Страница:
– Особенно ЛЭМ, – ответил Крафт, – С ним проблемы настолько серьезные, какие только вообще могут быть.
– Так значит, он не будет готов к декабрю? – спросил Лоу.
– Ни малейшего шанса, – сказал Крафт.
– Если мы захотим запустить «Аполлон-8» по расписанию, но только с командным модулем на борту, что мы можем на нем сделать для программы?
– На орбите Земли почти ничего, – ответил Крафт, – Все, что мы можем с ним сделать, уже запланировано в седьмой экспедиции.
– Верно, – сказал Лоу неуверенно, – Но предположим, что «Аполлон-8» не будет простым повторением седьмой экспедиции. Если мы не можем получить работоспособный ЛЭМ к декабрю, могли бы мы что-либо сделать с одним лишь командным модулем?
Лоу немного запнулся:
– Как насчет орбиты Луны?
Крафт посмотрел в сторону и надолго замолчал, пытаясь просчитать неразрешимую задачу, которую задал Лоу. Он снова посмотрел на своего начальника и медленно отрицательно покачал головой.
– Джордж, – сказал он, – Это весьма трудная задача. Мы не успеваем закончить компьютерные программы даже для полета по орбите Земли, а ты меня спрашиваешь, что я думаю о полете на Луну через четыре месяца? Я думаю, что нам это не по силам.
Лоу выглядел странно невозмутимым. Он повернулся к Слэйтону:
– Как насчет экипажа, Дик? Если бы у нас были готовы системы для лунной экспедиции, то мог бы ты обеспечить экипаж, способный выполнить этот полет?
– Экипаж – это не проблема, – ответил Слэйтон, – Они будут готовы.
Лоу продолжал наседать на него:
– Кого бы ты послал? МакДивитт, Скотт и Швайкарт – следующие по списку.
– Я бы их туда не посылал, – сказал Слэйтон, – Они долго тренировались на ЛЭМе, и МакДивитт ясно сказал, что он хотел бы управлять этим кораблем. Экипаж Бормана не тратил столько времени на лунный модуль, и плюс они уже думали о полете в глубокий космос в такой экспедиции, как эта. Так что я бы послал Бормана, Лоувелла и Андерса.
Лоу воодушевился ответом Слэйтона. Даже Крафт, заразился энтузиазмом, исходящим от остальных людей в кабинете, и начал смягчать свою позицию. Он попросил у Лоу некоторое время на консультации со своими специалистами, чтобы понять, можно ли решить компьютерные проблемы. Лоу согласился и Крафт со Слэтоном их покинули, обещая дать ответ через несколько дней. Вернувшись к себе в кабинет, Крафт немедленно собрал свою команду.
– Я задам Вам вопрос и хочу получить на него ответ в течение семидесяти двух часов, – сказал он им, – Можем ли мы распутать наши компьютерные проблемы вовремя, чтобы полететь на Луну уже в декабре?
Команда Крафта удалилась и предоставила ответ даже не в семьдесят два часа, а через двадцать четыре. Их ответ был единогласным: да, сказали они, эта работа может быть сделана.
Крафт тут же позвонил Лоу.
– Мы считаем это прекрасной идеей, – сказал он руководителю космических экспедиций, – Если ничего плохого не произойдет на «Аполлоне-7», то к Рождеству мы сможем послать «Аполлон-8» на Луну.
11 октября 1968 года Уолли Ширра, Донн Эйсел, и Уолт Каннингем вышли на орбиту Земли в «Аполлоне-7». Через одиннадцать дней они приземлились в Атлантический океан. Пресса аплодировала, Президент лично позвонил, чтобы поздравить экипаж, а «НАСА» объявило, что цели полета были выполнены на «101 процент». В Агентстве встал вопрос о полете Фрэнка Бормана, Джима Лоувелла и Билла Андерса на Луну через шестьдесят дней.
Подготовка к запуску «Аполлона-8» шла в «НАСА» полным ходом. Уже за два дня до того, как «Аполлон-7» был выведен на орбиту громадной 68-метровой ракетой «Сатурн-1Б», Агентство объявило о 110-метровом, ракете-носителе «Сатурн-5», которая была способна вывести корабль из атмосферы и запустить его на Луну. «НАСА» попыталось преуменьшить это событие: конечно, ракета когда-нибудь должна была появиться из ангара, но многие не заметили, что ее появление состоялось именно тогда, когда камеры со всего мира были нацелены на запуск «Аполлона-7».
Событие вызвало возбуждение в прессе: «США готовят запуск на Луну в декабре», – писала «Нью-Йорк Таймс», «Аполлон-8 готов облететь Луну» – трубила «Вашингтон Стар», добавляя мелкими буквами, что полет «был и пока остается официально вторым полетом вокруг Земли».
«НАСА» вело себя так скромно, как только было возможно, признавая, что лунная экспедиция «Аполлона-8» на Луну возможна, но только лишь возможна, и никакие решения не могут быть приняты до тех пор, пока «Аполлон-7» не совершит удачную посадку. Борман, Лоувелл и Андерс, конечно, давно знали, что полет на Луну – дело решенное, и это доставляло Лоувеллу удовольствие. Хотя его заслугой должно было стать испытание лунного модуля на дальней орбите, Лоувелл искренне считал экспедицию менее скучной, чем она могла показаться. В качестве пилота командного модуля он был обязан оставаться внутри «Аполлона», пока Борман и Андерс проведут испытания ЛЭМа. В соответствии с тем, что теперь экспедиция должна была облететь Луну без модуля ЛЭМ, обязанности троих членов экипажа сильно изменились. Лоувелл был назначен штурманом его первого транслунного перелета, и его обязанности были самыми ответственными из этой тройки.
Реакция Бормана, командира экспедиции, была более спокойной. Хорошо обученный пилот-истребитель, известный своими быстрыми рефлексами и исключительным умением принимать решения, Борман был одним из лучших пилотов в «НАСА». Но одной из его черт была осторожность.
Полковник военно-воздушных сил, ветеран «Джемини-7», он был объектом шуток со стороны своих товарищей-астронавтов за его осторожный перелет на «Т-38» из Хьюстона на Мыс Канаверал. Во время этих полетов пилотам строго предписывалось лететь над берегом, чтобы не заблудиться над Мексиканским заливом. Несмотря на это, большинство людей раздражали чрезмерно осторожные правила, и они, рискуя жизнью, постоянно игнорировали их, напрямую срезая путь через Залив, если так могли сэкономить время. Борман же всегда тщательно соблюдал инструкции, выбирая сушу, и окружным путем летел вдоль берегов Техаса, Луизианы, Миссисипи, Алабамы и в конце – полуострова Флорида. Никто, конечно, не считал эти окружные полеты признаком отсутствия мужества, тем более, что это и не соответствовало действительности. Наоборот, все понимали, что этот человек, настойчиво стремившийся в отряд астронавтов и выполнивший с Лоувеллом 206 витков вокруг Земли в 1965 году, просто не считал возможным рисковать, когда существовал вполне безопасный маршрут.
Билл Андерс, новый член команды, отреагировал на новое назначение с такими же смешанными чувствами, как и Борман, но совсем по другой причине. Будучи пилотом и экспертом лунного модуля, Андерс являлся наблюдателем за испытательными маневрами, предназначенными для сертифицирования аппарата. Теперь же, когда посадочный модуль был снят с корабля, у него поубавилось обязанностей, и он сконцентрировался на работоспособности главного двигателя сервисного модуля и состоянии корабельных коммуникаций и электрических систем. Это была важная работа, но она и близко не стояла с пилотированием ЛЭМа на высоте 4000 миль. Лоувелл подшучивал над Андерсом, когда изменился план полета:
– В целом, – говорил он, – нам надо, чтобы ты просто сидел здесь и делал умный вид.
Как и в случае всех таких экспедиций, после того, как был утвержден экспериментальный план полета, экипажам было разрешено – а, фактически, рекомендовано – рассказать своим женам. В тот августовский день, когда Фрэнк Борман, Джим Лоувелл и Билл Андерс впервые узнали о предстоящем декабрьском полете на Луну, Лоувелл думал не об истории, и не о будущих поколениях, и не о большом повороте в судьбе человечества, а об Акапулько. Последние несколько лет хозяин гостиницы Фрэнк Бранштеттер, друживший с астронавтами, всегда резервировал несколько комнат своей гостиницы «Акапулько» в Лас-Бризасе для семей экипажа, только что вернувшегося из космического полета. Лоувелл был слишком занят, чтобы принять приглашение Бранштеттера после экспедиции «Джемини-12», но этой зимой – примерно через два года после полета – астронавт, его жена, их четверо детей, наконец, решили туда съездить. Бранштеттер был готов принять семью, и Мэрилин Лоувелл страстно мечтала об этой поездке. Теперь ее мужу предстояло сообщить ей, что их планы изменились.
– Я тут подумал про «Акапулько», – сказал Лоувелл жене вечером после возвращения домой из Центра пилотируемых полетов, – Я уже не так уверен, что это хорошая идея.
– Почему нет? – спросила, не на шутку разражаясь, Мэрилин.
– Я не знаю. Просто мне так кажется.
– А ты не думал, что сейчас поздно что-то менять? Ты уже рассказал детям, мы сделали приготовления…
– Я знаю, знаю. Но я думаю, вместо этого мы с Фрэнком и Биллом поедем куда-нибудь еще.
– Куда, например?
– О, я не знаю, – сказал Лоувелл с напускным безразличием, – Может быть на Луну.
Мэрилин безмолвно смотрела на него. С 1962 года она ждала этого момента с каким-то неясным страхом. Лоувелл дал ей возможность прийти в себя, а потом, как и в 1965-м перед «Джемини-7» и в 1966-м перед «Джемини-12», объяснил ей перспективы предстоящей экспедиции, в том числе и опасности. Перед теми ранними полетами супруги знали, что риск будет велик. Джим Лоувелл и Фрэнк Борман провели две недели наверху, в «Джемини-7», больше, чем любой другой астронавт. Тогда им предстояло участвовать в сложном рандеву с Уолли Ширрой и Томом Стэффордом на борту «Джемини-6» – трюк, на который прежде не решался ни один американский экипаж. Четырехдневная экспедиция «Джемини-12» проходила без сопровождения других кораблей, но там были другие опасности: стыковка с непилотируемым и ненадежным кораблем «Эйджин». Во время выполнения этой задачи Базу Олдрину пришлось провести в открытом космосе пять с половиной часов. Оба полета были в высшей степени рискованными предприятиями, но они, по крайней мере, имели прецеденты в прошлом. Джим Лоувелл был не первым американцем на орбите, и даже не вторым и не третьим. Он был двенадцатым, и его жену мог немного утешить тот факт, что предыдущие десять мужчин все вернулись домой к своим женам, ничуть не пострадав от своей работы.
Но «Аполлон-8» представлял собой нечто другое. К тому времени еще не было прецедентов подобных полетов. После того, как Лоувелл усадил жену в кресло, он описал ей детали полета: как корабль наберет беспрецедентную скорость 25 тысяч миль в час для того, чтобы покинуть орбиту Земли, как придется довериться единственному двигателю для выхода на лунную орбиту, как придется надеяться на повторный запуск двигателя для обратного полета домой, как они должны будут войти в атмосферу Земли через узкий коридор шириной всего лишь в 2.5 градуса, если он хотят остаться в живых во время их огненного спуска. Мэрилин слушала, кивала и, как и прежде, молчаливо одобряла решение мужа.
Валерия Андерс, как говорили в Агентстве, отреагировала на новость Билла с аналогичным сдержанным одобрением. Однако Сюзан Борман, по слухам, отреагировала по-другому: риск на «Аполлоне-8» был очень велик, и ее не особенно беспокоил тот факт, что ее муж будет командовать кораблем. Хотя жены вряд ли могли повлиять на назначения своих мужей, но они могли отыграться на дружной семье «НАСА». Сюзан, как говорила молва, выбрала в качестве объекта своего неудовольствия Криса Крафта и ясно показала, что если Фрэнк станет жертвой этого безрассудного полета, то Крафту не стоит надеяться на мир с ней.
Утром 21 декабря, когда был запущен «Аполлон-8», все сомнения и сарказм, по крайней мере внешне, были забыты. Борман, Лоувелл и Андерс были закрыты в своем корабле в начале шестого утра, готовясь к запуску в 7:51. В 7:00 началась телевизионная трансляция, и большая часть страны проснулась, чтобы наблюдать это событие в прямом эфире. К ним присоединились и десятки миллионов человек в Европе и Азии.
С того момента, как гигантская ракета-носитель «Сатурн-5» была освещена прожекторами, телезрителям стало ясно, что этот запуск не будет похож ни на один запуск в истории. Это было еще более ясно людям в корабле, один из которых никогда не бывал в космосе, а двое других летали только на сравнительно маленькой 33-метровой «Джемини-Титан». «Титан» был первоначально разработан, как межконтинентальная баллистическая ракета, и если вы имели несчастье быть пристегнутыми к креслу в ее носовой части, предназначенной исключительно для размещения термоядерной боеголовки, то вы ощущали себя частью ужасного снаряда. Облегченная ракета подпрыгивала со стартовой площадки и потрясающе быстро набирала скорость с ускорением несколько «g». После сгорания ее второй ступени, «Титан» развивал раздавливающие восемь «g», заставляя среднего 77-килограмового астронавта чувствовать себя набравшим вес больше полтонны. Кроме скорости и ускорения ракеты неприятность заключалась еще и в ее ориентации. Система управления «Титана» была разработана так, чтобы ее груз и ускоритель крепились по бокам. Следовательно, когда ракета взлетала, она поворачивалась на 90 градусов вправо, в результате чего уровень горизонта в иллюминаторах сменялся головокружительной вертикалью. Еще большие неприятности доставляло то, что «Титан» имел широкий диапазон баллистических траекторий, запрограммированных в бортовом компьютере, который нацеливал ракету ниже горизонта для военных целей и выше горизонта для выхода в космос. В соответствии с этой программой, компьютер постоянно выискивал правильную ориентацию, заставляя ракету покачивать нос вверх-вниз и влево-вправо, как ищейка, вынюхивающая цель, которой могла быть Москва, Минск или околоземная орбита, в зависимости от того, несла она боеголовку или космонавтов.
Как говорили, «Сатурн-5» был совсем другим «зверем». Несмотря на тот факт, что эта ракета выдавала ошеломляющие 3500 тонн осевой тяги – примерно в девятнадцать раз больше, чем «Титан» – конструкторы пообещали, что это будет значительно более плавный носитель. Пиковое ускорение, как утверждалось, не превысит четырех «g», а в некоторых точках траектории ускорение упадет даже слегка ниже одного «g». Среди астронавтов, многие из которых достигли сорока лет, «Сатурн-5» уже заслужил кличку «ракета для стариков». Правда, обещанная плавность полета «Сатурна» пока оставалась всего лишь обещанием, так как ни один экипаж еще не летал на нем в космос. В первые же минуты полета «Аполлона-8» Борман, Лоувелл и Андерс поняли, что слухи о плавности ракеты оказались настоящей правдой.
– У первой ступени оказался очень плавный ход, у второй – еще лучше – ликовал Борман на середине взлета, когда гигантский ракетный двигатель «Эф-1» закончил работу и включился двигатель поменьше «Джей-2».
– Вас понял, плавно и еще более плавно, – ответил КЭПКОМ.
Менее чем десятью минутами позже, спокойный одноразовый ускоритель закончил свою работу, сбросив обе ступени в океан и доставив астронавтов на устойчивую орбиту в 102 милях над Землей.
В соответствии с правилами лунных полетов перед броском на Луну корабль должен был провести первые три часа, вращаясь вокруг Земли по удачно прозванной «орбите ожидания». Экипаж использовал это время на укладку и калибровку оборудования, считывание показаний навигационных приборов и, в основном, чтобы убедиться, что корабль готов покинуть родной дом. Только после выполнения всех проверок им разрешали включить двигатель третьей ступени «Сатурна-5» и преодолеть притяжение Земли.
Что касается Фрэнка Бормана, Джима Лоувелла и Билла Андерса, то им предстояло быть занятыми все три часа, и как только корабль благополучно достиг орбиты, они знали, что пора прямо приступать к работе. Лоувелл был первым из тройки, кто освободился из кресла и, как только отстегнул ремни и подался вперед, ощутил сильный приступ тошноты. Астронавты, летавшие в первые дни космической программы, были предупреждены о возможной космической морской болезни в условиях невесомости, но в маленьких капсулах «Меркурия» и «Джемини», где не успеешь привстать, как уткнешься головой в люк, вызываемая движением тошнота не была проблемой. На «Аполлоне» было гораздо больше свободного пространства, и Лоувелл обнаружил, что за эту свободу придется расплачиваться его желудку.
– Тпру, – произнес Лоувелл, обращаясь и к себе и предупреждая товарищей, – Ты не хочешь двигаться слишком быстро.
Он двигался очень осторожно, обнаруживая – как столетиями до него это делали раскаявшиеся пьяницы, ворочаясь по ночам в постели – что если зафиксировать свой взгляд на одной точке и двигаться очень и очень медленно, то можно держать под контролем содержимое своего желудка. Продвигаясь таким осторожным способом, Лоувелл начал осваивать пространство вокруг кресла, не заметив, что маленькая металлическая кнопка, выступающая спереди его скафандра, зашла за одну из металлических стоек кресла. Так как он продвинулся вперед, кнопка зацепилась, и громкий хлопок эхом разнесся по кораблю. Астронавт взглянул вниз и увидел, что его ярко-желтый спасательный жилет, предназначенный для приводнений, раздулся вокруг его грудной клетки.
– Вот, дерьмо, – пробормотал Лоувелл, хватаясь руками за голову и снова опускаясь в кресло.
– Что случилось? – испуганно спросил Андерс, посмотрев на правое сидение.
– А на что это похоже, – ответил Лоувелл, больше раздражаясь из-за себя, чем из-за вопроса пилота-новичка, – Мне кажется, я зацепился жилетом за что-то.
– Так отцепи его, – сказал Борман, – Наши спасательные жилеты должны находиться в спущенном и сложенном состоянии.
– Я знаю, – произнес Лоувелл, – но как это сделать?
Борман понял, что у Лоувелла проблема. Спасательные жилеты надувались из маленьких баллончиков с углекислым газом, которые впускали свое содержимое в камеру жилета. Так как газ нельзя было обратно загнать в баллончики, то раздувшийся жилет можно было сдуть, только открыв выпускной клапан и выпустив углекислый газ в окружающий воздух. В открытом океане это, конечно, не представляло проблемы, но в замкнутом пространстве командного модуля «Аполлона» это было рискованно. Кабина была оборудована элементами с гранулированным гидроксидом лития, которые отфильтровывали углекислый газ, но у них есть точка насыщения, после которой поглощение прекращается. Так как на борту имелись запасные элементы, то стоило произвести первую замену уже на первый день полета, в виду большого выброса углекислого газа в маленькую кабину. Борман и Андерс взглянули на Лоувелла, и трое мужчин беспомощно пожали плечами.
– «Аполлон-8», это Хьюстон. Вы нас слышите? – вызывал КЭПКОМ, очевидно обеспокоенный долгим молчанием экипажа.
– Слышу, – откликнулся Борман, – У нас тут небольшой инцидент. Джим нечаянно надул свой спасательный жилет, так что у нас теперь есть своя толстая Мэй Вест (ПРИМ.ПЕРЕВ. – американская актриса, секс-символ).
– Принято, – ответила КЭПКОМ, по-видимому, не зная, что предложить.
Поскольку положенные 180 минут на околоземной орбите подходили к концу, и не оставалось времени на всякие спасательные жилеты, Лоувелл и Борман вдруг догадались: мочесборники. В отсеке возле ног у каждого кресла был длинный шланг, соединенный с маленьким вентилем, ведущим наружу из корабля. Свободный конец шланга представлял собой цилиндрический сборник. Весь аппарат в кругу пилотов назывался «опорожнительная труба». Астронавт, желающий опорожниться, присоединял к себе этот цилиндр, открывал вентиль в забортный вакуум и мог с комфортом помочиться в космическую пустоту, мчась со скоростью 25 тысяч миль в час в корабле, стоившем много миллионов долларов
Лоувелл пользовался опорожнительной трубой несчетное число раз, но лишь с соответствующей целью. Теперь пришлось импровизировать. Освободившись от своего спасательного жилета, он опустил его к мочесборнику и со всякими ухищрениями засунул наконечник в трубу. Это было нелегкая задача, хотя и выполнимая. Лоувелл подмигнул Борману, тот кивнул в ответ, и пока командир и пилот ЛЭМа выполняли предстартовую подготовку, Лоувелл уминал свой спасательный жилет в сдутое состояние, терпеливо исправляя свой первый просчет в предстоящие 430 часов в космосе.
Использованная ракета, которая вывела «Аполлон-8» на околоземную орбиту, через три часа, без лишних сцен, сама стала пусковой площадкой. Когда ускоритель заработал, корабль медленно увеличил скорость с 17.5 до 25 тысяч миль в час и плавно выправил свою траекторию с околоземной петли в линию Земля-Луна. Начиная с этого момента, как было известно астронавтам, все будет идти спокойно. По мере того, как корабль будет удаляться все дальше и дальше от Земли, притяжение планеты будет ослабевать. В течение двух дней корабль постепенно сбросит скорость, сначала до 20 тысяч миль в час, потом до 10 тысяч, и, наконец, на пятьдесят шестой отметке между Землей и Луной до черепашьего шага 2 тысячи миль в час. В этой точке гравитация большой планеты уступит место притяжению каменистого спутника, и корабль снова начнет ускоряться. С этого момента дела в лунном полете пойдут спокойно, давая возможность экипажу и наземной команде подбадривать друг друга. Утром после этого запуска «Аполлона-8» Хьюстон вызвал корабль, чтобы немного поболтать.
– Позовите меня, когда соберетесь завтракать, – сказал КЭПКОМ в десятом часу утра первых суток полета, – Я почитаю вам газету.
– С удовольствием, – ответил Борман, – Мы жаждем новостей.
– Вы сами новость, – раздался смех.
– Да, перестань, перестань, – сказал Борман.
– Кроме шуток, – убеждал Хьюстон, – Этот полет на Луну занял первые полосы газет и прайм-тайм на телевидении. Вот новости. Передовица «Таймс» пишет: «Луна – туда они летят». Другие новости: семеро американских солдат, удерживавшихся пять месяцев в Камбоджи, вчера освобождены и прибудут домой к Рождеству; задержан подозреваемый в похищении ребенка в Майами; Дэвид Эйзенхауэр и Джулия Никсон вчера поженились в Нью-Йорке. Его описывают, как «нервозного».
– Хорошо, – сказал Андерс.
– Вчера «Браунс» вдрызг разгромил «Даллас», 31:20, – продолжал Хьюстон, – А вот курьез: кто вам больше нравится «Балтимор» или «Миннесота»?
– «Балтимор», – ответил Лоувелл.
– Тогда для тебя действительно большая новость: государственный департамент несколько минут назад объявил, что команда «Пуэбло» будет отпущена к девяти вечера.
– Звучит неплохо, – согласился Лоувелл. Затем, бросив взгляд на приборы, он выдал немного шокирующую новость, которая имела еще большее значение для мужчин, участвующих в этом походе, – Бортовой счетчик показывает, что «Аполлон-8» на 25-ом часе полета находится на расстоянии 104 тысячи миль от дома.
– Да, – откликнулся Хьюстон, – наш самописец показывает то же самое.
– Здесь такое захватывающее зрелище, – произнес Борман.
Большую часть полета астронавтам «Аполлона-8» открывался вид далекого, но постоянно растущего диска Луны. Покидая земную орбиту, астронавты окинули восторженными взглядами удаляющуюся планету, а затем развернули свой корабль в правильное положение – носом вперед. По правде говоря, в открытом космосе нет необходимости лететь носом вперед, так как по законам Ньютона корабль движется прямолинейно, независимо от того, куда направлена его носовая часть. Но привычка и любовь пилотов к опрятности требовали полета носом вперед, поэтому они так и летели. Однако, через двое суток полета, когда корабль приблизится к Луне, астронавтам придется его развернуть носом назад.
Продвигаясь со скоростью 5 тысяч миль в час, «Аполлон-8» был вынужден лететь так быстро, чтобы относительно слабое притяжение Луны могло захватить корабль. Предоставленный самому себе, корабль достигнет Луны, обогнет ее по дуге с обратной стороны и понесется обратно к Земле, как камень, выпущенный из пращи. Это явление известно, как траектория свободного возврата, и хотя такой автоматический возврат будет нужен астронавтам в случае поломки главного двигателя, вряд ли им понравится перспектива быстро облететь обратную сторону Луны вместо выхода на окололунную орбиту. Для того чтобы сойти с траектории свободного возврата, необходимо развернуть космический корабль на 180 градусов хвостом вперед и задействовать сервисный реактивный двигатель с его тягой в 10200 кг, пока корабль не замедлит движение настолько, сколько требуется для захвата гравитационным полем Луны.
Этот маневр, известный как выход на окололунную орбиту, или ЛОИ, весьма прост, но сопряжен с риском. Если двигатель будет работать слишком мало времени, то корабль перейдет на непредсказуемую и, возможно, неконтролируемую эллиптическую орбиту, подскакивая высоко над одним полушарием и падая вниз над другим. Если же двигатель проработает слишком долго, то корабль затормозится настолько, что вместо выхода на орбиту плюхнется прямо на поверхность Луны. Осложняло дело то, что включение двигателя необходимо производить над обратной стороной Луны, когда связь с Землей невозможна. Хьюстон должен рассчитать наилучшие координаты запуска двигателя, передать их экипажу и предоставить им свободу для выполнения маневра. Наземные службы знают точно, когда космический корабль должен появиться из-за массивной лунной тени, и, если включение двигателя пойдет по плану, то полученный вовремя сигнал «Аполлона-8» будет означать, что маневр отработан правильно.
Во время прохождения отметки 2 суток 20 часов 4 минуты полетного времени, когда корабль находился в нескольких тысячах миль от Луны и более чем 200 тысячах миль от дома, КЭПКОМ Джерри Карр радировал, чтобы они набрались мужества попытаться выполнить ЛОИ. На западном побережье был Сочельник, четыре часа утра, в Хьюстоне – около трех, и в большинстве домов западного полушария спали даже неистовые лунатики.
– Так значит, он не будет готов к декабрю? – спросил Лоу.
– Ни малейшего шанса, – сказал Крафт.
– Если мы захотим запустить «Аполлон-8» по расписанию, но только с командным модулем на борту, что мы можем на нем сделать для программы?
– На орбите Земли почти ничего, – ответил Крафт, – Все, что мы можем с ним сделать, уже запланировано в седьмой экспедиции.
– Верно, – сказал Лоу неуверенно, – Но предположим, что «Аполлон-8» не будет простым повторением седьмой экспедиции. Если мы не можем получить работоспособный ЛЭМ к декабрю, могли бы мы что-либо сделать с одним лишь командным модулем?
Лоу немного запнулся:
– Как насчет орбиты Луны?
Крафт посмотрел в сторону и надолго замолчал, пытаясь просчитать неразрешимую задачу, которую задал Лоу. Он снова посмотрел на своего начальника и медленно отрицательно покачал головой.
– Джордж, – сказал он, – Это весьма трудная задача. Мы не успеваем закончить компьютерные программы даже для полета по орбите Земли, а ты меня спрашиваешь, что я думаю о полете на Луну через четыре месяца? Я думаю, что нам это не по силам.
Лоу выглядел странно невозмутимым. Он повернулся к Слэйтону:
– Как насчет экипажа, Дик? Если бы у нас были готовы системы для лунной экспедиции, то мог бы ты обеспечить экипаж, способный выполнить этот полет?
– Экипаж – это не проблема, – ответил Слэйтон, – Они будут готовы.
Лоу продолжал наседать на него:
– Кого бы ты послал? МакДивитт, Скотт и Швайкарт – следующие по списку.
– Я бы их туда не посылал, – сказал Слэйтон, – Они долго тренировались на ЛЭМе, и МакДивитт ясно сказал, что он хотел бы управлять этим кораблем. Экипаж Бормана не тратил столько времени на лунный модуль, и плюс они уже думали о полете в глубокий космос в такой экспедиции, как эта. Так что я бы послал Бормана, Лоувелла и Андерса.
Лоу воодушевился ответом Слэйтона. Даже Крафт, заразился энтузиазмом, исходящим от остальных людей в кабинете, и начал смягчать свою позицию. Он попросил у Лоу некоторое время на консультации со своими специалистами, чтобы понять, можно ли решить компьютерные проблемы. Лоу согласился и Крафт со Слэтоном их покинули, обещая дать ответ через несколько дней. Вернувшись к себе в кабинет, Крафт немедленно собрал свою команду.
– Я задам Вам вопрос и хочу получить на него ответ в течение семидесяти двух часов, – сказал он им, – Можем ли мы распутать наши компьютерные проблемы вовремя, чтобы полететь на Луну уже в декабре?
Команда Крафта удалилась и предоставила ответ даже не в семьдесят два часа, а через двадцать четыре. Их ответ был единогласным: да, сказали они, эта работа может быть сделана.
Крафт тут же позвонил Лоу.
– Мы считаем это прекрасной идеей, – сказал он руководителю космических экспедиций, – Если ничего плохого не произойдет на «Аполлоне-7», то к Рождеству мы сможем послать «Аполлон-8» на Луну.
11 октября 1968 года Уолли Ширра, Донн Эйсел, и Уолт Каннингем вышли на орбиту Земли в «Аполлоне-7». Через одиннадцать дней они приземлились в Атлантический океан. Пресса аплодировала, Президент лично позвонил, чтобы поздравить экипаж, а «НАСА» объявило, что цели полета были выполнены на «101 процент». В Агентстве встал вопрос о полете Фрэнка Бормана, Джима Лоувелла и Билла Андерса на Луну через шестьдесят дней.
Подготовка к запуску «Аполлона-8» шла в «НАСА» полным ходом. Уже за два дня до того, как «Аполлон-7» был выведен на орбиту громадной 68-метровой ракетой «Сатурн-1Б», Агентство объявило о 110-метровом, ракете-носителе «Сатурн-5», которая была способна вывести корабль из атмосферы и запустить его на Луну. «НАСА» попыталось преуменьшить это событие: конечно, ракета когда-нибудь должна была появиться из ангара, но многие не заметили, что ее появление состоялось именно тогда, когда камеры со всего мира были нацелены на запуск «Аполлона-7».
Событие вызвало возбуждение в прессе: «США готовят запуск на Луну в декабре», – писала «Нью-Йорк Таймс», «Аполлон-8 готов облететь Луну» – трубила «Вашингтон Стар», добавляя мелкими буквами, что полет «был и пока остается официально вторым полетом вокруг Земли».
«НАСА» вело себя так скромно, как только было возможно, признавая, что лунная экспедиция «Аполлона-8» на Луну возможна, но только лишь возможна, и никакие решения не могут быть приняты до тех пор, пока «Аполлон-7» не совершит удачную посадку. Борман, Лоувелл и Андерс, конечно, давно знали, что полет на Луну – дело решенное, и это доставляло Лоувеллу удовольствие. Хотя его заслугой должно было стать испытание лунного модуля на дальней орбите, Лоувелл искренне считал экспедицию менее скучной, чем она могла показаться. В качестве пилота командного модуля он был обязан оставаться внутри «Аполлона», пока Борман и Андерс проведут испытания ЛЭМа. В соответствии с тем, что теперь экспедиция должна была облететь Луну без модуля ЛЭМ, обязанности троих членов экипажа сильно изменились. Лоувелл был назначен штурманом его первого транслунного перелета, и его обязанности были самыми ответственными из этой тройки.
Реакция Бормана, командира экспедиции, была более спокойной. Хорошо обученный пилот-истребитель, известный своими быстрыми рефлексами и исключительным умением принимать решения, Борман был одним из лучших пилотов в «НАСА». Но одной из его черт была осторожность.
Полковник военно-воздушных сил, ветеран «Джемини-7», он был объектом шуток со стороны своих товарищей-астронавтов за его осторожный перелет на «Т-38» из Хьюстона на Мыс Канаверал. Во время этих полетов пилотам строго предписывалось лететь над берегом, чтобы не заблудиться над Мексиканским заливом. Несмотря на это, большинство людей раздражали чрезмерно осторожные правила, и они, рискуя жизнью, постоянно игнорировали их, напрямую срезая путь через Залив, если так могли сэкономить время. Борман же всегда тщательно соблюдал инструкции, выбирая сушу, и окружным путем летел вдоль берегов Техаса, Луизианы, Миссисипи, Алабамы и в конце – полуострова Флорида. Никто, конечно, не считал эти окружные полеты признаком отсутствия мужества, тем более, что это и не соответствовало действительности. Наоборот, все понимали, что этот человек, настойчиво стремившийся в отряд астронавтов и выполнивший с Лоувеллом 206 витков вокруг Земли в 1965 году, просто не считал возможным рисковать, когда существовал вполне безопасный маршрут.
Билл Андерс, новый член команды, отреагировал на новое назначение с такими же смешанными чувствами, как и Борман, но совсем по другой причине. Будучи пилотом и экспертом лунного модуля, Андерс являлся наблюдателем за испытательными маневрами, предназначенными для сертифицирования аппарата. Теперь же, когда посадочный модуль был снят с корабля, у него поубавилось обязанностей, и он сконцентрировался на работоспособности главного двигателя сервисного модуля и состоянии корабельных коммуникаций и электрических систем. Это была важная работа, но она и близко не стояла с пилотированием ЛЭМа на высоте 4000 миль. Лоувелл подшучивал над Андерсом, когда изменился план полета:
– В целом, – говорил он, – нам надо, чтобы ты просто сидел здесь и делал умный вид.
Как и в случае всех таких экспедиций, после того, как был утвержден экспериментальный план полета, экипажам было разрешено – а, фактически, рекомендовано – рассказать своим женам. В тот августовский день, когда Фрэнк Борман, Джим Лоувелл и Билл Андерс впервые узнали о предстоящем декабрьском полете на Луну, Лоувелл думал не об истории, и не о будущих поколениях, и не о большом повороте в судьбе человечества, а об Акапулько. Последние несколько лет хозяин гостиницы Фрэнк Бранштеттер, друживший с астронавтами, всегда резервировал несколько комнат своей гостиницы «Акапулько» в Лас-Бризасе для семей экипажа, только что вернувшегося из космического полета. Лоувелл был слишком занят, чтобы принять приглашение Бранштеттера после экспедиции «Джемини-12», но этой зимой – примерно через два года после полета – астронавт, его жена, их четверо детей, наконец, решили туда съездить. Бранштеттер был готов принять семью, и Мэрилин Лоувелл страстно мечтала об этой поездке. Теперь ее мужу предстояло сообщить ей, что их планы изменились.
– Я тут подумал про «Акапулько», – сказал Лоувелл жене вечером после возвращения домой из Центра пилотируемых полетов, – Я уже не так уверен, что это хорошая идея.
– Почему нет? – спросила, не на шутку разражаясь, Мэрилин.
– Я не знаю. Просто мне так кажется.
– А ты не думал, что сейчас поздно что-то менять? Ты уже рассказал детям, мы сделали приготовления…
– Я знаю, знаю. Но я думаю, вместо этого мы с Фрэнком и Биллом поедем куда-нибудь еще.
– Куда, например?
– О, я не знаю, – сказал Лоувелл с напускным безразличием, – Может быть на Луну.
Мэрилин безмолвно смотрела на него. С 1962 года она ждала этого момента с каким-то неясным страхом. Лоувелл дал ей возможность прийти в себя, а потом, как и в 1965-м перед «Джемини-7» и в 1966-м перед «Джемини-12», объяснил ей перспективы предстоящей экспедиции, в том числе и опасности. Перед теми ранними полетами супруги знали, что риск будет велик. Джим Лоувелл и Фрэнк Борман провели две недели наверху, в «Джемини-7», больше, чем любой другой астронавт. Тогда им предстояло участвовать в сложном рандеву с Уолли Ширрой и Томом Стэффордом на борту «Джемини-6» – трюк, на который прежде не решался ни один американский экипаж. Четырехдневная экспедиция «Джемини-12» проходила без сопровождения других кораблей, но там были другие опасности: стыковка с непилотируемым и ненадежным кораблем «Эйджин». Во время выполнения этой задачи Базу Олдрину пришлось провести в открытом космосе пять с половиной часов. Оба полета были в высшей степени рискованными предприятиями, но они, по крайней мере, имели прецеденты в прошлом. Джим Лоувелл был не первым американцем на орбите, и даже не вторым и не третьим. Он был двенадцатым, и его жену мог немного утешить тот факт, что предыдущие десять мужчин все вернулись домой к своим женам, ничуть не пострадав от своей работы.
Но «Аполлон-8» представлял собой нечто другое. К тому времени еще не было прецедентов подобных полетов. После того, как Лоувелл усадил жену в кресло, он описал ей детали полета: как корабль наберет беспрецедентную скорость 25 тысяч миль в час для того, чтобы покинуть орбиту Земли, как придется довериться единственному двигателю для выхода на лунную орбиту, как придется надеяться на повторный запуск двигателя для обратного полета домой, как они должны будут войти в атмосферу Земли через узкий коридор шириной всего лишь в 2.5 градуса, если он хотят остаться в живых во время их огненного спуска. Мэрилин слушала, кивала и, как и прежде, молчаливо одобряла решение мужа.
Валерия Андерс, как говорили в Агентстве, отреагировала на новость Билла с аналогичным сдержанным одобрением. Однако Сюзан Борман, по слухам, отреагировала по-другому: риск на «Аполлоне-8» был очень велик, и ее не особенно беспокоил тот факт, что ее муж будет командовать кораблем. Хотя жены вряд ли могли повлиять на назначения своих мужей, но они могли отыграться на дружной семье «НАСА». Сюзан, как говорила молва, выбрала в качестве объекта своего неудовольствия Криса Крафта и ясно показала, что если Фрэнк станет жертвой этого безрассудного полета, то Крафту не стоит надеяться на мир с ней.
Утром 21 декабря, когда был запущен «Аполлон-8», все сомнения и сарказм, по крайней мере внешне, были забыты. Борман, Лоувелл и Андерс были закрыты в своем корабле в начале шестого утра, готовясь к запуску в 7:51. В 7:00 началась телевизионная трансляция, и большая часть страны проснулась, чтобы наблюдать это событие в прямом эфире. К ним присоединились и десятки миллионов человек в Европе и Азии.
С того момента, как гигантская ракета-носитель «Сатурн-5» была освещена прожекторами, телезрителям стало ясно, что этот запуск не будет похож ни на один запуск в истории. Это было еще более ясно людям в корабле, один из которых никогда не бывал в космосе, а двое других летали только на сравнительно маленькой 33-метровой «Джемини-Титан». «Титан» был первоначально разработан, как межконтинентальная баллистическая ракета, и если вы имели несчастье быть пристегнутыми к креслу в ее носовой части, предназначенной исключительно для размещения термоядерной боеголовки, то вы ощущали себя частью ужасного снаряда. Облегченная ракета подпрыгивала со стартовой площадки и потрясающе быстро набирала скорость с ускорением несколько «g». После сгорания ее второй ступени, «Титан» развивал раздавливающие восемь «g», заставляя среднего 77-килограмового астронавта чувствовать себя набравшим вес больше полтонны. Кроме скорости и ускорения ракеты неприятность заключалась еще и в ее ориентации. Система управления «Титана» была разработана так, чтобы ее груз и ускоритель крепились по бокам. Следовательно, когда ракета взлетала, она поворачивалась на 90 градусов вправо, в результате чего уровень горизонта в иллюминаторах сменялся головокружительной вертикалью. Еще большие неприятности доставляло то, что «Титан» имел широкий диапазон баллистических траекторий, запрограммированных в бортовом компьютере, который нацеливал ракету ниже горизонта для военных целей и выше горизонта для выхода в космос. В соответствии с этой программой, компьютер постоянно выискивал правильную ориентацию, заставляя ракету покачивать нос вверх-вниз и влево-вправо, как ищейка, вынюхивающая цель, которой могла быть Москва, Минск или околоземная орбита, в зависимости от того, несла она боеголовку или космонавтов.
Как говорили, «Сатурн-5» был совсем другим «зверем». Несмотря на тот факт, что эта ракета выдавала ошеломляющие 3500 тонн осевой тяги – примерно в девятнадцать раз больше, чем «Титан» – конструкторы пообещали, что это будет значительно более плавный носитель. Пиковое ускорение, как утверждалось, не превысит четырех «g», а в некоторых точках траектории ускорение упадет даже слегка ниже одного «g». Среди астронавтов, многие из которых достигли сорока лет, «Сатурн-5» уже заслужил кличку «ракета для стариков». Правда, обещанная плавность полета «Сатурна» пока оставалась всего лишь обещанием, так как ни один экипаж еще не летал на нем в космос. В первые же минуты полета «Аполлона-8» Борман, Лоувелл и Андерс поняли, что слухи о плавности ракеты оказались настоящей правдой.
– У первой ступени оказался очень плавный ход, у второй – еще лучше – ликовал Борман на середине взлета, когда гигантский ракетный двигатель «Эф-1» закончил работу и включился двигатель поменьше «Джей-2».
– Вас понял, плавно и еще более плавно, – ответил КЭПКОМ.
Менее чем десятью минутами позже, спокойный одноразовый ускоритель закончил свою работу, сбросив обе ступени в океан и доставив астронавтов на устойчивую орбиту в 102 милях над Землей.
В соответствии с правилами лунных полетов перед броском на Луну корабль должен был провести первые три часа, вращаясь вокруг Земли по удачно прозванной «орбите ожидания». Экипаж использовал это время на укладку и калибровку оборудования, считывание показаний навигационных приборов и, в основном, чтобы убедиться, что корабль готов покинуть родной дом. Только после выполнения всех проверок им разрешали включить двигатель третьей ступени «Сатурна-5» и преодолеть притяжение Земли.
Что касается Фрэнка Бормана, Джима Лоувелла и Билла Андерса, то им предстояло быть занятыми все три часа, и как только корабль благополучно достиг орбиты, они знали, что пора прямо приступать к работе. Лоувелл был первым из тройки, кто освободился из кресла и, как только отстегнул ремни и подался вперед, ощутил сильный приступ тошноты. Астронавты, летавшие в первые дни космической программы, были предупреждены о возможной космической морской болезни в условиях невесомости, но в маленьких капсулах «Меркурия» и «Джемини», где не успеешь привстать, как уткнешься головой в люк, вызываемая движением тошнота не была проблемой. На «Аполлоне» было гораздо больше свободного пространства, и Лоувелл обнаружил, что за эту свободу придется расплачиваться его желудку.
– Тпру, – произнес Лоувелл, обращаясь и к себе и предупреждая товарищей, – Ты не хочешь двигаться слишком быстро.
Он двигался очень осторожно, обнаруживая – как столетиями до него это делали раскаявшиеся пьяницы, ворочаясь по ночам в постели – что если зафиксировать свой взгляд на одной точке и двигаться очень и очень медленно, то можно держать под контролем содержимое своего желудка. Продвигаясь таким осторожным способом, Лоувелл начал осваивать пространство вокруг кресла, не заметив, что маленькая металлическая кнопка, выступающая спереди его скафандра, зашла за одну из металлических стоек кресла. Так как он продвинулся вперед, кнопка зацепилась, и громкий хлопок эхом разнесся по кораблю. Астронавт взглянул вниз и увидел, что его ярко-желтый спасательный жилет, предназначенный для приводнений, раздулся вокруг его грудной клетки.
– Вот, дерьмо, – пробормотал Лоувелл, хватаясь руками за голову и снова опускаясь в кресло.
– Что случилось? – испуганно спросил Андерс, посмотрев на правое сидение.
– А на что это похоже, – ответил Лоувелл, больше раздражаясь из-за себя, чем из-за вопроса пилота-новичка, – Мне кажется, я зацепился жилетом за что-то.
– Так отцепи его, – сказал Борман, – Наши спасательные жилеты должны находиться в спущенном и сложенном состоянии.
– Я знаю, – произнес Лоувелл, – но как это сделать?
Борман понял, что у Лоувелла проблема. Спасательные жилеты надувались из маленьких баллончиков с углекислым газом, которые впускали свое содержимое в камеру жилета. Так как газ нельзя было обратно загнать в баллончики, то раздувшийся жилет можно было сдуть, только открыв выпускной клапан и выпустив углекислый газ в окружающий воздух. В открытом океане это, конечно, не представляло проблемы, но в замкнутом пространстве командного модуля «Аполлона» это было рискованно. Кабина была оборудована элементами с гранулированным гидроксидом лития, которые отфильтровывали углекислый газ, но у них есть точка насыщения, после которой поглощение прекращается. Так как на борту имелись запасные элементы, то стоило произвести первую замену уже на первый день полета, в виду большого выброса углекислого газа в маленькую кабину. Борман и Андерс взглянули на Лоувелла, и трое мужчин беспомощно пожали плечами.
– «Аполлон-8», это Хьюстон. Вы нас слышите? – вызывал КЭПКОМ, очевидно обеспокоенный долгим молчанием экипажа.
– Слышу, – откликнулся Борман, – У нас тут небольшой инцидент. Джим нечаянно надул свой спасательный жилет, так что у нас теперь есть своя толстая Мэй Вест (ПРИМ.ПЕРЕВ. – американская актриса, секс-символ).
– Принято, – ответила КЭПКОМ, по-видимому, не зная, что предложить.
Поскольку положенные 180 минут на околоземной орбите подходили к концу, и не оставалось времени на всякие спасательные жилеты, Лоувелл и Борман вдруг догадались: мочесборники. В отсеке возле ног у каждого кресла был длинный шланг, соединенный с маленьким вентилем, ведущим наружу из корабля. Свободный конец шланга представлял собой цилиндрический сборник. Весь аппарат в кругу пилотов назывался «опорожнительная труба». Астронавт, желающий опорожниться, присоединял к себе этот цилиндр, открывал вентиль в забортный вакуум и мог с комфортом помочиться в космическую пустоту, мчась со скоростью 25 тысяч миль в час в корабле, стоившем много миллионов долларов
Лоувелл пользовался опорожнительной трубой несчетное число раз, но лишь с соответствующей целью. Теперь пришлось импровизировать. Освободившись от своего спасательного жилета, он опустил его к мочесборнику и со всякими ухищрениями засунул наконечник в трубу. Это было нелегкая задача, хотя и выполнимая. Лоувелл подмигнул Борману, тот кивнул в ответ, и пока командир и пилот ЛЭМа выполняли предстартовую подготовку, Лоувелл уминал свой спасательный жилет в сдутое состояние, терпеливо исправляя свой первый просчет в предстоящие 430 часов в космосе.
Использованная ракета, которая вывела «Аполлон-8» на околоземную орбиту, через три часа, без лишних сцен, сама стала пусковой площадкой. Когда ускоритель заработал, корабль медленно увеличил скорость с 17.5 до 25 тысяч миль в час и плавно выправил свою траекторию с околоземной петли в линию Земля-Луна. Начиная с этого момента, как было известно астронавтам, все будет идти спокойно. По мере того, как корабль будет удаляться все дальше и дальше от Земли, притяжение планеты будет ослабевать. В течение двух дней корабль постепенно сбросит скорость, сначала до 20 тысяч миль в час, потом до 10 тысяч, и, наконец, на пятьдесят шестой отметке между Землей и Луной до черепашьего шага 2 тысячи миль в час. В этой точке гравитация большой планеты уступит место притяжению каменистого спутника, и корабль снова начнет ускоряться. С этого момента дела в лунном полете пойдут спокойно, давая возможность экипажу и наземной команде подбадривать друг друга. Утром после этого запуска «Аполлона-8» Хьюстон вызвал корабль, чтобы немного поболтать.
– Позовите меня, когда соберетесь завтракать, – сказал КЭПКОМ в десятом часу утра первых суток полета, – Я почитаю вам газету.
– С удовольствием, – ответил Борман, – Мы жаждем новостей.
– Вы сами новость, – раздался смех.
– Да, перестань, перестань, – сказал Борман.
– Кроме шуток, – убеждал Хьюстон, – Этот полет на Луну занял первые полосы газет и прайм-тайм на телевидении. Вот новости. Передовица «Таймс» пишет: «Луна – туда они летят». Другие новости: семеро американских солдат, удерживавшихся пять месяцев в Камбоджи, вчера освобождены и прибудут домой к Рождеству; задержан подозреваемый в похищении ребенка в Майами; Дэвид Эйзенхауэр и Джулия Никсон вчера поженились в Нью-Йорке. Его описывают, как «нервозного».
– Хорошо, – сказал Андерс.
– Вчера «Браунс» вдрызг разгромил «Даллас», 31:20, – продолжал Хьюстон, – А вот курьез: кто вам больше нравится «Балтимор» или «Миннесота»?
– «Балтимор», – ответил Лоувелл.
– Тогда для тебя действительно большая новость: государственный департамент несколько минут назад объявил, что команда «Пуэбло» будет отпущена к девяти вечера.
– Звучит неплохо, – согласился Лоувелл. Затем, бросив взгляд на приборы, он выдал немного шокирующую новость, которая имела еще большее значение для мужчин, участвующих в этом походе, – Бортовой счетчик показывает, что «Аполлон-8» на 25-ом часе полета находится на расстоянии 104 тысячи миль от дома.
– Да, – откликнулся Хьюстон, – наш самописец показывает то же самое.
– Здесь такое захватывающее зрелище, – произнес Борман.
Большую часть полета астронавтам «Аполлона-8» открывался вид далекого, но постоянно растущего диска Луны. Покидая земную орбиту, астронавты окинули восторженными взглядами удаляющуюся планету, а затем развернули свой корабль в правильное положение – носом вперед. По правде говоря, в открытом космосе нет необходимости лететь носом вперед, так как по законам Ньютона корабль движется прямолинейно, независимо от того, куда направлена его носовая часть. Но привычка и любовь пилотов к опрятности требовали полета носом вперед, поэтому они так и летели. Однако, через двое суток полета, когда корабль приблизится к Луне, астронавтам придется его развернуть носом назад.
Продвигаясь со скоростью 5 тысяч миль в час, «Аполлон-8» был вынужден лететь так быстро, чтобы относительно слабое притяжение Луны могло захватить корабль. Предоставленный самому себе, корабль достигнет Луны, обогнет ее по дуге с обратной стороны и понесется обратно к Земле, как камень, выпущенный из пращи. Это явление известно, как траектория свободного возврата, и хотя такой автоматический возврат будет нужен астронавтам в случае поломки главного двигателя, вряд ли им понравится перспектива быстро облететь обратную сторону Луны вместо выхода на окололунную орбиту. Для того чтобы сойти с траектории свободного возврата, необходимо развернуть космический корабль на 180 градусов хвостом вперед и задействовать сервисный реактивный двигатель с его тягой в 10200 кг, пока корабль не замедлит движение настолько, сколько требуется для захвата гравитационным полем Луны.
Этот маневр, известный как выход на окололунную орбиту, или ЛОИ, весьма прост, но сопряжен с риском. Если двигатель будет работать слишком мало времени, то корабль перейдет на непредсказуемую и, возможно, неконтролируемую эллиптическую орбиту, подскакивая высоко над одним полушарием и падая вниз над другим. Если же двигатель проработает слишком долго, то корабль затормозится настолько, что вместо выхода на орбиту плюхнется прямо на поверхность Луны. Осложняло дело то, что включение двигателя необходимо производить над обратной стороной Луны, когда связь с Землей невозможна. Хьюстон должен рассчитать наилучшие координаты запуска двигателя, передать их экипажу и предоставить им свободу для выполнения маневра. Наземные службы знают точно, когда космический корабль должен появиться из-за массивной лунной тени, и, если включение двигателя пойдет по плану, то полученный вовремя сигнал «Аполлона-8» будет означать, что маневр отработан правильно.
Во время прохождения отметки 2 суток 20 часов 4 минуты полетного времени, когда корабль находился в нескольких тысячах миль от Луны и более чем 200 тысячах миль от дома, КЭПКОМ Джерри Карр радировал, чтобы они набрались мужества попытаться выполнить ЛОИ. На западном побережье был Сочельник, четыре часа утра, в Хьюстоне – около трех, и в большинстве домов западного полушария спали даже неистовые лунатики.