Клейпас Лиза. Приди ко мне, любовь

   – Люси, девочка, я сильно усложнил твою жизнь, не так ли?
   Пребывая в глубоком сне, она не услышала его слов. Хит улыбнулся, наклонившись к ней и подсунув руки под ее спину и колени. Тело ее было расслабленным и не правдоподобно теплым. Проснувшись, она что-то пробормотала, моргнув несколько раз.
   – Все в порядке, Син. Я отнесу тебя наверх.
   Люси положила голову ему на плечо и снова уснула, с тихим вздохом уткнувшись носом в его шею. Хит принес ее в спальню и, терпеливо выслушивая ее жалобное бормотание, поставил на ноги и стал расстегивать платье. Люси не могла даже прямо держать голову и, только потирая кулачками слипавшиеся глаза, зевала. Этот детский жест мгновенно умерил его страстное желание.
   Для этого у них в распоряжении целая жизнь. Он сможет подождать ее еще одну ночь. Расстегнув корсет и бросив это хитроумное изобретение на пол, Хит с легкостью снова поднял ее едва прикрытое тело и уложил на кровать, улыбаясь тому, как смешно она зарылась в одеялах и затихла. Он не сводил с нее глаз, пока раздевался сам. Ее пребывание в его постели было столь естественным и приятным, что он обозвал себя дураком за то, что не сделал этого раньше. Раздевшись, он лег рядом с ней, притянув ее поближе к себе, одной рукой обнимая ее за талию, а другую подложив ей под голову. Тепло их тел слилось, заставляя его вздохнуть от чувства наслаждения и полного комфорта. Мужчине следует жениться хотя бы из-за того, чтобы спать с одной и той же женщиной каждую ночь, привыкнув к ее запаху, к ее телу, к тому, как она дышит. И он, который никогда не имел склонности делать из чего-то привычку, открывал их в себе теперь великое множество, и все они были связаны с ней, с Люси.
   Он привык к тому, что она встречала его у входной двери, когда он возвращался домой из редакции. А если по каким-то причинам она не делала этого, он чувствовал себя раздраженным и расстроенным, как будто она пренебрегла чем-то очень важным. Ему нравился заведенный ею в доме порядок: яблочный пирог по воскресным обедам, зажженные к каждому ужину свечи, то, с каким терпением она выслушивала информацию, которую он выплескивал на нее о своих неприятностях в газете. В шутку он называл ее «комендантшей». Ее рвение к соблюдению всех, даже самых ничтожных правил этикета было истинно новоанглийской особенностью, которую она, это он знал наверняка, никогда не утратит. Когда-нибудь в этом доме они будут воспитывать своих детей, и он с наслаждением будет наблюдать, как Люси станет терпеливо исправлять их ошибки в речи и приучать прямо сидеть за столом. А он, в свою очередь, за ее спиной, конечно же, будет снабжать дочерей карманными деньгами на ленты и другие безделушки и учить сыновей ругаться, как это делают коренные южане.
   Он сильнее прижал ее к себе, спрятав лицо в ароматном потоке ее мягких волос. Милая Люси, правильная, практичная и страстная, все еще не осознающая, насколько она соблазнительна, и как сильно он нуждается именно в ней.

* * *

   Перевернувшись, Люси потянулась, охваченная знакомым чувством удовлетворения, и только после этого начала понимать, где она. У нее сохранились смутные воспоминания о прошедшей ночи, о том, как она заснула в гостиной, и Хит перенес ее сюда. Если бы он не ушел до ее пробуждения! Но все равно она была здесь, в своей постели, вспоминая о нежности своего мужа. Теперь у нее не оставалось и тени сомнения, что сегодня их физические отношения возобновятся. Вспыхнув, она перевернулась на живот и, улыбаясь в подушку, представила себе все, чем они станут заниматься после столь длительного воздержания. Единственное, она не знала, с чего они начнут. Бесстыдные помыслы. Так она пролежала еще несколько минут, вдыхая мужской запах, желая одного – чтобы поскорее наступил вечер.
   Первая половина дня прошла обычно, неторопливо. Но почему-то у Люси было странное чувство, что что-то экстраординарное должно произойти в этот день. И это предчувствие, приводящее ее в ужас, неотступно следовало за ней, хотя, казалось, и не имело под собой рациональной основы. Почему все сегодня казалось ей каким-то странным, необычным, другим? Беспокойство Люси оправдалось как раз после полудня, когда опрометью ворвавшаяся в гостиную Бесс сообщила ей, что Хит уже поднимается по лестнице, ведущей к дому. Люси поспешно отложила вышивание и бросилась к двери, зная, что Хит не появился бы дома в столь неурочный час, если бы не произошло что-то очень важное и серьезное.
   – Син, только что в офисе я получил телеграмму, – начал он без предисловий. – У меня совсем нет времени вдаваться в подробности. Через несколько минут я должен уехать.
   – Уехать? Куда уехать?
   – В Виргинию. – Поспешно оглядев прихожую, Хит взял ее за руку и увлек за собой вверх по лестнице. – Пойдем в спальню, ты поможешь мне собрать вещи, а заодно мы поговорим.
   – Почему? Что случилось? – с трудом переводя дыхание, спрашивала Люси, стараясь поспеть за его размашистыми шагами.
   – Там дела плохи. Мой брат по отцу Клэй… ну, ну, в общем, вчера он скончался.
   – О, Хит. Я сожалею. Когда же будут похороны?
   – Они уже состоялись сегодня утром.
   – Так быстро? Но ведь у них не было времени, даже чтобы сделать самые необходимые приготовления.
   – Я полагаю, что церемония была весьма скромной, – мрачно ответил Хит, отпустив ее руку, когда они наконец-то пришли в спальню. – Черт подери, где у нас хранится коричневый дорожный чемодан?
   Люси подбежала к двери и позвала Бесс:
   – Бесс, найди, пожалуйста, коричневый кожаный чемодан с инициалами мистера Рэйна. Он в чулане под лестницей, вместе с сундуками. – Она снова повернулась к Хиту. – Нет, не складывай так рубашки, они все помнутся. Позволь мне. И прекрати ругаться. Боже милостивый, сколько же ты берешь с собой рубашек? Ты ведь не собираешься оставаться там надолго?
   – Я не знаю, на сколько еду, – ответил Хит, перебирая галстуки, его голос звучал мрачно. – Из телеграммы, которую прислала моя сестра по отцу, Эми, я понял, что Виктория, моя мачеха, решила все взвалить на нее и немедленно вернуться в Англию.
   – На следующий день после смерти сына? Одна, без дочери? Вряд ли это можно назвать разумным.
   – Вот именно. В этом она вся. Она никогда ни о ком и ни о чем не заботилась, даже о своей собственной дочери. Единственный человек, к которому она проявляла хоть какой-то интерес, был Клэй. А теперь, когда его не стало, ничто не заставит ее остаться в этой стране. Вся ее семья в Англии, и, наверное, они согласились принять ее. – Его губы чуть покривились. – Не о Виктории нужно беспокоиться. Она всегда добьется всего, чего хочет. Но Эми, она одна сейчас. Хозяйство разваливается, плантацию нужно продавать и вообще принять сотню решений.
   – Одна? А как же Рейн?
   Хит застыл на месте. В комнате воцарилась тишина. Он неотрывно смотрел на нее. Взгляд его был проникновенным и острым, как будто он пытался заглянуть внутрь ее простодушных карих глаз.
   Бесс вошла в комнату, обеими руками таща огромный коричневый чемодан.
   – Положи его на кровать, пожалуйста, – мягко произнесла Люси, не мигая встретив упорный взгляд Хита. Она знала, что именно в это мгновение он прикидывал в уме, насколько много она могла знать.
   – А что ты знаешь о Рейн? – прямо, чуть грубовато поинтересовался Хит, когда Бесс вышла из комнаты. Видимо, у него действительно не было времени на изысканные и тонкие подходы.
   «Как ты мог? Как ты мог скрывать от меня то, что было между вами? – хотелось выкрикнуть ей. – Почему ты не был откровенен со мной?»
   – В бреду ты раз или два произносил ее имя. Я только догадываюсь, что она твоя невестка. Или во всем этом есть какая-то тайна, которую ты не хочешь открывать? – Люси с трудом верила своим ушам, это не мог быть ее голос, такой спокойный!
   – Она моя невестка, – кратко ответил Хит, направив все свое внимание на галстуки.
   – Так как же мой вопрос? Разве она не с Эми сейчас?
   – Возможно. Ты не сложишь мои брюки? Да, Рейн сейчас с Эми, но скорее всего она останется жить у каких-нибудь своих родственников, которые еще остались в штате.
   Поэтому единственно, о ком нам надо беспокоиться, – это об Эми.
   – А я и не намереваюсь беспокоиться о ком-то, помимо Эми, – холодно парировала Люси. И хотя в этот момент глаза ее были опущены, она почувствовала на себе долгий, изучающий взгляд Хита. – Что ты собираешься предпринимать? Продашь плантацию, а потом?
   – Эми еще слишком молода, Син. И никогда не была похожа на свою безответственную мать. Я думаю, что мог бы попросить кого-нибудь из семейства Прайсов в Рэлей-сити принять Эми. Но семья отвергла моего отца, и сейчас я не уверен, что они примут его дочь с распростертыми объятиями. Может, мне подыскать для нее какую-нибудь школу?
   – Там? – спросила Люси, с неохотой осознавая, что начинает испытывать сострадание к Эми. Хит, конечно, не знал этого. Но она, прочитав все до единого письма, написанные аккуратным детским почерком, искренне жалела ее. Должно быть, очень страшно остаться совсем одной в таком юном возрасте. – Но у кого она будет останавливаться во время каникул? Есть у нее кто-нибудь на Юге или она совершенно одна?
   – А какой выход? – поинтересовался Хит, выражение его лица казалось совершенно безучастным.
   Люси тяжело вздохнула, сворачивая очередную пару брюк. Ее лицо выражало муку и раздражение.
   – Ты так спрашиваешь, будто сам не знаешь, какой может быть выход. Ты ведь не станешь отрицать, что было бы более логично подыскать для нее пансион где-нибудь здесь. Что-нибудь более или менее приемлемое, чтобы ты мог присматривать за ней. Она твоя сестра, и я не стану возражать, если ты захочешь, чтобы во время каникул она жила у нас.
   Естественно, это повлечет за собой лишние тревоги и беспокойство, и Люси, безусловно, предпочла бы, чтобы никто не вторгался в ее жизнь с Хитом. Но как она может отказать Эми в крошечном уголке в его жизни? Имеет ли она право становиться между ними? Конечно, нет. Они ведь родные брат и сестра. И если она сама не предложит ему это, то очень скоро его начнет раздражать ее нежелание мириться с существованием сестры, пусть даже только по отцу.
   – Почему бы тебе не привезти ее сюда? – тихо сказала она. По внезапному блеску в его глазах она поняла, что именно этих слов он и ждал от нее.
   – Спасибо.
   Люси пожала плечами, не глядя на него, обрадованная тем, что ему хватило такта принять эту уступку как нечто само собой разумеющееся. Сейчас бы она не вынесла никакого проявления благодарности с его стороны. Сейчас, когда она была так расстроена, разочарована и так взволнована.
   – Думаю, я не пробуду там больше недели, Синда.
   – Я могла бы поехать с тобой. – Люси наверняка знала, что он не примет ее предложение, но эта фраза еще долго бы мучила ее, если бы она не высказала ее вслух. Почему ей не быть с ним доброй, уступчивой, понимающей? Зачем ей сердиться на него и демонстрировать свое раздражение, вместо того чтобы предложить ему спокойствие и понимание?
   – Сейчас нам обоим нельзя уезжать. Тебе нужно остаться и следить за домом.
   – А как же газета?
   – Я не должен уезжать сейчас, – почти простонал он. – Черт возьми, я не должен. Но мне снова придется положиться на Дэймона.
   – Тебе нужно взять спальную рубашку, – как бы между прочим произнесла она, еще раз просматривая содержимое чемодана. – Я знаю, что ты не любишь спать одетым, но в дороге…
   – Не знаю, есть ли в моем гардеробе спальные рубашки.
   – Есть, – коротко ответила она. – Есть одна. Я видела ее как-то, когда искала тебе носовой платок. – Сделав небольшую паузу, она деликатно прибавила:
   – Иногда меня очень удивляют вещи, которые я обнаруживаю в нашем доме.
   Молчание. Люси снова стала перебирать вещи в чемодане, чувствуя, что превратилась в отличную мишень для сверхподозрительного взгляда. Затем она подняла голову, изумленно изогнутые брови придавали ее лицу невинно-вопросительное выражение. Игра в кошки-мышки им обоим была в диковинку. До сегодняшнего дня им не приходилось прибегать к ней. Хит смотрел на нее так, будто хотел несколькими прямыми вопросами покончить с ее неуместными замечаниями и усмешками. Но вместо этого он залез в комод и вытащил несколько пар носков.
   – Если тебе что-нибудь понадобится, пока меня не будет, – сказал он, – ты можешь обратиться к Макхамсам, что живут в конце улицы. Дэвид мне многим обязан. Ты можешь смело обращаться к нему, если, конечно, у тебя возникнет необходимость.
   – А почему не к Редмондам?
   – Дэймон будет слишком занят в газете.
   – Но когда ты заболел, он сказал, что в случае…
   – Не нужно, – резко оборвал ее Хит. – И не спорь. Не нужно беспокоить Дэймона. И не заставляй меня выходить из себя.
   Люси просто пришла в ярость от такой манеры поведения. Ее трясло от злости все время, пока они упаковывали вещи, пока он давал последние указания, до самой минуты расставания. И когда экипаж уже ждал у подъезда и они стояли у двери, а слуги, смущенно покашливая, вышли из прихожей, Люси почувствовала, как в одно мгновение вся ее злость будто улетучилась. Она неотрывно смотрела на лацканы его пальто, с трудом перенося темной тучей нависшее над ними молчание. Она знала, что сама должна прервать его, не должна позволить ему уехать вот так, не произнеся каких-то очень важных для них обоих слов.
   – Прошло много времени с тех пор, как ты в последний раз был в Виргинии, – чуть сдавленно выговорила она.
   – Три года.
   – Откуда мне знать, что ты не захочешь остаться там? – Она говорила сдержанно, но в голосе все равно звучало неподдельное волнение.
   – Потому что там никто не умеет печь настоящий новоанглийский яблочный пирог.
   – Разве это причина? – Она нерешительно улыбнулась.
   – Это и есть настоящая причина, – хрипло сказал он. – Я сделал свой выбор, когда женился на тебе, и теперь удостоверился, что не ошибся и что это именно то, что мне надо.
   – Я тоже.
   Мысли обоих вернулись к прошедшей ночи и к тому, что принесла бы с собой ночь грядущая.
   – Время – лучший советчик и самый справедливый судья, – печально заметил Хит.
   – Ты никогда прежде не уезжал от меня. – Она была даже не в состоянии смотреть на него. – Так надолго.
   – Я не сделал бы этого и теперь, но у меня нет выхода.
   – Возвращайся поскорее.
   – Да, мэм. – Его руки обвились вокруг ее хрупких плеч, он склонил голову, чтобы поцеловать ее. Поцелуй предполагался нежным и легким, но когда он почувствовал, как задрожали ее губы только от одного его прикосновения, из его горла сам собой вырвался страстный стон, и он жадно стиснул ее в своих объятиях. Пораженная, с какой скоростью пламя страсти охватило их обоих, Люси попыталась отстраниться от него. Но он только крепче прижал ее, а его поцелуй стал еще более страстным и глубоким. Предательское наслаждение охватило ее, безмятежное, непреодолимое. Ее руки, бесцельно поблуждав по его напряженной спине, наконец застыли на плечах, грудью она старалась еще сильнее прижаться к нему. У нее было ощущение, что этот поцелуй бесконечен. Задыхаясь, Люси попыталась глотнуть хоть немного воздуха, но вместо долгожданного облегчения ей показалось, что огонь наполнил ее легкие. Ее тело было горячим, почти невесомым в его руках, она вся дрожала от желанной необходимости быть как можно ближе к нему. Даже когда он отпустил ее, ей все еще чудилось, что их тела связывала невидимая нить.
   Что-то невнятно пробурчав, Хит поспешно вышел и необычайно тихо закрыл за собой дверь. Едва держась на ногах, Люси подошла к окну и взглядом проводила удалявшийся вниз по улице экипаж.

* * *

   Его не было почти две недели. Все это время она не встречалась с Дэймоном, хотя и получила от него короткое послание, в котором он выражал свои искренние соболезнования по случаю кончины брата Хита, а также надежду, что Люси обратится именно к нему, если ей что-либо понадобится. Люси не понимала, почему Хит был так непреклонен в вопросе ее общения с Дэймоном во время его отсутствия. Не может быть, чтобы он ревновал ее. Ведь он наверняка знал, что между Дэймоном и ней не было ничего, кроме теплых дружеских отношений. Хит был настолько неожиданно резким, что она не переставала удивляться этому.
   Люси тщательно и ответственно готовилась к возвращению Хита с Эми. Она лично проследила, чтобы в доме был идеальный порядок, а все комнаты для гостей приготовлены заранее. Она ведь не знала вкусов Эми и не могла даже предположить, какая комната ей приглянется больше всех. Но несмотря на множество дел, Люси буквально спала наяву, почти постоянно предавалась своим мыслям, а временами и депрессии. Одиночество постоянной ноющей болью отзывалось в ее груди. Дни и ночи тянулись, принося с собой слишком много свободного времени, давая возможность тщательно обдумать все, происшедшее с ней за последние месяцы, и хоть немного задуматься о будущем. Она воспользовалась этой возможностью и приняла множество серьезных решений относительно ее самой и ее брака. С этого времени она должна быть более честной и откровенной с Хитом. Она скажет ему, что любит его. После долгих размышлений она пришла к выводу, что у нее не было причин ждать, пока он первый скажет ей об этом. Может, в ближайшие пятьдесят лет у него не возникнет необходимости произнести это вслух.
   Но он любит ее. Не может быть, чтобы не любил. Вместе они пережили слишком много. Они были близки друг другу и физически, и эмоционально. Ведь в день отъезда он сам признался, что не хочет оставлять ее. Это и многое другое подтверждали тот факт, что его чувства по отношению к ней так же глубоки, как и ее. Люси жаждала освободиться от чего-то непонятного, что сдерживало ее признание в любви к нему. И как только он вернется из Виргинии, она обязательно все изменит.
   Хит прислал телеграмму, в которой сообщил, что они приедут в Бостон в полдень в субботу. Люси провела целое утро приводя себя в порядок. Она была настолько взволнованна и обеспокоена, что руки ее ходили ходуном, и Бесс пришлось помочь ей одеться и причесаться. По случаю возвращения Хита и Эми Люси решила надеть платье из роскошного полубархата модного темно-розового оттенка, который назывался «Аврора», с потрясающими, вырезанными фестонами рукавами и обтягивающим, строгим, в талию лифом. Волосы, аккуратно заплетенные в тугую косу, она уложила в большой пучок на затылке. Люси терла свои щеки до тех пор, пока они не приобрели такой же темно-розовый оттенок, как и ее платье. Она ходила взад-вперед по комнате, несколько раз подходила к зеркалу. От возбуждения она не могла ни читать, ни вышивать. В конце концов одна из горничных, совсем молоденькая девушка, постучала в дверь спальни. Люси, широко распахнув дверь, чуть не сбила ее с ног.
   – Они уже здесь?
   – Экипаж только что остановился у дома, миссис Рэйн.
   – Тогда давай спускаться вниз. Не забудь, сначала нужно взять пальто у мисс Прайс, а потом у мистера Рэйна.
   Люси слышала, как билось ее сердце, пока они спускались по лестнице. Соуэрс дождался, пока она коснулась нижней ступеньки, и только после этого открыл дверь. Все, что Люси сумела отметить в первые несколько мгновений, это едва заметное шевеление юбок и накидок, и тут же все ее внимание сконцентрировалось на Хите, который как раз вошел в дом.
   – Синда. – Остановившись, он посмотрел на нее, его губы расползлись в медленной полуулыбке.
   Время, проведенное им на Юге, казалось сотворило чудо. Он снова превратился в удалого повесу, которого она хорошо помнила по Конкорду, с уверенным шагом и смешливыми чертиками в глазах. Солнце покрыло его кожу темным бронзовым загаром и осенило волосы золотистым блеском. О, она уже успела позабыть, как он красив! Что же было такого на этом Юге, что произвело такой невероятный эффект? Люди? Солнце? Климат?
   – Добро пожаловать, – только и выговорила она.
   – Ну как ты здесь? – Его акцент стал более отчетливым и заметным, превратив его речь в мягкую, почти журчащую. Ей нравилась эта особенность его говора. «Я скучал по тебе», – говорил его взгляд. И это молчаливое послание заставило еще сильнее заколотиться ее и без того взволнованное сердце.
   – Прекрасно. – Она улыбнулась ему. Рядом с ним стояла высокая светловолосая девушка, хрупкая, привлекательная и до крайности смущенная. Эми. Ее лицо было намного нежнее, чем у Хита, но все равно невозможно было не заметить поразительного сходства, особенно в глазах и губах. Она смотрела на Люси застенчиво и неуверенно.
   Там была и еще одна женщина. Люси сразу догадалась, кто она.
   Но как же это? Как это могло произойти?
   Беспомощность, ярость, обида – все это придет позже. Но сейчас Люси была слишком ошеломлена, чтобы чувствовать что-то. Она ощутила, как побледнело ее лицо, ее охватило какое-то безразличие. Но это было лучше, чем гнев, и тем более лучше, чем страх. Чем меньше Рейн сможет прочитать по ее лицу, тем лучше.
   – Я должен извиниться за то, что не предупредил тебя заранее, – сказал Хит со своей обычной небрежностью. – Все изменения произошли в самую последнюю минуту. Люси, я хочу представить тебе Эми, мою сестру, и мою невестку, миссис Ларейн Прайс.
   – Эми, миссис Прайс… Я рада познакомиться с вами. Сожалею о вашей утрате, – почти автоматически пробормотала Люси.
   После этих слов Рейн направилась к ней, ее шаги были такими тихими и плавными, что казалось, будто подол ее юбок просто скользит по полу. Хрупкая, чрезвычайно красивая, Рейн заставляла всех остальных женщин чувствовать себя рядом с ней неуклюжими и неповоротливыми. Ее туманно-серые глаза обрамляли длинные загибающиеся ресницы, бросавшие тень на блестящую, необычайно свежую кожу. Светло-русые волосы, завитые в длинные локоны, касались плеч. Она была среднего роста, но из-за своей необычайной гибкости и хрупкости казалась намного выше.
   – Супруга Хита… – Она взяла руку Люси в свою, прохладную и бледную, и мягко пожала ее. – Он не говорил нам, какая вы хорошенькая. Пожалуйста, зовите меня Рейн, хорошо? – Люси удивило, что рука другой женщины дрожала не меньше, чем ее собственная. По всей видимости, Рейн или нервничала, или боялась, а может быть, и то и другое. Но ничего, кроме этой предательской дрожи, не выдавало ее. Выражение ее лица было вполне безмятежным, а улыбка сладкой и приятной. Она совсем не походила на ту женщину, которую Эми описывала в своих письмах к Хиту. – Эми, – продолжала Рейн, отпустив руку Люси и повернувшись к молчавшей до сих пор девушке. – Не бойся свою новую сестру. Подойди и поблагодари ее за гостеприимство.
   Послушно Эми приблизилась к Люси, с опущенными глазами и крепко сцепленными руками. Должно быть, она боялась незнакомых людей, а может, только Люси? Было очевидно, что она никак не могла принять решения, насколько дружелюбной должна быть с этой янки, супругой своего брата.
   Мгновенно, только взглянув на эту высокую застенчивую девушку, Люси позабыла и о Рейн, и о Хите, и о своей ревности. Она испытывала огромное сострадание к Эми, ведь она только что пережила кончину родного брата и дезертирство собственной матери и теперь приехала в чужой край, к северянам, к янки. «Она выглядит совсем покинутой, испуганной. На ее месте мне бы не захотелось ворковать и заискивать перед незнакомкой».
   – Представляю, как вы устали, – как бы между прочим заметила Люси.
   Эми исподлобья бросила на нее настороженный взгляд. Глаза у нее были точно такого же сине-зеленоватого оттенка, как у Хита. Может, не так глубоко посаженные и не с такими темными ресницами, но по-своему потрясающие.
   – Да. Я не люблю путешествовать.
   – Я тоже, – поддержала ее Люси, пока Эми тщательно изучала взглядом каждую деталь ее модного платья.
   Люси не могла не отметить, что обе они, и Эми и Рейн, были одеты в чистые, аккуратные платья, но выглядели они так, словно их уже не раз перелицовывали.
   – Хит говорил, что вы очень маленькая, – заметила Эми. – Еще он сказал, что вы постоянно ходите на каблуках.
   – Эми! – В голосе Рейн звучал очевидный упрек.
   – Да, я всегда ношу туфли на каблуках, – улыбнулась Люси. – Все время.
   – Она маленькая, – сказала Эми, обращаясь к Хиту, и он усмехнулся ей в ответ.
   – Я же говорил тебе.
   – Простите ее, – начала было извиняться Рейн, в ее голосе звучало нечто сродни смущению. – Она еще совсем ребенок.