Клэнси Том. Долг чести

   К этому моменту паника внутри финансового сообщества стала вполне реальной. Она отражалась в напряженности или в негромком шуме разговоров в каждом операционном зале всех крупных компаний. Си-эн-эн выпустила прямо в эфир специальный репортаж со своего балкона над самым большим залом
   Нью– йоркской фондовой биржи, прежде бывшим гаражом. Биржевой телетайп передачи новостей Си-эн-эн держал в курсе событий тех вкладчиков, что предпочитали следить за происходящим, самостоятельно оценивая сухие цифры, появляющиеся на экране. Для всех остальных комментатор сообщила, что индексы Доу-Джонса для акций промышленных компаний в мгновение ока упали на пятьдесят пунктов, затем еще на двадцать, и тенденция к снижению продолжается. Потом последовали вопросы от ведущего телекомпании из Атланты и рассуждения о причине происходящего. Далее комментатор, не потрудившись проверить достоверность информации, уже по собственной инициативе заявила, что началось наступление на доллар по всему миру и что Федеральная резервная система не в силах остановить этот процесс. Она не смогла бы сказать ничего хуже, даже если бы пожелала. Теперь все знали о приближающемся крахе, и в паническое бегство от доллара вступили многомиллионные массы вкладчиков.
   Несмотря на то что профессиональные инвесторы с презрением относятся к рядовым вкладчикам, не понимающим всех тонкостей инвестиционного процесса, они не замечают, что в критические моменты сами мало от них отличаются. Рядовые вкладчики воспринимают как аксиому то обстоятельство, что снижение индекса Доу-Джонса – плохо, а повышение – хорошо. Точно так же это истолковывается и трейдерами, считающими, что они превосходно разбираются в тонкостях процесса. Профессиональные инвесторы, однако, знают намного больше рядовых вкладчиков о механизме действия финансового рынка, но перестали понимать систему ценообразования. Для них тенденции превратились в реальность. Перемещение индексов на протяжении лет все более и более отделилось от того, что в действительности значили сами акции. В конце концов, ценные бумаги не просто теоретически выражают что-то, они представляют собой реальную собственность корпораций, владеющих реальными ценностями. С течением времени «ракетчики», действующие в операционных залах, забыли об этом и, существуя в мире математических моделей и анализа тенденций, упустили из виду сущность того, чем торгуют. И вот теперь факты, кажущиеся им всего лишь теоретическими, рушились у них на глазах. Лишившись основания в понимании процессов, которыми занимаются, потеряв связь с реальным миром, они понеслись, подгоняемые штормом, сотрясающим зал биржи и весь финансовый мир, просто не зная, что предпринять. Более опытные и пожилые финансисты, отдающие себе отчет в происходящем, не имели времени и достаточной информации, чтобы успокоить своих молодых подчиненных и навести порядок.
   Воцарившийся хаос не имел под собой по сути дела никакого основания. Доллар сохранял свою силу и должен был даже укрепиться после нескольких незначительных потрясений. «Ситибэнк» только что представил отчет о финансовой деятельности, где указывалось, что банк функционирует хорошо и приносит доход, пусть не сенсационный, но вполне устойчивый, да и «Кемикл-бэнк» являлся в принципе надежным банковским домом после реструктуризации его руководства. И все-таки ценные бумаги обоих банков резко упали. Компьютерные программы указывали на то, что сочетание нескольких факторов означает нечто крайне опасное, а разве экспертные системы ошибаются? Они основываются на точной информации, уходящей глубоко в историю, и видят будущее гораздо лучше людей. Трейдеры верили в математические модели, хотя и не понимали причин, которые заставляли эти модели давать рекомендации, появляющиеся на их компьютерных терминалах; и точно так же рядовые граждане, узнавая сейчас новости, видели, что происходит что-то плохое, и не могли понять, как остановить неблагоприятное развитие событий.
   Профессионалы оказались в таком же тяжелом положении, как и рядовые граждане, узнающие о происходящем из программы новостей, передающихся по телевидению или радио. По крайней мере так казалось на первый взгляд. На самом деле для профессионалов все обстояло намного хуже. То, что они разбирались в математических моделях, стало теперь не преимуществом, а недостатком. Для рядовых граждан происходящие события были сначала непонятными, и в результате мало кто предпринял какие-то действия. Они наблюдали и ждали, а во многих случаях просто пожимали плечами, потому что собственных акций у них не было. А между тем такое мнение было ошибочным, хотя они не знали об этом. Банки, страховые компании и пенсионные фонды, распоряжающиеся средствами граждан, вкладывали колоссальные суммы в самые разные ценные бумаги. Все эти финансовые учреждения находились под контролем профессионалов, чей опыт и образование подсказывали им, что есть от чего удариться в панику. И они действительно поддались панике, дав тем самым толчок процессу, который скоро стал понятен обычным людям. Тут начали поступать звонки от вкладчиков, и ситуация стала стремительно ухудшаться для всех.
   То, что было пугающим раньше, теперь оказалось намного страшнее. Первые звонки поступили от пожилых людей, пенсионеров, сидящих весь день у телевизоров и беседующих друг с другом по телефону, делясь своими опасениями из-за того, что они увидели. Многие из них вложили средства в инвестиционные фонды, потому что фонды приносили более высокий доход, чем банковские счета, – именно по этой причине банки и вступили в дело, чтобы защитить свои доходы. Сейчас инвестиционные фонды терпели колоссальные убытки, и, хотя в данный момент эти убытки ограничивались главным образом государственными ценными бумагами и акциями нескольких крупных компаний, ситуация изменилась, когда начали поступать телефонные звонки от рядовых вкладчиков, стремящихся получить свои сбережения и выйти из игры. Фондам пришлось приступить к продаже тех акций, которых еще не коснулась паника, чтобы компенсировать потери от падения других акций, казавшихся более надежными. По сути дела они выбрасывали на рынок акции, сохраняющие свою устойчивость, в точности следуя древнему выражению:
   «Бросать деньги на ветер». А это было почти точным определением того, что им приходилось делать.
   Неизбежным результатом стал общий крах, падение всех акций на всех фондовых биржах. К трем часам дня индексы Доу-Джонса упали на сто семьдесят пунктов, особенно крутое падение было у «Стэндард энд Пуэрс Файв Хандред». Еще хуже оказался составной индекс Национальной ассоциации фондовых дилеров.Теперь вкладчики по всей Америке набирали телефонный номер 1-800 и звонили в свои инвестиционные фонды.
   Главы всех фондовых бирж вместе с руководителями Комиссии по ценным бумагам и биржевым операциям в Вашингтоне провели селекторное совещание. В течение первых десяти минут царило общее замешательство – слышались голоса, требующие ответа на вопросы, которые тут же повторялись, и в результате к решению так и не пришли. Служащие государственных департаментов запросили самые последние сведения, интересуясь по сути дела тем, насколько близко к обрыву оказалось стадо и с какой скоростью оно приближается к пропасти, но не сделали никаких конкретных предложений, способных помочь остановить его панический бег к гибели. Президент Нью-йоркской фондовой биржи поборол искушение закрыть ее или как-то замедлить ход торговых операций. Пока продолжалось совещание – а оно длилось всего двадцать минут – индекс Доу-Джонса упал еще на девяносто пунктов, промчавшись мимо отметки двести пунктов и приблизившись к тремстам. После того как руководители Комиссии по ценным бумагам и биржевым операциям удалились на свое закрытое заседание, главы бирж в нарушение федеральных директив обменялись мнениями по поводу совместных шагов, направленных на решение создавшегося положения, но, несмотря на весь огромный коллективный опыт, не смогли ничего придумать.
   Теперь вкладчики звонили в инвестиционные фонды по всей Америке, и служащие фондов, не способные ответить сразу на бесчисленные звонки, переводили свои телефоны в режим ожидания, и на телефонных аппаратах мигали лампочки, напоминая, что абонент ждет ответа. Те вкладчики, чьи фонды управлялись банками, узнали неожиданную и весьма неприятную новость. Да, вклады находятся в банках. Действительно, вклады в этих банках гарантируются Федеральной корпорацией страхования депозитов. Однако средства инвестиционных фондов, которыми распоряжаются банки для обслуживания нужд их вкладчиков, в Федеральную корпорацию страхования депозитов не входят. Таким образом, риску подвергался теперь уже не только доход по вкладам, но и основной капитал. После этого наступало короткое молчание – десять-пятнадцать секунд, – затем абонент клал трубку, садился в машину и ехал в банк, чтобы снять деньги со всех остальных вкладов, оставшихся у него.
   При всем быстродействии компьютеров, регистрирующих стремительно меняющиеся цены на акции, телетайп Нью-йоркской фондовой биржи отставал от разворачивающихся событий на четырнадцать минут. Горстка акций даже выросла в цене, но это были главным образом акции компаний, занимающихся добычей и переработкой благородных металлов. Остальные акции катились вниз. Теперь все крупные телевизионные компании вели прямые передачи с Уолл-стрит. О крахе знали все. Фирма «Каммингс, Кэнтор энд Картер», успешно функционировавшая в течение ста двадцати лет, внезапно обнаружила, что кончились ее резервы наличности. Председателю правления ничего не оставалось, как в панике обратиться за помощью к «Меррилл Линч». Это поставило председателя совета директоров крупнейшего торгового дома страны в сложное положение. Самый старый и самый опытный финансист, он всего полчаса назад во время селекторного совещания едва не сломал руку, стуча кулаком о стол и требуя ответов, которые никто не смог ему дать. Тысячи людей не только покупали акции через его корпорацию, но приобретали акции самой корпорации, полагаясь на ее дальновидность и безупречную репутацию. И вот теперь ему предстояло выбирать. Он мог пойти на стратегически важный шаг и защитить дружественный оплот всей финансовой системы от краха, вызванного паникой, не имеющей под собой ни малейшего основания, а мог и отказаться, защищая деньги своих акционеров. Трудно сделать такой выбор. Если он откажет в помощи «Каммингсу», это может придать панике – и обязательно придаст – новую силу и нанесет такой ущерб фондовому рынку, что деньги, которые он сохранит для собственных вкладчиков, отказавшись прийти на помощь сопернику, скоро будут потеряны в любом случае. Но ведь и помощь, оказанная им, может оказаться всего лишь благородным жестом, и тогда, не остановив панику, он потеряет деньги собственных вкладчиков.
   – Помоги мне, Господи, – выдохнул председатель совета директоров, поворачиваясь и глядя в окно. Одним из прозвищ торгового дома «Меррилл Линч» было «Мчащееся стадо». Ну что ж, сейчас стадо действительно мчалось… Он сравнил собственную ответственность перед своими акционерами с ответственностью по отношению ко всей финансовой системе, от которой зависело все и вся. И первое победило. Он сделал выбор. Таким образом один из ключевых игроков финансовой системы страны сбросил ее с обрыва в зияющую пропасть.

***

   Торговля в операционном зале фондовой биржи прекратилась в 15.23 пополудни, когда индексы Доу-Джонса упали на пятьсот пунктов, что являлось максимально допустимым падением за один день. Эта цифра отражала всего лишь ценность акций тридцати важнейших компаний, в то время как снижение стоимости остальных ценных бумаг намного превосходило потери самой крупной из них. Телетайпу понадобилось еще тридцать минут, чтобы наверстать отставание, что создавало иллюзию продолжающейся деятельности. Люди в операционном зале молча смотрели друг на друга, пол вокруг был покрыт таким количеством бумажных листков, что казалось, будто они стоят на снегу. Сегодня пятница, думали они. Завтра – суббота. Все останутся дома. У всех появится возможность передохнуть и подумать. Вообще-то именно это и требовалось – немного подумать. Случившееся не поддавалось никакому объяснению. Пострадало множество людей, однако рынок вернется на круги своя, и с течением времени те, кто проявят смекалку, мужество и способность выдержать бурю, восстановят свои позиции. Если, думали они, если все с умом воспользуются передышкой и не произойдет еще чего-то безумного. Они были почти правы.
   В «Депозитари траст компании», или, как ее обычно называли ДТК, служащие сидели с развязанными галстуками, часто вставали, направляясь в туалет, чтобы освободиться от бесчисленных чашек кофе и моря газированных напитков, выпитых за этот сумасшедший день, но теперь их ожидало благословенное облегчение. Фондовый рынок закрылся рано, и можно было сразу браться за дело. Осуществив ввод данных от основных коммерческих центров о заключенных сделках, компьютеры переключились на другой режим работы. Записанные на магнитную пленку результаты торговых операций проходили через машину для подведения итогов и последующей передачи. За несколько минут до шести вечера у одного из терминалов прозвенел звонок.
   – Рик, у меня тут возникли проблемы!
   Рик Бернард, старший инженер-системщик, подошел и посмотрел на экран, чтобы узнать причину тревоги.
   Последняя сделка, которую они сумели идентифицировать, произошла ровно в полдень и касалась фирмы «Атлас майлакрон», до предела загруженной заказами на производство станков для автомобилестроительных компаний – шесть тысяч акций по 48 1/2. Поскольку акции «Атласа» котировались на Нью-йоркской фондовой бирже, они идентифицировались трехбуквенным сокращением, в данном случае AMN. В системе автоматической котировки Национальной ассоциации фондовых дилеров, NASDAQ, использовались четырехбуквенные группы.
   Следующая сделка, зарегистрированная сразу после AMN 6000 по 48 1/2 была ААА 4000 по 67 1/8, а затем ААА 9000 по 51 1/4. Более того, после прокрутки данных убедились, что все операции, проведенные после полудня (за исключением «Атласа»), демонстрировали бессмысленные трехбуквенные сочетания, которые ничего не означали.
   – Переключись на «Бету», – скомандовал Бернард. Ленточное запоминающее устройство на первой резервной компьютерной системе было открыто. – Начинай прокручивать.
   – Проклятье!
   Через пять минут закончилась проверка всех шести систем. В каждом случае все сделки оказались тарабарщиной, бессмысленным сочетанием букв и цифр. Ни одна из операций, осуществленных после полудня, не была зарегистрирована должным образом. Отсюда следовало, что ни одна трейдинговая фирма, ни один инвестиционный фонд, банк или рядовой инвестор не будет знать, что он продал или купил, кому и у кого, на какую сумму. Следовательно, никто не будет иметь ни малейшего представления о том, сколько у него осталось денег для дальнейших операций или даже для покупки продуктов на уик-энд.

20. Третий удар

   Банкет закончился уже после полуночи. Для гостей было организовано что-то вроде представления. Большой театр ничуть не утратил своего волшебного очарования, и расположение зала позволило гостям увидеть балерин и танцовщиков почти рядом, что вряд ли бывает, когда они выступают на сцене. Наконец стих шум аплодисментов, опустились ладони, уставшие и покрасневшие от многократных вызовов на бис, и сотрудники службы безопасности повели гостей к выходу. Почти каждый – или каждая – из них нетвердо держались на ногах, и тут Райан убедился, что он действительно самый трезвый среди присутствующих, включая жену.
   – Как тебе это понравилось, Дага? – спросил Райан у специального агента Элен Д'Агустино. Его собственный телохранитель отправился за пальто.
   – На этот раз, в виде исключения, мне хотелось бы принять участие в банкете вместе с теми, кого я охраняю. – Она покачала головой, словно мать, расстроенная поведением своих детей.
   – Джек, завтра я буду чувствовать себя просто ужасно, – сообщила Кэти мужу. Водка здесь оказалась просто великолепной.
   – Я предупреждал тебя, дорогая. К тому же, – ядовито добавил он, – сейчас уже завтра.
   – Извините, но мне пора к «Парашютисту», – сказала Дага. Это кодовое имя Секретная служба дала президенту в память о его службе в десантных войсках.
   Райан с удивлением увидел за дверью американца в повседневном деловом костюме – гости были в вечерних туалетах, еще одна недавняя перемена в российской общественной жизни. Вместе с женой он направился к нему.
   – В чем дело?
   – Доктор Райан, мне нужно немедленно увидеть президента.
   – Кэти, подожди меня здесь, – произнес Джек и повернулся к сотруднику посольства:
   – Идите за мной.
   – Ну куда ты, Джек… – недовольно заметила жена.
   – У вас письменное сообщение? – спросил Райан и протянул руку.
   – Да, сэр. – Райан взял страницы факса и, пересекая зал, начал их читать.
   – Боже милосердный! Скорее.
   Роджер Дарлинг все еще дружески беседовал с президентом Грушевым, когда Райан в сопровождении дипломата подошел к нему.
   – Не правда ли, превосходный банкет, Джек? – с улыбкой заметил президент США, и тут же улыбка сошла с его лица. – Неприятности?
   Райан кивнул, возвращаясь к своей роли советника по национальной безопасности.
   – Нам нужно немедленно встретиться с Бреттом и Базом, господин президент.

***

   – Вот они. – Радиолокатор SPY-ID эсминца «Мутсу» осветил на растровом экране ближнее крыло американского соединения. Контр-адмирал, сохо, Сато посмотрел на своего начальника оперативного отдела с бесстрастным выражением лица, ничего не значащим для остальных членов команды на мостике, но весьма многозначительным для капитана первого ранга, исса, который был посвящен в подлинное назначение учений «Океанские партнеры». Пришло время обсудить ситуацию с командиром эскадренного миноносца. Соединения находились на расстоянии ста сорока морских миль друг от друга, и встреча произойдет в конце дня, думали адмирал и его заместитель. Интересно, как воспримет новость командир «Мутсу»? Впрочем, его мнение вряд ли будет иметь какое-то значение.
   Через десять минут главный старшина вышел на палубу, чтобы проверить готовность трехтрубного торпедного аппарата левого борта «Марк-68». Сначала он открыл смотровый люк у его основания и произвел электронную проверку всех трех торпед. После этого, закрыв люк, открыл один за другим кормовые люки на
   трубах и снял замки с винтов каждой торпеды «Марк-50». Старшина был опытным специалистом, двадцать лет прослужил на флоте, и на все ему понадобилось не больше десяти минут. Прихватив инструменты, он перешел на правый борт, где повторил то же самое на таком же торпедном аппарате. Он не имел представления, почему получил такое приказание, и не интересовался этим.
   Еще через десять минут «Мутсу» приступил к летным операциям. Эсминец после спуска на воду прошел модификацию, и теперь на баке находился выдвигающийся ангар для одного противолодочного вертолета SH-60J. которым можно было пользоваться и для воздушной разведки. Пришлось разбудить экипаж и подготовить машину к взлету, на что потребовалось почти сорок минут. Затем вертолет взлетел. Сначала он описал круг вокруг эскадры, а потом направился вперед. Его радиолокатор вел поиск американского соединения, все еще идущего на запад со скоростью восемнадцать узлов. Изображение передавалось на флагманский корабль японской эскадры – эсминец «Мутсу».
   – В его составе два авианосца на расстоянии трех тысяч метров один от другого, – произнес командир эсминца, показывая на экран.
   – Вам надлежит выполнить приказ, капитан, – сказал Сато.
   – Хай, – ответил командир «Мутсу», стараясь не обнаружить своих чувств.

***

   – Так что случилось, черт побери? – спросил Дарлинг. Они отошли в угол. Кордон агентов русской и американской служб безопасности оттеснил всех остальных в глубину зала.
   – Похоже, что на Уолл-стрите произошел крах, – ответил Райан, у которого оказалось больше времени, чем у остальных, чтобы оценить создавшуюся ситуацию. Нельзя сказать, что его анализ был особенно глубоким.
   – Причина? – спросил Фидлер.
   – Насколько мне известно, никакой причины, – произнес Джек, оглядываясь по сторонам в поисках кофе, который уже заказал. Ему нужно было взбодриться, а трое остальных нуждались в кофе больше него.
   – Джек, у тебя совсем недавний опыт в торговле ценными бумагами, – заметил министр финансов Фидлер.
   – Вообще-то мне не довелось работать на самой бирже, Баз. – Советник по национальной безопасности сделал паузу, указывая на страницы полученного сообщения. – Думаю, у нас просто недостаточно информации для ответа на такой вопрос. Кто-то забеспокоился и сбросил казначейские векселя. Скорее всего решили немного подзаработать на разнице курсов доллара и иены, но утратили контроль над ситуацией.
   – Немного? – вмешался Бретт Хансон, чтобы напомнить о своем присутствии.
   – Дело в том, что рухнул индекс Доу-Джонса, резко упали котировки, но теперь у биржевиков два дня, они смогут оценить ситуацию и приготовиться. Такое случалось и раньше. Мы ведь завтра вылетаем домой?
   – Надо предпринять что-то прямо сейчас, – сказал Фидлер. – Сделать какое-то заявление.
   – Пожалуй, – согласился Райан. – Что-нибудь нейтральное и ободряющее. Фондовый рынок похож на самолет – он сможет лететь сам, если ему не мешать. Согласитесь, такое и раньше бывало, не так ли?
   Министр финансов Бозли Фидлер, или Баз – это прозвище сохранилось за ним с тех пор, когда он мальчишкой играл в Малой бейсбольной лиге, – был ученым, занимался исследованиями американской финансовой системы, написал о ней несколько книг, но сам никогда не принимал участия в биржевых операциях. Его преимущество заключалось в том, что он мог смотреть на американскую экономику со стороны, сохраняя историческую перспективу. Он имел репутацию специалиста по валютной политике. А недостатком Фидлера, понял сейчас Райан, было то, что он не имел опыта операций на фондовой бирже и даже не задумывался над этой проблемой. В результате у него не хватало уверенности, которая характеризует настоящего биржевого игрока, и поэтому он сразу обратился к Райану. Ну что ж, это неплохо, подумал тот. По крайней мере человек понимает, что у него недостает опыта. Неудивительно, что его считают таким умным.
   – После предыдущего биржевого краха установлены пределы падения и предприняты другие охранительные меры. Однако на этот раз они не помогли. События смели их меньше чем за три часа, – с беспокойством заметил министр финансов, размышляя, как и подобает ученому, почему меры, хорошие и надежные теоретически, оказались столь слабыми на практике.
   – Это верно. Будет интересно выяснить, почему так произошло. Только не забывай. Баз, такое случалось и в прошлом.
   – Текст заявления, – отдал короткий приказ президент. Фидлер кивнул и, прежде чем начать, на мгновение задумался.
   – О'кей, мы скажем, что финансовая система остается надежной. У нас действует немало охранительных мер, автоматически вступающих в силу. Рынку, как и американской экономике, ничто не угрожает. Черт возьми, разве наша экономика не продолжает развиваться? К тому же закон о реформе торговли будет способствовать росту занятости и создаст в наступающем году не менее полумиллиона новых рабочих мест. Эта цифра представляет собой осторожную оценку ситуации, господин президент. Этим я пока бы и ограничился.
   – Остальное по возвращении? – спросил Дарлинг.
   – Да, таково мое мнение, – подтвердил Фидлер. Райан кивнул, соглашаясь с ним.
   – Хорошо, найдите Тиш и немедленно готовьте текст заявления.

***

   Столь большое число чартерных рейсов казалось необычным, но международный аэропорт Сайпана при своих длинных взлетно-посадочных полосах обычно не был загружен, а возросшая активность означала увеличение оплаты за пользование аэропортом. К тому же наступил уик-энд. Наверно, какая-то конференция, подумал старший диспетчер на башне управления полетами, когда первый «Боинг-747» из Токио зашел на посадку. За последнее время Сайпан пользовался популярностью среди японских бизнесменов. Недавно суд отменил конституционные ограничения, запрещающие иностранцам владеть землей, и разрешил им покупать земельные участки на острове. Таким образом, остров сейчас больше чем наполовину принадлежал иностранцам, что раздражало многих представителей коренного населения народности чаморро. Впрочем, раздражение не было настолько велико, чтобы иностранцы продали землю, взяли деньги и уехали. Ситуация и без того была не из лучших. По уик-эндам японцев на Сайпане было больше, чем местных жителей, причем японцы, как правило, обращались с местными, ну… почти как с дикарями.
   – А эти, похоже, направляются на Гуам, – заметил один из диспетчеров, увидев на экране радиолокатора вереницу самолетов, которые следовали дальше на юг.
   – Да, конечно, уик-энд – рыбалка, гольф, – согласился старший диспетчер, предвкушая приближение конца смены. Япошки – ему они тоже не слишком нравились – теперь меньше летают на Таиланд для сексуальных развлечений. Слишком многие привозили оттуда неприятные сюрпризы. Зато тут они тратили деньги – много денег – и ради возможности провести на Сайпане уик-энд садились в свои громадные «747» – е в два часа утра…