Страница:
– Всего две.
– Да, первый раз подрались кроу и перерезающий горло, а второй раз – черноногие и шайены. Эти племена испокон веков были непримиримыми врагами, разделенными кровной местью. А сейчас они, словно родные братья, идут за белыми людьми. То, что кроу и перерезающий горло вместе, в одной армии, и до сих пор не убили друг друга, – противоестественно.
– Может быть, это знак примирения?
– Только европейцы собирают в одну большую армию людей, не связанных родственными узами, которые даже друзьями друг другу не являются, и все ради того, чтобы отправиться воевать. Я видел, как они это делают у себя на родине. И то, что остается после этих войн, – ужасно. Это не просто несколько трупов или кровная месть. Остается царство смерти и запустения, но это их не заботит. Что здесь происходит? Готовится большая война, и уже собрана огромная армия. Они начнут с французов, затем перекинутся на англичан, и будет то, о чем я только что говорил: индейцы будут проливать свою кровь ради победы белых. И кого они будут убивать? Индейцев, которые живут на юге. Мой народ…
– Но и твоих врагов. Подумай, если твой народ присоединится к этой армии, что станется с вашими заклятыми врагами – чикасо?
Красные Мокасины вздохнул:
– Но и чикасо могут влиться в ряды этой армии, и тогда нам придется притворяться, что мы большие друзья.
– А если чикасо вольются, а чокто нет, то… – Кричащий Камень сделал жест, будто вспарывает себе живот.
– Да, – согласился Красные Мокасины. – Я должен вернуться к своему народу раньше, чем туда придет эта армия. Нам нужно время, чтобы все обдумать и принять решение.
– Почему бы тебе не послать к своему народу дитя Тени? Пусть оно им все расскажет.
– Я не могу, здесь много злых духов. Послать из лагеря дитя Тени – это все равно что в озеро, полное рыбы, бросить сверчка. Мне нужно отойти подальше, и тогда я смогу отправить гонца.
– Мы что, должны покинуть лагерь?
– Только после того, как я увижу Солнечного Мальчика.
Через несколько дней Получивший Пощечину посоветовал Красным Мокасинам поститься. Он сказал:
– К встрече с Солнечным Мальчиком, как к любому священному празднику, нужно готовиться.
В течение двух дней похода они ничего не ели и совсем не спали, и вот настал долгожданный момент.
Вокруг одного из воздушных кораблей собралась толпа людей. Красные Мокасины чувствовал покой и едва уловимую пульсацию миров. Пост и бессонные ночи даже самого обычного человека подталкивают ближе к миру за пределами мира. Плоть ослабевает, а душа набирает силу. У Красных Мокасин, который всегда стоял близко к невидимому миру, пост еще больше обострил восприимчивость.
Солнечный Мальчик явился таким, как о нем рассказывали, – на вид не более тринадцати лет, лицом белый, тонкий как тростинка. Для внутреннего взора Красных Мокасин он сиял, подобно светочу, подобно вспышке молнии, застывшей символом. Пруклятые твари кольцом окружали его, ползали вокруг ног, плотным облаком роились над головой. Нишкин Ахафа, или пламенеющие глаза, способные принимать облик пантеры, птицы, змеи и рыбы, между ними густым дымом свились два Длинных Черных Существа.
Жалость, острая, как хорошо наточенный нож, пронзила сердце Красных Мокасин. Он почувствовал в мальчике родственную душу. И его охватил страх. Некогда ему пришлось вступить в схватку с Длинным Черным Существом, и оно чуть не столкнуло его в пропасть, что именуется смертью. Он едва справился с ним. Над головой мальчика нависали два таких чудовища. Красные Мокасины испугался что, если они учуют запах своего собрата, которого он поглотил и превратил в часть себя?
Он застыл, сохраняя покой, стараясь не привлекать к себе внимание духов, не дать им себя почувствовать. На лбу у него выступили капельки пота.
– Боже всемогущий! – послышался рядом шепот Тага, подобное восклицание вырвалось и у Кричащего Камня.
– Что ты видишь, Таг? – едва мог прошептать Красные Мокасины.
– Ангелов, – ответил великан, – и ослепительное сияние вокруг.
– И звезды, – добавил Кричащий Камень. – Вокруг него витают Видения-Находящиеся-Наверху, так было, когда мир был совсем молодой.
Мальчик заговорил, а духи ринулись в толпу людей, заскользили между ними. Мальчик говорил на языке, который Красные Мокасины никогда раньше не слышал, но в голове незнакомые слова приобретали смысл. Смысл рождался из потока видении, похожих на ночные кошмары. Он видел смерть своего народа, пожираемого оспой и голодом. Белые люди явили свою истинную сущность, предстали обитателями грязных подземных вод – бледные, с недоразвитыми формами, ненасытные, со ртами, полными острых зубов, как у щуки. Он видел, как ему выйти из этой мертвой петли и как вывести свой народ.
Это были не его видения, не его мысли. Так духи переводили песнь Солнечного Мальчика о спасении, о победе над смертью, об очищении мира, погрязшею в пороках.
Духов парило вокруг так много, что Красным Мокасинам пришлось сжаться в комок. Если они почувствуют и узнают его, то тут же растерзают.
Дрожа от напряжения, он зажмурится, но от этого видения стали еще ярче и увлекали еще сильнее, и он вынужден был вновь открыть глаза.
И тут Красные Мокасины увидел скальпированного воина. Казалось, никто, кроме Красных Мокасин, его не замечает. Скальпированный воин шел медленно, заглядывал в лица, кивал, улыбался. Он не видел Красных Мокасин, но неумолимо к нему приближался.
В этот момент толпа взорвалась воинственными криками, начала потрясать ружьями, палить из них в воздух. Толпа стихла так же внезапно, как и взорвалась. Духи вновь собрались вокруг Солнечного Мальчика. Красные Мокасины выскользнул из толпы и поспешил прочь. Он шел, не останавливаясь, до тех пор, пока не перестал ощущать присутствие скальпированною воина.
С наступлением ночи к нему вернулись силы. Он завернулся в хошонти-накидку и направился к огромному воздушному кораблю. Никто – ни люди, ни духи – не заметили, как он забрался на палубу. Он пробирался к цели, как осторожный охотник, как бесшумная пантера, как сова, зорко видящая во мраке ночи.
Индеец чувствовал близость Солнечного Мальчика так, как ощущается на теле свежая глубокая рана.
Он нашел его на палубе, сидящим на деревянном возвышении под открытым небом. Вокруг него собралось с десяток мужчин, все говорили одновременно на языке, которого Красные Мокасины не знал. Духи отсутствовали, переводить было некому. Красные Мокасины подобрался ближе.
Спрятавшись в тени, он сумел рассмотреть окружение Солнечного Мальчика. Не все, как ему показалось вначале, были мужчинами. Он различил женщину с белым лицом и чуть раскосыми глазами. Один из мужчин – усатый, обросший щетиной, в зеленом военном мундире который он видел на убитых русских, – был закован в железные цепи. Как только Красные Мокасины выделил его из толпы, к нему необъяснимым образом вернулось видение, возникшее у него в стане натчезов, – дух кричит, тень умирает. Это видение выскользнуло из закованного в цепи человека, подобно струйке дыма сквозь соломенную крышу. Красные Мокасины догадался, что этот человек был на разбившемся воздушном корабле.
Красные Мокасины вслушивался в незнакомую речь. Говорили не на французском, не на английском и не на итальянском, а русского он не знал. У самых ног мальчика лежало Длинное Черное Существо. Если бы прикоснуться к сознанию этой твари, то можно было бы понять смысл речей, так же как во время обращения мальчика к толпе. Но риск огромный, его могут сразу же обнаружить.
Это будет так трудно – труднее всего, что ему когда-либо приходилось делать, – коснуться сознания Длинного Черного Существа так, чтобы оно этого не почувствовало.
Как только он принял решение, тварь вдруг встрепенулась, а вокруг мальчика роем, как мухи вокруг гниющего плода или пчелы, защищающие свою матку, взвились духи в виде пламенеющих глаз. Красные Мокасины стиснул зубы и приготовился к бою, но в следующее мгновение понял, что не его присутствие их встревожило. Он для них по-прежнему оставался невидимым.
Внимание духов обратилось к девушке, неожиданно возникшей на палубе, на противоположной от Красных Мокасин стороне. Девушка подняла ружье и выстрелила в Солнечного Мальчика. Тишина ночи в сто крат усилила грохот выстрела, и мгновенно все пришло в движение, люди забегали, словно муравьи в развороченном муравейнике.
Пять пистолетов огнем полыхнули в девушку, но она хладнокровно взяла в руки второе ружье и снова выстрелила. Один из низкорослых чужеземцев взвизгнул и упал. Остальные обнажили клинки и бросились к девушке. И в этот момент Красные Мокасины узнал ее, это была индианка из племени авахов, чью деревню разорили железные люди. Его охватил безотчетный порыв помочь ей, она была такой молодой, бесстрашной и красивой. И вдруг он увидел то, чего во всеобщей суматохе никто не замечал. Закованный в цепи белый человек в зеленом мундире, пошатываясь, подошел к борту корабля и перевалился через него.
В мгновение ока Красные Мокасины принял решение. Дети его Тени метнулись к выпавшему за борт человеку и вихрями ветра закружились вокруг него, словно обернув саваном. И он со всех ног бросился бежать, перемахнул через борт и полетел в пустоту.
Он приземлился практически одновременно с русским. Если бы не дети его Тени, то русский сломал бы себе шею.
И вот тут-то злобные духи его заметили, эфир наполнился пронзительным животным визгом. Духи знали характер силы Красных Мокасин, знали, что он более опасный враг, нежели вооруженная обычным ружьем девушка.
Встав на землю, Красные Мокасины почувствовал присутствие скальпированного воина, мимо просвистела пуля, пущенная кем-то из темноты.
В два прыжка он подлетел к русскому. Тот только что поднялся на ноги и держал цепи перед собой. Красные Мокасины не подозревал, что он такого высокого роста.
– Иди за мной! – крикнул Красные Мокасины.
Вместо ответа русский начал яростно размахивать цепями. Красные Мокасины увернулся.
– Viens avec moi, si vous voulez vivre! [24]– попробовал обратиться он к нему по-французски.
Ярость в глазах русского потухла, он кивнул и сказал:
– Bien! [25]
С корабля их поливали дождем пуль. Пытаясь их избежать, они пробирались, прижимаясь к самому борту.
Обогнув нос корабля, они увидели девушку, ее куда-то вели четверо вооруженных людей. Она заметила Красные Мокасины во вспышке прогремевшего выстрела.
Он выстрелил, не раздумывая, и в венах стражников закипела кровь, с криками ужасной муки они попадали на землю. Вокруг продолжали палить из ружей, освещая небо фейерверками искр.
Девушка растерялась, Красные Мокасины сунул ей в руку крафтпистоль и резко кивнул в сторону, что означало "Следуй за мной".
Они бежали по лагерю, за ними гнались люди и демоны. Красные Мокасины чувствовал – приближается скальпированный воин, пока невидимый, он был где-то рядом.
14
– Да, первый раз подрались кроу и перерезающий горло, а второй раз – черноногие и шайены. Эти племена испокон веков были непримиримыми врагами, разделенными кровной местью. А сейчас они, словно родные братья, идут за белыми людьми. То, что кроу и перерезающий горло вместе, в одной армии, и до сих пор не убили друг друга, – противоестественно.
– Может быть, это знак примирения?
– Только европейцы собирают в одну большую армию людей, не связанных родственными узами, которые даже друзьями друг другу не являются, и все ради того, чтобы отправиться воевать. Я видел, как они это делают у себя на родине. И то, что остается после этих войн, – ужасно. Это не просто несколько трупов или кровная месть. Остается царство смерти и запустения, но это их не заботит. Что здесь происходит? Готовится большая война, и уже собрана огромная армия. Они начнут с французов, затем перекинутся на англичан, и будет то, о чем я только что говорил: индейцы будут проливать свою кровь ради победы белых. И кого они будут убивать? Индейцев, которые живут на юге. Мой народ…
– Но и твоих врагов. Подумай, если твой народ присоединится к этой армии, что станется с вашими заклятыми врагами – чикасо?
Красные Мокасины вздохнул:
– Но и чикасо могут влиться в ряды этой армии, и тогда нам придется притворяться, что мы большие друзья.
– А если чикасо вольются, а чокто нет, то… – Кричащий Камень сделал жест, будто вспарывает себе живот.
– Да, – согласился Красные Мокасины. – Я должен вернуться к своему народу раньше, чем туда придет эта армия. Нам нужно время, чтобы все обдумать и принять решение.
– Почему бы тебе не послать к своему народу дитя Тени? Пусть оно им все расскажет.
– Я не могу, здесь много злых духов. Послать из лагеря дитя Тени – это все равно что в озеро, полное рыбы, бросить сверчка. Мне нужно отойти подальше, и тогда я смогу отправить гонца.
– Мы что, должны покинуть лагерь?
– Только после того, как я увижу Солнечного Мальчика.
Через несколько дней Получивший Пощечину посоветовал Красным Мокасинам поститься. Он сказал:
– К встрече с Солнечным Мальчиком, как к любому священному празднику, нужно готовиться.
В течение двух дней похода они ничего не ели и совсем не спали, и вот настал долгожданный момент.
Вокруг одного из воздушных кораблей собралась толпа людей. Красные Мокасины чувствовал покой и едва уловимую пульсацию миров. Пост и бессонные ночи даже самого обычного человека подталкивают ближе к миру за пределами мира. Плоть ослабевает, а душа набирает силу. У Красных Мокасин, который всегда стоял близко к невидимому миру, пост еще больше обострил восприимчивость.
Солнечный Мальчик явился таким, как о нем рассказывали, – на вид не более тринадцати лет, лицом белый, тонкий как тростинка. Для внутреннего взора Красных Мокасин он сиял, подобно светочу, подобно вспышке молнии, застывшей символом. Пруклятые твари кольцом окружали его, ползали вокруг ног, плотным облаком роились над головой. Нишкин Ахафа, или пламенеющие глаза, способные принимать облик пантеры, птицы, змеи и рыбы, между ними густым дымом свились два Длинных Черных Существа.
Жалость, острая, как хорошо наточенный нож, пронзила сердце Красных Мокасин. Он почувствовал в мальчике родственную душу. И его охватил страх. Некогда ему пришлось вступить в схватку с Длинным Черным Существом, и оно чуть не столкнуло его в пропасть, что именуется смертью. Он едва справился с ним. Над головой мальчика нависали два таких чудовища. Красные Мокасины испугался что, если они учуют запах своего собрата, которого он поглотил и превратил в часть себя?
Он застыл, сохраняя покой, стараясь не привлекать к себе внимание духов, не дать им себя почувствовать. На лбу у него выступили капельки пота.
– Боже всемогущий! – послышался рядом шепот Тага, подобное восклицание вырвалось и у Кричащего Камня.
– Что ты видишь, Таг? – едва мог прошептать Красные Мокасины.
– Ангелов, – ответил великан, – и ослепительное сияние вокруг.
– И звезды, – добавил Кричащий Камень. – Вокруг него витают Видения-Находящиеся-Наверху, так было, когда мир был совсем молодой.
Мальчик заговорил, а духи ринулись в толпу людей, заскользили между ними. Мальчик говорил на языке, который Красные Мокасины никогда раньше не слышал, но в голове незнакомые слова приобретали смысл. Смысл рождался из потока видении, похожих на ночные кошмары. Он видел смерть своего народа, пожираемого оспой и голодом. Белые люди явили свою истинную сущность, предстали обитателями грязных подземных вод – бледные, с недоразвитыми формами, ненасытные, со ртами, полными острых зубов, как у щуки. Он видел, как ему выйти из этой мертвой петли и как вывести свой народ.
Это были не его видения, не его мысли. Так духи переводили песнь Солнечного Мальчика о спасении, о победе над смертью, об очищении мира, погрязшею в пороках.
Духов парило вокруг так много, что Красным Мокасинам пришлось сжаться в комок. Если они почувствуют и узнают его, то тут же растерзают.
Дрожа от напряжения, он зажмурится, но от этого видения стали еще ярче и увлекали еще сильнее, и он вынужден был вновь открыть глаза.
И тут Красные Мокасины увидел скальпированного воина. Казалось, никто, кроме Красных Мокасин, его не замечает. Скальпированный воин шел медленно, заглядывал в лица, кивал, улыбался. Он не видел Красных Мокасин, но неумолимо к нему приближался.
В этот момент толпа взорвалась воинственными криками, начала потрясать ружьями, палить из них в воздух. Толпа стихла так же внезапно, как и взорвалась. Духи вновь собрались вокруг Солнечного Мальчика. Красные Мокасины выскользнул из толпы и поспешил прочь. Он шел, не останавливаясь, до тех пор, пока не перестал ощущать присутствие скальпированною воина.
С наступлением ночи к нему вернулись силы. Он завернулся в хошонти-накидку и направился к огромному воздушному кораблю. Никто – ни люди, ни духи – не заметили, как он забрался на палубу. Он пробирался к цели, как осторожный охотник, как бесшумная пантера, как сова, зорко видящая во мраке ночи.
Индеец чувствовал близость Солнечного Мальчика так, как ощущается на теле свежая глубокая рана.
Он нашел его на палубе, сидящим на деревянном возвышении под открытым небом. Вокруг него собралось с десяток мужчин, все говорили одновременно на языке, которого Красные Мокасины не знал. Духи отсутствовали, переводить было некому. Красные Мокасины подобрался ближе.
Спрятавшись в тени, он сумел рассмотреть окружение Солнечного Мальчика. Не все, как ему показалось вначале, были мужчинами. Он различил женщину с белым лицом и чуть раскосыми глазами. Один из мужчин – усатый, обросший щетиной, в зеленом военном мундире который он видел на убитых русских, – был закован в железные цепи. Как только Красные Мокасины выделил его из толпы, к нему необъяснимым образом вернулось видение, возникшее у него в стане натчезов, – дух кричит, тень умирает. Это видение выскользнуло из закованного в цепи человека, подобно струйке дыма сквозь соломенную крышу. Красные Мокасины догадался, что этот человек был на разбившемся воздушном корабле.
Красные Мокасины вслушивался в незнакомую речь. Говорили не на французском, не на английском и не на итальянском, а русского он не знал. У самых ног мальчика лежало Длинное Черное Существо. Если бы прикоснуться к сознанию этой твари, то можно было бы понять смысл речей, так же как во время обращения мальчика к толпе. Но риск огромный, его могут сразу же обнаружить.
Это будет так трудно – труднее всего, что ему когда-либо приходилось делать, – коснуться сознания Длинного Черного Существа так, чтобы оно этого не почувствовало.
Как только он принял решение, тварь вдруг встрепенулась, а вокруг мальчика роем, как мухи вокруг гниющего плода или пчелы, защищающие свою матку, взвились духи в виде пламенеющих глаз. Красные Мокасины стиснул зубы и приготовился к бою, но в следующее мгновение понял, что не его присутствие их встревожило. Он для них по-прежнему оставался невидимым.
Внимание духов обратилось к девушке, неожиданно возникшей на палубе, на противоположной от Красных Мокасин стороне. Девушка подняла ружье и выстрелила в Солнечного Мальчика. Тишина ночи в сто крат усилила грохот выстрела, и мгновенно все пришло в движение, люди забегали, словно муравьи в развороченном муравейнике.
Пять пистолетов огнем полыхнули в девушку, но она хладнокровно взяла в руки второе ружье и снова выстрелила. Один из низкорослых чужеземцев взвизгнул и упал. Остальные обнажили клинки и бросились к девушке. И в этот момент Красные Мокасины узнал ее, это была индианка из племени авахов, чью деревню разорили железные люди. Его охватил безотчетный порыв помочь ей, она была такой молодой, бесстрашной и красивой. И вдруг он увидел то, чего во всеобщей суматохе никто не замечал. Закованный в цепи белый человек в зеленом мундире, пошатываясь, подошел к борту корабля и перевалился через него.
В мгновение ока Красные Мокасины принял решение. Дети его Тени метнулись к выпавшему за борт человеку и вихрями ветра закружились вокруг него, словно обернув саваном. И он со всех ног бросился бежать, перемахнул через борт и полетел в пустоту.
Он приземлился практически одновременно с русским. Если бы не дети его Тени, то русский сломал бы себе шею.
И вот тут-то злобные духи его заметили, эфир наполнился пронзительным животным визгом. Духи знали характер силы Красных Мокасин, знали, что он более опасный враг, нежели вооруженная обычным ружьем девушка.
Встав на землю, Красные Мокасины почувствовал присутствие скальпированного воина, мимо просвистела пуля, пущенная кем-то из темноты.
В два прыжка он подлетел к русскому. Тот только что поднялся на ноги и держал цепи перед собой. Красные Мокасины не подозревал, что он такого высокого роста.
– Иди за мной! – крикнул Красные Мокасины.
Вместо ответа русский начал яростно размахивать цепями. Красные Мокасины увернулся.
– Viens avec moi, si vous voulez vivre! [24]– попробовал обратиться он к нему по-французски.
Ярость в глазах русского потухла, он кивнул и сказал:
– Bien! [25]
С корабля их поливали дождем пуль. Пытаясь их избежать, они пробирались, прижимаясь к самому борту.
Обогнув нос корабля, они увидели девушку, ее куда-то вели четверо вооруженных людей. Она заметила Красные Мокасины во вспышке прогремевшего выстрела.
Он выстрелил, не раздумывая, и в венах стражников закипела кровь, с криками ужасной муки они попадали на землю. Вокруг продолжали палить из ружей, освещая небо фейерверками искр.
Девушка растерялась, Красные Мокасины сунул ей в руку крафтпистоль и резко кивнул в сторону, что означало "Следуй за мной".
Они бежали по лагерю, за ними гнались люди и демоны. Красные Мокасины чувствовал – приближается скальпированный воин, пока невидимый, он был где-то рядом.
14
Направление выбрано
Около полуночи Адриана постучала в дверь Креси.
– Меня нет! – выкрикнули из-за двери.
– Вероника, это Адриана, я вхожу… – Она толкнула дверь.
Креси сидела на постели, подтянув простыню к подбородку, рядом подозрительно топорщилось одеяло.
– Подожди минуту, пожалуйста, – сверкнула глазами Креси.
– О, прости. Но у меня к тебе важное дело, Вероника.
– Ну разумеется. Ты не могла бы выйти всего на несколько минут?
Адриана вышла и вскоре услышала шаги человека, спускавшегося по потайной лестнице. Она вновь вошла в комнату Креси:
– Прости за вторжение.
Креси накинула халат, не сделав попытки застегнуть пуговицы, налила себе бокал вина и хлопнулась в кресло, закинув стройную белую ногу на подлокотник.
– Ничего не потеряно навечно, стоит захотеть, и все вернется.
– Что говорят наши агенты? Нам что-нибудь угрожает?
Креси слегка нахмурилась:
– А что, с этим вопросом нельзя было подождать час или хотя бы минут пятнадцать?
– Кажется, нельзя. До утра точно нельзя.
– Агенты темнят. Думаю, некоторым вообще нельзя больше доверять. И причина в том, что те, кто захватил власть, пытаются перевербовать их на свою сторону, как только они это сделают, сразу же тебя арестуют.
– И когда это может произойти?
– Полагаю, им потребуется для этого несколько недель, в течение которых они будут тебя всячески компрометировать. По городу уже пущен слух, что ты была фавориткой Меншикова и что вы сговорились убить царя.
– Я ожидала чего-то подобного. Они ослабили мои позиции и в Академии. Я не думаю, что они позволят Елизавете долго оставаться на свободе.
– Есть еще кое-что, – сдержанно продолжила Креси. – Я узнала об этом всего час назад. Хотела сразу же рассказать тебе, но решила, что ты уже легла спать, да и не в силах уже что-либо предпринять.
– Что случилось?
– Колесо Иезекииля украли.
– Украли?
– Нет, лучше сказать "конфисковали". Руку приложили князь Голицын, митрополит и Сведенборг.
– И куда же они на нем отправились?
– На небо, – фыркнула Креси.
– О, черт! – выругалась Адриана. – Это все меняет.
– У тебя что, есть план контрпереворота? – спросила Креси. – Возможно, из этого и вышло бы что-нибудь, пока Голицына нет, но Долгорукие – внушительная и грозная сила. Если мы будем медлить…
– Нет. – Решение выкристаллизовалось, словно по законам химии. – Нет, Креси, я не думаю, что этой троице удастся высоко подняться на моем колесе. Более того, у меня есть подозрения, что мой сын и царь втянуты в одну и ту же игру. Я не собираюсь ни сидеть здесь, ожидая ареста, ни затевать кровавый переворот, претендуя на трон, на который у меня нет никаких прав. Нет, я должна покинуть Санкт-Петербург. Подготовкой к этому мы займемся немедленно. Очень тихо соберем вещи, самые необходимые книги, приборы, предупредим телохранителей. Через два дня, ночью, мы захватим три воздушных корабля и оставим город.
– И в какую сторону мы направимся?
– Остановим Сведенборга и найдем моего сына. Надеюсь, вместе с ним и царя.
– А что, если все они находятся в разных местах?
– Сориентируемся по ходу дела. Но я почти уверена, что мой сын, исчезновение царя и происходящие здесь события – звенья одной цепи. Царь бесследно исчез где-то на востоке, и сына я видела на востоке, в китайском плену. Можно предположить, что в ту же сторону, сразу после переворота направились Голицын и митрополит. Путь туда неблизкий, поэтому им и понадобилось мое колесо. Все эти события не могут быть простым совпадением.
– Похоже, так оно и есть, – согласилась Креси. – И нам с тобой действительно пора трогаться в путь. Нам потребуется дополнительная информация, раз мы собрались в далекие и неизведанные края. Насколько мне известно, Китай – огромная страна.
– Думаю, кое-что мы могли бы узнать от Меншикова. Уверена, ему многое известно о происходящих здесь событиях.
– Меншиков в тюрьме, если вообще жив.
– Это не может служить нам препятствием. Ты сделаешь го, о чем я тебя попрошу?
Креси задумчиво кивнула:
– Это будет трудно. Возможно, без боя нам не удастся заполучить воздушные корабли.
– Мы можем это сделать с наименьшими потерями?
– Они в любом случае будут значительно меньше, чем если бы мы устроили новый переворот. И мы должны забрать с собой всех наших людей, иначе здесь на них после нашего отъезда отыграются сполна.
– Да. И я хочу взять с собой еще кое-кого из своих студентов и, конечно же, Елизавету. И Меншикова.
– Ты уверена, что он тебе нужен?
– И даже очень. Мне не нравится Меншиков, но царь никогда не простит мне, если я брошу его здесь на верную смерть.
– Да выбраться отсюда будет нелегко.
– Но остаться еще хуже.
– А как же Эркюль? – тихо спросила Креси. – У него жена и дети, и, если он бросит их здесь, им несдобровать. И у многих из наших телохранителей здесь семьи.
– Им будет предложено сделать выбор. Оставаться здесь для любого из моих людей опасно. Но если они будут дурно обо мне отзываться, у них появится шанс избежать притеснений. И Ирину никто не тронет, если она будут лить на меня грязь. Эркюль…
– Эркюль оставит жену и поедет за тобой. И ты это прекрасно знаешь.
Креси допила вино и вновь наполнила бокал. В тусклом свете алхимической лампы ее рыжие волосы казались кроваво-красными, под стать цвету вина в бокале.
Адриана потерла лоб.
– Я так устала, – вздохнула она. – Что ж, придется захватить четыре воздушных корабля. Заберем с собой жен и детей тех, кто не захочет с ними расставаться. Но они должны быть в назначенное время в назначенном месте. Я не смогу никого ждать.
Адриана направилась к двери, но вдруг остановилась.
– Постарайся сделать так, чтобы освобождение Меншикова произошло перед самым вылетом кораблей. Я пойду с группой освобождения, так что предусмотри для меня роль в своем плане. Спокойной ночи, Вероника.
Адриана испытала особую радость, услышав, как каменная стена затрещала и рухнула. Тяжелая дверь стала падать в их сторону, и, чтобы она не наделала шуму, грохнувшись на каменный пол коридора, двое из ее taloi успели ее подхватить. Фиолетового цвета мышцы на руках taloi напряглись, когда они осторожно опускали дверь на пол. Из-за сложности структуры камень трудно трансформировался. Разрушить дверь было бы значительно легче, но тогда коридор сделался бы хорошо освещенным, и это позволило бы противнику с дистанции беспрепятственно вести огонь по заполненному людьми коридору.
Меншиков лежал в камере, один глаз у него заплыл. На нем был все тот же парадный камзол, но разорванный и испачканный до неузнаваемости. С их появлением он только и смог, что чуть повернуть в их сторону голову, это был единственный знак того, что он их увидел.
– Возьми его на руки и неси, – приказала Адриана talos.
Taloi были сделаны из металла и алхимического вещества, похожего на волокна мышц, в соответствии с чертежами сэра Исаака Ньютона, найденными в его лаборатории в Праге. В taloi воля джиннов преобразовывалась в животный дух, что позволяло malakim совершать физические действия в материальном мире. Внешне taloi выглядели как нескладное подобие человека, с головой в виде небольшого зеркального шара.
Механическое подобие человека нагнулось и аккуратно, как младенца, подняло Меншикова.
Второй, непострадавший глаз Меншикова открылся и уставился прямо на Адриану. Только теперь она заметила, что его спина представляет собой сплошную кровоточащую рану: его били кнутом. И возможно, все их рискованное предприятие не имело смысла. Возможно, минуты жизни Меншикова сочтены.
Но на рассуждения времени не было. Проникнуть в подвалы Зимнего дворца не составляло особого труда. Выбраться отсюда – с Меншиковым или без – представлялось задачей более сложной.
– Адриана? – простонал Меншиков.
– Не бойтесь, – сказала она, – мы пришли спасти вас.
Их было всего шестеро – она, Креси и четверо ее лоррейнских телохранителей, не считая двух taloi и Меншикова.
Легкий шорох, словно мыши скребутся, донесся из коридора. Адриана отправила одного из taloi на разведку, его встретила ружейная пальба, завизжали бьющиеся о камень пули. Адриана вздохнула:
– Сейчас не время осторожничать и проявлять милосердие, – пробормотала она себе под нос, а остальным приказала. – Отойдите назад.
В следующую секунду ослепительный пучок света пронесся по коридору и скрылся за поворотом, раздались оглушительные крики и тут же стихли.
Она старалась не закрывать нос и рот, пробираясь между обуглившимися останками человеческих тел.
На выходе их атаковали taloi, разделаться с ними не составило труда. Адриана разъединила связь между malakim и алхимическим веществом taloi, это лишило taloi животного духа, и они беспомощно сложились, подобно куклам-марионеткам.
Когда они подошли к берегу Невы, отовсюду уже неслись сигналы тревоги. Пули то там, то здесь с регулярностью ударов метронома выбивали ледяные фонтанчики. Адриана едва сдерживала бушующую в ней ярость. Они что, не знают, с кем имеют дело? Ей ничего не стоило уничтожить Зимний дворец. Пожелай она, и белым пламенем заполнились бы все коридоры, а у каждого живого существа закипела бы кровь в жилах. Эти глупцы ведут стрельбу, но их пули не могут коснуться ни ее, ни ее друзей, а их самих от гибели спасает только ее милосердие, хотя они настойчиво продолжают испытывать пределы ее доброты и терпения.
– Вперед! – отдала приказ Адриана.
Она видела только ледовое поле, простирающееся перед ними, и то, как в двенадцати ярдах от них человек осадил коня. За его спиной толпились пять неповоротливых боевых taloi, с ножами вместо рук, в тяжелых латах, скрывавших уязвимые части тела.
– Адриана де Морней де Моншеврой! – выкрикнул всадник. – Вы арестованы!
– Сэр, я вас не знаю, – ответила Адриана. – И я не признаю вашего права меня арестовывать. Более того, я сомневаюсь, что в ваших силах меня арестовать. Уйдите, в противном случае вы будете уничтожены.
– Адриана, – после секундной паузы сказал всадник, – вы выбрали неверный путь. Уверяю, мудрость покинула вас. Спросите свою милую подругу Креси.
– Пресвятая Дева Мария! – присвистнула Креси. – Оливер, это ты?
Адриана наградила рыжеволосую подругу испепеляющим взглядом. Она никогда не слышала, чтобы голос той звучал с такой теплотой.
– Это я, Ники. Не хочешь ли ты помочь Адриане образумиться? Свое благоразумие, сдается мне, ты потеряла навсегда, но она…
Конец фразы заглушил выстрел Креси. Оливер дернулся, но, кажется, остался цел и невредим.
– Ники, ты меня разочаровываешь. За последнюю секунду я стал сильнее, а ты слабее. Неужели ты этого не понимаешь?
– Мы либо обойдем вас, либо устраним с нашего пути, сэр, – заявила Адриана.
Как только на лед ступил первый из преследовавших их солдат, по команде Адрианы лед раскололся, и поползла, расширяясь, трещина. Она остановилась в нескольких ярдах от преследователей, у берега вода начала потихоньку бурлить.
Оливер смотрел на это скептически. Адриана пожала плечами и растопила лед у него под ногами.
Вернее, попыталась это сделать. Ее джинны не желали ей подчиняться. Она не могла заставить их атаковать этого человека.
Оливер холодно усмехнулся и поднял пистолет. Он выстрелил в голову одному из четырех лоррейнских телохранителей – Фрицу. Тот застонал и упал на спину.
– Вперед! – приказал Оливер, и taloi пошли в атаку.
Креси издала страшный крик и прыгнула. Иногда невероятные способности Креси поражали Адриану. Выхватив шпагу и держа его как пику, в прыжке она преодолела около шести ярдов. Оливер достал второй пистолет и снова выстрелил. Фонтанчик ледяных крошек свидетельствовал о том, что он промахнулся. Креси нанесла удар и выбила его из седла.
Оставшиеся телохранители Адрианы немедленно приступили к отражению атаки. Они опустились на одно колено полукругом, закрывая ее, выхватили крафтпистоли и открыли огонь по приближающимся taloi. Металлические тела озарялись вспышками, но они неумолимо продолжали двигаться вперед. Адриана приказала своим taloi выступить им навстречу. Но, подобно джиннам, они не желали подчиняться.
Оливер и Креси вскочили на ноги и затеяли танец с обнаженными шпагами. Шпаги были с тяжелыми эфесами и гардами, но мелькали, кромсая воздух, с такой же быстротой и легкостью, как сабля в руке кавалериста.
– Нападай! – призывала Креси. – Нападай!
Оливер ответил на ее призывы презрительным смехом, но Адриана уловила в нем едва заметную неуверенность.
– Быстрая ты! – бросил Оливер. – В тебе сохранились остатки былого пыла.
– Весь мой огонь, мерзавец, как был, так и остался со мной.
Креси обрушила на него шквал ударов, он, отбиваясь, поскользнулся и на мгновение оказался беззащитным. Клинок Креси вонзился ему в руку, брызнула кровь, темные капли упали на лед. В следующее мгновение рухнул пронзенный в грудь ножами подошедшего talos Александр, один из молодых телохранителей Адрианы. Он стал единственной жертвой taloi, поскольку Адриане в конце концов удалось разорвать их связь с источником жизни и тем самым обездвижить непобедимых убийц.
Креси рванулась к Оливеру, чтобы добить его, но он мгновенно вскочил, готовый отражать удары.
– Да беги же, черт тебя побери! – крикнула Креси Адриане.
Адриана хладнокровно вытащила крафтпистоль и выстрелила в Оливера. Она не поняла, что произошло. Оливера отбросило назад и протащило по льду несколько ярдов, но он почему-то остался жив.
– К кораблям! – крикнула Адриана.
Она подобрала юбку и что было сил побежала по льду, ее команда последовала за ней. Все, кроме Креси. Креси вытерла кровь с мертвенно бледного лица и направилась в сторону своего врага.
– Нет, Креси! – закричала Адриана. – За мной, я приказываю.
Креси замешкалась, но всего лишь на какую-то долю секунды, и бросилась догонять Адриану.
Адриана на бегу оглянулась, удостовериться, что Креси послушалась ее, и увидела, как Оливер поднимается, а вместе с ним оживают и его taloi, готовые вновь служить своему хозяину.
– Меня нет! – выкрикнули из-за двери.
– Вероника, это Адриана, я вхожу… – Она толкнула дверь.
Креси сидела на постели, подтянув простыню к подбородку, рядом подозрительно топорщилось одеяло.
– Подожди минуту, пожалуйста, – сверкнула глазами Креси.
– О, прости. Но у меня к тебе важное дело, Вероника.
– Ну разумеется. Ты не могла бы выйти всего на несколько минут?
Адриана вышла и вскоре услышала шаги человека, спускавшегося по потайной лестнице. Она вновь вошла в комнату Креси:
– Прости за вторжение.
Креси накинула халат, не сделав попытки застегнуть пуговицы, налила себе бокал вина и хлопнулась в кресло, закинув стройную белую ногу на подлокотник.
– Ничего не потеряно навечно, стоит захотеть, и все вернется.
– Что говорят наши агенты? Нам что-нибудь угрожает?
Креси слегка нахмурилась:
– А что, с этим вопросом нельзя было подождать час или хотя бы минут пятнадцать?
– Кажется, нельзя. До утра точно нельзя.
– Агенты темнят. Думаю, некоторым вообще нельзя больше доверять. И причина в том, что те, кто захватил власть, пытаются перевербовать их на свою сторону, как только они это сделают, сразу же тебя арестуют.
– И когда это может произойти?
– Полагаю, им потребуется для этого несколько недель, в течение которых они будут тебя всячески компрометировать. По городу уже пущен слух, что ты была фавориткой Меншикова и что вы сговорились убить царя.
– Я ожидала чего-то подобного. Они ослабили мои позиции и в Академии. Я не думаю, что они позволят Елизавете долго оставаться на свободе.
– Есть еще кое-что, – сдержанно продолжила Креси. – Я узнала об этом всего час назад. Хотела сразу же рассказать тебе, но решила, что ты уже легла спать, да и не в силах уже что-либо предпринять.
– Что случилось?
– Колесо Иезекииля украли.
– Украли?
– Нет, лучше сказать "конфисковали". Руку приложили князь Голицын, митрополит и Сведенборг.
– И куда же они на нем отправились?
– На небо, – фыркнула Креси.
– О, черт! – выругалась Адриана. – Это все меняет.
– У тебя что, есть план контрпереворота? – спросила Креси. – Возможно, из этого и вышло бы что-нибудь, пока Голицына нет, но Долгорукие – внушительная и грозная сила. Если мы будем медлить…
– Нет. – Решение выкристаллизовалось, словно по законам химии. – Нет, Креси, я не думаю, что этой троице удастся высоко подняться на моем колесе. Более того, у меня есть подозрения, что мой сын и царь втянуты в одну и ту же игру. Я не собираюсь ни сидеть здесь, ожидая ареста, ни затевать кровавый переворот, претендуя на трон, на который у меня нет никаких прав. Нет, я должна покинуть Санкт-Петербург. Подготовкой к этому мы займемся немедленно. Очень тихо соберем вещи, самые необходимые книги, приборы, предупредим телохранителей. Через два дня, ночью, мы захватим три воздушных корабля и оставим город.
– И в какую сторону мы направимся?
– Остановим Сведенборга и найдем моего сына. Надеюсь, вместе с ним и царя.
– А что, если все они находятся в разных местах?
– Сориентируемся по ходу дела. Но я почти уверена, что мой сын, исчезновение царя и происходящие здесь события – звенья одной цепи. Царь бесследно исчез где-то на востоке, и сына я видела на востоке, в китайском плену. Можно предположить, что в ту же сторону, сразу после переворота направились Голицын и митрополит. Путь туда неблизкий, поэтому им и понадобилось мое колесо. Все эти события не могут быть простым совпадением.
– Похоже, так оно и есть, – согласилась Креси. – И нам с тобой действительно пора трогаться в путь. Нам потребуется дополнительная информация, раз мы собрались в далекие и неизведанные края. Насколько мне известно, Китай – огромная страна.
– Думаю, кое-что мы могли бы узнать от Меншикова. Уверена, ему многое известно о происходящих здесь событиях.
– Меншиков в тюрьме, если вообще жив.
– Это не может служить нам препятствием. Ты сделаешь го, о чем я тебя попрошу?
Креси задумчиво кивнула:
– Это будет трудно. Возможно, без боя нам не удастся заполучить воздушные корабли.
– Мы можем это сделать с наименьшими потерями?
– Они в любом случае будут значительно меньше, чем если бы мы устроили новый переворот. И мы должны забрать с собой всех наших людей, иначе здесь на них после нашего отъезда отыграются сполна.
– Да. И я хочу взять с собой еще кое-кого из своих студентов и, конечно же, Елизавету. И Меншикова.
– Ты уверена, что он тебе нужен?
– И даже очень. Мне не нравится Меншиков, но царь никогда не простит мне, если я брошу его здесь на верную смерть.
– Да выбраться отсюда будет нелегко.
– Но остаться еще хуже.
– А как же Эркюль? – тихо спросила Креси. – У него жена и дети, и, если он бросит их здесь, им несдобровать. И у многих из наших телохранителей здесь семьи.
– Им будет предложено сделать выбор. Оставаться здесь для любого из моих людей опасно. Но если они будут дурно обо мне отзываться, у них появится шанс избежать притеснений. И Ирину никто не тронет, если она будут лить на меня грязь. Эркюль…
– Эркюль оставит жену и поедет за тобой. И ты это прекрасно знаешь.
Креси допила вино и вновь наполнила бокал. В тусклом свете алхимической лампы ее рыжие волосы казались кроваво-красными, под стать цвету вина в бокале.
Адриана потерла лоб.
– Я так устала, – вздохнула она. – Что ж, придется захватить четыре воздушных корабля. Заберем с собой жен и детей тех, кто не захочет с ними расставаться. Но они должны быть в назначенное время в назначенном месте. Я не смогу никого ждать.
Адриана направилась к двери, но вдруг остановилась.
– Постарайся сделать так, чтобы освобождение Меншикова произошло перед самым вылетом кораблей. Я пойду с группой освобождения, так что предусмотри для меня роль в своем плане. Спокойной ночи, Вероника.
Адриана испытала особую радость, услышав, как каменная стена затрещала и рухнула. Тяжелая дверь стала падать в их сторону, и, чтобы она не наделала шуму, грохнувшись на каменный пол коридора, двое из ее taloi успели ее подхватить. Фиолетового цвета мышцы на руках taloi напряглись, когда они осторожно опускали дверь на пол. Из-за сложности структуры камень трудно трансформировался. Разрушить дверь было бы значительно легче, но тогда коридор сделался бы хорошо освещенным, и это позволило бы противнику с дистанции беспрепятственно вести огонь по заполненному людьми коридору.
Меншиков лежал в камере, один глаз у него заплыл. На нем был все тот же парадный камзол, но разорванный и испачканный до неузнаваемости. С их появлением он только и смог, что чуть повернуть в их сторону голову, это был единственный знак того, что он их увидел.
– Возьми его на руки и неси, – приказала Адриана talos.
Taloi были сделаны из металла и алхимического вещества, похожего на волокна мышц, в соответствии с чертежами сэра Исаака Ньютона, найденными в его лаборатории в Праге. В taloi воля джиннов преобразовывалась в животный дух, что позволяло malakim совершать физические действия в материальном мире. Внешне taloi выглядели как нескладное подобие человека, с головой в виде небольшого зеркального шара.
Механическое подобие человека нагнулось и аккуратно, как младенца, подняло Меншикова.
Второй, непострадавший глаз Меншикова открылся и уставился прямо на Адриану. Только теперь она заметила, что его спина представляет собой сплошную кровоточащую рану: его били кнутом. И возможно, все их рискованное предприятие не имело смысла. Возможно, минуты жизни Меншикова сочтены.
Но на рассуждения времени не было. Проникнуть в подвалы Зимнего дворца не составляло особого труда. Выбраться отсюда – с Меншиковым или без – представлялось задачей более сложной.
– Адриана? – простонал Меншиков.
– Не бойтесь, – сказала она, – мы пришли спасти вас.
Их было всего шестеро – она, Креси и четверо ее лоррейнских телохранителей, не считая двух taloi и Меншикова.
Легкий шорох, словно мыши скребутся, донесся из коридора. Адриана отправила одного из taloi на разведку, его встретила ружейная пальба, завизжали бьющиеся о камень пули. Адриана вздохнула:
– Сейчас не время осторожничать и проявлять милосердие, – пробормотала она себе под нос, а остальным приказала. – Отойдите назад.
В следующую секунду ослепительный пучок света пронесся по коридору и скрылся за поворотом, раздались оглушительные крики и тут же стихли.
Она старалась не закрывать нос и рот, пробираясь между обуглившимися останками человеческих тел.
На выходе их атаковали taloi, разделаться с ними не составило труда. Адриана разъединила связь между malakim и алхимическим веществом taloi, это лишило taloi животного духа, и они беспомощно сложились, подобно куклам-марионеткам.
Когда они подошли к берегу Невы, отовсюду уже неслись сигналы тревоги. Пули то там, то здесь с регулярностью ударов метронома выбивали ледяные фонтанчики. Адриана едва сдерживала бушующую в ней ярость. Они что, не знают, с кем имеют дело? Ей ничего не стоило уничтожить Зимний дворец. Пожелай она, и белым пламенем заполнились бы все коридоры, а у каждого живого существа закипела бы кровь в жилах. Эти глупцы ведут стрельбу, но их пули не могут коснуться ни ее, ни ее друзей, а их самих от гибели спасает только ее милосердие, хотя они настойчиво продолжают испытывать пределы ее доброты и терпения.
– Вперед! – отдала приказ Адриана.
Она видела только ледовое поле, простирающееся перед ними, и то, как в двенадцати ярдах от них человек осадил коня. За его спиной толпились пять неповоротливых боевых taloi, с ножами вместо рук, в тяжелых латах, скрывавших уязвимые части тела.
– Адриана де Морней де Моншеврой! – выкрикнул всадник. – Вы арестованы!
– Сэр, я вас не знаю, – ответила Адриана. – И я не признаю вашего права меня арестовывать. Более того, я сомневаюсь, что в ваших силах меня арестовать. Уйдите, в противном случае вы будете уничтожены.
– Адриана, – после секундной паузы сказал всадник, – вы выбрали неверный путь. Уверяю, мудрость покинула вас. Спросите свою милую подругу Креси.
– Пресвятая Дева Мария! – присвистнула Креси. – Оливер, это ты?
Адриана наградила рыжеволосую подругу испепеляющим взглядом. Она никогда не слышала, чтобы голос той звучал с такой теплотой.
– Это я, Ники. Не хочешь ли ты помочь Адриане образумиться? Свое благоразумие, сдается мне, ты потеряла навсегда, но она…
Конец фразы заглушил выстрел Креси. Оливер дернулся, но, кажется, остался цел и невредим.
– Ники, ты меня разочаровываешь. За последнюю секунду я стал сильнее, а ты слабее. Неужели ты этого не понимаешь?
– Мы либо обойдем вас, либо устраним с нашего пути, сэр, – заявила Адриана.
Как только на лед ступил первый из преследовавших их солдат, по команде Адрианы лед раскололся, и поползла, расширяясь, трещина. Она остановилась в нескольких ярдах от преследователей, у берега вода начала потихоньку бурлить.
Оливер смотрел на это скептически. Адриана пожала плечами и растопила лед у него под ногами.
Вернее, попыталась это сделать. Ее джинны не желали ей подчиняться. Она не могла заставить их атаковать этого человека.
Оливер холодно усмехнулся и поднял пистолет. Он выстрелил в голову одному из четырех лоррейнских телохранителей – Фрицу. Тот застонал и упал на спину.
– Вперед! – приказал Оливер, и taloi пошли в атаку.
Креси издала страшный крик и прыгнула. Иногда невероятные способности Креси поражали Адриану. Выхватив шпагу и держа его как пику, в прыжке она преодолела около шести ярдов. Оливер достал второй пистолет и снова выстрелил. Фонтанчик ледяных крошек свидетельствовал о том, что он промахнулся. Креси нанесла удар и выбила его из седла.
Оставшиеся телохранители Адрианы немедленно приступили к отражению атаки. Они опустились на одно колено полукругом, закрывая ее, выхватили крафтпистоли и открыли огонь по приближающимся taloi. Металлические тела озарялись вспышками, но они неумолимо продолжали двигаться вперед. Адриана приказала своим taloi выступить им навстречу. Но, подобно джиннам, они не желали подчиняться.
Оливер и Креси вскочили на ноги и затеяли танец с обнаженными шпагами. Шпаги были с тяжелыми эфесами и гардами, но мелькали, кромсая воздух, с такой же быстротой и легкостью, как сабля в руке кавалериста.
– Нападай! – призывала Креси. – Нападай!
Оливер ответил на ее призывы презрительным смехом, но Адриана уловила в нем едва заметную неуверенность.
– Быстрая ты! – бросил Оливер. – В тебе сохранились остатки былого пыла.
– Весь мой огонь, мерзавец, как был, так и остался со мной.
Креси обрушила на него шквал ударов, он, отбиваясь, поскользнулся и на мгновение оказался беззащитным. Клинок Креси вонзился ему в руку, брызнула кровь, темные капли упали на лед. В следующее мгновение рухнул пронзенный в грудь ножами подошедшего talos Александр, один из молодых телохранителей Адрианы. Он стал единственной жертвой taloi, поскольку Адриане в конце концов удалось разорвать их связь с источником жизни и тем самым обездвижить непобедимых убийц.
Креси рванулась к Оливеру, чтобы добить его, но он мгновенно вскочил, готовый отражать удары.
– Да беги же, черт тебя побери! – крикнула Креси Адриане.
Адриана хладнокровно вытащила крафтпистоль и выстрелила в Оливера. Она не поняла, что произошло. Оливера отбросило назад и протащило по льду несколько ярдов, но он почему-то остался жив.
– К кораблям! – крикнула Адриана.
Она подобрала юбку и что было сил побежала по льду, ее команда последовала за ней. Все, кроме Креси. Креси вытерла кровь с мертвенно бледного лица и направилась в сторону своего врага.
– Нет, Креси! – закричала Адриана. – За мной, я приказываю.
Креси замешкалась, но всего лишь на какую-то долю секунды, и бросилась догонять Адриану.
Адриана на бегу оглянулась, удостовериться, что Креси послушалась ее, и увидела, как Оливер поднимается, а вместе с ним оживают и его taloi, готовые вновь служить своему хозяину.