Киприан Архимандрит. Евхаристия

 
   «Время сотворити Господеви, владыко, благослови».
   Священник благословляет диакона и говорит:
   «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков».
   Диакон: «Помолися о мне, владыко святый».
   Священник: «Да исправит Господь стопы твоя».
   Диакон: «Помяни мя, владыко святый».
   Священник: «Да помянет тя Господь Бог во Царствии Своем, всегда, ныне и присно и во веки веков».
   Диакон: «Аминь».
 
   Само собой разумеется, что если диакон не служит, то иерей этих слов не произносит.
 
   Сама Литургия начинается после слов диакона: «Благослови, владыко» возгласом священника: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа». Это самый торжественный начинательный возглас в православной литургической практике. Такие службы, как вечерня, повечерие, часы, утреня и подобное, начинаются обычно «Благословен Бог наш…». Всенощному бдению усвоено начало, заимствованное из последования утрени: «Слава Святей, Единосущней…», a Литургия начинается самым торжественным возгласом, который указывает, что Евхаристия открывает вход в Царство Отца и Сына и Святого Духа. Некоторые таинства, как крещение и венчание, также начинаются возгласом Литургии, что указывает на их связь с Литургией в древности, когда эти таинства включены были в состав Литургии. На Востоке принято на этот возглас снимать клобуки и камилавки.
   Этот начальный возглас священник произносит, поднимая слегка обеими руками святое Евангелие над престолом и делая им знак креста поверх антиминса. ?р? это движение священника ничего не сказано в служебнике, но оно указано в чиновнике архиерейского служения и является повсеместной практикой как у нас, так и на Востоке.
   Литургия оглашенных может быть сама по себе для удобства обозрения поделена на две части — до малого входа и после такового. Разумеется, деление это чисто школьное, и в самом чине литургии для этого нет никаких указаний. В этой первой своей части она состоит из чередующихся трех ектений с тремя молитвами и трех антифонов. Ектении и молитвы всегда и на всех литургиях (как святого Василия Великого, так и святого Иоанна Златоустого) неизменны, тогда как антифоны представляют собой переменную часть службы. Антифоны поются разные в зависимости от степени праздничности того или иного дня. Так для дней будничных положено пение обычных, «вседневных» антифонов:
   I. «Благо есть исповедатися Господеви…» с припевами «Молитвами Богородицы, Спасе, спаси нас» (Пс. 91:2, [ ¹⁸⁰] 3, [ ¹⁸¹] 16 [ ¹⁸²]).
   II. «Господь воцарися, в лепоту облечеся…» с припевами «Молитвами святых Твоих, Спасе, спаси нас» (Пс. 92:1-6 [ ¹⁸³]), и после Слава и ныне: «Единородный Сыне…».
   III. «Приидите, возрадуемся Господеви…» с припевами «Спаси ны, Сыне Божий, во святых дивен Сый».
 
   Bo дни, от «шестеричных» святых начиная, и до двунадесятых Богородичных праздников включительно поются так называемые «изобразительные» (?? ??????):
   I. «Благослови, душе моя, Господа. … Благословен еси, Господи» (Пс. 102).
   II. «Хвали, душе моя, Господа» (Пс. 145) и после Слава и ныне «Единородный Сыне…».
   III. Блаженства с тропарями канона из Октоиха, Минеи или Триоди.
 
   В праздники Господские — Рождество Христово, Богоявление, Преображение, Вход Господень в Иерусалим, Пасха, Вознесение, Пятидесятница и Воздвижение, a по греческой практике и на Сретение — поются особые праздничные антифоны:
   I. Стихи соответствующих псалмов или пророчеств с припевами «Молитвами Богородицы…».
   II. Стихи с припевами «Спаси ны, Сыне Божий, рождейся от Девы… (или: преобразивыйся… и под.), поющыя Ти: аллилуиа» и после Слава и ныне: «Единородный Сыне…».
   III. Стихи, чередующиеся с тропарем праздника.
 
   Этот обычай антифонного или простого пения псалмов в начале Литургии не чужд и литургической традиции иных исповеданий. Его мы встречаем в большей или меньшей степени и у римо-католиков (introitus [вход]), и у несториан, и отчасти у коптов. Что касается заповедей блаженства, то у нас они присвоены еще службам утрени Великого канона, Великой Пятницы и чину погребения, откуда, по мнению литургистов, они и вошли в чин литургии сравнительно позднее. [ ¹⁸⁴] В древности священник начинал пение антифонов, a народ продолжал. [ ¹⁸⁵]
 
   Таким образом, эта первая часть литургии оглашенных представляется в таком виде:
   «Благословенно Царство…».
   Великая ектения: «Миром Господу помолимся» и молитва: «Господи Боже наш, Егоже держава несказанна и слава непостижима, Егоже милость безмерна и человеколюбие неизреченно: Сам, Владыко, по благоутробию Твоему, призри на ны и на святый храм сей и сотвори с нами и молящимися с нами богатыя милости Твоя и щедроты Твоя» (Пс. 24:16; [ ¹⁸⁶] Еф. 2:4 [ ¹⁸⁷]).
   Возглас: «Яко подобает Тебе всякая слава, честь и поклонение, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков» (сравни: 1 Тим. 1:17 [ ¹⁸⁸]).
   Первый антифон.
   Малая ектения: «Паки и паки (Пс. 140:5 [ ¹⁸⁹]) миром Господу помолимся» и молитва:
   «Господи Боже наш, спаси люди Твоя и благослови достояние Твое (Пс. 27:9 [ ¹⁹⁰]), исполнение Церкве Твоея сохрани, освяти любящыя благолепие дому Твоего (Пс. 25:8 [ ¹⁹¹]): Ты тех возпрослави Божественною Твоею силою, и не остави нас, уповающих на Тя» (Пс. 26:9; [ ¹⁹²] 16:7 [ ¹⁹³]).
   Возглас: «Яко Твоя держава, и Tвoe есть Царство, и сила, и слава (Мф. 6:13), [ ¹⁹⁴] Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков».
   Второй антифон.
   Малая ектения и молитва:
   «Иже общыя сия и согласныя даровавый нам молитвы, Иже и двема, или трем, согласующымся о Имени Твоем, прошения подати обещавый (Мф. 18:19-20), [ ¹⁹⁵] Сам и ныне раб Твоих прошения к полезному исполни (Пс. 19:6), [ ¹⁹⁶] подая нам и в настоящем веце познание Твоея истины (Евр. 10:26), [ ¹⁹⁷] и в будущем живот вечный даруя».
   Возглас: «Яко Благ и Человеколюбец Бог еси, и Тебе славу воссылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков».
   Третий антифон.
   Малый вход, или вход с Евангелием.
 
   К этому необходимо сделать некоторые замечания.
   1. Диакон говорит ектении перед царскими вратами, a во время пения антифонов он отходит к иконе Спасителя.
   2. Молитвы трех антифонов — общие для литургии святых Василия Великого и Иоанна Златоуста — священник произносит про себя во время ектении, сказываемой диаконом. Если же он служит без диакона, то читает их опять-таки во время ектении, лучше всего после прошения «Пресвятую, Пречистую…», для чего певцам следует несколько замедленно петь «Тебе, Господи», a не после возгласа, ибо возглас есть заключительная фраза данной молитвы. Эти молитвы, как и все литургийные молитвы теперь (кроме заамвонной), относятся к «тайным» молитвам. Тайные, как таинственные, мистические, современная литургическая практика понимает, как «секретные», потаенные. Необходимо указать, что в древности было не так. Взгляд на евхаристические и другие молитвы, как на достояние одного только священника, a не всего народа, — более позднего происхождения. Первохристианское сознание смотрело на народ, как на активного участника в таинствах, как на соучастника, если угодно, даже как на сослужителя, a не на пассивного посетителя храма, зрителя и слушателя. Этот древний взгляд нисколько, конечно, не умалял необходимости богоустановленной иерархии. Можно даже говорить, конечно, совершенно условно, о каком-то всеобщем священстве, не иерархическом, разумеется, a духовном, не боясь впасть в протестантизм или в беспоповство. Соборная природа Церкви не допускает мысли об отделении священника от паствы. Священнодействуя, он молится совместно в духе соборной любви со всей плиромой [ ¹⁹⁸] Церкви. Первенствующая Церковь ясно свидетельствовала об этом, хотя бы устами святого Климента Римского (1 посл. Коринф. 40-46): «Каждый из нас, братие, в своем чине да благодарит Господа» (то есть да участвует в Божественной Евхаристии). Святой Киприан Карфагенский подтверждает это, говоря: «Cum Dei sacerdote celebramus» [мы воспеваем вместе со священником Божьим] («De oratione», IV. — M. P. L. T. 4, col. 522). Да и в современной нам литургии Златоуста мы читаем: «Даруй, Боже, и молящымся с нами… всегда со страхом и любовию служащым Тебе…». Это молитвенное соучастие верных не ниспровергает ничего в церковной иерархии ценностей, и мирянам этим не делегируются никакие сакраментальные полномочия. И в своих творениях-беседах тот же Златоуст ясно поучает нас тому, что молитва совершается священником сообща с народом. Евхаристические молитвы в древней Церкви, как и все, впрочем, молитвы, были молитвами всей общины к Богу. В сирийской литургии апостола Иакова (см. выше) священник прямо говорит: «Ибо народ Твой и достояние Твое умоляет Тебя».
   Но со временем началось ослабление церковного сознания и евхаристической жизни христиан. Равнодушие народа к церковной жизни ввело в практику чтение молитв тайно, a это не только не укрепило евхаристического сознания, но даже ослабило его и почти уничтожило. Начало такой практики исследователь [ ¹⁹⁹] возводит ко времени Императора Юстиниана, т. е. к VI веку, a к VIII в. это становится общепринятой традицией на Востоке, несмотря на неоднократные по этому поводу недоумения и споры. К тому же времени относится и зарождение тайных месс на Западе.
   В своей статье «О причинах и времени замены гласного чтения литургийных молитв тайными» проф. А. Голубцов приводит три фактора, повлиявших на это, a именно: а) удлинение состава молитв, б) «disciplina arcana» [тайное учение], в) прекращение всеобщего и частого приобщения. Перемену эту он относит к V в. Любопытна и приводимая им новелла 137-ая императора Юстиниана, в которой говорится: «Повелеваем, чтобы все епископы и пресвитеры не тайно (non in secreto) совершали божественное приношение и бывающую при святом крещении молитву, но таким голосом, который хорошо был бы слышен верным народом (sed cum еа voce, quae a fidelissimo populo exaudiatur), дабы души слышащих приходили от того в большее благоговение, богохваление и благословение». [ ²⁰⁰]
   При тайном чтении молитв Церковь: а) лишает верный народ участия в сознательной евхаристической жизни; б) лишает его назидательного содержания литургийных молитв, являющихся, как и весь литургический материал, живым исповеданием церковной веры, откровением народу церковного литургического богословия; в) способствует не укреплению, a именно ослаблению церковного чувства; и наконец, г) это является причиной того, что народ, ничего не понимающий из отрывочных возгласов: «Благодарим Господа, — Победную песнь поюще, вопиюще…, — Приимите, ядите…, — Пийте от нея вси…, — Твоя от Твоих…», — желая удовлетворить свое религиозное чувство, ищет тому других путей. Он выражает свои нужды и моления не в евхаристической Жертве «о всех и за вся», a просит послужить ему молебен или панихиду после Литургии; или же он подменяет настоящие жемчужины евхаристических молитв часто весьма сомнительными по своему содержанию и литургическому вкусу и стилю акафистами.
   О желательности восстановления гласного чтения евхаристических молитв высказывались в России не только одни профессора-литургисты, высказывались, так сказать, теоретически. Объективную практическую пользу этого литургического возврата к древности признавали и отдельные архипастыри Русской Церкви. Так в своих докладах для подготовки предстоящего тогда Всероссийского Поместного Собора за чтение евхаристических молитв вслух высказались и следующие епископы: еп. Иоанникий Архангельский, еп. Назарий Нижегородский, еп. Сергий Финляндский (впоследствии местоблюститель Патриаршего престола) и преосвященный Анастасий Олонецкий. (См. их доклады в сборнике «Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе». СПб, 1906. Вып. I, стр. 337; II, 461; III, 212 и след., и III, 443 и след.) Мнение Олонецкой Дух. Консистории, неутвержденное епархиальным архиереем за его болезнью и смертью, шло и дальше по пути «популяризации» богослужения. Авторы докладной записки настаивали на «уменьшении иконостаса» и на открытых царских вратах в течение всего евхаристического канона, что вряд ли могло бы быть вполне оправдано и, вероятно, натолкнулось бы на неприятие этого акта на Востоке, где в некоторых местах даже и во время архиерейских и пасхальных служб при открытых царских вратах завеса бывает задернута.
   Надо всячески желать возвращения к древней практике, т. е. к восстановлению чтения молитв литургии вслух, но подобное возвращение в Церкви не смеет быть произвольным действием того или иного иерея, a только соборным решением высшей власти. Поэтому не заслуживают оправдания те защитники тайных молитв, которые хотят во что бы то ни стало сохранить этот обычай, чтобы верующие как-нибудь не узнали того, что им не должно знать, и не сделали бы из них недолжного употребления. [ ²⁰¹] В Церкви не существует секретных обрядов, и тайная дисциплина первых веков отошла в область преданий. Тайные молитвы — не секретные, a только таинственные.
   3. Символическое значение всех действий и песнопений этой первой части литургии оглашенных таково: вся Литургия есть возобновление и воспоминание всего искупительного подвига Христова; отдельные части литургии символизируют и отдельные моменты или этапы Его жизни на земле. Так проскомидия знаменует Его таинственное рождение в Вифлеемских яслях. Первая часть литургии оглашенных — жизнь Спасителя до выхода на проповедь; к этому времени приурочено пение блаженств во время «изобразительных». Чтение Евангелия — сама проповедь народу. В этом символическом обозначении уже совершившегося Воплощения имеет свое значение и пение гимна «Единородный Сыне». Он поется в составе второго антифона всегда, какие бы антифоны ни были и какой бы праздник ни праздновался. Это некое исповедание веры в Воплощение Христово, торжественное признание Церковью Халкидонского догмата. По преданию, составлен этот гимн императором Юстинианом.

Малый вход.

   По окончании третьей ектении (малой) открываются царские двери для совершения малого входа, или входа с Евангелием. Если Литургия начинается вечерней, то царские врата открываются тогда же, как и на вечерне, т. е. на «Слава, и ныне». Малый вход должен быть совершен до окончания пения третьего антифона, т. е. с таким расчетом, чтобы с последними словами пения антифона священник (или диакон) был готов произнести слова «Премудрость, прости». Царские двери останутся открытыми до окончания чтения Евангелия; если Литургия началась с вечерни, то после «Свете тихий» и прокимна они закрываются и открываются после последней паремии перед ектенией; и в таком случае они снова останутся открытыми до конца евангельского чтения.
   Для совершения входа священнослужители творят три поклонения перед престолом, и священник подает диакону Евангелие. Ни служебник, ни чиновник не предписывают при этом целовать Евангелие и престол, но повсеместная практика это узаконила. [ ²⁰²] Священнослужители обходят святую трапезу справа, переходят через горнее место, выходят через северные диаконские двери и становятся перед царскими вратами. Впереди их идет свещеносец. Диакон несет Евангелие в обеих руках, прислоняя к груди, и лишь при словах «Благослови, владыко, святый вход» он прислоняет Евангелие к левому плечу, поддерживая его левой рукой. При этом возгласе он орарем указывает священнику в направлении царских дверей. Священник, если служит без диакона, то тоже несет Евангелие «при персех», т. е. обеими руками, прислонив его к груди. «Крестование», т. е. крестообразное осенение Евангелием на восток, совершается и диаконом, и священником двумя руками, причем Евангелие несколько возвышается для этого действия.
   Диакон, начиная вход, т. е. еще в алтаре, говорит: «Господу помолимся», — вслух. [ ²⁰³]
   Священник читает про себя молитву входа:

 
«Владыко Господи Боже наш, уставивый на небесех чины и воинства ангел и архангел, в служение Твоея славы: сотвори со входом нашим входу святых ангелов быти, сослужащих нам и сославословящих Твою благость. Яко подобает Тебе всякая слава, честь и поклонение, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь».
 

   Из содержания этой молитвы явствует, что со священником сослужат и ангелы, почему и «сослужение это страшно и велико и самем Небесным Силам».
   Итак, диакон, стоя уже перед царскими вратами, прислонив Евангелие к груди и указуя орарем правой рукой на восток, обращается к священнику: «Благослови, владыко, святый вход».
   Священник благословляет вход словами: «Благословен вход святых Твоих, всегда, ныне и присно и во веки веков». Диакон подает Евангелие священнику для целования и по окончании последнего тропаря третьего антифона совершает «крестование», т. е. указанное крестообразное осенение Евангелием на восток со словами: «Премудрость, пр?сти». Диакон входит первым, a за ним и священник, в алтарь; диакон полагает Евангелие на престол. Певцы поют «Приидите, поклонимся».
   Этот стих заканчивается словом «аллилуиа», каковое и должно, как указывает славянский служебник (греческий этого примечания не содержит), быть спето один раз, a не трижды, т. к. оно в данном случае относится исключительно к Лицу Сына Божия, a не ко всем Лицам Святой Троицы. [ ²⁰⁴]
   Общая теперь для обеих Византийских литургий молитва входа имела в рукописях IX в. две редакции: теперешняя была достоянием литургии святого Василия, a для литургии Златоуста существовала следующая:

 
«Благодетелю и всея твари Содетелю, приими приходяшую Церковь, исполни полезное дело каждаго и введи всех в совершенство, a нас удостой Царствия Твоего, благодатию, щедротами и человеколюбием Единороднаго Сына Твоего, с Нимже благословен еси…». [ ²⁰⁵]
 

   При отсутствии диакона священник совершает вход тем же порядком; прочитав про себя молитву входа и став перед царскими вратами, он поддерживает Евангелие левой рукой, прислонив его к левому плечу, правой благословляет вход с теми же словами, обычно целует Евангелие и по окончании тропаря говорит: «Премудрость, пр?сти», — совершив «крестование».
   Если священник служит с диаконом, то после слов «Премудрость, пр?сти» он, по аналогии с архиереем (чиновник архиерейского священнослужения), прикладывается к малым иконкам, висящим по бокам от царских врат. Сначала он целует иконку Спасителя, потом обращается к свещеносцу, благословляет его, давая ему тем самым позволение войти в алтарь, и потом таким же образом прикладывается к иконе Божией Матери.
   Миряне часто принимают это благословение на свой счет и кланяются священнику, что неправильно, ибо это знак свещеносцу, a не преподание мира молящимся.
 
   Малый вход имеет свою историю. В настоящее время значение этого литургического акта почти неизвестно и смысл его непонятен. В глубокой древности Евангелие хранилось не на престоле, a в одной из пастофорий церкви. Древний храм имел два особых помещения, пастофории (coenaculurn, atrium [столовая, зал (большая комната для приема гостей)]), из которых одна, протесис, была предназначена для принятия приношений верных. Наш современный жертвенник есть видоизмененный протесис древних храмов, теперь уже неотделенный от алтаря. Другая пастофория, или диаконник, скевофилакия, ризница, была предназначена для хранения богослужебных книг, одежд, священных сосудов и т. д. Когда в древности наступал в Литургии момент чтения апостольских посланий и Евангелия, диаконы отправлялись в ризницу, приносили оттуда писания и читали их, после чего эти книги опять уносились в назначенное для их хранения место, в ризницу. Теперь это осталось только как историческим воспоминанием, ибо Евангелие и до входа, и после него всегда почивает на святом престоле.
 
   Значение слов «Премудрость, пр?сти» во время входа объясняется тем, что на Востоке в церквях народу дозволяется в некоторые моменты богослужения сидеть в особых стасидиях, или «формах». B особо важные моменты богослужения сидение в них запрещено, и священнослужитель для указания таких моментов приглашает верных стоять прямо, «просто», a не сидеть. Слово же «премудрость», по объяснению Николая Кавасилы, заимствовано из Еф. 3:10 [ ²⁰⁶] «многоразличною премудростию Божиею». Литургия представляет икономию спасения рода человеческого, т. е. именно эту многоразличную премудрость. Церковь в своих богослужебных действиях, представляя эту тайну спасения, побуждает верных в особо важные моменты ко вниманию этим апостольским словом.

«Входное».

   Блаженства или третий антифон заканчиваются особым стихом, «входным». B будние дни при пении вседневных или изобразительных антифонов таким входным стихом служит «Приидите, поклонимся и припадем ко Христу». Этим возгласом, в сущности, и начинается Литургия, почему при архиерейском служении епископ и начинает с этого момента принимать в ней участие. Во все великие Господские праздники, во всю пасхальную седмицу и в праздник Сретения поются особые входные стихи. Теперь, в сущности, они провозглашаются диаконом или иереем. На Востоке они поются и теперь.

Тропари и кондаки.

   При входе певцы поют тропари и кондаки, тогда как священник читает особую молитву «Трисвятого пения».
   Скабалланович так объясняет этот момент: «В мысли, что на входе священнослужителей в алтарь происходит вход туда и святых, Церковь естественно в этот момент воспевает святых, назначая после входа тропари и кондаки им. На Литургии иногда (в будни) это единственное место, посвящаемое памяти дня. Поэтому из песней дня сюда выбраны самые общие, наиболее выражающие суть празднуемого события. Таким именно характером отличаются, как тропари, так и кондаки, нередко восполняющие друт друга по содержанию. Эта группа песней старается объять все памяти, соединенные с днем совершения Литургии, в символ того, что бескровная Жертва приносится о всех и за вся; на этом основании тропарь и кондак седмичного дня поются в будни и на Литургии, а более нигде — ни на вечерне, ни на утрене, ни на часах не поемый. Наконец, только здесь в течение суточных служб поются тропарь и кондак храма, в котором одном только и возможно совершение Литургии». [ ²⁰⁷]
   О порядке пения этих песнопений говорится в церковном Уставе (глава 52), и регламентация их не входит в нашу задачу. Что касается истории, то и этот момент пережил свои изменения, и не всюду в Православной Церкви существует однообразный порядок пения их. Так по Студийскому уставу ничего не известно о пении тропарей и кондаков на воскресной Литургии. По нынешнему греческому уставу: воскресный тропарь — празднуемого святого — святой обители и кондак. У старообрядцев поются тропари и кондаки и приделам храма. [ ²⁰⁸]

Молитва Трисвятого пения.

 
«Боже Святый, Иже во святых почиваяй (Ис. 57:15), [ ²⁰⁹] Иже Трисвятым гласом от Серафимов воспеваемый (Ис. 6:2), [ ²¹⁰] и от Херувимов (Пс. 79:2) [ ²¹¹] славословимый, и от всякия Небесныя Силы покланяемый: Иже от небытия во еже быти приведый всяческая (Прем. 1:14), [ ²¹²] создавый человека по образу Твоему и по подобию (Быт. 1:26) [ ²¹³] и всяким Твоим дарованием украсивый: даяй просящему премудрость и разум (2 Пар. 1:10) [ ²¹⁴] и не презираяй согрешающаго, но полагаяй на спасение покаяние: сподобивый нас, смиренных и недостойных раб Твоих, и в час сей стати пред славою (Иуд. 24) [ ²¹⁵] Святаго Твоего Жертвенника, и должное Тебе поклонение и славословие приносити: Сам, Владыко, приими и от уст нас грешных Трисвятую песнь и посети ны благостию Твоею: прости нам всякое согрешение, вольное же и невольное, освяти наша душы и телеса, и даждь нам в преподобии служити Тебе вся дни живота нашего (Лк. 1:75), [ ²¹⁶] молитвами Святыя Богородицы и всех святых, от века Тебе благоугодивших».
 

   Молитва эта заканчивается возгласом: «Яко Свят еси, Боже наш, и Тебе славу воссылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков».
   Молитва читается священником во время пения тропарей. Она находится в непосредственной логической связи с идеей входа и молитвой входа, в которой говорится о сослужении со священником и самих Небесных Сил. В служебнике сказано, чтобы диакон при пении последнего тропаря взял у иерея благословение со словами «Благослови, владыко, время Трисвятаго». Священник преподает ему благословение словами возгласа «Яко свят еси…» до слов «ныне и присно». После этого диакон, по указанию нашего служебника, произносит: «Господи, спаси благочестивыя, и услыши ны», обратившись к народу, и затем «наводит» от иконы Спасителя «ко вне стоящым» со словами «и во веки веков».
   Иерусалимский литургикон предваряет эту молитву диаконским «Господу помолимся», на что иерей произносит возглас, так же, как и по нашему служебнику, но, заканчивая молитву, священник еще раз, про себя, говорит и слова возгласа.