Клейпас Лиза. Дьявол зимой

   – Тридцать два. Хотя в данный момент я чувствую себя столетним старцем. – Он устремил на нее любопытный взгляд. – Что случилось с вашим заиканием? Он исчезло где-то на полпути.
   – Правда? – удивилась Эви. – Должно быть, потому, что в вашем обществе мне уютно. С некоторыми людьми я заикаюсь меньше. – Все-таки странно, ведь ее заикание никогда полностью не исчезало – только когда она разговаривала с детьми.
   Его грудь дрогнула под ее щекой от приглушенного смешка.
   – Никто еще не говорил, что в моем обществе ему уютно. Не уверен, что мне это нравится. Я просто обязан сделать что-нибудь ужасное, чтобы исправить впечатление.
   – Не сомневаюсь, что вы на это способны. – Эви закрыла глаза и теснее прижалась к нему. – Признаться, мне надоело это заикание.
   Его рука легла ей на голову, легко поглаживая волосы.
   – Спите, – шепнул он. – Мы почти приехали. Если уж вы собрались в ад, то скоро вам станет жарко.
   Однако чем дальше на север они продвигались, тем холоднее становилось. Деревня Гретна-Грин располагалась в графстве Дамфрисшир, чуть севернее границы между Англией и Шотландией. Бросая вызов строгим брачным законам Англии, множество пар устремлялось в Гретна-Грин. Они шли пешком, ехали в экипажах или скакали верхом в поисках места, где можно произнести брачные обеты и вернуться в Англию как муж и жена.
   После того как пара, миновав мост через реку Сарк, попадала в Шотландию, она могла сочетаться браком в любом месте. Единственное, что для этого требовалось, – произнести обеты при свидетелях. В Гретна-Грин развернулась целая индустрия с конкуренцией за осуществление свадебных церемоний в частных домах, на постоялых дворах и даже под открытым небом. Однако наиболее известным помещением такого рода была кузница, где состоялось огромное количество поспешных свадеб. Начало традиции было положено в восемнадцатом веке, когда местный кузнец совершил брачный обряд, став первым в длинной череде своих последователей.
   По прошествии двух суток карета Сент-Винсента достигла пункта назначения – гостиницы, расположенной рядом с кузницей. Опасаясь, как бы Эви не упала в обморок от усталости, Сент-Винсент поддерживал ее за талию, пока они беседовали с хозяином гостиницы. Мистер Финдли просиял от восторга, узнав, что они прибыли для заключения брака, и заверил их, хитро подмигивая, что всегда держит наготове комнату для подобных случаев.
   – Сами понимаете, это незаконно, пока вы не доведете дело до конца, – сообщил он с жутким шотландским акцентом. – Как-то раз нам пришлось выводить новобрачных из кузницы через задний ход, когда преследователи уже ломились в переднюю дверь. Когда они ворвались в гостиницу, то обнаружили парочку уже в постели, правда, новобрачный не успел снять сапоги. Однако это не помешало парню сделать свое дело! – Он громко расхохотался.
   – Что он сказал? – спросила Эви, не разобрав ни слова.
   – Понятия не имею, – шепнул Сент-Винсент ей на ухо. – Я хотел бы, – сказал он, обращаясь к хозяину, чтобы вы приготовили горячую ванну, когда мы вернемся из кузницы.
   – Как пожелаете, милорд, – отозвался тот, с довольным видом принимая монеты, которые вручил ему Сент-Винсент в обмен на старомодный ключ. – Прикажете также подать поднос с едой?
   Сент-Винсент бросил на Эви вопросительный взгляд. Она покачала головой.
   – Нет, – ответил он, – но подозреваю, что нам понадобится плотный завтрак утром.
   – Хорошо, милорд. Собираетесь пожениться в кузнице? И правильно. В Гретна-Грин нет лучше священника, чем Пейсли Макфи. Образованный человек, скажу я вам. И церемонию проведет, и свидетельство выпишет.
   Они вышли из гостиницы и направились к кузнице, которая располагалась по соседству. По обеим сторонам улицы тянулись ряды аккуратных домиков и лавок. Несмотря на ранний вечер, уже стемнело, и на улицах зажглись фонари. Когда они приблизились к приземистому строению с белеными стенами, Сент-Винсент тихо сказал:
   – Потерпите еще немного. Скоро все кончится.
   Тяжело прислонившись к нему, Эви терпеливо ждала, пока он постучит в дверь. Та вскоре распахнулась, явив их взору грузного краснолицего мужчину с впечатляющими усами, переходившими в пышные бакенбарды. К счастью, его шотландский акцент оказался менее ужасающим, чем у трактирщика, и Эви могла следить за разговором.
   – Вы Макфи? – осведомился Сент-Винсент.
   – Да.
   Виконт коротко представился и изложил цель их визита. Кузнец широко улыбнулся:
   – Значит, желаете пожениться? Входите.
   Он позвал двух своих дочерей, круглолицых и темноволосых, представив их как Флораг и Гэвинию, а затем препроводил всю компанию в кузницу, примыкавшую к дому. Макфи, как и трактирщик, был полон неистощимого энтузиазма и добродушия, опровергая все, что Эви слышала о суровом нраве и неприветливости шотландцев.
   – Вы не возражаете против моих девчушек в качестве свидетелей? – поинтересовался он.
   – Нет, – отозвался Сент-Винсент, окинув взглядом помещение, заваленное лошадиными подковами, сельскохозяйственными орудиями, колесами и прочими изделиями из железа. Свет масляной лампы зажигал крохотные искорки в золотистой щетине, проступившей на его челюсти. – Как вы, наверное, догадались, моя... – он помедлил, размышляя, как назвать Эви, – невеста крайне утомлена. Мы очень спешили, добираясь из Лондона, и я хотел бы ускорить церемонию.
   – Из Лондона? – переспросил кузнец, с довольной улыбкой повернувшись к Эви. – Что же тебя привело в Гретну, девонька? Родителям не по душе твой избранник?
   Эви слабо улыбнулась в ответ.
   – Боюсь, все не так просто, сэр.
   – Это никогда не бывает просто, – согласился Макфи с проницательным видом. – Но должен предупредить тебя, девонька, если уж ты решила выйти замуж без благословения семьи, что клятвы, которые ты произнесешь здесь, – это навеки. Так что если ты не уверена в своей любви...
   Прервав эту тираду, обещавшую перейти в длинный перечень отеческих наставлений, Сент-Винсент решительно произнес:
   – Любовь здесь ни при чем. Это брак по расчету, и наших пылких чувств не хватит даже на то, чтобы воспламенить свечку на именинном торте. Приступайте к церемонии, если вам не трудно. Мы не смыкали глаз последние двое суток.
   Воцарилось недолгое молчание, пока шокированная аудитория переваривала услышанное. Наконец Макфи пришел в себя и неодобрительно нахмурился.
   – Вы мне не нравитесь, – объявил он, сдвинув кустистые брови.
   Сент-Винсент ответил ему раздраженным взглядом.
   – Моей будущей супруге я тоже не нравлюсь. Но если она не возражает против брака со мной, то и вам не следует возражать. Приступайте.
   Макфи сочувственно посмотрел на Эви.
   – А как же цветы? – воскликнул он, явно вознамерившись привнести в церемонию хоть малую толику романтики. – Флораг, сбегай-ка за белым вереском.
   – Нам не нужны цветы, – отрывисто бросил Сент-Винсент, но девушка уже выскочила из комнаты.
   – По шотландскому обычаю невеста должна держать в руках букет белого вереска, – объяснил Макфи, обращаясь к Эви. – Хотите знать почему?
   Эви кивнула, подавив невольный смешок. Несмотря на усталость – а возможно, вследствие нее, – она начала получать какое-то извращенное удовольствие, наблюдая за усилиями Сент-Винсента сдержать свое недовольство. Небритый и раздраженный, он мало походил на изысканного аристократа, почтившего своим присутствием прием, устроенный лордом Уэстклиффом в Йоркшире.
   – Давным-давно, – начал Макфи, не обращая внимания на приглушенный стон Сент-Винсента, – жила-была красавица по имени Мальвина. Она была обручена с Оскаром, отважным воином, покорившим ее сердце. Заручившись обещанием невесты ждать его, Оскар отправился на поиски удачи. Однако в один черный день Мальвина получила известие, что ее возлюбленный погиб в сражении и остался лежать в чужой земле, погруженный в вечный сон...
   – Боже, как я ему завидую! – с чувством сказал Сент-Винсент, потирая покрасневшие от недосыпания глаза.
   – Когда горькие слезы Мальвины оросили луговую траву, – продолжил Макфи, – лиловый вереск у ее ног превратился в белый. С той поры каждая шотландская девушка украшает себя белым вереском в день свадьбы.
   – Вы это серьезно? – недоверчиво спросил Сент-Винсент. – Вереск побелел от слез, пролитых девицей из-за гибели дружка?
   – Именно так.
   – Тогда с какой стати он считается символом супружеского счастья?
   Макфи открыл рот для ответа, но в этот момент вернулась Флораг и вручила Эви ветку засушенного белого вереска. Эви поблагодарила девушку и позволила кузнецу подвести себя к наковальне, располагавшейся посередине помещения.
   – У вас есть кольцо для невесты? – обратился Макфи к Сент-Винсенту. Тот покачал головой. – Я так и думал, – произнес кузнец с изрядной долей самодовольства. – Гэвиния, принеси шкатулку с кольцами. – Склонившись к Эви, он пояснил: – Я мастер не только по железу, но и по золоту. Великолепная работа, можете мне поверить, и все из чистейшего шотландского золота.
   – Нам не нужны... – Сент-Винсент осекся, встретив взгляд Эви, и испустил раздраженный вздох. – Ладно. Выберите что-нибудь, только поскорее.
   Вытащив из шкатулки лоскут шерсти, Макфи расстелил его на наковальне и любовно разложил на нем с полдюжины колец. Пораженная, Эви склонилась ниже. Кольца были разной формы и размеров, но отличались таким изяществом, что казалось невероятным, что они созданы грубыми руками кузнеца.
   – Видите, здесь орнамент из чертополоха, – сказал Макфи, протягивая ей одно из колец, – а это шетландская роза.
   Эви взяла самое маленькое колечко и примерила его на безымянный палец левой руки. Оно оказалось впору. Поднеся руку к глазам, она разглядела изящную надпись на шотландском языке, выгравированную на гладком ободке из полированного золота.
   – Что это значит? – спросила она у Макфи.
   – Тут сказано: «Моя любовь всегда с тобой».
   Последовало неловкое молчание. Эви вспыхнула и поспешно сняла кольцо, сожалея, что проявила интерес. Упоминание о любви было сейчас настолько неуместным, что лишь подчеркнуло всю фальшь и пустоту предстоящей церемонии.
   – Думаю, мне это ни к чему, – пробормотала она, осторожно положив кольцо на ткань.
   – Мы возьмем его, – вдруг сказал Сент-Винсент. В ответ на изумленный взгляд Эви он коротко уронил: – Это всего лишь слова. Они ничего не значат.
   Эви кивнула и опустила голову, чувствуя, как горят щеки.
   С минуту Макфи хмуро смотрел на них, теребя усы, затем повернулся к дочерям.
   – А теперь, девоньки, – сказал он нарочито бодрым тоном, – давайте споем.
   – Это еще зачем? – попытался возразить Сент-Винсент, но Эви дернула его за рукав.
   – Пусть поют, – шепнула она. – Чем больше вы спорите, тем больше времени это займет.
   Выругавшись себе под нос, Сент-Винсент уставился, прищурившись, на наковальню, пока сестры слаженно выводили:

 
Моя любовь подобна розе красной,
Что расцвела июльским утром.
Моя любовь, как музыка, прекрасна,
Что нежно шепчут струны лютни.
И пусть летят года,
Моя любовь с тобой всегда,
Пока не высохнут моря,
Не обнажится дно морское.
 

   Внимая своим дочерям с нескрываемой гордостью, Макфи дождался, пока смолкнут последние звуки, после чего рассыпался в похвалах. Наконец, напустив на себя важный вид, он повернулся к паре, стоявшей у наковальни:
   – А теперь позвольте задать вам вопрос: не состоит ли кто-нибудь из вас в законном браке?
   – Нет, – коротко ответил Сент-Винсент.
   – У вас есть кольцо для девушки?
   – Вы же только что... – Сент-Винсент оборвал фразу и приглушенно выругался при виде выжидающе поднятых бровей Макфи. Похоже, единственный способ покончить с этим делом – это следовать правилам, установленным кузнецом. – Да, – прорычал он. – Вот оно.
   – В таком случае наденьте его на палец невесты и возьмитесь за руки.
   Стоя перед Сент-Винсентом, Эви ощущала странную легкость в голове. Сердце ее лихорадочно билось – но не от страха или волнения, а от какого-то непонятного чувства, которому она не знала названия. Когда он надел кольцо ей на палец и прижал свою горячую ладонь к ее ладони, напряжение достигло предела.
   Сент-Винсент сохранял бесстрастное выражение, но его скулы слегка порозовели, а дыхание участилось. Смущенная тем, что ей уже известны такие интимные вещи, как ритм его дыхания, Эви отвела взгляд. Кузнец взял у одной из дочерей длинную белую лету и набросил ее на их запястья.
   Склонившись к ее уху, Сент-Винсент что-то тихо произнес, и она почувствовала, что его рука легла ей на шею, поглаживая ее, словно испуганное животное. Эви расслабилась, успокоенная легкими прикосновениями его пальцев.
   Макфи деловито обмотал лентой их запястья и завязал бант.
   – Так, а теперь повторяй за мной, девонька – сказал он, обращаясь к Эви. – Беру тебя в мужья.
   – Беру тебя в мужья, – прошептала Эви.
   – Милорд? – подсказал кузнец.
   Сент-Винсент устремил сверкающий взгляд на Эви, и, хотя его глаза казались непроницаемыми, она чувствовала, что он тоже находится во власти странного напряжения, которое возникло между ними.
   – Беру тебя в жены, – произнес он после короткой паузы.
   Макфи просиял.
   – Перед лицом Господа и свидетелей объявляю вас мужем и женой. Кого Господь соединил, ни один смертный не разъединит, – торжественно провозгласил он и добавил: – С вас восемьдесят два фунта три кроны и один шиллинг.
   Сент-Винсент с трудом оторвал глаза от Эви и взглянул на кузнеца, приподняв брови.
   – Пятьдесят фунтов за кольцо, – сообщил Макфи в ответ на его невысказанный вопрос.
   – Пятьдесят фунтов за кольцо без камня? – ядовито осведомился Сент-Винсент.
   – Это шотландское золото, – заявил Макфи, негодуя, что его цена поставлена под сомнение. – Чистое золото, добытое в Шотландском нагорье...
   – А остальное?
   – Тридцать фунтов за церемонию, один фунт за использование моей кузницы, гинея за свидетельство о браке, которое будет готово к утру, одна крона свидетелям, – он указал на дочерей, которые захихикали и дружно присели, – и еще одна крона за цветы...
   – Целая крона за этот веник? – возмутился Сент-Винсент.
   – Ладно, я не стану брать с вас деньги за песню, – снизошел Макфи. – Ах да, еще шиллинг за ленту. Кстати, ее нельзя развязывать, пока брак не будет подтвержден. Иначе не миновать беды.
   Сент-Винсент открыл рот, собираясь возразить, но, бросив взгляд на усталое лицо Эви, полез в карман за деньгами. Вытащив пачку банкнот, он бросил их на наковальню.
   – Сдачи не надо, – ворчливо произнес он. – Отдайте ее дочерям, – в его голосе появилась ирония, – вместе с моей признательностью за песню.
   Макфи рассыпался в благодарностях, а его дочери настоль ко воодушевились, что проводили их до дверей, исполнив еще один куплет свадебной песни.

 
Моя любовь с тобой всегда.
Пока не высохнут моря...
 

Глава 4

   Когда они вышли наружу, дождь усилился, обрушивая на землю потоки воды. Эви ускорила шаг, из последних сил стремясь добраться до гостиницы. У нее было такое ощущение, словно она двигается во сне. Все вокруг казалось нереальным, а размокшая земля, казалось, ускользала из-под ног. К ее неудовольствию, Сент-Винсент остановился у стены дома, под прикрытием козырька крыши.
   – В чем дело? – спросила она онемевшими от холода губами.
   Он потянулся к их связанным запястьям и принялся распутывать ленту.
   – Хочу избавиться от этого.
   – Постойте. Не надо. – Она попыталась остановить его, накрыв его пальцы своими.
   – Почему? – нетерпеливо спросил Сент-Винсент, глядя на нее сверху вниз. С полей его шляпы капала вода. Уже совсем стемнело, и в слабом свете уличных фонарей его бледно-голубые глаза, казалось, светились изнутри.
   – Вы слышали, что сказал мистер Макфи, – нас ждет беда, если мы развяжем ленту.
   – Вы что, суеверны? – недоверчиво спросил Сент-Винсент.
   Эви виновато кивнула.
   Нетрудно было заметить, что его терпение на пределе. Промокшие и замерзшие, они стояли в темноте, подняв связанные руки под неудобным углом. Сент-Винсент сжал пальцы, обхватив ее кулак своей ладонью.
   – Вы и вправду хотите, чтобы мы появились в таверне в таком виде? – произнес он преувеличенно спокойным тоном.
   Это был нелепый спор, но Эви слишком устала, чтобы рассуждать здраво. Она знала одно – в ее жизни было слишком много несчастий, чтобы напрашиваться на новые.
   – Это же Гретна-Грин. Кому какое дело? И потом, мне казалось, что вам наплевать на условности.
   – Я не имею ничего против репутации развратного негодяя. Но я не желаю выглядеть идиотом. – Он снова взялся за ленту.
   – Прошу вас, не надо, – настойчиво проговорила Эви, перехватив его пальцы. В следующее мгновение она оказалась прижатой к стене дома. Его свободная рука скользнула ей на шею, под тяжелый узел влажных волос, а губы прижались к ее губам. Их требовательный натиск вызвал мгновенный отклик во всем ее теле. Эви не умела целоваться и не знала, что делать с собственными губами. Растерянная и трепещущая, она льнула к нему закрытым ртом, ощущая бешеный стук сердца и слабость в коленях.
   Он хотел от нее чего-то, о чем она ничего не знала. Чувствуя ее замешательство, Сент-Винсент слегка отстранился и осыпал ее лицо быстрыми поцелуями, царапая ее нежную кожу отросшей щетиной. Приподняв ее подбородок, он мягкими движениями большого пальца заставил ее приоткрыть рот и тут же запечатал ее губы своими. Эви ощутила его вкус неуловимый и дурманящий, он подействовал на нее как какое-то экзотическое снадобье. Его язык осторожно проник внутрь и, не встретив сопротивления, скользнул глубже.
   После возбуждающе неспешного поцелуя Сент-Винсент помедлил, едва касаясь ее губ своими. Их дыхание смешивалось, образуя облачко пара в холодном воздухе. Скользнув полуоткрытым ртом по ее губам, он двинулся дальше, проложив дорожку поцелуев к ее уху. Эви судорожно втянула в грудь воздух, когда он обвел кончиком языка контур ее ушной раковины, а затем прихватил мочку зубами.
   Вытянувшись в струнку, она слепо потянулась к его дразнящим губам, и Сент-Винсент ответил на ее невысказанное желание нежным, но страстным поцелуем. Наслаждение было так велико, что Эви боялась потерять сознание и обхватила его шею свободной рукой, чтобы не упасть. «Неудивительно...» – пронеслось в ее одурманенном мозгу. Неудивительно, что столько женщин не устояло перед ним, пожертвовав своей честью и репутацией. Поговаривали даже, что некоторые из покинутых им дам угрожали покончить с собой. Сент-Винсент был воплощением соблазна.
   Когда он отстранился от нее, Эви удивилась, как это она не растеклась лужицей у его ног. Сент-Винсент тяжело дышал, его широкая грудь высоко вздымалась. Не сказав ни слова, он принялся развязывать ленту, полностью сосредоточившись на этой задаче. Его руки дрожали. Он не смотрел на нее – то ли не желал видеть ее лицо, то ли не хотел показывать собственное. Когда полоска белого шелка тихо соскользнула вниз, он наконец взглянул на нее, словно предлагая оспорить его действия.
   Эви сочла за благо промолчать. Под руку они быстро добрались до гостиницы. Голова Эви кружилась, и она почти не слышала игривых поздравлений мистера Финдли, когда они вошли в крохотный зал. С трудом переставляя налитые свинцом ноги, она медленно поднялась по темной узкой лестнице.
   Они остановились у двери в конце коридора. Устало прислонившись к стене, Эви ждала, пока Сент-Винсент справится с замком. Ключ со скрипом повернулся, и она сделала нетвердый шаг к открывшейся двери.
   – Подождите. – Сент-Винсент нагнулся с явным намерением поднять ее.
   Эви попробовала возразить:
   – Вы не должны...
   – Из уважения к вашей суеверной натуре, – сказал он, легко, как ребенка, подхватив ее на руки, – думаю, нам лучше следовать старинным обычаям. – Повернувшись боком, он протиснулся через дверной проем. – Считается плохой приметой, если новобрачная споткнется о порог. Мне приходилось видеть мужчин после трехдневной попойки, которые тверже держались на ногах, чем вы.
   – Спасибо, – прошептала она, когда он опустил ее на пол.
   – Это будет стоить полкроны, – отозвался Сент-Винсент. Намек на расценки предприимчивого кузнеца заставил Эви улыбнуться.
   Но ее улыбка поблекла, когда она огляделась по сторонам. Значительную часть крохотной комнатушки занимала двуспальная кровать с железной спинкой, украшенной медными шишечками. Застеленная вылинявшим от бесчисленных стирок покрывалом, она казалась чистой и мягкой. На прикроватном столике горела масляная лампа с абажуром из рубинового стекла, заливая комнату розоватым сиянием. Продрогшая до костей, заляпанная грязью и усталая, она безмолвно взирала на древнюю жестяную лохань, стоявшую перед очагом, где разгоралось пламя.
   Сент-Винсент запер дверь и подошел к ней. Что-то похожее на жалость промелькнуло на его лице, когда он заметил, что она трясется от холода.
   – Позвольте помочь вам, – тихо произнес он и, сняв с ее плеч мокрый плащ, повесил его на спинку стула, стоявшего у огня.
   Эви судорожно сглотнула и попробовала размять онемевшие конечности. При взгляде на постель она ощутила холодок в животе.
   – Мы должны... – начала она и замолкла. Сент-Винсент взялся за застежку ее платья.
   – Мы должны... – повторил он, проследив за ее взглядом, устремленным на постель. – Боже, конечно, нет. – Его пальцы проворно расстегивали длинный ряд пуговиц. – Как вы ни восхитительны, любовь моя, я слишком устал. Я никогда в жизни не говорил ничего подобного, но в данный момент я предпочел бы спать, а не трахаться.
   Вне себя от облегчения, Эви испустила прерывистый вздох. Ей пришлось схватиться за Сент-Винсента, чтобы переступить через платье, которое он спустил вниз с ее бедер.
   – Мне не нравится это слово, – пробормотала она.
   – Придется привыкать, – последовал небрежный ответ. – Между прочим, это расхожее словечко в клубе вашего отца. Не представляю, как вам удалось не слышать его раньше.
   – Я слышала, – возмущенно отозвалась Эви. – Просто не догадывалась, что оно означает.
   Сент-Винсент присел на корточки, чтобы расшнуровать ее обувь. Его широкие плечи затряслись, и до Эви долетели какие-то придушенные звуки. Вначале она встревожилась, опасаясь, что он заболел, но потом поняла, что он смеется. Впервые она видела, чтобы он искренне смеялся, и не могла понять, что он нашел забавного. Стоя над ним в сорочке и панталонах, она хмуро изучала его склоненную голову.
   Все еще смеясь, Сент-Винсент снял с нее ботинки и отбросил их в сторону. Чулки были спущены с ее ног с тем же деловитым проворством.
   – Залезайте в лохань, – скомандовал он. – Сегодня вы в полной безопасности. Самое большее, на что я способен, это смотреть.
   Эви, никогда в жизни не раздевавшаяся в присутствии мужчины, почувствовала, как жаркая волна прокатилась по ее телу. Сент-Винсент деликатно отвернулся и, прихватив кувшин с водой, стоявший у очага, подошел к умывальнику. Пока он собирал бритвенные принадлежности, Эви торопливо сняла белье и забралась в лохань. Вода была восхитительно горячей, и по ее заледеневшим ногам пробежали тысячи колючих мурашек.
   На табурете рядом с лоханью стояла банка с желеобразным мылом. Эви окунулась с головой в воду и, вынырнув, потянулась к банке, чуть не уронив ее при этом. Намылив волосы, она издала недовольный возглас, когда едкая пена попала ей в глаза, и принялась лихорадочно плескать водой в лицо.
   Сент-Винсент моментально оказался рядом с кувшином в руках.
   – Поднимите голову, – услышала Эви.
   Он ополоснул ее волосы, а затем быстро промокнул ее лицо чистым, но шершавым полотенцем. Эви послушно приняла его протянутую руку, когда он помог ей подняться. Ей следовало бы прийти в ужас от того, что она стоит обнаженной перед мужчиной, но она так устала, что ей было не до скромности. Дрожащая и обессиленная, она позволила ему помочь ей вылезти из лохани. Она даже позволила вытереть себя полотенцем, не в состоянии ничего делать, кроме как неподвижно стоять, не замечая, как он смотрит на нее.
   Сент-Винсент с ловкостью опытной горничной натянул на Эви фланелевую ночную рубашку, которую обнаружил в ее саквояже. Воспользовавшись сухим полотенцем, он вытер ее волосы, после чего препроводил ее к умывальнику. Эви сонно наблюдала, как он извлек из саквояжа зубную щетку, макнул ее в зубной порошок и вручил ей. Почистив и прополоскав зубы, она выплюнула воду в фаянсовую чашу. Щетка выпала из ее непослушных пальцев, стукнувшись о деревянные половицы.
   – Где кровать? – прошептала Эви, прикрыв глаза.
   – Здесь. Возьмите меня за руку. – Сент-Винсент подвел ее к кровати, и она забралась в постель, как раненое животное. Простыни оказались свежими и сухими, перина мягкой, а одеяло теплым. Зарывшись головой в подушку, Эви испустила стон облегчения. По легкому натяжению волос она поняла, что Сент-Винсент распутывает узлы в ее влажных локонах. Закончив, он отошел от постели, чтобы искупаться. Эви бодрствовала достаточно долго, чтобы увидеть сквозь приоткрытые веки его длинное тело, казавшееся золотистым в свете огня. Когда он ступил в воду, глаза ее закрылись, и вскоре она крепко спала.