Страница:
[30].
Г. Белов и Ф. Кейтген считают, что королевской власти, которая по самой своей природе является «публичной» властью, принадлежала решающая роль во всем государственном развитии средневековья.
Еще более значительную роль признает за королевской властью современная немецкая буржуазная историография.
Г. Телленбах утверждает, что «государство строил король» [31].
Т. Майер объявляет короля не только «строителем государства», но и «создателем немецкой нации». По его мнению, немецкий народ был сплочен и поднят до положения «великого народа» Карлом Великим; он даже утверждает, что без этого великого «фюрера» немецкий народ и не появился бы на свет божий [32]. Ни о каком влиянии социально-экономических отношений на государство здесь не может быть и речи. Наоборот, государству и его главе королю приписывается роль создателя – творца благоприятной для него социальной структуры (концепция «свободных людей короля» – K?nigsireie [33]). Таким образом, перед нами старая, как свет, «теория», согласно которой не государство определялось обществом, а общество – государством.
Другие западногерманские историки идут еще дальше и наделяют королевскую власть сверхъестественной силой (Sakralk?nigtum), говоря, что она поднялись и властвовала над народом в силу своей святости, в которую люди искренне, верили.
Второе место в «строительстве государства» немецкие историки отводят знати (Adel). Некоторые из них утверждают, что по своей активной роли в государстве феодальная знать даже превосходила короля [34]. Чтобы обелить феодалов, боровшихся против государственного единства и сеявших постоянно анархию, эти историки и юристы «философски» заключают, что знать (Adel) воплощала собой в средние века в политическом смысле весь народ и что ее борьба с королевской властью была не чем иным, как проявление извечного «дуализма» немецкого права и государственности – дуализма короля и народа, единовластия главы государства и особых привилегий членов этого государства (Alleinherrschaft und Sonderrecht). Этот «дуализм» проявляется в сосуществовании и соперничестве двух равных субъектов государства – короля и знати. Соперничество окончилось в средние века победой знати (Adel) и разрушением государственного единства.
В прежние времена немецкие историки видели в этом несчастье для германского народа (П. Рот, А. Гейслер и др.), теперь многие считают это не только вполне нормальным (с точки зрения «разрешения конфликта», заложенного в германской правовой и государственной идее), но и положительным, с точки зрения практической политики.
А. Допш восхищается ролью территориальных княжеств в германской экспансии на восток: «Величайшее из культурных деяний немцев в средние века – могущественная колонизация и германизация востока... было возможно только благодаря той силе, которую приложили к ней территориальные власти» [35].
Мы рассмотрели в основных чертах методологию немецкой буржуазной историографии феодального государства в Германии. Она является общей в той или иной степени для всех историков и историков-юристов; она вытекает из их буржуазного идеалистического мировоззрения. Как бы ни хвалились эти ученые «широтой и смелостью» своего мышления, их мышление всегда остается связанным узкими рамками буржуазной ограниченности. В принципе, в самом существенном их мысли не расходятся. Этому не противоречит факт наличия в их среде множества школ и направлений.
Обратимся к характеристике отдельных концепций феодального государства, присмотримся к существу разделяющих их расхождений и попытаемся установить, что нового внесла каждая из них в изучение эволюции феодального государства в Германии и в каком отношении к ним находится современная буржуазная немецкая историография.
Оставим в стороне патримониальную теорию, давно преодоленную немецкой историографией, и обратимся к концепции «публично-правового» характера феодального государства, так или иначе продолжающей жить и в настоящее время.
Крупнейшим представителем этого направления в середине XIX в. был Пауль Рот.
П. Ротявлялся, безусловно, передовым, прогрессивным для своего времени историком. Хотя он и не сходил с позиций идеализма, разделяя все предрассудки буржуазной науки о государстве, все же в понимании существа происшедших изменений в общественном и государственном строе в VIII – IX вв. он пошел дальше всех немецких буржуазных историков как своей, так и последующей эпохи.
П. Рот изображает переход от патриархальных к феодальным отношениям как глубокий переворот в общественном и государственном строе и, что особенно важно, связывает этот переворот с изменениями в положении массы крестьянства. Для него эволюция государства – не результат развития «немецкой правовой и государственной идеи», а прямое следствие изменений в жизненном положении основных классов общества. Перемены в поземельных отношениях, в отношениях собственности – вот причины, сделавшие невозможным существование старого государственного устройства времени Меровингов, с его системой общей зависимости всех свободных непосредственно от главы государства (Untertanenverband).
П. Рот рассматривает перемены в землевладении (переход к системе бенефициев) как глубокий переворот, обусловленный внутренними причинами: «Трудности [с которыми столкнулись Каролинги] были неслучайны; они вытекали из внутреннего устройства и были обусловлены разложением свободного сословия, истощением королевской власти и образованием магнатских владений» [36].
«Земля являлась в те времена основой жизни людей... Чем более земельная собственность сосредоточивалась в руках крупных землевладельцев, тем ниже опускалось независимое свободное сословие. Свободные люди без земли должны были обращаться за помощью к землевладельцам. Само по себе это не отнимало у них свободы. Но чем большее количество людей жило на чужой земле, тем сильнее становились собственники этой земли» [37]. Это приводило, по мнению автора, к образованию сеньоральной власти и к упадку старого германского государственного устройства.
Эти мысли представляют вершину того, чего могла достигнуть буржуазная историография в изучении общественного и государственного развития. Но этими мыслями еще далеко не раскрывается лицо Рота – историка. Они даже не составляют главного в его концепции. Главное лежит в юридической схеме, в учении о системе «старогерманского государственного подданства» (Untertanenverband) и замене ее системой «феодализма». Рот – политик и юрист видит в «старогерманской системе непосредственного государственного подданства» идеал государственного устройства. «Ничто так не свидетельствует о преимуществах древнегерманского устройства, как то, что после столетних конвульсий высшие принципы его снова восторжествовали. Отношения подданства (Untertanenverband) – основа современного государства, без которой мы не представляем упорядоченного общественного устройства, – не является изобретением современности. Оно ведет нас к тем первоначальным добрым порядкам, показу которых посвящен настоящий труд» [38]. Этот порядок, по мнению автора, является полной противоположностью феодализма:
«Это была противоположность такого (т. е. феодального) порядка. Тогда вся нация разделялась только на свободных и несвободных. Не существовало еще никаких наследственных нрав. Все свободные были равноправны и имели одинаковые обязанности» [39]. Не приходится доказывать, что меровингская действительность весьма не похожа на эту идеализированную картину общественного и государственного строя.
Концепция Рота, как сам он об этом говорит [40], была направлена против взглядов «старой школы права» (К. Ф. Эйхгорн), выводившей государственный строй франкского общества из древнегерманских дружинных отношений, из отношений службы и зависимости.
«Моя точка зрения отличается от старой тем, что она принципы древнего устройства выводит исключительно из связей подданства и ищет начало феодализма не в постепенном, исходящем из самого себя, развитии, а в таком изменении, которое совершалось насильственным путем и нашло свое выражение в огромной секуляризации VIII века» [41].
Пресловутая система Untertanenverband, которую Рот в классическом ее виде относит только к периоду Меровингов, выглядит у него следующим образом: Вся власть исходит из единого центра, от короля. Король связан непосредственно со всем свободным населением государства публичными отношениями государственного подданства (полная противоположность теории «патримониального государства»). Между королем и его подданными (т. е. всем свободным населением страны) нет никакой промежуточной власти, кроме королевских должностных лиц (графов, сотников и пр.) [42]. Все потребности государства – финансовые, военные и пр. удовлетворяются в порядке отправления натуральных повинностей (налоги, трудовые повинности, общая военная служба и пр.) всем свободным населением страны [43]. Выполнение государственных повинностей – обязанность всех свободных людей, неразрывно связанная с их правами в обществе и государстве.
Так выглядит этот «старый добрый порядок». За «общим подданством» здесь скрыты резкие социальные контрасты: Среди «подданных» меровингского государства были такие, которые господствовали в этом государстве, пользуясь правами, и такие, которые знали только одни обязанности.
Внимание Рота направлено главным образом на то, чтобы показать причины разложения этого устройства. Он видит их во внутренних политических и экономических условиях и во внешнеполитической обстановке. Внутри государства бунтовали магнаты, извне угрожали арабы. Нужно было найти средство привязать к трону магнатов, и, с другой стороны, необходимо было усилить военную мощь государства. При этих столь усложнившихся обстоятельствах старые средства, находившиеся в распоряжении государства, оказывались негодными. Система безвозмездного отправления населением государственных служб (Unentgeltliche Dienstleistungen) не могла уже удовлетворить государственных потребностей, т. к. свободные люди все больше разорялись и впадали в частную зависимость от землевладельцев. У государства не оставалось других возможностей, как только возложить государственные повинности на землевладельцев, взамен предоставления им бенефициев и узаконения их сеньоральной власти над населением [44].
Такова концепция возникновения феодализма у Рота. Эта концепция не материалистическая, а юридическая. Изменения государственной организации вызываются, согласно ей, не развитием экономических отношений, а потребностями самого государства (хотя при этом справедливо указывается на объективные причины, заставлявшие государственную власть действовать именно так, а не иначе).
Государство П. Рот понимает идеалистически. Но в отличие от других буржуазных историков он не наделяет государство способностью развиваться спонтанно, в «порядке раскрытия идеи», а заставляет его приноравливаться к реальным условиям социальной жизни. Для буржуазной историографии это являлось несомненно прогрессом.
Несмотря на свой идеализм, концепция П. Рота была для своего времени прогрессивной, поскольку она связывала появление бенефициев и системы вассальной зависимости с аграрным переворотом. Со всеми своими достоинствами и слабостями эта концепция вошла в историографию и разделялась долгое время большинством историков. Современная немецкая буржуазная историография выхолостила из нее научно ценное, приняв в наследство только пустую юридическую шелуху ротовской схемы Untertanenverband.
Свою концепцию феодализма Рот строит на политическом факторе. Под феодализмом он понимает то особое политическое и военное устройство, которое пришло на смену старогерманской системе общего государственного подданства (Untertanenverband). Это устройство было введено Каролингами ради удовлетворения новых государственных и военных запросов.
Решающим фактором утверждения феодального государственного устройства Рот считал сеньоральную власть. Пока между королем и его подданными (т. е. всем свободным населением государства) не стояла никакая частная власть, не было и «феодализма» (в понимании Рота). Как только такая власть утвердилась, наступил феодализм [45].
Что же понимает Рот под утверждением сеньоральной власти? Под этим он понимает не самый факт подчинения крестьян крупным землевладельцам и связанное с. ним осуществление над крестьянами вотчинной власти, а то, что эти, ранее свободные, люди начинали выполнять государственные службы через посредство землевладельца (сеньора). Стало быть, корень зла скрывался не в характере сложившихся экономических отношений, отношений собственности и эксплуатации, а в характере новых политических отношений, в новом способе выполнения государственных служб и повинностей. Вот существо теории Рота.
К «феодализму» (под которым здесь понимается строй феодальной политической раздробленности) Рот относится сугубо отрицательно. Он представляет его в духе просветителей (Монтескье): «Феодализм... в отличие от предшествовавшего ему и последовавшего за ним строя, не знает никакой публичной власти. Это только по видимости монархия, в действительности же аристократическая республика, в которой привилегированные делят между собой управление и только для виду подчиняются верховному главе... Это по существу не государство, а конгломерат, который должен или консолидироваться или распасться» [46]. «Совершенно непохожи друг на друга меровингский строй и строй средневековья. Там наследственный король назначает себе чиновников, здесь наследственные чиновники избирают себе короля» [47].
У Рота феодализм означает одну анархию. Ничего «конструктивного» в «феодальной системе» (т. е. в системе ленных отношений) он, в отличие от взглядов современной немецкой историографии, не находит. Спасение для государства лежало в «уничтожении» феодализма. Во Франции королевская власть вовремя уничтожила феодализм и привела страну к единству и прогрессу, в Германии за это взялись слишком поздно, когда с «феодализмом» нельзя уже было справиться [48]. Вот как наивно рассуждает о феодализме Рот. Правда; к своей чести, Рот усматривал причину невозможности централизации Германии на исходе средних веков не в «дефекте» немецкой «государственной идеи» и не в природе «немецкой индивидуальности», как это полагали другие его современники (Б. Г. Нибур, Ю. Фиккер) [49]и полагают многие немецкие историки настоящего времени, а в том, что «аристократия» успела слишком усилиться и королевская власть оказалась уже не в состоянии с ней справиться.
Из всего изложенного вытекает, что во взглядах Рота имеются два различных элемента:
Рот, как историк, видит причину упадка и последующего распада Франкского государства в гибели свободного крестьянства и в росте частной власти; Рот, как юрист и политик, противопоставляет одну, хорошую юридическую форму государственности другой, плохой форме этой государственности и своей юридической конструкцией «прямого государственного подданства» (Untertanenverband) убивает то, что есть у него истинно научно здорового. От Рота исходят такие антинаучные направления, как правовая концепция Р. Зома и концепция «публичной власти» Г. В. Белова.
Г. Вайц,современник и противник П. Рота, автор лучшего в немецкой исторической литературе труда об общественном и государственном устройстве средневековой Германии (Deutsche Verfassungsgeschichte, 8 t.), выразил свою концепцию «средневекового государства» не так четко и остро, как Рот. Однако эта концепция вполне определенна, и ее влияние на развитие немецкой историографии феодального государства достаточно ощутимо.
В целом концепция Вайца еще более идеалистична, чем концепция Рота. Если Рот решительно отвергает такие мистические категории, как «немецкий дух», «дуализм немецкой правовой и государственной идеи» и т. п., то Вайц не только их признает, но в известном смысле из них исходит.
У Вайца, хотя и в умеренной форме, нашел выражение взгляд о дуализме «немецкой государственной идеи» – тот взгляд, который служит краеугольным камнем всех юридических построений немецких историков в области истории германского государства вплоть до Миттайса. Правда, у Вайца этот взгляд выражен в несколько иной форме. Автор говорит о дуализме лично королевского и общего, народного. «Немецкая государственность основывается на личности короля и участии народа. Король лично вмешивается во все важнейшие дела государственной жизни, парод участвует во всех государственных делах общего значения» [50].
В вопросе о характере власти франкских и немецких королей Вайц приближается к взгляду Гирке и Маурера; он полагает, что эта власть носила в значительной мере частный характер. Больше того, он выводит из «частно-правового представления существа королевской власти» развитие вассальной зависимости феодалов от короля [51]или, другими словами, появление «феодализма» (в смысле, придаваемом этому понятию буржуазной историографией). Подобное представление стоит несомненно ниже концепции происхождения феодализма у Рота.
В мнениях Вайца есть много общего с идеями Рота. Так, Вайц, признает, что до появления феодального (ленного и сеньорального) устройства существовало древнегерманское устройство, основанное на системе общего подданства (Untertanenverband). Но в отличие от Рота он не признает абсолютного господства публичных начал в этой системе во Франкский период равно как и полного исчезновения этих начал в последующее время [52].
Введение системы бенефициев и сеньората он не считает таким коренным переворотом, каким считает это Рот. Ленная система была только новой формой, покрывавшей существовавший уже порядок [53], и этот взгляд, безусловно, более близок к истине, чем взгляд Рота о коренном перевороте в области государственного строя. По мнению Г. Вайца, в Германии ленная система не проникла так глубоко в устройство государства, как во Франции. У германских королей оставались верховные права не только по линии сюзеренитета, но и в порядке общего публичного права. Королевская власть не пала в такой степени, как это изображает Рот. «Многое из того, что потерял король, он приобрел как верховный сюзерен» [54].
У Вайца явно заметна идеализация власти немецких королей. Эта власть будто бы только и делала, что неустанно заботилась об общем благе страны и народа, о мире и спокойствии. «Забота о праве и мире всегда служила украшением и важнейшим атрибутом немецкой короны» [55].
Непомерно преувеличивает Вайц роль личности Карла Великого. Каролингскую империю он называет «созданием могущественной личности» (Werk m?chtige Pers?nlichkeit [56]).
Но суждения Вайца о роли личности королей и правителей противоречивы. В другом месте он говорит: «Глубокое изучение обнаруживает, что личности играли в этом (в образовании феодализма) весьма и весьма ничтожную роль. Отношения эти не были созданы кем-либо, и даже едва ли кто-либо мог их регулировать. Они сами выросли в государстве, заполнив его всеми своими корнями и ветвями» [57]. В вопросе исторической неизбежности феодализма Вайц значительно ближе других немецких историков подходит к истине. Он утверждает, что «одинаковый уровень культуры порождает в определенном смысле и одинаковые порядки (там же). Но у каждого народа эти порядки имеют свои специфические особенности. К особенностям феодализма во Франкском государстве Вайц относит вассалитет и систему бенефициев, чего, по его мнению, не существовало ни в какой другой стране (там же).
Понимание феодализма Вайцем [58]в значительной степени отличается от понимания его Ротом; феодализм распространяется им не на одно государственное устройство, а обнимает отчасти и область общественных отношений.
Вот основные признаки феодализма по Вайцу:
1) Значительная часть земли отдается в лены. Крупнейшим землевладельцем является король.
2) Значительная часть народа находится не в отношениях прямого государственного подданства, а в личной зависимости от землевладельцев; отношения населения к главе государства опосредствованы этой зависимостью.
3) Государственные повинности носят личный частноправовой характер.
4) Государственная власть отчуждает в пользу землевладельцев часть своих публичных прав.
5) Отдельные слои населения обладают неодинаковыми по характеру правами и привилегиями.
Данное определение феодализма, конечно, еще далеко от научного материалистического понимания феодального строя. Область экономических отношений, отношений собственности и эксплуатации, остается совершенно в стороне. Политический строй выводится из «идеи государства». Но внешние признаки феодализма и феодальной государственной организации здесь охарактеризованы с достаточной полнотой. Последующая буржуазная историография ничего положительного к этому не прибавила; она усугубила только юридическую сторону вопроса фразами о «рассеянии суверенитета».
Теория государства О. Гирке– одна из немногих в немецкой историографии либеральных теорий [59]. Под государством Гирке понимает политическую и юридическую организацию всего народа, но совершенной государственной организацией он признает только ту, которая основана на добровольном объединении, товариществе, свободном союзе (Freie Einung, Genossenschaft). Теория О. Гирке вовсе исключает понимание государства как учреждения и видит в нем только общность.
В основе этого учения лежит принцип естественной ассоциации. По Гирке, человек представляет собой общественное существо, совершенно не мыслимое вне общественных связей с другими людьми [60]. Это положение не ново. До О. Гирке его высказывал уже не один прогрессивный буржуазный социолог и историк. Основоположники марксизма К. Маркс и Ф. Энгельс показали, как исторически изменяются отношения между людьми в обществе, и открыли материальную основу этих изменений [61].
У Гирке это положение мыслится в натуралистическом, а не в общественно-историческом духе. Необходимость общественных связей и отношений, формы этих связей и отношений определяются естественной склонностью людей к ассоциации и самим развитием идей и понятий «товарищества», «союза» и «корпорации». Как истый немец, О. Гирке приписывает все эти свойства и идеи одним только немцам. Все особенности развития германского государства, как действительные, так и мнимые (а их здесь больше, чем действительных), объясняются Гирке природой немецкого духа и характером правовых и государственных понятий немцев [62].
Как своей предпосылкой, так и всем построением, теория «товарищества» Гирке крайне идеалистична. Этот идеализм еще больше усугубляется благодаря юридическому методу автора. О. Гирке, если и опускается на почву конкретных исторических фактов, то только для того, чтобы подогнать эти факты к сконструированной им юридической схеме.
Попытаемся разобрать это сложное юридическое построение и найти в нем то, что может быть в какой-либо мере названо «рациональным».
Естественная склонность людей к ассоциации и потребность в ней привели, по мнению О. Гирке, к появлению товариществ (Genossenschaften) уже на заре человеческой истории. Первое время, в условиях общей свободы (Gemeinfreiheit), эти товарищества-общины (Gemeinde) являлись одновременно и хозяйственными, и политическими общностями. Но они не были еще государством. Смысл государства придала им только общая королевская власть [63].
В этих рассуждениях О. Гирке содержится правильное представление о первобытнообщинной организации как об организации догосударственной, служившей хозяйственным и общественно-политическим нуждам людей.
Образование государства, в понимании О. Гирке, сводится к объединению всех простых «товариществ» в общность высшего порядка, в общность политическую. Эту роль могла выполнить королевская власть, которая одна была способна объединить и связать государственными узами весь народ. Первое время король только возглавлял существующие народные объединения (общины). Власть его не носила самостоятельного характера. Это еще не настоящий король, а король народный (Volksk?nig). Постепенно королевская власть эмансипировалась от старого общинного устройства (Genossenschaftliche Verfassung) и начала выражать единство народа независимо от самого народа. Вместо народного суверенитета появился суверенитет господства, вместо единства, выражаемого и представляемого всеми, появилось единство, выражаемое и представляемое одним
Г. Белов и Ф. Кейтген считают, что королевской власти, которая по самой своей природе является «публичной» властью, принадлежала решающая роль во всем государственном развитии средневековья.
Еще более значительную роль признает за королевской властью современная немецкая буржуазная историография.
Г. Телленбах утверждает, что «государство строил король» [31].
Т. Майер объявляет короля не только «строителем государства», но и «создателем немецкой нации». По его мнению, немецкий народ был сплочен и поднят до положения «великого народа» Карлом Великим; он даже утверждает, что без этого великого «фюрера» немецкий народ и не появился бы на свет божий [32]. Ни о каком влиянии социально-экономических отношений на государство здесь не может быть и речи. Наоборот, государству и его главе королю приписывается роль создателя – творца благоприятной для него социальной структуры (концепция «свободных людей короля» – K?nigsireie [33]). Таким образом, перед нами старая, как свет, «теория», согласно которой не государство определялось обществом, а общество – государством.
Другие западногерманские историки идут еще дальше и наделяют королевскую власть сверхъестественной силой (Sakralk?nigtum), говоря, что она поднялись и властвовала над народом в силу своей святости, в которую люди искренне, верили.
Второе место в «строительстве государства» немецкие историки отводят знати (Adel). Некоторые из них утверждают, что по своей активной роли в государстве феодальная знать даже превосходила короля [34]. Чтобы обелить феодалов, боровшихся против государственного единства и сеявших постоянно анархию, эти историки и юристы «философски» заключают, что знать (Adel) воплощала собой в средние века в политическом смысле весь народ и что ее борьба с королевской властью была не чем иным, как проявление извечного «дуализма» немецкого права и государственности – дуализма короля и народа, единовластия главы государства и особых привилегий членов этого государства (Alleinherrschaft und Sonderrecht). Этот «дуализм» проявляется в сосуществовании и соперничестве двух равных субъектов государства – короля и знати. Соперничество окончилось в средние века победой знати (Adel) и разрушением государственного единства.
В прежние времена немецкие историки видели в этом несчастье для германского народа (П. Рот, А. Гейслер и др.), теперь многие считают это не только вполне нормальным (с точки зрения «разрешения конфликта», заложенного в германской правовой и государственной идее), но и положительным, с точки зрения практической политики.
А. Допш восхищается ролью территориальных княжеств в германской экспансии на восток: «Величайшее из культурных деяний немцев в средние века – могущественная колонизация и германизация востока... было возможно только благодаря той силе, которую приложили к ней территориальные власти» [35].
* * *
Мы рассмотрели в основных чертах методологию немецкой буржуазной историографии феодального государства в Германии. Она является общей в той или иной степени для всех историков и историков-юристов; она вытекает из их буржуазного идеалистического мировоззрения. Как бы ни хвалились эти ученые «широтой и смелостью» своего мышления, их мышление всегда остается связанным узкими рамками буржуазной ограниченности. В принципе, в самом существенном их мысли не расходятся. Этому не противоречит факт наличия в их среде множества школ и направлений.
Обратимся к характеристике отдельных концепций феодального государства, присмотримся к существу разделяющих их расхождений и попытаемся установить, что нового внесла каждая из них в изучение эволюции феодального государства в Германии и в каком отношении к ним находится современная буржуазная немецкая историография.
Оставим в стороне патримониальную теорию, давно преодоленную немецкой историографией, и обратимся к концепции «публично-правового» характера феодального государства, так или иначе продолжающей жить и в настоящее время.
Крупнейшим представителем этого направления в середине XIX в. был Пауль Рот.
П. Ротявлялся, безусловно, передовым, прогрессивным для своего времени историком. Хотя он и не сходил с позиций идеализма, разделяя все предрассудки буржуазной науки о государстве, все же в понимании существа происшедших изменений в общественном и государственном строе в VIII – IX вв. он пошел дальше всех немецких буржуазных историков как своей, так и последующей эпохи.
П. Рот изображает переход от патриархальных к феодальным отношениям как глубокий переворот в общественном и государственном строе и, что особенно важно, связывает этот переворот с изменениями в положении массы крестьянства. Для него эволюция государства – не результат развития «немецкой правовой и государственной идеи», а прямое следствие изменений в жизненном положении основных классов общества. Перемены в поземельных отношениях, в отношениях собственности – вот причины, сделавшие невозможным существование старого государственного устройства времени Меровингов, с его системой общей зависимости всех свободных непосредственно от главы государства (Untertanenverband).
П. Рот рассматривает перемены в землевладении (переход к системе бенефициев) как глубокий переворот, обусловленный внутренними причинами: «Трудности [с которыми столкнулись Каролинги] были неслучайны; они вытекали из внутреннего устройства и были обусловлены разложением свободного сословия, истощением королевской власти и образованием магнатских владений» [36].
«Земля являлась в те времена основой жизни людей... Чем более земельная собственность сосредоточивалась в руках крупных землевладельцев, тем ниже опускалось независимое свободное сословие. Свободные люди без земли должны были обращаться за помощью к землевладельцам. Само по себе это не отнимало у них свободы. Но чем большее количество людей жило на чужой земле, тем сильнее становились собственники этой земли» [37]. Это приводило, по мнению автора, к образованию сеньоральной власти и к упадку старого германского государственного устройства.
Эти мысли представляют вершину того, чего могла достигнуть буржуазная историография в изучении общественного и государственного развития. Но этими мыслями еще далеко не раскрывается лицо Рота – историка. Они даже не составляют главного в его концепции. Главное лежит в юридической схеме, в учении о системе «старогерманского государственного подданства» (Untertanenverband) и замене ее системой «феодализма». Рот – политик и юрист видит в «старогерманской системе непосредственного государственного подданства» идеал государственного устройства. «Ничто так не свидетельствует о преимуществах древнегерманского устройства, как то, что после столетних конвульсий высшие принципы его снова восторжествовали. Отношения подданства (Untertanenverband) – основа современного государства, без которой мы не представляем упорядоченного общественного устройства, – не является изобретением современности. Оно ведет нас к тем первоначальным добрым порядкам, показу которых посвящен настоящий труд» [38]. Этот порядок, по мнению автора, является полной противоположностью феодализма:
«Это была противоположность такого (т. е. феодального) порядка. Тогда вся нация разделялась только на свободных и несвободных. Не существовало еще никаких наследственных нрав. Все свободные были равноправны и имели одинаковые обязанности» [39]. Не приходится доказывать, что меровингская действительность весьма не похожа на эту идеализированную картину общественного и государственного строя.
Концепция Рота, как сам он об этом говорит [40], была направлена против взглядов «старой школы права» (К. Ф. Эйхгорн), выводившей государственный строй франкского общества из древнегерманских дружинных отношений, из отношений службы и зависимости.
«Моя точка зрения отличается от старой тем, что она принципы древнего устройства выводит исключительно из связей подданства и ищет начало феодализма не в постепенном, исходящем из самого себя, развитии, а в таком изменении, которое совершалось насильственным путем и нашло свое выражение в огромной секуляризации VIII века» [41].
Пресловутая система Untertanenverband, которую Рот в классическом ее виде относит только к периоду Меровингов, выглядит у него следующим образом: Вся власть исходит из единого центра, от короля. Король связан непосредственно со всем свободным населением государства публичными отношениями государственного подданства (полная противоположность теории «патримониального государства»). Между королем и его подданными (т. е. всем свободным населением страны) нет никакой промежуточной власти, кроме королевских должностных лиц (графов, сотников и пр.) [42]. Все потребности государства – финансовые, военные и пр. удовлетворяются в порядке отправления натуральных повинностей (налоги, трудовые повинности, общая военная служба и пр.) всем свободным населением страны [43]. Выполнение государственных повинностей – обязанность всех свободных людей, неразрывно связанная с их правами в обществе и государстве.
Так выглядит этот «старый добрый порядок». За «общим подданством» здесь скрыты резкие социальные контрасты: Среди «подданных» меровингского государства были такие, которые господствовали в этом государстве, пользуясь правами, и такие, которые знали только одни обязанности.
Внимание Рота направлено главным образом на то, чтобы показать причины разложения этого устройства. Он видит их во внутренних политических и экономических условиях и во внешнеполитической обстановке. Внутри государства бунтовали магнаты, извне угрожали арабы. Нужно было найти средство привязать к трону магнатов, и, с другой стороны, необходимо было усилить военную мощь государства. При этих столь усложнившихся обстоятельствах старые средства, находившиеся в распоряжении государства, оказывались негодными. Система безвозмездного отправления населением государственных служб (Unentgeltliche Dienstleistungen) не могла уже удовлетворить государственных потребностей, т. к. свободные люди все больше разорялись и впадали в частную зависимость от землевладельцев. У государства не оставалось других возможностей, как только возложить государственные повинности на землевладельцев, взамен предоставления им бенефициев и узаконения их сеньоральной власти над населением [44].
Такова концепция возникновения феодализма у Рота. Эта концепция не материалистическая, а юридическая. Изменения государственной организации вызываются, согласно ей, не развитием экономических отношений, а потребностями самого государства (хотя при этом справедливо указывается на объективные причины, заставлявшие государственную власть действовать именно так, а не иначе).
Государство П. Рот понимает идеалистически. Но в отличие от других буржуазных историков он не наделяет государство способностью развиваться спонтанно, в «порядке раскрытия идеи», а заставляет его приноравливаться к реальным условиям социальной жизни. Для буржуазной историографии это являлось несомненно прогрессом.
Несмотря на свой идеализм, концепция П. Рота была для своего времени прогрессивной, поскольку она связывала появление бенефициев и системы вассальной зависимости с аграрным переворотом. Со всеми своими достоинствами и слабостями эта концепция вошла в историографию и разделялась долгое время большинством историков. Современная немецкая буржуазная историография выхолостила из нее научно ценное, приняв в наследство только пустую юридическую шелуху ротовской схемы Untertanenverband.
Свою концепцию феодализма Рот строит на политическом факторе. Под феодализмом он понимает то особое политическое и военное устройство, которое пришло на смену старогерманской системе общего государственного подданства (Untertanenverband). Это устройство было введено Каролингами ради удовлетворения новых государственных и военных запросов.
Решающим фактором утверждения феодального государственного устройства Рот считал сеньоральную власть. Пока между королем и его подданными (т. е. всем свободным населением государства) не стояла никакая частная власть, не было и «феодализма» (в понимании Рота). Как только такая власть утвердилась, наступил феодализм [45].
Что же понимает Рот под утверждением сеньоральной власти? Под этим он понимает не самый факт подчинения крестьян крупным землевладельцам и связанное с. ним осуществление над крестьянами вотчинной власти, а то, что эти, ранее свободные, люди начинали выполнять государственные службы через посредство землевладельца (сеньора). Стало быть, корень зла скрывался не в характере сложившихся экономических отношений, отношений собственности и эксплуатации, а в характере новых политических отношений, в новом способе выполнения государственных служб и повинностей. Вот существо теории Рота.
К «феодализму» (под которым здесь понимается строй феодальной политической раздробленности) Рот относится сугубо отрицательно. Он представляет его в духе просветителей (Монтескье): «Феодализм... в отличие от предшествовавшего ему и последовавшего за ним строя, не знает никакой публичной власти. Это только по видимости монархия, в действительности же аристократическая республика, в которой привилегированные делят между собой управление и только для виду подчиняются верховному главе... Это по существу не государство, а конгломерат, который должен или консолидироваться или распасться» [46]. «Совершенно непохожи друг на друга меровингский строй и строй средневековья. Там наследственный король назначает себе чиновников, здесь наследственные чиновники избирают себе короля» [47].
У Рота феодализм означает одну анархию. Ничего «конструктивного» в «феодальной системе» (т. е. в системе ленных отношений) он, в отличие от взглядов современной немецкой историографии, не находит. Спасение для государства лежало в «уничтожении» феодализма. Во Франции королевская власть вовремя уничтожила феодализм и привела страну к единству и прогрессу, в Германии за это взялись слишком поздно, когда с «феодализмом» нельзя уже было справиться [48]. Вот как наивно рассуждает о феодализме Рот. Правда; к своей чести, Рот усматривал причину невозможности централизации Германии на исходе средних веков не в «дефекте» немецкой «государственной идеи» и не в природе «немецкой индивидуальности», как это полагали другие его современники (Б. Г. Нибур, Ю. Фиккер) [49]и полагают многие немецкие историки настоящего времени, а в том, что «аристократия» успела слишком усилиться и королевская власть оказалась уже не в состоянии с ней справиться.
Из всего изложенного вытекает, что во взглядах Рота имеются два различных элемента:
Рот, как историк, видит причину упадка и последующего распада Франкского государства в гибели свободного крестьянства и в росте частной власти; Рот, как юрист и политик, противопоставляет одну, хорошую юридическую форму государственности другой, плохой форме этой государственности и своей юридической конструкцией «прямого государственного подданства» (Untertanenverband) убивает то, что есть у него истинно научно здорового. От Рота исходят такие антинаучные направления, как правовая концепция Р. Зома и концепция «публичной власти» Г. В. Белова.
Г. Вайц,современник и противник П. Рота, автор лучшего в немецкой исторической литературе труда об общественном и государственном устройстве средневековой Германии (Deutsche Verfassungsgeschichte, 8 t.), выразил свою концепцию «средневекового государства» не так четко и остро, как Рот. Однако эта концепция вполне определенна, и ее влияние на развитие немецкой историографии феодального государства достаточно ощутимо.
В целом концепция Вайца еще более идеалистична, чем концепция Рота. Если Рот решительно отвергает такие мистические категории, как «немецкий дух», «дуализм немецкой правовой и государственной идеи» и т. п., то Вайц не только их признает, но в известном смысле из них исходит.
У Вайца, хотя и в умеренной форме, нашел выражение взгляд о дуализме «немецкой государственной идеи» – тот взгляд, который служит краеугольным камнем всех юридических построений немецких историков в области истории германского государства вплоть до Миттайса. Правда, у Вайца этот взгляд выражен в несколько иной форме. Автор говорит о дуализме лично королевского и общего, народного. «Немецкая государственность основывается на личности короля и участии народа. Король лично вмешивается во все важнейшие дела государственной жизни, парод участвует во всех государственных делах общего значения» [50].
В вопросе о характере власти франкских и немецких королей Вайц приближается к взгляду Гирке и Маурера; он полагает, что эта власть носила в значительной мере частный характер. Больше того, он выводит из «частно-правового представления существа королевской власти» развитие вассальной зависимости феодалов от короля [51]или, другими словами, появление «феодализма» (в смысле, придаваемом этому понятию буржуазной историографией). Подобное представление стоит несомненно ниже концепции происхождения феодализма у Рота.
В мнениях Вайца есть много общего с идеями Рота. Так, Вайц, признает, что до появления феодального (ленного и сеньорального) устройства существовало древнегерманское устройство, основанное на системе общего подданства (Untertanenverband). Но в отличие от Рота он не признает абсолютного господства публичных начал в этой системе во Франкский период равно как и полного исчезновения этих начал в последующее время [52].
Введение системы бенефициев и сеньората он не считает таким коренным переворотом, каким считает это Рот. Ленная система была только новой формой, покрывавшей существовавший уже порядок [53], и этот взгляд, безусловно, более близок к истине, чем взгляд Рота о коренном перевороте в области государственного строя. По мнению Г. Вайца, в Германии ленная система не проникла так глубоко в устройство государства, как во Франции. У германских королей оставались верховные права не только по линии сюзеренитета, но и в порядке общего публичного права. Королевская власть не пала в такой степени, как это изображает Рот. «Многое из того, что потерял король, он приобрел как верховный сюзерен» [54].
У Вайца явно заметна идеализация власти немецких королей. Эта власть будто бы только и делала, что неустанно заботилась об общем благе страны и народа, о мире и спокойствии. «Забота о праве и мире всегда служила украшением и важнейшим атрибутом немецкой короны» [55].
Непомерно преувеличивает Вайц роль личности Карла Великого. Каролингскую империю он называет «созданием могущественной личности» (Werk m?chtige Pers?nlichkeit [56]).
Но суждения Вайца о роли личности королей и правителей противоречивы. В другом месте он говорит: «Глубокое изучение обнаруживает, что личности играли в этом (в образовании феодализма) весьма и весьма ничтожную роль. Отношения эти не были созданы кем-либо, и даже едва ли кто-либо мог их регулировать. Они сами выросли в государстве, заполнив его всеми своими корнями и ветвями» [57]. В вопросе исторической неизбежности феодализма Вайц значительно ближе других немецких историков подходит к истине. Он утверждает, что «одинаковый уровень культуры порождает в определенном смысле и одинаковые порядки (там же). Но у каждого народа эти порядки имеют свои специфические особенности. К особенностям феодализма во Франкском государстве Вайц относит вассалитет и систему бенефициев, чего, по его мнению, не существовало ни в какой другой стране (там же).
Понимание феодализма Вайцем [58]в значительной степени отличается от понимания его Ротом; феодализм распространяется им не на одно государственное устройство, а обнимает отчасти и область общественных отношений.
Вот основные признаки феодализма по Вайцу:
1) Значительная часть земли отдается в лены. Крупнейшим землевладельцем является король.
2) Значительная часть народа находится не в отношениях прямого государственного подданства, а в личной зависимости от землевладельцев; отношения населения к главе государства опосредствованы этой зависимостью.
3) Государственные повинности носят личный частноправовой характер.
4) Государственная власть отчуждает в пользу землевладельцев часть своих публичных прав.
5) Отдельные слои населения обладают неодинаковыми по характеру правами и привилегиями.
Данное определение феодализма, конечно, еще далеко от научного материалистического понимания феодального строя. Область экономических отношений, отношений собственности и эксплуатации, остается совершенно в стороне. Политический строй выводится из «идеи государства». Но внешние признаки феодализма и феодальной государственной организации здесь охарактеризованы с достаточной полнотой. Последующая буржуазная историография ничего положительного к этому не прибавила; она усугубила только юридическую сторону вопроса фразами о «рассеянии суверенитета».
Теория государства О. Гирке– одна из немногих в немецкой историографии либеральных теорий [59]. Под государством Гирке понимает политическую и юридическую организацию всего народа, но совершенной государственной организацией он признает только ту, которая основана на добровольном объединении, товариществе, свободном союзе (Freie Einung, Genossenschaft). Теория О. Гирке вовсе исключает понимание государства как учреждения и видит в нем только общность.
В основе этого учения лежит принцип естественной ассоциации. По Гирке, человек представляет собой общественное существо, совершенно не мыслимое вне общественных связей с другими людьми [60]. Это положение не ново. До О. Гирке его высказывал уже не один прогрессивный буржуазный социолог и историк. Основоположники марксизма К. Маркс и Ф. Энгельс показали, как исторически изменяются отношения между людьми в обществе, и открыли материальную основу этих изменений [61].
У Гирке это положение мыслится в натуралистическом, а не в общественно-историческом духе. Необходимость общественных связей и отношений, формы этих связей и отношений определяются естественной склонностью людей к ассоциации и самим развитием идей и понятий «товарищества», «союза» и «корпорации». Как истый немец, О. Гирке приписывает все эти свойства и идеи одним только немцам. Все особенности развития германского государства, как действительные, так и мнимые (а их здесь больше, чем действительных), объясняются Гирке природой немецкого духа и характером правовых и государственных понятий немцев [62].
Как своей предпосылкой, так и всем построением, теория «товарищества» Гирке крайне идеалистична. Этот идеализм еще больше усугубляется благодаря юридическому методу автора. О. Гирке, если и опускается на почву конкретных исторических фактов, то только для того, чтобы подогнать эти факты к сконструированной им юридической схеме.
Попытаемся разобрать это сложное юридическое построение и найти в нем то, что может быть в какой-либо мере названо «рациональным».
Естественная склонность людей к ассоциации и потребность в ней привели, по мнению О. Гирке, к появлению товариществ (Genossenschaften) уже на заре человеческой истории. Первое время, в условиях общей свободы (Gemeinfreiheit), эти товарищества-общины (Gemeinde) являлись одновременно и хозяйственными, и политическими общностями. Но они не были еще государством. Смысл государства придала им только общая королевская власть [63].
В этих рассуждениях О. Гирке содержится правильное представление о первобытнообщинной организации как об организации догосударственной, служившей хозяйственным и общественно-политическим нуждам людей.
Образование государства, в понимании О. Гирке, сводится к объединению всех простых «товариществ» в общность высшего порядка, в общность политическую. Эту роль могла выполнить королевская власть, которая одна была способна объединить и связать государственными узами весь народ. Первое время король только возглавлял существующие народные объединения (общины). Власть его не носила самостоятельного характера. Это еще не настоящий король, а король народный (Volksk?nig). Постепенно королевская власть эмансипировалась от старого общинного устройства (Genossenschaftliche Verfassung) и начала выражать единство народа независимо от самого народа. Вместо народного суверенитета появился суверенитет господства, вместо единства, выражаемого и представляемого всеми, появилось единство, выражаемое и представляемое одним