Коллинз Джеки. Богиня мщения

   Жаль, Рик так и не сделал его своим полноправным партнером. Быть может, тогда Фрэнки с ним и поделился бы…

Глава 13

   Проведя несколько часов с отцом, который отдыхал перед завтрашним празднованием собственного дня рождения, Арман вернулся в свой дворец – к семье, которую он так и не видел с тех пор, как прилетел в Акрамшахр.
   Во дворце его встречала Сурайя. Они были женаты уже одиннадцать лет, и за это время она из пятнадцатилетней девчонки превратилась в очень красивую женщину – высокую, стройную, с длинными прямыми волосами и большими грустными глазами. Ее фигура, впрочем, была закутана в традиционное покрывало, и Арман невольно спросил себя, как выглядела бы его жена в платье или костюме европейского покроя. Он, однако, раздумывал об этом совсем недолго – по большому счету, ему было наплевать на Сурайю, хотя она и родила ему четверых детей.
   До детей, кстати, ему тоже не было никакого дела.
   В его присутствии Сурайя редко разговаривала – только отвечала на вопросы, адресованные непосредственно ей.
   – Где Тарик? – спросил Арман, имея в виду своего единственного сына.
   – Если господин желает, я его позову, – ответила Сурайя, низко наклонив голову.
   Арман давно заметил, что жена никогда не смотрит ему в глаза, избегая любых контактов, в том числе физических. Спать с ней он перестал несколько лет назад – еще одна дочь была ему не нужна, к тому же у него сложилось впечатление, что стоит ему только прикоснуться к жене – и готово дело! Беременность, роды, еще один никому не нужный младенец… Кроме того, секс с Сурайей не приносил ему никакого удовольствия – те немногочисленные разы, когда они были близки, она лежала под ним бесчувственная и неподвижная, словно деревянная колода.
   Ну и наплевать. В мире хватало женщин, готовых исполнить любую его прихоть, любое желание, каким бы извращенным оно ни было. Только вчера, в номере лондонской гостиницы, он заставил двух проституток, одетых только в туфли и собачьи ошейники, ползать по полу на четвереньках и подавать ему различные блюда. Потом Арман сидел, удобно откинувшись в кресле, и нюхал кокаин, а шлюхи удовлетворяли друг друга на ковре до тех пор, пока ему это не надоело и он не выгнал обеих вон.
   Сурайя тем временем вышла из комнаты и вскоре вернулась с высоким, худым подростком одиннадцати лет от роду. Он был одет в белую майку с эмблемой «Америкэн лейкерс», джинсы и кроссовки.
   – Почему Тарик одет в западные тряпки? – злобно бросил жене Арман. – Это неуважение ко мне, к обычаям нашей страны. Пусть немедленно переоденется.
   – Хорошо, господин, – пробормотала Сурайя, выталкивая сына за дверь.
   – Когда я приезжаю в Акрамшахр, – отчеканил Арман резким, приказным тоном, – я ожидаю уважения и повиновения. Понятно?
   Сурайя молча кивнула, по-прежнему избегая его взгляда, и Арман презрительно скривился. Он уже решил, что, когда старый эмир умрет, он превратит свою часть наследства в деньги и покинет Акрамшахр, чтобы никогда больше не возвращаться. И плевать, что он здесь родился. Его дом был далеко, в Америке, – именно там Арман чувствовал себя на своем месте. Сурайя и дети, разумеется, останутся здесь. В той, другой его жизни для них просто не было места.

* * *

   Эмир Амин Мохаммад Джордан чтил традиции, благо он сам их устанавливал. Одной из таких традиций было пышное празднование его дня рождения, во время которого эмир собирал в королевском дворце своих многочисленных внуков, которыми очень гордился. Потом эмир выходил на балкон дворца, чтобы лично обратиться к собравшемуся на площади народу. Насладившись приветственными кликами толпы, на все лады прославлявшей мудрость и щедрость своего владыки, эмир возвращался во дворец, где все было готово для праздничного пира. По одну сторону стола, уставленного блюдами из баранины и козлятины, сидели мужчины, по другую размещались женщины и дети. Собравшихся развлекали полтора десятка танцовщиц, которые, позвякивая многочисленными украшениями, исполняли танец живота. Через пару часов женщины и дети отправлялись на женскую половину, а зал заполняли изысканные восточноевропейские красавицы – обильно накрашенные и одетые в глубоко декольтированные облегающие коктейльные платья. Они выстраивались в шеренгу, и эмир сам выбирал тех, кто должен был сидеть с ним и с его сыновьями. Пиршество заканчивалось, когда эмир удалялся в свои покои с двумя-тремя самыми красивыми женщинами. После этого свой выбор могли делать его сыновья. Арман был девятым сыном эмира, поэтому ему приходилось ждать, и это неизменно выводило его из равновесия. Отец доверял ему, вел через него все свои зарубежные финансовые дела, и Арман считал, что это дает ему право выбирать женщин сразу после отца, и все же ему приходилось мириться с существующим порядком.
   В этот раз ему досталась темпераментная блондинка с Украины. Арман остановил на ней свой выбор только потому, что она отдаленно напомнила ему Нону Константайн. Свое приключение со шлюховатой женой конкурента Арман вспоминал часто и с удовольствием и был не прочь повторить то же самое, пусть и с другой партнершей. Украинка, правда, была не в особом восторге от того, что он с ней проделывал, однако она была профессионалкой, к тому же ей было щедро заплачено, так что она не возражала и не жаловалась. Арман насиловал и унижал беззащитную жертву почти два часа; когда же он наконец отослал девушку восвояси, в ее глазах он заметил неприкрытую ненависть. Его, однако, это нисколько не взволновало. Что ему за дело до какой-то шлюхи?..
   Из года в год празднование дня рождения эмира проходило практически по одному и тому же сценарию. В этот раз тоже ничего не изменилось, и уже на следующее утро Арман вылетел в Нью-Йорк.
   Он возвращался к цивилизации, к привычному образу жизни.
   Прощай, Акрамшахр.
   Прощай, Сурайя.
   Прощайте, ненавистные родственники.

Глава 14

   С работы Денвер возвращалась по бульвару Пико. Ей было ужасно любопытно узнать, как прошло свидание Кэролайн с другой женщиной, и она решила ненадолго заехать к подруге. Столь неожиданная смена ориентации продолжала казаться Денвер по меньшей мере странной. Кэролайн всегда казалась ей совершенно нормальной девушкой, не обнаруживавшей ни малейшей склонности к женскому полу.
   – А где же твой Бобби? – спросила Кэролайн, когда Денвер позвонила ей, чтобы предупредить о своем визите. – Он в Лос-Анджелесе?
   – Нет, – ответила Денвер, останавливаясь на красный сигнал светофора за пару кварталов до дома подруги. – Бобби сейчас в Нью-Йорке. А почему ты спрашиваешь?
   – Я хотела предложить тебе взять в «Чин-Чине» салат с цыпленком и немного посидеть у меня. Что скажешь?
   – Отличный план, – кивнула Денвер. Она и в самом деле была не против – ей не хотелось провести в одиночестве еще один вечер. Кроме того, сын Кэролайн Энди был очаровательным ребенком – Денвер не могла этого не признать, хотя к детям относилась достаточно спокойно.
   Некоторое время назад ей позвонил Сэм. Она не стала брать трубку, чтобы не будить у него необоснованные надежды, и он оставил ей голосовое сообщение с просьбой с ним связаться. И снова Денвер не ответила. В конце концов, она же открытым текстом сообщила ему, что не свободна. Но, быть может, Сэм отнесся к ее словам не так серьезно, как она рассчитывала?
   Заехав в «Чин-Чин», Денвер направилась к дому Кэролайн. Подруга ждала ее в садике, держа Энди на коленях. Эта картина показалась Денвер вполне достойной того, чтобы появиться на обложке журнала «Современная мать» – столько в ней было естественного очарования и красоты.
   Кстати, за такой снимок Кэролайн могла бы получить хорошие деньги. Денвер подумала об этом, поскольку финансовое положение подруги начинало ее беспокоить. Отец Энди – сенатор Грегори Стоунмен – не платил ей ни цента. Возможно, он даже не знал, что у него есть сын. Родители Кэролайн развелись некоторое время назад, и Денвер сомневалась, что они в состоянии содержать дочь и внука. Придется Кэролайн подыскивать себе работу, решила она. Это, по крайней мере, немного ее отвлечет и заставит забыть о страшных событиях, которые она пережила не так давно.
   – Эй!.. – поздоровалась Денвер, выходя в сад из двери черного хода. – Я купила две порции салата и оставила их на кухне. Кстати, твоя парадная дверь была открыта. Ты что, никогда ее не запираешь?
   – Зачем? – искренне удивилась Кэролайн. – В доме нет ничего ценного, кроме меня и Энди. А мы вряд ли кому-нибудь понадобимся.
   – Но как же телевизор, компьютер, твоя видеокамера? Все это достаточно дорогие вещи и…
   – Не думаю, что кому-то захочется меня грабить, – сказала Кэролайн.
   – Все равно, нужно быть осторожнее, – покачала головой Денвер. – Преступность в Лос-Анджелесе растет не по дням, а по часам.
   – Ты говоришь как самый настоящий помощник окружного прокурора, – рассмеялась подруга.
   – Итак, – сказала Денвер, опускаясь в скрипучее плетеное кресло рядом с Кэролайн, – я просто сгораю от любопытства. Рассказывай скорее, как все прошло?
   – Знаешь, это было довольно интересно, – начала Кэролайн, но ее прервал звонок в дверь. – Вот видишь, – заметила она, – некоторые звонят, прежде чем войти.
   – Не все же знают тебя с двенадцати лет, – парировала Денвер. – А кто пришел?
   – Увидишь. – Кэролайн положила ребенка в коляску и исчезла в доме.
   – Салата едва хватит на двоих! – крикнула ей вслед Денвер. – А я только что с работы, поэтому ни с кем делиться не собираюсь.
   Энди в коляске громко икнул. Что-то белое появилось у него на губах и потекло по подбородку. Денвер попыталась вытереть то, что срыгнул малыш, тыльной стороной ладони, но только испачкалась сама. Что поделать, если ее материнские инстинкты еще не пробудились! Быть может, когда-нибудь потом, когда у нее будут свои дети…
   Додумать свою мысль до конца Денвер не успела. Из двери черного хода появилось… видение. Красивая молодая женщина с мягкими, светлыми кудрями, добрыми глазами и роскошной фигурой сделала шаг по дорожке и остановилась.
   – Познакомься, Ден, – сказала из-за спины женщины Кэролайн. – Это Ванесса.
   То, что испытывала в тот момент Денвер, было сродни самому настоящему потрясению. Она представляла себе Ванессу совсем другой – крупной, грубо скроенной, мужеподобной теткой с короткой стрижкой и квадратным подбородком, одетой в толстую кожаную куртку и без признаков косметики на лице. Но эта очаровательная женщина являла собой полную противоположность нарисованному ее воображением портрету.
   – Д-добрый вечер, Ванесса. Приятно познакомиться, – пробормотала Денвер. Она чувствовала себя довольно неловко – главным образом из-за того, что ее представления о том, как должны выглядеть лесбиянки, оказались настолько банальными.
   – Добрый вечер, – проговорила Ванесса, протягивая ей руку. Пожатие у нее было крепким, а улыбка – располагающей. – Кэролайн много о тебе рассказывала, и я рада, что мы наконец встретились.
   «Наконец?..» – удивилась Денвер. Всего одно свидание, а эта Ванесса уже держит себя так, будто у них с Кэролайн завязались прочные отношения. Какого черта?!»
   – Ванесса работает в телевизионной компании, – сообщила Кэролайн, сияя неуместной улыбкой. – Они снимают документальные сериалы и все такое прочее.
   – Вот как? – удивилась Денвер, неожиданно почувствовав себя лишней. – Это, должно быть, очень интересно.
   – Еще как! – кивнула Ванесса и, наклонившись к коляске, легко подхватила Энди на руки. – Я пыталась убедить Кэролайн поступить к нам – в нашей компании как раз есть несколько подходящих вакансий. Думаю, ее опыт работы в Вашингтоне может нам пригодиться. Может, ты поможешь мне ее уговорить?
   – Я попробую. – Денвер вымученно улыбнулась.
   Кэролайн глуповато хихикнула, и Денвер невольно вздрогнула: ее подруга никогда не хихикала подобным образом. Интересно, что с ней такое?..
   – Так и быть, я подумаю, – игриво сказала Кэролайн. – Только не надо меня уговаривать.
   – Думай скорее, – улыбнулась Ванесса. – А то мне скучно одной.
   «Боже мой! – подумала Денвер в смятении. – Эти двое ведут себя так, словно они уже пара. И всего-то после одного свидания… Кто бы мог сказать, что такое возможно?»

* * *

   Апартаменты Лаки в «Ключах» были тем самым домом, о котором она всегда мечтала. Не то чтобы она не любила особняк в Малибу или ей было в тягость проводить время с детьми, просто свое вегасское убежище Лаки считала особенным. Каждый раз, когда она сюда попадала, на нее снисходили спокойствие и мир. Человеку нужно иногда побыть одному, и, сидя в пентхаусе, окна которого глядели на сверкающий огнями Стрип, Лаки с удовлетворением думала о том, что кое-чего она все-таки достигла.
   Кроме того, эта квартира навевала воспоминания – о том, что случилось с Лаки в Вегасе за многие годы. Воспоминания были и хорошими, и плохими, но Лаки погружалась в них словно в реку времени, которая продолжала нести ее вперед, к будущему, и она надеялась, что это будущее будет добрым.
   Сейчас ей, однако, некогда было особо рассиживаться. Сняв телефонную трубку, Лаки позвонила Дэнни – своему личному помощнику и секретарю. Дэнни жил здесь же, в «Ключах», и был глазами и ушами Лаки. Он знал все, что происходило в Вегасе, и мог очень быстро ввести хозяйку в курс последних событий каждый раз, когда она приезжала в город. Дэнни работал у нее всего год, но она считала его лучшим помощником из всех, что когда-либо у нее были. Он, правда, был молод – всего двадцать с небольшим – и к тому же состоял в длительной связи со своим школьным приятелем Баффом, но в своем деле Дэнни был лучшим. Лаки, во всяком случае, полностью на него полагалась.
   – Джино приехал? – спросила она, когда Дэнни взял трубку.
   – Да, мистер Сантанджело уже здесь, – ответил помощник. – Ворчит и придирается, как всегда. Просто потрясающий старик! Даже не верится, что ему столько лет.
   Лаки улыбнулась. Ее отцу давно перевалило за девяносто, но он до сих пор не утратил вкуса к жизни, да и силенок у него оставалось еще достаточно.
   – Джино замечательный, – согласилась она. У ее отца был в «Ключах» собственный номер. Каждый раз, приезжая в отель, он усаживался в шезлонг возле бассейна и разглядывал проходящих мимо девушек в купальниках. В молодости его прозвали Джино-Таран, и не зря – сколько у него было женщин, он, наверное, не мог бы сосчитать и сам. Сейчас Джино был женат уже в пятый раз, причем его супруга Пейдж была на тридцать лет младше. Поистине, Джино представлял собой неиссякаемый кладезь энергии и жизненных сил.
   – Для собрания акционеров все готово? – спросила Лаки.
   – Разумеется, миссис Сантанджело. Все в порядке. А что?
   – Ничего. Просто я убедила побывать на собрании одного из главных акционеров – Алекса Вудса. Позаботься о том, чтобы его разместили соответственно. И проследи, чтобы каждого из гостей в аэропорту встречала машина.
   – Я все сделаю, миссис Сантанджело, не беспокойтесь.
   – О’кей, – сказала Лаки, машинально поправляя непослушные, блестящие, как антрацит, волосы. – Подробнее поговорим потом. Сейчас я иду к Джино.

* * *

   Вечеринка в Малибу началась не сразу. Гости прибывали по одному, по двое, собирались группками возле бассейна, пили пиво и пепси, болтали и пересмеивались. Глядя на них, Макс пожалела, что не пригласила Туза. Быть может, именно сегодня они сделали бы свои отношения более определенными, поднявшись уровнем выше. В конце концов, ей вот-вот стукнет восемнадцать. Не пора ли пройти до конца по дорожке, о которой она столько слышала?
   Макс бросила быстрый взгляд на наручные часы. Было только начало девятого. Если позвонить Тузу прямо сейчас, за пару часов он как-нибудь доберется до Малибу. Впрочем, тут же подумала Макс, он наверняка разозлится из-за того, что она не предупредила его заранее, так что лучше оставить эту идею.
   Куки изо всех сил клеила диск-жокея, которого привез Гарри. Парень был латиноамериканцем и выглядел по-настоящему горячей штучкой, словно только что сошел с рекламы Кельвина Кляйна. Макс от души надеялась, что Фрэнки не приедет и Куки придется довольствоваться синицей в руках. Парень, впрочем, знал свое дело, успешно разогревая собравшихся гостей самой разной музыкой – Ашер, Дрейк, Мили, диско восьмидесятых, битловская классика и даже старомодный соул.
   «Похоже, вечеринка будет что надо, – подумала Макс. – Так и надо праздновать собственное восемнадцатилетие. Пережить бы еще уик-энд, а потом…» Она уже решила, что должна уехать в Нью-Йорк как можно скорее – подальше от родителей, от их надоевшей опеки и постоянного, хотя и не слишком заметного, контроля. «Буду жить своей собственной жизнью, как Бобби, – в очередной раз пообещала себе Макс. – Только… только чем мне заняться?»
   Этого она пока не знала, но не сомневалась – что-нибудь да подвернется.
   Воспользовавшись тем, что никто на нее не смотрит, Макс вернулась в дом, чтобы убедиться, надежно ли она заперла все главные комнаты. Ей очень не хотелось, чтобы кто-то из гостей пробрался в особняк. Макс не сомневалась, что матери это очень не понравится.
   Она думала, что ее никто не видит, но ошиблась – Гарри заметил ее и пошел следом. Старательно смоченные гелем «шипы» у него на голове топорщились, как иголки у сердитого ежа.
   – Скажи Куки, чтобы оставила Пако в покое, – потребовал он. – Вот ведь жадная свинья – мало ей Фрэнки!
   – Кто такой Пако? – спросила Макс, дергая дверь кабинета матери. Заперто. Вот и отлично.
   Бледное лицо Гарри слегка порозовело.
   – Диджей.
   – И почему Куки должна оставить его в покое? – прищурилась Макс.
   – Потому что мне кажется, я нравлюсь ему гораздо больше! – выпалил Гарри.
   – Ах вот оно что!.. Поня-атно, – протянула она.
   – Раз тебе понятно, уйми Куки. Пожалуйста!.. – взмолился он.
   – Я постараюсь, – пообещала Макс. – Но ведь ты знаешь Куки…
   Гарри знал. Куки не пропускала ни одной вечеринки, и можно было не сомневаться – она будет увиваться вокруг самого красивого парня. Девственности Куки лишилась довольно давно, в чем ей «помог» один из отцовских друзей, и с тех пор ее было не остановить. Макс не особенно нравилось, что в этой области она была не столь сведущей и опытной, как подруга, но торопиться она не собиралась. Подарить свою девственность неизвестно кому только ради самого факта? Нет уж, первый раз должен быть особенным, и она позаботится о том, чтобы так и случилось.

* * *

   Из аэропорта Бобби первым делом отправился в свою нью-йоркскую квартиру, чтобы проверить электронную почту, принять душ и переодеться. Все это заняло не слишком много времени, после чего он сразу поехал в «Настроение».
   Когда Бобби появился в клубе, было половина одиннадцатого, и в зале яблоку было негде упасть. Среда была в «Настроении» одним из самых популярных дней: по вечерам здесь выступал диджей, специально приглашенный со стороны, и публика с удовольствием отдыхала под непривычные ритмы. У входа Бобби ждал управляющий – обходительный итальянец по имени Паоло. Он заверил босса, что все идет как следует.
   Кивнув в ответ, Бобби по обыкновению обошел зал, то и дело останавливаясь у столиков, чтобы угостить знакомых или сказать комплимент дамам. Разыгрывать из себя гостеприимного хозяина ему не особенно нравилось, но он терпел, прекрасно зная, сколь благотворно отражаются на бизнесе подобные мелочи.
   Мартин Константайн – крупный торговец недвижимостью, пришедший в клуб с женой, обворожительной Ноной, – пригласил его за свой столик, чтобы угостить бокалом шампанского. Одно время Бобби хотел предложить Мартину инвестировать средства в будущие филиалы своего клуба, но потом передумал: Константайн был из тех людей, кто не удовлетворился бы одной только прибылью. Он непременно попытался бы вмешаться в управление, а Бобби это не устраивало.
   Он сразу заметил, что сегодня Нона была сама на себя не похожа – она не пыталась с ним заигрывать, и Бобби потихоньку вздохнул с облегчением. Он еще не научился правильно держать себя с озабоченными женами богатых клиентов, каждая из которых старалась залучить его в свою постель, стоило мужу на мгновение отвернуться. Их было немало – этих выхоленных, пресыщенных, развратных женщин, и все они смотрели на Бобби как на свою законную добычу. Бобби уже догадался, что постоянные контакты с такими клиентками являются чем-то вроде профессионального риска для каждого владельца модного, престижного клуба, особенно если он молод, привлекателен и богат. Пока, впрочем, ему удавалось не поддаваться на их уловки.
   Сейчас он тоже не стал задерживаться за столиком Константайнов. Пригубив шампанского, он пожелал гостям приятного вечера и перешел к следующему столику, чтобы немного посидеть с Чарли Долларом и Купером Тернером – двумя знаменитыми актерами из старой гвардии, которые, несмотря на возраст, продолжали пользоваться успехом у совсем юных поклонниц. Бобби и сам чувствовал, что в киноартистах старой школы есть нечто особенное – что-то, что не позволяло окружающим относиться к ним как к обычным развратным старикашкам, которым некуда девать деньги. Кажется, припомнил он, в желтой прессе существовал даже специальный термин, описывавший таких людей. Синдром Николсона – Аль Пачино или что-то в этом роде…
   Пока Бобби сидел с Чарли и Купером, к нему подошел Паоло и шепотом предупредил, что приехала Зейна – знаменитая певица, суперзвезда, которая была широко известна не только своей экстравагантной манерой одеваться, но и своим не менее экстравагантным поведением – как на сцене, так и в других местах. Зейна сразу заметила Бобби и теперь приглашала его за свой столик.
   С Зейной Бобби сталкивался уже несколько раз, и не только в клубе. В последний раз звезда неожиданно появилась в его номере в Вегасе, когда Бобби принимал душ. По-видимому, он забыл запереть дверь – впрочем, Зейне ничего не стоило вскрыть замок с помощью кредитной карточки, – и она беспрепятственно проникла в комнаты, сделала ему минет и исчезла, чтобы пару часов спустя объявить о произошедшем прямо со сцены во время своего эксклюзивного концерта. И надо же было случиться, что Бобби пригласил на концерт Денвер, с которой только недавно познакомился. Объяснить ей, что́ все это значит, оказалось довольно сложной задачей, поэтому поначалу их отношения складывались совсем непросто. К счастью, со временем все разъяснилось, но Бобби очень не хотелось, чтобы Зейна снова все испортила.
   Напомнив Паоло о необходимости следить, чтобы в клубе никто не фотографировал, в том числе с помощью мобильных телефонов, он поднялся и нехотя направился к столику, где Зейна восседала в окружении своей обычной свиты: поклонников, прихлебателей и кавалеров. Сегодня в числе последних был и новый бойфренд звезды – бледный, худой как щепка английский актер, прославившийся исполнением роли кровожадного вампира в популярном телесериале.
   Сама Зейна выглядела как обычно, то есть великолепно. Ее экзотическая красота (она была наполовину бразильянкой, наполовину – индианкой) производила ошеломляющее впечатление и способна была загипнотизировать кого угодно.
   – А вот и малыш Бо-би-бо, – промурлыкала звезда своим низким, чуть хрипловатым голосом. – Давненько Зейна его не видела. Где же был мой Бобби все это время?
   Бобби смело взглянул в ее кошачьи глаза и вдруг понял, что чувство, которое он когда-то питал к этой женщине, давно умерло.
   – Да я почти все время здесь, в клубе, – ответил он небрежно, здороваясь за руку с бледным, словно и впрямь только что из гроба, бойфрендом.
   – Не навестить ли Зейне малыша Бобби? – проворковала певица. – Хочешь, я приду к тебе?
   – Нет, – неожиданно твердо сказал бойфренд. – Он не хочет, и я тоже не хочу.
   Наконец-то, подумал Бобби. Похоже, Зейна связалась с человеком, который не боялся ей возражать. И он рассмеялся, разряжая возникшее напряжение.
   – Рад был повидаться. Я пришлю вам бутылку шампанского за счет заведения. Всего хорошего…
   И прежде чем Зейна успела его остановить, Бобби встал и двинулся к следующему полукабинету, где в окружении юных моделей обоего пола сидели Адриан Броди и его друг Дитер Абт.
   Иногда быстрое отступление, решил Бобби, оказывается лучше глухой обороны.

* * *

   – Если бы я тебя не знала, – тепло сказала Лаки, – я не дала бы тебе больше семидесяти.
   Джино расхохотался. Несмотря на возраст, он сохранил все зубы, а его волосы, хотя и поседели, оставались густыми и блестящими. Годы не согнули его – Джино по-прежнему был полон энергии, а его живому, острому уму могли позавидовать и сорокалетние мужчины.
   – А ведь мне уже за девяносто, детка, – ответил он. – Я пережил всех. И знаешь, я ничего не стал бы менять в своей жизни. Я ни о чем не жалею – разве только о том, что в свое время мы с тобой так редко разговаривали по душам. А порой вообще не разговаривали… – Он улыбнулся.
   – Но ведь это случалось не слишком часто, правда? – сказала Лаки, припоминая их яростные ссоры, которых, если говорить честно, было не так уж мало.
   – Часто – не часто… Главное, я знал, что это ненадолго, – ухмыльнулся Джино. – Ты всегда была отходчивой.
   – Ну уж и отходчивой, – сказала Лаки не без сарказма.
   Они сидели в «Ключах», в любимом ресторане Лаки, – уютном заведении с итальянской кухней, которое находилось вдалеке от лифтов и не особенно бросалось в глаза. Ресторан она назвала «У Джино». Естественно, в нем подавались блюда, которые больше всего любил ее отец: тефтели с чесноком в густом томатном соусе, спагетти, пенне, телячьи котлеты с жареным тосканским картофелем и овощами и многое другое – в том числе несколько сортов пиццы, поименованных в честь членов семьи Сантанджело.
   Пейдж с ними не было. Жена Джино осталась в номере, сославшись на усталость, но Лаки поняла, что это был только предлог. Пейдж была достаточно тактична и умна, чтобы догадаться: Лаки и Джино хочется побыть вдвоем.
   – Как поживает Макс? – спросил Джино. – Все еще мечтает о побеге из родительского гнездышка?
   – Еще как мечтает, – ответила Лаки, не скрывая своего огорчения. – И похоже, даже мне ее не остановить. Вот исполнится ей восемнадцать – и все. Убежит.
   – Совсем как ты когда-то, верно?.. – заметил Джино, погружаясь в воспоминания.
   – Надеюсь, что нет. Я была упрямой как осел и к тому же без царя в голове. Макс, слава богу, что-то соображает.
   – Ты и сейчас упрямая, дочка.
   – Спасибо, папа. Но… Я не знаю.
   – Зато я знаю. Ты унаследовала мужество Сантанджело; именно благодаря этому ты вышла победительницей из многих сложных ситуаций и добилась успеха. Теперь твоя задача научить Макс действовать так же. Плевать, что думают о тебе окружающие, главное, двигаться вперед, к цели.
   – Макс и так движется к своей цели, а на то, что я ей говорю, не обращает никакого внимания. К счастью, у нее есть голова на плечах, и неплохая. Это единственное, что меня немного успокаивает.
   – Ну, до тебя ей еще далеко. В ее возрасте ты отлично знала, что нужно для того, чтобы выжить в большом и жестоком мире.
   – Она научится. Время еще есть, – сказала Лаки.
   – Время… Времени всегда не хватает, детка. Особенно для того, чтобы научиться самому важному.
   – Ты-то свое время потратил не зря, – заметила она.
   – Знаешь, – проговорил Джино, слегка понижая голос, – я скажу тебе одну вещь. Вот здесь… – Он постучал себя по виску согнутым пальцем. – …Здесь я чувствую себя так, словно мне всего тридцать, от силы сорок. Можешь себе представить?! – Он широко улыбнулся.
   – Могу. – Лаки кивнула. – Именно в этом возрасте ты выдал меня замуж за сына сенатора, потому что думал – так ты сумеешь меня контролировать. Но это не принесло особой пользы ни тебе, ни мне.
   – Ну вот, опять ты за свое… – простонал Джино. – Снова ворошишь прошлое. А зачем?
   – Затем, что мне нравится тебя дразнить. Иногда… – Лаки улыбнулась. – Уж больно любопытно смотреть, как ты сражаешься со своей совестью… и побеждаешь.