Страница:
Он заглянул ей через плечо и обнаружил, что в своей руке она сжимает вынутое из сундука зеркало. Это было прекрасное дорогое зеркало, сделанное не из стали, а из стекла. Сейчас Мелан – та внимательно рассматривала свои волосы, свободно ниспадающие ей на плечи.
Услыхав его за своей спиной, она повернула зеркало и направила его так, чтобы он мог видеть в нем себя.
– Что ты в нем видишь, рыцарь-монах?
– Себя, моя госпожа. Не хочешь ли ты заняться трапезой?
Она поднялась, закрыла сундук. Они накрыли его чистой скатертью, на которую Рук положил принесенную с собой еду. Он затворил дверь.
– Вот, – сказала она и передала ему зеркало, словно ожидая, что он, подобно служанке, положит его куда-нибудь.
– Моя госпожа и жена, – ответил он, наливая вино и отдавая зеркало ей назад, – мне не нужно зеркало.
– Разве у тебя нет тщеславия? – произнесла Меланта и положила его себе на колени. – Впрочем, я ведь забыла, что ты лишен всех пороков, кроме сладострастия.
– Если бы мне действительно пришлось выбирать, то я предпочел бы именно этот.
– Ты действительно пригожий мужчина. Взгляни. – Она опять подняла зеркало.
– Что-то не так на моем лице, госпожа, что ты так часто предлагаешь мне посмотреть на себя?
Она улыбнулась и расположила зеркало так, чтобы самой укрыться за ним. Совсем как стыдливая девочка. – Нет, все так, мой дорогой.
Блестящая поверхность зеркала сверкала и сияла. Но это не шло ни в какое сравнение с взглядом ее горящих глаз, которые буквально пронзали его.
– Я видел Дезмонда, – сказал он. Улыбка исчезла с ее лица. Она опустила зеркало.
– Я отвезу его в Вулфскар как можно скорее, – продолжал Рук.
– Нет, ты не покинешь меня, – ответила она. – Уж если ему так надо туда попасть, давай я отряжу провожатого.
– Я сам отвезу его, моя госпожа. – Рук опустил чашу с вином.
– Нет.
– Ты снова отравишь меня и закуешь в кандалы, чтобы я не смог сделать этого?
Она резко повернула голову.
– Это так злит тебя? Клянусь святым распятием, что ты был бы уже мертв, если бы я не сделала всего этого.
– Да благословит тебя Бог за то, что я живой, но это не твоя заслуга, Меланта! Какой демон залез в твою голову, что ты решила не говорить мне об этом дьяволе Навоне? Я бы тебя спас.
– Я не могла.
– Я знаю, что правда иногда, как горькое вино на губах, но ведь твоя ложь еще хуже.
– Я не могла!
– Меланта! Ты приняла меня как своего мужа, и все равно не могла мне сказать?
– Он бы убил тебя. Рук яростно возразил:
– Так, значит, чтобы он не мог убить меня, ты согласна была идти ему женой?
– Он бы убил тебя.
– Его ЖЕНОЙ!
Она обхватила свои колени.
– Ты ничего не знаешь об этом. Он бы убил тебя.
– Да я бы предпочел быть убитым, чем знать, что ты ложишься с ним в постель. Но, кажется мне, я не умер бы так уж безропотно!
– Я не была с ним в постели. И не собиралась этого делать. Потому что решила, что уйду в монастырь, так что можешь не волноваться по этому поводу.
Рук недоверчиво покачал головой.
– В твоей голове одни бабочки! Монашество, ради всего святого! И только-то нужно было сказать мне обо всем. Мое дело, честь и обязанность охранять тебя, Меланта. !
Она вскочила, хотя была босиком.
– Да, твоя честь! А где эта честь, когда ты прикасаешься губами к чаше с ядом? Я все сделаю снова, я буду лгать, хитрить, обманывать, только чтобы спасти тебя.
– Значит, мне не место с тобой. – Он взял меч, погладил его. – Я отвезу Дезмонда в Вулфскар, а затем отправлюсь на службу к Ланкастеру.
– К Ланкастеру! Ты ведь больше не служишь у него, ты ведь у меня. Да он и не примет тебя.
– Дела в Аквитании идут очень плохо, ему нужны хорошие воины. Раз так, то он может и простить опытного командира.
– Нет! – закричала Меланта. – Ты никуда не уйдешь от меня!
– В этом, моя госпожа, ты не можешь командовать мной.
– Ты мой муж. Я желаю иметь тебя рядом с собой.
Он стал застегивать ремень, на котором висел меч.
– Госпожа, рядом с собой можно иметь комнатную собачку. Я куплю тебе щенка на ближайшей ярмарке.
– Рук! – Ее срывающийся голос заставил его задержаться у двери. Она стояла, прижимая к груди зеркало.
Он ждал. Какое-то мгновение казалось, что у нее не хватает слов, чтобы выразить свои чувства. Ее губы безмолвно шевелились, глаза бегали по комнате. Неожиданно она приняла горделивую позу и заявила:
– Нет, ты не едешь во Францию, сэр. Я так приказываю тебе!
– Моя госпожа. Ты была моей сеньорой, но теперь ты сама выбрала меня своим мужем и оповестила об этом мир. Теперь я могу командовать тобой, если пожелаю этого, и никто не осудит меня за это и не сможет запретить.
Ее брови взметнулись.
– Так мне надо начинать военные действия с тобой, рыцарь-монах, за право главенствовать у нас? Берегись, я умею бороться.
Он снова взялся за дверь и открыл ее. Затем опять обратился к ней:
– Я не сомневаюсь в твоем умении хитрить и притворяться! И я уже испытал на себе всю силу этого оружия. Я многое обдумал, пока находился в темнице по твоей воле! – Он хрипло рассмеялся. – Воистину, я тебе в этом не ровня. Ты можешь обворожить и увлечь Ланкастера и влить яд в его уши, после чего он изгонит меня из Франции. И ты можешь устроить так, что у меня отнимут Вулфскар, и я останусь без всего. Я не сомневаюсь, что ты сможешь командовать и управлять мною, если тебе это будет нужно и приятно. Ты воистину ценишь своего сокола больше меня, потому что хоть время от времени отпускаешь его на волю и потому что доверяешь ему в том, что он сам вернется. Когда он летит, твое лицо наполняется радостью и счастьем. И еще удивлением, когда он возвращается к тебе. – Он покачал головой. – Нет, госпожа, между нами не будет никакой войны. И какой вам смысл воевать с мертвецом? Потому что не смогу я жить в клетке и не смогу любить тебя, не имея свободного сердца и свободы для своей души.
Она вся как-то сжалась, прижав зеркало ко рту. Затем повернулась к окну. Ее черные волосы каскадом низвергались на плечи. Падавший из окна свет проходил сквозь ее тонкую одежду и очерчивал прекрасные линии тела Меланты.
– К сожалению, я мужчина, а не сокол, – закончил он угрюмо.
– А, значит, мне не удастся приманивать тебя куриными крыльями.
– Нет, моя госпожа.
Она вздохнула и нахмурилась.
– Взгляни на свое отражение сейчас. Посмотри, к какой строгой хозяйке мне придется возвращаться после каждого своего полета, – прервал молчание Рук.
– Может быть, я там себя не увижу.
– Почему же ты не увидишь себя?
– Может быть я все-таки ведьма, у которой не бывает отражения.
– Было время, когда я считал тебя ведьмой.
– Почему? – Она быстро стрельнула на него глазами. В них горел неспокойный огонь.
– Потому что любил тебя в то время, когда должен бы был ненавидеть.
– А может быть я все-таки ведьма? Может быть демон посетил меня и захватил к себе, пока я спала. Мне однажды приснилось такое. – Она сжала зеркало и тихо сказала:
– Рук, подойди и посмотри в него, есть там мое отражение?
Он подошел к ней и опустился рядом на колени. Зеркало было прекрасным, величиной с его ладонь. Оно отражало солнечный свет, сияло и светилось. На обратной стороне зеркала на слоновой кости была изображена дама, отдающая сердце гордому рыцарю. Рук увидел отражение своего лица: подбородок, нос. Он стал поворачивать зеркало.
– Подожди! – она положила руку и не позволила ему поворачивать зеркало дальше. – Подожди, я еще не готова. – Затем она закрыла глаза. Ее лицо напряглось, черты обострились. Она еще мгновение сжимала его руку, а затем, сделав усилие над собой, отпустила.
– Все, – сказала она слабым голосом. – Смотри. Что ты видишь?
Он даже не взглянул в зеркало.
– Острый ум, – начал он. – Мужество, какое я еще не встречал ни у кого из известных мне людей. Глупое притворство и любовь к хитроумным выходкам, хуже чем у любого ребенка. Зной и желание. Волосы, темнее зимней ночи. Гордый и высокомерный подбородок, рот для благородных речей, который воистину создан еще и для поцелуев и может убить меня своей улыбкой. Коварство и мечты. Принцесса и девка. Резвая грубая девчонка с севера. Моя жена. Я вижу тебя, Меланта. Мне для этого не нужно зеркало.
– Смотри в зеркало!
– Любовь моя, – он положил ладонь на ее побелевшие от напряжения пальцы, сжимавшие зеркало. – Там я вижу все то же самое.
У нее вырвался вздох облегчения. Но все равно она еще боялась открывать глаза.
– Ты уверен в этом? Ты видишь там мое отражение? Ты не обманываешь меня?
– Я опасаюсь за свою жизнь, госпожа. Я же клялся говорить только правду.
– О, я теперь сама запуталась! Мне надо, чтобы ты говорил мне правду. Мне надо, чтобы иногда ты говорил мне неправду. Все перемешалось, и теперь я сама не понимаю, кто я и что мне надо.
– Тогда мы установим наблюдение и увидим. И если ты будешь меняться и каждое утро являться новой, Меланта, ты все равно навсегда останешься моей сеньорой. И не буду я всегда у тебя под боком, но всегда буду душой с тобою. И возвращаться я буду к тебе всегда, чтобы увидеть, какие новые чудеса ты готовишь для меня.
Она повернула руку, которую он сейчас держал в своей, вверх ладонью и произнесла:
– Я молю тебя. Не приказываю, а умоляю, не ездить во Францию и не покидать меня. Не так быстро. Я не сделаю из тебя домашнего пса, но… – она облизала губы. – Я ничего не понимаю в овцах. А у меня их тысячи, как мне сказал мой сенешаль. Может быть мне потребуется твой хороший совет.
– Я отлично разбираюсь в овцах, моя госпожа. Могу даже их стричь. Я знаю, как говорить с судьями. Я могу командовать гарнизонами и ремонтировать и укреплять замки.
– Так много можешь? Да ты просто умелец выдающихся возможностей.
– Я обдумал на досуге, чем бы мог заняться.
– Что ж, значит мне остается только заниматься детьми?
– Воистину так. Я думаю об этом каждый раз, когда мы вместе. Это должно искупить нам грех.
– Фу, рыцарь-монах.
– В Вулфскаре есть много пыльных помещений, которые можно было бы убрать. Мне кто-то говорил, что любит заниматься хозяйством. Не так ли, девка.
– Девка? – произнесла она угрожающе. Он потер пальцем по ее ладони.
– Если ваше величество найдет немного времени между своим постоянным занятием – пребыванием в ленивой полудреме – и поможет мне… Я не обладаю особенно глубокими познаниями в латинском, во дворцовых интригах…
Она широко открыла глаза.
– Какие планы! Мне кажется, что ты большой хитрец. Ты даже и не собирался ехать во Францию!
– Если тебе действительно нужна моя служба, – ответил он гордо, – то не поеду. Если, конечно, сам король не призовет меня туда для службы.
Она обхватила обеими своими руками его руку, в которой он держал зеркало, и стала тихо поворачивать его. Ее лицо снова напряглось, и она начала настороженно заглядывать в зеркало.
– Смотри в него смело, моя госпожа, – произнес он. – Я ведь тебе совсем не врал.
Она смелее повернула зеркало и заглянула в него. Через мгновение ее брови яростно изогнулись.
– Как! Я совсем не красива! Я не красива. – Она швырнула зеркало на кровать. – Я все время знала, что все эти вздохи, речи и похвалы с комплиментами, которыми меня одаривали и восславляли мою красоту, были лишь ложью и обманом. И вправду, где это видывали богатую даму, которой не говорили бы, что она прекрасна?
Рук улыбнулся ей.
– Это ты-то не пригожая и не красивая?
– Ха! – Она протянула руку и толкнула его. Он, охнув, потерял равновесие и сел на каменный пол. – Да после тринадцати лет целомудренного воздержания тебе любая женщина показалась бы пригожей, рыцарь-монах!
Эпилог
Услыхав его за своей спиной, она повернула зеркало и направила его так, чтобы он мог видеть в нем себя.
– Что ты в нем видишь, рыцарь-монах?
– Себя, моя госпожа. Не хочешь ли ты заняться трапезой?
Она поднялась, закрыла сундук. Они накрыли его чистой скатертью, на которую Рук положил принесенную с собой еду. Он затворил дверь.
– Вот, – сказала она и передала ему зеркало, словно ожидая, что он, подобно служанке, положит его куда-нибудь.
– Моя госпожа и жена, – ответил он, наливая вино и отдавая зеркало ей назад, – мне не нужно зеркало.
– Разве у тебя нет тщеславия? – произнесла Меланта и положила его себе на колени. – Впрочем, я ведь забыла, что ты лишен всех пороков, кроме сладострастия.
– Если бы мне действительно пришлось выбирать, то я предпочел бы именно этот.
– Ты действительно пригожий мужчина. Взгляни. – Она опять подняла зеркало.
– Что-то не так на моем лице, госпожа, что ты так часто предлагаешь мне посмотреть на себя?
Она улыбнулась и расположила зеркало так, чтобы самой укрыться за ним. Совсем как стыдливая девочка. – Нет, все так, мой дорогой.
Блестящая поверхность зеркала сверкала и сияла. Но это не шло ни в какое сравнение с взглядом ее горящих глаз, которые буквально пронзали его.
– Я видел Дезмонда, – сказал он. Улыбка исчезла с ее лица. Она опустила зеркало.
– Я отвезу его в Вулфскар как можно скорее, – продолжал Рук.
– Нет, ты не покинешь меня, – ответила она. – Уж если ему так надо туда попасть, давай я отряжу провожатого.
– Я сам отвезу его, моя госпожа. – Рук опустил чашу с вином.
– Нет.
– Ты снова отравишь меня и закуешь в кандалы, чтобы я не смог сделать этого?
Она резко повернула голову.
– Это так злит тебя? Клянусь святым распятием, что ты был бы уже мертв, если бы я не сделала всего этого.
– Да благословит тебя Бог за то, что я живой, но это не твоя заслуга, Меланта! Какой демон залез в твою голову, что ты решила не говорить мне об этом дьяволе Навоне? Я бы тебя спас.
– Я не могла.
– Я знаю, что правда иногда, как горькое вино на губах, но ведь твоя ложь еще хуже.
– Я не могла!
– Меланта! Ты приняла меня как своего мужа, и все равно не могла мне сказать?
– Он бы убил тебя. Рук яростно возразил:
– Так, значит, чтобы он не мог убить меня, ты согласна была идти ему женой?
– Он бы убил тебя.
– Его ЖЕНОЙ!
Она обхватила свои колени.
– Ты ничего не знаешь об этом. Он бы убил тебя.
– Да я бы предпочел быть убитым, чем знать, что ты ложишься с ним в постель. Но, кажется мне, я не умер бы так уж безропотно!
– Я не была с ним в постели. И не собиралась этого делать. Потому что решила, что уйду в монастырь, так что можешь не волноваться по этому поводу.
Рук недоверчиво покачал головой.
– В твоей голове одни бабочки! Монашество, ради всего святого! И только-то нужно было сказать мне обо всем. Мое дело, честь и обязанность охранять тебя, Меланта. !
Она вскочила, хотя была босиком.
– Да, твоя честь! А где эта честь, когда ты прикасаешься губами к чаше с ядом? Я все сделаю снова, я буду лгать, хитрить, обманывать, только чтобы спасти тебя.
– Значит, мне не место с тобой. – Он взял меч, погладил его. – Я отвезу Дезмонда в Вулфскар, а затем отправлюсь на службу к Ланкастеру.
– К Ланкастеру! Ты ведь больше не служишь у него, ты ведь у меня. Да он и не примет тебя.
– Дела в Аквитании идут очень плохо, ему нужны хорошие воины. Раз так, то он может и простить опытного командира.
– Нет! – закричала Меланта. – Ты никуда не уйдешь от меня!
– В этом, моя госпожа, ты не можешь командовать мной.
– Ты мой муж. Я желаю иметь тебя рядом с собой.
Он стал застегивать ремень, на котором висел меч.
– Госпожа, рядом с собой можно иметь комнатную собачку. Я куплю тебе щенка на ближайшей ярмарке.
– Рук! – Ее срывающийся голос заставил его задержаться у двери. Она стояла, прижимая к груди зеркало.
Он ждал. Какое-то мгновение казалось, что у нее не хватает слов, чтобы выразить свои чувства. Ее губы безмолвно шевелились, глаза бегали по комнате. Неожиданно она приняла горделивую позу и заявила:
– Нет, ты не едешь во Францию, сэр. Я так приказываю тебе!
– Моя госпожа. Ты была моей сеньорой, но теперь ты сама выбрала меня своим мужем и оповестила об этом мир. Теперь я могу командовать тобой, если пожелаю этого, и никто не осудит меня за это и не сможет запретить.
Ее брови взметнулись.
– Так мне надо начинать военные действия с тобой, рыцарь-монах, за право главенствовать у нас? Берегись, я умею бороться.
Он снова взялся за дверь и открыл ее. Затем опять обратился к ней:
– Я не сомневаюсь в твоем умении хитрить и притворяться! И я уже испытал на себе всю силу этого оружия. Я многое обдумал, пока находился в темнице по твоей воле! – Он хрипло рассмеялся. – Воистину, я тебе в этом не ровня. Ты можешь обворожить и увлечь Ланкастера и влить яд в его уши, после чего он изгонит меня из Франции. И ты можешь устроить так, что у меня отнимут Вулфскар, и я останусь без всего. Я не сомневаюсь, что ты сможешь командовать и управлять мною, если тебе это будет нужно и приятно. Ты воистину ценишь своего сокола больше меня, потому что хоть время от времени отпускаешь его на волю и потому что доверяешь ему в том, что он сам вернется. Когда он летит, твое лицо наполняется радостью и счастьем. И еще удивлением, когда он возвращается к тебе. – Он покачал головой. – Нет, госпожа, между нами не будет никакой войны. И какой вам смысл воевать с мертвецом? Потому что не смогу я жить в клетке и не смогу любить тебя, не имея свободного сердца и свободы для своей души.
Она вся как-то сжалась, прижав зеркало ко рту. Затем повернулась к окну. Ее черные волосы каскадом низвергались на плечи. Падавший из окна свет проходил сквозь ее тонкую одежду и очерчивал прекрасные линии тела Меланты.
– К сожалению, я мужчина, а не сокол, – закончил он угрюмо.
– А, значит, мне не удастся приманивать тебя куриными крыльями.
– Нет, моя госпожа.
Она вздохнула и нахмурилась.
– Взгляни на свое отражение сейчас. Посмотри, к какой строгой хозяйке мне придется возвращаться после каждого своего полета, – прервал молчание Рук.
– Может быть, я там себя не увижу.
– Почему же ты не увидишь себя?
– Может быть я все-таки ведьма, у которой не бывает отражения.
– Было время, когда я считал тебя ведьмой.
– Почему? – Она быстро стрельнула на него глазами. В них горел неспокойный огонь.
– Потому что любил тебя в то время, когда должен бы был ненавидеть.
– А может быть я все-таки ведьма? Может быть демон посетил меня и захватил к себе, пока я спала. Мне однажды приснилось такое. – Она сжала зеркало и тихо сказала:
– Рук, подойди и посмотри в него, есть там мое отражение?
Он подошел к ней и опустился рядом на колени. Зеркало было прекрасным, величиной с его ладонь. Оно отражало солнечный свет, сияло и светилось. На обратной стороне зеркала на слоновой кости была изображена дама, отдающая сердце гордому рыцарю. Рук увидел отражение своего лица: подбородок, нос. Он стал поворачивать зеркало.
– Подожди! – она положила руку и не позволила ему поворачивать зеркало дальше. – Подожди, я еще не готова. – Затем она закрыла глаза. Ее лицо напряглось, черты обострились. Она еще мгновение сжимала его руку, а затем, сделав усилие над собой, отпустила.
– Все, – сказала она слабым голосом. – Смотри. Что ты видишь?
Он даже не взглянул в зеркало.
– Острый ум, – начал он. – Мужество, какое я еще не встречал ни у кого из известных мне людей. Глупое притворство и любовь к хитроумным выходкам, хуже чем у любого ребенка. Зной и желание. Волосы, темнее зимней ночи. Гордый и высокомерный подбородок, рот для благородных речей, который воистину создан еще и для поцелуев и может убить меня своей улыбкой. Коварство и мечты. Принцесса и девка. Резвая грубая девчонка с севера. Моя жена. Я вижу тебя, Меланта. Мне для этого не нужно зеркало.
– Смотри в зеркало!
– Любовь моя, – он положил ладонь на ее побелевшие от напряжения пальцы, сжимавшие зеркало. – Там я вижу все то же самое.
У нее вырвался вздох облегчения. Но все равно она еще боялась открывать глаза.
– Ты уверен в этом? Ты видишь там мое отражение? Ты не обманываешь меня?
– Я опасаюсь за свою жизнь, госпожа. Я же клялся говорить только правду.
– О, я теперь сама запуталась! Мне надо, чтобы ты говорил мне правду. Мне надо, чтобы иногда ты говорил мне неправду. Все перемешалось, и теперь я сама не понимаю, кто я и что мне надо.
– Тогда мы установим наблюдение и увидим. И если ты будешь меняться и каждое утро являться новой, Меланта, ты все равно навсегда останешься моей сеньорой. И не буду я всегда у тебя под боком, но всегда буду душой с тобою. И возвращаться я буду к тебе всегда, чтобы увидеть, какие новые чудеса ты готовишь для меня.
Она повернула руку, которую он сейчас держал в своей, вверх ладонью и произнесла:
– Я молю тебя. Не приказываю, а умоляю, не ездить во Францию и не покидать меня. Не так быстро. Я не сделаю из тебя домашнего пса, но… – она облизала губы. – Я ничего не понимаю в овцах. А у меня их тысячи, как мне сказал мой сенешаль. Может быть мне потребуется твой хороший совет.
– Я отлично разбираюсь в овцах, моя госпожа. Могу даже их стричь. Я знаю, как говорить с судьями. Я могу командовать гарнизонами и ремонтировать и укреплять замки.
– Так много можешь? Да ты просто умелец выдающихся возможностей.
– Я обдумал на досуге, чем бы мог заняться.
– Что ж, значит мне остается только заниматься детьми?
– Воистину так. Я думаю об этом каждый раз, когда мы вместе. Это должно искупить нам грех.
– Фу, рыцарь-монах.
– В Вулфскаре есть много пыльных помещений, которые можно было бы убрать. Мне кто-то говорил, что любит заниматься хозяйством. Не так ли, девка.
– Девка? – произнесла она угрожающе. Он потер пальцем по ее ладони.
– Если ваше величество найдет немного времени между своим постоянным занятием – пребыванием в ленивой полудреме – и поможет мне… Я не обладаю особенно глубокими познаниями в латинском, во дворцовых интригах…
Она широко открыла глаза.
– Какие планы! Мне кажется, что ты большой хитрец. Ты даже и не собирался ехать во Францию!
– Если тебе действительно нужна моя служба, – ответил он гордо, – то не поеду. Если, конечно, сам король не призовет меня туда для службы.
Она обхватила обеими своими руками его руку, в которой он держал зеркало, и стала тихо поворачивать его. Ее лицо снова напряглось, и она начала настороженно заглядывать в зеркало.
– Смотри в него смело, моя госпожа, – произнес он. – Я ведь тебе совсем не врал.
Она смелее повернула зеркало и заглянула в него. Через мгновение ее брови яростно изогнулись.
– Как! Я совсем не красива! Я не красива. – Она швырнула зеркало на кровать. – Я все время знала, что все эти вздохи, речи и похвалы с комплиментами, которыми меня одаривали и восславляли мою красоту, были лишь ложью и обманом. И вправду, где это видывали богатую даму, которой не говорили бы, что она прекрасна?
Рук улыбнулся ей.
– Это ты-то не пригожая и не красивая?
– Ха! – Она протянула руку и толкнула его. Он, охнув, потерял равновесие и сел на каменный пол. – Да после тринадцати лет целомудренного воздержания тебе любая женщина показалась бы пригожей, рыцарь-монах!
Эпилог
Кара сидела у камина, вытянув к нему ноги и разложив золотую ткань на коленях. Это было не очень удобно, так как ребенок у нее под сердцем был уже такой большой, что затруднял ей работу.
Она собиралась докончить покрывало для детской колыбельки. Не для своей, конечно, а для жены их господина. Он оставил ткань ей, когда приезжал в Савернейк перед Рождеством, и просил прислать покрывало назад в Вулфскар к Пасхе, чтобы вовремя подарить его.
Она подняла голову и решила немного передохнуть. Ей льстило, что именно ее выбрали вышить этот подарок – лорд Руадрик оценил и выбрал ее из всего многочисленного окружения и специально завез материал. Она поднялась на ноги и подошла к холодному окну, чтобы лучше рассмотреть тонкий узор рисунка, который ей предстояло вышить.
Она машинально взглянула на зимний двор, и материя выпала из ее рук.
– Елена! – завизжала она.
Дверь, лестница, коридор – в своем состоянии она бежала так медленно. Кара бросилась из двери на крыльцо, даже не накинув мантии.
– ЕЛЕНА, Елена…
Ее сестра только что вылезла и уже стояла на снегу, утопая в сугробе. Кара подхватила ее и с трудом подняла.
– Ладно, пусти, – раздался голос Гая. Он забрал Елену из ее рук и двинулся в помещение. Кара бежала рядом, словно боясь отпустить сестру.
Елена не переставая, болтала по-итальянски. Этот язык теперь звучал так странно, но как прекрасно было слышать его. Кара ничего не понимала из ее детской болтовни, но по веселому голосу сестры догадалась, что все хорошо, что Елена цела и здорова. Слезы ручьем текли у нее из глаз, и она почти ничего не видела. Кто-то еще был с ними, какая-то женщина. Няня. Во дворе были люди, суматоха и оживление. Гай снова вышел во двор, чтобы устроить всех. Кара же не могла отойти от сестры.
– Ты такая большая, – лепетала Елена. – А у нас было такое приключение, когда мы попали в снежный занос. Конь дона Аллегрето поскользнулся на подъеме в сугробах! Мы все здесь будем жить? Здесь так холодно! Дон Аллегрето говорит, что к этому надо только привыкнуть, и тогда холода не ощущаешь. Я бросалась в него снегом, а он мне сказал, что это совсем не больно. А когда родится ребенок? Я буду его тетушкой?
Кара почувствовала, что у нее подгибаются ноги.
– Аллегрето?
Вошел Гай, обивая снег с башмаков. За ним никто не последовал, кроме «дуэньи», пожилой женщины, которая вошла в открытую для нее дверь с видом оскорбленного достоинства.
– Донна Елена, веди себя благопристойно, – заявила она.
Елена выпрямилась и сделала реверанс.
– Аллегрето говорит, что если я хочу выйти за него замуж, – доверительно сообщила она Каре, – то я должна научиться вести себя, как настоящая дама.
Кара выпрямилась. Ее сердце колотилось в груди.
– Он приехал? – спросила она Гая по-французски.
– Нет. – Покачал тот головой в ответ. – Здесь, в доме, все приехавшие, кроме охранников, которые сейчас в конюшне.
– О, дон Аллегрето здесь. Он же привез меня к вам, – сказала Елена, свободно переходя на французский язык.
– Двор пуст, – сказал Гай.
Елена вырвалась из рук Кары, бросилась ко входной двери и распахнула ее. Кара поспешила за маленькой девочкой, которая выбежала на снег без теплой верхней одежды.
Кара не могла бежать так быстро, как ее сестра, и поэтому та уже успела пересечь двор и выскочить через ворота до того, как Кара могла бы удержать ее. Дуэнья подняла жуткий визг, но тут в дело вмешались Гай и превратник, которые уже за мостом нагнали Елену.
Собственно, девочка и сама остановилась там, с изумлением глядя на пустую дорогу. Она приложила ручки ко рту и закричала:
– Дон Аллегрето!
Это имя пронеслось далеко над заснеженными полями. Две лошади на ближнем пастбище подняли головы.
– О, – грустно произнесла Елена тоненьким голосом. – Он даже не попрощался со мной.
– Елена, ты простудишься и можешь умереть, если будешь стоять раздетой на холоде в снегу, – заругалась Кара. – Гай, забери ее в дом.
– Тогда пошли, маленькая донна. – Гай высоко поднял ее и посадил на свои плечи.
Елена не сопротивлялась, а только выгнула шею и все время смотрела назад на дорогу, пока Гай нес ее к воротам. Они ушли, а Кара снова повернулась к дороге. Она ждала.
Никто не пришел. На снегу были видны следы колес, которые исчезали за поворотом возле леса.
– Да воздаст тебе Господь за твою милость и доброту, – сказала Кара. Слезы текли у нее по щекам.
– Мне так жаль. Спасибо. Спасибо.
Ноги стали мерзнуть. Она обхватила себя руками, но все продолжала стоять, пока холод не пронзил ее насквозь. Когда Кара почувствовала, что дрожит, она повернулась и ушла, покидая пустую дорогу, ночь и лес.
Она собиралась докончить покрывало для детской колыбельки. Не для своей, конечно, а для жены их господина. Он оставил ткань ей, когда приезжал в Савернейк перед Рождеством, и просил прислать покрывало назад в Вулфскар к Пасхе, чтобы вовремя подарить его.
Она подняла голову и решила немного передохнуть. Ей льстило, что именно ее выбрали вышить этот подарок – лорд Руадрик оценил и выбрал ее из всего многочисленного окружения и специально завез материал. Она поднялась на ноги и подошла к холодному окну, чтобы лучше рассмотреть тонкий узор рисунка, который ей предстояло вышить.
Она машинально взглянула на зимний двор, и материя выпала из ее рук.
– Елена! – завизжала она.
Дверь, лестница, коридор – в своем состоянии она бежала так медленно. Кара бросилась из двери на крыльцо, даже не накинув мантии.
– ЕЛЕНА, Елена…
Ее сестра только что вылезла и уже стояла на снегу, утопая в сугробе. Кара подхватила ее и с трудом подняла.
– Ладно, пусти, – раздался голос Гая. Он забрал Елену из ее рук и двинулся в помещение. Кара бежала рядом, словно боясь отпустить сестру.
Елена не переставая, болтала по-итальянски. Этот язык теперь звучал так странно, но как прекрасно было слышать его. Кара ничего не понимала из ее детской болтовни, но по веселому голосу сестры догадалась, что все хорошо, что Елена цела и здорова. Слезы ручьем текли у нее из глаз, и она почти ничего не видела. Кто-то еще был с ними, какая-то женщина. Няня. Во дворе были люди, суматоха и оживление. Гай снова вышел во двор, чтобы устроить всех. Кара же не могла отойти от сестры.
– Ты такая большая, – лепетала Елена. – А у нас было такое приключение, когда мы попали в снежный занос. Конь дона Аллегрето поскользнулся на подъеме в сугробах! Мы все здесь будем жить? Здесь так холодно! Дон Аллегрето говорит, что к этому надо только привыкнуть, и тогда холода не ощущаешь. Я бросалась в него снегом, а он мне сказал, что это совсем не больно. А когда родится ребенок? Я буду его тетушкой?
Кара почувствовала, что у нее подгибаются ноги.
– Аллегрето?
Вошел Гай, обивая снег с башмаков. За ним никто не последовал, кроме «дуэньи», пожилой женщины, которая вошла в открытую для нее дверь с видом оскорбленного достоинства.
– Донна Елена, веди себя благопристойно, – заявила она.
Елена выпрямилась и сделала реверанс.
– Аллегрето говорит, что если я хочу выйти за него замуж, – доверительно сообщила она Каре, – то я должна научиться вести себя, как настоящая дама.
Кара выпрямилась. Ее сердце колотилось в груди.
– Он приехал? – спросила она Гая по-французски.
– Нет. – Покачал тот головой в ответ. – Здесь, в доме, все приехавшие, кроме охранников, которые сейчас в конюшне.
– О, дон Аллегрето здесь. Он же привез меня к вам, – сказала Елена, свободно переходя на французский язык.
– Двор пуст, – сказал Гай.
Елена вырвалась из рук Кары, бросилась ко входной двери и распахнула ее. Кара поспешила за маленькой девочкой, которая выбежала на снег без теплой верхней одежды.
Кара не могла бежать так быстро, как ее сестра, и поэтому та уже успела пересечь двор и выскочить через ворота до того, как Кара могла бы удержать ее. Дуэнья подняла жуткий визг, но тут в дело вмешались Гай и превратник, которые уже за мостом нагнали Елену.
Собственно, девочка и сама остановилась там, с изумлением глядя на пустую дорогу. Она приложила ручки ко рту и закричала:
– Дон Аллегрето!
Это имя пронеслось далеко над заснеженными полями. Две лошади на ближнем пастбище подняли головы.
– О, – грустно произнесла Елена тоненьким голосом. – Он даже не попрощался со мной.
– Елена, ты простудишься и можешь умереть, если будешь стоять раздетой на холоде в снегу, – заругалась Кара. – Гай, забери ее в дом.
– Тогда пошли, маленькая донна. – Гай высоко поднял ее и посадил на свои плечи.
Елена не сопротивлялась, а только выгнула шею и все время смотрела назад на дорогу, пока Гай нес ее к воротам. Они ушли, а Кара снова повернулась к дороге. Она ждала.
Никто не пришел. На снегу были видны следы колес, которые исчезали за поворотом возле леса.
– Да воздаст тебе Господь за твою милость и доброту, – сказала Кара. Слезы текли у нее по щекам.
– Мне так жаль. Спасибо. Спасибо.
Ноги стали мерзнуть. Она обхватила себя руками, но все продолжала стоять, пока холод не пронзил ее насквозь. Когда Кара почувствовала, что дрожит, она повернулась и ушла, покидая пустую дорогу, ночь и лес.