Страница:
Потом он быстро пошел вдоль ограждения, вытянув перед собой когтистые руки. Мазарет выхватил меч, оттолкнул удерживающего его Бардоу и шагнул к привидению. Но одно движение черной руки отбросило его к противоположной стене, где он и остался лежать, почти лишившись сознания. Бардоу отступил назад и начал Песнь Ритма, но она умерла в нем, не успев родиться, и еще через миг его схватили жесткие безжалостные руки. Серое жуткое лицо, освещенное зеленым сиянием глаз, приблизилось к Бардоу, и он ощутил холод и невыносимый запах гниющей плоти и ржавого железа.
— Все должно кончаться! — произнес голос, похожий на пыль. — Так хочет Пространство!
Бардоу ахнул от страха и недоумения, эти тяжелые значимые слова оказались знакомы ему. Его ноги оказались в воздухе, когда его захватчик, не выпуская мага из рук, поднялся вверх, пробив дощатый настил. Вниз с башни посыпались щепки, со всех сторон Бардоу видел такие же фигуры, тащившие вверх, к Шпилю, отбивающиеся жертвы. Когда ему удалось подавить свой страх, он вспомнил, кому принадлежали поразившие его слова, и он посмотрел на привидение, узнавая. Это был Токрин, друг Орозиады, первый Архимаг, скончавшийся многие столетия назад.
Горе и отчаяние захлестнули Бардоу, пока он рвался в железной хватке, но, даже когда его поглотила черная, сомкнувшаяся за ними дыра в Высоком Шпиле, он решил не терять надежды и не поддаваться.
«Ни за что, пока я жив, — сказал он себе. — Ни за что».
Таврик и Алель вместе прятались в темноте галереи. Здесь они наконец остановились после долгого отчаянного бега, и все, в чем Таврик был уверен, — это что они находятся где-то в четвертом этаже башни.
Он продолжал видеть царящий повсюду хаос. После ухода Бардоу и Коделя они с Алель обедали в небольшой комнатке рядом с отведенным для больных и раненых залом. Он рассказывал о роде герцогов Патрейнских, когда его прервал донесшийся из зала грохот. За ним последовали вопли людей, и, когда они с Алель выглянули в зал, их глазам предстало ужасное зрелище.
В воздухе висела серая фигура старухи, одетой в лохмотья, ее полусгнившие конечности покрывал слой серой пыли, и она наступала на Оружейника и еще дюжину Детей Охотника.
Увидев молодых людей, Оружейник заревел:
— Бегите сейчас же! Спаси ее… спрячь!
В этот момент отвратительная карга кинулась на Оружейника, раскинув руки. Один из его людей бросился, чтобы закрыть его собой, и проткнул старуху копьем. Ее рот растянулся в чернозубой усмешке, она схватила солдата за руку, оторвала его от пола и размозжила ему голову о ближайшую колонну.
Таврик и Алель, охваченные ужасом, развернулись и выбежали в коридор. Сейчас Таврик ощущал, как успокаивается рвавшееся в груди сердце, они с Алель сидели в нише и прислушивались. Все, что они различали, — отдаленные приглушенные крики и стук, похожий на стук в дверь.
— Мы не можем оставаться здесь, — прошептала Алель. — Мы должны вернуться и помочь.
— Да, — согласился Таврик, чувствуя стыд за свой недавний слепой страх. — Но сила есть только у тебя…
Она поймала его встревоженный взгляд и положила ладонь на его металлическую руку:
— Мне стыдно за то, что случилось в Уметре… я не контролировала себя. Иногда… — Она отвела глаза и вздохнула. — Иногда оно захватывает меня, и у меня не остается выбора.
— Откуда оно приходит?
Она пожала плечами:
— Не думаю, что это Низшая Сила. Я никогда не пользовалась Песнями. Но это и не Источник, и не Сила Корня, хотя дядя Волин и говорил, что они очень похожи. — Она прикусила губу. — Я могла бы снова действовать через твою руку.
— Наверное, нам нужно скачала немного потренироваться, — предположил Таврик.
— Наверное, — ответила Алель, выглядывая из ниши. — Для начала давай найдем балкон или окно, чтобы видеть, что происходит.
Они вышли из ниши и пошли по длинному коридору, украшенному изображениями танцоров и охотников. На портреты падал золотистый свет от нескольких горящих в коридоре ламп, и фигуры казались живыми. Коридор заканчивался аркой, ведущей в большой зал.
Зал действительно был велик, когда-то его использовали как бальную залу. Мраморные плитки пола были вырезаны в форме масок, балконы отделаны черным и белым камнем, перила составлял сложный кованый узор из цветов и листьев. Сейчас на балконах светило несколько ламп — достаточно, чтобы разглядеть сметенные в углы обломки мебели.
Алель взглянула на Таврика и молча кивнула на галерею у дальней стены зала. Он посмотрел и сумел различить виднеющееся в открытой двери балкона ночное небо, затянутое тучами. Когда он оторвал взгляд от балкона, оказалось, что Алель уже идет через весь зал к металлической винтовой лестнице. Он помчался за ней, раздраженный, и на бегу заметил, как что-то выскользнуло из тени. Прямо к Алель, застывшей от страха. Это был рыцарь в полном доспехе, который выглядел каким-то древним и варварским. Тяжелые куски металла прикрывали торс, металлические пластины свисали до колен, голову полностью закрывал шлем. На уровне глаз и рта были забранные решеткой отверстия, из которых лилось зеленое сияние. Как и старая ведьма, рыцарь был совершенно серым от головы до пят и весь покрыт пылью и каменной крошкой.
Таврик подскочил к рыцарю и всадил меч ему в шею, целясь между латами и шлемом. Раздался оглушительный звон, и Таврик ощутил, как вибрирует клинок. Это было то же самое, как лупить по камню. Серый рыцарь чуть подался назад, — казалось, он только теперь заметил Таврика. Он выхватил из ножен древний меч, со всех сторон посыпалась ржавчина. Потом, прошептав какое-то странное слово, он начал атаковать.
— Таврик, будь осторожен! — прокричала Алель.
Таврик ничего не ответил, он отражал небыстрые, но могучие удары. Постепенно он начал отступать туда, откуда пришел, надеясь увести за собой рыцаря. Но тут раздался пронзительный крик, Таврик увидел, как второе привидение, закутанное в плащ, тащит отбивающуюся и брыкающуюся Алель. Серый рыцарь тут же потерял интерес к Таврику и направился к своему приятелю, тащившему Алель в открытые двери балкона, из которых он появился.
Таврик в панике полетел к винтовой лестнице, взбежал по ней, перепрыгивая через три ступеньки. Держа меч наготове, он мчался за похитителями, уходящими на балкон.
Он успел сделать несколько шагов, но споткнулся обо что-то в темноте и упал, успев вытянуть перед собой руки. Одна рука тут же сильно заболела, но он, не обращая внимания на боль, вскочил, схватил меч и бросился на балкон.
Далеко впереди по ночному небу к Высокому Шпилю плыли две пепельно-серые формы. Они достигли верха башни и исчезли. Таврик в ярости ударил мечом о камень, потом вздрогнул от боли. Падая, он сильно ободрал руку, и теперь меч скользил в намокшей от крови ладони. Он тяжело дышал, но мозг работал четко. «Я должен забраться наверх, — думал он, убирая меч в ножны. — Каким-то образом я должен попасть наверх».
Он развернулся чтобы бежать по лестнице, но тут его нога в темноте наткнулась на какой-то предмет. Послышался стон, Таврик понял, что это чье-то тело.
— Кто здесь? — закричал он, отступая. — Кто ты?
Через секунду человек в темноте заговорил:
— Не мое… говорят, не мое…
Человек зашевелился, потом выдвинулся из тени на четвереньках. Он прижимал к груди какой-то круглый предмет. Потом он остановился, медленно сел и поднял голову. У Таврика перехватило дыхание. Несмотря на перекошенное лицо человека и тусклый свет, Таврик узнал в нем Дов Коррена.
— Не… мое… — выдохнул он и повалился вперед. Он так и остался лежать, лишь хриплое дыхание вырывалось из его горла. Тот предмет, который он прижимал к груди, упал и покатился — большое темное яйцо. Таврик долго смотрел на него, прежде чем коснуться рукой. И в тот миг, когда он коснулся, когда его живая плоть соприкоснулась с его поверхностью…
Солнце в его голове!
Голос, похожий на рев тысячи водопадов:
«Это не для тебя!»
В кибитке было абсолютно темно и воняло плохо выделанными шкурами. Джилли лежал лицом вниз в куче этих самых шкур, мечтая сказать вознице все, что он о нем думает. Но его руки и ноги были связаны, а рот заткнут грязной тряпкой, которая не позволяла проклятиям вырваться наружу.
«Могло бы быть хуже, — думал он. — Если бы мне не заткнули рот, я не только обонял бы их, но еще и попробовал на вкус. Или я мог бы сейчас стоять на стене с мечом в руках, ожидая, когда за мной явятся толпы могонцев».
Он понятия не имел, что происходит снаружи. После явления духа Хегруна и спасения Таврика его привязали к седлу и пустили его лошадь в галоп вместе с остальными. Когда они оказались здесь, его связали по рукам и ногам и забросили в эту повозку, где он и лежал уже час, перекатываясь с места на место. Он не видел осады, но слышал ее: звон оружия, крики, вопли, предсмертные стоны, подбадривающие возгласы и общий шум.
Потом раздался многоголосый торжествующий вопль, и повозка пришла в движение. Теперь стало ясно, что она катится по булыжникам, значит, они были в Беш-Дароке.
Какие-то ворота открыли, понял он и на миг вспомнил о Коделе и Мазарете. Но до него продолжали доноситься звуки множества шагающих ног, — это не тот звук, который издает победившая армия.
Потом повозка снова остановилась, он услышал, как отодвинули кусок парусины на входе, и увидел свет лампы.
— Похоже, что тебе не очень удобно, южанин, — произнес знакомый голос. — Но ты хотя бы лежишь на мягком?
Его плечи обхватили костлявые руки, перевернули его и помогли сесть. Потом из его рта вынули кляп.
— А мне казалось, что эти шкуры смердят хуже тебя, старик. Но теперь я так не думаю.
Атрок хмыкнул и покачал головой:
— Ты сохраняешь присутствие духа, Джилли. Среди твоих предков, должно быть, был могонец. А теперь послушай. — Он пододвинул ближе лампу и небольшой мешок и присел на кучу шкур. — Мой хозяин такой же пленник, как и ты. Он захвачен духом своего отца, этим гнусным старым разбойником. Я хочу вернуть его назад, но мне нужна твоя помощь, южанин. Так как?
Джилли некоторое время таращился на него, приоткрыв рот:
— Я мог бы бежать и быть сейчас со своими друзьями, но ты помешал мне, и я не знаю как, ведь ты хитрее могонского козла! И ты хочешь, чтобы я помог тебе? — Он произнес последние слова как можно язвительнее. — Ты тоже можешь мне помочь, если развяжешь мне руки и сунешь между них свою голову…
Атрок засопел:
— Я ошибся насчет твоих предков. Судя по всему этому шуму, кто-то из них был погремушкой. Ладно, выпей это, может, тебе полегчает.
Он достал из мешка небольшую флягу и наполнил из нее глиняный стаканчик. Джилли с подозрением следил за его действиями, потом помотал головой:
— Ты первый.
Атрок с оскорбленным видом поднес стакан к губам и отхлебнул изрядный глоток, потом передал стакан Джилли. Тот попробовал и удивился богатому букету вина.
— Ты слишком поспешно осуждаешь, — произнес Атрок.
— И одобряю.
— Мне жаль, что у тебя нет глаз, чтобы видеть, и ушей, чтобы слышать. — Он наклонился ближе. — Узнай правду, южанин. У меня благая цель, ты должен верить мне…
Кто-то позвал Атрока, и парусина отодвинулась.
— Прямо сейчас! — И Атрок снова сунул в рот Джилли затычку, принял суровый вид и повернулся к вошедшему.
Даже заключенный в тело сына, Хегрун занял своим присутствием всю кибитку. Его окружало зеленое сияние, которое придавало чертам новое выражение. Суровое лицо со шрамами было особенно бесстрастно, волосы казались совсем черными, от топора, висящего на поясе, пахло свежей кровью. Хегрун казался ожившей аллегорией войны. Он посмотрел на Джилли, недобро улыбаясь, потом повернулся к Атроку:
— Ну что, старик, моя жертва готова?
Джилли заморгал. «Жертва?»
— Минуту, могущественнейший. Сначала я должен… — Атрок отогнул край парусины и начал шептаться о чем-то с человеком снаружи, который передал ему какой-то предмет. Джилли заметил оранжевое свечение и железную решетку и понял, что это жаровня. Атрок обмотал руки тряпками, чтобы не обжечься, и начал затаскивать жаровню внутрь повозки. Джилли смотрел, окаменев, как старик начал раскладывать, доставая из мешка, различные железяки: щипцы, крюки, иглы — все это он укладывал на решетку.
— Сколько еще ждать? — заворчал Хегрун. — Я чувствую присутствие Повелителя Сумерек. Он жаждет крови и боли этого человека.
— Железо будет готово через минуту, мой повелитель. А как идет сражение?
— Эти собаки забились во дворец. Но Повелители Теней отправили своих слуг за провидцами и шаманами, никто не спрячется.
Джилли только скрипел зубами, чувствуя жар, от которого все его лицо, шею и грудь заливало потом. «Он сказал, чтобы я верил ему, — думал он, глядя на раскаляющиеся инструменты для пыток. — Но в чем?»
Атрок взял свою флягу и шумно взболтал:
— Не отведает ли повелитель вина, чтобы скрасить ожидание?
Хегрун покосился на жаровню, пробурчал что-то недовольное, потом протянул руку. Джилли увидел, как старик наполняет стакан, отпивает из него глоток, а потом передает вино Хегруну. Вождь осушил вино одним глотком и, не глядя, снова протянул руку.
Какой-то миг никто не двигался. Потом стакан выпал из руки Хегруна. Вождь осмотрелся по сторонам, изумление перешло в ярость, его полные ненависти глаза уставились на Атрока.
— Ты!..
Его голос превратился в хриплый шепот. Он хотел замахнуться на Атрока, но его ноги не послушались его, и он рухнул на колени. Он растянулся на полу, хватая рукой воздух и бессильно хлопая себя по боку.
— Я освободил твой разум, о повелитель, — произнес Атрок. — Он готов двигаться, а мой друг станет той приливной волной, которая унесет его прочь.
— Я… я сожру твое сердце! — прохрипел Хегрун. — Слуги подвесят твою душу на крюк!..
Не обращая внимания на угрозы, Атрок вынул кляп Джилли.
— Во имя Матери, что ты со мной сотворил? — спросил Джилли.
— То, что было необходимо, — успокаивающе произнес Атрок. — Я подчинил Хегруна двумя напитками, ты получил только второй из них, в вине разумеется. Он ослабляет удерживающие мозг связи и позволяет мне отправить твой дух в голову Ясгура, чтобы вернуть его на место.
Джилли охватила дрожь, он посмотрел на Хегруна, валяющегося на куче шкур.
— Я должен сделать это, южанин. Ты станешь путеводным огнем для моего хозяина, он сможет пойти за тобой. А ты мне не помешаешь.
Прежде чем Джилли смог что-либо ответить, Атрок произнес несколько слов и быстро взмахнул рукой. Тонкая блестящая нить протянулась от лба Джилли ко лбу Хегруна. Послышался странный гул — Атрок, жаровня, повозка и вообще все закружилось и пропало из глаз.
Высокий синий коридор, стены, пол и потолок покрыты затейливой резьбой. Развешенные повсюду флаги колыхались от его движения. Джилли проходил мимо затейливо одетых людей, которые отступали и кланялись. Широкая лестница привела его в сумрачный зал, на другой стороне которого была еще одна лестница. Он спускался все ниже и ниже в подземелья замка, пока не нашел дверь из зеленоватого мрамора. Он отпер ее рубиновым ключом, висевшим у него на шее, и вошел.
Джилли оказался на песчаном берегу, в воздухе пахло сыростью и водорослями. Там, где должно было простираться море, лежал туман, но он не скрывал огромного тела, покачивающегося у берега на волнах. Это был Хегрун, такой, каким он был при жизни: высокий человек с орлиным профилем, с черной гривой и усами. Его огромные мертвящие глаза следили за шагающим по пляжу Джилли, который вошел в воду и прошел мимо. Как только Джилли миновал лежащего на волнах гиганта, он нырнул.
Нырнув, Джилли поплыл в темную глубину. Он плыл, пока не увидел выступающее из мрака огромное черное здание, и, когда он приблизился, стены засверкали сами собой. Стены оказались толстыми и грубыми, со множеством окошек, в беспорядке разбросанных по фасаду. Посмотрев через них, Джилли увидел внутренние стены, тоже со множеством окон, и догадался, что это какой-то лабиринт. Пока он искал вход, заметил внутри какой-то свет и движение. К тому времени, как вход был найден, свет стал ярче, а движение ближе и яснее.
Джилли смотрел и ждал, появился Ясгур, пытающийся пробиться к двери и отогнать наседающих на него змееподобных тварей. Джилли легко мог помочь ему. Он взял свой рубиновый ключ и отпер дверь. Потом забежал внутрь, схватил слабеющего Ясгура за руку и выдернул его из лабиринта. Полупрозрачные змеи попытались уязвить его, но только зашипели и бросились в стороны от одного его прикосновения.
Покинув лабиринт, они поплыли вверх, пробились сквозь воду на свежий воздух. Начался отлив, который тащил с собой огромного, слабо сопротивляющегося Хегруна. Когда они выбрались на песок, Джилли услышал всплеск, повернулся и увидел, как полупрозрачный змей качается над водой. У него было лицо Хегруна.
— Сегодня ты нажил себе смертельного врага, ты, лисий сын! — прокричал тот и потянулся к Джилли…
На него разом нахлынули все чувства, он снова оказался в повозке, Ясгур стоял рядом и тряс его за плечо.
— Слава духам Пространства, он снова с нами! — Ясгур посмотрел Джилли в глаза. — Атрок рассказал мне, как ты предложил свою помощь. Я никогда не забуду, что ты сделал сегодня, никогда!
Джилли скосился на Атрока, на лице которого было написано неприкрытое изумление. Его веревки разрезали, он растирал лицо, стараясь придумать, что сказать.
— Обязанности и… и слава ничего не значат для меня, господин, — произнес Атрок.
— Они значат для меня, — мрачно подтвердил Ясгур. — Я знаю, кто вызвал моего отца из могилы и направил его против меня. Я знаю их имена, и я буду преследовать их, несмотря на их силу. Никакая магия не остановит меня. — Он посмотрел на Джилли. — Я должен заключить перемирие с повстанцами как можно скорее. Ты будешь моим гонцом?
— С радостью, — ответил Джилли. — Если только этот мудрый старик даст мне что-нибудь от молота, бьющего у меня в голове.
Атрок покачал головой, отвязывая от пояса флягу:
— Не смог осилить такого вина. Точно, не было у тебя могонцев в роду.
ГЛАВА 29
Воздух в тоннеле был мертвяще холодным, таким он стал от медленного хода времени в каменном лабиринте Сонма Испытаний, но Керен казался сладостным, как вино. Она позволяла ему свободно входить в горло и легкие и замирать в груди, особенно теперь, когда она только что преодолела очередную преграду. Она потеряла счет всем барьерам, которые они с Орграальшенотом уже преодолели за время их небыстрого спуска, вместо этого она чувствовала ткань каждого барьера, его натяжение и силу его удара.
Она мрачно усмехнулась. Последние ловушки уже не вызывали у нее никаких трудностей, по мере продвижения ее силы возрастали, а их — истончались. Теперь в ней пели голоса силы.
Керен подошла к стене, прижала ладони к шершавой поверхности и позволила своим закалившимся чувствам проникнуть сквозь камень. Теперь она издалека могла услышать древнюю мощь, живущую в громаде Ошанг-Дакала, услышать пение камня, его дрожание, услышать ветер в ночи, обдувающий утесы, услышать скрежетание когтей и щелканье клювов ночных охотников, сидящих в своих пещерах или парящих над горами, услышать боль пленников, заключенных в их клетках. А потом уже услышать шаги…
Она открыла глаза и увидела Порождение Демона. Оно снова приняло форму Рааля Хайдара, и вокруг него, так же как и вокруг Керен, мерцала аура, освещающая тоннель.
— Я слушала пение камня.
— Все на свете поет, — подтвердил Орграальшенот.
— Да, но, как я ни прислушивалась, я не услышала голоса Хрустального Глаза и вообще ничего похожего.
Орграальшенот согласился:
— Он хитрый, он маскирует свои силы и способности и не поддается магическим влияниям. Он может защитить себя, нейтрализуя любое направленное на него магическое воздействие. — Он улыбнулся. — Это качество я особенно ценю. А Тревада — место, в котором повсюду ощущается темное влияние магии Слуг, я внимательно исследовал его и обнаружил, что существует место, где оно сходит на нет. Это башня над Высокой Базиликой.
— И как мы туда попадем?
Он ткнул пальцем в потолок:
— Этот тоннель проходит через пустую пещеру, а потом ведет под пол Высокой Базилики и выходит наверх в комнатке за алтарем. Там есть лестница, ведущая в башню.
Керен ждала, что он повернется и пойдет, но он не двигался.
— Ты хочешь сделать привал?
Порождение Демона глядело на нее безразличными лазурно-голубыми глазами:
— Нет. Прежде чем мы двинемся дальше, я должен выполнить свое обещание и вернуть тебе твою плоть и кости в их изначальном виде.
Она отшатнулась:
— Но ты же знаешь, что я хочу вернуться с тобой и стать одной из вас!
— Только потому, что я на время заставил тебя служить мне. — Холодная улыбка тронула его губы, и он поднял руку. — Мы из тех, кто служит, мы не создаем слуг.
— Погоди…
Изменения начались, волна грубых чувств захлестнула ее с головой. Она закричала, схватилась за стену, упала, почувствовала уколы острых камней, почувствовала свою кожу. Потом, дрожа, заставила себя встать, волна продолжала заливать ее, заполняя собой каждый уголок ее существа. Она ощутила себя как набор разрозненных элементов, которые никак не желают работать вместе. У нее отчаянно заболела голова, ее замутило, она почувствовала острую боль в растянутых мышцах.
— Сила, которую я дал тебе, все еще с тобой, — объявил Орграальшенот. — Ты чувствуешь ее?
Она чувствовала. Сила походила на низкую дрожащую ноту, которая звучала все яснее, по мере того как ее физические чувства успокаивались и приходили в норму. Керен пыталась вспомнить, какой она была раньше, вспомнить ощущение полупрозрачности, свечения, вспомнить звучавшие в ней металлические голоса. Огромную силу и огромное одиночество.
— Твое тело такое же, каким и было, но твой дух изменился навсегда, — произнес Демон. — Даже если ты решишь остаться здесь, ты всегда будешь ощущать влияние Королевства Руин.
— Я хочу вернуться с тобой.
— Тогда идем.
Он повернулся и пошел, и Керен последовала за ним.
Могонское войско двигалось к Беш-Дароку, оставляя на своем пути дымящиеся развалины. Хижины были разрушены, поля и сады превращены в грязные пустоши, люди сожжены, припасы разграблены, и любое сопротивление подавлено.
Бернак смотрел через плечо на огромную темную массу всадников: флаги хлопали на ветру, штандарты вздымались, Войско двигалось вперед. У некоторых всадников были его собственные символы солнца и черного меча, и он улыбнулся. С момента отбытия из Аренджи Войско выросло, сейчас в нем было больше четырнадцати тысяч конных. Эта грубая сила порождала в его душе восторг, все омрачало лишь присутствие Истрегула.
Он вспомнил об остальных Повелителях Теней, и его восторг окончательно угас, превратившись во всепоглощающую ненависть. Конечно, Бернака именовали генералом Войска. Но на самом деле армия была разделена. Бернак вел правое крыло, Истрегул — левое, и каждый имел собственных последователей, тогда как ни к кому не примкнувшие племена двигались в центре или в хвосте колонны. На стороне Бернака была мощная поддержка таких крупных кланов, как Красный Коготь и Черная Луна, но у Истрегула были шаманы, которых Слуги наскоро научили припадать к силам Источника.
Он глянул на Обакса, ехавшего рядом, и увидел обычный белый взгляд, устремленный на него.
«Ваши мысли ясны, мой господин. Вас беспокоит Черный Жрец?»
Мысленная речь Слуги была слабым шепотом, но казалась громче грохота тысяч копыт.
«Именно, — ответил Бернак. — И теперь твои мысли вернутся к тем твоим братьям, которые охотно ему помогают».
Обакс казался смущенным.
«Великий повелитель, в каждом из Повелителей Теней есть частица нашего бога, мы верим в силу воли Повелителя Сумерек, которая стремится по тайным тропам к воссоединению частей божества. И наша задача, и ваше предназначение — служить целому».
«И ты будешь служить мне, говоря с другими Слугами и узнавая о планах Истрегула?!»
«Я уже говорил с ними, но пока не узнал ничего определенного».
«Ничего определенного… — Бернак выказал свое неудовольствие. — Может ли случиться так, что Истрегул сбил с истинного пути твоих братьев и теперь вся их вера устремлена на него?»
Обакс хотел ответить, но тут до слуха Бернака донеслись какие-то крики. Он остановил коня и посмотрел на север, куда указывали многие всадники.
Все левое крыло двигалось к гребню высокого хребта, приблизительно в миле от Беш-Дарока, тому самому, на котором в Ясгура вселился дух его отца. Об этом не было никакой договоренности, никакого сообщения, сигнала или знака. Ярость захлестнула Бернака, он мечтал, чтобы сейчас в его руках оказалось горло Истрегула. Однако он ничем не выказал свой гнев, а просто подозвал одного из офицеров.
— Мы едем за ними, — сказал он спокойно, словно так и было задумано. — Передай приказ вождям. — Потом он обернулся к Обаксу. — Поедешь со мной!
Не медля больше ни секунды, он пустил коня в галоп вдоль ряда племен и кланов. Взметнулись знамена, раздались крики, когда он проехал мимо своего крыла войск. Когда они с Обаксом приблизились к голове колонны, от нее отделились несколько воинов и поехали навстречу Бернаку.
— Все должно кончаться! — произнес голос, похожий на пыль. — Так хочет Пространство!
Бардоу ахнул от страха и недоумения, эти тяжелые значимые слова оказались знакомы ему. Его ноги оказались в воздухе, когда его захватчик, не выпуская мага из рук, поднялся вверх, пробив дощатый настил. Вниз с башни посыпались щепки, со всех сторон Бардоу видел такие же фигуры, тащившие вверх, к Шпилю, отбивающиеся жертвы. Когда ему удалось подавить свой страх, он вспомнил, кому принадлежали поразившие его слова, и он посмотрел на привидение, узнавая. Это был Токрин, друг Орозиады, первый Архимаг, скончавшийся многие столетия назад.
Горе и отчаяние захлестнули Бардоу, пока он рвался в железной хватке, но, даже когда его поглотила черная, сомкнувшаяся за ними дыра в Высоком Шпиле, он решил не терять надежды и не поддаваться.
«Ни за что, пока я жив, — сказал он себе. — Ни за что».
Таврик и Алель вместе прятались в темноте галереи. Здесь они наконец остановились после долгого отчаянного бега, и все, в чем Таврик был уверен, — это что они находятся где-то в четвертом этаже башни.
Он продолжал видеть царящий повсюду хаос. После ухода Бардоу и Коделя они с Алель обедали в небольшой комнатке рядом с отведенным для больных и раненых залом. Он рассказывал о роде герцогов Патрейнских, когда его прервал донесшийся из зала грохот. За ним последовали вопли людей, и, когда они с Алель выглянули в зал, их глазам предстало ужасное зрелище.
В воздухе висела серая фигура старухи, одетой в лохмотья, ее полусгнившие конечности покрывал слой серой пыли, и она наступала на Оружейника и еще дюжину Детей Охотника.
Увидев молодых людей, Оружейник заревел:
— Бегите сейчас же! Спаси ее… спрячь!
В этот момент отвратительная карга кинулась на Оружейника, раскинув руки. Один из его людей бросился, чтобы закрыть его собой, и проткнул старуху копьем. Ее рот растянулся в чернозубой усмешке, она схватила солдата за руку, оторвала его от пола и размозжила ему голову о ближайшую колонну.
Таврик и Алель, охваченные ужасом, развернулись и выбежали в коридор. Сейчас Таврик ощущал, как успокаивается рвавшееся в груди сердце, они с Алель сидели в нише и прислушивались. Все, что они различали, — отдаленные приглушенные крики и стук, похожий на стук в дверь.
— Мы не можем оставаться здесь, — прошептала Алель. — Мы должны вернуться и помочь.
— Да, — согласился Таврик, чувствуя стыд за свой недавний слепой страх. — Но сила есть только у тебя…
Она поймала его встревоженный взгляд и положила ладонь на его металлическую руку:
— Мне стыдно за то, что случилось в Уметре… я не контролировала себя. Иногда… — Она отвела глаза и вздохнула. — Иногда оно захватывает меня, и у меня не остается выбора.
— Откуда оно приходит?
Она пожала плечами:
— Не думаю, что это Низшая Сила. Я никогда не пользовалась Песнями. Но это и не Источник, и не Сила Корня, хотя дядя Волин и говорил, что они очень похожи. — Она прикусила губу. — Я могла бы снова действовать через твою руку.
— Наверное, нам нужно скачала немного потренироваться, — предположил Таврик.
— Наверное, — ответила Алель, выглядывая из ниши. — Для начала давай найдем балкон или окно, чтобы видеть, что происходит.
Они вышли из ниши и пошли по длинному коридору, украшенному изображениями танцоров и охотников. На портреты падал золотистый свет от нескольких горящих в коридоре ламп, и фигуры казались живыми. Коридор заканчивался аркой, ведущей в большой зал.
Зал действительно был велик, когда-то его использовали как бальную залу. Мраморные плитки пола были вырезаны в форме масок, балконы отделаны черным и белым камнем, перила составлял сложный кованый узор из цветов и листьев. Сейчас на балконах светило несколько ламп — достаточно, чтобы разглядеть сметенные в углы обломки мебели.
Алель взглянула на Таврика и молча кивнула на галерею у дальней стены зала. Он посмотрел и сумел различить виднеющееся в открытой двери балкона ночное небо, затянутое тучами. Когда он оторвал взгляд от балкона, оказалось, что Алель уже идет через весь зал к металлической винтовой лестнице. Он помчался за ней, раздраженный, и на бегу заметил, как что-то выскользнуло из тени. Прямо к Алель, застывшей от страха. Это был рыцарь в полном доспехе, который выглядел каким-то древним и варварским. Тяжелые куски металла прикрывали торс, металлические пластины свисали до колен, голову полностью закрывал шлем. На уровне глаз и рта были забранные решеткой отверстия, из которых лилось зеленое сияние. Как и старая ведьма, рыцарь был совершенно серым от головы до пят и весь покрыт пылью и каменной крошкой.
Таврик подскочил к рыцарю и всадил меч ему в шею, целясь между латами и шлемом. Раздался оглушительный звон, и Таврик ощутил, как вибрирует клинок. Это было то же самое, как лупить по камню. Серый рыцарь чуть подался назад, — казалось, он только теперь заметил Таврика. Он выхватил из ножен древний меч, со всех сторон посыпалась ржавчина. Потом, прошептав какое-то странное слово, он начал атаковать.
— Таврик, будь осторожен! — прокричала Алель.
Таврик ничего не ответил, он отражал небыстрые, но могучие удары. Постепенно он начал отступать туда, откуда пришел, надеясь увести за собой рыцаря. Но тут раздался пронзительный крик, Таврик увидел, как второе привидение, закутанное в плащ, тащит отбивающуюся и брыкающуюся Алель. Серый рыцарь тут же потерял интерес к Таврику и направился к своему приятелю, тащившему Алель в открытые двери балкона, из которых он появился.
Таврик в панике полетел к винтовой лестнице, взбежал по ней, перепрыгивая через три ступеньки. Держа меч наготове, он мчался за похитителями, уходящими на балкон.
Он успел сделать несколько шагов, но споткнулся обо что-то в темноте и упал, успев вытянуть перед собой руки. Одна рука тут же сильно заболела, но он, не обращая внимания на боль, вскочил, схватил меч и бросился на балкон.
Далеко впереди по ночному небу к Высокому Шпилю плыли две пепельно-серые формы. Они достигли верха башни и исчезли. Таврик в ярости ударил мечом о камень, потом вздрогнул от боли. Падая, он сильно ободрал руку, и теперь меч скользил в намокшей от крови ладони. Он тяжело дышал, но мозг работал четко. «Я должен забраться наверх, — думал он, убирая меч в ножны. — Каким-то образом я должен попасть наверх».
Он развернулся чтобы бежать по лестнице, но тут его нога в темноте наткнулась на какой-то предмет. Послышался стон, Таврик понял, что это чье-то тело.
— Кто здесь? — закричал он, отступая. — Кто ты?
Через секунду человек в темноте заговорил:
— Не мое… говорят, не мое…
Человек зашевелился, потом выдвинулся из тени на четвереньках. Он прижимал к груди какой-то круглый предмет. Потом он остановился, медленно сел и поднял голову. У Таврика перехватило дыхание. Несмотря на перекошенное лицо человека и тусклый свет, Таврик узнал в нем Дов Коррена.
— Не… мое… — выдохнул он и повалился вперед. Он так и остался лежать, лишь хриплое дыхание вырывалось из его горла. Тот предмет, который он прижимал к груди, упал и покатился — большое темное яйцо. Таврик долго смотрел на него, прежде чем коснуться рукой. И в тот миг, когда он коснулся, когда его живая плоть соприкоснулась с его поверхностью…
Солнце в его голове!
Голос, похожий на рев тысячи водопадов:
«Это не для тебя!»
В кибитке было абсолютно темно и воняло плохо выделанными шкурами. Джилли лежал лицом вниз в куче этих самых шкур, мечтая сказать вознице все, что он о нем думает. Но его руки и ноги были связаны, а рот заткнут грязной тряпкой, которая не позволяла проклятиям вырваться наружу.
«Могло бы быть хуже, — думал он. — Если бы мне не заткнули рот, я не только обонял бы их, но еще и попробовал на вкус. Или я мог бы сейчас стоять на стене с мечом в руках, ожидая, когда за мной явятся толпы могонцев».
Он понятия не имел, что происходит снаружи. После явления духа Хегруна и спасения Таврика его привязали к седлу и пустили его лошадь в галоп вместе с остальными. Когда они оказались здесь, его связали по рукам и ногам и забросили в эту повозку, где он и лежал уже час, перекатываясь с места на место. Он не видел осады, но слышал ее: звон оружия, крики, вопли, предсмертные стоны, подбадривающие возгласы и общий шум.
Потом раздался многоголосый торжествующий вопль, и повозка пришла в движение. Теперь стало ясно, что она катится по булыжникам, значит, они были в Беш-Дароке.
Какие-то ворота открыли, понял он и на миг вспомнил о Коделе и Мазарете. Но до него продолжали доноситься звуки множества шагающих ног, — это не тот звук, который издает победившая армия.
Потом повозка снова остановилась, он услышал, как отодвинули кусок парусины на входе, и увидел свет лампы.
— Похоже, что тебе не очень удобно, южанин, — произнес знакомый голос. — Но ты хотя бы лежишь на мягком?
Его плечи обхватили костлявые руки, перевернули его и помогли сесть. Потом из его рта вынули кляп.
— А мне казалось, что эти шкуры смердят хуже тебя, старик. Но теперь я так не думаю.
Атрок хмыкнул и покачал головой:
— Ты сохраняешь присутствие духа, Джилли. Среди твоих предков, должно быть, был могонец. А теперь послушай. — Он пододвинул ближе лампу и небольшой мешок и присел на кучу шкур. — Мой хозяин такой же пленник, как и ты. Он захвачен духом своего отца, этим гнусным старым разбойником. Я хочу вернуть его назад, но мне нужна твоя помощь, южанин. Так как?
Джилли некоторое время таращился на него, приоткрыв рот:
— Я мог бы бежать и быть сейчас со своими друзьями, но ты помешал мне, и я не знаю как, ведь ты хитрее могонского козла! И ты хочешь, чтобы я помог тебе? — Он произнес последние слова как можно язвительнее. — Ты тоже можешь мне помочь, если развяжешь мне руки и сунешь между них свою голову…
Атрок засопел:
— Я ошибся насчет твоих предков. Судя по всему этому шуму, кто-то из них был погремушкой. Ладно, выпей это, может, тебе полегчает.
Он достал из мешка небольшую флягу и наполнил из нее глиняный стаканчик. Джилли с подозрением следил за его действиями, потом помотал головой:
— Ты первый.
Атрок с оскорбленным видом поднес стакан к губам и отхлебнул изрядный глоток, потом передал стакан Джилли. Тот попробовал и удивился богатому букету вина.
— Ты слишком поспешно осуждаешь, — произнес Атрок.
— И одобряю.
— Мне жаль, что у тебя нет глаз, чтобы видеть, и ушей, чтобы слышать. — Он наклонился ближе. — Узнай правду, южанин. У меня благая цель, ты должен верить мне…
Кто-то позвал Атрока, и парусина отодвинулась.
— Прямо сейчас! — И Атрок снова сунул в рот Джилли затычку, принял суровый вид и повернулся к вошедшему.
Даже заключенный в тело сына, Хегрун занял своим присутствием всю кибитку. Его окружало зеленое сияние, которое придавало чертам новое выражение. Суровое лицо со шрамами было особенно бесстрастно, волосы казались совсем черными, от топора, висящего на поясе, пахло свежей кровью. Хегрун казался ожившей аллегорией войны. Он посмотрел на Джилли, недобро улыбаясь, потом повернулся к Атроку:
— Ну что, старик, моя жертва готова?
Джилли заморгал. «Жертва?»
— Минуту, могущественнейший. Сначала я должен… — Атрок отогнул край парусины и начал шептаться о чем-то с человеком снаружи, который передал ему какой-то предмет. Джилли заметил оранжевое свечение и железную решетку и понял, что это жаровня. Атрок обмотал руки тряпками, чтобы не обжечься, и начал затаскивать жаровню внутрь повозки. Джилли смотрел, окаменев, как старик начал раскладывать, доставая из мешка, различные железяки: щипцы, крюки, иглы — все это он укладывал на решетку.
— Сколько еще ждать? — заворчал Хегрун. — Я чувствую присутствие Повелителя Сумерек. Он жаждет крови и боли этого человека.
— Железо будет готово через минуту, мой повелитель. А как идет сражение?
— Эти собаки забились во дворец. Но Повелители Теней отправили своих слуг за провидцами и шаманами, никто не спрячется.
Джилли только скрипел зубами, чувствуя жар, от которого все его лицо, шею и грудь заливало потом. «Он сказал, чтобы я верил ему, — думал он, глядя на раскаляющиеся инструменты для пыток. — Но в чем?»
Атрок взял свою флягу и шумно взболтал:
— Не отведает ли повелитель вина, чтобы скрасить ожидание?
Хегрун покосился на жаровню, пробурчал что-то недовольное, потом протянул руку. Джилли увидел, как старик наполняет стакан, отпивает из него глоток, а потом передает вино Хегруну. Вождь осушил вино одним глотком и, не глядя, снова протянул руку.
Какой-то миг никто не двигался. Потом стакан выпал из руки Хегруна. Вождь осмотрелся по сторонам, изумление перешло в ярость, его полные ненависти глаза уставились на Атрока.
— Ты!..
Его голос превратился в хриплый шепот. Он хотел замахнуться на Атрока, но его ноги не послушались его, и он рухнул на колени. Он растянулся на полу, хватая рукой воздух и бессильно хлопая себя по боку.
— Я освободил твой разум, о повелитель, — произнес Атрок. — Он готов двигаться, а мой друг станет той приливной волной, которая унесет его прочь.
— Я… я сожру твое сердце! — прохрипел Хегрун. — Слуги подвесят твою душу на крюк!..
Не обращая внимания на угрозы, Атрок вынул кляп Джилли.
— Во имя Матери, что ты со мной сотворил? — спросил Джилли.
— То, что было необходимо, — успокаивающе произнес Атрок. — Я подчинил Хегруна двумя напитками, ты получил только второй из них, в вине разумеется. Он ослабляет удерживающие мозг связи и позволяет мне отправить твой дух в голову Ясгура, чтобы вернуть его на место.
Джилли охватила дрожь, он посмотрел на Хегруна, валяющегося на куче шкур.
— Я должен сделать это, южанин. Ты станешь путеводным огнем для моего хозяина, он сможет пойти за тобой. А ты мне не помешаешь.
Прежде чем Джилли смог что-либо ответить, Атрок произнес несколько слов и быстро взмахнул рукой. Тонкая блестящая нить протянулась от лба Джилли ко лбу Хегруна. Послышался странный гул — Атрок, жаровня, повозка и вообще все закружилось и пропало из глаз.
Высокий синий коридор, стены, пол и потолок покрыты затейливой резьбой. Развешенные повсюду флаги колыхались от его движения. Джилли проходил мимо затейливо одетых людей, которые отступали и кланялись. Широкая лестница привела его в сумрачный зал, на другой стороне которого была еще одна лестница. Он спускался все ниже и ниже в подземелья замка, пока не нашел дверь из зеленоватого мрамора. Он отпер ее рубиновым ключом, висевшим у него на шее, и вошел.
Джилли оказался на песчаном берегу, в воздухе пахло сыростью и водорослями. Там, где должно было простираться море, лежал туман, но он не скрывал огромного тела, покачивающегося у берега на волнах. Это был Хегрун, такой, каким он был при жизни: высокий человек с орлиным профилем, с черной гривой и усами. Его огромные мертвящие глаза следили за шагающим по пляжу Джилли, который вошел в воду и прошел мимо. Как только Джилли миновал лежащего на волнах гиганта, он нырнул.
Нырнув, Джилли поплыл в темную глубину. Он плыл, пока не увидел выступающее из мрака огромное черное здание, и, когда он приблизился, стены засверкали сами собой. Стены оказались толстыми и грубыми, со множеством окошек, в беспорядке разбросанных по фасаду. Посмотрев через них, Джилли увидел внутренние стены, тоже со множеством окон, и догадался, что это какой-то лабиринт. Пока он искал вход, заметил внутри какой-то свет и движение. К тому времени, как вход был найден, свет стал ярче, а движение ближе и яснее.
Джилли смотрел и ждал, появился Ясгур, пытающийся пробиться к двери и отогнать наседающих на него змееподобных тварей. Джилли легко мог помочь ему. Он взял свой рубиновый ключ и отпер дверь. Потом забежал внутрь, схватил слабеющего Ясгура за руку и выдернул его из лабиринта. Полупрозрачные змеи попытались уязвить его, но только зашипели и бросились в стороны от одного его прикосновения.
Покинув лабиринт, они поплыли вверх, пробились сквозь воду на свежий воздух. Начался отлив, который тащил с собой огромного, слабо сопротивляющегося Хегруна. Когда они выбрались на песок, Джилли услышал всплеск, повернулся и увидел, как полупрозрачный змей качается над водой. У него было лицо Хегруна.
— Сегодня ты нажил себе смертельного врага, ты, лисий сын! — прокричал тот и потянулся к Джилли…
На него разом нахлынули все чувства, он снова оказался в повозке, Ясгур стоял рядом и тряс его за плечо.
— Слава духам Пространства, он снова с нами! — Ясгур посмотрел Джилли в глаза. — Атрок рассказал мне, как ты предложил свою помощь. Я никогда не забуду, что ты сделал сегодня, никогда!
Джилли скосился на Атрока, на лице которого было написано неприкрытое изумление. Его веревки разрезали, он растирал лицо, стараясь придумать, что сказать.
— Обязанности и… и слава ничего не значат для меня, господин, — произнес Атрок.
— Они значат для меня, — мрачно подтвердил Ясгур. — Я знаю, кто вызвал моего отца из могилы и направил его против меня. Я знаю их имена, и я буду преследовать их, несмотря на их силу. Никакая магия не остановит меня. — Он посмотрел на Джилли. — Я должен заключить перемирие с повстанцами как можно скорее. Ты будешь моим гонцом?
— С радостью, — ответил Джилли. — Если только этот мудрый старик даст мне что-нибудь от молота, бьющего у меня в голове.
Атрок покачал головой, отвязывая от пояса флягу:
— Не смог осилить такого вина. Точно, не было у тебя могонцев в роду.
ГЛАВА 29
Под сенью ночи
Пусть смерть поднимет свой древний стяг,
Пусть жизнь падет, захлебываясь кровью.
Мне все равно. Ведь я земля,
Я принимаю все.
Калабос. Черная Гробница, гл. 11
Воздух в тоннеле был мертвяще холодным, таким он стал от медленного хода времени в каменном лабиринте Сонма Испытаний, но Керен казался сладостным, как вино. Она позволяла ему свободно входить в горло и легкие и замирать в груди, особенно теперь, когда она только что преодолела очередную преграду. Она потеряла счет всем барьерам, которые они с Орграальшенотом уже преодолели за время их небыстрого спуска, вместо этого она чувствовала ткань каждого барьера, его натяжение и силу его удара.
Она мрачно усмехнулась. Последние ловушки уже не вызывали у нее никаких трудностей, по мере продвижения ее силы возрастали, а их — истончались. Теперь в ней пели голоса силы.
Керен подошла к стене, прижала ладони к шершавой поверхности и позволила своим закалившимся чувствам проникнуть сквозь камень. Теперь она издалека могла услышать древнюю мощь, живущую в громаде Ошанг-Дакала, услышать пение камня, его дрожание, услышать ветер в ночи, обдувающий утесы, услышать скрежетание когтей и щелканье клювов ночных охотников, сидящих в своих пещерах или парящих над горами, услышать боль пленников, заключенных в их клетках. А потом уже услышать шаги…
Она открыла глаза и увидела Порождение Демона. Оно снова приняло форму Рааля Хайдара, и вокруг него, так же как и вокруг Керен, мерцала аура, освещающая тоннель.
— Я слушала пение камня.
— Все на свете поет, — подтвердил Орграальшенот.
— Да, но, как я ни прислушивалась, я не услышала голоса Хрустального Глаза и вообще ничего похожего.
Орграальшенот согласился:
— Он хитрый, он маскирует свои силы и способности и не поддается магическим влияниям. Он может защитить себя, нейтрализуя любое направленное на него магическое воздействие. — Он улыбнулся. — Это качество я особенно ценю. А Тревада — место, в котором повсюду ощущается темное влияние магии Слуг, я внимательно исследовал его и обнаружил, что существует место, где оно сходит на нет. Это башня над Высокой Базиликой.
— И как мы туда попадем?
Он ткнул пальцем в потолок:
— Этот тоннель проходит через пустую пещеру, а потом ведет под пол Высокой Базилики и выходит наверх в комнатке за алтарем. Там есть лестница, ведущая в башню.
Керен ждала, что он повернется и пойдет, но он не двигался.
— Ты хочешь сделать привал?
Порождение Демона глядело на нее безразличными лазурно-голубыми глазами:
— Нет. Прежде чем мы двинемся дальше, я должен выполнить свое обещание и вернуть тебе твою плоть и кости в их изначальном виде.
Она отшатнулась:
— Но ты же знаешь, что я хочу вернуться с тобой и стать одной из вас!
— Только потому, что я на время заставил тебя служить мне. — Холодная улыбка тронула его губы, и он поднял руку. — Мы из тех, кто служит, мы не создаем слуг.
— Погоди…
Изменения начались, волна грубых чувств захлестнула ее с головой. Она закричала, схватилась за стену, упала, почувствовала уколы острых камней, почувствовала свою кожу. Потом, дрожа, заставила себя встать, волна продолжала заливать ее, заполняя собой каждый уголок ее существа. Она ощутила себя как набор разрозненных элементов, которые никак не желают работать вместе. У нее отчаянно заболела голова, ее замутило, она почувствовала острую боль в растянутых мышцах.
— Сила, которую я дал тебе, все еще с тобой, — объявил Орграальшенот. — Ты чувствуешь ее?
Она чувствовала. Сила походила на низкую дрожащую ноту, которая звучала все яснее, по мере того как ее физические чувства успокаивались и приходили в норму. Керен пыталась вспомнить, какой она была раньше, вспомнить ощущение полупрозрачности, свечения, вспомнить звучавшие в ней металлические голоса. Огромную силу и огромное одиночество.
— Твое тело такое же, каким и было, но твой дух изменился навсегда, — произнес Демон. — Даже если ты решишь остаться здесь, ты всегда будешь ощущать влияние Королевства Руин.
— Я хочу вернуться с тобой.
— Тогда идем.
Он повернулся и пошел, и Керен последовала за ним.
Могонское войско двигалось к Беш-Дароку, оставляя на своем пути дымящиеся развалины. Хижины были разрушены, поля и сады превращены в грязные пустоши, люди сожжены, припасы разграблены, и любое сопротивление подавлено.
Бернак смотрел через плечо на огромную темную массу всадников: флаги хлопали на ветру, штандарты вздымались, Войско двигалось вперед. У некоторых всадников были его собственные символы солнца и черного меча, и он улыбнулся. С момента отбытия из Аренджи Войско выросло, сейчас в нем было больше четырнадцати тысяч конных. Эта грубая сила порождала в его душе восторг, все омрачало лишь присутствие Истрегула.
Он вспомнил об остальных Повелителях Теней, и его восторг окончательно угас, превратившись во всепоглощающую ненависть. Конечно, Бернака именовали генералом Войска. Но на самом деле армия была разделена. Бернак вел правое крыло, Истрегул — левое, и каждый имел собственных последователей, тогда как ни к кому не примкнувшие племена двигались в центре или в хвосте колонны. На стороне Бернака была мощная поддержка таких крупных кланов, как Красный Коготь и Черная Луна, но у Истрегула были шаманы, которых Слуги наскоро научили припадать к силам Источника.
Он глянул на Обакса, ехавшего рядом, и увидел обычный белый взгляд, устремленный на него.
«Ваши мысли ясны, мой господин. Вас беспокоит Черный Жрец?»
Мысленная речь Слуги была слабым шепотом, но казалась громче грохота тысяч копыт.
«Именно, — ответил Бернак. — И теперь твои мысли вернутся к тем твоим братьям, которые охотно ему помогают».
Обакс казался смущенным.
«Великий повелитель, в каждом из Повелителей Теней есть частица нашего бога, мы верим в силу воли Повелителя Сумерек, которая стремится по тайным тропам к воссоединению частей божества. И наша задача, и ваше предназначение — служить целому».
«И ты будешь служить мне, говоря с другими Слугами и узнавая о планах Истрегула?!»
«Я уже говорил с ними, но пока не узнал ничего определенного».
«Ничего определенного… — Бернак выказал свое неудовольствие. — Может ли случиться так, что Истрегул сбил с истинного пути твоих братьев и теперь вся их вера устремлена на него?»
Обакс хотел ответить, но тут до слуха Бернака донеслись какие-то крики. Он остановил коня и посмотрел на север, куда указывали многие всадники.
Все левое крыло двигалось к гребню высокого хребта, приблизительно в миле от Беш-Дарока, тому самому, на котором в Ясгура вселился дух его отца. Об этом не было никакой договоренности, никакого сообщения, сигнала или знака. Ярость захлестнула Бернака, он мечтал, чтобы сейчас в его руках оказалось горло Истрегула. Однако он ничем не выказал свой гнев, а просто подозвал одного из офицеров.
— Мы едем за ними, — сказал он спокойно, словно так и было задумано. — Передай приказ вождям. — Потом он обернулся к Обаксу. — Поедешь со мной!
Не медля больше ни секунды, он пустил коня в галоп вдоль ряда племен и кланов. Взметнулись знамена, раздались крики, когда он проехал мимо своего крыла войск. Когда они с Обаксом приблизились к голове колонны, от нее отделились несколько воинов и поехали навстречу Бернаку.