Страница:
Я посмотрела на пульт и догадалась, что за включение и выключение отвечает самая яркая красная кнопка. И мне наконец удалось выключить телевизор.
Что-то промелькнуло в его глазах. Раздражение?
Он спросил:
– Нам нужно поговорить?
– Ну не то чтобы поговорить, – сказала я. – Я просто хочу узнать, что происходит.
– Мы прекрасно проводим время, смотрим телевизор.
– Но на самом деле мы никогда не смотрим телевизор…
Он проигнорировал эту реплику. Я попыталась перевести стрелки.
– Разве ты не хочешь, чтобы я разделась, исполнила танец обнаженная или что-то вроде этого?
– Ода.
Он понял шутку. Но не улыбнулся.
– Ну же, скажи, в чем дело. Тогда я начну танцевать. О чем ты думаешь?
– Я думаю… – он помолчал и пробормотал: – что все хорошо. – И он откинулся на постель.
Я заверила его, что все действительно хорошо. Просто я…
– Просто ты что? – Он уставился в потолок. Он даже не посмотрел на меня.
– Я просто хотела поговорить с тобой о… – Тут я поняла, что не знаю, о чем хотела поговорить с ним.
Теперь он смотрел на меня. У него было лицо терпеливого, честное слово, даже слишком терпеливого человека. Но его глаза – глаза, которые всегда искрились безудержным весельем, – казалось, были закрыты. Он казался настороженным. Изгиб его губ ровным счетом ничего не выражал. Ничто в его лице не могло мне помочь разгадать его мысли.
– Слушай, если ты не хочешь разговаривать…
– А о чем, собственно, мы разговариваем? Казалось, он действительно разозлился. Это было несправедливо.
– Может, мне просто уйти? – произнесла я.
Совершенно опустошенная, я встала и начала искать свои туфли. «Можно обойтись и без них, – твердил мне внутренний голос. – Можно взять и уйти прямо сейчас. Посмотрим, как он почувствует себя в таком случае».
– Ты уходишь, – сказал Макс.
Это не был вопрос. Это было утверждение.
– Похоже на то. – Я старалась говорить так же бесстрастно, как он, но в моем голосе слышалось волнение. Я надела одну туфлю, потом вторую. Краем глаза я увидела, что он опять уставился в потолок. Я начала осматриваться в поисках ключей, и на долю секунды меня охватила паника, потому что они никак не попадались мне на глаза. Он переставил всю мебель в этой долбаной комнате, а это означало, что я не могла положить ключи на трюмо, как всегда. Он продолжал хранить молчание и никак не среагировал, когда я споткнулась о край коврика и задела локтем одну из тарелок его ударной установки. В конце концов я обнаружила ключи на письменном столе, который раньше стоял у окна, а теперь находился у двери, где до этого располагалось трюмо. Какая-то необъяснимая причина вынудила меня произнести это вслух.
– Трюмо теперь стоит на другом месте, – сообщила я.
Ответа не последовало.
– Это так, на случай, если тебя удивило мое поведение, – добавила я.
Теперь я готова была уйти. Я стояла посреди комнаты, потирая локоть, и чувствовала себя полной дурой. Макс даже не соизволил сесть в кровати.
– Бен, – сказал он в потолок, – если ты выйдешь из этой комнаты, я не побегу за тобой.
Я не знала, что он хотел этим сказать. Что бегать за мной ниже его достоинства? Или, может, что я вела себя как буйнопомешанная и бежать за мной не имеет ни малейшего смысла? Кто же захочет гоняться в ночи за сумасшедшей женщиной, которая несется по улице, растопырив локти в разные стороны, и бормочет что-то о перестановке мебели?
Я поинтересовалась:
– Ты хочешь, чтобы я осталась?
– Я не просил, чтобы ты ушла. – Он потер глаза. – Слушай. Я устал. У меня был длинный тяжелый день. Я хочу посмотреть фильм. С тобой. А потом я хочу поспать. – В конце концов он добавил: – С тобой. Но если ты выйдешь из этой комнаты, я… не… побегу… за… тобой.
Тут до меня дошло, что этим заявлением он бросает мне вызов. Это игра с огнем. Не очень мило со стороны Макса. Но одно из положений моей жизненной философии гласит: никогда не играй с огнем, если не уверена, что победишь в этой игре. К тому же в мои планы на вечер это не входило. Я вспомнила слова Нины о том, что я хотела узнать, любит ли меня Макс. Я бросила взгляд на музыкальный центр: кассетная дека пустовала. Я подумала: «Может, он даже не слушал мою запись».
Я присела на постель. В комнате царила тишина. Его соседи по дому, Фред и Барни, как обычно, зависали на какой-то вечеринке. Слава Богу. Я бы умерла на месте, если бы они услышали, как мы ругаемся. Хотя мне так и не довелось с ними познакомиться.
Потом Макс спросил:
– Досмотрим до конца?
Я согласилась.
Он снова включил телевизор, я легла рядом с ним и устроилась так, чтобы не загораживать экран. Я посмотрела на него.
– Прости, – сказала я. – Не знаю, что на меня нашло. Может, я сегодня слишком устала?
– Все в порядке, – ответил он. – Просто смотри.
Он заснул прежде, чем наступил тот момент, когда парень выясняет, что Гвинет Пэлтроу-девушка. Я досмотрела фильм сама, хотя уже видела его, а потом всю ночь крутилась и вертелась с боку на бок. Макс спал, повернувшись ко мне спиной, раньше он так не делал. Первое, что я сделала, когда открыла глаза, – это посмотрела на прикроватную тумбочку, надеясь найти рядом с будильником сюрприз от Макса. Но там не было ни конфеты, ни сока.
7…
Что-то промелькнуло в его глазах. Раздражение?
Он спросил:
– Нам нужно поговорить?
– Ну не то чтобы поговорить, – сказала я. – Я просто хочу узнать, что происходит.
– Мы прекрасно проводим время, смотрим телевизор.
– Но на самом деле мы никогда не смотрим телевизор…
Он проигнорировал эту реплику. Я попыталась перевести стрелки.
– Разве ты не хочешь, чтобы я разделась, исполнила танец обнаженная или что-то вроде этого?
– Ода.
Он понял шутку. Но не улыбнулся.
– Ну же, скажи, в чем дело. Тогда я начну танцевать. О чем ты думаешь?
– Я думаю… – он помолчал и пробормотал: – что все хорошо. – И он откинулся на постель.
Я заверила его, что все действительно хорошо. Просто я…
– Просто ты что? – Он уставился в потолок. Он даже не посмотрел на меня.
– Я просто хотела поговорить с тобой о… – Тут я поняла, что не знаю, о чем хотела поговорить с ним.
Теперь он смотрел на меня. У него было лицо терпеливого, честное слово, даже слишком терпеливого человека. Но его глаза – глаза, которые всегда искрились безудержным весельем, – казалось, были закрыты. Он казался настороженным. Изгиб его губ ровным счетом ничего не выражал. Ничто в его лице не могло мне помочь разгадать его мысли.
– Слушай, если ты не хочешь разговаривать…
– А о чем, собственно, мы разговариваем? Казалось, он действительно разозлился. Это было несправедливо.
– Может, мне просто уйти? – произнесла я.
Совершенно опустошенная, я встала и начала искать свои туфли. «Можно обойтись и без них, – твердил мне внутренний голос. – Можно взять и уйти прямо сейчас. Посмотрим, как он почувствует себя в таком случае».
– Ты уходишь, – сказал Макс.
Это не был вопрос. Это было утверждение.
– Похоже на то. – Я старалась говорить так же бесстрастно, как он, но в моем голосе слышалось волнение. Я надела одну туфлю, потом вторую. Краем глаза я увидела, что он опять уставился в потолок. Я начала осматриваться в поисках ключей, и на долю секунды меня охватила паника, потому что они никак не попадались мне на глаза. Он переставил всю мебель в этой долбаной комнате, а это означало, что я не могла положить ключи на трюмо, как всегда. Он продолжал хранить молчание и никак не среагировал, когда я споткнулась о край коврика и задела локтем одну из тарелок его ударной установки. В конце концов я обнаружила ключи на письменном столе, который раньше стоял у окна, а теперь находился у двери, где до этого располагалось трюмо. Какая-то необъяснимая причина вынудила меня произнести это вслух.
– Трюмо теперь стоит на другом месте, – сообщила я.
Ответа не последовало.
– Это так, на случай, если тебя удивило мое поведение, – добавила я.
Теперь я готова была уйти. Я стояла посреди комнаты, потирая локоть, и чувствовала себя полной дурой. Макс даже не соизволил сесть в кровати.
– Бен, – сказал он в потолок, – если ты выйдешь из этой комнаты, я не побегу за тобой.
Я не знала, что он хотел этим сказать. Что бегать за мной ниже его достоинства? Или, может, что я вела себя как буйнопомешанная и бежать за мной не имеет ни малейшего смысла? Кто же захочет гоняться в ночи за сумасшедшей женщиной, которая несется по улице, растопырив локти в разные стороны, и бормочет что-то о перестановке мебели?
Я поинтересовалась:
– Ты хочешь, чтобы я осталась?
– Я не просил, чтобы ты ушла. – Он потер глаза. – Слушай. Я устал. У меня был длинный тяжелый день. Я хочу посмотреть фильм. С тобой. А потом я хочу поспать. – В конце концов он добавил: – С тобой. Но если ты выйдешь из этой комнаты, я… не… побегу… за… тобой.
Тут до меня дошло, что этим заявлением он бросает мне вызов. Это игра с огнем. Не очень мило со стороны Макса. Но одно из положений моей жизненной философии гласит: никогда не играй с огнем, если не уверена, что победишь в этой игре. К тому же в мои планы на вечер это не входило. Я вспомнила слова Нины о том, что я хотела узнать, любит ли меня Макс. Я бросила взгляд на музыкальный центр: кассетная дека пустовала. Я подумала: «Может, он даже не слушал мою запись».
Я присела на постель. В комнате царила тишина. Его соседи по дому, Фред и Барни, как обычно, зависали на какой-то вечеринке. Слава Богу. Я бы умерла на месте, если бы они услышали, как мы ругаемся. Хотя мне так и не довелось с ними познакомиться.
Потом Макс спросил:
– Досмотрим до конца?
Я согласилась.
Он снова включил телевизор, я легла рядом с ним и устроилась так, чтобы не загораживать экран. Я посмотрела на него.
– Прости, – сказала я. – Не знаю, что на меня нашло. Может, я сегодня слишком устала?
– Все в порядке, – ответил он. – Просто смотри.
Он заснул прежде, чем наступил тот момент, когда парень выясняет, что Гвинет Пэлтроу-девушка. Я досмотрела фильм сама, хотя уже видела его, а потом всю ночь крутилась и вертелась с боку на бок. Макс спал, повернувшись ко мне спиной, раньше он так не делал. Первое, что я сделала, когда открыла глаза, – это посмотрела на прикроватную тумбочку, надеясь найти рядом с будильником сюрприз от Макса. Но там не было ни конфеты, ни сока.
7…
Мне никогда не приходило в голову, что замешательство может стать причиной безвременной кончины. Но, лежа на диване с сигнальным выпуском последнего номера «Филли» в руках, я действительно задумалась: может ли девушка подавиться насмерть собственным языком? «И если я не подавлюсь насмерть своим собственным языком, – размышляла я, – тогда я заколю Кики острой отверткой». А может, я прикончу нас обеих паяльной лампой. Тогда у мамули – нового обозревателя «Филли» – появится материал для следующего номера. «Материал о человеке, которого она знает не понаслышке», черт побери. Идея о том, что мамуле нужно попробовать себя в качестве автора журнальных статей, принадлежала Кики. И скорее всего, если бы на девичнике, во время которого она все это выдумала, я не была так пьяна и подавлена из-за первой ссоры с Максом, я зарубила бы эту идею на корню. Но теперь, когда первая колонка «Спроси маму Бен» напечатана, уже, наверно, слишком поздно.
Ах да, он звонил. Я тоже звонила. Мы недолго болтали, и я ждала, что он пригласит меня куда-нибудь. Он не приглашал. В конце концов, устав от ожидания, я спросила, встречаемся ли мы вечером в субботу, как обычно. (Я поморщилась, когда у меня вырвалось слово «обычно».) Он ответил, что уже в пятницу должен уехать в Лас-Вегас на съезд производителей повседневной одежды и его не будет в течение недели, и что до отъезда у него нет ни одной свободной минутки. Он так и сказал: «Извини, крошка, но у меня нет ни минутки». В тот момент я впервые услышала о поездке. «Почему он не сказал мне раньше?» – недоумевала я. Я твердила себе, что Макс, возможно, слишком замотался и поэтому не сообщил мне о своих планах. Но в мое сердце ледяными когтями вцепился страх. Я оттолкнула его, когда во время последнего свидания показала свою несамодостаточность? Если и так, разве нельзя вручить мне карточку «Освободитесь из тюрьмы бесплатно»[66] прямо сейчас? Спросить я не могла. Любая девушка, у которой был парень, скажет вам, что определение сумасшествия таково: это когда пытаешься поговорить с парнем на одну и ту же тему два раза, ожидая получить разную реакцию.
Я могла думать только об одном. Сложатся ли у нас с Максом нормальные отношения? Или все кончено? Приходилось жить дальше, терзаясь сомнениями: теперь, когда он уехал, стало невозможно понять, улучшится положение дел или ухудшится. Я решила, что нужно по крайней мере попытаться отвлечь себя от этих мыслей, поэтому отправила сообщения почти всем своим знакомым. Я надеялась, что благодаря этому у меня начнется бурная общественная жизнь. Как ни странно, так и произошло. Позвонила Чандра и спросила, не «завалюсь» ли я к ней завтра на вечеринку у бассейна. От радости я чуть не совершила сальто-мортале («С большим УДОВОЛЬСТВИЕМ! Спасибо тебе ОГРОМНОЕ! Это ТАК здорово!»).
На следующий день я отправилась на поиски уединенного особняка Чандры, затерявшегося высоко в горах Лорел-Каньон. Я постучала в дверь, и ее открыл Кранц, мужчина неопределенной сексуальной ориентации, с накачанным и гладким торсом, в плавках «Берберри» шотландской расцветки.
– О, – произнес он, загораживая вход, – ты ассистентка из «Тим Тодд»?
– Нет, – возразила я. – Я подруга Чандры. Как будто не слыша моих слов, он спросил:
– Ты принесла сценарий?
– Да нет же. Я подруга Чандры.
– Кто ты?
Это продолжалось до тех пор, пока не появилась особа по имени Кейт, с идеальной фигурой и цепочкой на животе.
– Черт тебя подери, Кранц, отвяжись от нее, – сказала она. – Чандра сказала мне, что пригласила какую-то девчонку из журнала.
Кранц смерил меня взглядом.
– Так ты журналистка. – Он сплюнул.
– Я отвечаю за репутацию мисс Макинерни и ее общение с прессой. –
Он отошел. – Поэтому веди себя как следует.
Я последовала за Кейт, пытаясь угадать, кто есть кто. Кейт оказалась кейто Чандры. Так называют человека, который живет на иждивении в доме знаменитости, выполняет разные поручения, выступает в качестве наперсника, но настоящим другом не является. Чандра, которая, кажется, как раз заканчивала беседу со своим духовным наставником, должна была вот-вот выйти к гостям. А пока роль хозяйки выполняла Кейт-о, она и представила мне Лору – рыжеволосую девицу в шортах, которые едва прикрывали белые, почти как у альбиноса, ноги. Лора сообщила мне, что работает «заместителем гендиректора по развитию на студии». Она сидела в тени целый день, периодически намазываясь солнцезащитным кремом.
Как только Чандра «освободилась», она присоединилась к нашей компании, расположившейся на краю бассейна с черным дном. Но кое-кто явно жаждал урвать хоть минуту ее внимания, и наша конкуренция им совсем не понравилась.
– Обожаю эту гребаную питу, – заговорила Лора, макая хлеб в баклажанную икру, которую разносила Кейт. – Ах, Чандра, твой живот просто восхитителен. У меня… нет слов.
– Арту-у-у-у-р-р-р-р-о, – проурчала Чандра, поглаживая живот.
– Кто такой Артуро? – поинтересовалась я. Я плавала в бассейне на матрасе, вооружившись веслом, и поэтому меня никто не замечал.
– Личный тренер, – отозвалась Лора. – И не надейся. Тебе никогда не удастся к нему попасть.
Я начала объяснять, что не собираюсь ни к кому попадать. Тут мне пришло в голову: сейчас, возможно, самое подходящее время, чтобы попросить у Чандры совет по поводу Макса. Но Кранц все испортил.
– Давай выкладывай, – обратился он к Чандре. – Что новенького?
– Последнее время я в таком стрессе, – ответила она. – Как будто все сговорились достать меня с этим новым фильмом. И я сказала Джеймсу, что засуну ему в одно место чертова Эдда Нортона, разгромлю монтажную и сделаю всю эту долбаную работу сама. Понимаешь, о чем я?
– Короче, с фильмом у тебя не очень, – заключил Кранц.
– Что это ты говоришь? – Чандра опустила солнечные очки, чтобы метнуть на него злобный взгляд.
«Я как отшельник на этом матрасе, – подумала я. А ведь там происходит что-то очень интересное».
– Придурок, ты хочешь сказать, что я не могу снять собственное гребаное кино? – возмутилась она. – Клево, дружок.
Чандра встала и бросилась в дом. Она вернулась с бутылкой минеральной воды и вновь принялась орать на Кранца.
– А ты, значит, сидишь, – ее голос переходил на крик и отражался эхом от красной испанской черепицы, – и говоришь, что это кино испортит мне карьеру? Ты же мой чертов агент по пиару. Какого ХРЕНА? – Она сорвала крышку с бутылки таким движением, как будто собиралась придушить курицу.
– Я совсем не это хотел сказать, Макчи, – прохрипел Кранц. – Фильм замечательный, ты ведь там играешь, здрасьте приехали.
– Не темни, Кранц! – рявкнула Чандра, устраиваясь на шезлонге у бассейна.
– Нет, серьезно, как агент по пиару и просто как друг ты должен сказать Чандре правду, – согласилась Кейт-о.
Тут вклинилась Лора:
– Кранц, ты, блин, уволен!
У меня складывалось впечатление, что я наблюдаю за акулами, которые начали пожирать друг друга.
– Я говорю правду. – Кранц даже вспотел.
Ладно, остынь. Забудем об этом. – Чандра потянулась за бутылочкой масла для загара. – Но, Кранц, ты должен научиться вести себя прилично, понимаешь, о чем я? – Она ткнула жирным от масла пальцем в воздух. – Ты должен думать о моих интересах каждый раз, когда открываешь свой огромный, гребаный, грязный, прокуренный рот.
Я не могла поверить своим ушам. А все остальные отвернулись, как будто ничего не слышали.
Через мгновение:
– А ты что думаешь, Франклин?
Теперь и у меня появилась возможность превратиться в котлету.
– Ну, кино – это искусство, так? – ответила я. – А искусство субъективно…
Лора фыркнула. Кейт сказала:
– Искусство? Да она подписала контракт, потому что студия обещала ей восемь миллионов!
– Ага, и еще потому, что у меня, блин, общий бизнес с партнером, – отозвалась Чандра и добавила: – По фильму, естественно.
– Ах да, здесь же с нами сидит журналистка, – съехидничала Лора.
– Я здесь не для того, чтобы… – начала я.
– Все, что сказано сегодня, не выйдет за пределы этого дома, – перебил Кранц, разбрызгивая баклажанную икру в мою сторону. Он повернулся к Чандре и кивнул. – Теперь она не сможет ничего напечатать, даже если захочет.
Это остудило меня на весь остаток дня. Я поняла, что мне так и не удастся поговорить с Чандрой о проблемах с Максом, и решила, что в любом случае безопаснее будет остаться незамеченной. Самое удивительное произошло, когда я уходила. Чандра вела себя так, как будто это главное событие вечеринки.
– Спасибо огромное за то, что пришла, – сказала она, провожая меня до двери. – Мне сейчас так нужны друзья, Франклин. Ты знаешь, как это тяжело для меня.
– Что тяжело? – спросила я.
– Ой, да все. – Она замахала руками, крутясь по шикарно обставленной комнате, как будто хотела сказать: «Видишь, сколько у меня всего? Видишь, как нелегко с этим жить?» – Посмотри на это. – Она подняла руку и почесала ее. – По-моему, у меня начинает появляться сыпь.
Я сказала, что не вижу ничего похожего.
– Ты пока ничего не видишь, – возразила она и закрыла дверь. Направляясь к машине, я услышала, как она кричит: – Кейт! Отправь сообщение на пейджер доктору Джону!
Я действительно тянула так долго, что это могло жутко разозлить ее. Поэтому весь вечер я потратила на поиски рецепта киш-лорен[68] от Марты. (Естественно, я его нашла.) Затем я составила список покупок в моем красивом блокнотике. Я заказала цветы у самого помпезного и при этом самого недорогого флориста, которого мне удалось найти. (Разумеется, все в соответствии с цветовой гаммой, которую я собиралась выдержать в кремовых и лавандовых тонах.) В общем, было похоже на то, что с девичником все будет в порядке, и я решила, что заслужила немного отдыха. Я заказала пиццу с сосисками, колбасой «Пепперони» и грибами, а также упаковку с шестью бутылками диетической колы. Я поглощала все это, пока смотрела «Девушку для прощания» по Эй-эм-си и удивлялась, как потрясающе, несмотря на маленький рост, смотрится в этом фильме Ричард Дрейфус.
До тех пор пока я не оказалась в очереди за бакалейными товарами в магазине для гурманов, мне и в голову не приходило, что я совершила ужасную ошибку. Покупки отнимали гораздо больше времени, чем я предполагала. В «Бристольских фермах» толклась куча народу, а мне еще нужно было забрать цветы и все приготовить. Зазвонил мобильник, и я буквально вырвала его из сумки, надеясь, что это Макс. Все содержимое сумки при этом вывалилось на пол. Я взглянула на экран, но это была всего лишь мамуля. У нее определенно есть садистские наклонности в том, что касается телефонных звонков.
Отключив звонок, я заметила перед собой в очереди женщину, которая смотрела на меня с ошеломленным видом. Из любопытства я начала рассматривать ее покупки, пока выгружала свои на ленту перед кассой. Я углядела коробочку с изысканным печеньем, упаковку хот-догов из индейки, четыре пиццы «Вольфганг Пак» и блок с шестью бутылками диетической колы. «Наконец-то, – подумала я. – Вот она, родственная душа».
– Это был не он, – сказала я, демонстрируя ей телефон и улыбаясь.
– Простите? – не поняла она.
– Ну вы же знаете, как это бывает. Сначала он звонит, а потом не звонит. Ты думаешь, он на что-то решился, а он вдруг начинает вести себя так, словно совсем этого не хочет. Иногда я думаю, что мужчины станут счастливы только тогда, когда нас всех, как злостных маньячек, оградят стенами какого-нибудь заведения для умалишенных и обуют в бумажные тапочки. Понимаете, о чем я?
Женщина вытащила из тележки сумочку и прижала ее к груди.
– Вообще-то нет, – фыркнула она. – Я вышла замуж за своего первого поклонника. И мы женаты уже пятнадцать лет.
Она отвернулась, уставившись на входную дверь. А мне в течение следующих десяти минут пришлось стоять в очереди, делая вид, будто мы вовсе и не разговаривали.
– Я не понимаю, почему нельзя позвонить из другого города и просто узнать, как дела, хотя бы. – Я жаловалась мамуле, перекладывая трубку на другое плечо, чтобы просеять муку для воздушного пирога.
– Что узнать?
Мы не проговорили еще и двух минут, а она уже начала раздражаться.
– Понимаешь, для меня это было бы, как Святой Грааль для рыцаря, если бы Макс позвонил. Он в Вегасе, в новой для него обстановке, но, несмотря на все эти отвлекающие моменты, звонит и спрашивает, как у меня дела. Звонок из другого города – вот единственное, ради чего я живу.
– Бен, – вздохнула она, – твои губы шевелятся, но в действительности ты не говоришь ни слова.
– Нет, я как раз говорю. Я говорю о том, что наши отношения развиваются не в лучшую сторону, мама.
– Тогда почему ты не положишь этому конец, дочка?
Я ответила, что это не самое лучшее предложение, так как я не собираюсь порывать с Максом, к тому же сейчас, когда его нет в городе. А еще, добавила я, с ее стороны не очень-то мило говорить подобные вещи.
– Ну, тогда я не знаю, что тебе посоветовать, – обиделась она. – А чего ты ждала? Именно это и происходит, когда встречаешься с парнем вдвое моложе себя.
– Он не вдвое моложе меня, – возразила я. – Он вдвое моложе тебя. – Все равно он слишком молод для серьезных отношений.
Я сделала глубокий вдох, досчитала до пяти и начала разбивать яйца в миску для миксера.
– Я думаю, возраст здесь ни при чем, если хочешь знать.
– Прекрасно.
– Может, тебе просто стоит сказать мне, что все будет хорошо? – предложила я, с яростью разбивая яйца. – Именно это я и хочу услышать.
– Ну конечно, все будет хорошо, – заявила она. – Ты не переживешь, если этот роман не сложится? Да брось. – Я услышала стук в дверь. – Минутку! – крикнула она. – Бен, мне нужно идти.
– Куда ты идешь?
– Встречаюсь с моим мужчиной…
*1 пинта– 0,47 литра.
– Мой инструктор по летному делу.
– Ты учишься управлять самолетом?
– Увидимся завтра.
Очевидно, я вылупилась из какого-нибудь яйца. Никогда не поверю, что эта женщина могла дать кому-то жизнь.
День девичника стал для меня полным кошмаром. Мне пришлось четыре раза спускаться к машине, чтобы все загрузить. После каждого подъема в квартиру я проверяла автоответчик, надеясь услышать «звонок из другого города». Не повезло. Между тем на меня снизошло вдохновение, и я придумала десерт, который можно подать в крошечных глиняных горшочках. Их я купила в детском магазине. В моем воображении нарисовался миниатюрный аппетитный сад из роз, и я решила, что воплощение этой идеи в самом деле вызовет у Одри телячий восторг. Но я забыла заблаговременно ополоснуть и высушить горшочки, сделанные из глины, поэтому мне оставалось только молиться, чтобы никто не заметил настоящую землю вперемешку со съедобной землей в мороженом. Потом я побежала в магазин, чтобы купить свежие розы, но они могли предложить только дорогой махровый сорт. Я же представляла себе нечто иное. И все-таки я купила то, что было (шестьдесят долларов за двадцать четыре штуки, хотя мне нужно было всего шестнадцать), а потом отволокла все это в квартиру мамы в Калабасасе, которая находилась всего в четырех тысячах миль езды. Дверь открыла мамуля. Она, как всегда, была верна себе и выглядела великолепно. Темно-синий костюм с симпатичным жакетом со стоячим воротником. От ее новенькой квартиры с белыми пушистыми коврами и мебелью в бежевых чехлах веяло свежестью и чистотой.
ФИЛЛИ-ПОЧТА
ОН НЕ МОЖЕТ ОТЛИЧИТЬ ТОЧКУ «G» ОТ ЛОКТЯ…
СПРОСИ МАМУ БЕН
Выслушав рассказы о бесконечных страданиях, которые сваливаются на плечи моей младшей дочери (не говоря уже о ее подругах), я очень захотела, чтобы и моя старшая дочь, Бенджамина Франклин, обратилась ко мне. Никто лучше мамы не разбирается в любви, сексе и финансовых проблемах… Конечно, многие девчонки (некоторых я даже знаю) слишком упрямы, чтобы спросить матерей, как им поступить в той или иной ситуации. Но теперь у вас есть я, и я готова ответить на любые вопросы.Дорогая мама Бен!
Что сейчас происходит с женщинами? Мне до смерти надело читать в журналах статьи о мужчинах, мужчинах, мужчинах. Я не могу заставить себя посмотреть новую серию «Секса в большом городе», потому что их интересуют только мужчины, мужчины, мужчины. И я опять е не могу сходить на ужин с подругами, потому что все их разговоры сводятся к мужчинам, мужчинам, МУЖЧИНАМ! Что, движение в защиту прав женщин просто ушло в небытие?
Сытая по горло
P.S. Я читала в «Филли» статьи Вашей дочери. Вы вините во всем себя?
Дорогая Сытя по горло!
Мне знакомо такое чувство разочарования. Одна из известных мне женщин больше беспокоится о свое мальчике (именно мальчике), чем о правильном питании и карьерном росте. Для нее он даже важнее стирки! Но вы можете поступить по-другому. Станьте для других образцом для подражания. Пусть чистое нижнее белье станет вашим приоритетом. Мстите мужчинам, которые плохо к вам относятся, и воздавайте должное тем, кто добр к вам. Решительно отшивайте нахлебников. Вы могли бы возглавить новое движение за равноправие женщин.
С любовью,
Мама
P.S. Нет, она сама отвечает за свои поступки, какими бы сумасшедшими они ни были.
Дорогая мама Бен!
Как удалить пятно от красного вина с моей любимой белой блузки?
Спасибо,
Руки-крюки
Дорогая Руки-крюки!
1.Если пятно свежее, посыпьте его пищевой содой или солью. Поработайте щеткой. 2. Полейте на него минеральной водой. 3. Потрите ткань хирургическим спиртом. Если пятно такое же древнее, как и я, просто проделайте шаги 2 и 3.
С любовью,
Мама
Дорогая мама Бен!
Как сказать парню, с которым я встречаюсь, что он не может отличить точку «G» от локтя?[64]
ХО,[65]
Жаждущая действий
Дорогая Жаждущая действий!Вернемся примерно на неделю назад. В последующие несколько дней после ссоры с Максом я чувствовала себя не очень хорошо (ничего удивительного), да и он не слишком старался поднять мне настроение. Вот они, муки любви. Мы не вспоминали о том, что произошло. Макс, казалось, хотел, чтобы напряжение, возникшее между нами, улетучилось само собой. А я, наверно, надеялась на то, что все будет как прежде. Но этого не случилось.
Пора научить вас маленькой хитрости, которая неоднократно помогала мне в моей семенной жизни с двумя последними мужьями. Не говорит ему – покажите ему. Буквально. Ему понравится то, что он увидит, заглянув под простыни, а вы сможете продемонстрировать все, на что способны.
С любовью,
Мама
Ах да, он звонил. Я тоже звонила. Мы недолго болтали, и я ждала, что он пригласит меня куда-нибудь. Он не приглашал. В конце концов, устав от ожидания, я спросила, встречаемся ли мы вечером в субботу, как обычно. (Я поморщилась, когда у меня вырвалось слово «обычно».) Он ответил, что уже в пятницу должен уехать в Лас-Вегас на съезд производителей повседневной одежды и его не будет в течение недели, и что до отъезда у него нет ни одной свободной минутки. Он так и сказал: «Извини, крошка, но у меня нет ни минутки». В тот момент я впервые услышала о поездке. «Почему он не сказал мне раньше?» – недоумевала я. Я твердила себе, что Макс, возможно, слишком замотался и поэтому не сообщил мне о своих планах. Но в мое сердце ледяными когтями вцепился страх. Я оттолкнула его, когда во время последнего свидания показала свою несамодостаточность? Если и так, разве нельзя вручить мне карточку «Освободитесь из тюрьмы бесплатно»[66] прямо сейчас? Спросить я не могла. Любая девушка, у которой был парень, скажет вам, что определение сумасшествия таково: это когда пытаешься поговорить с парнем на одну и ту же тему два раза, ожидая получить разную реакцию.
Я могла думать только об одном. Сложатся ли у нас с Максом нормальные отношения? Или все кончено? Приходилось жить дальше, терзаясь сомнениями: теперь, когда он уехал, стало невозможно понять, улучшится положение дел или ухудшится. Я решила, что нужно по крайней мере попытаться отвлечь себя от этих мыслей, поэтому отправила сообщения почти всем своим знакомым. Я надеялась, что благодаря этому у меня начнется бурная общественная жизнь. Как ни странно, так и произошло. Позвонила Чандра и спросила, не «завалюсь» ли я к ней завтра на вечеринку у бассейна. От радости я чуть не совершила сальто-мортале («С большим УДОВОЛЬСТВИЕМ! Спасибо тебе ОГРОМНОЕ! Это ТАК здорово!»).
На следующий день я отправилась на поиски уединенного особняка Чандры, затерявшегося высоко в горах Лорел-Каньон. Я постучала в дверь, и ее открыл Кранц, мужчина неопределенной сексуальной ориентации, с накачанным и гладким торсом, в плавках «Берберри» шотландской расцветки.
– О, – произнес он, загораживая вход, – ты ассистентка из «Тим Тодд»?
– Нет, – возразила я. – Я подруга Чандры. Как будто не слыша моих слов, он спросил:
– Ты принесла сценарий?
– Да нет же. Я подруга Чандры.
– Кто ты?
Это продолжалось до тех пор, пока не появилась особа по имени Кейт, с идеальной фигурой и цепочкой на животе.
– Черт тебя подери, Кранц, отвяжись от нее, – сказала она. – Чандра сказала мне, что пригласила какую-то девчонку из журнала.
Кранц смерил меня взглядом.
– Так ты журналистка. – Он сплюнул.
– Я отвечаю за репутацию мисс Макинерни и ее общение с прессой. –
Он отошел. – Поэтому веди себя как следует.
Я последовала за Кейт, пытаясь угадать, кто есть кто. Кейт оказалась кейто Чандры. Так называют человека, который живет на иждивении в доме знаменитости, выполняет разные поручения, выступает в качестве наперсника, но настоящим другом не является. Чандра, которая, кажется, как раз заканчивала беседу со своим духовным наставником, должна была вот-вот выйти к гостям. А пока роль хозяйки выполняла Кейт-о, она и представила мне Лору – рыжеволосую девицу в шортах, которые едва прикрывали белые, почти как у альбиноса, ноги. Лора сообщила мне, что работает «заместителем гендиректора по развитию на студии». Она сидела в тени целый день, периодически намазываясь солнцезащитным кремом.
Как только Чандра «освободилась», она присоединилась к нашей компании, расположившейся на краю бассейна с черным дном. Но кое-кто явно жаждал урвать хоть минуту ее внимания, и наша конкуренция им совсем не понравилась.
– Обожаю эту гребаную питу, – заговорила Лора, макая хлеб в баклажанную икру, которую разносила Кейт. – Ах, Чандра, твой живот просто восхитителен. У меня… нет слов.
– Арту-у-у-у-р-р-р-р-о, – проурчала Чандра, поглаживая живот.
– Кто такой Артуро? – поинтересовалась я. Я плавала в бассейне на матрасе, вооружившись веслом, и поэтому меня никто не замечал.
– Личный тренер, – отозвалась Лора. – И не надейся. Тебе никогда не удастся к нему попасть.
Я начала объяснять, что не собираюсь ни к кому попадать. Тут мне пришло в голову: сейчас, возможно, самое подходящее время, чтобы попросить у Чандры совет по поводу Макса. Но Кранц все испортил.
– Давай выкладывай, – обратился он к Чандре. – Что новенького?
– Последнее время я в таком стрессе, – ответила она. – Как будто все сговорились достать меня с этим новым фильмом. И я сказала Джеймсу, что засуну ему в одно место чертова Эдда Нортона, разгромлю монтажную и сделаю всю эту долбаную работу сама. Понимаешь, о чем я?
– Короче, с фильмом у тебя не очень, – заключил Кранц.
– Что это ты говоришь? – Чандра опустила солнечные очки, чтобы метнуть на него злобный взгляд.
«Я как отшельник на этом матрасе, – подумала я. А ведь там происходит что-то очень интересное».
– Придурок, ты хочешь сказать, что я не могу снять собственное гребаное кино? – возмутилась она. – Клево, дружок.
Чандра встала и бросилась в дом. Она вернулась с бутылкой минеральной воды и вновь принялась орать на Кранца.
– А ты, значит, сидишь, – ее голос переходил на крик и отражался эхом от красной испанской черепицы, – и говоришь, что это кино испортит мне карьеру? Ты же мой чертов агент по пиару. Какого ХРЕНА? – Она сорвала крышку с бутылки таким движением, как будто собиралась придушить курицу.
– Я совсем не это хотел сказать, Макчи, – прохрипел Кранц. – Фильм замечательный, ты ведь там играешь, здрасьте приехали.
– Не темни, Кранц! – рявкнула Чандра, устраиваясь на шезлонге у бассейна.
– Нет, серьезно, как агент по пиару и просто как друг ты должен сказать Чандре правду, – согласилась Кейт-о.
Тут вклинилась Лора:
– Кранц, ты, блин, уволен!
У меня складывалось впечатление, что я наблюдаю за акулами, которые начали пожирать друг друга.
– Я говорю правду. – Кранц даже вспотел.
Ладно, остынь. Забудем об этом. – Чандра потянулась за бутылочкой масла для загара. – Но, Кранц, ты должен научиться вести себя прилично, понимаешь, о чем я? – Она ткнула жирным от масла пальцем в воздух. – Ты должен думать о моих интересах каждый раз, когда открываешь свой огромный, гребаный, грязный, прокуренный рот.
Я не могла поверить своим ушам. А все остальные отвернулись, как будто ничего не слышали.
Через мгновение:
– А ты что думаешь, Франклин?
Теперь и у меня появилась возможность превратиться в котлету.
– Ну, кино – это искусство, так? – ответила я. – А искусство субъективно…
Лора фыркнула. Кейт сказала:
– Искусство? Да она подписала контракт, потому что студия обещала ей восемь миллионов!
– Ага, и еще потому, что у меня, блин, общий бизнес с партнером, – отозвалась Чандра и добавила: – По фильму, естественно.
– Ах да, здесь же с нами сидит журналистка, – съехидничала Лора.
– Я здесь не для того, чтобы… – начала я.
– Все, что сказано сегодня, не выйдет за пределы этого дома, – перебил Кранц, разбрызгивая баклажанную икру в мою сторону. Он повернулся к Чандре и кивнул. – Теперь она не сможет ничего напечатать, даже если захочет.
Это остудило меня на весь остаток дня. Я поняла, что мне так и не удастся поговорить с Чандрой о проблемах с Максом, и решила, что в любом случае безопаснее будет остаться незамеченной. Самое удивительное произошло, когда я уходила. Чандра вела себя так, как будто это главное событие вечеринки.
– Спасибо огромное за то, что пришла, – сказала она, провожая меня до двери. – Мне сейчас так нужны друзья, Франклин. Ты знаешь, как это тяжело для меня.
– Что тяжело? – спросила я.
– Ой, да все. – Она замахала руками, крутясь по шикарно обставленной комнате, как будто хотела сказать: «Видишь, сколько у меня всего? Видишь, как нелегко с этим жить?» – Посмотри на это. – Она подняла руку и почесала ее. – По-моему, у меня начинает появляться сыпь.
Я сказала, что не вижу ничего похожего.
– Ты пока ничего не видишь, – возразила она и закрыла дверь. Направляясь к машине, я услышала, как она кричит: – Кейт! Отправь сообщение на пейджер доктору Джону!
* * *
Я приехала домой, прослушала автоответчик на предмет сообщений от Макса (ничего), потом проверила электронную почту на предмет писем от кого бы то ни было. Там меня ждало приглашение посетить порносайт под названием «Молодые и горячие». (Чертов Коллин! В последнее время он заваливал меня порноссылками, считая это самым классным приколом.) Дальше письмо от папочки с приложенной цифровой фотографией, на которой он был запечатлен с доской для серфинга на каком-то коста-риканском пляже. (На фотографии стояла подпись: «С любовью. Большой кахуна[67]».) И наконец, пассивно-агрессивная, издевательская записка от мамули о девичнике. Она «просто хотела узнать», не нужна ли мне помощь, ведь я «так поздно начала подготовку».Я действительно тянула так долго, что это могло жутко разозлить ее. Поэтому весь вечер я потратила на поиски рецепта киш-лорен[68] от Марты. (Естественно, я его нашла.) Затем я составила список покупок в моем красивом блокнотике. Я заказала цветы у самого помпезного и при этом самого недорогого флориста, которого мне удалось найти. (Разумеется, все в соответствии с цветовой гаммой, которую я собиралась выдержать в кремовых и лавандовых тонах.) В общем, было похоже на то, что с девичником все будет в порядке, и я решила, что заслужила немного отдыха. Я заказала пиццу с сосисками, колбасой «Пепперони» и грибами, а также упаковку с шестью бутылками диетической колы. Я поглощала все это, пока смотрела «Девушку для прощания» по Эй-эм-си и удивлялась, как потрясающе, несмотря на маленький рост, смотрится в этом фильме Ричард Дрейфус.
До тех пор пока я не оказалась в очереди за бакалейными товарами в магазине для гурманов, мне и в голову не приходило, что я совершила ужасную ошибку. Покупки отнимали гораздо больше времени, чем я предполагала. В «Бристольских фермах» толклась куча народу, а мне еще нужно было забрать цветы и все приготовить. Зазвонил мобильник, и я буквально вырвала его из сумки, надеясь, что это Макс. Все содержимое сумки при этом вывалилось на пол. Я взглянула на экран, но это была всего лишь мамуля. У нее определенно есть садистские наклонности в том, что касается телефонных звонков.
Отключив звонок, я заметила перед собой в очереди женщину, которая смотрела на меня с ошеломленным видом. Из любопытства я начала рассматривать ее покупки, пока выгружала свои на ленту перед кассой. Я углядела коробочку с изысканным печеньем, упаковку хот-догов из индейки, четыре пиццы «Вольфганг Пак» и блок с шестью бутылками диетической колы. «Наконец-то, – подумала я. – Вот она, родственная душа».
– Это был не он, – сказала я, демонстрируя ей телефон и улыбаясь.
– Простите? – не поняла она.
– Ну вы же знаете, как это бывает. Сначала он звонит, а потом не звонит. Ты думаешь, он на что-то решился, а он вдруг начинает вести себя так, словно совсем этого не хочет. Иногда я думаю, что мужчины станут счастливы только тогда, когда нас всех, как злостных маньячек, оградят стенами какого-нибудь заведения для умалишенных и обуют в бумажные тапочки. Понимаете, о чем я?
Женщина вытащила из тележки сумочку и прижала ее к груди.
– Вообще-то нет, – фыркнула она. – Я вышла замуж за своего первого поклонника. И мы женаты уже пятнадцать лет.
Она отвернулась, уставившись на входную дверь. А мне в течение следующих десяти минут пришлось стоять в очереди, делая вид, будто мы вовсе и не разговаривали.
* * *
Я возвращалась три раза к машине, чтобы перетащить домой все, что купила. В перерыве между этими походами я проверила автоответчик, но сообщений от Макса не было. Я думала, что, выйдя из дома, изменю свою телефонную карму. Как в ресторане, когда, смертельно проголодавшись, ждешь, пока принесут еду: стоит тебе выйти в туалет, как к твоему возвращению еда, как правило, оказывается на столе. С телефонами это почему-то не срабатывало.– Я не понимаю, почему нельзя позвонить из другого города и просто узнать, как дела, хотя бы. – Я жаловалась мамуле, перекладывая трубку на другое плечо, чтобы просеять муку для воздушного пирога.
– Что узнать?
Мы не проговорили еще и двух минут, а она уже начала раздражаться.
– Понимаешь, для меня это было бы, как Святой Грааль для рыцаря, если бы Макс позвонил. Он в Вегасе, в новой для него обстановке, но, несмотря на все эти отвлекающие моменты, звонит и спрашивает, как у меня дела. Звонок из другого города – вот единственное, ради чего я живу.
– Бен, – вздохнула она, – твои губы шевелятся, но в действительности ты не говоришь ни слова.
– Нет, я как раз говорю. Я говорю о том, что наши отношения развиваются не в лучшую сторону, мама.
– Тогда почему ты не положишь этому конец, дочка?
Я ответила, что это не самое лучшее предложение, так как я не собираюсь порывать с Максом, к тому же сейчас, когда его нет в городе. А еще, добавила я, с ее стороны не очень-то мило говорить подобные вещи.
– Ну, тогда я не знаю, что тебе посоветовать, – обиделась она. – А чего ты ждала? Именно это и происходит, когда встречаешься с парнем вдвое моложе себя.
– Он не вдвое моложе меня, – возразила я. – Он вдвое моложе тебя. – Все равно он слишком молод для серьезных отношений.
Я сделала глубокий вдох, досчитала до пяти и начала разбивать яйца в миску для миксера.
– Я думаю, возраст здесь ни при чем, если хочешь знать.
– Прекрасно.
– Может, тебе просто стоит сказать мне, что все будет хорошо? – предложила я, с яростью разбивая яйца. – Именно это я и хочу услышать.
– Ну конечно, все будет хорошо, – заявила она. – Ты не переживешь, если этот роман не сложится? Да брось. – Я услышала стук в дверь. – Минутку! – крикнула она. – Бен, мне нужно идти.
– Куда ты идешь?
– Встречаюсь с моим мужчиной…
Филли-кухня
* * *
– У тебя есть мужчина?– Мой инструктор по летному делу.
– Ты учишься управлять самолетом?
– Увидимся завтра.
Очевидно, я вылупилась из какого-нибудь яйца. Никогда не поверю, что эта женщина могла дать кому-то жизнь.
День девичника стал для меня полным кошмаром. Мне пришлось четыре раза спускаться к машине, чтобы все загрузить. После каждого подъема в квартиру я проверяла автоответчик, надеясь услышать «звонок из другого города». Не повезло. Между тем на меня снизошло вдохновение, и я придумала десерт, который можно подать в крошечных глиняных горшочках. Их я купила в детском магазине. В моем воображении нарисовался миниатюрный аппетитный сад из роз, и я решила, что воплощение этой идеи в самом деле вызовет у Одри телячий восторг. Но я забыла заблаговременно ополоснуть и высушить горшочки, сделанные из глины, поэтому мне оставалось только молиться, чтобы никто не заметил настоящую землю вперемешку со съедобной землей в мороженом. Потом я побежала в магазин, чтобы купить свежие розы, но они могли предложить только дорогой махровый сорт. Я же представляла себе нечто иное. И все-таки я купила то, что было (шестьдесят долларов за двадцать четыре штуки, хотя мне нужно было всего шестнадцать), а потом отволокла все это в квартиру мамы в Калабасасе, которая находилась всего в четырех тысячах миль езды. Дверь открыла мамуля. Она, как всегда, была верна себе и выглядела великолепно. Темно-синий костюм с симпатичным жакетом со стоячим воротником. От ее новенькой квартиры с белыми пушистыми коврами и мебелью в бежевых чехлах веяло свежестью и чистотой.