Клэнси Том. Политика

   — Я не говорю по-русски, — с нарочитым английским акцентом объяснил ему Блакберн.
   Мужчина еще раз повторил непонятную фразу и жестом показал американцам, чтобы они уходили. Краем глаза Блакберн заметил, что другой охранник двинулся в их сторону, расстегивая на пальто среднюю пуговицу. Он был пониже мужчины с тяжелой челюстью, и по верхней губе у него протянулись такие тонкие усики, словно их провели косметическим карандашом.
   — Я ведь уже сказал, что не говорю по-русски, — теперь уже по-английски повторил Блакберн и сделал шаг вперед.
   Высокий мужчина оттолкнул его плечом.
   — Тогда я скажу тебе на гребаном английском, — произнес он, выпятив мощную грудь. — Немедленно убирайтесь отсюда к чертовой матери, гребаные американские жопы.
   Блакберн одно мгновение посмотрел ему в глаза и, развернувшись, с силой ударил его в солнечное сплетение, вложив в удар всю тяжесть своего тела.
   Мужчина упал на колени с гримасой боли на лице. Его тело содрогнулось в приступах тошноты, и тут же хлынувший поток рвоты залил ему пальто.
   Боковым зрением Блакберн увидел, как уголовник с тонкими усиками сунул руку под пальто, тогда американец мгновенно повернулся и ткнул дулом своего «Смит-Вессона» ему в живот. Рука бандита замерла.
   — Достань руку, чтобы я видел ее, не заставляй меня нервничать, — произнес Блэкберн. — Тебе это понятно?
   «Усики» кивнули, испуганно глядя на американца, и медленно вытащили руку из-под пальто. Скалл подошел к бандиту, обыскал, извлек «глок» и сунул пистолет в правый карман куртки.
   Блакберн повернулся к третьему охраннику, который не шевельнулся с того момента, как они вышли из машины. Он покачал головой и медленно поднял вверх руки.
   — Не надо, — сказал он, с трудом выговаривая английские слова. — Не надо.
   Скалл обыскал его, забрал пистолет и сунул в другой карман.
   Блакберн прижал дуло своего «Смит-Вессона» к горлу мужчины с тонкими усиками.
   — Помоги своему товарищу встать, — приказал он. Бандит послушно наклонился и поднял высокого мужчину. Теперь все трое стояли перед американцами, трусливо потупя взгляд. Макс сделал знак стволом пистолета.
   — Я хочу, чтобы все вы медленно и спокойно вошли в баню. Если кто-то издаст звук, который мне не понравится, вы даже не успеете пожалеть об этом. Мы пойдем следом. А теперь марш!
   Через мгновение они двинулись к двери. Высокий все еще неуверенно переставлял ноги, с его подбородка продолжала капать слюна.
   Они вошли в вестибюль и окунулись во влажную теплую атмосферу бани. Из боковой двери выглянул банщик, посмотрел на них и, поспешно втянув голову, закрыл за собой дверь.
   Скалл огляделся по сторонам и стал открывать двери — одну за другой, пока в середине коридора не нашел то, что искал, — кладовку, полную полотенец и принадлежностей для уборки. Он втолкнул бандитов туда, зловещим шепотом предупредив, что с ними будет, появись хоть кто-то из них в коридоре в течение часа. Затем Скалл закрыл дверь, сунув в ручку ножку стула. В конце концов они смогут, разумеется, выбраться из кладовки, однако поднимут при этом изрядный шум, а пока что слишком напуганы.
   — Пошли, — кивнул Блакберн Скаллу.
   Вход в сауну был в конце коридора, слева. Из-за двери доносились стоны там находились мужчина и по меньшей мере две женщины. Блакберн кивнул Скаллу и, взявшись за ручку, приоткрыл дверь, чтобы выпустить из сауны хоть немного пара.
   В свободной руке он держал «Смит-Вессон».
   Юрий Хвостов сидел голый на полке, как и женщина, сидевшая у него на коленях спиной к нему, которую он обнимал руками за живот. Обнаженной была и вторая женщина, она стояла перед ними на коленях, сунув голову между их бедрами. Услышав скрип открывающейся двери, все трое повернули головы. При виде стоящих там вооруженных мужчин их лица исказились от страха и удивления.
   Женщины повскакивали, и переплетенные мгновение раньше тела отделились друг от друга.
   Скалл сорвал с крючка на стене пару полотенец и бросил их женщинам.
   — Вон отсюда? — приказал он, махнув рукой в сторону распахнутой двери. Уходите.
   Женщины поспешно выскочили из сауны, даже не успев закутаться в полотенца.
   Хвостов начал подниматься с полки.
   — Сидеть! — скомандовал Блакберн и направил пистолет в пухлый живот Хвостова. — Сиди и не двигайся.
   Маленькие глазки Хвостова забегали с лица Блакберна на Скалла и обратно.
   — Кто вы? — выдавил он по-английски. — Что вам от меня нужно?
   Блакберн подошел в нему ближе, не сводя дула пистолета с его живота.
   — Ты расскажешь нам, кто приказал осуществить террористический акт в Нью-Йорке, сказал он. — Расскажешь прямо сейчас.
   — Вы сошли с ума! Я не имею ни малейшего представления...
   Блакберн ткнул Хвостова дулом пистолета между ног, и тот сморщился от боли. Его спина, казалось, начала соскальзывать вниз с полки.
   — Говори! — Блакберн взвел курок пистолета.
   Послышался щелчок.
   Хвостов посмотрел вниз и с трудом втянул в себя воздух. Его глаза едва не вылезли из орбит.
   — Вы из ЦРУ? — пролепетал он. — Господи, вы нарушаете все законы!
   Блакберн снова с силой ткнул дулом пистолета. Хвостов вскрикнул от боли, и на его щеках выступили красные пятна.
   — Агенты ЦРУ не станут отстреливать тебе яйца, — угрожающе произнес Блакберн. — В отличие от меня. Так что лучше говори.
   — Прошу вас...
   — У тебя три секунды. Одна. Две...
   — Педаченко... — пробормотал Хвостов и застонал. — Это Аркадий Педаченко.
   И другие, те, кто поддерживают его, за пределами России. — Он сглотнул. Уберите пистолет, а? Ведь я сказал вам все, что вас интересует.
   Блакберн сжал губы и отрицательно покачал головой.
   — Нет, не все. Ты только начал.

Глава 46

   Дагомыс, Черноморское побережье, Россия, 12 февраля 2000 года
   В легкой куртке, тренировочных брюках и кроссовках Владимир Старинов прогуливался вдоль берега моря. Он шел по плотному песку у самой воды. Теплый ветер, пахнущий морской солью, ласкал лицо. Рядом с ним бежал его коккер-спаниель. Он подскакивал к накатывающим волнам, иногда выхватывал из прибоя какую-нибудь ветку и начинал забавно трясти головой, размахивая длинными мохнатыми ушами, и, наигравшись, бросал. Была ясная, поразительно красивая ночь. Над водой сверкал серп луны, на черном бархате неба светились беспорядочно рассеянные алмазы звезд.
   Старинов впервые за долгое время испытывал мир и покой. За тысячи километров к северу все еще властвовала жестокая обманщица-зима, и Дамоклов меч голода по-прежнему угрожал стране. А здесь царила тишина, здесь ему предоставился временный перерыв, отдых от неумолимого военного ритма борьбы за руководство и политическое выживание.
   Жизнь в Кремле, размышлял Старинов, порой походит на пребывание внутри какой-то колоссальной машины, шестеренки которой вращаются все медленней и медленней, не поддаваясь никакому контролю.
   Он остановился, сунув руки в карманы, и посмотрел на море. Примерно в полукилометре виднелись ходовые огни маленького судна, которое ползло по морской глади, словно улитка по темному стеклу.
   — Видишь, Оми, в нашей жизни бывают и такие моменты, когда мы не испытываем чувства тревоги, верно? Здесь мы можем спокойно подумать о том, что в нашей борьбе есть своя цель, правда? — Старинов наклонился, посмотрел на собачью морду, которая, казалось, улыбалась ему, и засмеялся. — Впрочем, ты, наверно, даже не догадываешься о том, что я говорю, а, малыш?
   Собака лизнула его руку теплым влажным языком.
   Все еще улыбаясь, Старинов повернулся и посмотрел на свою виллу, едва видную за зеленью деревьев. Окна, обращенные к морю, светились бледно-желтым светом. Несмотря на темноту, он сумел различить силуэты двух членов своей охраны, замерших в отдалении. Как недовольны они были, когда он настоял на своих вечерних прогулках в сопровождении одной только собаки. Но что делать, иногда человеку нужно побыть в одиночестве.
   Еще несколько минут он стоял у кромки воды, наблюдая за тем, как суденышко лениво ползет к неизвестному порту назначения. Может быть, он немного почитает, прежде чем лечь спать. Во всяком случае уже поздно, и он испытывает приятную усталость.
   — Пошли, малыш. — Он хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание спаниеля. Не следует заставлять охрану слишком нервничать, они и так беспокоятся о нас.
   Он направился обратно к вилле, спаниель бежал за ним, весело виляя хвостом.
   Идеально, подумала Джилея, глядя на берег через двойные линзы бинокля ночного видения.
   — Чем занимается наш друг? — спросил мужской голос сзади.
   — По-видимому, он кончил восхищаться морем и направляется обратно к своей вилле. — Джилея опустила бинокль и несколько раз мигнула, чтобы избавиться от зеленых точек и вернуть глаза к нормальному ночному зрению. — Может быть, он почувствовал, что сегодня ночью холодное Черное море приготовило ему неприятный сюрприз. Как ты считаешь, Адил?
   Высокий жилистый мужчина равнодушно кивнул. Как и на Джилее, и на всех остальных на борту шхуны, на нем был черный костюм ныряльщика из спандекса, ласты и маска, сдвинутая сейчас на лоб. У каждого на кисти был закреплен глубиномер, а за плечами в водонепроницаемом мешке находилось оружие и остальное снаряжение. Дыхательные аппараты с замкнутым циклом, которые размещались на груди, после погружения будут перерабатывать выдыхаемый ими воздух, поглощая углекислый газ и смешивая очищенный воздух с кислородом, поступающим из баллонов.
   — Подводные буксиры готовы, — сказал Адил. Джилея кивнула. Свет луны отражался в ее зрачках, словно в них были осколки стекла.
   — Тогда за дело, — скомандовала она.
   Мотоциклы с колясками почти бесшумно двигались по берегу, без труда преодолевая подъемы и спуски. Выхлопные трубы с глушителями позволяли их двигателям работать практически беззвучно. Эти машины были специально спроектированы инженерами «Меча» для филиалов корпорации «Аплинк», нередко расположенных в отдаленной и опасной местности. В каждом из них находился экипаж из двух человек — водителя и стрелка, для которого в коляске был установлен модифицированный пулемет. Фары были снабжены светомаскировочными щитками. Все члены экипажей были в черных костюмах из номекса и бронежилетах, в защитных очках. В их каски были встроены наушники для связи между собой. Их покрытые камуфляжной краской лица не выделялись в темноте.
   В общей сложности было двенадцать мотоциклов, в переднем сидели Блакберн и Перри, остальные следовали за ними.
   Держась за ручки подпрыгивающего мотоцикла, Блакберн с беспокойством вглядывался в темноту. Он старался разглядеть виллу Старинова, сожалея, что почти не имел времени — считанные часы, — чтобы должным образом подготовиться к операции, и что ему не известно, откуда и когда будет нанесен удар группой боевиков.
   Зная это, он мог бы позвонить Старинову, предупредить его и охрану о готовящемся покушении. Однако Блакберн опасался, что вилла прослушивается и попытка связаться со Стариновым может привести к тому, что Джилея Настик перенесет покушение на более ранний срок. Как бы то ни было, ему приходилось выбирать из двух зол меньшее, и он примирился с этим, подобно тому, как утром был вынужден примириться со сделкой с Хвостовым.
   Мотоцикл легко взлетел на каменистый отрог. Ветер швырнул в лицо горсть песка. Он думал о заключенной договоренности. Сделка была простой: о роли Хвостова, одного из крестных отцов русской мафии, в террористическом акте на Таймс-сквер не узнает никто. Кроме того, Блакберн оставляет его яйца в целости и сохранности. В обмен на это Хвостов рассказывает ему все, ничего не скрывая, не только об участниках взрыва в Нью-Йорке и попытке дискредитировать Башкирова и таким образом свергнуть российское правительство, но и все, что было ему известно о заговоре против Старинова и готовящемся на него покушении... а знал он немало. Сам Хвостов предоставил в распоряжение Джилеи боевиков, оружие и транспорт, за что получил миллион американских долларов. Нападение на виллу Старинова у Дагомыса должно произойти со стороны моря и, возможно, получит поддержку с берега. На этот раз действия будут решительными, в результате чего Старинова убьют. Больше никаких игр в духе Макиавелли, никаких утонченных закулисных маневров, ничего направленного на то, чтобы заставить существующее российское правительство распасться и уйти с политической сцены под натиском массы невыполнимых обещаний и акций протеста. Старинова просто уберут, погибнет хороший человек, и это положит конец демократическим реформам в России.
   И все это так и будет, если Блакберн и его вооруженная группа, поспешно собранная из остатков персонала наземной станции в Калининграде и горстки сотрудников «Меча», срочно вызванных из Праги, не сумеет помешать убийцам.
   Блакберн увеличил скорость и приказал остальным по каналу командной связи последовать его примеру. Двигатели заработали громче.
   Он вспомнил, как удержался от искушения сломя голову кинуться на горящую станцию спутниковой связи несколько дней назад, и мрачно подумал, что теперь обстоятельства вынуждают его поступить совсем иначе. Это противоречило всем его инстинктам, всей его подготовке и опыту.
   Такая гребаная попытка прилги на помощь кавалерийским наскоком с саблями наголо может обернуться самоубийственной операцией, если враг готов к встрече с ними.
   Объем гидростатических емкостей у подводных буксиров был уменьшен за счет выпуска воздуха, и подводные аппараты скользили под морскими волнами, словно гигантские скаты.
   Обтекаемые резиновые буксиры легко погрузили на борт шхуны и спустили на воду с четкостью, приобретаемой долгим опытом. У каждого буксира была пара гребных винтов, которые приводили в действие компактные, но мощные электромоторы, получавшие питание от аккумуляторных батарей, и каждый тащил за собой трех пловцов — темные тени участников тайной операции мчались к берегу.
   Запаса электроэнергии в аккумуляторных батареях, созданных на основе новейших технологий, хватало на семьдесят морских миль. Сами пловцы могли оставаться под водой больше четырех часов без риска выдать себя предательскими пузырьками, вырывающимися из обычных аквалангов. Но в случае погружения на глубину больше сорока пяти футов, давление воды превратит чистый кислород, поступающий в систему жизнеобеспечения, в смертельного врага, который окажет токсическое воздействие на пловцов. Впрочем, сегодня ни время пребывания под водой, ни расстояние не имели особого значения; берег был недалеко, а способ приближения к нему был быстрым и проходил на небольшой глубине.
   Уже через несколько минут после погружения буксиры всплыли на поверхность и помчались с предельной скоростью, превышающей восемьдесят узлов, скользя по воде, словно масло по тефлоновой сковороде. Когда они приблизились к волнам прибоя, пловцы покинули их, выбрались на берег, извлекли из водонепроницаемых мешков автоматы и прицелы ночного видения и двинулись по суше дальше.
   Вилла Владимира Старинова одиноко возвышалась на скале всего в семистах футах, ее окна отбрасывали в темноту тусклый желтый свет, и охрана главы российского государства не подозревала о приближении убийц.
   Стариков взял кипящий чайник, подошел к столу и налил кипяток в чашку с заваркой. Прежде чем сесть к столу, он достал из ящика буфета печенье и подозвал к себе Оми, надеясь, что печенье, которое спаниель так любит, успокоит собаку. Оми посмотрел на хозяина, но не сдвинулся с места. Несколькими минутами раньше пес вышел из комнаты и улегся на крыльце, вытянув вперед шею и тревожно поскуливая.
   Сначала Старинов подумал, что его любимца взволновал пронзительный свисток кипящего чайника, но теперь чайник молчал, и хозяин протягивал ему лакомство, однако спаниель продолжал беспокойно нюхать воздух и скулить.
   Старинов пожал плечами, положил отвергнутое печенье в карман халата и подул на чай, чтобы остудить его. И хотя поведение собаки показалось ему несколько необычным, он тут же забыл об этом; иногда Оми волновался, слыша шаги охранников, совершающих обход территории. Наверно, и сегодня в этом причина странного поведения обычно спокойного пса.
   Ничего не поделаешь, пускай себе лежит. Старинов чувствовал себя немного усталым после прогулки по берегу, и ему хотелось насладиться столь редким состоянием покоя. Можно не сомневаться, что скоро снова начнутся неприятности.
   Офицеру службы безопасности, стоявшему на своем посту в армейской форме недалеко от виллы, показалось, что он услышал звуки чьих-то шагов внизу, у подножия скалы. Он подошел к самому краю утеса, чтобы убедиться, что это простая случайность — ветер шелохнул сухую ветку, или какой-то зверек копошится в поисках пищи.
   Стоя у края обрыва, офицер посмотрел на своего товарища, который находился на дальнем краю охраняемого участка. Он хотел было подозвать его, но, заметив огонек сигареты, решил не отвлекать.
   Офицер спустился по крутому склону и остановился, глядя по сторонам и прислушиваясь, потом прошел чуть ближе к берегу и снова встал. У воды никого не было, но ему показалось, что теперь он слышит другой звук, похожий на приглушенный гул мотора. Нет, нескольких моторов. Они еще далеко, но быстро приближаются. Ему показалось, что этот гул походит на гудение пчел, целого пчелиного улья. Но какое отношение имеет этот гул к едва слышному шуршанию на берегу, которое он слышал раньше? А вдруг это угрожает жизни премьер-министра?
   Внезапно почувствовав тревогу, офицер решил все-таки оповестить охрану и уже повернулся к тропинке, чтобы вернуться назад, но чья-то сильная жилистая рука обхватила его за шею и быстрым безжалостным движением сломала ее.
   — Ты слышишь этот шум? — прошептала Джилея Адилу. — Похоже на гул моторов.
   Напарник стоял рядом с ней под скалой, наклонив голову и прислушиваясь. Он походил на зверя, почуявшего опасность. У ног Адила лежал мертвый офицер охраны. Остальные боевики подтягивались к ним.
   — Не знаю... — начал он и внезапно замолчал, показывая рукой на береговую линию.
   Джилея посмотрела, куда указывал Адил, и ее глаза расширились от удивления.
   — Проклятье! — шепотом воскликнула она и подняла автомат.
   Как только мотоцикл Блакберна и Перри повернул вслед за изгибом береговой черты, Макс увидел на вершине утеса, слева от себя, одинокую виллу, и тут же лучи фар осветили фигуры аквалангистов, какие-то резиновые лодки, брошенные на берегу, и тело офицера на песке с неестественно закинутой головой.
   — Вот они! — крикнул Блакберн в микрофон. Он мигом оценил ситуацию и тут же скомандовал:
   — Вперед, в атаку!
   Нажав до предела на педаль газа, он устремился к группе боевиков, рассыпавшихся по берегу. Блакберн заметил, что две фигуры, только что стоявшие рядом с трупом, начали торопливо взбираться по крутому обрыву. Перри, сидевший в коляске, повернул ствол пулемета и короткими прицельными очередями повел по ним огонь. Берег впереди осветили вспышки выстрелов из автоматов Калашникова.
   Один из пловцов упал, срезанный очередью из пулемета Перри — тяжелые пластиковые пули ударили ему в грудь, и автомат вылетел из рук. Тут же упал еще один боевик, стоявший рядом с ним.
   Блакберн увидел, как мотоцикл, которым управлял Вайнз Скалл, резко свернул вправо и стал преследовать двух боевиков в костюмах аквалангистов, загоняя их в воду. Они бросились в море, вода была им уже выше колен, когда мотоцикл Скалла, рассекая волны прибоя, врезался в воду, словно разъяренный бык. Тут же в мотоцикл Блакберна ударила пуля и с визгом рикошетом отлетела в сторону, он резко повернул руль и повел машину зигзагами.
   В воздухе свистели пули, и хотя благодаря неожиданному появлению группа «Меча» получила некоторое преимущество, противник ожесточенно сопротивлялся.
   Град пуль нашел первую жертву — водитель одного из мотоциклов повис на руле, обливаясь кровью из простреленной груди, машина опрокинулась, и пулеметчик вылетел на песок. Он тут же вскочил, ошеломленный падением, с залитым кровью лицом, и был убит, прежде чем успел сориентироваться.
   У второго мотоцикла, справа от Блакберна, пуля пробила покрышку, которая с хлопком лопнула и сползла с обода, как кожа со змеи, машина пошла юзом и врезалась в камень, выбросив экипаж. Блакберн увидел, как стрелок бросился к товарищу, поднял его, заметил, что стоящий поблизости от них боевик готовится расстрелять обоих, и понял, что нельзя терять ни секунды.
   Он повернул в их сторону, оторвал руку от руля и показал Перри на боевика, поднимавшего к плечу автомат. Перри тут же выпустил в боевика короткую очередь, прежде чем тот успел выстрелить.
   Блакберн повернул мотоцикл в другую сторону и тут услышал грохот выстрелов с вершины утеса.. Он выругался про себя.
   Стариков, подумал он, там наверху Старинов, и убийцы напали на него.
   Блакберн развернул мотоцикл и повел его вверх по крутому склону.
   Джилея и Адил бежали по краю утеса к вилле, до входа в которую оставалось меньше десяти футов. Позади лежал мертвый офицер службы безопасности с изрешеченной пулями грудью. Еще секунда, и они остановились у входа в виллу.
   Джилея отошла в сторону, чтобы Адил выбил дверь.
   Она повернулась к нему спиной, держа наготове автомат и озираясь по сторонам. Из-за дома выбежал охранник, и прежде чем он успел выстрелить, по его груди протянулась ровная строчка пулевых отметин. Еще два офицера показались с другой стороны в тот самый момент, когда она услышала позади себя грохот выбитой двери. Одного из них Джилея застрелила сразу, второй успел выпустить очередь, но промахнулся. Другого шанса она ему не дала. Он зашатался, сделал несколько неверных шагов, закашлялся кровью и упал на бок, выпустив из рук автомат.
   Джилея повернулась к вилле и увидела распростертого перед открытой дверью Адила. Это второй офицер успел своей очередью снести ему половину черепа, холодно отметила она.
   Но перед нею открытая дверь, и она должна выполнить задачу — Старинов последует за Адилом.
   Блакберн взлетел на вершину утеса в тот самый миг, когда женщина, перепрыгнув через распростертое тело, скрылась внутри виллы. Он затормозил, подняв тучу песка, соскочил с седла и кинулся к дому, выхватив на пути из-под бронежилета свой «Смит-Вессон». Перри бежал за ним.
   Ворвавшись в разбитый дверной проем, он остановился, передернул затвор, загоняя патрон в патронник, и посмотрел по сторонам. Ему хотелось захватить женщину живой, но если придется выбирать между ней и Стариновым, он не станет колебаться. Вестибюль был пуст. Куда она делась, черт побери?
   Блакберн дал знак Перри обыскать левую часть виллы, а сам повернул направо, к двери, которая, по-видимому, вела в спальню; оттуда послышалось рычание собаки, грохот автоматной очереди и шум от падения человеческого тела.
   Когда началась стрельба, Старинов находился в кухне. Поняв, что на его виллу кто-то напал, он кинулся в спальню, где в ящике шкафа лежало его личное оружие. Это был всего лишь маленький пистолет двадцать второго калибра, и Старинов знал, что от него мало пользы в бою, когда нападающие применяют автоматическое оружие — грохот его выстрелов доносился снаружи. Но это было все, чем он располагал.
   Старинов успел выдвинуть ящик и сунуть руку под стопку белья в поисках пистолета, когда в спальню вбежала женщина с автоматом АК-47 в руках и прицелилась в него с расстояния в несколько метров.
   У нее на лице, успел он заметить, была какая-то нечеловеческая ухмылка.
   И в этот момент из-под кровати выскочил Оми. Оскалив зубы, он с рычанием бросился на женщину и вцепился ей в ногу.
   Захваченная врасплох, Джилея отшатнулась назад к стене и рефлекторно нажала на спусковой крючок, выпустив длинную очередь в потолок. В следующее мгновение ей удалось восстановить равновесие и выпрямиться, она начала пинать спаниеля, но сумела отогнать Оми лишь после того, как клыки маленькой собаки нанесли ей глубокую рану.
   — Не двигайся! — крикнул Блакберн, ворвавшись в спальню и направив на женщину «Смит-Вессон». — Брось автомат, слышишь? Немедленно брось!
   Она взглянула на него через комнату, но не выпустила из рук оружия.
   Спаниель продолжал неистово лаять. Из ноги ее сочилась кровь. Сюда уже подтянулись вызванные Блакберном по каналу командной связи бойцы его отряда.
   Они выстроились перед Стариновым, прикрыв его собой.
   — Это самоубийство! — снова крикнул Блакберн. — Брось оружие, все кончено.
   Джилея посмотрела на него. Покачала головой, усмехнулась, но ее дрожащие руки продолжали сжимать автомат. И вдруг молниеносным движением, на которое Блакберн не успел отреагировать, она направила дуло автомата прямо ему в сердце.
   — Кончено для меня, — прошипела она. — Но и для тебя тоже.
   Во рту у Блакберна пересохло, кровь застучала в ушах. Он держал Джилею на мушке пистолета, следил за ее взглядом, надеясь предвосхитить следующее движение, видел, как ее палец вздрагивает на спусковом крючке автомата. Все в мире исчезло для Блакберна, остались лишь он и она с пальцами на спусковых крючках.
   Прошла секунда, другая. Никто не уступал. Никто не опускал оружия.
   Блакберну казалось, что воздух вокруг сделался вязким, как желатин.
   Он не заметил внезапного движения у себя за спиной до того момента, когда было уже слишком поздно. Казалось, все произошло молниеносно — щелчок спускового механизма и громкий выстрел за его спиной, удивленное, почти вопросительное выражение на лице Джилеи за мгновение до того, как пуля попала ей в лоб, и между бровями, над переносицей, появилась маленькая красная метка.