Страница:
– Я сдаюсь! – крикнула она.
Факелы пришли в движение, послышался стук копыт, рыцари начали выстраиваться в ряд. – Пора, – сказала она Филиппу. – Пошел!
Он рванулся вперед и понесся по дороге. Ряд сломался, некоторые рыцари поскакали к ней, другие бросились в погоню за Филиппом. Чья-то рука в латной перчатке ухватила ее стремя. Глядя на забрала шлемов перед собой, она молила Бога, чтобы. Филипп сумел уйти.
Теперь она понимала Аллегрето. Сидеть в кандалах оказалось намного страшнее, чем она себе представляла. Она была совершенно беспомощной, оставшись с Маттео и тяжело раненным Дарио, которому не могла помочь. Она сомневалась, что он переживет эту ночь. Однако на рассвете он еще дышал, хотя каждый вдох давался ему с трудом. Маттео напоил друга и теперь смотрел на него, беззвучно молясь.
День прошел в ужасном ожидании. Ее служанка и Зафер исчезли. Ей принесли вино и хлеб, но есть она не могла.
На исходе дня стражник откинул полог палатки, и Елена узнала вошедшего. Это был помощник Гишара, высокий, худой, который вчера так любезно размещал их в лагере. Когда он взглянул на нее, Елена гордо вскинула подбородок.
– Ваша светлость, я – Пьер де Трие. – Обнажив голову, француз низко поклонился. – Теперь я командую этим отрядом. По приказу Бернабо Висконти из Милана. – Она молча смотрела на него. – С прискорбием вынужден сообщить, что капитан Гишар вернулся к создателю, Господи, упокой его душу. Еще печальные новости из города. Франко Пьетро Риата тоже мертв, прими его, Господи.
Маттео тихо вскрикнул, схватил Нима, прижал к себе.
– Ваша светлость, кажется, в Монтеверде начались беспорядки. Мы просим у вас позволения войти в город и подавить их.
Елена поднялась.
– Что произошло? Отчего умер Франко?
– Нам сказали, что это его враг Навона.
Дарио застонал, пытаясь что-то сказать. Наемник выжидающе смотрел на нее.
– Почему я в заключении?
– Для вашей безопасности, миледи, – ответил Трие. – Мы очень сожалеем, что прошлой ночью вы были столь дерзки и пытались бежать.
– А если я не дам позволения войти в город? Что тогда? – холодно спросила она.
– Тогда я возьму одного из ваших советников, поставлю его перед воротами и попрошу их открыть. Если нет, он будет повешен. Затем настанет очередь следующего. – Француз посмотрел на Маттео. – Пожалуй, я начну с мальчика. – Он слегка улыбнулся. – У вас есть ночь, чтобы это обдумать, ваша светлость. Мои люди хотят вечером поздравить нового командира, и я позволю им отдохнуть. Утром я вернусь узнать ваше решение.
Елена стояла на коленях перед маленьким алтарем, но молиться не могла. Ее одолевали ужасные мысли. Вряд ли Филипп сумел бежать. Если все же сумел, была слабая надежда, почти несбыточная. Слишком мало времени, чтобы что-то успеть. Если она прикажет завтра открыть ворота, то в лучшем случае может спасти Маттео и советников... если французы не убьют их, когда захватят город... и цена слишком высока. Три тысячи вооруженных наемников и беззащитные жители. Если бы даже все пошло, как она надеялась, Аллегрето с Франко не могли бы удержать город. Уступить требованиям – значит позволить грабить, жечь, убивать невинных людей. Она читала о Франции и Бургундии, где насиловали женщин и резали на части детей в присутствии отцов лишь за то, что те спрятали от бандитов несколько монет.
Сейчас выглядело жестокой насмешкой, что она тратила серебро на французских наемников. Трие наверняка забрал себе и долю убитого Гишара. Она запретит их впускать, призовет людей к борьбе, скажет, что есть надежда спастись, если они будут сопротивляться... и в назидание солдаты ее повесят. Но сначала ей придется отдать Маттео.
Тот сидел рядом, с Дарио и хмуро глядел на свои кандалы. Ним положил голову ему на колени. Целый вечер пес бродил по всему лагерю, где веселились и пели солдаты.
Она попытается убедить Трие, что, раз Франко умер, жизнь мальчика ни для кого уже не представляет ценности. Но все они – его заложники, а у Трие достаточно средств для осады города, если жители будут сопротивляться.
Елена в отчаянии уронила голову на руки. Аллегрето столько раз предупреждал ее, просил не покидать цитадель. Возможно, он и убил Франко, но она совершила еще худшее преступление.
– Принцесса, – чуть слышно произнес Маттео, не глядя на нее и запустив пальцы в густую шерсть Нима.
Она увидела, как он медленно поворачивает руку и вынимает запястье из кандалов. Он погладил Нима и озорно улыбнулся ей.
Господи, если Маттео смог освободиться... Додумать она не успела, потому что он вдруг склонился над ошейником, потом бросил взгляд в сторону выхода, снова посмотрел на нее и едва уловимым движением сунул ей свернутый клочок пергамента.
Держа его в складках юбок, Елена развернула крошечный свиток. «Полночь. Будь готова».
Глава 30
Глава 31
Факелы пришли в движение, послышался стук копыт, рыцари начали выстраиваться в ряд. – Пора, – сказала она Филиппу. – Пошел!
Он рванулся вперед и понесся по дороге. Ряд сломался, некоторые рыцари поскакали к ней, другие бросились в погоню за Филиппом. Чья-то рука в латной перчатке ухватила ее стремя. Глядя на забрала шлемов перед собой, она молила Бога, чтобы. Филипп сумел уйти.
Теперь она понимала Аллегрето. Сидеть в кандалах оказалось намного страшнее, чем она себе представляла. Она была совершенно беспомощной, оставшись с Маттео и тяжело раненным Дарио, которому не могла помочь. Она сомневалась, что он переживет эту ночь. Однако на рассвете он еще дышал, хотя каждый вдох давался ему с трудом. Маттео напоил друга и теперь смотрел на него, беззвучно молясь.
День прошел в ужасном ожидании. Ее служанка и Зафер исчезли. Ей принесли вино и хлеб, но есть она не могла.
На исходе дня стражник откинул полог палатки, и Елена узнала вошедшего. Это был помощник Гишара, высокий, худой, который вчера так любезно размещал их в лагере. Когда он взглянул на нее, Елена гордо вскинула подбородок.
– Ваша светлость, я – Пьер де Трие. – Обнажив голову, француз низко поклонился. – Теперь я командую этим отрядом. По приказу Бернабо Висконти из Милана. – Она молча смотрела на него. – С прискорбием вынужден сообщить, что капитан Гишар вернулся к создателю, Господи, упокой его душу. Еще печальные новости из города. Франко Пьетро Риата тоже мертв, прими его, Господи.
Маттео тихо вскрикнул, схватил Нима, прижал к себе.
– Ваша светлость, кажется, в Монтеверде начались беспорядки. Мы просим у вас позволения войти в город и подавить их.
Елена поднялась.
– Что произошло? Отчего умер Франко?
– Нам сказали, что это его враг Навона.
Дарио застонал, пытаясь что-то сказать. Наемник выжидающе смотрел на нее.
– Почему я в заключении?
– Для вашей безопасности, миледи, – ответил Трие. – Мы очень сожалеем, что прошлой ночью вы были столь дерзки и пытались бежать.
– А если я не дам позволения войти в город? Что тогда? – холодно спросила она.
– Тогда я возьму одного из ваших советников, поставлю его перед воротами и попрошу их открыть. Если нет, он будет повешен. Затем настанет очередь следующего. – Француз посмотрел на Маттео. – Пожалуй, я начну с мальчика. – Он слегка улыбнулся. – У вас есть ночь, чтобы это обдумать, ваша светлость. Мои люди хотят вечером поздравить нового командира, и я позволю им отдохнуть. Утром я вернусь узнать ваше решение.
Елена стояла на коленях перед маленьким алтарем, но молиться не могла. Ее одолевали ужасные мысли. Вряд ли Филипп сумел бежать. Если все же сумел, была слабая надежда, почти несбыточная. Слишком мало времени, чтобы что-то успеть. Если она прикажет завтра открыть ворота, то в лучшем случае может спасти Маттео и советников... если французы не убьют их, когда захватят город... и цена слишком высока. Три тысячи вооруженных наемников и беззащитные жители. Если бы даже все пошло, как она надеялась, Аллегрето с Франко не могли бы удержать город. Уступить требованиям – значит позволить грабить, жечь, убивать невинных людей. Она читала о Франции и Бургундии, где насиловали женщин и резали на части детей в присутствии отцов лишь за то, что те спрятали от бандитов несколько монет.
Сейчас выглядело жестокой насмешкой, что она тратила серебро на французских наемников. Трие наверняка забрал себе и долю убитого Гишара. Она запретит их впускать, призовет людей к борьбе, скажет, что есть надежда спастись, если они будут сопротивляться... и в назидание солдаты ее повесят. Но сначала ей придется отдать Маттео.
Тот сидел рядом, с Дарио и хмуро глядел на свои кандалы. Ним положил голову ему на колени. Целый вечер пес бродил по всему лагерю, где веселились и пели солдаты.
Она попытается убедить Трие, что, раз Франко умер, жизнь мальчика ни для кого уже не представляет ценности. Но все они – его заложники, а у Трие достаточно средств для осады города, если жители будут сопротивляться.
Елена в отчаянии уронила голову на руки. Аллегрето столько раз предупреждал ее, просил не покидать цитадель. Возможно, он и убил Франко, но она совершила еще худшее преступление.
– Принцесса, – чуть слышно произнес Маттео, не глядя на нее и запустив пальцы в густую шерсть Нима.
Она увидела, как он медленно поворачивает руку и вынимает запястье из кандалов. Он погладил Нима и озорно улыбнулся ей.
Господи, если Маттео смог освободиться... Додумать она не успела, потому что он вдруг склонился над ошейником, потом бросил взгляд в сторону выхода, снова посмотрел на нее и едва уловимым движением сунул ей свернутый клочок пергамента.
Держа его в складках юбок, Елена развернула крошечный свиток. «Полночь. Будь готова».
Глава 30
В полночь Елена лежала одетой, прислушивалась, ждала. Дарио хрипло и тяжело дышал. Маттео несколько раз тайком сходил к палатке советников, легко выскальзывая через разрез в кандалах, который сделал шпилькой. Она сто раз умерла во время его отсутствия, уговаривала его бежать, но Маттео возвращался. В непроглядной тьме палатки она чувствовала, как он пытается избавить ее от оков. Уроки Аллегрето не пропали даром, и вскоре ее руки были свободны.
Дарио ужасающе кашлял, но сидел из последних сил. Наклонившись, она дала ему воды. Юноша еще пил, и это вселяло надежду. Он вроде бы понял ее, потому что кивнул в ответ, но Елена не знала, сможет ли он подняться. Колокола в отдаленной деревне отзвонили полночь.
Вслед за этим раздался какой-то леденящий душу звук. Словно трубный глас из преисподней. Сначала негромкий, он быстро набрал силу, превратившись в сверхъестественный рев, идущий, казалось, со всех сторон.
Елена замерла. Маттео прижался к ней. Ним с рыком вскочил и начал яростно лаять. Потом вдруг сел и завыл.
Вой подхватили все собаки в лагере. Их скорбное завывание слилось в длинную жуткую мелодию, вторившую звуку дьявольского рога.
– Что за... – начал было дежуривший стражник и умолк.
Елена осмелилась выглянуть наружу. Возле палатки Трие, стоявшей напротив, вспыхивал в темноте голубой огонь. Это было нечто светящееся... похожее на силуэт человека, охваченного голубым пламенем. Откинув голову и воздев руки, он испустил жуткий стон, будто душа, мятущаяся в аду. Затем повернулся, оглядел палатку. Елена вздрогнула от ужаса, когда увидела на глазу повязку, которая призрачным сапфировым светом озаряла его лицо. Франко Пьетро!
Из темноты выбегали люди, но тут же застывали на месте.
– Измена! – проревел он под аккомпанемент рога.
Собаки дружно подвывали. Из палатки высунулась голова, раздались гневные команды.
Призрак Франко Пьетро указал туда.
– Убийца!
В воздухе что-то зашипело, и палатку охватило пламя. Изнутри донеслись крики, оттуда выпрыгнул человек в горящей одежде, другой уже катался по земле. Франко опять вытянул руку... и запылала вторая палатка. В лагере началась паника. Солдаты разбегались кто куда, только бы подальше от призрака.
Из темноты возник Аллегрето вместе с Зафером и людьми, которых Елена не могла разглядеть. Она схватила его руку и побежала за ним. Он петлял между палатками, опередив остальных, но она видела Зафера, державшего Маттео, видела стоявшего Дарио и бегущих советников. Мимо проскакали отвязавшиеся лошади, волоча за собой поводья.
На краю лагеря Аллегрето нырнул в черную дыру. Листья и ветви скользили по лицу Елены, что-то гладкое и тяжелое коснулось волос. Она поняла, что тут виноградник. Она слышала, как другие продирались сквозь лозы. В конце ряда она подобрала юбки и вслед за Аллегрето вскарабкалась на земляной вал. Пахло лошадьми и засохшей кровью. Луч света из разбитой лампы освещал только дверь каменного дома.
По трое и четверо из виноградника появлялись люди, постепенно собиралась маленькая толпа.
– Пересчитай их. Нужно убедиться, что мы никого не оставили, – сказал ей на ухо Аллегрето. – Во дворе лошади и мулы. Наши люди отвезут вас в город.
Дверь открылась, на землю упал квадрат света, и Елена увидела на камзоле Аллегрето темное пятно.
– Ты ранен? – прошептала она, прижимаясь к нему.
Он резко отстранил ее.
– Нет. Иди, Елена. Убедись, что все тут. Быстрее.
В доме горел только очаг, но ей показалось, что свет ослепил ее. Советники бросились к ней, хватали за руки, целовали их. Елена отдернула руки, остановила тех, кто пытался заговорить. Она с громадным облегчением увидела Маттео, который стоял в углу и держал Нима за ошейник. Подняв юбки, она забралась на сундук и начала перекличку. Это стало для нее привычным делом за время их советов, она знала имена наизусть. Чудо, все были на месте. Она произнесла короткую молитву и спрыгнула на пол.
– Синьор! – Елена прикоснулась к плечу старейшего из советников. – Во дворе наш эскорт. Проследите, чтобы у всех были лошади. Я сейчас вернусь.
Аллегрето вышел к ней из тени.
– Слава Богу, все тут, – прошептала она. – Аллегрето, мне показалось, я видела нечто... как будто Франко воскрес.
– Он жив.
Елена закрыла глаза и медленно вздохнула.
– А ты думала, я убил его? Как видишь, нет.
– Что случилось?
Она положила руку на его окровавленный камзол, но он сделал шаг назад.
– Спроси Франко. – В голосе у него была тоска, которой она никогда раньше не слышала. – Иди, Елена. Ты должна побыстрее отсюда уехать.
Аллегрето посмотрел в сторону лагеря, и она схватила его за рукав.
– Ты ведь не собираешься туда вернуться?
– Дарио остался там.
Прежде чем она успела что-нибудь сказать, он исчез в ночной темноте.
Два дня безостановочно звонили все колокола Монтеверде, созывая людей в цитадель. Отвлекающий маневр Аллегрето полностью дезорганизовал наемников, лишил командира, превратил в разрозненную толпу, до смерти напуганную дьявольскими призраками, светящимися голубым огнем. Некоторые бежали в горы, но большинство осталось, не зная, куда себя деть. В голове у Елены стоял гул, хотя колокола уже перестали звонить. Она не сомкнула глаз с тех пор, как они бежали из лагеря. Сидела возле Дарио, пока тот боролся с лихорадкой, принимала донесения, отдавала распоряжения, где устроить беженцев из окрестных деревень, следила, чтобы хирург применял целебные травы для заживления ран и не причинял большего вреда.
– Только что вернулся ночной дозор, принцесса, – без всякого приветствия доложил Франко Пьетро.
У обоих на любезности не было ни времени, ни желания. В тусклом свете раннего утра его волосы, ресницы и повязка еще сияли от волшебного порошка Аллегрето.
– Что скажешь? – быстро спросила она.
Риата потерял пять человек, Навона – троих. На рассвете Зафер нашел Дарио. Он лежал один и без сознания.
– Мы обнаружили еще два тела, принцесса. – Увидев ее испуганный взгляд, Франко покачал головой. – Не он, ваша светлость. Мои люди.
– Господи, упокой их души. Я сожалею.
– Ваша светлость, у меня не хватает людей для дальнейших поисков. Мне требуются все рыцари и солдаты, чтобы надзирать за лагерем. Мы не можем позволить наемникам рассеяться и совершать набеги. Пока грызутся между собой, нам это на руку, но если они станут объединяться в банды или найдут себе вожака...
– Я знаю. Филипп возвращается. Гонец сказал, что он будет здесь дня через два.
– Слава Богу, если так, принцесса. Это не может долго продолжаться, опасность возрастает. Я прошу вашего позволения закончить поиски. Все люди нужны мне, чтобы наблюдать за лагерем.
– Ты не хочешь искать его! Потому что это Аллегрето! – воскликнула она.
– Ваша светлость, если бы я думал, что есть хоть малая надежда, что я смогу его найти и помочь ему, я бы это сделал.
– Надежда есть. Он там. Ранен или захвачен в плен.
– Мы искали. Он не вернулся к назначенному месту встречи. Турок осмотрел каждую палатку в лагере. Есть трупы, которые нельзя опознать. – Франко кивнул на Дарио, его голос смягчился. – Вся его одежда сгорела. Эти смеси, которые нес Навона... вы сами видели, что они могут наделать, принцесса. Не думайте, что я с легким сердцем бросаю поиски. Мы были смертельными врагами, но он спас меня, когда англичанин хотел изрезать меня на куски. Я этого не забыл.
– Раймон, – с горечью сказала она. – Я не могу это понять.
– Глупец на многое способен ради золота и собственных фантазий. Висконти знают, как совратить человека обещаниями.
– А я ничего не замечала. Верила ему. Он был моим другом.
Франко хмыкнул:
– Порой наиболее опасен тот, кто льстит и расточает комплименты, и достоин доверия тот, кто вызывает подозрение.
– Он убит в церкви? Когда вы сражались?
– Нет, принцесса, мы не оказали ему такой любезности. Мы привели его в башню Навонов и показали кое-какие забавы Джино.
– Забавы Джино? – чуть слышно повторила она.
Франко пожал плечами.
– Нам требовалось узнать весь его план. Он бы непременно солгал. Но, болтаясь на дыбе, трудно солгать, миледи.
Елена закрыла лицо руками.
– Господи, Раймон, – прошептала она.
– Приберегите скорбь для кого-нибудь другого. Он был предателем и умер как предатель. Будь у нас время, может, я заставил бы его пожалеть о своем поступке немного дольше. Навона перерезал ему глотку.
Елена зажала рот ладонью. Она вспомнила пятно на камзоле Аллегрето. Кровь Раймона. Веселый, изысканный, красивый Раймон с обаятельной улыбкой. Который называл ее сверкающим бриллиантом и необыкновенной женщиной. Она начала дрожать и не могла остановиться.
– Сожалею, если причинил вам боль, миледи, – жестко сказал Франко. – Но лучше так. Если бы это не сделал Навона, это пришлось бы сделать вам. Ладно, я распоряжусь, чтобы поискали Навону, если вы так хотите.
– Благодарю, милорд. Я боюсь, он ранен. Или находится в таком месте, откуда не может выбраться.
Франко вроде бы имел другое мнение на этот счет. Но он лишь поджал губы и поклонился.
– Теперь, с вашего позволения, мне нужно идти, принцесса. Я должен проверить ворота.
Она кивнула. Франко вышел из комнаты, и стражник закрыл дверь.
Обернувшись на звук, донесшийся с кровати, она увидела Дарио, который пытался сесть. Он морщился отболи.
– Светлость... Навона... Он ранен?
– Он не вернулся. Хочешь воды?
Юноша кивнул. Елена поднесла к его губам кубок, и он сделал большой глоток.
– Он был... со мной. В темноте.
– Где? – быстро спросила она.
– В темноте.
– За пределами лагеря?
– Да, – хрипло ответил Дарио. – Нес меня. – Он закашлялся. – Там был... огонь.
– Огонь? – с тревогой повторила Елена, но он упал на подушку и закрыл глаза.
Филипп пришел с севера, так что наемники оказались в ловушке между озером и горами. К тому же им противостоял отряд, равный им по силе.
Они вдруг прислали лазутчиков, заявив о желании вести переговоры. Елена ответила одним словом: «Уходите».
Но им не так легко было это сделать, поскольку Филипп закрыл перевал на Венецию.
И все же наемники не сдавались, послания шли без конца. Они умоляли простить их за содеянное. Предлагали свои услуги для ее личной охраны. Предлагали вернуть полученное серебро. Ночью люди Франко задержали нескольких солдат, пытавшихся бежать из лагеря.
На рассвете из цитадели увидели армию Филиппа, который, словно Ганнибал, двигался с севера. Елена послала к нему гонца с приказом остановиться в лиге от города и приготовиться к битве.
Лагерь кондотьеров напоминал разворошенный муравейник. Она приняла двух офицеров, которые говорили с ней от лица всех наемников. Они принесли извинения за дела убитых командиров, остались только простые солдаты, которые лишь выполняли приказ. Теперь они знают, что приказы были опрометчивыми, не стоило вмешиваться в дела Монтеверде. Они бы ушли без промедления, но им препятствуют.
С западного крепостного вала Елена указала офицерам на горы, уже покрытые снегом.
– Каждый из ваших людей должен пред лицом Господа принести клятву, что никогда больше не поднимет оружие против Монтеверде, – заявила она. – Потом можете уходить. Этим путем.
На запад, через высокие, не защищенные от ветра, лишенные дорог горы. Там люди думают, лишь как остаться в живых, им уже не до того, чтобы создавать банды или воевать со сторожевыми заставами. А у тех, кто сумеет закончить путешествие до зимних морозов, впереди окажется Милан.
Пусть Милан заберет себе остатки. Если же эти остатки превратятся в шайки разбойников еще до того, как дойдут до земель Висконти, значит, такова Божья воля.
Елена почти неделю стояла с Филиппом у западной границы Монтеверде, принимая благодарность наемников. Они проходили сквозь строй, принося клятву и сдавая все оружие, кроме ножа. Им давали по мешку муки, фляжку оливкового масла, плащ и трутницу, если у них таковой не было. Один из личных охранников Елены расспрашивал каждого солдата, не известно ли ему что-нибудь об Аллегрето.
Увы. Они видели только призраков, сияющих ангелов и лающих дьяволов, похожих на собак. Ни один из них не видел живого человека с черными волосами, красивым лицом, в зелено-серебряном камзоле, испачканном кровью.
Охранник принес ей кольцо с девизом Навона, обнаруженное в солдатском мешочке. Его нашли среди почерневшей травы в сгоревшей палатке.
Елена сжимала кольцо в руке, пока оно не согрелось, затем попыталась надеть.
Он вернется. Она не могла поверить, что он умер. Она не верит.
Уже минули Рождество и Пасха, когда до епископа Монтеверде в конце концов дошли письма, несколько месяцев путешествовавшие неизвестно где. В них сообщалось, что в свете торжественного раскаяния и пожертвований, сделанных почтенным чадом Господним Аллегрето делла Навоной, его отлучение от церкви было бы снято после того, как он сделает покаянное пожертвование и явится к папе для отпущения грехов.
– Ваша светлость!
По крайней мере пятеро советников вскочили с мест, чтобы возразить, но старейший тут же воспользовался своим превосходством.
– Ваша светлость! Вы не должны уезжать таким образом! Мы вам этого не позволим!
– Не позволите? Вы считаете меня заключенной?
– Ни в коем случае, ваша светлость. Но...
– Тогда я поеду.
– Ваша светлость, мы понимаем и разделяем вашу печаль. Мы сознаем, что требуется надлежащий ритуал, но ехать для этого в Рим! Давайте отправим посланника, чтобы он передал наше почтение и вашу просьбу святому отцу.
– Я поеду сама.
Пожилой советник с укором взглянул на нее.
– Ваша светлость имеет неотложные дела в Монтеверде.
– Слушать дальнейшие споры, за кого мне выйти замуж? Я не собираюсь выходить замуж. Я поеду в Рим. Я желаю, чтобы это послание от папы стало известно в каждом уголке Монтеверде. Чтобы Аллегрето делла Навона мог услышать об этом и узнать.
Советники с преданностью смотрели на нее. Со времени побега они начали лучше относиться друг к другу.
– Ваша светлость, – ласково произнес старейшина, – разумнее отслужить мессу по его душе в каждой церкви. – Елена отрицательно покачала головой, и он перевел взгляд на присутствующих. – Синьоры, я предлагаю собрать деньги на заупокойную молитву во имя Аллегрето Навоны. Повесим на каком-нибудь доступном месте в городе, пусть каждый видит ее и помолится за спасение его души. А также за его заслуги по освобождению принцессы и совета. Кроме того, отслужим повсюду специальную мессу.
– Нет, – сказала Елена, повысив голос. – Я не позволю, чтобы вы говорили о нем как об умершем.
Старейшина поджал губы и сел, не призвав к голосованию.
– Я поеду в Рим, чтобы убедиться, что его пожертвования использованы должным образом, что не произошло никаких ошибок и его анафема может быть снята.
Ни один не сказал вслух, что уже слишком поздно. Все отводили глаза.
– Это не ваша обязанность, ваша светлость, – промямлил советник у дальнего края стола.
– Моя. По крайней мере... – Голосу нее дрогнул. – Это самое малое, что мы должны сделать. Он спас нам жизнь и Монтеверде.
– Франко Пьетро тоже много сделал, ваша светлость.
– Да. Но он бы не смог нас освободить. Он сам так сказал. В мое отсутствие Франко будет управлять цитаделью, а Филиппа я назначила его заместителем.
До бунта кондотьеров они бы пришли от этого в ярость. Но сейчас они только перешептывались. Их больше пугал ее отъезд, чем Риата. Словно родители болезненного ребенка, они страшились оставить ее без присмотра. Они приводили всяческие доводы, пока она не сдалась, закрыв лицо руками.
– Я должна это сделать! – наконец воскликнула она. – Даже если погибну. Выбирайте себе другого правителя, если хотите, я не могу дать вам большего.
Старейшина опять с усилием поднялся.
– Ваша светлость, вы заставляете меня говорить откровенно. Вы позволили чувству возобладать над вашим благоразумием. Непростительно отказываться от всего ради глупой и бесполезной затеи. Если благополучие Монтеверде для вас не главное, ваша светлость... тогда нам следует рассмотреть возможность перевыборов. Хотя это разрывает мне сердце.
– Поступайте, как знаете. – Взяв тяжелый скипетр, она бросила его на стол. – Надеюсь, вы найдете кого-нибудь более мудрого, чем я.
Дарио ужасающе кашлял, но сидел из последних сил. Наклонившись, она дала ему воды. Юноша еще пил, и это вселяло надежду. Он вроде бы понял ее, потому что кивнул в ответ, но Елена не знала, сможет ли он подняться. Колокола в отдаленной деревне отзвонили полночь.
Вслед за этим раздался какой-то леденящий душу звук. Словно трубный глас из преисподней. Сначала негромкий, он быстро набрал силу, превратившись в сверхъестественный рев, идущий, казалось, со всех сторон.
Елена замерла. Маттео прижался к ней. Ним с рыком вскочил и начал яростно лаять. Потом вдруг сел и завыл.
Вой подхватили все собаки в лагере. Их скорбное завывание слилось в длинную жуткую мелодию, вторившую звуку дьявольского рога.
– Что за... – начал было дежуривший стражник и умолк.
Елена осмелилась выглянуть наружу. Возле палатки Трие, стоявшей напротив, вспыхивал в темноте голубой огонь. Это было нечто светящееся... похожее на силуэт человека, охваченного голубым пламенем. Откинув голову и воздев руки, он испустил жуткий стон, будто душа, мятущаяся в аду. Затем повернулся, оглядел палатку. Елена вздрогнула от ужаса, когда увидела на глазу повязку, которая призрачным сапфировым светом озаряла его лицо. Франко Пьетро!
Из темноты выбегали люди, но тут же застывали на месте.
– Измена! – проревел он под аккомпанемент рога.
Собаки дружно подвывали. Из палатки высунулась голова, раздались гневные команды.
Призрак Франко Пьетро указал туда.
– Убийца!
В воздухе что-то зашипело, и палатку охватило пламя. Изнутри донеслись крики, оттуда выпрыгнул человек в горящей одежде, другой уже катался по земле. Франко опять вытянул руку... и запылала вторая палатка. В лагере началась паника. Солдаты разбегались кто куда, только бы подальше от призрака.
Из темноты возник Аллегрето вместе с Зафером и людьми, которых Елена не могла разглядеть. Она схватила его руку и побежала за ним. Он петлял между палатками, опередив остальных, но она видела Зафера, державшего Маттео, видела стоявшего Дарио и бегущих советников. Мимо проскакали отвязавшиеся лошади, волоча за собой поводья.
На краю лагеря Аллегрето нырнул в черную дыру. Листья и ветви скользили по лицу Елены, что-то гладкое и тяжелое коснулось волос. Она поняла, что тут виноградник. Она слышала, как другие продирались сквозь лозы. В конце ряда она подобрала юбки и вслед за Аллегрето вскарабкалась на земляной вал. Пахло лошадьми и засохшей кровью. Луч света из разбитой лампы освещал только дверь каменного дома.
По трое и четверо из виноградника появлялись люди, постепенно собиралась маленькая толпа.
– Пересчитай их. Нужно убедиться, что мы никого не оставили, – сказал ей на ухо Аллегрето. – Во дворе лошади и мулы. Наши люди отвезут вас в город.
Дверь открылась, на землю упал квадрат света, и Елена увидела на камзоле Аллегрето темное пятно.
– Ты ранен? – прошептала она, прижимаясь к нему.
Он резко отстранил ее.
– Нет. Иди, Елена. Убедись, что все тут. Быстрее.
В доме горел только очаг, но ей показалось, что свет ослепил ее. Советники бросились к ней, хватали за руки, целовали их. Елена отдернула руки, остановила тех, кто пытался заговорить. Она с громадным облегчением увидела Маттео, который стоял в углу и держал Нима за ошейник. Подняв юбки, она забралась на сундук и начала перекличку. Это стало для нее привычным делом за время их советов, она знала имена наизусть. Чудо, все были на месте. Она произнесла короткую молитву и спрыгнула на пол.
– Синьор! – Елена прикоснулась к плечу старейшего из советников. – Во дворе наш эскорт. Проследите, чтобы у всех были лошади. Я сейчас вернусь.
Аллегрето вышел к ней из тени.
– Слава Богу, все тут, – прошептала она. – Аллегрето, мне показалось, я видела нечто... как будто Франко воскрес.
– Он жив.
Елена закрыла глаза и медленно вздохнула.
– А ты думала, я убил его? Как видишь, нет.
– Что случилось?
Она положила руку на его окровавленный камзол, но он сделал шаг назад.
– Спроси Франко. – В голосе у него была тоска, которой она никогда раньше не слышала. – Иди, Елена. Ты должна побыстрее отсюда уехать.
Аллегрето посмотрел в сторону лагеря, и она схватила его за рукав.
– Ты ведь не собираешься туда вернуться?
– Дарио остался там.
Прежде чем она успела что-нибудь сказать, он исчез в ночной темноте.
Два дня безостановочно звонили все колокола Монтеверде, созывая людей в цитадель. Отвлекающий маневр Аллегрето полностью дезорганизовал наемников, лишил командира, превратил в разрозненную толпу, до смерти напуганную дьявольскими призраками, светящимися голубым огнем. Некоторые бежали в горы, но большинство осталось, не зная, куда себя деть. В голове у Елены стоял гул, хотя колокола уже перестали звонить. Она не сомкнула глаз с тех пор, как они бежали из лагеря. Сидела возле Дарио, пока тот боролся с лихорадкой, принимала донесения, отдавала распоряжения, где устроить беженцев из окрестных деревень, следила, чтобы хирург применял целебные травы для заживления ран и не причинял большего вреда.
– Только что вернулся ночной дозор, принцесса, – без всякого приветствия доложил Франко Пьетро.
У обоих на любезности не было ни времени, ни желания. В тусклом свете раннего утра его волосы, ресницы и повязка еще сияли от волшебного порошка Аллегрето.
– Что скажешь? – быстро спросила она.
Риата потерял пять человек, Навона – троих. На рассвете Зафер нашел Дарио. Он лежал один и без сознания.
– Мы обнаружили еще два тела, принцесса. – Увидев ее испуганный взгляд, Франко покачал головой. – Не он, ваша светлость. Мои люди.
– Господи, упокой их души. Я сожалею.
– Ваша светлость, у меня не хватает людей для дальнейших поисков. Мне требуются все рыцари и солдаты, чтобы надзирать за лагерем. Мы не можем позволить наемникам рассеяться и совершать набеги. Пока грызутся между собой, нам это на руку, но если они станут объединяться в банды или найдут себе вожака...
– Я знаю. Филипп возвращается. Гонец сказал, что он будет здесь дня через два.
– Слава Богу, если так, принцесса. Это не может долго продолжаться, опасность возрастает. Я прошу вашего позволения закончить поиски. Все люди нужны мне, чтобы наблюдать за лагерем.
– Ты не хочешь искать его! Потому что это Аллегрето! – воскликнула она.
– Ваша светлость, если бы я думал, что есть хоть малая надежда, что я смогу его найти и помочь ему, я бы это сделал.
– Надежда есть. Он там. Ранен или захвачен в плен.
– Мы искали. Он не вернулся к назначенному месту встречи. Турок осмотрел каждую палатку в лагере. Есть трупы, которые нельзя опознать. – Франко кивнул на Дарио, его голос смягчился. – Вся его одежда сгорела. Эти смеси, которые нес Навона... вы сами видели, что они могут наделать, принцесса. Не думайте, что я с легким сердцем бросаю поиски. Мы были смертельными врагами, но он спас меня, когда англичанин хотел изрезать меня на куски. Я этого не забыл.
– Раймон, – с горечью сказала она. – Я не могу это понять.
– Глупец на многое способен ради золота и собственных фантазий. Висконти знают, как совратить человека обещаниями.
– А я ничего не замечала. Верила ему. Он был моим другом.
Франко хмыкнул:
– Порой наиболее опасен тот, кто льстит и расточает комплименты, и достоин доверия тот, кто вызывает подозрение.
– Он убит в церкви? Когда вы сражались?
– Нет, принцесса, мы не оказали ему такой любезности. Мы привели его в башню Навонов и показали кое-какие забавы Джино.
– Забавы Джино? – чуть слышно повторила она.
Франко пожал плечами.
– Нам требовалось узнать весь его план. Он бы непременно солгал. Но, болтаясь на дыбе, трудно солгать, миледи.
Елена закрыла лицо руками.
– Господи, Раймон, – прошептала она.
– Приберегите скорбь для кого-нибудь другого. Он был предателем и умер как предатель. Будь у нас время, может, я заставил бы его пожалеть о своем поступке немного дольше. Навона перерезал ему глотку.
Елена зажала рот ладонью. Она вспомнила пятно на камзоле Аллегрето. Кровь Раймона. Веселый, изысканный, красивый Раймон с обаятельной улыбкой. Который называл ее сверкающим бриллиантом и необыкновенной женщиной. Она начала дрожать и не могла остановиться.
– Сожалею, если причинил вам боль, миледи, – жестко сказал Франко. – Но лучше так. Если бы это не сделал Навона, это пришлось бы сделать вам. Ладно, я распоряжусь, чтобы поискали Навону, если вы так хотите.
– Благодарю, милорд. Я боюсь, он ранен. Или находится в таком месте, откуда не может выбраться.
Франко вроде бы имел другое мнение на этот счет. Но он лишь поджал губы и поклонился.
– Теперь, с вашего позволения, мне нужно идти, принцесса. Я должен проверить ворота.
Она кивнула. Франко вышел из комнаты, и стражник закрыл дверь.
Обернувшись на звук, донесшийся с кровати, она увидела Дарио, который пытался сесть. Он морщился отболи.
– Светлость... Навона... Он ранен?
– Он не вернулся. Хочешь воды?
Юноша кивнул. Елена поднесла к его губам кубок, и он сделал большой глоток.
– Он был... со мной. В темноте.
– Где? – быстро спросила она.
– В темноте.
– За пределами лагеря?
– Да, – хрипло ответил Дарио. – Нес меня. – Он закашлялся. – Там был... огонь.
– Огонь? – с тревогой повторила Елена, но он упал на подушку и закрыл глаза.
Филипп пришел с севера, так что наемники оказались в ловушке между озером и горами. К тому же им противостоял отряд, равный им по силе.
Они вдруг прислали лазутчиков, заявив о желании вести переговоры. Елена ответила одним словом: «Уходите».
Но им не так легко было это сделать, поскольку Филипп закрыл перевал на Венецию.
И все же наемники не сдавались, послания шли без конца. Они умоляли простить их за содеянное. Предлагали свои услуги для ее личной охраны. Предлагали вернуть полученное серебро. Ночью люди Франко задержали нескольких солдат, пытавшихся бежать из лагеря.
На рассвете из цитадели увидели армию Филиппа, который, словно Ганнибал, двигался с севера. Елена послала к нему гонца с приказом остановиться в лиге от города и приготовиться к битве.
Лагерь кондотьеров напоминал разворошенный муравейник. Она приняла двух офицеров, которые говорили с ней от лица всех наемников. Они принесли извинения за дела убитых командиров, остались только простые солдаты, которые лишь выполняли приказ. Теперь они знают, что приказы были опрометчивыми, не стоило вмешиваться в дела Монтеверде. Они бы ушли без промедления, но им препятствуют.
С западного крепостного вала Елена указала офицерам на горы, уже покрытые снегом.
– Каждый из ваших людей должен пред лицом Господа принести клятву, что никогда больше не поднимет оружие против Монтеверде, – заявила она. – Потом можете уходить. Этим путем.
На запад, через высокие, не защищенные от ветра, лишенные дорог горы. Там люди думают, лишь как остаться в живых, им уже не до того, чтобы создавать банды или воевать со сторожевыми заставами. А у тех, кто сумеет закончить путешествие до зимних морозов, впереди окажется Милан.
Пусть Милан заберет себе остатки. Если же эти остатки превратятся в шайки разбойников еще до того, как дойдут до земель Висконти, значит, такова Божья воля.
Елена почти неделю стояла с Филиппом у западной границы Монтеверде, принимая благодарность наемников. Они проходили сквозь строй, принося клятву и сдавая все оружие, кроме ножа. Им давали по мешку муки, фляжку оливкового масла, плащ и трутницу, если у них таковой не было. Один из личных охранников Елены расспрашивал каждого солдата, не известно ли ему что-нибудь об Аллегрето.
Увы. Они видели только призраков, сияющих ангелов и лающих дьяволов, похожих на собак. Ни один из них не видел живого человека с черными волосами, красивым лицом, в зелено-серебряном камзоле, испачканном кровью.
Охранник принес ей кольцо с девизом Навона, обнаруженное в солдатском мешочке. Его нашли среди почерневшей травы в сгоревшей палатке.
Елена сжимала кольцо в руке, пока оно не согрелось, затем попыталась надеть.
Он вернется. Она не могла поверить, что он умер. Она не верит.
Уже минули Рождество и Пасха, когда до епископа Монтеверде в конце концов дошли письма, несколько месяцев путешествовавшие неизвестно где. В них сообщалось, что в свете торжественного раскаяния и пожертвований, сделанных почтенным чадом Господним Аллегрето делла Навоной, его отлучение от церкви было бы снято после того, как он сделает покаянное пожертвование и явится к папе для отпущения грехов.
– Ваша светлость!
По крайней мере пятеро советников вскочили с мест, чтобы возразить, но старейший тут же воспользовался своим превосходством.
– Ваша светлость! Вы не должны уезжать таким образом! Мы вам этого не позволим!
– Не позволите? Вы считаете меня заключенной?
– Ни в коем случае, ваша светлость. Но...
– Тогда я поеду.
– Ваша светлость, мы понимаем и разделяем вашу печаль. Мы сознаем, что требуется надлежащий ритуал, но ехать для этого в Рим! Давайте отправим посланника, чтобы он передал наше почтение и вашу просьбу святому отцу.
– Я поеду сама.
Пожилой советник с укором взглянул на нее.
– Ваша светлость имеет неотложные дела в Монтеверде.
– Слушать дальнейшие споры, за кого мне выйти замуж? Я не собираюсь выходить замуж. Я поеду в Рим. Я желаю, чтобы это послание от папы стало известно в каждом уголке Монтеверде. Чтобы Аллегрето делла Навона мог услышать об этом и узнать.
Советники с преданностью смотрели на нее. Со времени побега они начали лучше относиться друг к другу.
– Ваша светлость, – ласково произнес старейшина, – разумнее отслужить мессу по его душе в каждой церкви. – Елена отрицательно покачала головой, и он перевел взгляд на присутствующих. – Синьоры, я предлагаю собрать деньги на заупокойную молитву во имя Аллегрето Навоны. Повесим на каком-нибудь доступном месте в городе, пусть каждый видит ее и помолится за спасение его души. А также за его заслуги по освобождению принцессы и совета. Кроме того, отслужим повсюду специальную мессу.
– Нет, – сказала Елена, повысив голос. – Я не позволю, чтобы вы говорили о нем как об умершем.
Старейшина поджал губы и сел, не призвав к голосованию.
– Я поеду в Рим, чтобы убедиться, что его пожертвования использованы должным образом, что не произошло никаких ошибок и его анафема может быть снята.
Ни один не сказал вслух, что уже слишком поздно. Все отводили глаза.
– Это не ваша обязанность, ваша светлость, – промямлил советник у дальнего края стола.
– Моя. По крайней мере... – Голосу нее дрогнул. – Это самое малое, что мы должны сделать. Он спас нам жизнь и Монтеверде.
– Франко Пьетро тоже много сделал, ваша светлость.
– Да. Но он бы не смог нас освободить. Он сам так сказал. В мое отсутствие Франко будет управлять цитаделью, а Филиппа я назначила его заместителем.
До бунта кондотьеров они бы пришли от этого в ярость. Но сейчас они только перешептывались. Их больше пугал ее отъезд, чем Риата. Словно родители болезненного ребенка, они страшились оставить ее без присмотра. Они приводили всяческие доводы, пока она не сдалась, закрыв лицо руками.
– Я должна это сделать! – наконец воскликнула она. – Даже если погибну. Выбирайте себе другого правителя, если хотите, я не могу дать вам большего.
Старейшина опять с усилием поднялся.
– Ваша светлость, вы заставляете меня говорить откровенно. Вы позволили чувству возобладать над вашим благоразумием. Непростительно отказываться от всего ради глупой и бесполезной затеи. Если благополучие Монтеверде для вас не главное, ваша светлость... тогда нам следует рассмотреть возможность перевыборов. Хотя это разрывает мне сердце.
– Поступайте, как знаете. – Взяв тяжелый скипетр, она бросила его на стол. – Надеюсь, вы найдете кого-нибудь более мудрого, чем я.
Глава 31
Елена зажгла свечи, но молиться была не в состоянии. Ее переполняли гнев, отчаяние, возмущение, она знала, что Господь все равно не услышит ее молитвы. Она не могла найти в своей душе ни смирения, ни покорности.
Оставив многочисленную охрану за стенами Монтеверде, она взяла с собой лишь Дарио, Зафера и Маргарет, которые сейчас ждали на берегу озера Джироламо. Несмотря на слабость, Дарио не пожелал сидеть в крепости, он упрямо шел рядом с Зафером, и оба, вспомнив старые привычки, вели совместное наблюдение.
Елена пришла для молитвы в ту маленькую церковь на заброшенной площади, но теперь уже без вдовьей одежды и без вуали. Если старый Навона узнал ее или выяснил, кто она, то ничего не сказал, просто спросил, желает ли она исповедаться и получить отпущение грехов. Когда Елена отказалась, священник, как и раньше, с сожалением взглянул на нее. Возможно, старик ее вспомнил.
Преклонив колени перед алтарем и опустив голову, она молила Бога лишь об одном: «Пожалуйста, не отправляй его в ад, не отправляй его в ад, не отправляй...»
Такую молитву она возносила в каждой церкви, но ответа не слышала. Ее намерение встретиться с папой казалось тщетной и безнадежной попыткой, слишком запоздалой, слишком ничтожной. Шесть месяцев она не сдавалась, настаивала на продолжении поисков Аллегрето, но он пропал без следа.
У нее за спиной открылась дверь. Елена перекрестилась и встала. Болели колени. Она не знала, сколько времени пробыла тут, но пальцы уже не разгибались от холода.
Она пошла к выходу, глядя себе под ноги, и только у самой двери почувствовала, что там кто-то стоит. Она подняла голову, чтобы попрощаться со священником, и обомлела.
Елена крепко зажмурилась, потом открыла глаза. Нет, он не исчез. Просто стоял и смотрел на нее. Она не могла ни вздохнуть, ни крикнуть, только упала к его ногам и уткнулась в его мягкие сапоги.
– Елена.
Он присел рядом, взял ее за руки, притянул к себе.
– Я думала, ты погиб. Я думала, ты погиб, – хрипло повторяла она, – Аллегрето.
Она смотрела на него, из глаз лились слезы. Она прижалась к его плечу и зарыдала. Ощупывала его руками, как бы стараясь убедиться, что это не призрак, не плод ее воображения. Нет, она его осязала. Это действительно был он. Аллегрето не отводил взгляда от ее рук.
– Они нашли твое кольцо, – дрожащим голосом сказала она. – Кругом все было сожжено. Господи, ты жив!
– Елена.
– Где ты был? Почему не вернулся? Они думали... ты заставил меня думать...
– Так было лучше. – Он горько усмехнулся. – Но разве я мог удержаться, когда увидел тебя? Боже, мне нужно было уйти на край света.
Он поднялся и шагнул за дверь. Яркое весеннее солнце освещало широкие ступени церкви, отражалось в воде озера. Хотя на вершинах гор лежал снег, воздух был теплым и душистым. Аллегрето уже шагал через площадь. Она смотрела ему вслед, чувствуя гнев, смешанный с облегчением. Потом догнала его, схватила за рукав.
– Уж не думаешь ли ты уйти? Какая жестокость!
– Это не жестокость, а милосердие. Пожалей меня, принцесса. Ведь я люблю тебя больше жизни.
– И уходишь от меня?
Он закрыл глаза и прерывисто вздохнул.
– Да, я должен остаться. И охранять тебя. Но я совсем безоружен. Господи, тебе нет от меня никакой пользы.
Аллегрето повернулся и нырнул под крытую галерею полуразрушенного дома, оставив ее на безлюдной площади. Елена с ужасом подумала, что он сейчас опять исчезнет, и поспешила за ним. Он стоял посреди когда-то великолепной комнаты, хотя от прежней красоты остались только разбитая плитка на полу да ярко расписанный потолок. Но было чисто. В углу лежал соломенный тюфяк, рядом с ним стояли побитая кружка и таз. Она уже посылала людей сюда, в замок на озере, даже на Иль-Корво, но они ничего не обнаружили.
Аллегрето не хотел, чтобы его нашли.
– Я оплакивала не твою полезность. Я думала, что никогда больше не увижу тебя в этой жизни.
– Или в следующей? – холодно спросил он.
Елена вспомнила о цели своего путешествия.
– Вот, смотри! – Она взяла кошелек, висевший на поясе, в котором всегда носила важные письма. – Это написано папой! Он хочет дать тебе отпущение грехов.
Оставив многочисленную охрану за стенами Монтеверде, она взяла с собой лишь Дарио, Зафера и Маргарет, которые сейчас ждали на берегу озера Джироламо. Несмотря на слабость, Дарио не пожелал сидеть в крепости, он упрямо шел рядом с Зафером, и оба, вспомнив старые привычки, вели совместное наблюдение.
Елена пришла для молитвы в ту маленькую церковь на заброшенной площади, но теперь уже без вдовьей одежды и без вуали. Если старый Навона узнал ее или выяснил, кто она, то ничего не сказал, просто спросил, желает ли она исповедаться и получить отпущение грехов. Когда Елена отказалась, священник, как и раньше, с сожалением взглянул на нее. Возможно, старик ее вспомнил.
Преклонив колени перед алтарем и опустив голову, она молила Бога лишь об одном: «Пожалуйста, не отправляй его в ад, не отправляй его в ад, не отправляй...»
Такую молитву она возносила в каждой церкви, но ответа не слышала. Ее намерение встретиться с папой казалось тщетной и безнадежной попыткой, слишком запоздалой, слишком ничтожной. Шесть месяцев она не сдавалась, настаивала на продолжении поисков Аллегрето, но он пропал без следа.
У нее за спиной открылась дверь. Елена перекрестилась и встала. Болели колени. Она не знала, сколько времени пробыла тут, но пальцы уже не разгибались от холода.
Она пошла к выходу, глядя себе под ноги, и только у самой двери почувствовала, что там кто-то стоит. Она подняла голову, чтобы попрощаться со священником, и обомлела.
Елена крепко зажмурилась, потом открыла глаза. Нет, он не исчез. Просто стоял и смотрел на нее. Она не могла ни вздохнуть, ни крикнуть, только упала к его ногам и уткнулась в его мягкие сапоги.
– Елена.
Он присел рядом, взял ее за руки, притянул к себе.
– Я думала, ты погиб. Я думала, ты погиб, – хрипло повторяла она, – Аллегрето.
Она смотрела на него, из глаз лились слезы. Она прижалась к его плечу и зарыдала. Ощупывала его руками, как бы стараясь убедиться, что это не призрак, не плод ее воображения. Нет, она его осязала. Это действительно был он. Аллегрето не отводил взгляда от ее рук.
– Они нашли твое кольцо, – дрожащим голосом сказала она. – Кругом все было сожжено. Господи, ты жив!
– Елена.
– Где ты был? Почему не вернулся? Они думали... ты заставил меня думать...
– Так было лучше. – Он горько усмехнулся. – Но разве я мог удержаться, когда увидел тебя? Боже, мне нужно было уйти на край света.
Он поднялся и шагнул за дверь. Яркое весеннее солнце освещало широкие ступени церкви, отражалось в воде озера. Хотя на вершинах гор лежал снег, воздух был теплым и душистым. Аллегрето уже шагал через площадь. Она смотрела ему вслед, чувствуя гнев, смешанный с облегчением. Потом догнала его, схватила за рукав.
– Уж не думаешь ли ты уйти? Какая жестокость!
– Это не жестокость, а милосердие. Пожалей меня, принцесса. Ведь я люблю тебя больше жизни.
– И уходишь от меня?
Он закрыл глаза и прерывисто вздохнул.
– Да, я должен остаться. И охранять тебя. Но я совсем безоружен. Господи, тебе нет от меня никакой пользы.
Аллегрето повернулся и нырнул под крытую галерею полуразрушенного дома, оставив ее на безлюдной площади. Елена с ужасом подумала, что он сейчас опять исчезнет, и поспешила за ним. Он стоял посреди когда-то великолепной комнаты, хотя от прежней красоты остались только разбитая плитка на полу да ярко расписанный потолок. Но было чисто. В углу лежал соломенный тюфяк, рядом с ним стояли побитая кружка и таз. Она уже посылала людей сюда, в замок на озере, даже на Иль-Корво, но они ничего не обнаружили.
Аллегрето не хотел, чтобы его нашли.
– Я оплакивала не твою полезность. Я думала, что никогда больше не увижу тебя в этой жизни.
– Или в следующей? – холодно спросил он.
Елена вспомнила о цели своего путешествия.
– Вот, смотри! – Она взяла кошелек, висевший на поясе, в котором всегда носила важные письма. – Это написано папой! Он хочет дать тебе отпущение грехов.