Коллинз Джеки. Богиня мщения

   Эми Уайнхаус, отреагировав на ее возню с холодильником, вошла в кухню и заглянула Денвер в глаза, как бы говоря: «Ну что, мы идем или как?.. Я не прочь немного прогуляться».
   – Да, – сказала Денвер вслух и мрачно покосилась на собаку. – Мы идем. Гулять.
   Эми завиляла хвостом. Она давно научилась понимать человеческую речь.
   Надев джинсы, клетчатую ковбойку с закатанными рукавами и растоптанные старые кроссовки, Денвер застегнула на Эми ошейник, прицепила поводок и захлопнула за собой дверь квартиры.
   Судя по тому, с какой скоростью Эми тянула Денвер вдоль квартала, она была в отличной физической форме. К тому времени, когда они добрались до фастфуда, Денвер успела изрядно запыхаться и вспотеть. Надо больше времени проводить в спортивном зале, подумала она во время очередной короткой остановки и вытерла лоб рукавом.
   Время… Времени ей катастрофически не хватало. Бо́льшую его часть отнимала работа, остальное она посвящала Бобби. Нет, Денвер не жаловалась – проведенные с ним вечера и уик-энды неизменно дарили ей ощущение тихого счастья, но поездка в Вегас в ближайшие выходные продолжала ее очень смущать. Нет, она не имела ничего против Вегаса, но необходимость знакомиться с семьей Бобби…
   – Денвер?
   Кто-то окликнул ее, и она резко обернулась.
   – Сэм?!
   – Он самый.
   После первых неловких мгновений оба улыбнулись и дружески обнялись.
   – Что ты делаешь в Лос-Анджелесе? – спросила Денвер, вспоминая свою последнюю встречу с обаятельным нью-йоркским писателем и начинающим сценаристом – высоким, спортивным парнем с чуть кривоватыми зубами и редким чувством юмора. Тогда он тоже приехал в Лос-Анджелес и терпеливо ждал на лестнице у дверей ее квартиры, но выражение его глаз привело Денвер в легкое смятение. Ведь Сэм вовсе не был ее бойфрендом!.. Да, в Нью-Йорке они провели вместе одну приятную ночь, но это было все.
   Кроме того, тогда она была с Бобби. Они только что вернулись в Лос-Анджелес после того, как отыскали в Вашингтоне Кэролайн и поместили ее в больницу, и явление Сэма оказалось очень некстати. Он спутал ей все карты. Бобби сразу откланялся, а Денвер пришлось пригласить Сэма в квартиру, угостить виски, а заодно – объяснить, что она вроде как не свободна. В некотором роде… Ну, ты понимаешь?.. Сэм понял и отправился искать номер в гостинице. С тех пор они не встречались и даже не перезванивались, хотя Денвер и не считала, что они поссорились. Ей казалось, что она больше его не увидит, и вот – Сэм снова появился на ее горизонте.
   – По моему сценарию будут делать фильм, – объяснил он, улыбаясь своей незабываемой улыбкой. – Помнишь, я говорил, что сумел впарить свой сценарий одной из ваших студий?
   – Ты хочешь сказать, что его действительно приняли к производству? – недоверчиво поинтересовалась Денвер. Ей казалось, что Сэм вряд ли сумеет чего-то добиться – в Лос-Анджелесе конкуренция в этой области была запредельно высокой.
   – Я и сам не сразу поверил, – скромно сказал Сэм. – Но все получилось как нельзя лучше. Студия не только купила сценарий, но и пригласила меня на должность творческого консультанта. Теперь я каждый день езжу на съемочную площадку и даю умные советы, к которым не прислушивается ни один человек, включая актеров.
   – С чего бы они стали слушать советы писателя? – заметила Денвер.
   – Я рад, что ты меня понимаешь. – Сэм наклонился и потрепал Эми за ушами. – Здорово, приятель.
   – Это она, – поправила Денвер. Эми, впрочем, было наплевать на семантические тонкости – она наслаждалась оказанным ей вниманием.
   – Со мной такое бывает, – сказал Сэм с ухмылкой. – Постоянно путаю, кто есть кто.
   Денвер тоже улыбнулась. Сэм ей в общем нравился – он был интересным человеком, с которым можно было и поговорить о серьезных вещах, и посмеяться.
   – Чем ты сейчас занимаешься? – спросил Сэм. – Кстати, может зайдем? – добавил он, кивнув в сторону фастфуда. – Угощу тебя гамбургером.
   – Нет, – покачала головой Денвер. – Это я должна тебя угощать – ведь теперь ты мой гость.
   Сэм поднял руку.
   – Мама всегда говорила: никогда не отказывайся, если красивая девушка хочет тебя угостить.
   – Твоя мать – умная женщина, – заметила Денвер, стараясь не показать, что услышать «красивая девушка» ей было приятно.
   – О да! – согласился Сэм, сопровождая Денвер к полотняному навесу кафе, под которым стояло полтора десятка ярких пластиковых столиков. – Она меня многому научила.
   Официантка с внешностью безработной актрисы подкатила к их столику на роликовых коньках и вручила обоим меню. Спрятавшись за своей карточкой, Денвер некоторое время изучала список блюд. Юго-западный гамбургер, гамбургер по-мексикански, по-пуэрторикански, по-немецки… Потом она спросила себя, что скажет Бобби, если узнает о ее встрече со старым другом.
   С другом, с которым она переспала. Правда, всего один раз, но все-таки… С другой стороны, она же не собирается повторять этот опыт, каким бы приятным он ни был.
   Сэм – просто друг. Точка.

* * *

   Теперь, когда его развод со знаменитой Королевой Голливуда обрел вполне реальные очертания, Билли был исполнен решимости как можно скорее воспользоваться вожделенной свободой. Почему бы нет? У него было такое ощущение, будто он вырвался из золотой клетки и может делать все, что захочется.
   А что ему хотелось?
   Гонять на «Харлее».
   Наслаждаться минетами в кресле у бассейна.
   Просыпаться после полудня в дни, когда не нужно ехать на съемки.
   Флиртовать с красивыми девушками, не боясь ревнивого ока Винус.
   Никогда больше не надевать смокинг.
   Пукать в постели.
   Пить молоко прямо из пакета.
   Играть в компьютерные игры ночами напролет.
   Смотреть по телику реслинг…
   Или порнуху.
   Одним словом, свобода ему очень нравилась. Как здорово ни от кого не зависеть, ни на кого не оглядываться.
   Адвокат Билли недавно сообщил ему, что Винус делает все, чтобы его уничтожить. По-видимому, она продолжала считать, будто он спит со своей партнершей по последнему фильму, хотя это было совершенно не так. Билли, впрочем, не собирался ее переубеждать. Их брак развалился именно потому, что Винус перестала верить тому, что он говорил. Она проверяла его электронную почту, забиралась в «Твиттер», шарила по карманам, просматривала эсэмэски на телефоне.
   Он-то ей не изменял…
   Но Винус в это не верила.
   Когда она потребовала развода, Билли не почувствовал ничего, кроме облегчения.
   Это означало, что он может вернуться к прежней жизни.
   К жизни, к которой привык.

* * *

   Макс, Куки и Гарри не покладая рук набивали эсэмэски и рассылали их друзьям и друзьям друзей.
   – Вечеринка будет – улет! – в который уже раз повторила Куки. – Народа набежит… Надо будет позвонить в «Гамбургер-сервис» – договориться, чтобы они подогнали один из своих фургонов прямо к дому. Насчет денег не беспокойся, – кивнула она с важным видом. – Я оплачу все отцовской кредиткой, он ничего и не заметит.
   – Хорошо бы еще прикупить пиццы, – вставил словечко Гарри. – Парни любят пиццу. У моего отца открытый счет у «Чеккони». Я закажу пиццу там – они дадут хорошую скидку.
   – Только никаких халявщиков, неудачников и прочих козлов! – в очередной раз предупредила Макс. – Среди моих гостей должны быть только люди, которых мы знаем и которым можно доверять. И я не хочу, чтобы кто-то бродил по дому. Будем праздновать на веранде, на площадке у бассейна и на пляже.
   – Как скажешь, – кивнула Куки, помахивая в воздухе унизанными кольцами пальцами. – Уф-ф, устала! Давненько мне не приходилось набирать столько сообщений сразу. Да, чуть не забыла – надо написать Фрэнки, чтобы захватил с собой несколько горячих парней…
   – Ты пригласила Фрэнки? – Макс нахмурилась. Новость ее не обрадовала. – Зачем?
   – А что, нельзя? – ощетинилась Куки. – Во – первых, он клевый и отлично впишется в компанию. А во – вторых, мы же с ним вроде как вместе. Может быть, он станет моим постоянным бойфрендом.
   – Куки в своем репертуаре, – пробормотал Гарри с отвращением.
   – А если бы я захотела пригласить Бобби? – не успокаивалась Макс. – Ты же знаешь, что они с Фрэнки поссорились!
   – Бобби? Здесь?! На нашей вечеринке?! – воскликнула Куки и с силой дернула себя за афрокосичку. – Да ты с ума сошла! Я понимаю, он твой брат и все такое, но ведь при нем не повеселишься как следует. Он не позволит нам ни пить, ни… В общем, Бобби – это не круто. Он у тебя слишком заботливый и чересчур буквально понимает обязанности старшего брата. Нет, забудь о нем, Макс. Если он будет здесь…
   – Не надо приглашать Бобби, – поддержал Гарри, машинально поправляя «шипы», чтобы они казались еще острее. – Он будет заглядывать в каждый стакан – следить, кто что пьет и кто что курит. Ну и вообще…
   – Это потому, что Бобби меня любит, – сказала Макс, чувствуя, что должна вступиться за брата.
   – Да пусть любит! – воскликнула Куки. – Но мы-то почему должны страдать? Ребята приедут приятно провести время, а тут – Бобби. Думаешь, им это понравится?
   Макс немного подумала.
   – Да, наверное, ты права, – нехотя согласилась она.
   – А Туз будет? – спросил Гарри. – Ты его пригласишь?
   И снова Макс задумалась. В конце концов, Туз как бы ее бойфренд, так что, с одной стороны, не пригласить его было бы невежливо. Но с другой – Туз был еще хуже Бобби; с ним точно никакого веселья не получится, а Макс очень хотелось расслабиться по-настоящему. Почему бы нет? Разве она этого не заслужила?
   – Не знаю, – ответила она наконец. – Может быть…
   – А может быть, и нет, – закончила Куки и со значением усмехнулась. – Я бы на твоем месте его не приглашала. Кто знает, что может случиться завтра вечером? Вдруг ты встретишь кого-то, кто тебе понравится… В общем, я за то, чтобы не было никакого надзора. Веселиться так веселиться. ПО-НАСТОЯЩЕМУ!!

* * *

   Делегация русских инвесторов состояла из двух мрачных мужчин с одышкой и необычайно высокой женщины лет пятидесяти с желтыми, длинными, как у вампиров, зубами, презрительно выпяченной нижней губой и толстыми ляжками, одетой к тому же в кошмарный малиново – алый деловой костюм. Со своими спутниками она разговаривала исключительно на родном языке, совершенно игнорируя Бобби и Эм-Джея, которые показывали гостям устройство и интерьеры «Настроения».
   Бобби подобное поведение довольно скоро надоело, и он начал злиться. Эта русская была грубой, плохо воспитанной, вульгарной бабой, с которой при прочих условиях он ни за что бы не согласился иметь дело. К сожалению, русские инвесторы были почти единственными на рынке, кто располагал деньгами, но не лез к управлению, интересуясь исключительно прибылью, и Бобби попытался взять себя в руки.
   Эм-Джей заметил его состояние.
   – Они уже согласились вложить деньги в филиалы в Лос-Анджелесе и Майами, – вполголоса сказал он. – Контракты готовы, их осталось только подписать, так что это фактически просто визит вежливости.
   «К черту русских, – подумал Бобби с внезапным ожесточением. – Мне не нужны их деньги – я могу построить десяток клубов на деньги Станислопулосов!»
   И это было чистой правдой. Если бы он захотел, то мог бы обойтись вообще без инвесторов. Сдерживало его только данное самому себе обещание добиваться всего своим трудом и использовать наследство отца только в случае крайней необходимости. Только тогда успех – если ему суждено добиться успеха – будет исключительно его заслугой, и никто не сможет утверждать, будто у него с самого начала было преимущество.
   Русские наконец закончили осмотр клуба, и Эм-Джей предложил перейти в частный кабинет, чтобы подписать комплект документов, одобренных адвокатами обеих сторон.
   – Мы подписать, все подписать, – сказала Мисс Вампирские Клыки на ломаном английском. – Но позжее. Мы вернуться, когда клуб будет полный.
   – Конечно, – непринужденно улыбнулся Эм-Джей и повел гостей к стеклянному лифту.
   – «Позжее…» – проворчал Бобби, когда русские скрылись из вида. – У меня, между прочим, полно дел. Вечером я должен лететь в Нью-Йорк, на встречу с другими инвесторами… Не у вас одних, товарищи, есть свободные деньги!
   – Не волнуйся, – сказал вернувшийся Эм-Джей. – Я за ними присмотрю.
   – У тебя и так хватает хлопот, – возразил Бобби. – Пожалуй, я останусь, пока бумаги не будут подписаны, а в Нью-Йорк полечу ночным рейсом. Так мне будет спокойнее.
   – Ты хочешь сказать, что не доверяешь мне? – спросил Эм-Джей.
   – Доверяю, просто дело слишком важное. Мы оба должны остаться здесь и проследить, чтобы эти скользкие ребята подписали наконец контракт, который они мусолят уже два месяца. Честное слово, за это время можно было найти инвесторов посговорчивее.
   – Пожалуй, ты прав, – согласился Эм-Джей. – Ладно, оставайся. Я скажу секретарю, пусть обменяет твой билет на более позднее время.
   Бобби кивнул. Он знал, что Денвер ждет его возвращения, и застрять в Вегасе ему вовсе не улыбалось. Но начатое дело необходимо было довести до конца – это он понимал прекрасно. Потом можно будет и отдохнуть.

* * *

   Рассылая эсэмэски и договариваясь с ресторанами насчет выездного обслуживания, Куки проговорилась, что ждет звонка от Фрэнки. Но тот не звонил, и она забеспокоилась.
   – Я сама ему позвоню! – в конце концов заявила она.
   – Лучше не надо, – посоветовала Макс.
   – Почему?
   – Потому что он решит, будто ты в нем нуждаешься.
   – Наплевать. Должна же я знать, что и как.
   Троица обосновалась в комнате Гарри – на верхнем этаже принадлежащего его отцу особняка. Несмотря на то что особняк стоял в Бель-Эйре – одном из самых приятных и фешенебельных районов Лос-Анджелеса, в доме было мрачновато. Такая атмосфера установилась здесь с тех пор, как мать Гарри, принадлежавшая к псевдохристианской секте Рожденных Свыше, сбежала со своим духовным наставником. Теперь она жила в общине секты где-то в Аризоне.
   Комната Гарри тоже была темной и мрачной; тяжелые пурпурные гардины на окнах не пропускали внутрь дневной свет, стены были выкрашены глухой черной краской. Собственно говоря, Гарри красил ее сам и теперь очень гордился делом своих рук. Примыкающую к комнате ванную комнату он тоже попытался выкрасить в черное, но результат его разочаровал, поскольку нитрокраска из баллончиков плохо держалась на полированной мраморной плитке и бронзе.
   – Не представляю, как ты можешь жить в такой обстановке! – пожаловалась Макс, посетив ванную. – У меня от этой черноты буквально мурашки по коже… Не понимаю, зачем мы пришли сюда?
   – За спиртным, – пояснил Гарри. – Мой старик не вернется раньше полуночи, а мне не под силу перетащить в машину полтора десятка бутылок текилы и двадцать ящиков пива.
   – Вот именно, – рассеянно подтвердила Куки. Она все еще надеялась, что Фрэнки позвонит.
   – Откуда у твоего отца двенадцать бутылок текилы? – спросила Макс. – Он что, закладывает?
   – Нет. Просто какой-то актер прислал ему целый ящик – рассчитывал, наверное, получить роль в одном из его телешоу. Отец постоянно получает в подарок всякое дерьмо, поэтому-то я и не боюсь, что он заметит пропажу.
   – В подарок? – уточнила Макс.
   – Ну, это был такой презент… типа подмазаться, – объяснил Гарри. – Кстати, актер так и не получил роли, так что текила, можно сказать, пропадает зря.
   – Если Куки сумеет на секундочку оторваться от своего телефона, мы тебе поможем, – заявила Макс. – Только давай поскорее.
   – В чью машину будем грузить? – уточнил Гарри.
   – В мою, – решила Макс. – Я загоню ее в гараж, а когда Лаки улетит в Вегас, мы без проблем все достанем.
   – А во сколько она улетает?
   – Рано утром, что ли… В общем, чем скорее она уедет, тем раньше мы сможем начать.
   – А ты уверена, что твой папик не вернется неожиданно домой? – спросила Куки. – Типа, сюрприз любимой дочке ко дню рождения?..
   – Кто? Ленни?.. – ответила Макс. – Да никогда! Как только я отпущу домработниц, все будет в порядке – мы сможем делать что хотим. – Она вздохнула. – Скорей бы!..

Глава 10

   У Армана не было собственного самолета – он считал, что это слишком большая обуза. Гораздо проще было нанять частный реактивный лайнер, который мог доставить его куда нужно. Да и летал он не так уж много – разве что в Акрамшахр. По дороге на родину Арман имел обыкновение на сутки останавливаться в Лондоне. Там он снимал номер в отеле «Дорчестер» и приятно проводил время, развлекаясь с элитными девочками по вызову. С самого начала Арман настоял, чтобы местная бандерша – титулованная особа, проживавшая в собственном особняке в Белгравии, – присылала ему только самых лучших своих девушек: стройных, хорошо воспитанных, иногда даже из аристократических семейств.
   Унижать английских женщин Арману особенно нравилось. Он накачивал их наркотиками, а потом устраивал настоящие спектакли с участием двух-трех проституток, отдавая им приказания, которые те выполняли, что называется, «с огоньком». Этим, кстати, английские девушки выгодно отличались от американок, которые, как казалось Арману, часто симулировали повиновение и покорность.
   Как и подозревал Фуад, в последнее время Арман действительно прибегал к кокаину чересчур часто. Сначала ему просто нравилось смотреть, как под действием наркотика купленные им женщины забывают все ограничения и табу, но со временем он обнаружил, что белый порошок дает ему самому ощущение безграничной сексуальной мощи, делает более тонкими и разнообразными испытываемые им ощущения и подстегивает фантазию. Правда, доза, которая требовалась ему для того, чтобы насладиться всеми нюансами соития, становилась все больше, но Арман не обращал на это внимания. Почему бы и нет, в конце-то концов? Ведь он неуязвим и может позволить себе все, что захочет.
   Больше всего Арману нравилось вдыхать кокаин непосредственно с женского тела, с которым он забавлялся словно с игрушкой. Благодаря этому он получал максимум удовольствия от тех извращенных, унизительных техник и позиций, которые выдумывал порой буквально на ходу.
   Удовлетворив свое сладострастие, Арман летел из Лондона в Акрамшахр. Пока продолжался праздник в честь отцовского дня рождения, он старательно избегал Сурайю и своих четверых детей, которых почти не знал. Собственно говоря, эти ежегодные поездки на родину нужны были ему только для того, чтобы обсудить с отцом кое-какие деловые вопросы, ибо Арман по-прежнему представлял в Штатах финансовые интересы эмира. Ни семья, ни прочие родственники его не интересовали.
   Пожалуй, единственный вопрос, который не оставлял Армана равнодушным, был вопрос о наследстве. Эмир Амин Мохаммад Джордан достиг преклонного возраста и обладал огромным состоянием, которое после его смерти должно было перейти к сыновьям – по закону, дочери и жены не наследовали ничего. Арман же не собирался дарить свою долю братьям, которых ненавидел. В деньгах он не нуждался, к тому же компании, которые Арман основал вместе с эмиром, все равно отошли бы к нему, но и отдавать положенную ему часть наследства просто так он не хотел из принципа.
   Арман знал, что отец любит его больше остальных сыновей, число которых к настоящему моменту достигло одиннадцати. Он был единственным, кто уехал из Акрамшахра и сумел добиться успеха на чужбине, а значит, он единственный чего-то стоил. Именно ему эмир доверил свои личные сбережения, которые потихоньку переводил в Америку на случай каких-либо непредвиденных обстоятельств. И Арман твердо решил, что не подведет отца, что бы ни случилось.
   И все же каждое возвращение в Акрамшахр давалось ему нелегко, хотя это был мир, в котором первенство безоговорочно отдавалось мужчинам. По сравнению с Америкой родная страна выглядела примитивной и отсталой даже несмотря на то, что ее жители пользовались самыми последними достижениями цивилизации и могли считаться очень состоятельными, даже по западным меркам. Пожалуй, единственным, что Арману здесь нравилось, было то, что женщины в Акрамшахре вели себя как подобает, то есть были покорны, услужливы и зависимы. Так, считал Арман, должны держаться все женщины, но попробуй скажи это американкам!..
   Черный «Мерседес» с шофером доставил Армана из аэропорта в его дворец. Да, у него был собственный дворец, который предоставил ему отец. Иногда Арман даже думал: что сказали бы старательно карабкающиеся по социальной лестнице хозяйки нью-йоркских салонов, если бы узнали, что он – настоящий принц и живет во дворце? Да они бы глотки себе перерезали, лишь бы заполучить его к себе.
   Во дворце его встречали многочисленные слуги. Сурайи, как и детей, не было видно, но Арману было все равно. То, что в Акрамшахре дети до определенного возраста остаются на женской половине, было еще одним достоинством восточного уклада жизни.
   Первым делом Арман переоделся в традиционную одежду – тонкие шелковые шаровары и халат, какой носили все мужчины. Большинство женщин в Акрамшахре носили паранджу – длинную бесформенную накидку, закрывавшую фигуру от макушки до пяток. Только напротив лица делалось отверстие, закрытое тонкой волосяной или синтетической – еще одна уступка современности – сеткой. Арман считал это совершенно правильным. Исключением не были даже жены и наложницы эмира, которые, впрочем, почти не покидали дворца. Правда, мать как-то рассказывала ему, что женщины в гареме носили под паранджой дорогую одежду, купленную в Риме или Милане, куда их время от времени вывозили на шопинг. Эмиру Мохаммаду нравилось кружевное белье, поэтому он особо настаивал, чтобы его жены не жалели денег на предметы туалета.
   Сама Пегги, впрочем, в подобных поощрениях не нуждалась. За годы, проведенные в Акрамшахре, у нее скопилось несколько чемоданов дизайнерской одежды и белья, а также внушительная коллекция ювелирных украшений.
   О матери Арман старался вспоминать как можно реже. Он очень жалел, что Сидни Данн умер; с тех пор прошел всего год, но Пегги уже начала предъявлять свои права на сына. Она звонила Арману в любое время дня и ночи и жаловалась, что соскучилась, что давно его не видела, спрашивала, почему он до сих пор не женился и не подарил ей внуков. К счастью, Пегги не поддерживала связь ни с кем в Акрамшахре и ничего не знала о его жене и детях.
   Арман хорошо понимал, какой кошмар его ожидает, если мать пронюхает, что у него уже есть семья. Никаких иллюзий на этот счет он не питал. Пегги наверняка станет настаивать на том, чтобы ей позволили принять участие в жизни внуков, а если она на чем-нибудь настаивала, то своего добивалась. Ни остановить ее, ни отвлечь не представлялось возможным, да Арман и не собирался этим заниматься. Проще было держать Пегги в неведении как можно дольше.
   К счастью, в Америке о том, что у него есть семья, знал только Фуад, а в нем Арман был уверен как в самом себе. Он знал, что Фуад не предаст его, даже если его будут резать на куски – преданность хозяину была у него в крови.
   Переодевшись в халат, Арман поспешил на мужскую половину – подальше от Сурайи и детей. Слуга тотчас подал ему пиалу крепкого чая и блюдо со сладостями. Другой слуга предложил сеанс массажа.
   Немного подумав, Арман решил, что да, массаж – это то, что ему сейчас нужно.
   Не спеша допив чай, он перешел в боковую комнату, где играла негромкая, медленная музыка. Две молодые девушки помогли ему снять халат и шаровары и устроиться на массажном столе.
   Девушки были не шлюхами, а служанками, которые обращались с ним как с принцем, каковым Арман и был. Они нанесли подогретое масло на его грудь и живот и начали не спеша массировать тело Армана, постепенно опускаясь все ниже. Обе они были закутаны в белые покрывала, которые какое-то время спустя он приказал им сбросить. Да, девушки были молоды, но не настолько, чтобы обслуживать его орально, поэтому, несмотря на растущее возбуждение, Арман продолжал лежать неподвижно, ожидая, пока они доведут его до оргазма. До того, чтобы унижать служанок, он никогда не опускался.
   Когда сеанс массажа был закончен, девушки сразу исчезли, но Арман этого даже не заметил. Уединение – вот все, что ему сейчас требовалось. Он был расслаблен, доволен и мог позволить себе помечтать о том замечательном трофее, который твердо решил заполучить.
   «Ключи».
   Его отель.
   Единственная вещь, которая, как ему казалось, способна была удовлетворить его раз и навсегда.

Глава 11

   Что ни говори, а с Сэмом было приятно провести время. Денвер очень нравились его слегка извращенное чувство юмора и неторопливое спокойствие, свойственное, скорее, провинциалам, хотя всю свою жизнь Сэм прожил в Нью-Йорке. И конечно, он был хорош собой – не красавец, конечно, но обаятельный, как Оуэн Уилсон. В свете последних событий немаловажным было и то, что Сэм происходил из простой семьи, и это тоже играло в его пользу. Денвер ни секунды не сомневалась, что ее братья были бы от Сэма в полном восторге, а вот к Бобби они отнеслись бы достаточно настороженно, если не сказать – прохладно. Молодые миллиардеры были для них неподходящей компанией.