Клейпас Лиза. ...И появился ты

   Гуляя среди подстриженных кустов и деревьев, Лили наслаждалась чудесным днем. Она старалась никому не попадаться на глаза. Неожиданно до нее донеслись голоса. Угрожающий рокот Уолвертона звучал как гром небесный. Нужно обязательно узнать, что там происходит! Искушение было слишком велико. Лили подкралась поближе и укрылась за живой изгородью.
   – Но, милорд, – оправдывался Чамли, – она действительно говорила насчет пруда. – Лили так и видела перед собой это круглое розовое лицо е лысиной, сверкающей на солнце. – Говорила, да, но я бы никогда не начал такое важное дело, не посоветовавшись с вами.
   – Независимо от того, важное дело или пустяковое, не делайте ничего, что бы она ни предложила, – приказал Уолвертон. – Не смейте ни подстригать, ни сажать, ни полоть сорняки по ее просьбе.
   – Да, милорд, разумеется.
   – Никакие пруды нам тут не нужны!
   – Не нужны, милорд.
   – Если она снова начнет давать вам советы, Чамли, немедленно сообщите мне. И скажите всем в доме, что никакие изменения в обычной работе не допускаются. Я уже боюсь уехать из поместья, того и гляди она захочет покрасить дом в розовый цвет!
   – Слушаю, милорд.
   Похоже, Уолвертон закончил свою гневную проповедь, и Лили услышала звук шагов. Она оставалась невидимой за высоким кустарником. Но, к несчастью, Уолвертон шестым чувством угадал ее присутствие. Лили не шевелилась, но он оглянулся и заметил ее. Только что она улыбалась и торжествовала, а теперь сжалась под этим злобным взглядом.
   – Мисс Лоусон! – процедил он.
   Лили посмотрела на него с невинным видом.
   – Да, милорд?
   – Вы все слышали или мне повторить?
   – Вас за версту было слышно. Кроме того, будьте спокойны, мне бы в голову не пришло красить дом в розовый цвет. Хотя…
   – Что вы здесь делаете? – неожиданно перебил он ее.
   Лили быстро выдумала:
   – Мы с Закери немного поспорили. Я вышла в парк немного поостыть, а потом…
   – Ваша мать сейчас вместе с Закери и Пенелопой?
   – Да, наверно, – беспечно ответила Лили.
   Уолвертон пристально уставился на нее, как будто читал ее мысли.
   – Что вы задумали? – спросил он угрожающе. Он круто повернулся и направился к дому.
   О нет! Лили похолодела при мысли, что он может застать Закери и Пенелопу врасплох. Тогда все пропало. Нужно немедленно остановить его.
   – Подождите! – Она бросилась за ним. – Подождите! По… – Она зацепилась за что-то ногой и оказалась на земле. Со стоном она повернулась взглянуть, обо что споткнулась. Из земли торчал корявый корень дерева. Она попыталась встать, но резкая боль пронзила ее, и она снова опустилась на землю. – Пропади ты пропадом! О черт побери…
   Уолвертон повернулся и шагнул было назад.
   – Что там у вас?
   – Я подвернула ногу! – со злым удивлением воскликнула она.
   Алекс выразительно посмотрел на нее и пошел прочь.
   – Черт вас возьми, это правда! Сейчас же вернитесь и помогите мне! Должна же у вас быть хоть капля сострадания!
   Алекс вернулся, но не сделал попытки помочь ей.
   – Какая нога – левая или правая?
   – Да какая разница?
   Алекс присел на корточки и отодвинул подол ее юбки.
   – Которая? Эта?
   – Нет, дру… Ой-ой-ой, что вы делаете! Больно! Прекратите, сейчас же уберите свои руки!
   – Кажется, вы не притворяетесь! – Алекс схватил ее под локти и рывком приподнял с земли..
   – Конечно нет! Почему никто не вырежет этот чертов корень? Из-за него можно шею свернуть!
   Его взгляд прожег ее насквозь. Голос дрожал от злости.
   – Может быть, вы желаете внести еще какие-нибудь новшества?
   Лили благоразумно промолчала.
   – Вот и прекрасно, – проговорил Алекс, и они направились к дому.
   Лили неловко ковыляла рядом с ним.
   – Могли бы мне руку предложить!
   Он выставил локоть. Она взяла его под руку. Она как могла старалась протянуть время. Пусть Закери и Пенелопа подольше побудут вдвоем. Лили украдкой рассматривала своего спутника.
   Волосы его, обычно гладко зачесанные, растрепались. От влажного воздуха кончики волос завились, несколько вьющихся прядей упали на лоб. Красивые волосы.
   И пахло от него приятно – табаком, свежим накрахмаленным бельем и еще чем-то незнакомым. Несмотря на боль, ей почти понравилась эта вынужденная прогулка. Это так смутило ее, что она немедленно вновь вступила в препирательства.
   – Неужели обязательно нужно так нестись! Как на соревнованиях! Черт возьми! Если мне станет хуже, вы будете виноваты!
   Он состроил недовольное лицо, но замедлил шаг.
   – Как грубо вы выражаетесь, мисс Лоусон.
   – Мужчины всегда чертыхаются, почему мне нельзя? Кстати, всем мужчинам нравится моя манера разговаривать.
   – И Дереку Крейвену тоже?
   Вот и хорошо, что ему известно о ее отношениях с Дереком. Пусть он знает, что у нее есть могущественный союзник.
   – Мистер Крейвен сам научил меня весьма полезным выражениям.
   – Не сомневаюсь!
   Они продолжали пререкаться всю дорогу. Лили старалась говорить как можно громче, чтобы предупредить влюбленных. Когда Уолвертон распахнул дверь и втолкнул Лили в гостиную, Пенелопа и Закери сидели в разных концах комнаты. При их появлении Закери вскочил. Интересно, что произошло между ними? Закери был в обычном благодушном расположении, а Пенелопа выглядела взволнованной.
   Алекс окинул их взглядом и сухо заговорил:
   – Мисс Лоусон что-то говорила о ссоре?
   Закери с беспокойством повернулся к Лили.
   – О, мой скверный характер всем известен! – Лили засмеялась. – Мне нужно было выйти и остыть. Меня простили?
   – Как всегда, – галантно отозвался Закери и поцеловал ей руку.
   Лили отпустила руку Алекса и оперлась на Закери.
   – Вам придется помочь мне дойти до стула. Я гуляла и подвернула ногу. – Она махнула рукой в сторону ухоженного парка. – Там из земли торчит корень толщиной с дорожную версту!
   – Небольшое преувеличение, – язвительно сказал Алекс.
   – Все равно огромный.
   С помощью Закери Лили театрально проковыляла к стулу и с облегчением села.
   – Нужно сделать компресс! – воскликнула Пенелопа. – Бедняжка Лили! Не двигайся!
   Она бросилась на кухню. Закери заботливо расспрашивал Лили.
   – Что, очень больно? Может, что-то серьезное?
   – Все будет в порядке. – Лили притворно поморщилась. – Но, может быть, вы заедете завтра, чтобы справиться о моем самочувствии?
   – Я буду приезжать каждый день, пока вам не станет лучше, – пообещал Закери.
   Лили через плечо улыбнулась Уолвертону. Кажется, этот странный звук – скрежет его зубов?

***

   На следующее утро нога почти не беспокоила Лили. День был теплый и солнечный. Закери приехал с утра, чтобы покатать ее по окрестностям. Лили уговорила поехать и Пенелопу. Алекс сухо отказался от прогулки, сославшись на дела. Не стоит и говорить, что все с облегчением восприняли его отказ. Если бы он согласился, обстановка была бы напряженной.
   Отправились в открытом экипаже. Закери уверенно правил лошадьми, улыбаясь шуткам пассажирок. Лили и Пенелопа сидели рядышком, пряча лица от солнца под соломенными шляпками. У развилки Закери предложил свернуть налево. Они поехали мимо чудесных зеленых лугов, покрытых фиалками, геранью, клевером.
   – Как красиво! – воскликнула Пенелопа. – Давайте остановимся и погуляем! Я нарву фиалок для мамы.
   Лили с сожалением покачала головой.
   – У меня все еще болит нога, – соврала она. – Я не в настроении бродить по полям. Может, Закери составит тебе компанию?
   – Но… – Пенелопа взглянула на красивое мечтательное лицо Зака и смутилась. – Это нехорошо.
   – Пожалуйста, – уговаривал Закери. – Будет просто чудесно!
   – Но… Вдвоем… Без сопровождения…
   – Не волнуйся, всем известно, что Зак джентльмен, – сказала Лили. – Кроме того, я буду наблюдать за вами из коляски. Но если у тебя нет желания гулять, Пенни, давай посидим в коляске и полюбуемся окрестностями отсюда.
   Сидеть с сестрой в коляске или гулять вдвоем с любимым? Пенни в нерешительности кусала губы. Потом улыбнулась Закери.
   – Только очень недолго.
   – Вернемся сразу же, как вы захотите. Лили с нежной и насмешливой улыбкой наблюдала, как Закери помог Пенелопе выйти из кареты и повел ее через луг. Они созданы друг для друга. Закери порядочный мужчина, достаточно сильный, чтобы защитить ее, и достаточно мягкий, чтобы не обидеть. А Пенни такая нежная, невинная, ему такая и нужна.
   Устроившись поудобнее, Лили достала корзинку с провизией. Она сидела, развязав ленты шляпки и подставив лицо под нежные солнечные лучи, и ела сочную клубнику.
   Когда-то в Италии они с Джузеппе тоже устраивали пикник. И луг был почти такой же. Это было перед тем, как они стали любовниками. Лили казалось тогда, что она знает жизнь. Какой наивной она была!
   – Какой чудесный воздух за городом! – воскликнула она, сидя в тени деревьев и откусывая сладкий персик. – Все кажется таким вкусным!
   – Ты устала от порочных прелестей города, любовь моя ?
   Джузеппе смотрел на нее красивыми влажными черными глазами.
   – Светское общество в Италии такое же скучное, как в Англии, – задумчиво сказала Лили. – Все пытаются острить, женщины считают, что все мужчины от них без ума, каждый говорит и никто не слушает…
   – Я слушаю, любовь моя. Ловлю каждое твое слово!
   Лили повернулась к нему и улыбнулась:
   – Это правда? А почему?
   – Я люблю тебя, – страстно прошептал он. Она не сумела сдержать смех.
   – Ты всех женщин любишь!
   – А разве это плохо ? У меня хватит любви для всех женщин. И для тебя хватит.
   Он выбрал роскошную гроздь винограда и поднес ягоду к ее губам.
   Ее сердце забилось быстрее. Она приоткрыла рот, взяла ягоду и улыбнулась. Ни один мужчина не ухаживал за ней так тонко. В его глазах было обещание нежности, страсти, наслаждения. Она тянулась к нему всем своим существом. Она так одинока. А еще ей хотелось проникнуть в эту вечную тайну!
   – Лили, прекрасная моя англичаночка, – шептал Джузеппе. – Я сделаю тебя счастливой. Тебе будет хорошо, любимая.
   – Не надо. – Она отвернулась. – Никто не может этого обещать.
   – Почему нет ? Дай мне шанс. Красавица Лили с печальной улыбкой, я принесу тебе счастье.
   Он наклонился и поцеловал ее. Его губы были теплые, нежные. В этот момент Лили решила: он будет ее первым мужчиной. В конце концов, все равно никто не поверит, что она девственница. Ее невинность ни для кого ничего не значила.
   Теперь, вспоминая прошлое, Лили удивилась: почему она думала, что любовь – притягательная тайна? Она дорого заплатила за свою ошибку, и все еще платит. Вздыхая, она смотрела на сестру и Закери. Они не касались друг друга, но от них исходило ощущение близости. Он никогда не предаст, подумала она. А это самое главное.

***

   После прогулки с Закери Пенелопа сияла. Но потом все изменилось. Во время ужина ее глаза уже не светились радостью, и она была бледна и грустна. Лили молча недоумевала, но возможность поговорить с сестрой представилась только поздно вечером, когда они готовились ко сну.
   – Пенни, – спросила она, расстегивая сзади платье сестры, – что случилось? Ты была сама не своя, почти ничего не ела за ужином.
   Пенелопа подошла к туалетному столику, вынула шпильки, и волосы каскадом рассыпались по плечам. Она посмотрела на Лили, в глазах была грусть.
   – Я знаю, что у тебя на уме. Но прошу тебя, не пытайся больше устраивать мне встречи с Закери. Это ни к чему хорошему не приведет.
   – Тебе было неприятно, что ты осталась наедине с Закери? – сокрушенно заговорила Лили. – Я поставила тебя в неловкое положение? Прости меня…
   – Нет, это было прекрасно! – воскликнула Пенелопа и смутилась. – Нельзя так говорить! Не пойму, что со мной происходит. Я в полной растерянности.
   – Ты всегда слушалась маму и папу и поступала так, как они велят. Вот и теперь ради их удовольствия ты приносишь в жертву свою любовь.
   Пенелопа села на кровать и низко опустила голову.
   – Кого волнует, люблю я или нет?
   – Да твое счастье – это единственное, что имеет значение! Но почему ты так расстроена? Что произошло?
   – Лорд Рэйфорд сегодня говорил со мной, – уныло сказала Пенни. – После того, как мы вернулись с прогулки.
   Лили встрепенулась.
   – Так! И что он сказал?
   – Он задавал вопросы… И предположил, что Закери вовсе не за тобой ухаживает. Сказал, что Закери ведет себя низко, использует тебя как прикрытие, а на самом деле питает интерес ко мне.
   – Да как он смеет! – вспылила Лили.
   – Но это правда, – со слезами сказала Пенелопа. – Ты сама знаешь.
   – Конечно правда. Я сама придумала этот план!
   – Я так и думала.
   – Но как он смеет оскорблять нас таким предположением!
   – Лорд Рэйфорд сказал, что мужчина, который намеревался жениться на такой, как я, никогда не женится на такой, как ты.
   – На такой, как я? – нахмурилась Лили.
   – Он сказал «с перцем», – смущенно добавила Пенелопа.
   – «С перцем»! – Лили в бешенстве металась по комнате. – Он думает, что ни один мужчина мною не заинтересуется, – кипятилась она. – Но он ошибается – мужчины находят меня весьма привлекательной. Я имею в виду настоящих мужчин, а не таких, как он, с ледяной водой в жилах. «С перцем»! Да у него самого столько недостатков, что дня не хватит перечислять! Ну, не волнуйся, я все беру на себя, а когда доведу это дело до конца…
   – Прошу тебя, Лили, – слабо возразила Пенелопа, – меня все страшно пугает. Давай оставим все как есть.
   – О, конечно. Но только после того, как решу кое-какие проблемы.
   – Нет! – Пенелопа прикрыла глаза рукой, словно силы ее были на исходе. – Прошу тебя, не выводи лорда Рэйфорда из себя!
   – Он угрожал тебе?
   Счастье, что Пенелопа не видела мстительного выражения на лице Лили, иначе она бы испугалась еще больше.
   – Н-нет, не совсем. Но он такой сильный, и он не простит предательства… Таких лучше не злить!
   – Пенни, а если бы Закери предложил тебе…
   – Нет, – со слезами вскричала Пенелопа, – закончим этот разговор! Я не могу!..
   – Хорошо, хорошо, – успокоила ее Лили, – я молчу. Не плачь. Все будет хорошо, вот увидишь.

***

   Алекс стремительно шагал вниз по лестнице. Он был одет по-дорожному – пальто из тонкой шерсти, поплиновый жилет, хлопчатобумажные брюки. Полученное вчера письмо требовало его присутствия в Лондоне. Его младшего брата Генри исключали из Уэстфилда. Впервые в истории семьи Рэйфорда исключали из привилегированной школы.
   В Алексе боролись тревога и гнев. Интересно, что послужило последней каплей? Генри очень подвижный, озорной мальчишка, но не злой. В короткой записке от директора ничего не говорилось о причинах; было лишь сказано, что мальчика следует немедленно забрать.
   Алекс тяжело вздохнул. Видимо, он недостаточно занимался братом. У него никогда не хватало духу наказывать его за озорство. Генри был совсем ребенком, когда умерли родители. Алекс был для него скорее отцом, чем братом. Правильно ли он поступал? Может, нужно было жениться раньше. Его жена могла бы заменить Генри мать.
   Вдруг он увидел хрупкую фигурку в ночной рубашке. Лили, опять полуголая, украдкой поднималась к себе. Он остановился и ждал.
   Она наконец заметила его и попятилась. Увидев его суровое лицо, она застонала и провела рукой по лбу.
   – Давайте не будем это обсуждать, ладно?
   – Нет, мисс Лоусон, – твердо сказал Алекс. – Вы сейчас же объясните мне, где вы были и чем занимались.
   – Обойдетесь, – сказала Лили.
   Алекс молча смотрел на нее. Похоже, она действительно бегает на свидания: в ночной рубашке, босая, с распущенными волосами. Почему-то эта мысль привела его в ярость. Ему всегда было безразлично, что делают другие, – лишь бы его это не касалось. А сейчас во рту у него был горький привкус.
   – В следующий раз я сам соберу вам чемоданы. В Лондоне распущенность считается достоинством, но здесь я этого не потерплю.
   Лили выдержала его взгляд и пошла наверх, вполголоса предавая его проклятиям.
   – Что вы сказали? – угрожающе спросил он. Она послала ему сладкую улыбку.
   – Я пожелала вам доброго утра, милорд. Вернувшись в комнату, Лили попросила приготовить ванну. Горничные быстро наполнили водой фарфоровую ванну, зажгли огонь в маленьком камине и положили полотенца согреваться. После этого Лили отпустила их.
   Сидя в ванне, Лили лениво плескала теплую воду себе на грудь. Стены были оклеены обоями в китайском стиле, с цветами и птицами. Камин был украшен китайскими пагодами и драконами. Как старомодно! Лили готова была поставить последний фартинг за то, что стены оклеивали последний раз лет двадцать назад. Если бы я была здесь хозяйкой, я бы все переделала, подумала Лили.
   Выйдя из ванны, она села у камина и стала сушить волосы. В розовом с цветочками платье она выглядела такой же юной, как Пенелопа. Она подумала, что ее прогулки во сне происходят все чаще и чаще. Вчера она проснулась в библиотеке, сегодня в гостиной, на кушетке. Как она там оказалась? Как ей удалось благополучно спуститься? Она могла шею себе свернуть!
   Так больше не может продолжаться. Надо будет посоветоваться с врачом, попросить снотворное. Но вдруг он сочтет ее сумасшедшей? Что тогда с ней будет? Лили закрыла глаза.
   – Может, я действительно сошла с ума, – пробормотала она. Руки ее сжались в кулаки. Любая женщина помешалась бы, если бы у нее отняли ребенка!
   – Мисс? – Она услышала удивленный голос вошедшей служанки. – Вы что-то сказали?
   – Нет-нет, не обращайте внимания.
   – Разрешите, я заберу грязное белье в стирку.
   – Возьмите и мою ночную рубашку. Да, а где лорд Рэйфорд? Мне надо с ним поговорить.
   – Он уехал в Лондон, мисс.
   – В Лондон? – нахмурилась Лили. – Зачем? И надолго?
   – Сказал Сильверну, что сегодня и вернется.
   – Быстро! Что же он успеет сделать за такой короткий срок?
   – Не могу знать.
   Лили показалось, что горничная что-то знает, но не говорит. Слуги Уолвертона были не болтливы и преданы хозяину. Лили не стала настаивать и безразлично пожала плечами.

***

   Привилегированная школа в Уэстфилде располагалась на одном из трех холмов к северо-западу от Лондона. В хорошую погоду с вершины холма было видно двенадцать графств. В этой одной из самых привилегированных закрытых школ учились дети, впоследствии ставшие известными политиками, художниками, поэтами. Алекс тоже когда-то там учился. Он помнил жесткую дисциплину, издевательства старших мальчиков. Но в памяти остались и крепкая дружба, и озорные проделки. Он надеялся, что и Генри там будет хорошо, но, видимо, ошибся. Угрюмый мальчик проводил Алекса в кабинет директора. Доктор Торнуайт, директор, встал из-за большого с множеством ящиков стола и приветствовал его без улыбки. Это был худой человек с прямыми седыми волосами, узким морщинистым лицом и кустистыми черными бровями. Голос у него был тонкий. Он заговорил недовольным тоном:
   – Лорд Рэйфорд, должен признаться, я испытываю огромное облегчение от того, что вы забираете своего подопечного. Он опасный, склонный к насилию юноша. Такому не место в Уэстфилде.
   В этот момент дверь кабинета директора открылась и с криком «Алекс!» Генри бросился ему навстречу, но вдруг остановился, пытаясь казаться степенным. Не сдержав радостной улыбки, Алекс притянул Генри к себе, потом отстранился и внимательно посмотрел на брата.
   – Почему мне говорят, что ты опасен?
   – Розыгрыш, – признался Генри.
   Алекс невольно улыбнулся. У Генри своеобразное чувство юмора, но он хороший мальчик, таким можно гордиться. Маленький ростом для своих двенадцати лет, он смелый и сильный. Первый в спорте и в математике, тайком сочиняет стихи. В голубых глазах озорные искорки, светлые волнистые волосы с трудом поддаются гребешку. Чтобы компенсировать маленький рост, Генри вел себя уверенно и дерзко и среди мальчиков был вожаком. Если он был не прав, всегда просил прощения. Непонятно, что он мог натворить, чтобы заслужить такое наказание. Может, склеил страницы в учебниках, а может, ведро с водой над дверью подвесил? Что же, придется извиниться за Генри и упросить директора отменить решение.
   – А в чем заключается розыгрыш? – спросил Алекс.
   Ответил Торнуайт.
   – Он взорвал входную дверь у меня дома, – сухо объяснил он.
   Алекс в изумлении уставился на брата.
   – Что ты сделал?
   Генри виновато опустил глаза.
   – Порох, – сознался он.
   – И я и моя экономка могли получить серьезные увечья, – сдвинув брови, заявил директор.
   – Но почему, Генри? На тебя это не похоже! – Алекс не верил своим ушам.
   – Как раз похоже! – возразил Торнуайт. – Это вполне в его духе. Генри не признает авторитетов, противится дисциплине…
   – Вашей дисциплиной, – выпалил Генри, – я сыт по горло!
   На лице Торнуайта было написано: я же вам говорил!
   Алекс ласково обнял Генри за плечи.
   – Скажи мне, зачем ты это сделал? Генри упрямо молчал. Торнуайт начал объяснять за него.
   – Генри по своему характеру…
   – Ваше мнение я уже слышал, – прервал Алекс и так взглянул на директора, что тот немедленно замолчал. Затем он повернулся к брату, и взгляд его потеплел. – Генри, объясни мне.
   – Это неважно, – пробормотал Генри.
   – Ответь мне, почему ты так поступил, – с угрозой в голосе потребовал Алекс. – Сейчас же.
   Генри неохотно ответил:
   – Это все из-за порки.
   – Тебя пороли? За что?
   Да за все! – Он вызывающе посмотрел на директора. – Один раз я на минуту опоздал к завтраку, другой раз уронил учебники, еще как-то раз шея грязная была… Меня колотят трижды в неделю, и розгой, и палкой!
   – Я применяю подобные наказания ко всем без исключения мальчикам, которые нарушают дисциплину, – сухо сказал Торнуайт.
   Лицо Алекса оставалось непроницаемым, хотя внутри клокотала ярость.
   – Ну-ка, покажи, – приказал он сдавленным голосом.
   Генри замотал головой и еще больше покраснел.
   – Покажи, – настаивал Алекс.
   Переводя взгляд с брата на Торнуайта, Генри тяжело вздохнул.
   – Ну и ладно. Торнуайт уже столько раз все это видел…
   Он повернулся, неохотно снял пиджак и расстегнул бриджи.
   У Алекса перехватило дыхание. Что они сделали с мальчиком! Вся спина и ягодицы были покрыты ссадинами, синяками и рубцами. Это не имело ничего общего с воспитанием, даже самым строгим. Увечья были нанесены не воспитателем, а человеком, который получал от этого извращенное удовольствие Так обращались с дорогим ему существом!.. Алекс потер подбородок, пытаясь взять себя в руки. Он старался не смотреть на Торнуайта. Убить мало этого мерзавца. Генри натянул бриджи и повернулся к Алексу. Глаза его испуганно округлились, когда он увидел выражение глаз и подергивающуюся щеку брата.
   – Этого требовала справедливость, – сказал лицемерно Торнуайт. – Порка всегда была в традициях Уэстфилда…
   – Генри, – сдавленным голосом спросил Алекс, – кроме порки они ничего тебе не сделали?
   – Нет, а что такое? – Генри явно не понимал, что имел в виду Алекс.
   – Да нет, ничего. – Алекс кивнул на дверь. – Иди. Я сейчас подойду.
   Генри неохотно повиновался, все время с любопытством оборачиваясь.
   Когда дверь закрылась, Алекс устремился к Торнуайту. Тот инстинктивно попятился.
   – Лорд Рэйфорд, порка является общепризнанным методом воспитания мальчиков…
   – Но я этого метода не признаю! – Алекс схватил его и прижал к стене.
   – Я вас в тюрьму засажу! Я вам не позволю! – задыхаясь проговорил директор.
   – Вы поганый извращенец, – процедил сквозь зубы разъяренный Алекс. – Свою неполноценность вы вымещаете на детях. Вы их мучаете, пока не насытитесь видом крови, и получаете от этого удовольствие.
   – Д-дисццплина требует, – с трудом выговорил директор.
   Если ваша дисциплина отразится на здоровье Генри или выяснится, что вы склоняли его к извращениям, то вам не поздоровится. – Алекс схватил его за горло и сжал так, что лицо директора стало багровым. – Я из вас сделаю чучело!
   Он отпустил Торнуайта, и тот рухнул на пол. С отвращением Алекс вытер руки о жилет и вышел из кабинета, хлопнув дверью.
   В холле его ждал Генри. Алекс обнял его за плечи и быстро повел к выходу.
   – Почему ты мне ничего не рассказывал? Генри едва поспевал за ним.
   – Не знаю.
   Алекс вдруг припомнил слова Лили. Холодный, бесчувственный – неужели это правда? Он нахмурился.
   – Ты думал, я не пойму? Отнесусь к этому безразлично? Нужно было сразу мне сказать!
   – Думал, потерплю немножко. Думал, как-то все устроится. А потом решил сам разобраться.
   – С помощью пороха?
   Мальчик замолк. Алекс вздохнул.
   – Генри, прошу тебя, больше ничего такого не предпринимай. Ты пока несовершеннолетний, и я за тебя отвечаю.
   – Я понимаю, – обиженно ответил Генри. – Но ты был занят другими проблемами. Свадьба…
   – Какая свадьба! Не оправдывайся!
   – Чего ты от меня хочешь? – запальчиво крикнул Генри.
   Стиснув зубы, Алекс сохранял спокойствие.
   – Я хочу, чтобы в трудной ситуации ты всегда обращался ко мне за помощью. Понял?
   Генри коротко кивнул.
   – А теперь что будем делать?
   – Едем в Рэйфорд-Парк.
   – О, правда? – Он уже улыбался. – У меня вещи остались в комнате.
   – Что-нибудь важное?
   – Да нет, в общем.