Кирпичев Вадим. Вечник

   — Почему нарушил инструкцию, визкап? Почему пытался скрыть улику?
   Генерал спросил безо всякого напора, скорее задумчиво. Он явно что-то решал, подводил баланс своим мыслям.
   — Ненавижу тигров, ненавижу убийц, гозт генерал Службы. Думал спасти Вечника от выдачи Северу.
   — Так ли, визкап? А как же заветы вашего восточного Наставника наставников? Помнится, он что-то говорил о любви к врагам.
   — Тигры — это не враги, гозт генерал Службы. Тигры — зло. А зло следует искоренять.
   Бруно стало не по себе от произведенного его словами эффекта. Генерал выпрямился во весь свой гигантский рост, взгляд его полыхнул голубой сталью.
   — Искоренять зло следует по инс-трук-ци-и, мой дорогой визкап. Ис-клю-чи-тель-но по инс-трук-ци-и.
   И генеральский кулак с грохотом обрушился на рубоновую столешницу. Биокомы испуганно пискнули, а стол обрадованно загудел. То-от век! То-от! — радостно пел древний стол. Всегда будет то-от, старый добрый век, покуда в генеральском кулаке есть мощь, чтобы так грохнуть по рубоновой крышке.
   Пока стол торжественно пел, Бруно успел сообразить, кто научил Службу разговаривать по слогам. Надо отдать должное Лемсонгу, что только у него это выглядело естественно.
   — Чему радуешься, визкап? Надеешься на свое предзнание? Угадал? Знаю я вашу монашескую породу вечников: считаете себя умнее всех. Только на этот раз джагри тебя подвело и подвело крепко. Трибунал уже состоялся. Заочно. За преступление против Вечного Мира ты получил два года каторжных рудников. И это еще — повезло. Если бы твоя глупость не оказалась полезной, а она помогла нам отстранить Север от расследования дела, могли приговорить лет на десять. Мальчишка… Как вообще могло прийти в голову такое — нарушить инструкцию? Не слышу, Санфар тебя побери!
   Стол снова загудел под генеральским кулаком.
   — И ведь глупая жертва, бессмысленная. Никакого Вечника не было там и в помине. Ответ из лаборатории уже получен. Волосы из руки тигра принадлежат молодой женщине лет двадцати пяти. Из-за какой-то «козочки», приманки для тигра, попасть на каторгу? Не слышу ответа, визкап!
   Сжав зубы так, что желваки выступили, Бруно упрямо молчал. Не оправдываться. Никогда не оправдываться. Он знал этот закон назубок.
   — Хорошо. Хо-ро-шо.
   Не объяснив, отчего вдруг ему стало так хорошо, Лемсонг принялся прохаживаться между двумя стеклянными стенами от ледяных вершин Норта Верде к панораме Йозера Великого с далеким океаном и обратно.
   Генерал прогуливался, а Бруно гадал, зачем его все-таки Лемсонг вызвал? Что-то подсказывало молодому человеку: если он и очутится на морийской каторге, то не сегодня. Ведь не для того, чтобы объявить приговор, генерал потребовал его к себе и тратил свои бесценные стэлсы!
   — Что прочнее всего на свете, визкап, знаешь?
   — Так точно, гозт генерал Службы! Стеллит.
   — Стеллит? Стеллит — ерунда.
   На этот раз генерал заговорил мягко, смотрел — отечески. Любуясь древней столицей Юга, сиявшей в солнечных лучах далеко внизу, Лемсонг продолжил:
   — Стеллит — это ответ скорее школяра, чем офицера. Стеллит — всего лишь легированный стеклокамень, пусть и чрезвычайно прочный. Да, он ограждает нас от Настоящего, от мории, но и только. Так что прочнее всего на свете?
   — Никак нет, гозт генерал Службы! Не знаю, гозт генерал Службы!
   — А кто последние тысячелетия противостоял агрессии имперского Севера? Кто громил орды Хатускона? Кто прекратил набеги Ледяного Ордена? Кто объединил народы Арки в единую Федерацию? Кто организовал создание дуги стеллополисов? Кто прекратил Войну Времен? Теперь ясно, визкап, что упрямее стали, тверже алмаза, прочнее стеллитовых стен?
   — Так точно, гозт генерал Службы!
   — Вот именно. Вовсе не Святой Йозер и не стеллитовые стены берегут и спасают нас от всяческих напастей, а Служба Арки. Стеллитовые стены — это мы. И покуда мы стоим на всех рубежах, до той поры и быть стеллитовым стенам. Теперь к делу.
   Генерал подошел к карте, световой указкой обвел верхний огонек.
   — Здесь, в Тавре, на верхнем побережье Арки, год тому назад пропал тигр-меченосец, прибывший с делегацией на переговоры. Тигр исчез бесследно. Нам это стоило сорванного пограничного соглашения и миллиардов стэлсов. Через месяц в Фазикстре, древнейшем стеллополисе Федерации, похищают нобиля Службы. И в том и в другом случае обстоятельства преступлений сомнительны. Похитители не найдены. Но это далеко не все.
   Огонек указки заплясал в самом центре Арки.
   — Знаменитая каторга Яскуртже, это уже материковая часть, самый морийский ад, там добывают сырье для выработки лакташи. Вдруг на каторге случается бунт, при подавлении бунта — пожар. В результате — работа Яскуртже парализована на год, а он давал самое ценное сырье для нашей фармацевтической промышленности. Интересная деталь: бунт якобы возглавлял Дитион Ярый, герой йозеровских восстаний тысячелетней давности. При подавлении мятежа он благополучно и бесследно исчезает, но каторжники остаются в полной уверенности, что ими руководил самый настоящий Дитион, вернувшийся к ним из Царства Мертвых. Скажу больше: имеются признаки того, что так оно и было. Я чуть не разогнал весь аналитический сектор, когда мне об этом доложили.
   Генеральская указка скользнула по оставшимся огонькам.
   — Далее — Фаркиний, Герре, Бат. В Герре наши контролирующие биокомы засекли странные сделки: стэлсы покупателя принадлежали недавно умершему человеку. И практически везде пропадают люди, причем люди с военной подготовкой. И везде — бесследно, и везде с мистическим душком: то ведьму заметят свидетели, то человечка, которого благополучно похоронили лет эдак пятьсот тому назад. Я даже стал подумывать, а не завести ли мне в Службе демонологический сектор.
   Последние слова Лемсонг произнес с сарказмом. По тому, как сжались генеральские кулаки, было понятно, что свои действия он начнет не с создания каких-то там демоноизучающих секторов.
   — Теперь смотри сюда, визкап. Все эти стеллополисы я уложил на одну линию: получилась плавная кривая. Узнаешь визкап? Это ведь линия Аланта! Так называемая «Дорога богов» или «Путь равэтов» — череда кратеров, ставших крупнейшими естественными стеллополисами. Заканчивается «Дорога богов» в Йозере, именно к вам я прибыл вчера вечером и предупредил северян о вероятном похищении. Возможно, поэтому оно и не удалось. А что ты думаешь об этой линии, визкап?
   Хотя это и раньше бросалось в глаза, но только после генеральских слов для Бруно стало очевидным: все исчезновения людей действительно случились на линии Аланта, названной в честь предводителя равэтов, мифических полулюдей-полубогов.
   — Не могу знать, гозт генерал Службы!
   — А я знаю. Я точно знаю, что сие означает. Лемсонг подошел к стеклянной стене, выходившей на север, на горный хребет.
   — Идет агрессия на наш мир, визкап. Агрессия смертельная, и как всегда — с севера. Пусть на этот раз не тигры, не Ледяной Орден, а какая-то новая сила испытывает нас, но это извечная угроза Хатускона. Все та же угроза Севера, пусть и в новой маске.
   Генерал уставился на ледяную стену гор Норта Верде. За ними угадывалась вся громада Аркейского материка, с его безбрежной морией, рассекающими морийские топи величественными горными хребтами, с красивейшими стеллополисами на побережьях и неприступными крепостями на островах.
   Покуда Лемсонг пытался разглядеть лик угрозы, нависшей над подвластным ему материком, силился заглянуть под ее маску, Бруно думал совсем о другом. Ему почему-то вспомнились Золото и Серебро, эти две карнавальные богини сгинувшей ночи.
   Генерал вернулся к рубоновому столу, сел.
   — Ни в каких покойников, восставших из Царства Мертвых, я не верю. Не верю и в джагри, всяческое знание грядущего и прочий набор восточных кудесников. Результат Служба всегда получала за счет четкой организации действий и дисциплины. Только в данном случае наши методы не работают. Пока не работают. Тебе, визкап, повезло. Мне на глаза попалась парочка докладных, где ты предлагал свою помощь в раскрытии убийств и называл имена тех, кто эти преступления предположительно совершил. Читал я и резолюции руководства. Обе — отрицательные. Резоны полицейского начальства мне понятны, но здесь не полиция. Поэтому я принял решение…
   Паузу генерал держал на уровне самых гениальных фаноактеров.
   — Чин визкапа Службы. Это практически общеармейский чин нобиля и тысяча стэлсов в месяц. Безопасная работа в фаносекторе. Перспектива карьеры — разумеется, при наличии должного рвения и результатов. Стандартный двадцатилетний контракт и весьма солидная пенсия. Таким образом, за каждый год позорной каторги — десять лет почетной службы. Но за все это я потребую настоящей работы, такой, чтобы мозги трещали. Ясно, визкап Службы?
   Такой катастрофы Бруно не ожидал. Отдать двадцать лет Службе — жизнь — столь крутой поворот пути ну никак не входил в его планы. И ведь не помогли никакие тренировки — в голубую лютую сталь генеральских глаз невозможно было смотреть. Может быть, впервые в жизни Бруно засомневался в своих силах.
   — Что ты мямлишь, визкап? Не слышу!
   — Так точно, гозт генерал Службы! Я хотел сказать: никак нет, гозт генерал Службы! Я не могу принять ваше предложение.
   Стол не загудел. Гром не грянул. Визкап не сумел даже удивить генерала.
   — Никакого предложения я не делал. Своих решений — не меняю. Да и нет уже визкапа полиции Бруно Джагрина. Сегодня ночью, при попытке оказать сопротивление во время ареста, он был застрелен, о чем и было доложено в консульство Севера. Материалы прилагаются. Прошу.
   Развернув экран биокома, Лемсонг принялся демонстрировать соответствующие докладные межевиков, заключения экспертов, выводы комиссии — все было сделано с натуральностью добротной фальшивки. Служба это умела. Бруно оставалось только гордиться тем, как профессионально его застрелили и как грамотно и деловито происшествие оформили. Теперь стало понятно, почему бедная «теща» не могла дать ему ни одной рекомендации.
   И тут же Лемсонг преподнес второй сюрприз, а точнее — нанес второй удар, и удар сокрушительный.
   Он включил станцию дальней торовой связи, которой пользовалась управленческая элита Арки.
   На экране показались знакомые террасовые склоны Джампилангра, а затем появилось лицо Наставника. Учитель с садовыми ножницами в руках работал над кустами роз.
   С привычной улыбкой на губах Наставник говорил о том, что освобождает Бруно от обязательств Пути, о том, что любой путь ведет к свету, если выбрано правильное направление, а у молодого человека все кружилось и плыло перед глазами, словно он опять в автоэре, по которому северяне шарахнули из ракетной установки и сбили на самом взлете. Со всеми жизненными целями можно было распрощаться. Впервые Бруно столкнулся с силой, пересилившей его силу, наткнулся на планы, повыше его планов. За спиной генерала был целый материк, а у Бруно после слов Наставника — пустота.
   Лемсонг победил. И даже не обратил внимания на свою победу. Первым ударом он уничтожил тело визкапа полиции, вторым — его душу. И все-таки Бруно не оставляло чувство, что силы и планы, сокрушившие его, будут повыше и самого генерала.
   — Повторяю: к работе приступить не-мед-лен-но! Наш знак получите у заместителя.
   Шарговые лапы генерала опустились на плечи молодого человека, чуть сжали их. В руках была такая силища, что они могли переломить визкапа в одно мгновение. Впрочем, и Лемсонг, и Бруно знали: этого уже не требуется.
   Голубая сталь засияла нежным бирюзовым оттенком.
   — Выше нос, визкап! Придет время — скажешь спасибо за настоящее мужское дело, доверенное тебе Службой. И вот тебе совет от старого служаки. При поиске убийц тигра не забывай о школьном примере. Из двух лун Феста меньше Мо, но кажется больше из-за своей близости. Ищи Мо, визкап. Не дай себя обмануть Фесте. Запомни!
   Бруно не успел выйти, как его на ковре сменил нобиль, и стол тут же загудел под кулаком Лемсонга. Оставалось только удивляться, как еще работали биокомы на этом столе. Видимо, они были особой, генеральской конструкции.
   Две перекрещенных огненных стрелы на фоне щита. Полукругом — девиз, с которым межевики прошли через тысячи лет: «Стрелы императора, щит обездоленных». Крест из огненных стрел на груди, внизу — весь Йозер Великий.
   Со знаком Службы на груди Бруно стоял на смотровой площадке Столпа, на самой его крыше, и с высоты в двести этажей смотрел в сторону ледяных гор Норта Верде. За ними — целый материк. Арка. В душе молодого человека было пусто, словно ее расплющили всем этим материком.
   Не призрак, а мертвец стоял на смотровой площадке Столпа и невидящими глазами смотрел на вечные горы. Личный мертвец генерала, у которого Лемсонг вынул душу и отправил воевать против всего Царства Мертвых.

Глава 7
АГЕНТ ЦАРСТВА МЕРТВЫХ

   Время стояло стеной.
   Хрустальная на поверхности, его ключевая чистота в глубине быстро мутнела и превращалась в непроницаемый мрак.
   Ветер скользнул по листве деревьев. Обрушился веселее, зашумел, раскачал кроны, и зеленые волны поплыли в стеклянной глубине. Волны катили плавно, медленно. Вязкий камень времени не терпел никаких порывов.
   Стих ветер.
   Зеленые волны замерли и рассыпались в рябь. Ни отдельно стоящий куст, ни ветки не отражались в стеллите — все сливалось в пятна.
   Время не замечало деталей.
   — Ты гляди, какая птица к нам залетела.
   — Не чета нам.
   — Такая не будет ручки пачкать.
   Молодая дама в строгом деловом костюме постукивала каблучками по загаженному тротуару. На ходу улыбнулась бабам, судачащим перед подъездом обшарпанной четырехэтажки. В лицах баб, застывших со скрещенными на животах руками, ничего не дрогнуло.
   — Ой, извиняюсь.
   С интонацией, неотличимой от содержимого ее помойного ведра, одно из изваяний ногой опрокинуло грязную посудину прямо на дамочкины туфли. Чудом успев отпрыгнуть, молодая женщина чуть не сбила с ног стоящего в очереди за водой старичка. Тот с удовольствием ткнул ее локтем под ребра и попытался наступить на ногу.
   Женщина отпрыгнула еще раз. Осмотрелась. Поправила светозащитные очки, закрывающие пол лица и сделанные по моде Настоящего в виде спектра. Нападений больше не предвиделось, но пьянчужку с лицом, пожмаканным, как черновик, упоительно презиравшего с балкона шустрящую внизу жизнь, молодая женщина обошла стороной.
   Цок-цок-цок.
   Быстро шла по улице молодая женщина. Она не оборачивалась, внимательно смотрела под ноги и то и дело резко меняла направление движения, чтобы не попасть ни в лужи, ни в едва прикрытые гнилыми досками сточные ямы.
   По другой стороне улицы скользила Тень. Серая, изломанная. Прыгала с одной размалеванной ругательствами стены на другую, на миг растворяясь в темноте выбитых окон. Исчезала в подворотнях. Мелькала на фоне развороченных телефонных будок. Частой рябью пропрыгивала по штакетинам заборов. И вновь стелилась вдоль стен.
   Тук-тук-тук.
   Быстро шла молодая женщина, а за ее спиной кралась Тень. Неразличимая в этом мире, будто окурок в груде мусора.
   Улица оборвалась пустырем. На мгновение женщина скрылась под чахлыми кронами посадки и появилась вновь уже у самой Стены. Маленькая черточка на фоне голубеющей стеллитовой громады.
   Черточка двигалась, ползла вдоль основания Стены и вдруг исчезла. Совсем.
   От изломанного ствола отлепилась Тень и побежала желтой глинистой дорожкой, вихлявшей вдоль прямой линии камня. Рядом с желобком тропы — ни травинки. Ничто живое не выдерживало соседства со Временем. Лишь в двух-трех шагах от Стены пробивались чахлые стебельки и молодые глупые деревца пытались подняться вблизи от стеллита. Взрослые деревья держались подальше, да и то расплачивались желтыми прядями веток, обращенных к каменной вечности.
   К отрезку тропы, на котором исчезла женщина, Тень подкралась театральной куклой — вся на ниточках шорохов, стуков, запахов.
   Постояла без движения. Выломала сук с рогаткой на конце и начала простукивать камень. Льдистый материал беззвучно поглощал удары. Вдруг палка провалилась в Стену, как в расплавленный металл, без малейшего сопротивления. Тень еле успела отдернуть руку — рогатины не было, а обуглившийся на конце огрызок палки дымился. Широкий овал на поверхности стеллита, на первый взгляд неотличимый от других его участков, чуть мерцал, как экран биокома. Здесь явно был ход в Стене, но только не для простых смертных из живущих под солнцем.
   Быстро-быстро осеняя себя знаком семи, Тень метнулась к кустам и, лишь только поравнялась с первым из них, стала невидимой.
   Вскоре к чахлой посадке, которая отделяла Стену от поселка, стал подтягиваться известного сорта народ. Замелькали звероподобные физиономии, рубчатые рукоятки сканферов, торчащие из-за поясов, бороды, трубы ракетометов. По одному, по двое, они все подходили, и подходили. Их становилось все больше, может быть, не очень хороших, зато отлично вооруженных людей.
   ЙОЗЕРСКИЙ ЦЕНТР
   ФИЗИЧЕСКОЙ ХИМИИ
   Стоящая перед каменной аркой с такой надписью молодая женщина явно не знала, что ей делать дальше, куда идти. Ни одного указателя, ни единой таблички. И по семи радиусам разбегаются в стороны веселые аллейки из кустов в крупных оранжевых цветах.
   Ветрено. Солнечно. Ни души. На залитых светом песчаных дорожках — никого. Научный городок, казалось, вымер.
   Поправив белый спектр, прикрывавший ее лицо, молодая женщина наудачу двинулась центральной аллеей, и почти сразу ей повезло. Стэлсов через сто она наткнулась на бородача в белой тоге ученого. Ученый шлепал сандалиями, жевал бутерброд и читал журнал. На вопрос брюнетки он, не отрываясь от чтения, величественным жестом указал рукой на отдельно стоящее зданьице, но потом все-таки не выдержал — поднял голову ей вслед. С явным одобрением бородач осмотрел стройную, сильную фигуру брюнетки, а затем вновь набычился в страницу и пошлепал себе дальше.
   Гостья городка пересекла изумрудную полянку и остановилась перед белым, игрушечного вида домиком с грозной табличкой на двери:
   ЛАБОРАТОРИЯ СИНТЕТИЧЕСКИХ МЕТАЛЛОВ
   ИДЕТ ЭКСПЕРИМЕНТ!
   ОПАСНО!
   НЕ ВХОДИТЬ!
   Гостья вошла.
   — Подожди чуть-чуть. Сейчас серию закончу, и пойдем обедать.
   Сидящий за столом молодой ученый головы не поднял и от занятия своего не оторвался. Щелчками большого пальца он подбивал вверх медаль из желтого металла, смотрел, на какую сторону она упадет, и отмечал результат на листке бумаги. Если это и был эксперимент, заявленный на входной табличке, то он был достаточно оригинален для такой лаборатории.
   Ни улыбки. Ни одного движения. Гостья в белом спектре, прислонившись к дверному косяку, ждала окончания опыта. Ждала с таким видом, будто в ее распоряжении была вечность.
   Медаль звонко упала на пол, и ученый поднял голову. Он понял: в лабораторию зашел совсем не тот человек. На вид экспериментатору было лет двадцать.
   — Иногда полезно проверить мировые законы, — пояснил он, скорчив гримасу, и тут же скомкал и выбросил в корзинку листок с результатами «опыта». Вид у него был словно у студента, пойманного со шпаргалкой.
   Гостья не шевельнулась.
   Тогда молодой ученый распахнул громадный фолиант, под которым затрещал стол, и, насвистывая, стал читать, но, видя, что молодая женщина не уходит, повторил свою гримаску:
   — Вам, наверное, косметологический центр нужен? Так это дальше: за угол и мимо каменных зверушек. Там еще будут поющие фонтанчики.
   Женщина ответила:
   — Эксперименты над соединениями со сверхотрицательным катионом и сложным анионом, а также результаты исследований лаборатории «Синтетических металлов» в области химии инертных газов — вот, что меня интересует.
   — Ого. Вы уверены?
   — Да. Я агент бюджетного подотдела по науке при Министерстве обороны. Вы Аулерик Карт? Мне поручено принять решение по вашим заявкам.
   — Санфар меня раздери! Что же вы сразу не сказали? Прошу! Да вы садитесь, садитесь.
   Молодой человек бросился разбирать завалы на кресле перед столом: полетели бумаги, обиженно загрохотал в сторону криогенный бидон. Наконец кресло, одну ножку которого заменяла стопа реферативных журналов, было освобождено, и гостья, не без опаски, принялась в нем устраиваться. Ученый тараторил:
   — Где вы раньше были? У меня как раз начинаются решающие эксперименты. Да вы не бойтесь — оно выдержит. Я уже и забыл о своих заявках, послал тогда по нескольким адресам наудачу, но надеялся именно на военных. Столько времени прошло. Думал, потеряли давно мою заявку.
   — В нашем подотделе никогда и ничего не теряют.
   — Тогда — не обратили внимания…
   — У нас на все обращают внимание.
   — На все есть определенный порядок? О, не сомневаюсь. Но увидеть столь очаровательную девушку я не ожидал. Агент Министерства обороны — разве это работа для такой красавицы?
   В лице гостьи ничего не дрогнуло. Строго сжатые губы. Хищный белый спектр на пол-лица. Женщина молчала, предоставляя молодому ученому время почувствовать всю неуместность его комплиментов.
   — Работа эта как раз для меня. У вас еще будет возможность в этом убедиться. И учтите, я сюда пришла не для светской беседы. Я эксперт, которому поручено определить степень перспективности вашей работы в области химии инертных газов. Разумеется, с учетом специфики нашего министерства. И ключевое слово здесь — перспективы. Прежде Чем отвечать, уясните, что от этого разговора зависит очень многое. Итак, я слушаю: каковы перспективы исследований?
   Поднявшись, Аулерик подобрал свою медаль и стал задумчиво подбрасывать ее в воздух.
   — Перспективы, говорите? О, этого у меня сколько угодно! Перспектив у меня до небес! По горло. Девать некуда. Груды. Полные ящики. Только поймут ли все эти перспективы в вашем солдафонском министерстве, если я уже преодолел потенциал криптона — 14 электрон-вольт. А с помощью фтористого золота окислил даже аргон! В такую штуку вообще мало кто верил. Фантастика — преодолеть потенциал аргона! И фантастика вдвойне — окислить инертный газ соединением золота! Ведущие химики Юга, эти старикашки с заскорузлыми мозгами, не хотели верить, что именно фтористое золото является сильнейшим окислителем. А я это доказал! И этого мало. Здесь только и открываются настоящие перспективы. Но ведь все подробности я изложил в заявке. Неужели нельзя было ее внимательно прочитать!
   — Меня не интересует потенциал аргона. Мне не интересен даже потенциал гелия. Меня интересует ваш потенциал. Что вы можете конкретно дать нашему министерству?
   — Понятно. Вам важен военный аспект, требуется новое оружие. Не волнуйтесь, военные перспективы изумительные, а может быть, и абсолютные.
   Гостья отрицательно покачала головой.
   — Вы ошибаетесь, если думаете, что наш разговор носит формальный характер. Говорите конкретно. Я пойму. И помните, от этого разговора зависит вся ваша жизнь.
   — Бросьте! У меня есть публикации, кое-какое имя, отличные результаты, медаль вот получил, так что деньги на исследования я найду и без вас. На самом деле не вы мне, а я вам нужен. Да-да! Вообще, вы догадываетесь, кто перед вами? Кто я такой?
   Медаль со звоном полетела на полку, заставленную ретортами. Молодому ученому не стоило поддаваться на провокации. Ему вообще было бы лучше прикусить себе язык, чем в таком тоне вести разговор с сегодняшней гостьей, но он уже был не в силах остановиться.
   — Думаете, я обычный ученый? Лабораторная мышь? А вы хотя бы понимаете, в какую игру мы играем с природой? И почему я, физик, ушел в химию инертных газов? Окислить ксенон, потом криптон, следом аргон? Чепуха! Мне нужен большой результат, результат любой ценой. Мне нужна настоящая — мировая слава. Да, я получил окислы инертных элементов, хотя в это никто не верил. Я даже окислю неон и гелий, что будет уже совсем невероятно. Их не берет даже шестифтористое золото, да-да, именно золото, самый сильный на свете окислитель, но я все равно докажу, что нет абсолютно инертных элементов. Вот она, моя игра с природой, понимаете? Это как вложенные друг в друга сундучки. Открыл один сундук, а в нем — очередной, с еще более хитрым замком. Вскрыл сундучок, а внутри еще один, но уже с совсем мудреным замочком. И так Создатель играет с учеными до бесконечности. Точнее — играл. Со мной этот фокус не прошел. Если честно, мне страшно повезло. Мне повезло больше, чем создателям стеллита, а если вы хоть чуть-чуть знакомы с историей науки, то понимаете, о чем я говорю. Там, где химик остановился бы, я развил теорию резонансных соединений в тонкой структуре материи. В этой теории получаются совершенно безумные и замечательные вещи: там пропадает пространство-время, а вещество окисляет само себя. Только представьте себе: самоокисление материи. Это ведь похлеще аннигиляции — вещество, сжигающее самое себя! В итоге оно переходит в новое, неизвестное состояние праматерии. Вот вам оружие. Самоликвидация материи — красота! Если моими самоокислителями дооснастить обычные тектонические бомбы, ими можно будет уничтожать не только стеллополисы, а целые материки! Вам понятно? Вот они — настоящие перспективы.
   Паренек перевел дух.
   — Выходит, я заглянул в саму лабораторию господа бога, расколол последние кирпичики его праматерии и до дна выпотрошил его последний сундучок. Может, теперь я и есть бог? Ха! Ерунда! Что там бог? Я теперь выше бога, раз могу уничтожить им созданное, Санфар меня побери!