Страница:
Когда пришло время включать питание «Одиссея», возле станции ЭЛЕКТРИКИ собралась большая группа людей. Конечно, Джон Аарон был здесь с четырех утра, когда из комнаты 210 появилась команда «Тигр» и заняла свои терминалы. Утро медленно тянулось, приближались 10 часов, когда до посадки останется меньше трех часов, к терминалу ЭЛЕКТРИКИ во втором ряду продолжали подтягиваться люди. Первым пришел Сай Либергот и плюхнулся в кресло слева от Аарона. К нему присоединился Клинт Бертон, ЭЛЕКТРИКА Черной команды. Отказавшись от кресла, он стоял позади Аарона. Подошел Чарли Думис, из Бордовой команды, и встал за Либерготом. За большинством терминалов присутствовал, по меньшей мере, один член другой команды, сопровождая дежурного оператора Белой команды. Но у терминала ЭЛЕКТРИКИ находился полный штат инженеров.
– ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, это ЭЛЕКТРИКА, – вызвал Аарон по внутренней связи, поглядывая на тройку операторов позади себя.
– Слушаю, ЭЛЕКТРИКА, – ответил Кранц.
– Готов к включению питания, как только будет готов экипаж.
– Принято, ЭЛЕКТРИКА, – сказал Кранц, – КЭПКОМ, это ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– Слушаю, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, – ответил Кервин.
– ЭЛЕКТРИКА сказал, что командный модуль можно включать.
– Принято, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, – сказал Кервин, – «Водолей», это Хьюстон.
– Слушаю, Хьюстон, – откликнулся Лоувелл.
– Приступайте к включению «Одиссея».
В кабине «Водолея» Лоувелл посмотрел на Суиджерта и указал ему на туннель. В отличие от записи инструкции включения четырнадцать часов назад, ее исполнение было нетрудным делом, требуя всего полчаса работы пилота командного модуля.
Как только первый щелчок выключателя пустил импульс питания в промерзшие провода, Лоувелл приготовился к жуткому треску и шипению, означающему, что конденсат попал на незащищенный выключатель или соединение и что короткое замыкание снова вырубит корабль. Такой звук он впервые услышал над Японским морем и страстно надеялся, что больше никогда не услышит. Но включение продолжалось, и прошла первая, вторая, третья секунда после того, как Суиджерт повернул первый выключатель, а экипаж слышал лишь обнадеживающее гудение и журчание, что свидетельствовало о возвращении корабля к жизни.
Тут произошла еще одна неприятность. Но не в космическом корабле, а на терминале Джона Аарона. Как посчитал Аарон, корабль может позволить себе не больше 43 ампер мощности, если собирается выдержать все два часа входа в атмосферу. Но, согласившись на включение телеметрии во время спора в комнате 210, он, на самом деле, не знал, уложится ли он в рамки энергопотребления до полного включения командного модуля и поступления данных с корабля. Если произойдет превышение 43-амперного уровня даже на короткое время, оставалась реальная опасность, что батареи истощатся еще до падения в океан.
Когда Лоувелл послал Суиджерта в «Одиссей», Аарон, Либергот, Думис и Бертон в ожидании склонились над терминалом ЭЛЕКТРИКИ. Никаких данных не поступало с корабля в течение двадцати минут. Наконец, Лоувелл доложил на Землю, что повернут последний переключатель, включая и переключатели телеметрии. Экран ЭЛЕКТРИКИ начал медленно возвращаться к жизни. Когда появились показатели электрической мощности, четверо операторов ЭЛЕКТРИКИ отскочили, как ошпаренные. На экране было 45 ампер.
– Вот дерьмо, – выдал Аарон, – Откуда взялись эти проклятые 2 ампера!
– У меня нет идей, – сказал Либергот.
– Будь я проклят, если знаю, – поддакнул Бертон.
– Так, все согласны, что нечистая сила здесь не причем. Мы истратим половину запасов! – и Аарон вызвал свою команду поддержки, – Электронщики, это ЭЛЕКТРИКА.
– Слушаю, ЭЛЕКТРИКА, – послышался ответ.
– Мы тратим лишние 2 ампера,
– Я вижу это, ЭЛЕКТРИКА.
– Просмотрите процедуру и найдите, что не выключено.
– Принято.
Аарон выключил связь и наклонился вправо к терминалу систем ориентации и навигации:
– У вас ничего не включено лишнего?
– Нет, насколько я вижу, Аарон.
– Ну, поищите. У нас перерасход 2 ампера.
Пока Аарон разговаривал с ОРИЕНТАЦИЕЙ, Либергот, Думис и Бертон разбежались по первым трем рядам, чтобы посмотреть, не оставили ли включенным лишнее оборудование остальные операторы. Раньше всех на внутреннюю связь вышла команда поддержки Аарона.
– ЭЛЕКТРИКА, – сказал оператор.
– Слушаю.
– Мы нашли. Это «Би-МАГи», дублирующие гироскопы. Скажи ОРИЕНТАЦИИ, чтобы экипаж их выключил.
Аарон мгновенно наклонился налево к ОРИЕНТАЦИИ:
– Проверьте «Би-МАГи». Они включены?
Офицер по системам ориентации и навигации посмотрел на экран и тяжело опустился.
– О, ужас, – простонал он.
– ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, это ЭЛЕКТРИКА, – быстро вызвал Аарон, – Скажите КЭПКОМу, чтобы приказал экипажу выключить дублирующие гироскопы.
Джо Кервин передал на «Одиссей» сообщение Аарона. Суиджерт повернул соответствующий переключатель, и показатель потребляемой мощности на экране ЭЛЕКТРИКИ вернулся к 43 амперам. Но, как и сказал Аарон, пропали несколько драгоценных ампер «Одиссея».
Когда, наконец, процедура включения питания, хотя и не без проблем, была завершена, лунный модуль «Водолей» стал лишним. В 140 часов 52 минуты полетного времени – меньше чем за два часа до посадки – «Аполлон-13» находился на расстоянии 16 тысяч миль от верхней границы облаков и приближался со скоростью более 10 тысяч миль в час. Земля больше не была далеким диском, окруженным космосом и звездами, а стала безбрежной голубой массой, надвигающейся спереди, простираясь во все стороны треугольных окон ЛЭМа.
Вглядываясь в эту панораму через свой иллюминатор, Лоувелл сказал:
– Фреддо, настало время покинуть этот корабль.
Из-за спины Фред не проронил ни слова.
– Фреддо?
Повернув лицо к своему товарищу, Лоувелл остолбенел. Упершись в переборку, Хэйз выглядел еще более бледным и серым, чем за весь полет. Закрыв глаза и плотно обхватив грудь руками, он сильно дрожал от холода.
– Фред! – более тревожно, чем хотел, позвал его Лоувелл.
– Оставь, – неубедительно отмахнулся он, – Оставь. Мне хорошо.
– Да, – сказал Лоувелл, подплывая к нему, – Ты выглядишь просто ужасно. Продержишься еще пару часов?
– Я продержусь столько, сколько нужно.
– Два часа – это все, что от тебя требуется. Потом мы опустимся в южную часть Тихого океана, откроем люк, а снаружи будет тридцать градусов.
– Тридцать градусов, – мечтательно повторил Хэйз и снова начал дрожать.
– Парень, – пробормотал Лоувелл, – ты в беде.
Обойдя Хэйза сзади, командир его крепко обнял, чтобы поделиться своим теплом. Сначала ничего не произошло, но постепенно дрожь утихла.
– Фред, почему бы тебе не подняться наверх и не помочь Джеку, – предложил Лоувелл, – А я здесь закончу.
Хэйз кивнул и приготовился к прыжку в туннель. Но перед этим он остановился и окинул кабину «Водолея» долгим взглядом. Он импульсивно вернулся на свое место. На стене была натянута большая сетка, предназначенная для удержания разных предметов от попадания за приборную панель. Он схватил сетку и резко потянул. Она оторвалась с характерным звуком.
– Сувенир, – пожав плечами, сказал он, скомкал ее, положил в карман и удалился через туннель.
Оставшись один в лунном модуле, Лоувелл медленно огляделся. За четыре дня их тесного проживания в загроможденной кабине скопился мусор, и теперь «Водолей» выглядел, скорее, не отважным лунным кораблем, каким он был в понедельник, а галактической мусорной шаландой. Лоувелл пробрался к своему окну через обрывки бумажек и прочий мусор. Прежде чем покинуть корабль, он должен был выполнить еще одну работу: установить ориентацию обоих модулей в соответствии с данными Джерри Бостика, чтобы ЛЭМ упал в глубокое место океана недалеко от Новой Зеландии.
Лоувелл в последний раз взял в руки пульт управления ориентацией и повернул ручку в сторону. Корабль медленно повернулся, толкнув плававшие в воздухе бумажки. Без инертной массы сервисного модуля, смещавшей центр тяжести, корабль стал значительно более маневренным, почти как те тренажеры в Хьюстоне и Флориде, на которых Лоувелл готовился к полету. Выполнив несколько тренировочных движений, он установил лунный модуль в нужное положение и вызвал Землю:
– Так, Хьюстон, это «Водолей». Я установил ориентацию для отделения ЛЭМа и собираюсь его покинуть.
– У меня нет более хороших предложений, Джим, – ответил Кервин.
Лоувелл завершил установку переключателей и систем ЛЭМа, а затем, как и Хэйз, решил подыскать себе сувенир. Подобравшись к своему окну, он начал откручивать оптический прицел. Это было нетрудно, и Лоувелл положил его в карман. Посмотрев в направлении грузового отсека позади кабины, он обнаружил шлем, который должен был надевать на поверхности Луны, подобрал его и сунул под руку. Наконец, он открыл шкаф и достал мемориальную табличку, которую они с Хэйзом должны были прикрепить к передней опоре ЛЭМа при выходе на поверхность. Никто из мастерской «НАСА», изготовившей эту табличку, не ожидал ее снова увидеть. Теперь же, размышлял Лоувелл, они могут установить ее в офисе или кабинете и смотреть на нее в любое время.
Удерживая свою добычу, Лоувелл запрыгнул через туннель в нижний приборный отсек «Одиссея», упрятал сувениры в шкаф и направился к креслам. Инстинктивно он двинулся на левое место, но пока он выбирался из отсека для оборудования, обнаружил, что Хэйз пристегнут в правом кресле, а Суиджерт забрался на левое место Лоувелла. Таков был обычный порядок лунных экспедиций во время посадки и входа в атмосферу, когда командир уступал свое сиденье пилоту командного модуля. Во время полета большинство ответственных моментов касались командира и пилота ЛЭМа, а человек в центральном кресле был малозаметен. Однако при входе в атмосферу, когда ЛЭМ, сослуживший свою службу при посадке на Луну, был сброшен, основную работу выполнял пилот командного модуля. И в дань уважения его летным качествам и той неблагодарной работе, которую ему приходилось так долго выполнять, ему обычно поручалось вести корабль на посадку. Теперь же, когда приближался вход в атмосферу, командиру, направлявшемуся к своему привычному месту, пришлось сменить курс и сесть в другое кресло.
– Принимайте командование, капитан, – сказал Суиджерту Лоувелл.
– Есть! – немного ощущая себя капитаном, ответил Суиджерт.
Лоувелл надел наушники и кивнул, тогда Суиджерт вызвал Землю:
– Так, Хьюстон, мы готовы выполнить закрытие люка.
– Хорошо, Джек. Джим забрал все пленки с «Водолея»?
Лоувелл посмотрел на Суиджерта и кивнул, что да.
– Да, – сказал Суиджерт, – Подтверждаю. Мы уже напоминали об этом Джиму.
– Добро, Джек, – сказал Кервин, – Теперь вы должны запечатать люк и сбросить давление в туннеле примерно до двух десятых атмосферы. Если люк выдержит давление в течение минуты, то все в порядке и вы можете отстыковывать «Водолей».
– Хорошо, – сказал Суиджерт, – Принято.
Лоувелл показал Суиджерту, чтобы тот оставался на месте, а сам выбрался обратно из кресла и поплыл в направлении нижнего отсека для оборудования. Проплыв туннель, он захлопнул люк ЛЭМа и поворотом рычага загерметизировал его. Затем он вернулся в «Одиссей», достал люк оттуда, где так давно он закрепил его ночью в понедельник, и установил на место.
Если люк застрянет, как и четыре дня назад, ЛЭМ нельзя сбрасывать и вход в атмосферу не может быть проведен, как запланировано. Даже если люк установлен герметично, требуется несколько минут, пока бортовые датчики давления не подтвердят целостность уплотнения и что из космического корабля нет утечки воздуха. Естественно, без такого подтверждения невозможен безопасный вход в атмосферу. Лоувелл подозрительно осмотрел люк, а потом повернул блокирующий механизм. Запоры закрылись с требуемым щелчком. Дотянувшись до вентиля, он стравливал воздух из туннеля в космос, пока давление не упало до 0.19 атм. Закрыв вентиль, он вернулся на свое сиденье.
– Загерметизировал? – спросил Суиджерт.
– Я надеюсь, – ответил Лоувелл.
Получив столь ненадежное заверение, пилот командного модуля повернул несколько переключателей на своей приборной панели, задействовав кислородную систему, которая подала кислород в кабину. Через несколько напряженных минут он взглянул на индикатор расхода.
– О, нет, – тяжело выдохнул Суиджерт.
– Что случилось? – почти в унисон спросили Лоувелл и Хэйз.
– Расход слишком высокий. Как будто у нас утечка.
На Земле Джон Аарон согнулся над своим экраном ЭЛЕКТРИКИ и одновременно со Суиджертом увидел расход кислорода.
– О, нет, – тяжело выдохнул он.
– Что случилось? – почти в унисон спросили Либергот, Бертон и Думис.
– Расход слишком высокий. Как будто у нас утечка.
На канале связи с Землей прозвучал голос Суиджерта:
– Так, Хьюстон, у нас высокий расход кислорода.
– Принято, Джек, – ответил Кервин, – Сейчас мы проверим.
Пока Суиджерт следил за приборами, Аарон вызвал свою комнату поддержки. Он тихо беседовал по внутренней связи со своими инженерами о возможных причинах утечки, а трое остальных операторов ЭЛЕКТРИКИ обеспокоено обсуждали это вслух между собой.
Через несколько минут Аарон убедился, что проблема улажена. ЛЭМ функционировал при слегка меньшем давлении, чем командный модуль. На протяжении последних четырех дней люки были открыты, «Одиссей» выключен, и давление в обоих модулях определял «Водолей». Как только командный модуль включили и закрыли люк, датчики давления обнаружили эту разницу и немедленно попытались накачать атмосферу до положенного уровня. Аарон подсчитал, что через некоторое время в кабину будет подкачано нужное количество кислорода и расход придет в норму.
– Подождите минутку, – сказал он окружавшим его людям, – Я думаю, все будет нормально.
Через сорок секунд в корабле и на экране ЭЛЕТРИКИ показатели, действительно, начали стабилизироваться.
– Так, – переведя дух, сказал Суиджерт, – он теперь падает, Джо.
– Принято, – откликнулся Кервин, – В таком случае, когда вы будете полностью готовы, можете приступать к отделению ЛЭМа.
Лоувелл и Суиджерт взглянули на таймер приборной панели. Был 141 час 26 минут полетного времени.
– Выполняем через четыре минуты? – спросил Суиджерт.
– Получится круглое число, – ответил Лоувелл.
– Так, Хьюстон, – объявил Суиджерт, – Сброс в 141 плюс 30.
Из всех пяти окон кабины сам «Водолей» не был виден астронавтам – разве что отражающие серебристые панели его крыши в паре метров от иллюминаторов. Прошло три с половиной минуты.
– Тридцать секунд до сброса ЛЭМа, – сказал Суиджерт.
– Десять секунд.
– Пять.
Суиджерт потянулся к приборной панели, оторвал бумажку с надписью «НЕТ» и смял ее в ладони.
– Четыре, три, два, один, ноль.
Пилот командного модуля повернул переключатель, и все три астронавта услышали глухой, почти смешной хлопок. Через иллюминаторы было видно, как удаляется серебристая крыша лунного модуля. Постепенно стало видно соединительный туннель, потом главную антенну, потом остальные антенны, которые, ощетинившись, торчали из крыши, как металлические сорняки. Освобожденный «Водолей» начал медленно и грациозно кувыркаться.
Лоувелл с изумлением смотрел, как повернулся для обзора фасад корабля – его окна и сборки стабилизаторов. Лоувелл увидел передний люк, через который они с Хэйзом должны были выйти после посадки в пыль Фра-Мауро. Он увидел выступ, на который он должен был встать, открывая приборный отсек, перед спуском на лунную поверхность. Он увидел блестящую, как будто насмехающуюся девяти-ступенчатую лестницу, предназначенную для высадки. Теперь ЛЭМ повернулся низом, его четыре посадочные стойки указывали на звезды, а гофрированная золотистая обшивка посадочной ступени отсвечивала на «Одиссей».
– Хьюстон, сброс ЛЭМа завершен, – объявил Суиджерт.
– Принято, – тихо сказал Кервин, – В добрый путь, «Водолей». Спасибо тебе (ПРИМ.ПЕРЕВ. – см. расшифровку радиопереговоров после сброса ЛЭМа в Приложении 15).
С потерей лунного модуля «Аполлон-13» сократился до самого маленького размера. Лишившись 36-этажного ускорителя «Сатурн-5», поднявшего его со стартовой площадки, 18-метрового ускорителя, который понес его к Луне, восьмиметрового сервисного модуля, снабжавшего его воздухом и энергией, и, наконец, семиметрового ЛЭМа, который должен был внести Лоувелла и Хэйза в историю, космический корабль теперь был 3.5-метровым бескрылым грузовым отсеком, неумолимо приближающимся к свободному падению через атмосферу и столкновению с быстро увеличивающимся океаном. Однако прежде чем это случится, экипаж должен был выполнить еще одну работу.
– Как мы прошли лунный тест? – спросил Лоувелл Хэйз со своего правого места.
– Ты готов к нему? – переспросил Лоувелл Суиджерта.
– Как только мы войдем в земную тень, – ответил Суиджерт.
До входа в упомянутую Суиджертом тень оставалось несколько минут, но Лоувелл, Суиджерт и Хэйз не видели ее, потому что планета внизу была ярко освещена. «Аполлон-13» приближался к Земле хвостовой частью вперед, также как шестнадцать месяцев назад к Луне подлетал «Аполлон-8». Для того чтобы выжить, «Аполлон-13» должен войти в атмосферу тепловым экраном вперед, чтобы абляционное покрытие поглотило жар от огненного спуска. С началом последнего часа экспедиции астронавты летели к родной планете спиной вперед, все больше приближаясь к океану и полагаясь уже на приборы, а не на свое зрение.
Так космический корабль летел несколько долгих минут, пока не начал постепенно огибать земной шар, проходя над погруженными в сумерки Западной Африкой и Западной Европой и входя в темень над Средним Западом. Когда корабль достаточно пролетел и существенно снизился, перед ним распростерлась неосвещенная земная поверхность. Через иллюминаторы астронавты видели большую изогнутую тень, которая была их целью и их домом. А над ней висела маленькая, как таблетка, ярко-белая выпуклая Луна.
– Хьюстон, – вызвал Суиджерт, – выполняю лунный тест.
Пилот командного модуля взглянул на шар номер 8 для подтверждения ориентации «Одиссея», а затем перевел взгляд на окно, наблюдая, как Луна медленно опускается к темному горизонту. По мере падения корабля, горизонт поднимался все выше и выше, а Луна опускалась все ниже и ниже.
– Она опускается, Джо, – сообщил Суиджерт Кервину, – Высота примерно 45 градусов и уменьшается.
– Принято.
– Теперь высота около 38 градусов.
? Хорошо, Джек. Выглядит прекрасно.
С центрального и правого сиденья Лоувелл с Хэйзом следили за таймером на приборной панели, тогда как Суиджерт смотрел в окно. Луна от 38 градусов опустилась до 35, потом до 20, потом до 10. Таяли секунды до рассчитанного Джерри Бостиком лунного захода, пока не остались последние пятнадцать секунд.
– Ты увидел, Джек? – спросил Лоувелл.
– Еще нет.
– А сейчас?
– Нет.
– Сейчас? Осталось лишь три секунды.
– Еще нет, – ответил Суиджерт.
Затем, в точно предсказанный ДИНАМИКОЙ Хьюстона момент, Луна снизилась еще на долю градуса и с нижнего края появилась маленькая черная зазубрина. Суиджерт повернулся к Лоувеллу с широкой улыбкой на устах.
– Заход Луны, – сказал он и вышел на связь, – Хьюстон, ориентация подтверждена.
– Прекрасно, – ответил Джо Кервин.
Из своего центрального кресла Лоувелл посмотрел на своих товарищей по бокам и улыбнулся.
– Господа, – сказал он, – мы начинаем спуск. Полагаю, вы к нему готовы.
Неосознанно командир дотронулся до своих ремней и слегка их подтянул. Суиджерт и Хэйз неосознанно сделали то же самое.
– Джо, насколько мы далеко по твоим приборам? – спросил Суиджерт своего КЭПКОМа.
– Вы летите со скоростью 25 тысяч миль в час, и на нашей карте корабль так близко к Земле, что мы не можем сказать точно, на каком расстоянии.
– Я знаю, все у нас на борту хотят поблагодарить вас, ребята, за прекрасную работу, – сказал Суиджерт.
– Это правда, Джо, – согласился Лоувелл.
– А я вам скажу, – ответил Кервин, – что все мы хорошо поработали.
Экипаж замолчал в космическом корабле, и на Земле в Хьюстоне зал управления тоже погрузился в тишину. Через четыре минуты передний край командного модуля коснется верхних слоев атмосферы. По мере ускорения корабля, он будет встречать все более плотные слои воздуха, трение увеличится, подняв температуру на тепловом экране до трех тысяч градусов. Если энергию этого адского спуска превратить в электричество, то полученными 86 000 киловатт-часами можно будет питать Лос-Анжелес в течение полутора минут. Если ее превратить в кинетическую энергию, то можно поднять всех мужчин, женщин и детей Соединенных Штатов на 25 см от земли. Однако на борту корабля это тепло проявлялось в следующем: температура увеличивалась, плотное облако ионизованного газа окружало корабль, подавляя статическими помехами радиосвязь примерно на четыре минуты. Если к концу этого срока связь восстановится, то операторы на Земле поймут, что тепловой экран цел и корабль выжил. Если нет, это будет означать, что экипаж погиб в огне. Стоя за терминалом руководителя полета, Джин Кранц закурил сигарету и вышел на связь с операторами.
– Давайте, еще раз пробежимся по кругу пред спуском, – объявил он, – ЭЛЕКРИКА, у вас все в порядке?
– В порядке, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, – ответил Аарон.
– ВОЗВРАТ?
– В порядке.
– НАВИГАЦИЯ?
– В порядке.
– ОРИЕНТАЦИЯ?
– В порядке, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– КЭПКОМ?
– В порядке.
– СВЯЗЬ?
– В порядке.
– ФАО?
– Мы в порядке, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– КЭПКОМ, передайте экипажу, что все готово к спуску.
– Принято, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, – сказал Кервин, – «Одиссей», это Хьюстон. Мы только что опросили весь зал управления, и каждый подтвердил, что все порядке. Через минуту ожидаем потери сигнала. Добро пожаловать домой.
– Спасибо, – ответил Суиджерт.
В следующие шестьдесят секунд Джек Суиджерт смотрел в левое окно корабля, Фред Хэйз – в правое, а Джим Лоувелл – в центральное. Снаружи появилось бледно-розовое мерцание, и Лоувелл ощутил первый признак увеличивающейся гравитации. Розовый цвет снаружи превратился в оранжевый, а гравитация возросла до одного «g». Оранжевый цвет медленно перешел в красный, заполненный маленькими огненными хлопьями тепловой защиты, а гравитация возросла до двух, трех, пяти «g» и быстро достигла удушающих шести. В наушниках Лоувелла были слышны лишь помехи.
В Центре управления до ушей людей за терминалами доносился все тот же постоянный электронный шум. С этого момента прекратились все переговоры по внутренней связи операторов, по каналам связи с комнатами поддержки и вообще все разговоры в зале. На стене зала цифровые часы полетного времени показывали 142 часа 38 минут. С наступлением 142 часов 42 минут Джо Кервин начнет вызывать корабль. Прошли две минуты, но никто не шелохнулся ни в главном зале, ни в наблюдательном. После третьей минуты некоторые операторы беспокойно зашевелились в своих креслах. Когда завершилась четвертая минута, многие люди в зале управления, вытягивая шеи, бросали взгляды на Кранца.
– Все нормально, КЭПКОМ, – сказал руководитель полета и растоптал сигарету, которую закурил четыре минуты назад, – Сообщите экипажу, что мы ждем.
– «Одиссей», Хьюстон ждет. Все, – вызвал Кервин.
Ничего, кроме статических помех. Прошло пятнадцать секунд.
– Пробуй снова, – приказал Кранц.
– «Одиссей», Хьюстон ждет. Все.
Еще пятнадцать секунд.
– «Одиссей», Хьюстон ждет. Все.
Еще тридцать секунд.
Люди за терминалами уставились в свои экраны. Гости в наблюдательном зале смотрели друг на друга. Медленно прошли еще три секунды, но на линии связи не было слышно ничего кроме шума. И вдруг шум в наушниках операторов изменился: не более чем вибрации, но достаточно отчетливые. Сразу после этого появился безошибочный голос.
– Так, Джо, – вызвал Джек Суиджерт.
Джо Кервин закрыл глаза и глубоко вздохнул. Джин Кранц поднял вверх руку, люди в наблюдательном зале стали обниматься и аплодировать.
– Хорошо, – без церемоний ответил Кервин, – Мы тебя слышим, Джек.
Наверху в космическом корабле астронавты больше не были отрезаны от всего мира, они наслаждались плавным спуском. Когда утихла ионная буря, окружавшая корабль, плотные слои атмосферы замедлили скорость падения с 25 тысяч миль в час до приемлемых 300 миль в час. За иллюминаторами зловещий красный цвет сменился бледно-оранжевым, затем бледно-розовым и, наконец, обыкновенным голубым. За долгие минуты потери связи корабль пересек ночную сторону Земли и вышел на дневную. Лоувелл посмотрел на свой гравиметр: тот показывал «1.0». Он посмотрел на высотомер: там было 10.7 км.
– Ожидаем раскрытия парашютов, – сказал Лоувелл своим товарищам, – и надеемся, что пиропатроны в порядке.
Показания высотомера с 8.5 км снизились до 7.9 км. На черте 7.3 км астронавты услышали хлопок. Из окна они увидели две яркие вереницы ткани. Затем они раскрылись.
– Оба тормозных парашюта раскрылись, – прокричал Лоувелл Земле.
– Принято, – ответил Кервин.
Приборная панель Лоувелл больше была не в состоянии измерять черепашью скорость корабля, но из полетного плана командир знал, что в данный момент он должен быть на высоте шести километров над водой и опускаться со скоростью 175 миль в час. Меньше чем через минуту оба тормозных парашюта самостоятельно отстрелились, и вместо них появились три других, а после них – три главных парашюта. Их полотнища ткани мгновенно вытянулись, дернув астронавтов в их креслах, и раскрылись. Инстинктивно Лоувелл глянул на свой приборный щиток, но индикатор скорости ничего не показывал. Однако он знал, что теперь они движутся со скоростью чуть больше 20 миль в час.