Страница:
Тоби Питт кому-то что-то быстро протараторил по телефону, потом поднял руки вверх и объявил:
– Дамы и господа, беспокоиться не о чем. Мы не одиноки. Что-то в этом роде произошло повсюду в этой части Лондона. Но у нас имеется аварийный генератор, и его вскоре включат.
Он подмигнул Шиобэн и негромко проговорил:
– Если удастся эту старую развалину раскочегарить. Но вот он снова приложил к уху телефон и озабоченно нахмурился.
В жаркий июньский день, при тридцати градусах по Цельсию в комнате быстро становилось все теплее, и Шиобэн чувствовала себя неудобно в брючном костюме.
Из-за окон донесся скрежет, несколько хлопков, похожих на взрывы небольших петард. Затем – надрывный вой автомобильной сигнализации. Космологи хором ахнули. Шиобэн протолкалась к окну.
Машины на Мэлл стояли плотными рядами, как и прежде. Но они рванулись вперед, и каждая из них налетела на предыдущую. Получилось нечто вроде ньютоновского опыта по инерции с тележками, вот только «тележки» были намного больше и страшнее. Водители и пассажиры выбирались из автомобилей. Некоторые из людей явно ушиблись. Неожиданно «пробка» из обычного неудобства превратилась в место аварий средней степени тяжести. Искореженный металл, вытекшая смазка, ушибы, ссадины… Но при этом – ни полиции, ни машин скорой помощи.
Шиобэн была не на шутку обескуражена. Ничего подобного она никогда в жизни не видела. Теперь все автомобили были по-настоящему «умными». Они получали информацию и инструкции от систем управления уличным движением и навигационных спутников и умели уклоняться от столкновений с другими машинами, пешеходами и прочими препятствиями в непосредственной близости. Об авариях все давно забыли, гибель людей в автокатастрофах свелась к минимуму. Но сцена внизу живо напоминала автомобильные заторы, терзавшие Британию в девяностые годы, на которые пришлось детство Шиобэн. Разве могло быть так, что одновременно отказали электронные системы управления всех автомобилей сразу?
Вспыхнул свет, стало больно глазам. Шиобэн зажмурилась, запрокинула голову. Когда перед глазами прояснилось, она увидела столб черного дыма, поднимавшегося в небо где-то южнее реки – откуда именно валил дым, понять было трудно, мешал густой смог. Затем ударная волна достигла здания Королевского общества. Прочный старинный дом содрогнулся, оконные рамы затрещали. Вдалеке зазвенели стекла, снова заныла сигнализация, послышались крики.
Это был взрыв. Сильный взрыв. Космологи начали серьезно и испуганно переговариваться между собой.
Тоби Питт положил руку на плечо Шиобэн.
– Шиобэн. Звонили из офиса мэра. Хотят с вами поговорить.
– Со мной? – Она растерянно огляделась по сторонам, не понимая, что происходит. – Но как же конференция…
– Думаю, в сложившихся обстоятельствах все смирятся с тем, что придется начать чуть позже.
– Но как я попаду в мэрию? Если такое творится по всему городу…
Тоби покачал головой.
– Можно устроить видеопереговоры. Пойдемте со мной.
Шагая за массивной фигурой Тоби, Шиобэн проговорила в микрофон своего телефона:
– Мама?
– Ты еще тут? Я какую-то болтовню все время слышала.
– Это космологи ведут научные беседы. Со мной все в порядке, мама. А с тобой?
– Со мной тоже. Грохнуло отнюдь не рядом.
– Это хорошо, – с искренним облегчением выговорила Шиобэн.
– Я звонила Пердите. Связь была плохая, но с ней все нормально. Их не выпустят из колледжа, пока все не успокоится.
У Шиобэн стало еще легче на сердце.
– Спасибо тебе.
Мария добавила:
– Доктора бегают туда-сюда, как угорелые. У них, похоже, пейджеры сбрендили. По идее должны начать подвозить пострадавших, но я пока никого не видела… Как думаешь, это террористы устроили?
– Не знаю.
Тоби Питт подошел к какой-то двери, обернулся и поманил к себе Шиобэн.
– Постараюсь не прерывать связь. Она поспешила к Тоби.
4
5
– Дамы и господа, беспокоиться не о чем. Мы не одиноки. Что-то в этом роде произошло повсюду в этой части Лондона. Но у нас имеется аварийный генератор, и его вскоре включат.
Он подмигнул Шиобэн и негромко проговорил:
– Если удастся эту старую развалину раскочегарить. Но вот он снова приложил к уху телефон и озабоченно нахмурился.
В жаркий июньский день, при тридцати градусах по Цельсию в комнате быстро становилось все теплее, и Шиобэн чувствовала себя неудобно в брючном костюме.
Из-за окон донесся скрежет, несколько хлопков, похожих на взрывы небольших петард. Затем – надрывный вой автомобильной сигнализации. Космологи хором ахнули. Шиобэн протолкалась к окну.
Машины на Мэлл стояли плотными рядами, как и прежде. Но они рванулись вперед, и каждая из них налетела на предыдущую. Получилось нечто вроде ньютоновского опыта по инерции с тележками, вот только «тележки» были намного больше и страшнее. Водители и пассажиры выбирались из автомобилей. Некоторые из людей явно ушиблись. Неожиданно «пробка» из обычного неудобства превратилась в место аварий средней степени тяжести. Искореженный металл, вытекшая смазка, ушибы, ссадины… Но при этом – ни полиции, ни машин скорой помощи.
Шиобэн была не на шутку обескуражена. Ничего подобного она никогда в жизни не видела. Теперь все автомобили были по-настоящему «умными». Они получали информацию и инструкции от систем управления уличным движением и навигационных спутников и умели уклоняться от столкновений с другими машинами, пешеходами и прочими препятствиями в непосредственной близости. Об авариях все давно забыли, гибель людей в автокатастрофах свелась к минимуму. Но сцена внизу живо напоминала автомобильные заторы, терзавшие Британию в девяностые годы, на которые пришлось детство Шиобэн. Разве могло быть так, что одновременно отказали электронные системы управления всех автомобилей сразу?
Вспыхнул свет, стало больно глазам. Шиобэн зажмурилась, запрокинула голову. Когда перед глазами прояснилось, она увидела столб черного дыма, поднимавшегося в небо где-то южнее реки – откуда именно валил дым, понять было трудно, мешал густой смог. Затем ударная волна достигла здания Королевского общества. Прочный старинный дом содрогнулся, оконные рамы затрещали. Вдалеке зазвенели стекла, снова заныла сигнализация, послышались крики.
Это был взрыв. Сильный взрыв. Космологи начали серьезно и испуганно переговариваться между собой.
Тоби Питт положил руку на плечо Шиобэн.
– Шиобэн. Звонили из офиса мэра. Хотят с вами поговорить.
– Со мной? – Она растерянно огляделась по сторонам, не понимая, что происходит. – Но как же конференция…
– Думаю, в сложившихся обстоятельствах все смирятся с тем, что придется начать чуть позже.
– Но как я попаду в мэрию? Если такое творится по всему городу…
Тоби покачал головой.
– Можно устроить видеопереговоры. Пойдемте со мной.
Шагая за массивной фигурой Тоби, Шиобэн проговорила в микрофон своего телефона:
– Мама?
– Ты еще тут? Я какую-то болтовню все время слышала.
– Это космологи ведут научные беседы. Со мной все в порядке, мама. А с тобой?
– Со мной тоже. Грохнуло отнюдь не рядом.
– Это хорошо, – с искренним облегчением выговорила Шиобэн.
– Я звонила Пердите. Связь была плохая, но с ней все нормально. Их не выпустят из колледжа, пока все не успокоится.
У Шиобэн стало еще легче на сердце.
– Спасибо тебе.
Мария добавила:
– Доктора бегают туда-сюда, как угорелые. У них, похоже, пейджеры сбрендили. По идее должны начать подвозить пострадавших, но я пока никого не видела… Как думаешь, это террористы устроили?
– Не знаю.
Тоби Питт подошел к какой-то двери, обернулся и поманил к себе Шиобэн.
– Постараюсь не прерывать связь. Она поспешила к Тоби.
4
Гость
Вездеход подъехал к станции задолго до того, как Михаил успел вернуться по тропе к своему жилищу. Гость ждал его около входного люка с нетерпением, которое было заметно, несмотря на то, что он был облачен в скафандр.
Михаилу подумалось, что этого гостя он узнает и в скафандре – по позе, по поведению. Люди в небольшом количестве жили по всей Луне, но по земным меркам это было что-то вроде населения маленького городка, где каждый знал всех остальных.
Фалес шепотом подтвердил:
– Это доктор Юджин Мэнглс, пресловутый охотник за нейтрино. Как это волнующе.
«Этот треклятый искусственный интеллект меня подзуживает, – раздраженно подумал Михаил. – Фалес слишком хорошо знает о моих чувствах».
Но и в самом деле сердце его от волнения забилось чаще.
Закованные в скафандры Михаил и Юджин неуклюже встали друг перед другом. Лицо Юджина, словно целиком созданное прямыми линиями и тенями, было с трудом различимо за лицевой пластиной шлема. «Он очень молодо выглядит», – подумал Михаил. Несмотря на более высокую должность, Юджину было всего двадцать шесть лет – вундеркинд, можно сказать.
Пару мгновений Михаил соображал, что бы такое сказать.
– Извините, – проговорил он наконец. – Меня тут редко кто-нибудь навещает.
У Юджина с правилами хорошего тона было еще хуже.
– Вы уже видели?
– Солнце?
– Активную область.
Ясное дело, этот мальчишка пожаловал сюда из-за Солнца. Зачем еще можно отправиться на солнечную метеостанцию? Уж конечно, не для того, чтобы повидаться с пожилым скрипучим астрофизиком, который этой станцией заведовал. И все же Михаил ощутил глупое, совсем неразумное разочарование. Но он попытался настроиться на гостеприимный тон.
– А вы разве не с нейтрино работаете? Я полагал, что вас интересует ядро Солнца, а не его атмосфера.
– Долго рассказывать, – зыркнув на него, ответил Юджин. – Это важно. Важнее, чем вы пока догадываетесь. Я ее предсказал.
– Что именно?
– Эту активную область.
– Изучая ядро? Не понимаю.
– Конечно не понимаете, – буркнул Юджин, по всей вероятности, нимало не заботясь о том, что его слова могут прозвучать обидно. – Мои прогностические данные переданы Фалесу и Аристотелю и сохранены ради доказательства. Я прибыл сюда, чтобы подтвердить свой прогноз. Это случилось в точности так, как я говорил.
Михаил заставил себя улыбнуться.
– Пойдемте внутрь, поговорим. Посмотрите сколько угодно данных. Кофе любите?
– Им придется выслушать это.
«Им?»
– Что вы имеете в виду?
– Конец света, – ответил Юджин и добавил: – Может быть.
Он открыл крышку наружного люка и первым вошел в переходную «пыльную» камеру, а Михаил застыл на месте с открытым ртом.
Пока они переходили из одной камеры в другую, оба молчали. На Луне любой человек был пионером, и если только ты был достаточно разумен, то при переходе из одной среды в другую через череду люков и камер, снимая или надевая скафандр для работы в открытом космосе, тебе следовало сосредоточиться только на процедурах, связанных с сохранением жизни. Ну а если все же ты был не настолько разумен, то тебе еще здорово повезло бы, если бы тебя взяли да и вышвырнули за борт, пока не погубил себя или других.
Михаил, поднаторевший в этом деле за счет ежедневной практики, выбрался из скафандра первым. После этого скафандр отправился в чистящую кабинку. Это выглядело довольно-таки забавно: благодаря сервомоторам скафандр прошагал по полу, будто снятая с человека ожившая кожа. Михаил, оставшись в нижнем белье, подошел к раковине и вымыл руки под тонкой струйкой воды. Черно-серая пыль все же осталась на поверхности скафандра, несмотря на все старания противопыльной камеры, а когда Михаил выбирался из скафандра, пыль попала ему на руки и забилась в поры и под ногти. Смешиваясь с естественной жировой смазкой кожи, она отдавала порохом. Лунная пыль стала проблемой с тех самых пор, как люди сделали первые шаги по спутнику Земли. Очень мелкая, проникающая повсюду и при любой возможности с превеликим энтузиазмом окисляющаяся, эта пыль разъедала все на свете – от механических устройств до слизистых оболочек человеческого тела.
Но конечно, сейчас на уме у Михаила были вовсе не инженерные проблемы, связанные с лунной пылью. Он рискнул обернуться. Юджин снял ботинки, перчатки и шлем, тряхнул головой и растрепал красивые пышные волосы. Михаил хорошо помнил его лицо. Впервые он увидел Юджина на каком-то бессмысленном сборище не то на базе «Клавиус», не то на базе «Армстронг». Черты лица молодого ученого только-только немного огрубели и обрели мужественность, но при этом еще сохраняли симметрию и нежность юности – даже несмотря на немного диковатые глаза. К этому лицу Михаила безнадежно влекло, как влечет мотылька к пламени свечи.
Пока Юджин разоблачался, Михаил вдруг кое о чем вспомнил.
– Юджин, вы когда-нибудь слышали про «Барбареллу»?
Юджин сдвинул брови.
– Барбарелла? Кто такая? С «Клавиуса»?
– Нет-нет. Это такой старый фантастический фильм. Я, знаете ли, в некотором роде фанат кинофильмов, снятых до первых космических полетов. Там снималась молодая актриса, Джейн Фонда… – Юджин явно не мог сообразить, о чем он говорит. – Ладно, это я так*[2].
Михаил вошел в маленькую душевую кабинку, разделся догола и встал под душ. Вода пошла не сразу. Большие радужные капли с волшебной замедленностью падали на пол. Старательные насосы собирали все до последней капельки. Михаил запрокинул голову и подставил под струи воды лицо. Он старался успокоиться.
Фалес негромко сообщил:
– Я сварил кофе, Михаил.
– Фалес, как ты предусмотрителен.
– Все под контролем.
– Спасибо.
Порой возникало такое впечатление, будто Фалес и вправду читает мысли Михаила.
На самом деле Фалес был всего-навсего менее совершенным клоном Аристотеля – искусственного интеллекта, образованного сотнями миллиардов земных компьютеров всевозможных размеров и сетями, связывавшими эти компьютеры между собой. Отдаленный потомок мощных поисковых систем конца двадцатого века, Аристотель стал могущественным электронным разумом, мысли которого вспыхивали, как молнии, над оплетенным паутиной проводов ликом Земли. Многие годы он был неразлучным спутником всего человечества.
Когда люди начали осваивать Луну и основали здесь самую первую базу – «Клавиус», стало ясно, что без Аристотеля им никак не обойтись. Но свет от Земли до Луны добирается за секунду с лишним, а для мира, где любая погрешность равносильна смерти, такое промедление недопустимо. Тогда и создали Фалеса – лунную копию Аристотеля. Фалес постоянно подпитывался из неисчерпаемых баз данных Аристотеля, но, конечно, он был намного проще своего «родителя», поскольку электронная «нервная система», проложенная по Луне, по сравнению с земной пока пребывала в зачаточном состоянии.
Но, невзирая на то, что Фалес был проще Аристотеля, свою работу он выполнял исправно. Он, безусловно, обладал вполне достаточным умом для того, чтобы оправдывать данное ему имя: Фалес Милетский, древнегреческий мыслитель шестого века, первым высказал мысль о том, что Луна светит не собственным светом, а отраженным солнечным. Считалось также, что он первым предсказал солнечное затмение.
Фалес всегда был к услугам любого человека из тех, что находились на Луне. Михаил, несмотря на свой стоический склад характера, порой все же ощущал одиночество, и тогда его утешал размеренный, почти лишенный эмоций голос Фалеса.
Сейчас, с печалью думая о Юджине, он чувствовал, что нуждается в утешении.
Он знал, что Юджин живет и работает на базе «Циолковский». В огромном кратере на темной стороне Луны была создана сложная подземная инфраструктура. Погруженная в почву неподвижной, холодной Луны, аппаратура не испытывала ни подземных толчков, ни радиопомех со стороны Земли, она была защищена от любого излучения, кроме самого ничтожного, исходившего от лунных скал. Это место было идеальным для охоты за нейтрино. Эти частицы-призраки пронзали самую прочную материю так, словно ее не существовало вовсе, и поэтому они несли в себе уникальные сведения о таких недостижимых местах, как ядро Солнца.
«Но все же, как странно – прилететь на Луну, – думал Михаил, – а потом закопаться в коренную породу и там заниматься наукой».
На Луне хватало более красивых мест для работы – например, большая антенна радиотелескопа на Северном полюсе, предназначенная для поиска планет и способная предоставить наблюдателям возможность видеть поверхность планет земного типа, обращающихся вокруг солнц, удаленных на пятьдесят световых лет.
Обо всем этом Михаилу очень хотелось поговорить с Юджином, хотелось, чтобы тот рассказал ему о своей жизни, о своих впечатлениях от Луны. Но он понимал, что с человеком намного моложе его следует вести себя сдержанно.
Управлять своими реакциями Михаил научился еще в подростковом возрасте, когда полностью осознал свою сексуальность. Даже в начале двадцать первого века во Владивостоке гомосексуализм был в каком-то смысле под запретом. Будучи человеком с недюжинным интеллектом, Михаил целиком отдался работе и постепенно привык к почти одинокой жизни. Он надеялся попасть в более терпимое окружение, удалившись от родины. Карьера провела его по обширным просторам Евразийского союза, донесла до Лондона и Парижа, а потом и вовсе унесла от Земли. Он действительно обрел более терпимое окружение, но к этому времени почти совсем привык жить, довольствуясь исключительно собственным обществом.
Его одиночество, чем-то напоминавшее монашеское отшельничество, изредка нарушали страстные короткие романы. Но теперь, когда ему было хорошо за сорок, он уже был готов смириться с мыслью о том, что никогда не обретет партнера на всю жизнь. Но застраховаться от чувств он не смог. До сегодняшнего дня с этим красивым молодым человеком, Юджином, он успел перемолвиться всего парой слов, но этого, видимо, хватило для того, чтобы вконец потерять голову.
Однако обо всем этом следовало забыть. Ради чего бы Юджин ни явился на базу «Шеклтон», но только не ради Михаила.
«Конец света», – заявил этот мальчик.
Хмурясь, Михаил вышел из-под душа и вытерся полотенцем.
Михаилу подумалось, что этого гостя он узнает и в скафандре – по позе, по поведению. Люди в небольшом количестве жили по всей Луне, но по земным меркам это было что-то вроде населения маленького городка, где каждый знал всех остальных.
Фалес шепотом подтвердил:
– Это доктор Юджин Мэнглс, пресловутый охотник за нейтрино. Как это волнующе.
«Этот треклятый искусственный интеллект меня подзуживает, – раздраженно подумал Михаил. – Фалес слишком хорошо знает о моих чувствах».
Но и в самом деле сердце его от волнения забилось чаще.
Закованные в скафандры Михаил и Юджин неуклюже встали друг перед другом. Лицо Юджина, словно целиком созданное прямыми линиями и тенями, было с трудом различимо за лицевой пластиной шлема. «Он очень молодо выглядит», – подумал Михаил. Несмотря на более высокую должность, Юджину было всего двадцать шесть лет – вундеркинд, можно сказать.
Пару мгновений Михаил соображал, что бы такое сказать.
– Извините, – проговорил он наконец. – Меня тут редко кто-нибудь навещает.
У Юджина с правилами хорошего тона было еще хуже.
– Вы уже видели?
– Солнце?
– Активную область.
Ясное дело, этот мальчишка пожаловал сюда из-за Солнца. Зачем еще можно отправиться на солнечную метеостанцию? Уж конечно, не для того, чтобы повидаться с пожилым скрипучим астрофизиком, который этой станцией заведовал. И все же Михаил ощутил глупое, совсем неразумное разочарование. Но он попытался настроиться на гостеприимный тон.
– А вы разве не с нейтрино работаете? Я полагал, что вас интересует ядро Солнца, а не его атмосфера.
– Долго рассказывать, – зыркнув на него, ответил Юджин. – Это важно. Важнее, чем вы пока догадываетесь. Я ее предсказал.
– Что именно?
– Эту активную область.
– Изучая ядро? Не понимаю.
– Конечно не понимаете, – буркнул Юджин, по всей вероятности, нимало не заботясь о том, что его слова могут прозвучать обидно. – Мои прогностические данные переданы Фалесу и Аристотелю и сохранены ради доказательства. Я прибыл сюда, чтобы подтвердить свой прогноз. Это случилось в точности так, как я говорил.
Михаил заставил себя улыбнуться.
– Пойдемте внутрь, поговорим. Посмотрите сколько угодно данных. Кофе любите?
– Им придется выслушать это.
«Им?»
– Что вы имеете в виду?
– Конец света, – ответил Юджин и добавил: – Может быть.
Он открыл крышку наружного люка и первым вошел в переходную «пыльную» камеру, а Михаил застыл на месте с открытым ртом.
Пока они переходили из одной камеры в другую, оба молчали. На Луне любой человек был пионером, и если только ты был достаточно разумен, то при переходе из одной среды в другую через череду люков и камер, снимая или надевая скафандр для работы в открытом космосе, тебе следовало сосредоточиться только на процедурах, связанных с сохранением жизни. Ну а если все же ты был не настолько разумен, то тебе еще здорово повезло бы, если бы тебя взяли да и вышвырнули за борт, пока не погубил себя или других.
Михаил, поднаторевший в этом деле за счет ежедневной практики, выбрался из скафандра первым. После этого скафандр отправился в чистящую кабинку. Это выглядело довольно-таки забавно: благодаря сервомоторам скафандр прошагал по полу, будто снятая с человека ожившая кожа. Михаил, оставшись в нижнем белье, подошел к раковине и вымыл руки под тонкой струйкой воды. Черно-серая пыль все же осталась на поверхности скафандра, несмотря на все старания противопыльной камеры, а когда Михаил выбирался из скафандра, пыль попала ему на руки и забилась в поры и под ногти. Смешиваясь с естественной жировой смазкой кожи, она отдавала порохом. Лунная пыль стала проблемой с тех самых пор, как люди сделали первые шаги по спутнику Земли. Очень мелкая, проникающая повсюду и при любой возможности с превеликим энтузиазмом окисляющаяся, эта пыль разъедала все на свете – от механических устройств до слизистых оболочек человеческого тела.
Но конечно, сейчас на уме у Михаила были вовсе не инженерные проблемы, связанные с лунной пылью. Он рискнул обернуться. Юджин снял ботинки, перчатки и шлем, тряхнул головой и растрепал красивые пышные волосы. Михаил хорошо помнил его лицо. Впервые он увидел Юджина на каком-то бессмысленном сборище не то на базе «Клавиус», не то на базе «Армстронг». Черты лица молодого ученого только-только немного огрубели и обрели мужественность, но при этом еще сохраняли симметрию и нежность юности – даже несмотря на немного диковатые глаза. К этому лицу Михаила безнадежно влекло, как влечет мотылька к пламени свечи.
Пока Юджин разоблачался, Михаил вдруг кое о чем вспомнил.
– Юджин, вы когда-нибудь слышали про «Барбареллу»?
Юджин сдвинул брови.
– Барбарелла? Кто такая? С «Клавиуса»?
– Нет-нет. Это такой старый фантастический фильм. Я, знаете ли, в некотором роде фанат кинофильмов, снятых до первых космических полетов. Там снималась молодая актриса, Джейн Фонда… – Юджин явно не мог сообразить, о чем он говорит. – Ладно, это я так*[2].
Михаил вошел в маленькую душевую кабинку, разделся догола и встал под душ. Вода пошла не сразу. Большие радужные капли с волшебной замедленностью падали на пол. Старательные насосы собирали все до последней капельки. Михаил запрокинул голову и подставил под струи воды лицо. Он старался успокоиться.
Фалес негромко сообщил:
– Я сварил кофе, Михаил.
– Фалес, как ты предусмотрителен.
– Все под контролем.
– Спасибо.
Порой возникало такое впечатление, будто Фалес и вправду читает мысли Михаила.
На самом деле Фалес был всего-навсего менее совершенным клоном Аристотеля – искусственного интеллекта, образованного сотнями миллиардов земных компьютеров всевозможных размеров и сетями, связывавшими эти компьютеры между собой. Отдаленный потомок мощных поисковых систем конца двадцатого века, Аристотель стал могущественным электронным разумом, мысли которого вспыхивали, как молнии, над оплетенным паутиной проводов ликом Земли. Многие годы он был неразлучным спутником всего человечества.
Когда люди начали осваивать Луну и основали здесь самую первую базу – «Клавиус», стало ясно, что без Аристотеля им никак не обойтись. Но свет от Земли до Луны добирается за секунду с лишним, а для мира, где любая погрешность равносильна смерти, такое промедление недопустимо. Тогда и создали Фалеса – лунную копию Аристотеля. Фалес постоянно подпитывался из неисчерпаемых баз данных Аристотеля, но, конечно, он был намного проще своего «родителя», поскольку электронная «нервная система», проложенная по Луне, по сравнению с земной пока пребывала в зачаточном состоянии.
Но, невзирая на то, что Фалес был проще Аристотеля, свою работу он выполнял исправно. Он, безусловно, обладал вполне достаточным умом для того, чтобы оправдывать данное ему имя: Фалес Милетский, древнегреческий мыслитель шестого века, первым высказал мысль о том, что Луна светит не собственным светом, а отраженным солнечным. Считалось также, что он первым предсказал солнечное затмение.
Фалес всегда был к услугам любого человека из тех, что находились на Луне. Михаил, несмотря на свой стоический склад характера, порой все же ощущал одиночество, и тогда его утешал размеренный, почти лишенный эмоций голос Фалеса.
Сейчас, с печалью думая о Юджине, он чувствовал, что нуждается в утешении.
Он знал, что Юджин живет и работает на базе «Циолковский». В огромном кратере на темной стороне Луны была создана сложная подземная инфраструктура. Погруженная в почву неподвижной, холодной Луны, аппаратура не испытывала ни подземных толчков, ни радиопомех со стороны Земли, она была защищена от любого излучения, кроме самого ничтожного, исходившего от лунных скал. Это место было идеальным для охоты за нейтрино. Эти частицы-призраки пронзали самую прочную материю так, словно ее не существовало вовсе, и поэтому они несли в себе уникальные сведения о таких недостижимых местах, как ядро Солнца.
«Но все же, как странно – прилететь на Луну, – думал Михаил, – а потом закопаться в коренную породу и там заниматься наукой».
На Луне хватало более красивых мест для работы – например, большая антенна радиотелескопа на Северном полюсе, предназначенная для поиска планет и способная предоставить наблюдателям возможность видеть поверхность планет земного типа, обращающихся вокруг солнц, удаленных на пятьдесят световых лет.
Обо всем этом Михаилу очень хотелось поговорить с Юджином, хотелось, чтобы тот рассказал ему о своей жизни, о своих впечатлениях от Луны. Но он понимал, что с человеком намного моложе его следует вести себя сдержанно.
Управлять своими реакциями Михаил научился еще в подростковом возрасте, когда полностью осознал свою сексуальность. Даже в начале двадцать первого века во Владивостоке гомосексуализм был в каком-то смысле под запретом. Будучи человеком с недюжинным интеллектом, Михаил целиком отдался работе и постепенно привык к почти одинокой жизни. Он надеялся попасть в более терпимое окружение, удалившись от родины. Карьера провела его по обширным просторам Евразийского союза, донесла до Лондона и Парижа, а потом и вовсе унесла от Земли. Он действительно обрел более терпимое окружение, но к этому времени почти совсем привык жить, довольствуясь исключительно собственным обществом.
Его одиночество, чем-то напоминавшее монашеское отшельничество, изредка нарушали страстные короткие романы. Но теперь, когда ему было хорошо за сорок, он уже был готов смириться с мыслью о том, что никогда не обретет партнера на всю жизнь. Но застраховаться от чувств он не смог. До сегодняшнего дня с этим красивым молодым человеком, Юджином, он успел перемолвиться всего парой слов, но этого, видимо, хватило для того, чтобы вконец потерять голову.
Однако обо всем этом следовало забыть. Ради чего бы Юджин ни явился на базу «Шеклтон», но только не ради Михаила.
«Конец света», – заявил этот мальчик.
Хмурясь, Михаил вышел из-под душа и вытерся полотенцем.
5
Кризисное управление
Шиобэн проводили в комнату для переговоров на первом этаже здания Королевского общества. В центре комнаты стоял большой овальный стол, за который могли сесть человек двадцать, но сейчас здесь не было никого, кроме Шиобэн и Тоби Питта. Она неуверенно села на стул, стоящий во главе стола. На стене висел немного сюрреалистичный зулусский гобелен, символически изображавший прогресс науки, а над ним – портреты выдающихся ученых. Большей частью это были ныне покойные белые мужчины, но более поздние видеопортреты демонстрировали большее расовое разнообразие.
Тоби побарабанил пальцами по полированной крышке стола. Она тут же стала прозрачной, в ней обнаружилась пара десятков встроенных софт-скринов. Экраны вспыхнули, и на них стали видны сцены различных катастроф – автомобильные и железнодорожные аварии, выброс канализационных вод на пляж, нечто, пугающе похожее на обломки самолета на посадочной полосе аэропорта Хитроу, озабоченные лица людей с наушниками на голове, на фоне больших софт-скринов.
Одна женщина с серьезным выражением лица, судя по всему, вышла на связь из помещения полицейского управления. Встретившись взглядом с Шиобэн, она кивнула.
– Вы – астроном.
– Королевский астроном, верно.
– Профессор Макгоррэн, меня зовут Филиппа Дюфло. – Ей было едва за тридцать, ее выговор отличался пугающе идеальной дикцией, а вот деловой костюм выглядел небезупречно. – Я – сотрудница аппарата мэра, одна из заместителей по связям с общественностью.
– Вы имеете в виду мэра…
– Мэра Лондона. Она попросила меня разыскать вас.
– Почему?
– Потому что налицо чрезвычайное положение, естественно.
Филиппа Дюфло явно была раздражена, но столь же явно старалась держать себя в руках. На взгляд Шиобэн, учитывая выпавшие на долю этой женщины нагрузки, держалась она просто потрясающе.
– Простите, – сказала Филиппа. – Все это случилось так неожиданно, буквально за последние пару часов, а то и меньше. Мы постоянно готовимся к серьезным катастрофам, но сегодня справляемся с трудом. Такого не ожидал никто. Мы пытаемся встать на ноги.
– Объясните, чем я могу помочь.
Формально Филиппа звонила от имени лондонского Совета по чрезвычайным ситуациям. Эта межведомственная организация была создана в ответ на вспышку терроризма в самом начале двадцать первого века. Руководство советом осуществлял аппарат мэра города, в него входили представители городских служб экстренной помощи, транспорта, коммунального хозяйства, здравоохранения и местных властей. Существовала еще отдельная комиссия, осуществлявшая планирование мероприятий в условиях чрезвычайного положения. Эта комиссия была также подотчетна мэру. Над подобными городскими организациями стояли национальные агентства управления в чрезвычайных ситуациях, они были подотчетны кабинету министров.
Шиобэн давно знала о том, что большинство агентств такого сорта – сборище «говорящих голов». Истинная ответственность за реагирование на чрезвычайные ситуации лежала на полиции, а в данное время ключевой фигурой, державшей связь с мэром, был главный констебль.
«Так это делается в Британии, – размышляла Шиобэн. – Централизованное управление отсутствует, но система управления на местах отличается гибкостью и ответственностью и, как правило, срабатывает должным образом».
Но теперь, когда Британия была полностью интегрирована в Евразийский союз, существовало еще и Всесоюзное агентство кризисного управления, созданное по образу и подобию Федерального агентства США по кризисному управлению. Несколько лет назад именно оно направило лондонских пожарных на работы по ликвидации пожара на химическом заводе в Москве.
И вот сегодня всю сеть агентств, занимавшихся чрезвычайными ситуациями, лихорадило от плохих новостей. На Лондон обрушилось огромное количество связанных между собой проблем, о причине которых Шиобэн сначала не могла догадаться. Неожиданно все сразу начало разваливаться на части.
Самой насущной стала проблема отказа системы энергоснабжения. Филиппа буквально засыпала Шиобэн данными о том, в каких районах электричество отключилось совсем, а в каких – сильно упало напряжение тока, и сопровождала свой рассказ кадрами с мест событий. Подземный торговый центр на Брент-кросс. Освещение погасло, лифты и эскалаторы остановились, тысячи людей оказались, как в ловушке, в темноте, лишь кое-где нарушаемой красноватыми огоньками аварийного освещения.
Филиппа с искренним состраданием продолжала:
– Самый первый звонок мы сегодня получили от мужчины, который оказался запертым в своем гостиничном номере, когда закрылся электронный замок. Потом подобные звонки обрушились шквалом. Все транспортные системы отключились. Люди сидят в самолетах, остановившихся на середине взлетных полос. Другие томятся в самолетах, которые не могут совершить посадку. У нас пока нет статистики. Даже страшно подумать о том, сколько человек заперты в кабинах лифтов!
Причиной всему был сбой в работе энергоснабжения. Электроэнергия вырабатывалась на электростанциях, которые теперь были чаще всего атомными, ветряными, приливными. Сохранилось небольшое число тепловых электростанций, где сжигали уголь. Генераторы посылали реки электрического тока по проводящим кабелям с высоким напряжением – более ста тысяч вольт. Ток такого напряжения поступал на местные подстанции и трансформаторы, отсюда он передавался по другим линиям электропередач и, в конце концов, добирался до потребителей: в дома, офисы и на предприятия, имея напряжение всего в несколько сотен вольт.
– И теперь все это рушится, – поторопила Филиппу Шиобэн.
– Теперь все это рушится, – подтвердила та.
Филиппа показала Шиобэн снимок трансформатора – конструкции величиной с жилой дом. Трансформатор жутко сотрясался, стальные пластины в его сердцевине дребезжали и дрожали, а снаружи от него отваливались куски изоляции. Затем последовали кадры, на которых было видно, как линии электропередач провисают, дымятся. В тех местах, где провода прикасались к деревьям или еще к чему-то, вспыхивали искры, возникали дуги голубоватого пламени.
Филиппа сообщила, что это называется магнитострикцией.
– Инженеры понимают, что происходит. Но ГИТ сегодня намного выше тех показателей, которые они когда-либо видели.
– Филиппа, что такое «ГИТ»?
– Геомагнитно-индуцированный ток.
Филиппа посмотрела на Шиобэн с подозрением. Похоже, она не собиралась растолковывать значение этого термина и теперь гадала, уж не зря ли тратит свое драгоценное время.
– Мы находимся в самом эпицентре геомагнитной бури, профессор Макгоррэн. Буря очень мощная. Откуда она взялась – вот вопрос.
Геомагнитная буря. Ну конечно. Буря, прилетевшая с Солнца. Она же – причина красивых полярных сияний.
«Какая же я тупица», – мысленно выругала себя Шиобэн, у которой начинал потихоньку плавиться мозг от сгущавшейся в комнате жары.
Но элементарные знания физики уже возвращались к ней. Геомагнитная буря – колебания магнитного поля Земли. Эти колебания могли создать ток в линиях электропередач, представлявших собой всего-навсего длинные проводники. Индуцированный ток был прямым, а с электростанций в провода поступал переменный, поэтому система должна была очень быстро выйти из строя.
Филиппа сообщила:
– Энергетические компании выкручиваются как могут…
– Выкручиваются?
– Закупают электроэнергию где только можно. Прежде всего, у нас существует договор по взаимному обмену с Францией. Но у французов тоже проблемы.
– Но ведь система наверняка должна обладать каким-то запасом прочности, – заметила Шиобэн.
– Вы очень удивитесь, – вступил в разговор Тоби Питт, – на протяжении пятидесяти лет мы наращивали наши потребности в электроэнергии, но упорно не строили новых электростанций. Кроме того, имеют место рыночные движущие силы, заботящиеся о том, чтобы каждый компонент системы энергоснабжения выполнял требуемую от него работу – и при этом по минимальной цене.
Он кашлянул.
– Прошу прощения. Я сел на своего конька.
– Самое неприятное – это отказ систем кондиционирования воздуха, – мрачно проговорила Филиппа. – Ведь еще даже не полдень.
В этом году в середине лета в Британии стояла убийственная жара.
– Наверняка от такого пекла уже начали умирать люди, – ошеломленно сказала Шиобэн. Впервые она ощутила настоящий страх.
– Да, да, – подтвердила Филиппа. – Старики и маленькие дети – самые уязвимые. И мы не можем до них добраться. Мы даже не знаем, сколько уже жертв.
Несколько софт-скринов мигнули и погасли. Филиппа объяснила, что это – еще одно проявление тех проблем, с которыми сегодня столкнулся город: отказ всевозможных коммуникационных и электронных систем.
– Все дело в спутниках, – объясняла она. – Спутники связи, навигационные спутники, все прочие – они все выходят из строя. Даже наземные линии связи уже барахлят.
По мере того как отказывали глобальные электронные сети, начали отключаться и смарт-системы, установленные везде – от самолетов и автомобилей до одежды и даже человеческих тел. Тот бедолага, застрявший в номере гостиницы, стал только первой жертвой.
Торговля со скрежетом тормозила – выходили из строя электронные денежные системы. Шиобэн увидела на экране небольшую потасовку около автозаправочной станции, где неожиданно автоматы перестали реагировать на кредитные чипы-имплантаты. Уцелели пока только самые защищенные электронные сети – правительственные и военные системы. Шиобэн узнала от Филиппы о том, что здание Королевского общества связано с центральными городскими службами старинными оптоволоконными кабелями. Почтенное учреждение спасло нежелание вкладывать средства в оснащение более современным оборудованием.
Шиобэн неуверенно спросила:
– И это – еще один из симптомов бури?
– Да. Важнее всего для нас Лондон, но катастрофа имеет не только местные, региональные, и даже не только национальные масштабы. Судя по имеющимся сведениям, линии связи выходят из строя по всему миру… Катастрофа носит глобальный характер…
Перед Шиобэн предстали кадры, заснятые по всему миру. Съемка была проведена с резервного спутника. Над ночной стороной планеты клубились завитки умопомрачительно красивых полярных сияний. А вот планета, лежавшая под ними, выглядела не так красиво. Темные силуэты материков очерчивались огнями крупных городов, протянувшихся по побережьям и вдоль берегов больших рек, – но эти ожерелья огней были словно бы порваны. Любое отключение электричества вызывало проблемы в соседних регионах и распространялось подобно эпидемии. Электростанции кое-где пытались выручать друг друга, но, как сказала Филиппа, уже начали возникать конфликты. Квебек обвинял Нью-Йорк в «воровстве» части своих мегаватт. В некоторых местах Шиобэн заметила зловещее сияние пожаров.
Тоби побарабанил пальцами по полированной крышке стола. Она тут же стала прозрачной, в ней обнаружилась пара десятков встроенных софт-скринов. Экраны вспыхнули, и на них стали видны сцены различных катастроф – автомобильные и железнодорожные аварии, выброс канализационных вод на пляж, нечто, пугающе похожее на обломки самолета на посадочной полосе аэропорта Хитроу, озабоченные лица людей с наушниками на голове, на фоне больших софт-скринов.
Одна женщина с серьезным выражением лица, судя по всему, вышла на связь из помещения полицейского управления. Встретившись взглядом с Шиобэн, она кивнула.
– Вы – астроном.
– Королевский астроном, верно.
– Профессор Макгоррэн, меня зовут Филиппа Дюфло. – Ей было едва за тридцать, ее выговор отличался пугающе идеальной дикцией, а вот деловой костюм выглядел небезупречно. – Я – сотрудница аппарата мэра, одна из заместителей по связям с общественностью.
– Вы имеете в виду мэра…
– Мэра Лондона. Она попросила меня разыскать вас.
– Почему?
– Потому что налицо чрезвычайное положение, естественно.
Филиппа Дюфло явно была раздражена, но столь же явно старалась держать себя в руках. На взгляд Шиобэн, учитывая выпавшие на долю этой женщины нагрузки, держалась она просто потрясающе.
– Простите, – сказала Филиппа. – Все это случилось так неожиданно, буквально за последние пару часов, а то и меньше. Мы постоянно готовимся к серьезным катастрофам, но сегодня справляемся с трудом. Такого не ожидал никто. Мы пытаемся встать на ноги.
– Объясните, чем я могу помочь.
Формально Филиппа звонила от имени лондонского Совета по чрезвычайным ситуациям. Эта межведомственная организация была создана в ответ на вспышку терроризма в самом начале двадцать первого века. Руководство советом осуществлял аппарат мэра города, в него входили представители городских служб экстренной помощи, транспорта, коммунального хозяйства, здравоохранения и местных властей. Существовала еще отдельная комиссия, осуществлявшая планирование мероприятий в условиях чрезвычайного положения. Эта комиссия была также подотчетна мэру. Над подобными городскими организациями стояли национальные агентства управления в чрезвычайных ситуациях, они были подотчетны кабинету министров.
Шиобэн давно знала о том, что большинство агентств такого сорта – сборище «говорящих голов». Истинная ответственность за реагирование на чрезвычайные ситуации лежала на полиции, а в данное время ключевой фигурой, державшей связь с мэром, был главный констебль.
«Так это делается в Британии, – размышляла Шиобэн. – Централизованное управление отсутствует, но система управления на местах отличается гибкостью и ответственностью и, как правило, срабатывает должным образом».
Но теперь, когда Британия была полностью интегрирована в Евразийский союз, существовало еще и Всесоюзное агентство кризисного управления, созданное по образу и подобию Федерального агентства США по кризисному управлению. Несколько лет назад именно оно направило лондонских пожарных на работы по ликвидации пожара на химическом заводе в Москве.
И вот сегодня всю сеть агентств, занимавшихся чрезвычайными ситуациями, лихорадило от плохих новостей. На Лондон обрушилось огромное количество связанных между собой проблем, о причине которых Шиобэн сначала не могла догадаться. Неожиданно все сразу начало разваливаться на части.
Самой насущной стала проблема отказа системы энергоснабжения. Филиппа буквально засыпала Шиобэн данными о том, в каких районах электричество отключилось совсем, а в каких – сильно упало напряжение тока, и сопровождала свой рассказ кадрами с мест событий. Подземный торговый центр на Брент-кросс. Освещение погасло, лифты и эскалаторы остановились, тысячи людей оказались, как в ловушке, в темноте, лишь кое-где нарушаемой красноватыми огоньками аварийного освещения.
Филиппа с искренним состраданием продолжала:
– Самый первый звонок мы сегодня получили от мужчины, который оказался запертым в своем гостиничном номере, когда закрылся электронный замок. Потом подобные звонки обрушились шквалом. Все транспортные системы отключились. Люди сидят в самолетах, остановившихся на середине взлетных полос. Другие томятся в самолетах, которые не могут совершить посадку. У нас пока нет статистики. Даже страшно подумать о том, сколько человек заперты в кабинах лифтов!
Причиной всему был сбой в работе энергоснабжения. Электроэнергия вырабатывалась на электростанциях, которые теперь были чаще всего атомными, ветряными, приливными. Сохранилось небольшое число тепловых электростанций, где сжигали уголь. Генераторы посылали реки электрического тока по проводящим кабелям с высоким напряжением – более ста тысяч вольт. Ток такого напряжения поступал на местные подстанции и трансформаторы, отсюда он передавался по другим линиям электропередач и, в конце концов, добирался до потребителей: в дома, офисы и на предприятия, имея напряжение всего в несколько сотен вольт.
– И теперь все это рушится, – поторопила Филиппу Шиобэн.
– Теперь все это рушится, – подтвердила та.
Филиппа показала Шиобэн снимок трансформатора – конструкции величиной с жилой дом. Трансформатор жутко сотрясался, стальные пластины в его сердцевине дребезжали и дрожали, а снаружи от него отваливались куски изоляции. Затем последовали кадры, на которых было видно, как линии электропередач провисают, дымятся. В тех местах, где провода прикасались к деревьям или еще к чему-то, вспыхивали искры, возникали дуги голубоватого пламени.
Филиппа сообщила, что это называется магнитострикцией.
– Инженеры понимают, что происходит. Но ГИТ сегодня намного выше тех показателей, которые они когда-либо видели.
– Филиппа, что такое «ГИТ»?
– Геомагнитно-индуцированный ток.
Филиппа посмотрела на Шиобэн с подозрением. Похоже, она не собиралась растолковывать значение этого термина и теперь гадала, уж не зря ли тратит свое драгоценное время.
– Мы находимся в самом эпицентре геомагнитной бури, профессор Макгоррэн. Буря очень мощная. Откуда она взялась – вот вопрос.
Геомагнитная буря. Ну конечно. Буря, прилетевшая с Солнца. Она же – причина красивых полярных сияний.
«Какая же я тупица», – мысленно выругала себя Шиобэн, у которой начинал потихоньку плавиться мозг от сгущавшейся в комнате жары.
Но элементарные знания физики уже возвращались к ней. Геомагнитная буря – колебания магнитного поля Земли. Эти колебания могли создать ток в линиях электропередач, представлявших собой всего-навсего длинные проводники. Индуцированный ток был прямым, а с электростанций в провода поступал переменный, поэтому система должна была очень быстро выйти из строя.
Филиппа сообщила:
– Энергетические компании выкручиваются как могут…
– Выкручиваются?
– Закупают электроэнергию где только можно. Прежде всего, у нас существует договор по взаимному обмену с Францией. Но у французов тоже проблемы.
– Но ведь система наверняка должна обладать каким-то запасом прочности, – заметила Шиобэн.
– Вы очень удивитесь, – вступил в разговор Тоби Питт, – на протяжении пятидесяти лет мы наращивали наши потребности в электроэнергии, но упорно не строили новых электростанций. Кроме того, имеют место рыночные движущие силы, заботящиеся о том, чтобы каждый компонент системы энергоснабжения выполнял требуемую от него работу – и при этом по минимальной цене.
Он кашлянул.
– Прошу прощения. Я сел на своего конька.
– Самое неприятное – это отказ систем кондиционирования воздуха, – мрачно проговорила Филиппа. – Ведь еще даже не полдень.
В этом году в середине лета в Британии стояла убийственная жара.
– Наверняка от такого пекла уже начали умирать люди, – ошеломленно сказала Шиобэн. Впервые она ощутила настоящий страх.
– Да, да, – подтвердила Филиппа. – Старики и маленькие дети – самые уязвимые. И мы не можем до них добраться. Мы даже не знаем, сколько уже жертв.
Несколько софт-скринов мигнули и погасли. Филиппа объяснила, что это – еще одно проявление тех проблем, с которыми сегодня столкнулся город: отказ всевозможных коммуникационных и электронных систем.
– Все дело в спутниках, – объясняла она. – Спутники связи, навигационные спутники, все прочие – они все выходят из строя. Даже наземные линии связи уже барахлят.
По мере того как отказывали глобальные электронные сети, начали отключаться и смарт-системы, установленные везде – от самолетов и автомобилей до одежды и даже человеческих тел. Тот бедолага, застрявший в номере гостиницы, стал только первой жертвой.
Торговля со скрежетом тормозила – выходили из строя электронные денежные системы. Шиобэн увидела на экране небольшую потасовку около автозаправочной станции, где неожиданно автоматы перестали реагировать на кредитные чипы-имплантаты. Уцелели пока только самые защищенные электронные сети – правительственные и военные системы. Шиобэн узнала от Филиппы о том, что здание Королевского общества связано с центральными городскими службами старинными оптоволоконными кабелями. Почтенное учреждение спасло нежелание вкладывать средства в оснащение более современным оборудованием.
Шиобэн неуверенно спросила:
– И это – еще один из симптомов бури?
– Да. Важнее всего для нас Лондон, но катастрофа имеет не только местные, региональные, и даже не только национальные масштабы. Судя по имеющимся сведениям, линии связи выходят из строя по всему миру… Катастрофа носит глобальный характер…
Перед Шиобэн предстали кадры, заснятые по всему миру. Съемка была проведена с резервного спутника. Над ночной стороной планеты клубились завитки умопомрачительно красивых полярных сияний. А вот планета, лежавшая под ними, выглядела не так красиво. Темные силуэты материков очерчивались огнями крупных городов, протянувшихся по побережьям и вдоль берегов больших рек, – но эти ожерелья огней были словно бы порваны. Любое отключение электричества вызывало проблемы в соседних регионах и распространялось подобно эпидемии. Электростанции кое-где пытались выручать друг друга, но, как сказала Филиппа, уже начали возникать конфликты. Квебек обвинял Нью-Йорк в «воровстве» части своих мегаватт. В некоторых местах Шиобэн заметила зловещее сияние пожаров.