Кинсейл Лаура. Госпожа моего сердца

   – Я поеду в Лондон, – объявил он.
   – Это довольно тяжкий путь только для того, чтобы найти себе девушку.
   – Как далеко?
   – Недели. Придется идти пешком, потому что Маленький Аббат останется со мной.
   – Мой господин не хочет, чтобы я уходил, – грустно подытожил Дезмонд. – Увы, я никогда никуда не могу попасть.
   Рук улыбнулся.
   – Никогда. Я запрещаю это.
   Юноша вздохнул. Он мечтательно посмотрел вдаль и снова вздохнул.
   – Никогда. Кроме тех случаев, когда я пошлю тебя сам, – продолжил Рук. – И с теми людьми, которых я выберу для этой поездки. В замок моей супруги, чтобы привезти оттуда охрану для ее сопровождения.
   На лице Дезмонда расплылась улыбка.
   – И мне можно будет поехать?
   – Да.
   – Когда? Сколько туда ехать? Кто поедет со мной?
   Пара коров, мимо которых они проезжали, подняла головы. Раздалось позвякивание их колокольчиков. Рук внимательно посмотрел на них, обдумывая свой ответ.
   – Вскоре после нашего возвращения, – сказал он наконец. – Поедете вместе с Бассинджером.
   – Дядей Бассом? – воскликнул Дезмонд. – Но он же такой медлительный и неповоротливый! И не любит двигаться.
   – Хочет он или нет, а поедет. Никто, кроме него, не знает туда дороги.
   – Да он выбирался за лес с долины последний раз лет сто тому назад, мой господин! – Дезмонд пнул своего ослика и сумел-таки поравняться с Руком. – У него болит колено. У него разболится спина. Да он от ворот до полей не доедет верхом, мой господин! Пошлите лучше Тома со мной, мой господин.
   – Томас занят посевными работами. И Джек, и все другие.
   – Уилл Фулит?
   – Уилл страшно боится выезжать за пределы долины, и ты должен это знать. Будь доволен, что я вообще отправляю тебя, пока не передумал.
   – Да, мой господин. – Юноша немедленно перестал спорить. – Я готов, мой господин.
   Маленький Аббат возвестил об их прибытии тем, что уперся в землю своими копытами и издал сладострастный крик. Никакие усилия покрасневшего Дезмонда, хлеставшего его по бокам, не помогали – с места он не двигался. Правда, шум, производимый осликом, был совсем не слышен на фоне ржания и общей суеты во дворе таверны. Привязанные слишком близко лошади щипали друг друга или же с надеждой обнюхивали поклажу чужих повозок. Две монашенки стерегли свое добро не хуже яростных мастиффов. Нескончаемый поток людей направлялся в таверну и из нее.
   – Пилигримы, – произнес Рук, но, к своему удивлению, отметил, что это была необычно большая группа пилигримов. К тому же при них даже имелась охрана. Повозки были полны шерсти и топленого жира.
   – Они поедут с торговым караваном аббатства. Дезмонд с горящими глазами осматривал солдат.
   – Им предстоит сражаться?
   Рук оценивающе обвел глазами военный отряд. Они все были верхом, хорошо вооружены, терпеливо ждали, пока их кони кормились. В отряде был выставлен дозор. Вот о такой охране он мечтал, когда думал о поездке Меланты в свои владения. Но эти военные носили цвета аббатства, и, конечно, это исключало возможность сотрудничества с ними.
   – Они хорошо постоят за себя, если им доведется наткнуться на противника. – Он отвернулся. – Дама по имени Фортуна любит тебя, Дезмонд, – все девушки окрестных сел собирутся сегодня здесь поглазеть на них.
   И, словно подтверждая его слова, из таверны появились три девушки и стали что-то искать в одной из повозок. Одна из них взглянула на Дезмонда и немедленно набросила на свое лицо вуаль, а затем повернулась к остальным и что-то начала шептать им. Те захихикали, и все трое повернулись к Дезмонду и уставились на него.
   Дезмонд залился краской. В Вулфскаре в своем желто-зеленом наряде он ничем не отличался от остальных, но здесь его одежда казалась вызывающе яркой на общем серо-коричневом фоне. Рук заметил отчаянное смущение юноши. В этот момент Маленький Аббат поднял голову и издал еще один рокочущий призыв.
   Из красных щеки Дезмонда превратились в мертвенно-бледные.
   – На твоем месте, – тихо сказал ему Рук, – я бы показал всем им, что имею полное право носить одежду менестрелей. – Он соскочил с лошади и взял поводья Маленького Аббата.
   – И это тот самый лихой король любви, которого я встретил сегодня утром? А ну-ка, сделай три сальто до дверей таверны, а если это тебе не под силу, то получишь три розги из моих собственных рук.
   Дезмонд перекинул ногу через спину осла и соскочил на землю. Едва коснувшись ее, он снова поднялся в воздух и, сделав оборот, опустился на руки, затем прошелся колесом по двору и у самой двери, сделав кувырок в воздухе, встал как вкопанный на пороге.
   Все находившиеся во дворе застыли с открытыми ртами. Несколько воинов закричали и захлопали в ладоши.
   Рук поприветствовал их, сделав легкий поклон девушкам. Затем привязал лошадь и осла и увел Дезмонда в таверну.
   Дезмонд влюбился. К сожалению, его выбор пал на рыжеволосую миловидную девушку, которая прислуживала жене сапожника, направлявшуюся с пилигримами и отрядом из аббатства. Рук цедил эль в углу таверны, подальше от остальных посетителей.
   Теперь стараться направить внимание юноши на молодых светловолосых девушек из деревни казалось бесполезным. Они были скромны, и Дезмонд оказался таким же. А его городская возлюбленная своей смелой улыбкой моментально расположила его к себе. Довершила все песня о любви, которую она стала петь вместе с ним своим чистеньким, хотя и безыскусным голосом. Рук вспомнил, каким был сам пятнадцать лет назад, вот так же очарованный веселой хохотуньей.
   – Не поехать ли вам с нами? – говорила жена сапожника, обращаясь к Руку, в то время, как Дезмонд сидел на скамье рядом со своей любимой, только что показав ей, что может стоять на руках до счета «пятьдесят». – Ваш мальчик такой веселый, он может так хорошо петь и играть, а до Йорка – такой долгий путь.
   – Йорк? – спросил Дезмонд, прежде чем Рук успел отказаться. – А где это?
   Рук жестко взглянул на него. Дезмонд постарался укрыться за кружкой эля. Его рыжеволосая красавица мягко и покровительственно улыбнулась ему.
   – А, дней десять, может быть, двенадцать. Не уж далеко, вообще-то. Сначала Лансдейл, потом Боулэнд и Рипон. Места достаточно глухие. Так хорошо бы иметь менестрелей в пути. Рук вдруг заинтересовался.
   – Вы, значит, идете именно этим маршрутом?
   – Да, и им же вернемся. С нами ведь охрана. Поэтому мы, слава Богу, не опасаемся грабителей.
   Дезмонд неожиданно поперхнулся элем и начал как-то странно трясти головой. Он пристально смотрел на Рука. Затем проговорил, заикаясь:
   – Мой гос… сэр! Сэр, могу я поговорить с вами, сэр!
   Рук подумал, что юноша заболел. Дезмонд был так возбужден, что, казалось, его лихорадит. Рук быстро выскочил и, оттолкнув скамью, последовал за Дезмондом.
   Как только они оказались за дверьми, Дезмонд быстро затащил Рука за стоявших лошадей.
   – Мой господин! Боулэнд! – Он теперь совсем не походил на больного. Лицо его сияло, сам он чуть не пританцовывал от радости. – Боулэнд! Это же владения моей госпожи, не так ли? – вопрошал он.
   – Да, правильно.
   – Мой господин. Это значит, что я могу ехать с ними. Прямо сегодня!
   Рук тяжело вздохнул и покачал головой.
   – Нет, Дезмонд, я хочу, чтобы Бассинджер…
   – Мой господин! Только подумайте! Шотландцы устраивают набеги, дядя Басс нигде не бывал уже много лет! Да он уже позабыл дорогу! А, может быть, она уже теперь совсем иная – поменялась за столько лет! Здесь же многие пришли из Йорка. Они туда уж точно знают дорогу и ни за что не вздумают с нее свернуть. Когда еще вооруженный отряд пойдет туда? А так – что, вы пошлете дядю Басса и меня туда одних?
   Его умоляющий тон не произвел на Рука никакого впечатления, однако мысль о том, что двоим путникам довольно опасно отправляться одним по этой пустынной местности, где промышляло множество бандитов, показалась ему здравой. Он осмотрелся и увидел, что военный отряд выставил на ночь дополнительных часовых. Оставшиеся не в карауле люди не коротали время в таверне, а занимались амуницией и лошадьми. Их действия выдавали большой опыт воинов и искусство в обращении с оружием.
   Дезмонд с надеждой смотрел на своего господина. Рук прислонился к стене и думал. Необходимо было учесть различные случайности.
   Так, в своем любовном состоянии, Дезмонд мог проследовать дальше в Йорк и не остаться в Боулэнде. Правда, он подозревал, что рыжеволосой красотке наскучат ухаживания Дезмонда еще задолго до Боулэнда. Она производила впечатление достаточно искушенной особы. Что ж, этот урок будет весьма кстати для мальчишки, который совсем не видел мира.
   Но именно из-за молодости Дезмонда ему страшно не хотелось посылать того. Будь здесь кто-нибудь постарше, он, не колеблясь, согласился бы с теми доводами, которые приводил ему юноша. Преимущества путешествия под охраной в составе каравана, идущего прямо в Боулэнд, были явно велики.
   – Мой господин, – произнес Дезмонд. – Если вы полагаете, что я слишком молод, то вспомните. Говорят, вам было только пятнадцать, когда вы впервые отправились в большой мир! А мне сейчас больше.
   Рук кивнул, почти не слыша, что говорит юноша. В душе он был рад, что Меланты нет сейчас рядом с ним, так как вряд ли тогда он смог бы убеждать ее оставаться в Вулфскаре, когда прямо к ней во владения отправляется такой сильный отряд.
   Эта мысль решила все. Он оттягивал ее отъезд. Если только он не пошлет гонца сейчас, то потом будет постоянно находить предлоги для отсрочки: то Бассинджер занеможет, то потребуют всех его усилий полевые работы. Он найдет тысячу причин, чтобы отложить отъезд, и каждая будет важной и безотлагательной.
   Он взял Дезмонда за плечо и привлек к себе.
   – Если я скажу «да», – с присвистом прошептал он, – и ты по какой-то причине подведешь меня – либо из-за этой девушки, либо из-за чего-нибудь еще, – то запомни – я стану проклинать твое имя до своего последнего вздоха. Ты понимаешь это?
   Дезмонд немного успокоился. Он стал серьезным и кивнул головой.
   – И ни при каких условиях не должен ты позволить себе вымолвить две вещи: откуда ты пришел и само название Вулфскара и то, что я женат на моей госпоже. Клянись!
   – Да, мой господин. Клянусь душой моего отца, мой господин, что не произнесу я имени Вулфскара, ни откуда я пришел, ни о женитьбе моего господина.
   Рук расстегнул верхние пуговицы и достал из-под рубашки серебро, которого должно было вполне хватить на дорогу туда и обратно.
   – Запомни, что ты должен сказать. Ее величество здорова и в полной безопасности. До Дня Святого духа в город Ланкастер должен прибыть сильный отряд со всем необходимым для ее продвижения и ждать ее там. Это ее собственная воля и приказ, в доказательство чему она посылает это.
   Он протянул кожаный мешочек.
   – Повесь его на шею и храни. Это будет служить доказательством того, что ты от принцессы.
   Рук проследил, чтобы Дезмонд надежно спрятал мешочек под рубашкой.
   Затем он заставил юношу повторить послание.
   Рук чувствовал какую-то страшную тяжесть в душе, посылая Дезмонда. Плохие предчувствия.
   – Не отставай от каравана, – говорил он, – Если будет бой, держись возле сапожника. И не помышляй, что можешь помочь в бою.
   – Хорошо, мой господин.
   – Когда ты вернешься, дай мне сигнал от озера. Не иди дальше. Мы встретимся там.
   – Да, мой господин.
   – Дезмонд, эта рыжеволосая девушка… Дезмонд поднял на него глаза, которые были такими наивными и не подозревающими об опасности любви, что Рук только опустил голову.
   – Не подведи меня, Дезмонд.
   – Нет, мой господин. Ни из-за девушки, ни из-за чего-то другого не подведу я вас!
   Рук отступил на шаг.
   – Тогда, счастливого тебе пути. И да поможет тебе Бог!
   Рук отвязал лошадь и оставил Маленького Аббата. Отъезжая, он услышал жалобный крик ослика. Этот звук еще долго стоял в ушах Рука. Он перекрестился и стал молиться. Он боялся, что совершил ужасную, непростительную глупость.

Глава 21

   – Не понимаю, почему ты просишь меня об этом? – сказала Кара. – Я не могу помочь тебе.
   Аллегрето стоял спиной к окну, не двигаясь. В этой неподвижности Кара ощутила затаенное зло.
   – Тебе не понравилось то, что я сделал, – сказал он. – Поэтому я прошу тебя.
   Кара сидела в кресле, которое он подал ей, и смотрела на гобелен. Изумительная работа: насыщенные зеленый и синий цвета, белый олень со звездой на лбу, завороженно глядящий на охотника.
   – Не понимаю, что ты имеешь в виду? – сказала Кара.
   – Фицино, – прошептал он. – Фицино – вот, что я имею в виду.
   Она подумала, что олень, видимо, очень смелый: стоять вот так, на краю пропасти, зная, что пути к спасению нет.
   – Он умер еще до пожара, – сказал Аллегрето, – если это интересует тебя.
   Она закрыла глаза.
   – Не говори мне ничего.
   Уже прошло несколько недель, но все равно ей чудился запах дыма и казалось, что снова видит его, одетого во все красное, стоящим на подиуме. Сегодня он был в голубом и белом. С тех давних пор он не надевал красного, поэтому она все же могла смотреть на него. Он вдруг повернулся.
   – Этот ее гонец. Я уверен, что это какая-то хитрость. Нужно что-то делать. Господи, я не могу сейчас сидеть спокойно и только потом узнать, что это была просто приманка для меня. – Он закрыл лицо руками. – Боже мой! Где же она?
   Кара опустила глаза. Она перебирала пальцами ткань платья.
   – Гонец не скажет?
   – Нет. – Он резко обернулся. – По крайней мере, по-хорошему.
   – Может быть, он и не знает?
   – Знает. Она с Зеленым Рыцарем. Она использует его, но я не могу понять ее намерений. – В его голосе звучала ледяная струнка. – И еще мой отец – я ему так и не послал ни слова. Не смею. Я не смею даже просить его защитить твою сестру. Кара, этот гонец… – Он смолк, как будто сказал слишком много.
   – Что гонец? – вскричала она, буквально вскакивая с кресла. – Ты ведь хочешь пытать его? Да? И спрашиваешь, могу ли я предложить что-нибудь получше? Ты же знаешь, что я понятия не имею, что делать!
   – Я думал, если ты поговоришь с ним… Я его здорово напугал. Он еще совсем мальчик, просто ребенок.
   Кара рассмеялась.
   – Ты еще более глуп, чем я думала, если надеешься, что я смогу сделать то, что не удалось тебе.
   – Или твой друг Гай, – продолжал Аллегрето, не обращая внимания на ее слова, – он как раз вернулся из разведки.
   С замиранием сердца она подняла глаза. Но во взгляде Аллегрето не было заметно угрозы, а только истома. Он не подходил к ней с того самого Дня, когда убил Фицино. Он не настаивал. Она могла бы подумать, что это просто была игра воображения – то единственное прикосновение, – если бы не видела его лица теперь, когда он был рядом.
   – Если бы только ты могла помочь мне, Кара, – сказал он удивительно беспомощно. – Я так стараюсь.
   И вдруг, без всякой причины, ее глаза наполнились слезами.
   – Я тебя не понимаю.
   Он отошел от окна к гобелену.
   – Да, я знаю.
   Теперь он стоял перед вышитым оленем, и вышитый охотник с изумлением взирал на него.
   – Ты ничего не можешь сделать, – сказал он мрачно. Он был удивительно красив. Она никогда не видела ни человека, ни произведения искусства столь прекрасного и ужасающего. Она подавила слезы.
   – Аллегрето, я постараюсь, если ты хочешь.
   – Это бесполезно. Ты только все испортишь, и Гай тоже. – Он улыбнулся ей, как резная статуя ангела в соборе. – Вы – безнадежная парочка.
   И она попыталась. Она отнесла гонцу еду. За ней следили, чтобы она не помогла ему бежать. Как и говорил Аллегрето, он был очень напуган. Он даже не стал есть. Гонец сидел сгорбившись на скамейке, с тонким носом и длинными пальцами музыканта. Аллегрето даже оставил юноше его инструмент, но вряд ли он играл на нем. В камере было холодно. Аллегрето назвал его мальчиком, однако, похоже, они были ровесниками. Но он никогда не стал бы таким же взрослым, как Аллегрето, даже если бы прожил сто лет.
   – Вы говорите по-французски? – спросила Кара.
   Он не ответил, а только отвернулся. Но Каре показалось, что он понял ее. Она вздохнула.
   – Я пришла, чтобы объяснить вам. Вы должны ответить на все вопросы Аллегрето.
   Он взглянул на нее и сразу же отвернулся снова. На его лице появилось выражение упрямства.
   – Он только хочет найти мою госпожу и убедиться, что она в безопасности.
   – Она – в безопасности, – ответил молодой человек.
   – Откуда такая уверенность? Почему мы не можем поехать к ней, если она не едет к нам?
   – Я сказал вам, что мог. – Он встал и как-то крадучись стал передвигаться по камере. – Судите меня, если хотите!
   Кара тоже поднялась.
   – Вы не понимаете, как опасно ваше положение, – сказала она резко. – Вы не понимаете, что может означать наказание.
   – Что? Раскаленные клещи? Колесование? Давайте же! Я поклялся! Я не буду говорить.
   Она удивленно покачала головой.
   – Вы так молоды.
   – Я умру раньше, чем скажу что-либо, – почти выкрикнул он.
   – Мне кажется – это не мужество, просто непонимание. – От взволнованного дыхания Кары в холодном воздухе будто вспыхнуло пламя. – Вы знаете, почему вас не тронули до сих пор? Благодаря мне! Ему не хочется огорчать меня, ты, глупый мальчишка! Как ты думаешь, сколько это может продолжаться?
   Он выпрямился и сказал, усмехаясь:
   – Скажите вашему любовнику – пусть пытает меня, если хочет.
   – Ах так! – Она постучала в дверь, чтобы ее выпустили. – Тогда я скажу ему, чтобы он преподал вам урок, какого заслуживает этакий глупец.
   Охранник отпер дверь и сразу же закрыл ее за спиной Кары. Она сбежала вниз по винтовой лестнице. На первой же площадке ее встретил Аллегрето. Она не говорила ему, что пойдет к узнику, но, конечно, он знал. В его глазах она увидела вопрос.
   – Я ничего не узнала, – сказала она. – Но он – только глупый мышонок среди котов.
   По его молчанию и легкому движению плеча она поняла, что он действительно надеялся, что она узнает что-нибудь. Но в следующее мгновение он опять был как тот ангел, живой камень.
   – Значит, ты снова должна пойти к нему завтра и сказать, что терпение твоего любовника иссякает.
   Фарс разыгрывался в течение недели. Каждый день Кара боялась, что, войдя в камеру, не найдет в ней гонца, – она уже хорошо познала жестокость Аллегрето. Ей не приходилось притворяться перед узником, она действительно боялась. Время шло, а Аллегрето не будет, просто не сможет, ждать так долго.
   Она видела, как он борется с собой. Даже сенешаль стал поговаривать о более строгих мерах. Сэру Томасу не нравилось, что в дело с пленным гонцом вовлечена женщина. Он пожимал плечами и говорил «Ну вот!» каждый раз, когда Кара рассказывала о беседе с узником.
   – За принцессу потребуют выкуп, попомните мое слово, – говорил он. – Да еще придется платить, если мы не доставим ее.
   Аллегрето сидел за массивным столом, глядя вдаль поверх головы сенешаля. Казалось, с каждым днем он все больше погружался в себя, в свое отчаяние. И только в те моменты, когда Кара возвращалась из башни, он оживал на какие-то мгновения, пока она не говорила, что не узнала ничего нового.
   Так же, как она, он, по-видимому, осознавал бессмысленность ее усилий. Но вместо того, чтобы прийти быстрее к предрешенному концу, он погрузился в состояние оцепенения. У него не было желания советоваться с сэром Томасом или обижать Кару. Ничего, кроме этих мгновений оживающей надежды раз в день.
   Кара начинала ненавидеть Дезмонда. Он становился все более упрямым. Казалось, он черпал силы в ее визитах, выслушивая все эти предупреждения и угрозы от женщины.
   – Ты должен сделать что-то еще, – наконец сказала она после очередного бесплодного визита в башню.
   Аллегрето взглянул на нее.
   – Должен? – спросил он мягко.
   Она подумала о Дезмонде, о том, как он горд детским глупым мужеством. Он пытается защитить человека, который не заслуживает того. Он пытается защитить ее госпожу и ее дьявольские планы. Она вспомнила о Фицино, который всегда понимал, что происходит. И Аллегрето, стоящего в алом на подиуме, цвет крови и пламени.
   Как бы там ни было, но после той ночи он отдал свою душу ей, как будто она могла защитить ее. И теперь он ждал ее решения.
   – Ты должен еще раз поговорить с ним, – сказала она.
   Он улыбнулся, откинулся в кресле и засмеялся.
   – Кара! Ах, Кара!
   Он говорил как будто в отчаянии. Он затравленно оглядел комнату, как заключенный смотрит на стены своей камеры, отыскивая возможности для побега. Он отпихнул кресло, вскочил, как загнанный в угол кот, и выбежал из комнаты, оставив Кару и сэра Томаса одних.
   Кара еще не спала, когда он пришел. Она слышала, как трубы возвестили чье-то прибытие, а появление Аллегрето подтвердило ее опасения.
   – Она здесь? – прошептала она. Он прикрыл ей рот рукой, двигаясь абсолютно беззвучно, и стал вытягивать ее из постели. Некоторые из дам заворочались, но он успел уже вывести ее на лестницу. Там было очень холодно, но он все увлекал ее за собою вниз, в темноту. Со двора доносились голоса мужчин, которые становились особенно громкими возле бойниц.
   Они добрались до площадки, и тут он стал подталкивать ее к открытому окну. Он дышал тяжело и прерывисто, как будто в нетерпении, обнимая ее за плечи.
   Кара взглянула в окно. Внизу горели факелы. Холодный ветер дул ей в лицо. Она пыталась узнать голоса и разобрать слова. Кто-то поджег кусты, и пламя высветило человека, стоящего возле лошади.
   В ужасе она закрыла ладонями рот.
   Казалось, замок и весь мир перевернулись. Аллегрето склонил голову ей на плечо.
   – Джиан, – произнесла она, перекрестившись. – Дева Мария, защити нас!
   – Что он сделает со мной! – прошептал он. – Боже мой, Кара! Что он со мной сделает!
   Она не знала, как Аллегрето в конце концов удалось придти в себя. Джиан Навона не говорил ничего, взирая на них поочередно – на своего несчастного сына, на сэра Томаса, на Кару и на Дезмонда, привязанного к скамейке. Горела всего одна свеча, освещая их и оставляя Джиана в тени. Аллегрето отвечал на вопросы, но Кара не слышала их. Их заглушало биение ее сердца. Вдруг она услышала свое имя и почувствовала, что на нее смотрят.
   – Поднимите голову, донна Кара, – приказал тихий голос из темноты. – Это вы дали вашей госпоже отравленных ракушек?
   Язык не слушался ее. Аллегрето взглянул на нее. Это был один из тех странных взглядов, полных презрения.
   – Вы понимаете, что это ненамеренно. Просто я не заметила, что ракушки дурно пахнут.
   Джиан усмехнулся.
   – Хорошая служанка, – проговорил он. – Только немного ошиблась.
   Аллегрето фыркнул. Взгляд его отца скользнул по нему и остановился на Дезмонде.
   – Сэр Томас, – сказал Джиан, не сводя глаз с молодого человека, – ваше терпение весьма похвально. Вы не удивитесь моей заинтересованности, когда я скажу, что принцесса и я должны пожениться. Или мой сын не говорил вам?
   Сенешаль откашлялся.
   – Он ознакомил меня с тем, что вы имеете особое отношение к госпоже, и был здесь основным хранителем ее и ваших интересов, всегда оказывал помощь в нашем нелегком деле.
   – Надеюсь, он действительно помог вам. Но в его юные годы нельзя нести столь тяжкое бремя, особенно теперь, когда я здесь.
   – Замок в вашем распоряжении, мой господин, – сказал сэр Томас. – Моя единственная цель – это благополучие ее величества. Я не просил помощи короля, потому что…
   – Это очень правильно, – прервал его Джиан. – Сообщить столь безрадостные вести было бы ужасной ошибкой. Вы все сделали правильно, сэр Томас, так же, как и донна Кара.
   Все это время он не сводил глаз с Дезмонда.
   – Единственное, что несколько огорчает меня, это то, что донне Каре пришлось приложить свои усилия, какими бы они ни были полезными, в отношении тех вопросов, которые мой сын мог бы решить несравненно более успешно
   Аллегрето сидел тихо, лениво поглядывая в дальний угол зала, где стоял его отец. На губах его была все та же презрительная улыбка, глаза полуприкрыты.
   – Я горжусь тобой, Аллегрето. Ты был здесь.Ты настоящий сын.
   – Мой господин, – Аллегрето поклонился.
   – Я не известил тебя о своем приезде. Это, по-видимому, единственная причина столь нерадостного приема.
   Аллегрето не сказал ни слова. Он даже не пошевельнулся.
   – Доставь это, – Джиан указал на Дезмонда, – туда, где я смогу разобраться с этим, если ты сам не смог.
   Дезмонд был бледен. Он закусил губу, когда Аллегрето подошел к нему и отвязал его от скамейки. Теперь он осознал все предупреждения Кары, но было слишком поздно.
   – Донна Кара, – сказал Джиан, – вы должны позаботиться, чтобы комнаты для вашей госпожи были готовы. Я думаю, она скоро будет с нами.
   Кара не могла сомкнуть глаз. Она отправилась в часовню и стала молиться там о душах своих родителей и сестре. Она молилась о Дезмонде. Пришедший для службы священник с любопытством посмотрел на нее, и она поспешила уйти, чтобы не привлекать излишнего внимания. Все было тихо и неподвижно во дворе замка, освещенного холодными предрассветными звездами.
   Из арки у входа появилась темная фигура человека. Это был Аллегрето.
   – Подожди, – сказал он. Его голос немного дрожал.
   Она почувствовала слабость.
   – Все кончено?
   – Нет, – тихо сказал он. – Он все еще держится. Не много времени прошло. – Он вздрогнул. Даже в темноте она увидела, как сжимаются его кулаки. – Мне жаль, – прошептал он.
   Она закусила губу. Потом покачала головой.