Клейпас Лиза. Дьявол зимой

   – А говорили, будто из вас вышибли все внутренности, – сказал он. – Но поскольку вы не похожи на привидение, полагаю, это вранье.
   – Вообще-то это правда, – холодно отозвался Себастьян. – Но мне удалось ускользнуть из когтей дьявола. – Он едва сдерживался, чтобы не броситься на мерзавца, возможно, ответственного за неудавшееся покушение на его жену. Только мысль, что Иган располагает нужной информацией, помогала ему сохранить хладнокровие.
   Иган издал низкий смешок, махнув в сторону ряда бутылок:
   – Налейте себе выпить. Меня не часто посещают столь высокородные джентльмены.
   Уэстклифф спокойно отозвался:
   – Нет, спасибо. Нас интересует ваш недавний визитер. Мистер Джосс Буллард. Где он сейчас?
   Снова глотнув из стакана, Иган устремил на него каменный взгляд.
   – Откуда я знаю?
   Уэстклифф вытащил из кармана злополучный пистолет и молча продемонстрировал его Игану.
   Тот вытаращил глаза и побагровел.
   – Где вы это взяли? – выдохнул он.
   – Буллард выбросил эту штуковину, после того как устроил стрельбу в клубе, – сказал Себастьян, пытаясь держать себя в руках, хотя каждый его нерв буквально звенел от ярости. – И хотя я здорово сомневаюсь, что содержимое вашей черепной коробки хоть отдаленно напоминает мозги, даже вы должны представлять себе последствия соучастия в попытке убийства. Вряд ли вы хотите провести в тюрьме остаток жизни. Учитывая все факты, это несложно устроить...
   – Сент-Винсент, – предостерегающим тоном произнес Уэстклифф, а Иган поперхнулся и закашлялся.
   – Он украл его! – выкрикнул он наконец, расплескивая содержимое своего стакана. – Грязный воришка! Откуда я мог знать, что он утащил у меня пистолет? Я здесь ни при чем, говорю вам! Я хочу только одного – чтобы меня оставили в покое. Будь он проклят!
   – Когда вы видели его в последний раз?
   – Недели три назад. – Залпом проглотив остатки спиртного, Иган схватил с пола бутылку и присосался к горлышку, словно изголодавшийся младенец. – Он время от времени приходит сюда и остается на несколько дней. Больше ему некуда идти. С тех пор как болезнь стала проявляться, его не пускают даже в самые низкопробные притоны.
   Себастьян с Уэстклиффом быстро переглянулись.
   – Болезнь? – подозрительно спросил Себастьян. – Какая?
   Иган смерил его презрительным взглядом.
   – Сифилис. Та его разновидность, что ведет к помрачению рассудка. Еще до того, как он ушел из клуба, были заметны кое-какие признаки... замедление речи, подергивание мышц лица, трещины на носу. Надо быть слепым, чтобы не заметить.
   – У меня слишком много дел, чтобы следить за внешним видом и поведением каждого служащего, – иронически отозвался Себастьян, между тем как его мозг лихорадочно работал. Сифилис был опасной болезнью, которая передавалась через половой контакт и могла привести к безумию и частичному параличу. Все это сопровождалось разложением мягких тканей тела, включая нос, что само по себе было чудовищно. Если Буллард стал жертвой этого ужасного недуга, который к тому же зашел так далеко, положение его безнадежно. Но почему, охваченный безумием, он сосредоточил свою ненависть на Эви?
   – Бедняга, наверное, совсем сошел с ума, – горько заметил Иган. Сделав очередной глоток из горлышка, он ненадолго закрыл глаза, обожженный огненной жидкостью, и свесил голову на грудь. – Он заходил сюда в тот вечер. Бубнил, будто прикончил вас, дрожал всем телом и жаловался на головную боль. Словом, был явно не в себе. Мне ничего не оставалось, кроме как заплатить, чтобы его поместили в приют для неизлечимых – тот, что возле поворота на Найтсбридж. Если он еще не умер, то сейчас находится там в состоянии, по сравнению с которым смерть кажется чертовски милосердной штукой.
   В напряженном голосе Себастьяна прозвучало скорее нетерпение, чем сочувствие.
   – Почему он пытался убить мою жену? Видит Бог, она никогда не причиняла ему вреда.
   – Он всегда недолюбливал ее, несчастный дурачок. Даже в детстве. Видя, как радуется Дженнер, когда Эванджелина приезжает в клуб, он мрачнел и дулся несколько дней. Ему нравилось подшучивать над ней... – По губам Игана скользнула улыбка. – Она была забавной малышкой. Веснушчатая, стеснительная и пухленькая, как морская свинка. Говорят, она превратилась в настоящую красавицу, хотя мне трудно это представить...
   – Дженнер – его отец? – перебил его Уэстклифф с бесстрастным видом.
   Пораженный этим вопросом, Себастьян уставился на Игана в ожидании ответа.
   – Возможно. Во всяком случае, его мать, Мэри, – божилась, что так оно и есть. – Иган осторожно отставил бутылку и переплел пальцы на своем внушительном животе. – Она была проституткой в публичном доме. Самой большой удачей в ее жизни была встреча с Айво Дженнером. Ему настолько понравились ее услуги, что он платил мадам, чтобы она держала девушку исключительно для его нужд. В один прекрасный день Мэри явилась к Дженнеру и сообщила, что она беременна и что ребенок от него. Айво, не чуждый сентиментальности, не стал подвергать ее слова сомнению. Он поддерживал ее всю оставшуюся жизнь и позволил мальчику работать в клубе, когда тот подрос. Мэри умерла много лет назад, но прежде чем отойти в мир иной, она сообщила сыну, что Дженнер – его отец. Когда мальчик обратился к Дженнеру, тот заявил, что не собирается предавать этот факт гласности, не будучи уверен, правда это или нет. Он не желал признавать Булларда своим сыном. Отчасти потому, что мальчик никогда не вызывал особой симпатии, а отчасти потому... что Дженнеру было наплевать на всех, кроме дочки. Он хотел, чтобы у Эви было все, когда он отправится на тот свет. Буллард, разумеется, во всем винил Эви. Он был уверен, что, не будь ее, Дженнер признал бы свое отцовство и сделал бы для него намного больше. Вполне возможно, что он был прав. – Иган грустно нахмурился. – К тому времени, когда вы явились вместе с ней в клуб, милорд, Буллард уже заразился сифилисом... и начал потихоньку сходить с ума. Печальный конец безрадостной жизни. – Глядя на собеседников с угрюмым удовлетворением, он добавил: – Вы найдете его в тоттнемской лечебнице, если уж вам так хочется отомстить несчастному безумцу. Но, на мой взгляд, милорды, преступление Булларда уже наказано, причем самым жестоким образом.

Глава 22

   Ожидая возвращения мужа, Эви занимала себя делами, связанными с деятельностью клуба: просматривала учетные книги, проверяла счета, отвечала на корреспонденцию. В конечном итоге она добралась до стопки нераспечатанных писем, адресованных Себастьяну, и, естественно, не удержалась, чтобы не прочитать некоторые из них. Все послания были полны кокетливой чепухи и двусмысленных намеков, в двух даже высказывались предположения, что Себастьян уже устал от своей молодой жены. Намерения отправительниц были столь очевидны, что Эви стало стыдно за них. Кроме того, письма напомнили ей о беспорядочном прошлом Себастьяна, когда его основным занятием были любовные игры, преследования и завоевания.
   Трудно было довериться такому человеку, не чувствуя себя наивной дурочкой. Особенно в свете ее уверенности, что Себастьян всегда будет предметом вожделения для множества женщин. И тем не менее Эви чувствовала, что должна предоставить ему шанс. Если с ее помощью он сможет начать все сначала – игра стоит свеч и их обоих ждет награда, которую невозможно переоценить. Она должна быть сильной, чтобы любить его, несмотря на риск, и предъявлять к нему требования, которые он, возможно, сочтет чрезмерными. Ведь в глубине души он хочет, чтобы за красивой внешностью в нем видели человека и ожидали от него большего, чем искусство любовника.
   Бросив письма в камин и не без удовлетворения убедившись, что они сгорели дотла, Эви почувствовала, что хочет спать, и поднялась в хозяйскую спальню, чтобы вздремнуть. Однако несмотря на усталость, беспокойство за Себастьяна не позволяло ей расслабиться. Мысли лихорадочно проносились у нее в голове, пока ее усталые мозги не отключились, положив конец этому бессмысленному занятию, и она погрузилась в сон.
   Когда она проснулась спустя час или два, рядом с ней на кровати сидел Себастьян, глядя на нее голубыми, как утреннее небо, глазами. Эви села на постели, смущенно улыбаясь.
   Себастьян нежно пригладил ее спутанные волосы.
   – Во сне ты кажешься беззащитной, как маленькая девочка, – сказал он. – Если бы я мог, то охранял бы тебя постоянно.
   – Ты нашел Булларда?
   – И да, и нет. Чем ты занималась, пока меня не было?
   – Помогла Кэму навести порядок в конторе. И сожгла письма от твоих многочисленных поклонниц. Они так ярко пылали, что удивительно, как это никто не вызвал пожарную команду.
   Себастьян улыбнулся, испытующе глядя ей в глаза:
   – Ты сожгла их не читая?
   Эви небрежно повела плечом:
   – Почему же? Кстати, твои корреспондентки интересуются, не устал ли ты от своей жены.
   – Нет. – Ладонь Себастьяна скользнула по ее бедру. – Я устал от бесконечных вечеринок, сплетен и пошлого флирта. Я устал от женщин, которые вызывают у меня смертельную скуку. Для меня они все на одно лицо. Мне не нужен никто, кроме тебя.
   – Мне трудно винить этих женщин, – сказала Эви, обвив руками его шею. – Но я не хочу делить тебя ни с кем.
   – Тебе и не придется. – Себастьян обхватил ее лицо ладонями и запечатлел на ее губах нежный поцелуй.
   – Расскажи мне о Булларде, – попросила Эви.
   Себастьян описал встречу с Иганом, включая откровения, касавшиеся Булларда и его матери. Эви молча слушала, глядя на него расширившимися глазами. Ее переполняла жалость. Бедный Джосс Буллард! Сомнительное происхождение и равнодушие окружающих заставили его озлобиться навесь свет.
   – Как странно, – задумчиво произнесла она. – Я всегда надеялась, что Кэм – мой брат, но мне даже в голову не приходило, что им может быть Джосс Буллард.
   Буллард всегда относился к ней с нескрываемой враждебностью... но не было ли это следствием отказа Айво Дженнера признать его сыном? Чувствовать себя нежеланным, сознавать, что тебя стыдится человек, который, возможно, является твоим родным отцом... Наверняка это может ожесточить кого угодно.
   – Мы отправились в тоттнемскую лечебницу, – продолжил Себастьян, – куда его поместили. Ужасное заведение, крайне нуждающееся в финансировании. Там были женщины и дети, которые... – Он осекся, поморщившись. – Я предпочел бы не распространяться на эту тему. В общем, в Тоттнеме нам сказали, что Буллард поступил на последней стадии болезни.
   – Я хочу помочь ему, – решительно сказала Эви. – По крайней мере мы могли бы перевести его в более приличную больницу...
   – Поздно, дорогая. – Себастьян взял ее за руку. – Он умер два дня назад. Нам показали место, где он похоронен в одной могиле вместе с двумя другими пациентами.
   Эви отвела взгляд, потрясенная услышанным. Она с удивлением почувствовала, что глаза ее увлажнились, а в горле образовался комок.
   – Бедняга, – глухо произнесла она. – Мне жаль его.
   – А мне нет, – отрезал Себастьян. – Он не единственный, кто вырос без родительской любви и вынужден был прокладывать себе путь самостоятельно. Собственно, ему было легче, чем Рогану, чья цыганская кровь сделала его объектом предубеждения. Не плачь, Эви. Буллард не заслуживает ни одной слезинки.
   Эви прерывисто вздохнула.
   – Извини. Я стала слишком чувствительной. За последние недели столько всего произошло, что порой мне трудно совладать с эмоциями.
   Себастьян привлек ее в свои теплые объятия и зарылся лицом в волосы.
   – Эви, дорогая, тебе не за что извиняться, – сказал он. Ты прошла через ад. Только такое бессердечное животное, как я, способно по-настоящему оценить, сколько нужно смелости, чтобы честно признаться в своих чувствах.
   Эви прижалась щекой к его плечу.
   – Ты не бессердечный. Наверное, это нехорошо, но, хотя мне жаль Булларда, я рада, что его больше нет. Из-за его безумных поступков я чуть не потеряла тебя.
   Себастьян нашел губами ее ухо и слегка прикусил мочку.
   – Это было бы слишком большой удачей для тебя. Ты не настолько везучая.
   – Не говори так, – сказала Эви, даже не улыбнувшись, и слегка отстранилась, чтобы видеть его лицо. – Это не повод для шуток. Я... – Ее голос дрогнул, но она заставила себя продолжить: – Мне кажется, что теперь я не смогла бы жить без тебя.
   Большая рука Себастьяна обхватила ее затылок и нежно прижала ее голову к его плечу.
   – Ах, Эви, – услышала она его тихий голос, – должно быть, у меня все-таки есть сердце... потому что сейчас оно дьявольски болит.
   – Только сердце? – поинтересовалась она простодушным тоном.
   Себастьян рассмеялся и опустил ее на постель, лукаво блеснув глазами.
   – Не только, – признался он. – И твой долг, как жены, облегчить мои страдания.
   Эви подняла руки и притянула его к себе.
 
   Не подозревая о личных проблемах владельцев и служащих клуба, многочисленные гости продолжали стекаться по вечерам в заведение Дженнера, особенно когда стало известно, что лимит членских билетов, установленный на уровне двух с половиной тысяч, исчерпан. Желающие стать членами клуба вынуждены были записываться в очередь в надежде на освободившееся место.
   Сочетание таких, казалось бы, несовместимых вещей, как виконт, страдающий недостатком средств, и респектабельный игорный клуб, принесло поразительные плоды. Служащие либо увлекались стремительным потоком энергии, исходившей от Себастьяна, либо исчезали с его пути. Заведение управлялось с такой расчетливостью, какой оно не знало даже в лучшие времена, когда Дженнер правил своей маленькой империей железной рукой.
   Айво Дженнер, питавший неприязнь к аристократам, обращался с ними с подчеркнутым подобострастием, что создавало у них смутное ощущение неловкости. В отличие от своего предшественника Себастьян был одним из них. Он держался непринужденно и в то же время с таким шиком, что его присутствие, казалось, электризовало атмосферу. Когда он был рядом, члены клуба смеялись, тратили, говорили и ели больше, чем обычно.
   Если в других клубах посетителям приходилось довольствоваться неизменным бифштексом и яблочным пирогом, клуб Дженнера предлагал широкий выбор закусок, который постоянно пополнялся изысканными блюдами, такими как салат из лобстера, тушеный фазан, креветки в сливочном соусе, перепела, начиненные виноградом и сыром, и, конечно, любимый десерт Эви – миндальное пирожное с клубничным кремом. Еда, развлечения и обслуживание улучшались такими темпами, что жены начали жаловаться на мужей, проводивших слишком много вечеров в клубе.
   Умение Себастьяна манипулировать людьми нашло отличное применение в игорном бизнесе. Он знал, как создать атмосферу раскованности и веселья, которая способствовала тому, что посетители легко расставались с деньгами. Игра велась со скрупулезной честностью. Хотя азартные игры были запрещены законом, ни для кого не было секретом, что они распространены по всему Лондону, и наилучшей гарантией от преследования властей была репутация респектабельного заведения.
   Если вначале Себастьяну пришлось выслушивать насмешливые замечания от своих знакомых, их манеры резко изменились, когда они оказались в положении просителей, желавших получить дополнительный кредит или отложить выплату долгов. Для человека, никогда не имевшего много денег, Себастьян обладал поразительной способностью распоряжаться ими. Как восхищенно заметил Кэм, Себастьян демонстрировал поистине собачий нюх, когда дело касалось банковского счета и других факторов, влияющих на платежеспособность члена клуба.
   Как-то вечером, стоя рядом с Кэмом в главном зале и наблюдая за Себастьяном, который следил за игрой с особенно крупными ставками, Эви осознала, что рядом стоит пожилой человек. Обернувшись, она узнала лорда Холдейна, джентльмена, которого Себастьян представил ей на прошлой неделе.
   – Милорд, – промолвила она, когда он склонился над ее рукой. – Как я рада снова видеть вас!
   Он улыбнулся, добродушно поблескивая карими глазами на полном лице.
   – Я тоже, леди Сент-Винсент.
   Со стороны игорного стола донесся смех, вызванный шуткой Себастьяна. Глядя на мужа, Эви в очередной раз подивилась, насколько естественно он смотрится в своей новой роли, словно родился для нее. Как ни странно, он лучше вписывался в атмосферу клуба, чем ее отец. Айво Дженнеру с его взрывным темпераментом не всегда удавалось скрыть тревогу, когда исключительное везение одного из членов клуба угрожало сорвать банк. В отличие от него Себастьян оставался спокойным и невозмутимым при любых обстоятельствах.
   Лорд Холдейн, занятый примерно такими же размышлениями, рассеянно заметил, глядя на Себастьяна:
   – Никогда не думал, что снова увижу кого-нибудь, подобного ему.
   – Милорд? – переспросила Эви, улыбнувшись мужу, который заметил ее присутствие и направился к ней сквозь толпу.
   Холдейн задумчиво продолжил, погрузившись в воспоминания о давно минувших днях:
   – За всю свою жизнь я знал лишь одного человека, который управлял клубом с таким же блеском. Словно великолепный хищник, обходящий свои владения.
   – Вы имеете в виду моего отца? – спросила Эви в замешательстве.
   Холдейн улыбнулся и покачал головой:
   – Упаси Боже, нет. Не вашего отца.
   – А кого... – начала Эви, но появление Себастьяна помешало ей закончить вопрос.
   – Миледи, – промолвил он, положив ладонь на ее затянутую в корсет талию, и улыбнулся, бросив взгляд на ее собеседника. – Я должен предупредить тебя, дорогая, что этот джентльмен – волк в овечьей шкуре.
   Вместо того чтобы обидеться на столь бесцеремонное заявление, Холдейн довольно хмыкнул, явно польщенный.
   – Будь я лет на двадцать моложе, мой непочтительный друг, я поборолся бы с вами за это прелестное создание. И, смею надеяться, одержал бы победу, несмотря на ваше хваленое обаяние.
   – Вы и сейчас еще хоть куда, – усмехнулся Себастьян, притянув Эви к себе. – Прошу прощения, милорд, но я должен спасти свою жену от столь опасного соседства.
   – Как я вижу, этот неуловимый парень все-таки попался на крючок, – сказал Холдейн, обращаясь к Эви. – Идите, идите и успокойте своего ревнивого мужа.
   – Я... попытаюсь, – неуверенно отозвалась Эви. Мужчины рассмеялись, а Себастьян обнял Эви за талию и повел ее к выходу.
   – Что-нибудь случилось, дорогая? – спросил он, склонив к ней голову.
   – Нет. Я... – Эви запнулась со смущенной улыбкой. – Просто мне хотелось увидеть тебя.
   Затащив ее за колонну, Себастьян запечатлел на ее губах быстрый поцелуй. Ее голубые глаза сверкнули.
   – Может, сыграем в бильярд? – предложил он и хрипло рассмеялся, когда она покраснела.
   Популярность клуба еще больше возросла, когда газеты начали посвящать ему восторженные заметки.
   «Наконец-то клуб Дженнера занял достойное место среди элитных заведений Лондона, превратившись в место паломничества для всех, кто причисляет себя к аристократии. Заметим также, что кухня клуба предлагает самые изысканные блюда, а выбор вин удовлетворяет самым утонченным вкусам...»
   Другая газета писала:
   «Трудно подобрать слова, чтобы в полной мере передать великолепие заново отделанных интерьеров, которые создают живописное окружение для собрания джентльменов, отличающихся высоким интеллектом и яркой индивидуальностью. Неудивительно, что количество желающих стать членами клуба значительно превышает число свободных мест...»
   Еще одна заметка гласила:
   «Полагаю, многие согласятся, что возрождение клуба Дженнера мог осуществить лишь один человек, которому благодаря его чертовскому обаянию удается быть на короткой ноге с самыми разными кругами общества, включая мир моды, политики, литературы и аристократии. Речь идет, разумеется, о знаменитом лорде Сент-Винсенте, нынешнем владельце фешенебельного заведения, которое обещает стать самой главной достопримечательностью Вест-Энда...»
 
   Однажды вечером, сидя в конторе, Эви просматривала газеты. Она никак не ожидала, что Себастьян и клуб удостоятся такого внимания. Радуясь за него, она невольно задумалась, что будет, когда закончится траур, и они начнут выезжать в свет. Она не сомневалась, что их завалят приглашениями. Беда в том, что у нее было мало шансов приобрести светский лоск. Ей придется преодолеть свою застенчивость. Она должна научиться вести остроумную беседу... быть обаятельной... держаться уверенно...
   – Почему у тебя такой хмурый вид, дорогая? – Себастьян вошел в комнату и уселся на краешек стола, глядя на нее с поддразнивающей усмешкой. – Прочитала что-нибудь неприятное?
   – Совсем наоборот, – мрачно отозвалась Эви. – Все просто в восторге от клуба.
   – Понятно. – Он приподнял пальцем ее подбородок. – И тебя это огорчает?
   Эви сбивчиво заговорила, пытаясь объяснить:
   – Д-да. Потому что ты становишься знаменитым – и не только своими амурными похождениями, – а это значит, что тебя будут повсюду приглашать. Когда закончится траур, нам придется ходить на балы и вечеринки. Боюсь, я не смогу удержаться от того, чтобы не прятаться по углам. В душе я по-прежнему неуклюжее создание, которое привыкло подпирать стенку на балах. Мне нужно научиться вести себя в обществе, разговаривать с людьми. Иначе я буду действовать тебе на нервы или, что еще хуже, ты начнешь стыдиться меня...
   – Эви, успокойся. О, Господи! – Подцепив ногой ближайший стул, Себастьян подтянул его к себе и уселся напротив жены, так что их колени соприкасались. – Похоже, ты не можешь выдержать и двадцати минут, чтобы не найти себе повод для беспокойства. – Он улыбнулся и поднес ее руки к своим губам. – Я не хочу, чтобы ты менялась. – Его лицо посерьезнело, глаза потемнели. – Как я могу стыдиться тебя? – продолжил он. – Ты в жизни не совершила ничего дурного. А что касается всех этих ужимок, которые приняты в гостиных... Надеюсь, ты никогда не станешь похожа на пустоголовых дурочек, которые без умолку болтают, умудряясь не сказать ничего интересного. – Притянув ее ближе, он потерся носом о ее шею чуть выше отделанного шелком выреза платья, затем прижался к ней губами, лаская гладкую кожу, и прошептал: – Ты не неуклюжее создание. Но я не возражаю, чтобы ты пряталась по углам, дорогая, при условии, что мы будем делать это вместе. Я даже настаиваю на этом. И должен предупредить тебя, что я очень неразборчив в выборе мест – я могу овладеть тобой на чердаке, на балконе, под лестницей и даже за декоративной пальмой в кадке. А если ты будешь жаловаться, я напомню, что тебе следовало подумать, прежде чем выходить замуж за бессовестного распутника.
   Эви выгнула шею, наслаждаясь легким поглаживанием его пальцев.
   – Я не буду жаловаться.
   Себастьян улыбнулся и нежно поцеловал ее в губы.
   – Какая у меня послушная женушка, – сказал он. – Я тебя совсем испортил. Почему бы тебе не отправиться наверх и не принять ванну? К тому времени, когда ты закончишь, я освобожусь и приду к тебе.
 
   Когда Эви вошла в комнату, Фрэнни и еще одна горничная наполняли ванну горячей водой. Еще не остыв после поцелуев Себастьяна, Эви начала расстегивать рукава платья.
   – Я помогу вам, миледи, – сказала Фрэнни, прежде чем отправиться вниз за очередным ведром с кипятком, – когда вернусь.
   Эви улыбнулась:
   – Спасибо. – Подойдя к туалетному столику, она взяла флакон с духами, недавно подаренный Лилиан. Обладая необыкновенно чувствительным обонянием, Лилиан любила смешивать различные духи и недавно начала экспериментировать с собственными композициями. Эви осторожно добавила две золотистые капли, благоухающие розами и чем-то пряным, в ванну и с наслаждением вдохнула душистый пар, поднявшийся над водой.
   Вернувшись к туалетному столику, она села на вращающийся табурет, сняла туфли и нагнулась, чтобы расстегнуть подвязки на чулках. В такой позе она почти ничего не видела, но тихие шаги по застеленному ковром полу заставили ее насторожиться. Резко выпрямившись, она увидела оборванную фигуру, направлявшуюся к ней. Вскрикнув, Эви вскочила со стула, опрокинув его в спешке, и повернулась лицом к мужчине, который вторгся в ее комнату.
   – Молчи, – проскрипел он, сделав угрожающий жест длинным, зловещего вида ножом, – или я распорю тебя от шеи до брюха.
   Он стоял так близко, что мог достать ее одним взмахом руки, если бы захотел.
   Ни один образ из ее кошмарных снов или детских страхов не мог сравниться с жутким видением, представшим перед ее взглядом. Эви осторожно двинулась к ванне, надеясь, что та послужит преградой между ней и безумцем. Он был одет в грязное тряпье и двигался, как марионетка, которую дергают за веревочки. На его лице, шее и руках зияли открытые язвы, словно его плоть разлагалась прямо на костях. Однако самым ужасным было то, что осталось от его носа.
   Несмотря на грязь и чудовищные изменения, которые произошли с его лицом, Эви узнала его. Ей пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы оставаться спокойной, хотя все ее существо было охвачено паникой.
   – Мистер Буллард, – выдавила она. – В больнице сказали, что вы умерли.
   Голова Булларда странно качнулась на плечах.
   – Я смылся оттуда, – буркнул он, буравя ее взглядом. – Разбил окно и сбежал ночью. Хватит с меня этих демонов с их дьявольскими зельями. – Он двинулся к ней, покачиваясь и нетвердо ступая. Эви осторожно зашла за ванну, стараясь не делать резких движений, хотя сердце бешено колотилось у нее в груди. – Но я не собираюсь откидывать копыта, не отправив тебя в ад.