Клыгин Александр Павлович. 33 мушкетёра и жемчужина дао

   – Погодите, но если этот молодой человек и в самом деле – будущий тридцать третий мушкетёр, то это ставит перед нами проблему, – заметил Атос. – Представляете, что сделает сенцей с тем, кто убьёт тридцать третьего мушкетёра? Мне бы не хотелось проверять это на себе.
   – Да ладно, Атос, у нас кандидатов в тридцать третьего мушкетёра – пол-Франции! – воскликнул Портос. – Если жалеть каждого пройдоху, который…
   – Погодите, молодой человек, кто вам предсказал, что вы станете тридцать третьим мушкетёром? – спросил Атос. – Цыганка?
   – Нет, это было во время астрального путешествия, – ответил д’Артаньян. – Чёрный призрак в мушкетёрской форме…

Магическаядуэль

   Закончить д’Артаньян не успел – из-за поворота дороги показался отряд молящихся гвардейцев кардинала. Все они были одеты в чёрные рясы и распевали что-то мрачное.
   – Глядите-ка, друзья, гвардейцы кардинала! – воскликнул Портос. – Это наш шанс отличиться в глазах сенцея!
   – Но их пятнадцать человек, а нас трое, – возразил Арамис.
   – Зато это была бы настоящая глупость, если бы мы ввязались в бой, – заметил Атос.
   – Действительно, настоящая глупость, – кивнул Арамис. – Ты не помнишь, чем сейчас награждают за настоящие глупости?
   – Не помню, – ответил Атос. – Но, уверен, что награждают за них щедро.
   Между тем поющие гвардейцы кардинала подошли к мушкетёрам, и один из гвардейцев, видимо, главный, вышел чуть вперёд и начал бубнить:
   – Доброе утро, господа мушкетёры, помилуй вас бог, безбожников, ибо будете вы жариться в преисподней, если не попросите прощения у всех бедных и угнетённых, не отдадите добровольно всё имущество господину кардиналу и не вступите в наши ряды. И всё же мы рады вас видеть! Но не для такого ли безбожного дела, как дуэль, вы собрались в этом уединённом месте? Как хорошо, что господь направил нас на эту тихую тропинку, ибо только мы сможем предотвратить ваше грехопадение и спасти ваши души от пламени ада и Гиены Огненной! Покайтесь же, неверные, неразумные рабы господа нашего, бросьте эти шпаги, отдайте добровольно всё ваше имущество господину кардиналу, вступите в наши ряды и обретите душевный покой…
   – А если бы мы и собирались драться, вам-то что за дело? – спросил Портос. – Отойдите в сторонку и не мешайте, господа, а если вам противно на это смотреть, отвернитесь.
   – Как верные рабы господа и слуги господина кардинала, мы не можем позволить твориться злу в мире и так или иначе, а нам придётся вас остановить, – сказал гвардеец кардинала, доставая шпагу. – Мы не можем позволить вам совершить такой тяжкий грех, как убийство, и мы будем вынуждены отправить вас на небеса, если вы не отступитесь и не отдадите добровольно всё ваше имущество господину кардиналу. Мы убьём вас, но будем денно и нощно, без перерыва, молиться за ваши души, дабы не попали они к Гиене Огненной, что живёт в тёмном царстве Саддама Бен-Ладена. Мы будем молиться, чтобы ваши грешные души попали в светлое царство Блина Клинтона, и тогда, возможно, после тысячелетий, проведённых в сибирском чистилище, вы сможете, наконец, пробиться к светлому пути Арнольда Шварценеггера…
   – И всё-таки, это глупость, – обратился Атос к Портосу. – Нас трое, а их пятнадцать. Не факт, что мы уцелеем, а опять бегать по Парижу с тремя шпагами в теле мне как-то не очень-то хочется.
   – Но не можем же мы отступить! – воскликнул Портос.
   – Верно, не можем, – сказал Арамис. – Тогда совершим эту глупость, господа. И не дай бог, если эти козлы станут за нас молиться. Так они могут любого придурка из нирваны вытащить!
   – Это точно, – сказал Атос. – Тем более надо сражаться, авось, нашим братьям в нирване станет полегче, когда на этом свете поубавится число плакальщиков.
   – Простите, господа, вы говорили, что вас трое, а мне кажется, что нас четверо, – сказал д’Артаньян. – Мы с ними справимся.
   – Не лезьте в эти дела, молодой человек, пока душа ваша чиста и незапятнанна грехом, если не считать, конечно, что все мы грешны с момента рождения и даже до момента рождения, ибо непогрешим лишь Романский Поп и, конечно же, господин кардинал, которому вы отдадите всё своё имущество, дабы не жариться в царстве Саддама Бен-Ладена, ангела тьмы… – завёл свою бесконечную пластинку гвардеец кардинала.
   – Вы же не мушкетёр, – обратился Арамис к д’Артаньяну, не обращая внимания на бормочущих мантры гвардейцев. – Вы ещё можете спокойно уйти, отказавшись от дуэли.
   – Я мушкетёр, – ответил д’Артаньян. – Пусть я не ношу мушкетёрский плащ, но я буду его носить. А если не буду, то с радостью умру за возможность стать мушкетёром!
   – Это поразительная глупость, я сразу понял, что вы наш человек! – с удовольствием воскликнул Атос, пожимая руку д’Артаньяну. – Могу я узнать ваше имя, о, храбрый кандидат в мушкетёры?
   – Меня зовут д’Артаньян, сударь, – ответил д’Артаньян.
   – Очень приятно, господин д’Артаньян, – сказал Атос.
   – Мне тоже, – сказал Портос, пожимая руку д’Артаньяну.
   – И мне, – сказал Арамис, тоже пожав д’Артаньяну руку.
   – Ну что, господа, зададим жару этим раздолбаям в мантиях? – спросил Атос.
   – Да!!! – хором ответили Портос, Арамис и д’Артаньян, вставая в боевые стойки.
   – Тогда вперёд, – сказал Атос.
   – Вперёд!!! – крикнули четверо мушкетёров и атаковали пятнадцатерых гвардейцев.
   Гвардейцы одним движением выхватили шпаги из ножен, и завязалась драка.
   По самым простым подсчётам, которые попытался осуществить д’Артаньян, с детства не друживший с математикой, на каждого мушкетёра приходилось в среднем по четыре противника. До сих пор д’Артаньяну не приходилось сражаться со столькими противниками одновременно, просто потому, что в обеих его деревнях было только два человека, владеющих шпагой, причём одним из этих двоих был сам д’Артаньян. Однако наш герой был полон решимости научиться правилам боя с четырьмя противниками прямо по ходу боя. Отбив удары четырёх шпаг, он принялся наносить ответные удары, царапнул одного из гвардейцев, столкнул друг с другом двух других, увернулся от выпада четвёртого и снова начал отвечать на удары. Краем глаза наш герой подмечал, как же сражаются мушкетёры. А сражались они весьма занимательно.
   Арамис сотворил трёх астральных двойников, и все двойники довольно успешно отбивали атаки гвардейцев. Портос прибегнул к телепортации и телепортировался с такой частотой, что в один момент даже столкнулся с самим собой. Таким образом он основательно запутал гвардейцев и успел проткнуть двоих. Теперь гвардейцев осталось тринадцать, это несколько уравнивало шансы.
   Атос расправлялся со своими противниками весьма экзотическим способом, который в учебниках назывался «Взгляд Бельфегора». Отбив четыре выпада, проведя четыре атаки и расцарапав каждому из противников лицо, Атос на секунду остановился и заглянул в глаза того гвардейца, который оказался рядом. Обычно такое действие требовало времени, а времени-то как раз не было, поэтому Атос сыграл на эмоциональном состоянии гвардейца, то бишь, на его страхе. Заглянув в глаза противника, а глаза, как известно, зеркало души, Атос вытащил из самых глубин его души самый жуткий страх. Атос не знал, что увидел гвардеец, но только гвардеец этот в то же мгновение проткнул себя собственной же шпагой.
   Атос отразил атаку новых гвардейцев. Всего противников осталось двенадцать, шансы всё более уравнивались. Астральные двойники Арамиса весьма успешно отвлекали посланников кардинала, так что сам Арамис успел серьёзно ранить по очереди троих. Хотя он никого не убил, ещё трое гвардейцев выбыли из игры. Осталось девять противников – в среднем, чуть меньше трёх на одного. Весы склонялись в сторону мушкетёров.
   Против Д’Артаньяна сражались трое, но ему было сложнее, чем другим, так как среди этих троих был предводитель отряда гвардейцев. Д’Артаньян вспоминал учебник Кастанеды по манипулированию точкой сборки. Самой простой процедурой был сдвиг вниз, однако д’Артаньян побаивался, что если он вдруг превратится в древнее чудище, это может обернуться плохими последствиями не только для гвардейцев, но и для мушкетёров. Поэтому д’Артаньян воспроизвел выстреливание тела сновидения.
   «Так, – подумал д’Артаньян. – Сейчас надо срочно заснуть и при этом не пропустить ни одного удара. Как там учил Дон Жуан – сконцентрироваться на третьей чакре…»
   Д’Артаньян, продолжая наносить и отбивать удары, кое-как станцевал танец Силы. Станцевал он не идеально, но всё равно сработало. Резкий порыв ветра заставил гвардейцев сбавить темп, и вдруг посреди поляны появился второй д’Артаньян – только голый и с жёлтыми глазами. Гвардейцы, даже не обратив внимания на глаза, вскрикнули от ужаса и, забыв о драке, закричали:
   – Месье, как вам не стыдно! Немедленно прикройтесь!
   Предводитель гвардейцев даже попытался снять плащ, чтобы прикрыть другого, но в этот момент д’Артаньян перешёл из своего тела сновидения в физическое тело, обошёл гвардейцев сзади и хорошенько врезал каждому из них по затылку эфесом шпаги. Затем он снова вернулся в тело сновидения и подумал о том, что хорошо было бы подумать, как вернуть всё на круги своя.
   «Проснуться надо! – вспомнил д’Артаньян. – Ну что ж, попробуем!»
   Снова перейдя в физическое тело, д’Артаньян подумал о том, чего бы такого сделать, чтобы проснуться. Сначала он ущипнул себя за ухо, а когда понял, что это не помогло, легонько кольнул себя кончиком шпаги в бедро. Не рассчитав силы (спал, как-никак), д’Артаньян кольнул себя довольно-таки сильно и заорал от боли. Очнулся он уже сидя на земле. Другой исчез.
   Атос, Портос и Арамис добивали оставшихся шестерых гвардейцев. Атос показал одному из своих противников образ Саддама Бен-Ладена, вызванный из подсознания самого же противника. Несчастный гвардеец со страху обмочился и упал в обморок. Второй противник Атоса, увидев, что случилось с первым, драпанул с поля битвы во все лопатки. Портос, продолжая телепортироваться, исцарапал своих двух гвардейцев до такой степени, что они начали напоминать тыквы для Хэллоуина. Естественно, оба сбежали. Портос по инерции продолжал телепортироваться с невероятной скоростью, но всё же остановился, налетев на дерево.
   Арамису надоело строить астральных двойников, поэтому он выпустил луч из третьего глаза, направив его сначала в третий глаз первого противника, а потом – в третий глаз второго. Подавив их волю и завладев вниманием, Арамис показал гвардейцам астральную собачку. Не очень большую – метров пять в высоту, метров десять в длину, с острыми-острыми зубками. Собачка была весьма дружелюбной, и только-только она собралась дружески обнюхать гвардейцев, как оба они драпанули, обогнав по пути своего товарища, убегавшего от Атоса. Арамис свернул проекции своих астральных двойников, свернул и собачку, которая весьма и весьма обиделась на такое обращение. Поняв, что с отрядом гвардейцев покончено, мушкетёры стали подводить итоги битвы.
   Энное количество гвардейцев по-прежнему валялось на земле с повреждениями разной степени. Д’Артаньян сидел на траве и перевязывал своё бедро остатками последнего носового платка. Портос, сидя под деревом, потирал свежеприобретённую шишку на лбу. Атос с Арамисом не получили ни царапины, но весьма и весьма выдохлись. У Атоса, к тому же, разболелись старые раны. Все девяносто шесть.
   – Что с вами, молодой человек? – спросил Арамис у д’Артаньяна. – Неужели один из этих вас достал?
   – Да нет, это я кольнул себя в бедро, чтобы проснуться, – ответил д’Артаньян. – Я в тело сновидения входил.
   – Да-да, месье д’Артаньян, я видел, как вы здорово прищучили этих гадов! – воскликнул Атос. – Когда они увидели другого, да ещё голого, они так обалдели! Мне было так смешно, что я чуть пару выпадов не пропустил. Признаюсь честно, молодой человек, даже я не сделал бы лучше.
   – А я, кажется, перестарался, – вздохнул Портос, вставая. – Надо будет попросить сенцея ещё раз показать мне правильную скорость телепортации при сражении с большим числом противников.
   – Ну что, господа, как же наша дуэль? – спросил д’Артаньян.
   – Я не буду с вами драться, – Атос махнул рукой. – Вы ведь помогли нам. Кроме того, наше с вами путешествие вниз головой по лестнице поспособствовало моему выздоровлению. Полагаю, я должен вас поблагодарить.
   – Не стоит, – махнул рукой д’Артаньян.
   – Я тоже не буду с вами драться, – сказал Портос. – В конце концов, моя прогулка по городу с надписью «Made in China» на спине очень даже помогла мне избавиться от чувства собственной важности.
   – Так это была китайская перевязь! – рассмеялся Арамис. – Теперь охотно верю, что ты купил её на свои деньги.
   – Забудем об этом, – прорычал Портос. – Надо мной и так смеялось полгорода. Мне это очень помогло, но всё же не будем это вспоминать.
   – Хорошо, не будем, – согласился Арамис. – Господин д’Артаньян, я тоже отказываюсь от дуэли с вами. Просто потому, что вы – хороший парень! А камзол мне как-нибудь отстирают.
   – Слушайте-ка, давайте свалим отсюда, пока господа гвардейцы не вернулись с подмогой, – предложил Портос. – А то ведь часть этих лежачих болванов тоже скоро очухается. Мне как-то не хочется ещё раз с ними драться.
   – Точно, господа! – сказал Атос. – Давайте отправимся прямо к сенцею Нильсену и сами расскажем ему обо всём, что сегодня случилось.
   – Да, я ведь у него забыл грамоту взять. Ну, чтобы меня в полк какой-то приняли, – спохватился д’Артаньян. – Я, как увидел из окна этого ворюгу, который спёр у меня письмо, так сразу и кинулся его догонять. Даже, кажется, разбил что-то в кабинете месье Нильсена.
   – Забудьте об этом. Месье Нильсен будет так доволен нашей сегодняшней глупостью, что наверняка простит вам всё, что бы вы у него не разбили, – сказал Арамис. – Если вы, конечно, не расколотили его любимую Афродиту. Впрочем, это маловероятно – сенцей ещё полгода назад запрятал её в шкаф и уверял нас, что разбить её сможет только тридцать третий мушкетёр.
   – Ой! – воскликнул д’Артаньян.
   – Что, бедро болит? – спросил Портос.
   – Да нет, с бедром-то всё как раз в порядке, – ответил д’Артаньян. – Только, по-моему, как раз Афродиту я и расколотил, когда шкаф с входной дверью перепутал.
   Три мушкетёра дружно заржали. Д’Артаньяну поначалу было не до смеха – он прикидывал, что с ним сделает Лесли Нильсен за потерю рекомендательного письма и разбитую Афродиту. Но, в конце концов, внутренний дзен-буддист в д’Артаньяне победил, и он тоже расхохотался.
   В таком, прямо скажем, приподнятом настроении наши три с половиной мушкетёра завалились в кабинет Лесли Нильсена, который всё ещё оплакивал свою Афродиту. Правда, её уже склеивал лорд Дюмон. Клеил он китайским супер-клеем, купленным на рынке – лорд Дюмон перепутал качественный японский клей, сделанный из чистых слёз, пролитых японскими девственницами на восточном склоне западного пика горы Фудзияма, с китайским супер-клеем, который производили, разбавляя японский супер-клей всем, что под руку подвернётся.

Дорогадомой

   Мушкетёры рассказывали Лесли Нильсену о своих приключениях до поздней ночи, и это несколько помогло ему выйти из ступора, в котором наш сенцей пребывал после потери Афродиты. К тому же, Лесли Нильсен настолько увлёкся рассказом мушкетёров, что приказал подать обед прямо в кабинет, что оказалось весьма кстати и помогло мушкетёрам утолить голод.
   Уже ближе к ночи, когда д’Артаньян изрядно выпил и стал расписывать совершенные за день подвиги – особенно поимку такси и потерю письма, на стене кабинета Лесли Нильсена зазвенел колокольчик.
   – Тихо! – негромко скомандовал Лесли Нильсен, и все затихли, – даже пьяный д’Артаньян.
   – Что это? – спросил д’Артаньян, икнув.
   – Король вызывает на телепатическую связь! – прошептал Лесли Нильсен. – Господа, я попрошу вас удалиться. Жак, принеси зеркало, потуши жёлтые свечи, зажги парочку красных.
   – А вы расскажете Королю о наших подвигах? – спросил д’Артаньян.
   – Обязательно, – ответил Лесли Нильсен. – Кстати, д’Артаньян, вот ваша грамота, заберите её. Сегодня я расскажу про вас Королю. Вы придёте ко мне завтра, и мы все вместе подумаем, что теперь с вами делать.
   – Спасибо, сенцей! – воскликнул пьяный д’Артаньян. – Можно, я вас поцелую?
   – Пошли, д’Артаньян, тебе уже хватит, – сказал Портос, вытаскивая д’Артаньяна из-за стола. – Атос, проследи за ним, ты же никогда не пьянеешь.
   – Никогда, – грустно вздохнул Атос. – Давай сюда д’Артаньяна. Пошли, бухарский эмир.
   – Кто я? – спросил д’Артаньян.
   – Утром проспишься и узнаешь, – сказал Атос. – Пошли-пошли.
   Мушкетёры удалились, а Лесли Нильсен, заперев кабинет, уселся перед зеркалом, поставив рядом две красные свечи, и приготовился ответить на телепатический вызов просветлённого Короля-Солнце.

***

   Атос, Портос, Арамис и д’Артаньян между тем вывалились из особняка Лесли Нильсена на крыльцо, и д’Артаньян снова прокатился по лестнице, – правда, на этот раз без Атоса.
   – Как же мы его домой-то доставим? – спросил Портос. – Даже если д’Артаньян вдруг случайно вспомнит, где он живёт, мы его вряд ли дотащим на место без приключений.
   – Сейчас попробую вызвать карету, – сказал Атос. Он сформировал намерение и выбросил его во Вселенную.
   На площадь въехала карета и остановилась перед четырьмя пьяными мушкетёрами.
   – Кучер, подвезёшь? – спросил Атос.
   – Подвезу, – ответил кучер. – Я как раз отработал смену у своего графа и решил немножко подработать на частном извозе. Не волнуйтесь, господа, всех вас развезу.
   – Нас же и так развезло! – воскликнул д’Артаньян. – Куда уж дальше-то?
   – Хорошо, – сказал Атос. – Ну, я-то домой и пешком дойду. Живу я в двух шагах отсюда, да и потом, я никогда не пьянею. Господа, вам куда-нибудь надо?
   – Я не поеду, – сказал Арамис. – Я сегодня собирался по бабам походить.
   – Я с тобой, – сказал Портос. – Ладно, Атос, сажай этого клоуна в карету.
   Три мушкетёра запихали д’Артаньяна в карету. Тот пытался сопротивляться и распевал что-то, отдалённо похожее на мантру «Ом мани падме хум», стилизованную под народные песенки.
   Погрузив пьяного д’Артаньяна в карету, мушкетёры разошлись в разные стороны. Кучер, тряся д’Артаньяна за плечо, спросил:
   – Куда ехать, господин?
   Д’Артаньян, не соображая спьяну, где он находится, вспомнил одну из своих прошлых жизней и на рефлексе ответил:
   – Третья улица Строителей, дом двадцать пять, квартира двенадцать, четвёртый этаж!
   Вспомнил он это, видимо, по той причине, что и в той жизни вместе с ним пили три мушкетёра, только запихали они его тогда не в карету, а в самолёт.
   – Чего-то я не знаю такого адреса, – почесал в затылке кучер. – Четвёртый этаж? А что, неплохая идея, надо будет потолковать со знакомым архитектором… Да, любезный… а ехать-то куда?
   Д’Артаньян, снова икнув, мысленно вернулся в Париж и даже почти сообразил, чего от него хотят.
   – В дом Бонасье! – приказал д’Артаньян, начисто позабыв точный адрес.
   – Так бы сразу и говорили, что вы – новый квартирант Бонасье, – вздохнул кучер, берясь за поводья. – А то всё какой-то четвёртый этаж, четвёртый этаж… Нету в Париже нигде столько этажей.
   Поездка в карете, должно быть, была весьма приятной, – её можно было бы сравнить с поездкой в лимузине. Но д’Артаньян в силу выше обозначенных обстоятельств совершенно не замечал царящей вокруг роскоши.
   Вскоре карета довезла его до пункта назначения. Кучер спрыгнул на землю и с криком: «Приехали, месье!» открыл дверцу кареты. Д’Артаньян, который спал, опершись на эту дверцу, вывалился из кареты на мостовую.
   – Да, месье, изрядно вас развезло, – пробормотал кучер. – С вас два золотых, месье!
   – А? – спросил д’Артаньян, не поднимаясь с мостовой.
   – Два золотых с вас, говорю! – повторил кучер, наклонившись. – За проезд!
   – А-г-га! – икнул д’Артаньян, нашарил на поясе кошелёк и протянул кучеру.
   Кучер высыпал на ладонь содержимое кошелька.
   – Ох уж мне эти бедные дворяне, – пробормотал он, пересчитывая мелочь. – Хорошо, хоть на проезд оставил. А кошелёк-то у него большой! Небось всё целиком пропил, судя по внешнему виду. Ладно, не оставлять же его на дороге валяться.
   Пересыпав мелочь в свой кошелёк и вернув пустой кошелёк д’Артаньяну, кучер постучал в дверь дома Бонасье.
   – Кто там? – донёсся из-за двери женский голос.
   – Это кучер, – ответил кучер. – Квартиранта вашего привёз.
   – А что ж он сам не постучит? – спросил голос.
   – Да он не может, – вздохнул кучер. – Их светлость притомились слегка.
   – Минутку, сейчас открою, – сказал голос, после чего дверь открылась, и из неё выглянула жена месье Бонасье со свечой в руке.
   – А где ж ваш муж? – спросил кучер. – Спит, что ли?
   – Как бы не так, – ответила мадам Бонасье. – Опять у контрабандистов, сделку какую-то проворачивает. Вы, если ночью его встретите, скажите, чтоб домой шёл, а то всё об одних деньгах думает, о жене подумать некогда. Что это у вас тут валяется?
   – Да это постоялец ваш новый, – ответил кучер. – Куда его затащить?
   – У него комната на втором этаже, – ответила мадам Бонасье. – Берите его, я дорогу покажу.
   – Сейчас, лошадей только на сигнализацию поставлю, – сказал кучер, ставя капкан рядом с поводьями. – Вот так, отлично. Доставим сейчас вашего голубчика.
   С этими словами кучер подхватил д’Артаньяна и дотащил его до комнаты на втором этаже, где свалил свою ношу на кровать.
   – Спасибо вам большое, месье, – сказала мадам Бонасье. – Вам, наверное, чаевые полагаются за донос клиента до постели?
   – Благодарю вас, мадам, всё оплачено! – сказал кучер. – Я поеду, пока клиенты не разбежались.
   – Ну, хоть кусок пирога возьмите, – предложила мадам Бонасье, доставая из буфета выпечку. – Сегодня в соседнем трактире испекли, особая начинка – кусочки жареной утки пополам со свежими яблоками, вкуснятина! Свежий ещё, а до утра засохнуть может.
   – Спасибо большое, мадам, это ж лучший пирог во всём Париже! – сказал кучер, взяв кусок пирога. – Я человек честный, сверх меры с клиентов не беру, но от пирога не откажусь. Знаете, когда ночью разъезжаю по вызовам, всегда так есть хочется. А разъезжаю долго – пока всех пьяниц из трактиров по домам развезу… В общем, когда до трёх ночи, а когда и до четырёх утра… Спасибо вам, мадам!
   С этими словами кучер вышел на улицу, осторожно отключил сигнализацию, взобрался на свою карету и поехал к ближайшему трактиру, из которого доносились пьяные вопли.

Какд’Артаньянпознакомилсясчайником

   Д’Артаньян, лёжа на кровати, почувствовал, как кто-то ласково гладит его по щеке. От удовольствия он что-то простонал и открыл глаза. Перед собой он увидел мадам Констанс Бонасье со свечой в руке, которая осматривала своего молодого постояльца, пытаясь понять, то ли он просто пьяный, то ли он ещё вдобавок ранен и надо послать за доктором. На бедре у д’Артаньяна обнаружилась рана, но слуга Лесли Нильсена ещё вечером очень грамотно перевязал эту пустяковую царапину, так что беспокоиться не следовало.
   – И пил, и дрался, – вздохнула мадам Бонасье, гладя д’Артаньяна по щеке. – И зачем всё это надо такому симпатичному молодому человеку? Допился ведь до скотского состояния! Что ты хоть пил-то, чувак?
   В этот момент д’Артаньян приоткрыл глаза и увидел лицо мадам Бонасье. Он испытал примерно то же чувство, что и Джон Дебри, впервые увидевший мисс Джулианну Вракер. Сходство между этими двумя придурками ещё более усиливалось оттого, что Джон Дебри, впервые увидев мисс Вракер, был до такой же степени пьян, как и д’Артаньян, впервые увидевший мадам Бонасье. А разница была в том, что Джон Дебри принял мисс Вракер за рекламу бутика, а д’Артаньян принял мадам Бонасье за ангела. Ну, это уж, как известно – каждый фантазирует в меру своих способностей. И в меру выпитого!
   – Вы ангел? – спросил д’Артаньян, увидев мадам Бонасье. – Я что, уже в Валхалле?
   – Никакой я не ангел, – рассмеялась мадам Бонасье, покраснев от неожиданного комплимента. – И в Валхалле ты будешь ещё очень и очень нескоро.
   Д’Артаньян хотел ещё что-то сказать, но вырубился. Так он проспал почти до утра, а проснулся наш герой от мучившей его жажды.
   Жажда мучила д’Артаньяна так сильно, что он даже нашёл в себе силы подняться с кровати. На ногах стоялось не очень хорошо. Выглянув в окно, д’Артаньян понял, что приближается утро. Внизу по улице шёл одинокий путник, и д’Артаньян поспешил использовать по назначению свой ночной горшок, дабы отомстить Вселенной за некоторые обстоятельства, сопровождавшие его приезд в Париж. Одинокий путник внизу разразился матерной тирадой, а д’Артаньян поспешил закрыть окно. Теперь надо было придумать, как утолить жажду. Естественно, в комнате д’Артаньяна не было никаких напитков, поэтому он спустился на первый этаж и принялся шарить в буфете. На шум из своей комнаты выбежала мадам Бонасье.
   – Не шумите так, мой муж только что вернулся и сейчас спит! – шепнула она д’Артаньяну. – Ну, что вам ещё надо?
   – В горле пересохло! – прошептал в ответ д’Артаньян. – Трубы горят! У вас водичка есть? А то я, кажется, сейчас икать начну. Точно, уже ик-каю, – добавил д’Артаньян, икнув.
   – Вот, возьмите чайник, – сказала мадам Бонасье, подавая ему чайник.