Хвостов неожиданно почувствовал приступ острой боли в желудке. Черт побери, подумал он, ведь язва уже давно не давала себя знать.
   Он глянул через плечо на Свету и Надю. Они все еще продолжали перешептываться. Казалось, они не обращают на разговор ни малейшего внимания.
   Страсть — одна из самых ненадежных и капризных эмоций, подумал Хвостов.
   Она может поднять человека из грязной канавы на вершину мира и затем с такой же легкостью столкнуть его в пропасть.
   — Я сейчас позвоню нашему другу, — сказал он и нажал на кнопку, прерывающую разговор.
   Надя придвинулась к Хвостову, надеясь отвлечь его от дел ради продолжения любовных утех.
   — Подожди, — сказал он, грубо оттолкнув ее. — Сначала мне нужно покончить с этой чертовой путаницей.
   Собравшись с мыслями, он набрал номер прямого телефона министра, чтобы его секретарь не мог слышать разговора, и на другом конце канала зазвонил телефон.
   Он выждал пять звонков после чего услышал приветствие, произнесенное раздраженным голосом. Хвостов ответил тем же.
   — Здравствуйте, господин министр, — сказал он.
   — Хвостов? Ты с ума сошел! Почему ты звонишь мне сюда?
   — Всего несколько слов.
   — Дело не в этом. Линия может прослушиваться.
   — Вот что, господин министр. Я не люблю политику и сейчас начинаю жалеть, что ввязался в это дело. Однако людям приходится следовать по выбранному ими пути, — Ты не мог бы кончить философские рассуждения и перейти к сути? Только не забудь, не исключено, что мы не одни и нас слушают.
   — Ну что ж, хорошо. Я хочу дать вам совет, господин министр, — бросил Хвостов. — Вы можете поступать с ним, как вам угодно, но я надеюсь, что все же вы отнесетесь к нему с должным вниманием.
   — Ну хорошо, хорошо. Так в чем дело?
   — Наш зарубежный компаньон считает, что вы перестали обращать на него внимание. Он говорит...
   — Этот человек не является моим компаньоном. Он всего лишь передаточная инстанция для товаров и, в свою очередь, передает то, что ему Поручают другие.
   — Меня это мало интересует. Он утверждает, что вы отказываетесь отвечать на его звонки. Мне видится важным, чтобы вы поговорили с ним.
   — Хвостов, разве ты не понимаешь, что я закладываю фундамент нашего общего дела? Я не хочу повиноваться его капризам. Если он ухе сейчас считает, что может говорить со мной когда ему заблагорассудится, представляю, что он потребует потом. Он и его хозяева, что скрываются за его спиной.
   — Поговорите с ним, господин министр. Успокойте его. Я не хочу, чтобы он стал моим врагом.
   — А мне не нравится, что он пытается противопоставить нас друг другу. Ему придется подождать, когда я буду готов поговорить с ним. Если ему это не нравится, хрен с ним.
   — Послушайте, вы должны понять, что в его силах повернуть все это против нас самих.
   — У нас достаточно дел, чтобы не забивать себе головы его проблемами. Я получил секретную информацию относительно американской операции в Калининграде.
   Там происходят события, которые могут принести нам серьезные неприятности, хотя я не знаю точно, какие именно. Мы должны быть готовы принять срочные меры, если в этом возникнет необходимость. Мне кажется, что в создавшейся обстановке ты сам должен взяться за это дело.
   — Это меня не интересует. Я уже сделал все.
   — От тебя потребуется нечто большее. Мне нужно снаряжение, могут понадобиться и люди. Если ты считаешь, что можешь сейчас умыть руки, то совершаешь серьезную ошибку.
   — Видел я гребаные ваши игры! Я уже сказал, жалею, что ввязался в это дело!
   — Ничего не поделаешь, Хвостов. Жизнь — это политическая игра, с того самого момента, как еще в детстве мы соперничали друг с другом, стараясь завоевать внимание родителей, отхватить себе то, что лучше и интересней. Я уверен, что именно тогда мы научились предательству. Семья является школой предательства, где мы становимся иудами и любимый брат превращается во врага, верно?
   — Не знаю. Я перестал вас понимать, господин министр.
   — Вот как? Только не забывай, что именно ты был на той шхуне в Хабаровске.
   — У вас все? — спросил Хвостов, не скрывая сарказма.
   — Нет. Мне нужно, чтобы ты использовал свои многочисленные связи, несмотря на то, что я отношусь к ним с презрением. Пришло время немного помутить воду.
   Там есть фракции, которые вполне могут разделять нашу общую точку зрения. Мне представляется, что пора вытащить их на яркий свет общественного внимания.
   — Что вы хотите этим сказать? — недоуменно спросил Хвостов.
   — У националистов, сепаратистов, коммунистов и реформаторов есть общая цель — помешать поступлению иностранной помощи в Россию. Мне кажется, нужно, чтобы кто-то обратил на это их внимание, не так ли? Кроме того, интерес к этому должны проявить военные и ФСБ, несправедливо лишенные возможности воспользоваться щедростью наших врагов и утратившие таким образом способность забрать что-то для собственных нужд. Ты не считаешь, что кому-то следовало поинтересоваться, как они относятся к этому и что собираются предпринять? Даже церковь и организованная преступность кровно заинтересованы в этом. Понимаешь, Хвостов, чем мощнее давление на Старинова и его друзей на Западе, тем быстрее мы достигнем своих целей. У тебя щупальца повсюду. Думаю, пора воспользоваться ими.
   — То, о чем вы говорите, — Хвостов стал заикаться от волнения, — вряд ли можно выполнить за несколько мгновений.
   — Тогда принимайся за дело немедленно. Не забывай, Хвостов, что без человека, который не может показать, на что он способен, легко обойтись. Итак, о чем еще ты хотел поговорить?
   — Вы не дали мне ответа на вопрос, по поводу которого я позвонил.
   Относительно передаточной инстанции, как вы назвали его.
   — Я сказал, чтобы он убирался ко всем чертям! С этого момента я буду разговаривать только с его хозяевами и только в такое время, когда это меня устраивает. А если ты не выполнишь того, что я тебе поручил, Хвостов, то же самое будет относиться и к тебе. Если ты вообще останешься на прежнем месте. А теперь будь здоров, Хвостов. И будь наготове, когда понадобишься.
   — Подождите, не отключайтесь. Вы слышите меня? Черт побери, вы меня слышите? Алло, алло, алло... — Из телефона в его потной руке отчетливо доносился низкий гудок. Он выругался и швырнул трубку в угол. — Проклятье!
   Какой-то звук снова привлек его внимание к женщинам, которые, прижавшись друг к другу, боязливо смотрели на него.
   — А вы чего уставились? Идите сюда и покажите на что вы способны! — Это были слова его собеседника. На что он способен! Хвостов сел на скамью и устроился поудобней. Когда женщины вернулись на прежнее место и принялись за работу он закрыл глаза. Политические игры. Грязное дело. Есть множество других занятий, которыми он занимается с большим удовольствием.

Глава 23

   Вашингтон, округ Колумбия, 6 января 2000 года
   В сером тренировочном костюме и с бейсбольной шапочкой «Балтиморские иволги» на голове, обутый в кроссовки «Найк», Алекс Нордстрем бежал трусцой по центральному бульвару Молл американской столицы. На лице его застыло выражение спокойной сосредоточенности, и он полностью отдался привычному ритму, с которым длинные ноги несли его по аллее. Алекс приближался к второй половине своей утренней дистанции, он чувствовал, как его кровь насыщается кислородом, а мышцы бедер и икр уже испытывают приятную расслабленность.
   Согнутые в локтях руки двигались в привычном ритме с ногами, он видел перед собой Конститьюшн-гарденс и уходящую ввысь мраморную иглу памятника Вашингтону. Здесь Алекс обычно поворачивал назад, на восток, завершая двухмильную утреннюю пробежку. Не исключено, что сегодня ему придется немного подождать, в зависимости от того, появится ли Блейк в условленное время.
   Нордстрем сомневался, что ему повезет, принимая во внимание, что заместитель государственного секретаря и глава Бюро иностранных дел в Госдепе был человеком, механизм внутренних часов которого, казалось, безнадежно испортился еще в бытность его лучшим студентом Алекса, преподававшего политологию в Джорджтаунском университете.
   Нордстрем продолжал неторопливо бежать по аллее, не видя причины спешить.
   К северу от бульвара возвышались массивные громады зданий Федерал-трайэнгл, уходившие дальше к Пятнадцатой улице. Их крыши краснели сквозь оголенные ветви деревьев. На юге Нордстрем видел белые колоннады и галереи здания Министерства сельского хозяйства. Он размеренно дышал, и выдохнутый им воздух на утреннем морозце тут же превращался в белый пар, однако привычный ритм ускорил обмен веществ в его организме, и Алекс не обращал внимания на то, что холодные порывы ветра со стороны Потомака срывают градинки пота с его щек и лба. На спине, между лопатками, тренировочный костюм промок и стал темным от пота, но это был здоровый приятный пот, вместе с которым через поры его тела уходили напряжение и усталость.
   Справа от него по улице проносились дорогие автомобили с сидящими в них элегантно одетыми мужчинами и женщинами. В большинстве своем автомобили поворачивали на север или на юг по Семнадцатой улице, направляясь к музеям в центральной части города или к правительственным зданиям. Некоторые машины продолжали ехать вперед мимо Рефлектинг-пул к тому месту, где Конститьюшн-авеню превращалась в шоссе № 66, уходившее на мост и дальше в сторону Арлингтона.
   Примерно в миле позади Нордстрема золотой купол Капитолия отражал лучи утреннего солнца, уже освещающего красные кирпичные башенки Смитсоновского замка. На широком пространстве Молла фигуры пешеходов и бегунов растянулись по дорожкам на различных этапах своего утреннего ритуала. Белки и голуби ссорились из-за скудных крошек зимнего рациона, а юные студенты колледжей, в теплых пуховых куртках и вязаных шапочках, которые приехали в столицу на время каникул, направлялись к маленькому круглому катку, расположенному рядом с Музеем естественной истории, с коньками, которые несли перекинутыми через плечо на связанных шнурках. События недельной давности на Таймс-сквер, похоже, оказали на парней и девушек не большее влияние, чем на белок и голубей.
   Это что, способность быстро восстанавливать физические и моральные силы, присущая молодежи!? — подумал Нордстрем. Или, может быть, уже укрепившаяся стойкость поколения, родившегося в эпоху, когда терроризм стал постоянно присутствующим фактором, чем-то вроде природных катаклизмов, таких как землетрясения и ураганы? Алекс не был уверен, что ему хочется знать это, и надеялся, что причина скорее в первом. По крайней мере на него величие столицы производило достаточное впечатление, чтобы в голове начинал звучать припев гимна «Звезды и полосы», вызывая ощущение глубокой преданности усыновившей его стране.
   У Четырнадцатой улицы он замедлил темп и перешел на бег на месте, ожидая перерыва в потоке транспорта, затем покинул Молл и оказался у газона вокруг памятника. Здесь начинался постепенный подъем к основанию гигантского обелиска.
   Нордстрем наклонился вперед, побежал вверх и в этот момент услышал сзади звук бегущих ног. Он оглянулся и увидел, что Блейк следует за ним всего в нескольких ярдах позади. Нил был атлетически сложенным мужчиной тридцати пяти лет с правильными чертами лица и длинными — для Вашингтона — светло-каштановыми волосами. Он был в черном тренировочном костюме «Спидо» с ярко-голубыми полосами по бокам и выглядел в точности так, как должен выглядеть молодой представитель общественной элиты.
   — Нил, — Нордстрем чуть замедлил бег, — ты давно преследуешь меня?
   Блейк кивнул в сторону Четырнадцатой улицы.
   — Я пробежал мимо Овала и увидел, как ты пересекаешь улицу, — ответил он.
   — Мог бы догнать тебя раньше, но встретил симпатичную девушку, которая заблудилась и нуждалась в помощи так что пришлось остановиться на несколько минут. К тому же мне хотелось предоставить тебе несколько дополнительных минут спокойного бега.
   — Подумать только, какая забота! — улыбнулся Нордстрем. — Ты взял у нее телефон? На случай, если она заблудится снова?
   — Уже лежит в надежном месте, — Блейк похлопал по карману.
   Нордстрем одобрительно кивнул. Некоторое время они молча бежали рядом, поднялись на вершину холма и начали спуск к Рефлектинг-пул. Лучи утреннего солнца отражались от поверхности воды.
   — У меня есть кое-что для тебя, — начал Блейк. — Получить эти сведения оказалось нелегко. Если кому-нибудь станет известно, что это я организовал утечку информации, мне придется принять предложение кузена Стива из Чикаго, который все время приглашает меня открыть вместе с ним булочную.
   Нордстрем молча кивнул.
   — Ты слышал о промышленной корпорации «Лиан-груп»? — спросил Блейк.
   — Разумеется.
   — Это они изготовили товар, использованный в Нью-Йорке.
   Нордстрем снова кивнул. Его лицо стало серьезным и задумчивым.
   — Как относительно покупателя? — спросил он.
   — След ведет к русскому дилеру. После этого теряется.
   Наступила длительная пауза.
   — Проклятье, — произнес наконец Нордстрем качая головой.
   — Я и не рассчитывал, что моя новость тебе понравится, — согласился Блейк.
   Нордстрем снова замолчал.
   — Это все?
   — Пока все. Если узнаю еще что-нибудь, дам знать.
   — Спасибо, — улыбнулся Нордстрем. — Я рад, что поставил тебе тогда отличную отметку.
   — Я заслужил ее, — возразил Блейк. Нордстрем посмотрел на него.
   — Самонадеянный молокосос, — улыбнулся он.
   — Все идет к тому, что ты был тогда прав, Горд, — сказал Нордстрем по телефону.
   Он только что вернулся домой после пробежки, принял душ, облачился в махровый халат и теперь говорил с Гордианом о том, что узнал от Блейка.
   — Я почти жалею, что оказался прав, — сказал Гордиан. — Эта «Лиан-груп»... я слышал о ней раньше. По-моему, это название упоминалось во время слушания дела о финансировании избирательной кампании Томпсона несколько лет назад, не так ли?
   — Совершенно верно, — кивнул Нордстрем. — Доказательства, что корпорация финансировала его избирательную кампанию из китайских государственных средств, не были такими же убедительными, как в случае с «Липло» и некоторыми другими иностранными фирмами, но, тем не менее, они были достаточно вескими. По моему мнению, пожертвования «Лиан-груп» поставили по крайней мере двух сенаторов в более выгодное положение по сравнению с их соперниками и, вполне возможно, привели их к победе.
   — Я по-прежнему мало что понимаю в этом деле, подобно Меган. Какая может быть связь между Лиан-груп" и русскими? И, конкретно, какими русскими?
   Нордстрем сидел на краю дивана у себя в гостиной, наклонившись вперед и рассеянно наматывая на палец телефонный провод.
   — У меня нет доказательств, и я могу только гадать, — произнес он. — Мне нужно покопаться в бумагах, Горд, заглянуть в архивы, прежде чем смогу сказать тебе что-то определенное, на что ты сможешь положиться.
   — Говори, я понимаю твое положение.
   — Есть обстоятельства, которые указывают на то, что в это дело замешан российский министр Иван Банкиров. Долгое время он поддерживал тесные отношения с корпорацией «Лиан-груп», а также с китайскими руководителями. Кроме того, следует иметь в виду, что семья Башкировых до прихода большевиков имела обширные коммерческие интересы по всей Азии.
   — Каковы его мотивы?
   — Башкирова вряд ли можно назвать американофилом... я не уверен, что это правильный термин. Как ты думаешь?
   — Не знаю, — ответил Гордиан, — однако смысл Достаточно ясен.
   — Как бы то ни было, он не доверяет капитализму и демократии и, подобно многим людям его поколения, предпочел бы спасти прежнюю коммунистическую систему, внеся в нее некоторые изменения, вместо того чтобы уничтожать ее целиком. Кроме того, хотя Башкиров и не является крайним националистом в духе Педаченко, он, вне всякого сомнения, занимает шовинистическую позицию, когда речь заходит о культуре.
   — Ты хочешь сказать, что он мог помешать проамериканским инициативам Старинова, сделать так, что его усилия не будут поняты народом?
   — В общих чертах я согласен с твоим предположением, высказанным во время нашего совещания. — Нордстрем заметил, что безнадежно запутал телефонный провод и принялся распутывать его, чтобы освободить пальцы.
   Он услышал печальный вздох Гордиана на другом конце канала.
   — А тебе не кажется, что усилия Башкирова, когда он помог Старинову довести до успешного конца переговоры об экономической помощи, подрывают твою гипотезу? — спросил он. — Посмотри на любые фотографии, сделанные во время пребывания Старинова в Белом доме во время его октябрьского визита, и ты всякий раз увидишь рядом с ним Башкирова.
   Нордстрем хмыкнул, что являлось звуковым эквивалентом недоумения, словно он пожал плечами.
   — Горд, я знаю, что ты оптимист и на вопрос о стакане всегда отвечаешь, что он наполовину полон, а не наполовину пуст. Но ты не можешь не понимать, что российские политические игры ушли не слишком далеко от интриг, существовавших еще при дворе императрицы Екатерины. В столице России продолжает существовать многовековая традиция тайных ударов в спину, неважно говоришь ты о сегодняшней Москве или о Санкт-Петербурге прошлых столетий.
   Наступило непродолжительное молчание. Нордстрем продолжал распутывать провод, давая возможность своему другу обдумать ситуацию.
   — О'кей, — произнес наконец Гордиан. — Ты можешь подготовить краткую сводку для Нимеца и послать ее сегодня вечером по электронной почте?
   — Боюсь, что там будет недостаточно конкретных деталей, но я сделаю это.
   — Пошли также копии Блакберну и Меган в Калининград. И Вайнзу Скаллу тоже, пожалуй. Посмотрим, чего сможет достичь наш объединенный мозговой трест.
   — Понял, — согласился Нордстрем. Он проголодался, и его ждал завтрак. Что еще?
   — Окажи мне услугу.
   — Валяй.
   — Постарайся отказаться от своей привычки крутить телефонный провод при разговоре или хотя бы купи беспроводную трубку, — сказал Гор-Диан. — Я все время слышу какие-то шумы, вроде атмосферных.
   Нордстрем нахмурился.
   — Для вас, босс, я сделаю все, что в моих силах, — ответил он.

Глава 24

   Сан-Хосе, Калифорния, 7 января 2000 года
   Чуть позже одиннадцати вечера Пит Нимец сидел в домашнем кабинете у своего портативного компьютера и внимательно читал письмо, присланное по электронной почте, которое только что появилось на дисплее и имело отношение к начатому Гордианом расследованию событий в России, получивших кодовое название «Политика»:
   Ситуация: ответ 1 на приложение 1,3 (лично подписано и зашифровано) Ссылка на: «Политика»
   Пит, сейчас два часа ночи в Вашингтоне, но я хочу закончить и, прежде чем лягу спать, загрузить в компьютер файлы с данными, о которых ты просил. Знаю, что ты сейчас, наверно, ждешь информацию и не сможешь оторваться от дисплея, пока она не появится перед тобой. Вот она — немного поверхностная, но это лучшее, что я смог сделать за короткое время. Советую просмотреть материал и расслабиться. Уже слишком поздно, чтобы я смог хорошо выспаться, но это не значит, что мы оба должны бодрствовать, чтобы приветствовать Волка.
   С лучшими пожеланиями, Алекс Нимец передвинул курсор компьютера в окно заголовков меню, выбрал вариант загрузки, затем откинулся на спинку кресла и принялся ждать. У него на лице была легкая улыбка. Алекс сказывался прав так часто, что в этом было что-то сверхъестественное. И его догадки никогда не разочаровывали.
   После того как передача закончилась, Нимец вышел из сервера «Интернета», открыл первый из трех файлов и пустил в ход прокрутку строчек.
   +++
   ПРОФИЛЬ: БАНКИРОВ ИВАН+++
   ПРОШЛОЕ Биография:
   +++
   Родился 12 февраля 1946 г. во Владивостоке, Приморский край. Дед по отцовской линии владел до большевистской революции компанией по импорту и экспорту с конторами по всему Китаю и Корее. Отец (умер) был морским офицером первого поколения и служил на советском Тихоокеанском флоте. Мать (умерла) по национальности китаянка, родилась в Манчжурии. Башкиров женат и в настоящее время живет в Москве. Старший из его двух взрослых сыновей — известный скрипач и путешествовал, давая концерты...
   Нимец пропустил следующий раздел; то, что Алекс называл «поверхностным», для других исследователей могло представлять собой академическую диссертацию.
   +++
   ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ КАРЬЕРА+++
   Подобно своему отцу стал морским офицером, служил на советском Тихоокеанском флоте в период холодной войны; командовал атомными подводными лодками типа «Новембер» и «Эхо-11», базировавшимися на Камчатке. В 1981 г. ему присвоили воинское звание контр-адмирала, а затем Башкиров был назначен командующим подводными атомными силами ВМФ. Бывший член КПСС, встал на сторону Ельцина около 1991 г. Имеет тесные связи с китайским режимом в Пекине, особенно с руководителями министерства торговли, которые продолжались в период напряженных советско-китайских отношений. В 1990 г. назначен Михаилом Горбачевым на пост консула в Китае с особыми полномочиями; сыграл важную роль в укреплении политических и экономических связей между двумя странами. Один из главных разработчиков соглашений о сотрудничестве между Китаем и Россией в 199б и 1997 гг.
   Последующие параграфы были посвящены краткому содержанию соглашений, которые представляли собой скорее декларации о намерениях и принципах, чем официальные договоры. И тут Нимец заметил несколько фраз, которые привлекли его внимание:
   В августе 1999 г. Башкиров принимал участие в торговых переговорах на высшем уровне в Пекине и возглавил переговоры по двустороннему обмену военными технологиями, закончившиеся подписанием соглашения. В состав российской торговой делегации входили представители влиятельной корпорации «Завтра» (см. сопроводительную записку), в которой Башкиров является основным держателем акций.
   Среди участников переговоров был Тенг Чоу, президент малазийской фирмы «Лиан-кемиклз» (см. файл), которая, по слухам, контролируется из Пекина.
   Нимец прочитал эти строчки дважды, прежде чем продолжить. Его взгляд был прикован к экрану, он задумчиво пощелкивал языком. Казалось, что в этом отрывке содержался ответ на все вопросы, и это беспокоило его. Он никогда не доверял слишком очевидному.
   Он допил остывший кофе и просмотрел конец файла.
   Башкиров был назначен министром внутренних дел президентом Борисом Ельциным и занимает эту должность по настоящее время. По слухам, его дружба с Владимиром Стариновым началась, когда Старинов был генералом и командовал элитнойдивизией воздушно-десантных войск,расквартированной в Петропавловске-на-Камчатке. Несмотря на то что Башкиров всегда подчеркивал личную преданность и политическую лояльность по отношению к Старинову, он резко отрицательно относится к его мерам по ускоренной децентрализации экономики и демократическим реформам западного образца.
   Через десять минут Нимец закончил чтение досье, распечатал его на принтере, закрыл файл и открыл новый, в котором приводилась подробная информация относительно различных международных филиалов корпорации «Лиан-груп».
* * *
   К полуночи он закончил чтение материалов присланных Нордстремом, и чувство, которое он испытывал, когда читал данные о Башкирове, только усилилось — решение проблемы казалось слишком уж простым, оно так и бросалось в глаза. По какой-то причине это напомнило ему поездку много лет назад в развлекательный парк «Место великих приключений» в Нью-Джерси. Там ты едешь по автомобильным дорогам через джунгли, где обитают дикие животные, однако самые опасные представители фауны находятся за прочной оградой, даже не очень хорошо скрытой.
   Смысл посещения парка заключается в том, что у посетителя возникает иллюзия поездки на сафари, в то время как он остается в полной безопасности.
   Потирая глаза, Нимец переписал копии файлов на дискеты, затем выключил компьютер и закрыл крышку. Отодвинув назад кресло, он встал, потянулся, повернул шею и пошевелил плечами, затекшими от долгого пребывания в неподвижности. Он испытывал одновременно ощущение усталости и возбуждения и знал, что теперь не сможет уснуть. В файлах скрывалось еще что-то, информация, которая пока ускользала от него, хотя находилась где-то совсем рядом.
   Нимец покачал головой. Он испытывал отчаянное желание расслабиться.
   Выйдя из кабинета, он пересек широкое пространство гостиной, затем столовую и кухню и остановился у своего личного лифта. Он нажал на кнопку вызова и, когда дверцы кабины открылись, поднялся на верхний этаж своего трехэтажного кондоминиума.
   Здесь размещалась зона отдыха и физической подготовки, занимавшая весь этаж, по периметру которой шла беговая дорожка. Зона была разделена на четыре больших помещения: доджо, где он ежедневно занимался упражнениями, которые позволяли поддерживать необходимую форму для боевых единоборств; хорошо оборудованный гимнастический зал с боксерским рингом; стрелковый тир со звуконепроницаемыми стенами и комнату, куда он сейчас направлялся и которая представляла собой точную копию грязной филадельфийской бильярдной, куда он любил ходить в юности, учась игре у лучших мастеров, не говоря уже об отчаянных азартных игроках, способных творить чудеса с бильярдным кием. Среди них его отец не знал себе равных.