Кинсейл Лаура. Госпожа моего сердца

   Но отъезд отсюда означал разрыв с Англией, разрыв последней ниточки, связывающей ее с прошлым. Правда, будет еще Лондон и Дувр, но окончательно все порвется здесь.
   В комнату кто-то вошел.
   – Джиан!
   Нет, это был не он – слишком высок и широк в плечах. Она смотрела против солнца и видела только темные очертания фигуры.
   Вдруг Меланта бросилась к двери, захлопнула ее и заперла на засов. Затем прислонилась к ней спиной. Послышался стук и удивленный голос Лизы.
   – Ты мне не нужна, ступай! – Меланта безуспешно пыталась овладеть собой и поговорить спокойно. – Иди к другим. Жди на пристани!
   – Да, моя госпожа. – Голос девушки почти не проникал в комнату сквозь закрытую дверь.
   Слишком поздно! Только сейчас Меланта подумала, что ей надо было приказать что-нибудь такое, чтобы задержать Джиана и всех его людей вне дома. Но она не могла думать, так как бешено колотящееся сердце посылало слишком много крови ей в голову.
   – Вы уезжаете сегодня?
   – Ты пришел, чтобы досадить мне, сумасшедший бродяга? – Она сделала шаг от двери, но все еще оставалась возле нее. – Уходи, или я прикажу арестовать тебя за вторжение в мои покои!
   – Моя госпожа, вы же стоите на моем пути к двери.
   Она не могла сейчас выпустить его, в любой момент мог появиться Джиан.
   Так скоро, так близко уже было исполнение ее хитроумного замысла. Если бы только ей удалось затащить Джиана на корабль, если бы только Рука продержали там хоть немного дольше.
   – Я не уйду отсюда просто так, – ответил он. – Я пришел за тобой, моя госпожа.
   – У тебя деревянная голова.
   – Я говорил себе эти же слова, когда лежал в оковах по вашей воле, моя госпожа.
   – Они тебя ничему не научили, – она говорила все резче в своем волнении. – Не знаю, как ты попал сюда, но ради Бога, я утомилась от твоих преследований!
   – А я утомился от твоей лжи и обмана! – Он сделал шаг по направлению к ней и отошел от окна. Теперь она могла лучше видеть его. На нем была совсем другая одежда – не та, в которой его должны были держать в заточении: черный бархат с золотым поясом. – Где твое сердце?
   – У меня нет сердца. Разве я не говорила тебе об этом?
   – Ты мне передала сообщение, что твоя любовь, Навона, приехал, чтобы обвенчаться с тобой. Аллегрето только и говорил мне, как ты обожаешь его отца и забыла обо мне от любви к нему.
   Вместо ответа она спросила:
   – Ты убил Аллегрето, чтобы освободиться?
   – Нет, он цел и невредим. Но сейчас его здесь не будет, чтобы увиваться и крутиться вокруг вас, моя госпожа. И Навоны не будет, чтобы…
   – Джиан скоро придет.
   Его глаза вспыхнули, словно он услышал звук за ее спиной. Она напряглась, повернулась, но там ничего не было слышно: ни шагов, ни голосов.
   – Это точно? Тогда моей госпоже надо лишь немного подождать. Он ведь убьет меня, не так ли?
   – Да, медленно. Самым мучительным способом, какой только сможет изобрести.
   Он слегка улыбнулся.
   – Я бы помог ему в этом, если сумел бы. Она с ужасом заметила, что страхом нельзя поколебать его решимость. Он не боялся Джиана, но она испытывала ужас, представляя себе, что случится, если Джиан со своими людьми придет сюда. Его будут пытать, и ей придется наблюдать это.
   Меланта откинула голову и прислонила ее к двери.
   – Послушай, неужели ты такой безмозглый влюбленный дурак, чтобы умирать из-за-меня?
   – Да, – ответил он просто. – Я готов.
   – Дурак! – Она должна добиться, чтобы он ушел прочь, подальше отсюда. Но как это сделать? – Я презираю тебя! Ты будешь мучать меня до самой могилы?
   – До самой могилы. Хитри, ругай, оскорбляй, убегай – как тебе больше нравится. Я все равно твой муж, Меланта, и я тебя получу.
   – Дурак, я никогда не выходила за тебя замуж! Зачем мне это? Разве бы я могла на это пойти? Это был розыгрыш, шутка. Приятное времяпрепровождение, рыцарь-монах. Чтобы лишить тебя твоего благонравия и целомудрия.
   Его зеленые глаза прямо смотрели на нее.
   – У тебя много хитростей и уловок, но на этой уловке ты попалась сама.
   Она засмеялась.
   – Я люблю другого. Ты для меня ничего не значишь!
   Здесь он дрогнул. Она лихорадочно стала соображать, как ей это лучше использовать.
   – Меланта…
   – Я презираю тебя. Ты мне противен! Его голова поникла.
   Скоро должен придти Джиан! Надо спешить!
   – Ты никому не рассказала о Вулфскаре. Почему?
   – Почему? – Она пожала плечами. – А зачем? Я не хотела, чтобы мой любимый ревновал.
   Он отошел, и она снова плохо видела его лицо, но поняла, что обнаружила его слабое место. На нее нашло вдохновение. Только бы хватило времени. Она рывком сдернула мантию, и та полетела на пол. Меланта ногой отбросила ее от себя.
   Затем томно подняла руки над головой и противным голосом заявила:
   – Но Джиана пока нет. Может быть ты еще раз нарушишь свое целомудрие, прежде чем я уеду?
   Он ничего не ответил. С улыбкой обольстительницы она двинулась к нему.
   – Только один поцелуй, – пробормотала она. – На прощание, рыцарь-монах.
   Он схватил ее за руку и заставил выпрямиться.
   – Это ты так ненавидишь и презираешь меня? – тихо спросил он.
   Она посмотрела ему в лицо. Его губы вдруг коснулись ее губ, он страстно поцеловал ее. Знакомый запах, знакомое прикосновение – воспоминания, счастье и боль обрушились на нее. Последний раз. Последний раз его рука прижимает ее к его груди, последний раз его пальцы скользят по ее шее.
   Она почти потеряла над собой контроль, но лучи заходящего солнца попали ей в глаза. Ее рука поползла по его плечу. Кончик кинжала коснулся его шеи возле уха.
   Он дернулся от укола и с шумом втянул воздух.
   – Теперь, – произнесла она, – ты сделаешь то, что я прикажу. Заведи руки за спину.
   Его ресницы колыхнулись и скрыли глаза. Затем он медленно покачал головой.
   – Нет, Меланта.
   Она тяжело дышала, по-прежнему прижимая кончик кинжала к его шее.
   – Ты думаешь, у меня не хватит сил или умения?
   – Не хватит желания.
   – Дурак! Не испытывай меня!
   Его губы сжались и составили теперь одну линию.
   – Да, я испытываю тебя. Если ты этого хочешь, то действуй.
   Она ухватила его за рукав, стала тянуть его руку за спину, в то же время поворачивая кинжал. Она молилась.
   – Ты хочешь связать меня и задержать здесь, пока не уедешь сама, – сказал он с горечью. – Но тебе придется убить меня, Меланта, если ты хочешь быть свободной. Потому что я не брошу тебя. Пока я дышу.
   Она надрезала ему кожу. Он поморщился, по его щеке и шее потекла струйка крови. Но ни на секунду он не разжал своих объятий. Она оказалась в плену.
   – Глупец! Глупец! Если сейчас придет Джиан, то живьем сдерет с тебя кожу.
   – Но что тебе-то до этого, раз ты ненавидишь и презираешь меня?
   Она услышала ржание. Стук копыт во дворе, голоса людей.
   – Он приехал!
   Рук еще крепче прижал ее к себе.
   – Решайтесь, госпожа. Сейчас лгать нельзя!
   – Он приехал! – кричала она. Меланта вырвалась из его объятий. – Убегай!
   – Значит тебе нужен он? Выдержка оставила Меланту.
   – Уходи! – взвизгнула она. – Неужели ты не понимаешь, что он убьет тебя? Он убьет тебя, и я не могу этого вынести. Он убил всех, кого я когда-нибудь любила, только за это! Уходи! Через кухню, в дверь сзади…
   Но он не уходил. Меланта стояла, освещенная солнцем и сжимающая свой кинжал. Она смотрела на его силуэт и слушала, что делается внизу.
   – Он знает, знает, – застонала она. – Он найдет тебя здесь – как ты только прошел сюда?
   Ты там был в безопасности, я все устроила для тебя. Уходи же, уходи, если ты только любил меня хоть когда-нибудь, то ради этой любви… пожалуйста, я не смогу этого перенести.
   Он схватил ее за запястье и, надавив, заставил выпустить кинжал, который со стуком упал на каменный пол.
   – Меланта… – Он поднял ее руку, и она увидела, что на ней кровь. Она почувствовала жжение и боль в месте, где порезала себя, сжимая кинжал, когда говорила с ним. – Меланта, он мертв.
   – Уходи, – прошептала она. Но теперь уже было поздно. Она услышала их шаги в зале, на лестнице.
   – Навона мертв, Меланта. Она затрясла головой.
   – Он не мертв, он идет сюда.
   – Нет, – сказал он.
   В дверь тихо постучали. Она вздрогнула. Ее тело застыло.
   – Моя госпожа. Ты однажды сказала мне, чтобы я не смел говорить неправды, и я обещал. Джиан Навона мертв. Я сам видел это. Поверь мне. Тебе не нужно бояться.
   – Мой брат и Лигурио, – прошептала она. – И моя дочка. И все мои друзья, кроме Гринголета. Я совсем не собиралась в тебя влюбиться. Я не хотела этого. И он был так далеко. Я думала, он никогда не узнает.
   Он поднял руку и стал гладить ей волосы.
   – Ей было только два года. Моей детке. И она была так хороша. Я никогда не забывала о ней… и я думала… что с тобой – если на то будет Божья воля… – Слезы душили ее. Она стала судорожно глотать их. – Но потом я испугалась.
   – Тебе надо было сказать мне обо всем, Меланта. Если бы ты только сказала мне обо всем!
   – Я боялась. – Она почти ничего не видела из-за слез. – Я боялась за тебя. Потом приехал Дезмонд, и я поняла, что это я навлекла все. Поэтому я решила, что мне надо уехать от вас. – Она покачала головой. – Я совсем не хотела, но ничего не могла сказать тебе, иначе бы ты поехал за мной.
   – Я и поехал. Как же я мог не поехать? Как я мог бросить тебя? А, Иисусе, даже ребенка… Меланта, моя госпожа, жизнь моя – даже ее? И ты все это скрывала от меня и хотела, чтобы я думал… – Он прижал ее к себе. – Увы, я совсем не знал тебя, ты меня ввела в заблуждение.
   В дверь тихо постучали. Она судорожно вцепилась в него.
   – Джиан мертв, – сказал Рук. – Это не Навона.
   Она сделала страшное усилие и отпустила его. Он тоже отпустил Меланту и отошел от нее. Она повернулась к окну и стала смотреть на узоры цветных оконных стекол. Ее руки дрожали.
   У нее за спиной кто-то говорил по-французски. Рук что-то отвечал. Говорили так тихо, что она не понимала.
   Меланта обернулась, и в первый раз ясно увидела его – не тень или темные очертания на фоне света, а по-настоящему таким, как обычно. Он закрыл дверь и подошел к ней.
   – Внизу Аллегрето и люди Навоны.
   Она взглянула на него с новым испугом, скорее даже ужасом.
   – Кто убил Джиана?
   – Никто. Разве что сам архидьявол.
   – Ты абсолютно уверен, что он мертв?
   – Без сомнения. – Он взял ее лицо в свои ладони. – Ласточка моя, успокой свою душу. Он уже там, откуда больше не сможет угрожать тебе.
   По ней пробежала дрожь. Он сильнее прижал ее к себе, целуя ее волосы. Эти нежные поцелуи, казалось, успокоили ее, разогнав все страхи.
   – Не может быть, – прошептала она, но уже без внутреннего ужаса. – Не может быть этого. Ты уверен? Это ты убил его?
   – Тихо, Меланта, – тоже прошептал он. – Успокойся. Я сказал тебе правду.
   Ей хотелось посмотреть ему в лицо, чтобы удостовериться в искренности его слов, но для этого ей пришлось бы оторваться от его груди, а этого Меланта сделать не могла. Поэтому она просто закрыла глаза и перестала думать. Ее голова тихо приподнималась и опускалась, следуя за движениями его груди.
   – Моя сеньора, моя душа. Все хорошо. Со мной ты в безопасности. Я защищу тебя.

Глава 27

   Уже на лестнице они услышали гул голосов. Рука Меланты сейчас казалась Руку холоднее камня. Он остановился, взял ее пальцы в свои ладони и стал согревать их.
   Она прислонилась к нему на мгновение, но затем снова выпрямилась. Сейчас они стояли на нижней ступени лестницы, приведшей их к входу в большой нижний зал.
   При их появлении наступила мертвая тишина. В свете свечей в центре зала бросалось в глаза тело Джиана Навоны, которое лежало на соломенной подстилке прямо на каменном полу. Он был весь белый – и одежда, и кожа. Яркими пятнами выделялись украшения. Рядом с ним на коленях находился священник. Все остальные, за исключением Аллегрето, стояли на некотором расстоянии от тела Навоны, ближе к стенам и в углах. Аллегрето был рядом. Он возвышался словно большой белый волкодав, ревностно охраняющий своего хозяина.
   Рук был потрясен тем огромным сходством отца и сына, которое проявилось сейчас. Только Аллегрето был моложе, красивее, утонченнее. Аллегрето все еще был в своей молочно-белой ливрее, которая не успела просохнуть – словно ему не разрешалось переодеваться.
   Меланта отошла от Рука и пересекла зал. Некоторое время она стояла и смотрела на умершего. Священник тихо читал молитву. Руку не было видно ее лица.
   Люди Навоны сгрудились за Аллегрето. Большая часть свиты Меланты собралась около Рука в нижней части зала. Отдельно ото всех стоял один англичанин. Судя по тому, что он держал перо и свиток, можно было догадаться, что он судебный писарь.
   Через открытую дверь прибывало все больше и больше народа. Все толкались, толкали друг друга, шептались и больше смотрели на Рука, чем на умершего.
   Рук стал оглядываться, давая понять, что хочет остаться в покое. Ближайшие к нему люди пытались отойти, но задние все напирали. Меланта повернулась к собравшимся.
   – Накройте его саваном, – сказала она. Затем посмотрела на своих слуг и повторила это по – итальянски. Одна из девушек присела в поклоне и бросилась исполнять поручение.
   – Моя госпожа, – сказал англичанин с пером, выступая вперед и говоря по-французски. Он встал на одно колено, потом сразу же поднялся. – Джон де Лангли, наш лорд – главный мировой судья.
   – Что произошло? – спросила она, высоко подняв голову. – Как он умер?
   – Мадам, я…
   – Он упал из лодки в воду, – голос Аллегрето, прозвучавший в этой комнате суда, был резким и бесстрастным. Затем у него вдруг прорвались эмоции. – Господин, я пытался спасти его!
   – Мадам, я…
   – Вы можете поверить в это? – один из людей Навоны сделал шаг вперед к судье. – Этот незаконнорожденный сын Навоны говорит неправду. Мой господин никогда не падал в воду из лодки. Эти трое убили его.
   По рядам собравшихся пронесся ропот.
   – Мадам, – сказал судья. – Я провожу расследование обстоятельств, повлекших смерть этого высокородного чужеземца. Мне предстоит выяснить, была ли она результатом несчастных и случайных обстоятельств, или же последствием злонамеренного преступления.
   Меланта ничего не ответила. Лангли обратился к ней снова:
   – Я не обнаружил других свидетелей, кроме этого юноши, по имени, э-э…
   – Аллегрето, – подсказала она. – Он – незаконнорожденный сын дона Навоны.
   – Да, моя госпожа. А это… – он посмотрел на Рука.
   – Мой законный муж, лорд Руадрик из Вулфскара.
   Присутствующие даже не пытались сдерживать эмоций. В этом всеобщем реве Рук подошел к Меланте и встал с ней рядом.
   – Да, и именно это я постоянно говорил всем. Сам архиепископ выслушал мое заявление о том, что моя жена под страхом смерти была вынуждена уйти к Навоне и опасалась говорить правду. – Он посмотрел на судью. – Если моего предыдущего боя в защиту своей чести и слова было не достаточно, то я готов сделать это еще раз.
   Одобрительный гул со стороны англичан был остановлен судейским писарем. Лангли учтиво кивнул Руку.
   – Я знаю об этом. Я сам присутствовал на вашем достойном поединке. Вы понимаете, надеюсь, что как мировой судья я обязан рассмотреть все обвинения, если таковые имеются, выдвинутые различными сторонами. Если только я не найду свидетельств и подтверждений истинности выдвигаемых обвинений, то никакого другого поединка и не потребуется.
   – Они погубили моего лорда Джиана, – закричал итальянец. Он указал на Рука. – Слушайте все, он много раз угрожал моему господину и даже пытался напасть на него. Он хотел украсть у моего господина его будущую жену. Все знают об этом! И все знают, что он был мертв, а теперь вдруг оказался с ней почти сразу же после смерти моего господина. Это они замыслили коварный злобный план и погубили его, гнусные злодеи. Аллегрето хочет занять место своего отца, которое иначе досталось бы будущему законнорожденному наследнику. А те двое получат возможность заниматься друг другом беспрепятственно.
   – Я еще раз спрашиваю вас, какими доказательствами вы располагаете?
   – Вы не хотите поискать других свидетелей?. Неужели вы решите положиться на слово этого низкорожденного лгуна?
   – Он поклялся, – сказал Лангли. – Я целый день пытаюсь найти других свидетелей, но нисколько не преуспел в этом.
   – Мой господин не станет падать с лодки! – резко ответил итальянец. – Он не такой дурак.
   – Воистину любой человек может потерять равновесие, споткнуться либо поскользнуться и упасть. И мне кажется, что у него было достаточно золота при себе, которое могло увлечь его на дно.
   – Тьфу! – итальянец сделал вид, будто плюет на Аллегрето, но на самом деле не сделал этого. – Вы ничего не знаете! Теперь он получит огромное наследство!
   – Я не убивал своего отца, – произнес Аллегрето. – Морелло, ты же знаешь, как я люблю его.
   – Какая любовь! – презрительно крикнул Морелло. – Когда он мертвый лежит у твоих ног.
   – Я ЛЮБЛЮ ЕГО! – закричал Аллегрето. Боль и горе его голоса были настолько явными, что все умолкли.
   Рук с возрастающей тревогой наблюдал за Аллегрето, опасаясь, что тот в своем горе не выдержит и расскажет об истинном ходе событий. Но Аллегрето лишь закрыл глаза, а затем снова открыл их и посмотрел на Морелло долгим немигающим взглядом.
   Тот не выдержал взгляда и отвернулся.
   – Я все еще не услышал достоверных свидетельств о том, что юноша говорит неправду, – сказал Лангли. Он потребовал принести библию и распятие. —
   – Лорд Руадрик, вы подтвердите свою невиновность клятвой?
   – Да, – ответил Рук. Он положил руку на священное писание и поклялся, что не убивал Джиана Навону. Затем поцеловал распятие и перекрестился.
   – Моя госпожа?
   Меланта повторила клятву Руадрика чистым и ясным голосом. Судья посоветовался со своим помощником и заявил:
   – У меня нет оснований продолжать разбирательство.
   Его слова были встречены криками одобрения со стороны англичан и злобными восклицаниями со стороны итальянцев. Когда снова удалось добиться тишины, судья продолжил:
   – Что касается своих брачных уз, то лорд Руадрик заявил, что он готов силой оружия доказать свое слово. Должен ли я понимать вас так, что вы готовы вступить с ним в поединок?
   Морелло передернуло, и он ничего не ответил.
   – Если нет, то я полагаю, что спокойствие и мир должны быть установлены тем, чтобы все праздно пришедшие удалились и разошлись по своим делам, а два десятка иностранцев из Италии покинули бы эту страну не позднее завтрашнего дня.
   Рук сумел подозвать к себе Аллегрето, поманив того пальцем. Сборы к отплытию начались сразу же и шли полным ходом. Меланта не пожелала возвращать почти ничего из того, что было погружено на корабли, кроме нескольких сундуков и своей кровати. Кречет, конечно же, был доставлен с корабля обратно первым. Зато она не захотела иметь в Англии никого из своей итальянской свиты и даже не оставила себе ни одной девушки – итальянки.
   Сейчас Рук находился у выхода из зала, в котором все это время Аллегрето по-прежнему стоял возле тела Джиана Навоны.
   Рук посмотрел на одежду подошедшего к нему юноши и заметил:
   – Ты все еще мокрый. У тебя что, нет сухой одежды?
   – На кораблях. – Сейчас юноша казался совсем молодым, его обычная самоуверенность и чувство превосходства исчезли. – Мне переодеться сейчас же?
   – Да. Я прикажу, чтобы тебе доставили сухую одежду прямо сюда.
   Он повернулся, но юноша остановил его и шепотом произнес: «Кара».
   – Я отвез ее к человеку, с которым она обручена, как она просила. Сейчас они уже уехали.
   – Куда?
   – В замок моей госпожи у леса Савернейк. Так мне сказали.
   Аллегрето кивнул.
   – Ты возвращаешься с остальными, Аллегрето?
   – Навона – это все мои люди, зеленый человек. Я должен заняться ими. И потом ведь есть еще люди Монтеверде, затем – сам Риата.
   Эти имена ничего не говорили Руку: были ли они названиями замков, или городов, или именами людей? Поэтому он только сказал:
   – Берегись своего друга Морелло.
   – Морелло! – Аллегрето пожал плечами и презрительно усмехнулся.
   – Все пойдут за тобой, если только ты будешь действовать решительно и быстро, – продолжал Рук. – Сегодня же выбери командира и разбей их на группы, чтобы они не могли все вместе собираться и шептаться между собой. Аллегрето облизнул губы и кивнул.
   – Заставь их иметь при себе пики, – говорил Рук. – Это помешает им часто хвататься за рукоятку меча.
   Аллегрето поднял брови, его губы скривились в улыбке.
   – Я не знал, что ты такой хитрый, зеленый человек.
   – Мне кажется, что ты уж слишком хитрый. Чтобы управлять людьми часто требуется кое-что иное кроме хитрости и яда. Тебя должны любить твои люди, а для этого надо, чтобы они тебя хорошо знали.
   Рук отвернулся, глядя как монахи подняли гроб и понесли его из помещения.
   – Берегись Морелло, – снова сказал Рук. – И надень сухую одежду.
   – Морелло будет мертв еще до прибытия в Каллес. – Аллегрето повернулся и двинулся к выходу вслед за процессией.
   – Сухая одежда, – успел крикнуть Рук вслед. Аллегрето остановился в дверях, обернулся, кивнул Руку и исчез в наступившей темноте, следуя за своим отцом.
   Когда Рук пришел в покои Меланты, она совсем не была опечалена.
   – Где ты был все это время? Так долго? – накинулась она на него с упреками. Меланта была сердита. – Я устала тебя ждать.
   – Внизу, моя госпожа. Они там выносили гроб. Сейчас она находилась в таком расположении духа, которое он хорошо знал и в котором она становилась очень сложной для общения.
   – Теперь скажи мне, что случилось на самом деле. Кто убил его?
   – Никто. Донна Кара стояла вместе с ним на причале у твоего любимого пивоваренного места. Она хотела от него убежать, но он схватил ее за рукав. Материал порвался, и она услышала за спиной всплеск. – Рук пожал плечами. – А затем мы пришли туда и обнаружили, что он утонул.
   Меланта недоверчиво смотрела на него. Затем закрыла ладонями лицо и захохотала.
   – Как все это просто и глупо, – проговорила она сквозь смех.
   – Еще более глупо было держать меня на цепи, прикованным к стене, моя госпожа, – сказал он с обидой. – Как бы там ни было, но его забрал к себе Господь, а может быть дьявол, и мне не удасться отомстить.
   Она оторвала руки от лица и посмотрела на него.
   – А что, ты бы стал пытать его, Зеленый Рыцарь? Стал бы рвать его тело раскаленными клещами на куски? Ради меня?
   – Меланта, – ответил он. – Не надо говорить так сегодня.
   – Как «так»?
   – Так, как сказал бы он.
   Она подошла и откинула покрывало, затем села на край кровати.
   – А какой бы ты хотел видеть меня? Робкой? Послушной? Хорошей хозяюшкой? Проституткой? Я могу стать любой.
   – Я хотел бы, чтобы у тебя было хорошее настроение.
   Он проснулся ранним утром в почти пустом доме, в котором сейчас находилось лишь несколь ко слуг. После горячей ванны он побрился на кухне и вышел наружу, где к своему изумлению обнаружил, что в глазах местных жителей превратился в «чудо». Небольшая толпа людей теперь постоянно следовала за ним по пятам, и каждый норовил дотронуться до него. Руку показалось это до такой степени противным, что он пригрозил всем привести сюда лекаря, который вылечил его, чтобы тот занялся их головами. Угроза подействовала, и двор очистился.
   На реке все еще лежал туман. Он стоял и смотрел на берег, лишь помятая трава которого и многочисленные обгоревшие факелы, валявшиеся тут и там, напоминали о вчерашних кораблях.
   Он никогда не мог бы представить себе вот такое утро. Никогда, особенно после ее бегства из Вулфскара, он не мог поверить, что снова получит ее как свою жену. Даже раньше, когда они еще жили в Вулфскаре, ему все казалось какой-то фантазией, не имеющей никакого отношения к реальному миру. Они тогда никогда не говорили о будущем, так как считали, что его у них нет.
   По мокрой от росы траве он бесцельно зашагал к опустевшей конюшне. Ему послышалось, что там кто-то есть, и он подумал, что это Меланта. Но это была не Меланта. Это был Дезмонд.
   – Мой господин, – произнес он и упал на колени. – Мой господин! – Его лицо сморщилось, он с трудом сдерживал себя оттого, чтобы не разрыдаться. – Вы позволите мне вернуться домой?
   Рук потянул его к себе, и Дезмонд бросился к нему в объятия, словно от этого зависело, останется ли он жить или нет.
   – Мой господин. – Теперь Дезмонд рыдал, не сдерживаясь. – Я не нарушил данного мною слова! Я не сказал ни о Вулфскаре, ни о вашей женитьбе, даже когда они ломали меня. Но Ал – легрето сказал, чтобы я не подходил к вам, чтобы не навлечь на вас смерть. А потом я увидел, как вы умерли…
   Он снова зарыдал. Рук ухватил за его плечи и немного потряс, приводя в себя.
   – Мой господин. Могу я вернуться домой? О, мой господин, я знаю, что сделал ошибку и много глупостей, что я подвел вас, но умоляю, отпустите меня домой.
   – Дезмонд. Я сам отвезу тебя домой, даже если для этого мне придется нести тебя на своих плечах. Я очень виноват перед тобой. Да простит меня Бог за то, что я послал тебя одного.
   Рук ожидал обнаружить Меланту спящей, но она уже пробудилась и сейчас стояла на коленях в одном белье перед открытым сундуком.