Коллинз Джеки. Голливудские дети

   Он снова кивнул. Кажется, это было то, для чего она подошла. От дальнейшей беседы Бобби спасло приближение двух агентов. Торин не стала их знакомить с ним. Наклонившись, она расцеловала Бобби, испачкав ему щеки помадой:
   – До свидания, дорогой… Многозначительная пауза.
   – Ты очень, очень сексуален.
   «Это все мой последний фильм, – хотелось ему сказать. – Он действует на вас всех».
   Торин ушла, оставив удушливое облако духов.
   «Что за город, – думал Бобби. – Когда ты на вершине, все крутится вокруг тебя, но как только успех позади – можешь лечь и сдохнуть, и даже у могильщика не найдется для тебя доброго слова».
   К столику спешил, рассыпаясь в извинениях, Мак Брукс:
   – Проблемы с детьми, – грустно признался он. – Если ты не женат, Бобби, то так и оставайся. В браке заводят детей, а как только они появляются, можешь прощаться с нормальной жизнью навеки. Мне нужно выпить.
   Тут он сморщил нос.
   – Какой у тебя ужасный лосьон после бритья!
   – Здесь только что была Торин Ворт.
   – Она что, собирается пойти по стопам Элизабет Тейлор?
   Бобби засмеялся:
   – Пока нет. Она остановилась поболтать. Уверен, что, как только ей станет известно, что здесь сидишь ты, она вернется.
   – Ты слышал обо мне и Торин, а? Был у нас романчик. Да ты и сам знаешь, как это бывает – шесть недель страсти, а потом даже не можешь вспомнить ее имя. Это самая плохая актриса из тех, с кем я работал. Больше я с ней не связываюсь.
   Бобби решил проявить вежливость:
   – Мне очень приятно наконец-то встретиться с тобой, Мак. Я восхищаюсь твоими фильмами, особенно «Контрактом».
   Мак подозвал официанта. Ему действительно хотелось выпить, и он счел, что виски со льдом – как раз то, что надо.
   – Взаимно, Бобби. Я просмотрел «Трудные слезы» в студии – превосходная работа. Ты очень интересный актер, в тебе есть что-то необыкновенное. Умеешь держать публику в напряжении. Мне это нравится.
   Бобби был польщен.
   – Спасибо, – скромно произнес он.
   – Однажды мне чуть не пришлось работать с твоим отцом.
   – Тебе повезло, что только «чуть»!
   «Ладно, – подумал Мак, – по крайней мере здесь, как видно, наши мнения совпадают».
   – Ты прочитал сценарий? – Бобби, как видно, решил взять быка за рога.
   – Прочитал. Очень понравилось. Именно поэтому я здесь.
   – Ты заинтересован в этом?
   – Ты не любишь терять времени, – усмехнулся Мак.
   Бобби помедлил с ответом. Мысленно он прокручивал эту встречу в течение нескольких часов и дней. У Мака Брукса хорошая репутация, но вот уже несколько лет, как он не снял ни одного по-настоящему кассового фильма. Выбирать его для своего проекта было в известной степени рискованно. Тем не менее, Бобби был уверен – да что там уверен, он знал это! – что, если им удастся сработаться, лучшего режиссера, чем Мак, для этого фильма ему не найти.
   – Знаешь, Мак, – медленно произнес Бобби, взвешивая каждое слово, – я потерял много времени в прошлом и теперь очень спешу.
   Он пристально посмотрел на лауреата «Оскара» сверкающими голубыми глазами.
   – Я жду ответа немедленно, поэтому не надо ходить вокруг да около. Ты согласен или нет?

ГЛАВА 8

   – Что случилось? – спросила Эмбер, когда в дом шумно ввалились Квинси и Майкл.
   – Плохие новости, – торопливо проговорил Квинси, уводя жену в сторону, в то время как Майкл бежал к телефону. – Ни Риты, ни Беллы в квартире нет.
   – Может, они уехали отдыхать? – предположила Эмбер, не понимая, из-за чего мужчины так разнервничались.
   Квинси, направлявшийся на кухню, пожал плечами.
   – Сомневаюсь. Квартира заброшена – такое впечатление, что там уже два месяца никто не живет.
   Эмбер пошла за ним.
   – Значит, она переехала.
   – Вот уж не думаю, – Квинси машинально взял из вазочки печенье, – все вещи остались на месте. Одежда, трусики, все.
   Жена выхватила печенье у него из рук.
   – Нет, – твердо заявила она.
   – Эмбер, – умоляюще произнес он. – Женщина, я умираю с голоду!
   – Ты пополнеешь, – парировала она.
   – От одного кусочка? – Квинси обнял жену за талию. – Ну же, мамочка, дай голодному человеку кусочек печенья!
   Эмбер была непреклонна.
   – А ее косметика тоже там? – спросила она.
   – Какое это имеет отношение к делу?
   – Если она взяла с собой косметику, значит, все в порядке.
   Женская логика. Квинси покачал головой.
   – Я не знаю. Она не взяла даже чеки на алименты за последние два месяца. Они так и лежат в конвертах.
   – Что говорит Майкл?
   – А что он может сказать? Сейчас он пытается связаться с ее теткой в Нью-Йорке. Это единственная родственница Риты. Он надеется, что тетке известно, где они.
   – Говорю тебе, проверь, на месте ли косметика, – повторила Эмбер. – Женщина никуда не поедет больше чем на один день, не взяв с собой косметику.
   – Да, да, мы это сделаем. Сейчас пойдем туда, встретимся с некоторыми моими знакомыми из полиции. Я попытаюсь убедить их начать поиски.
   Майкл бросил трубку на рычаг и прошел на кухню.
   – Мне нужно выпить, – мрачно заявил он.
   – Как раз этого тебе и не нужно, – ответил Квинси, прекрасно помнивший «плохие времена».
   Майкл натянуто улыбнулся.
   – Я сказал, что мне нужно выпить, но я не собирался пить. – Открыв холодильник, он схватил банку «Сэвен-Ап» и сделал большой глоток. – В доме ее тетки никто не отвечает.
   – Я чувствую, что у них все в порядке, – успокаивающе сказала Эмбер.
   – Ты не можешь этого знать, – возразил Майкл. – Если что-нибудь случилось с дочкой…
   Нет. Он не в силах думать об этом. Он убьет любого, кто осмелится тронуть Беллу, – вышибет его поганые мозги, не задумываясь.
   Его охватило чувство вины. Он должен был догадаться, что что-то неладно, еще тогда, когда на все его звонки отвечал лишь автоответчик. Стало быть, он плохой детектив. Прибыв в Лос-Анджелес, он должен был нестись туда, вместо того, чтобы ждать почти неделю.
   Сделав еще два глотка «Сэвен-Ап», он поставил банку на стол.
   – Давай вернемся, Квинси. Я хочу еще поговорить с той теткой из верхней квартиры. Может, ей удастся что-нибудь вспомнить.
   Квинси двинулся за другом, задержавшись лишь для того, чтобы поцеловать в щеку Эмбер.
   – Мы пошли, милая. До встречи.
   Лили, толстая женщина, слегка шепелявила.
   – Меня зовут Лили Ланголла.
   Она являла собой экзотическое зрелище: грязный желтый халат, пушистые голубые шлепанцы, в мелко завитых желтых волосах на макушке кокетливо торчала розова заколка.
   По крайней мере на этот раз она впустила их в квартиру. Стоило Майклу показать свой жетон детектива, и дверь была распахнута немедленно.
   – Ну, Лили, – голос Квинси был тих и ровен, – когда вы в последний раз видели Риту Полоне?
   – Я не шпионю за людьми, – недовольно ответствовала Лили, тяжело опуская свое огромное тело на старую бордовую кушетку, обивка которой была прорвана в нескольких местах.
   – Никто не скажет, что вы шпионите, если вы просто в курсе всего, что происходит, – мягко заметил Квинси.
   Майкл посмотрел в окно. Ясно было, что женщине очень удобно отсюда наблюдать за всем, что происходит на улице. Если здесь что-нибудь случилось, она никак не могла этого пропустить.
   Он повернулся к женщине.
   – Лили, – тихо спросил он, – почему вы назвали ее шлюшонкой?
   – Закон не запрещает так называть людей! – агрессивно вскинулась та.
   Майкл решил использовать все свое обаяние. Его прямой взгляд уперся в нее.
   – Конечно, Лили, я уверен, что такая умная женщина, как вы, не будет делать ничего запрещенного законом.
   Его взгляд возымел желаемый эффект. Лили поправила заколку в волосах, неожиданно сообразив, что выглядит она не лучшим образом.
   Майкл понял, что она у него в руках, и быстро стал забрасывать женщину вопросами, сбивая ее с толку, не давая опомниться:
   – У нее было шумно, Лили? Она никогда не сидела дома? Принимала у себя гостей?
   – Это верно, – согласилась Лили.
   – Что верно?
   Лили заколебалась: ей очень хотелось угодить ему.
   – Мужчины. Они все время приходили и уходили. Он почувствовал странную обреченность, словно в живот ему вошло лезвие ножа.
   – Сколько мужчин, Лили? – спросил он, стараясь не повышать голоса, ибо понял, на что она намекает. – Один человек за ночь? Двое?
   – Ну, ну, Майкл, не думай сразу о плохом, – начал Квинси, но Майкл взглядом заставил его замолчать.
   Лили на секунду закатила глаза, задумавшись.
   – Сперва несколько человек – все время разные! – ходили к ней и днем и ночью, – сказала Лили, дергая свою заколку. – Потом остался только один. Он постоянно приходил к ней недели две, а однажды явился вечером, забрал ее, и они уехали. Больше я ее не видела.
   – А ее маленькая девочка была с ней, Лили? – тихо спросил Майкл.
   – Может, и была.
   – Что значит, «может, и была», мать твою?! – неожиданно сорвался Майкл. – Была или не была?!
   – Тихо, тихо. – Квинси торопливо встал между ними. Лили отшатнулась. – Полегче, пожалуйста. Лили старается все вспомнить, не так ли, дорогуша?
   Лили была потрясена. Ткнув унизанным дешевыми кольцами пальцем в Майкла, она спросила:
   – Что это с ним стряслось?
   – Девочка – его ребенок, Лили, – объяснил Квинси. – Вы же понимаете, как он беспокоится, правда?
   – А вы уверены, что он из полиции? – поинтересовалась Лили, подозрительно глядя на Майкла.
   – Так же, как я, – невозмутимо солгал Квинси. – Ну, давайте-ка, Лили, поройтесь в своей памяти.
   Работая над материалом о Бобби Раше, Кеннеди вскоре пришла к выводу, что он одержим работой и явно рассчитывает переплюнуть своего знаменитого отца. Она заметила, что, как только в разговоре возникало имя Джерри Раша, Бобби начинал отвечать как автомат. Все ответы были примерно одинаковы:
   – Мой отец замечательный актер.
   – Мы очень разные.
   – Джерри мне никогда не помогал.
   – Да, я видел все его фильмы. Я вырос в доме Раша, так что было трудно этого не сделать.
   – Мы совсем не похожи.
   – Я не знаю, видел Джерри «Трудные слезы» или нет.
   – Нет, вместе мы работать не собираемся.
   «Хм, – подумала Кеннеди, – интересно, как бы прокомментировал высказывания Бобби психиатр?» Вообще-то идея казалась неплохой – написать интервью, перемежая ответы Бобби комментариями известного психиатра. Это обещает быть интересным.
   Как только она собралась позвонить агенту Бобби по связям с прессой, раздался звонок Розы.
   – Солнышко, ты должна сделать мне большое одолжение, – на одном дыхании проговорила Роза.
   Кеннеди застонала:
   – Бойтесь друзей, просящих об одолжении, – сказала она, недоумевая, что нужно от нее Розе на этот раз.
   Роза находилась в весьма боевом настроении.
   – Не будь такой, радость моя. Ты мне действительно очень нужна.
   – Зачем?
   – Пообедать.
   – Это еще зачем? – подозрительно спросила Кеннеди.
   – Приезжает из Атланты лучший друг Ферди, и мы хотим, чтобы ты пообедала с нами.
   – Роза, – терпеливо объяснила ей Кеннеди. – Ферди – негр, ему двадцать пять лет, и он занимается баскетболом. Как бы ни была велика моя любовь к тебе, я отказываюсь идти обедать с его лучшим другом. Младенцы – не моя специальность.
   – Я уже обещала Ферди, что ты придешь.
   – Это было очень глупо с твоей стороны.
   – Он объяснит твой отказ предрассудками.
   – Это смешно.
   – Докажи, что это не так.
   – Нет, Роза, я не хочу.
   – Ну, пожалуйста! Я никогда ни о чем тебя не просила!
   Это была ложь, но Кеннеди сдалась.
   – Ладно, – согласилась она, зная, что совершает ошибку.
   – Ты просто прелесть! – обрадовалась Роза. – В «Плюще», в восемь. Оденься как можно сексуальней – это его первый визит в Лос-Анджелес.
   – Роза…
   Поздно: Роза повесила трубку. О Господи! И зачем она только согласилась.
   Наверно, одиночество…
   Ха, одиночество! Она не чувствовала себя одинокой. Ей нравилось быть одной, совершать долгие прогулки по пляжу, читать, кататься по Пасифик-Кост-Хайвей в своем «корвете» 1986 года. Она даже не прочь была пообедать в одиночестве в ресторане, хотя большинство старается никогда этого не делать.
   Ну ладно, обед в восемь, и все.
   Она позвонила агенту Бобби Раша. Журнал уже договорился об интервью. Эльспет, пресс-агент, оговорила условия интервью. Все, что надо было Кеннеди, – это уточнить время и место.
   Эльспет говорила короткими, отрывистыми фразами:
   – Завтрак. Во «Временах года», в пятницу. Он сможет уделить вам всего час.
   – Нет, – вежливо отказалась Кеннеди. – Это будет очень большая статья. Главная статья номера. Мне нужно провести с ним весь день. Пару часов на интервью, а все остальное время я буду следовать за ним и набираться впечатлений.
   – Не пойдет, – резко сказала Эльспет.
   – Думаю, что мы с вами договоримся, – мягко убеждала ее Кеннеди. – У нас с вами общая цель – всесторонне показать вашего клиента, а я не смогу сделать это, не проведя с ним достаточно времени. Перезвоните мне.
   Она повесила трубку, не дожидаясь возражений Эльспет.
   Друг Ферди, Никс, оказался шести футов четырех дюймов ростом, мускулистым и жилистым. У него была шоколадного цвета кожа, мелко вьющиеся волосы, приятная улыбка и преданные собачьи глаза. Речь его была живой и образной. Он был обаятелен и вежлив. Они приятно провели время с Ферди и Розой, а когда обед был закончен, Никс, отклонив возражения Ферди, заплатил по счету. Он произвел на Кеннеди хорошее впечатление, особенно тем, что вызвался проводить ее домой, чтобы убедиться, что она доехала благополучно. Повинуясь внезапному импульсу, она пригласила его на чашку кофе, и, проболтав часа два, они оказались в постели. Она не ожидала этого и определенно не хотела – он был на десять лет моложе ее. Но он оказался, пожалуй, самым умелым любовником, который у нее когда-нибудь был, если не считать мужа. Она была потрясена его опытностью.
   – Я баскетболист, – широко улыбнулся Никс, когда Кеннеди заговорила с ним об этом. – У нас мозг и тело великолепно скоординированы.
   После двух фантастических оргазмов она парила в облаках. Прошло уже три месяца со времени ее разрыва с коллегой Розы, и Никс, как говорится, оказался «в нужном месте и в нужное время». У него даже были с собой презервативы.
   Он перевернул ее на живот и принялся ласкать ее спину кончиком языка. Она почувствовала, что сходит с ума.
   – Не надо, – лениво пробормотала она. – Я не такая выносливая, как ты.
   – Такая же точно, – засмеялся он.
   И был прав. Ее выносливость оказалась на должном уровне, и, когда он принялся ласкать ее грудь, Кеннеди перекатилась на спину, готовая на все.
   Ник был профессионалом. Оргазм номер три. Кеннеди просто мурлыкала от восторга.
   Они уснули вместе, а когда она проснулась утром от телефонного звонка, его уже не было.
   Схватив трубку, она сонно пробормотала:
   – Алло.
   – Ну как? – Роза умирала от любопытства.
   – Что – как? – сладко потягиваясь, переспросила Кеннеди.
   – Детали, Кеннеди. Я жажду услышать все в деталях.
   – Целоваться и шушукаться я давно бросила.
   – Ты скучная, – обиженно протянула Роза. Кеннеди таинственно рассмеялась:
   – А вот Никс придерживается другого мнения.
   – Значит, он остался! – радостно заявила Роза. Он все еще у тебя?
   – Я позвоню тебе позже, – пообещала Кеннеди, встала и пошла в ванную, где нашла записку, которую Никс приклеил на зеркало над умывальником:
   «Спасибо за памятную поездку в Лос-Анджелес. Если разрешишь, позвоню тебе в следующий раз».
   Она не смогла сдержать улыбку. Да, эта поездка запомнится им обоим. Но нет – повторения не будет. Это был роман на одну ночь – ни больше ни меньше.
   Через пятнадцать минут, приняв теплый душ, она позвонила пресс-агенту Бобби Раша.
   – В пятницу, – резко, как всегда, сообщила ей Эльспет. – Встречаемся в его офисе в студии в десять часов.
   – А мне удастся провести с ним день?
   – Он очень занят, но, если вы пообещаете, что не будете высовываться…
   – Как только я сделаю интервью, он меня даже не заметит.
   «Как же, не заметит. Но, надеюсь, ты мне поверишь…»
   Он взял напрокат машину, воспользовавшись вымышленным именем. Ничего броского. Ничего запоминающегося. Самый обычный черный «форд».
   Он остановился возле «Сирс» и купил за наличные черные брюки, темную рубашку с длинными рукавами и черные кроссовки. Ему были нужны еще темные очки, но тщеславие не позволило приобрести их в «Сирсе». Он купил дорогие очки от Армани в магазине Фреда Сегала в Санта-Монике.
   Когда Он добрался домой, надежно заперся в своей комнате и примерил новый костюм, то остался доволен.
   С тех пор, как Он вышел из тюрьмы, у него отросли волосы. Он аккуратно уложил их гелем назад, стянул резинкой. Затем долго смотрел на себя в зеркало, принимал различные позы, снимал очки и вновь надевал их и наконец решил, что Он очень похож: на своего кумира, на Стивена Сигала. В тюрьме Он по нескольку раз смотрел все его фильмы, особенно фильм про месть.
   Стивен Сигал понимал, как важно сводить счеты.
   Стивеном Сигалом Он восхищался.
   Вообще-то Он был против того, чтобы восхищаться людьми. Восхищение – проявление слабости. Гораздо правильнее всех ненавидеть, тогда до тебя не доберутся. Он рано усвоил эту важную истину. К сожалению, он не всегда поступал так, как следует.
   Главной причиной его падения стала девушка. Симпатичная девушка с длинными шелковистыми золотыми волосами, незабудковыми глазами и неожиданной улыбкой.
   Эта девушка довела его. Она поощряла и соблазняла его своими прозрачными платьями, под тонкой тканью которых просвечивала манящая маленькая грудь. Она улыбалась, кокетничала и принимала от него подарки, но, когда подошло время расплачиваться, повела себя с ним, как с посторонним.
   Сука.
   Шлюха.
   Все они такие.
   Он не любил думать о девушке, ибо это по ее вине семь лет жизни Он провел в тюрьме.
   Он сердито гнал ее из своих мыслей. Она получила по заслугам.
   Иногда Он просыпался посреди ночи и видел перед собой ее лицо. Ночью Он слабел, его одолевали сладострастные воспоминания, и Он вынужден был сам избавляться от напряжения.
   Он ненавидел ее за то, что она сделала с ним.
   Он любил ее. И будет любить вечно.
   Чернокожая экономка жила в пристройке рядом с домом. Он подозревал, что она шпионит за ним. Если она не уймется, ему придется внести ее в список.
   Его взятый напрокат автомобиль был припаркован у дороги. Он незаметно поменял номера и сел за руль.
   До Агура-Хиллз долгий путь, а Он не хотел опаздывать.

ГЛАВА 9

   Они сидели бок о бок в косметическом салоне. Черил обрабатывала ноги воском, Джорданна делала маникюр. Это был еженедельный ритуал: необходимо следить за собой.
   – У меня вечеринка, – объявила Черил и осторожно добавила:
   – Если хочешь, приходи.
   – Что за вечеринка? – подозрительно спросила Джорданна.
   Прошла почти неделя с тех пор, как Черил объявила о своем желании стать голливудской «мадам», и больше ее друзья о ней не слышали.
   – Сборище, на котором будет несколько моих девочек и множество потенциальных клиентов, – жизнерадостно заявила Черил. – Всю неделю я висела на телефоне.
   – Спасибо за приглашение, но не думаю, что я им воспользуюсь.
   – Грэнт придет.
   – Я в этом уверена.
   – Я бы хотела, чтобы ты поддержала меня.
   – Зачем? В свое время мы и так наделали немало глупостей. Тебя постигнет неудача, Черил.
   – Жди!
   – И подожду.
   – У меня есть кое-какая информация, которая тебя заинтересует, – загадочно произнесла Черил.
   Джорданна изучала свои ногти. Они были крепкие, длинные и блестящие. Маленьким, но важным дополнением было то, что она наконец-то отучилась их грызть.
   – Какая информация? – заинтересовалась она.
   – Весьма соблазнительная.
   – Так выкладывай!
   – Не здесь.
   Иногда – большую часть времени – Черил бывала просто невыносима. Найдя свое призвание, она стала еще хуже.
   – О чем? – спросила Джорданна.
   – О твоей последней мачехе. Джорданна подавила зевок.
   – Ну, и что она сделала?
   – Сейчас – ничего. – Черил многозначительно посмотрела на пуэрториканку, умело покрывающую ее ноги воском:
   – Мы поговорим позже, наедине.
   Джорданна ненавидела, когда приходилось чего-то ждать – особенно новостей.
   – Расскажи же, Черил, – попросила она настойчиво.
   – Это не для «Инквайера», – серьезно сказала Черил. – Учись быть терпеливой.
   – Терпения-то во мне ни на грош!
   – Это мне известно.
   – Ну как?
   – Ну, так где твой отец встретил Ким?
   Покачав головой, Джорданна ответила:
   – Я не знаю. Папочкина личная жизнь не самый интересный предмет для меня.
   – Попробуй спросить ее, – предложила Черил. – Посмотри, что она скажет.
   – Зачем?
   – Просто попробуй.
   – И когда я узнаю это, ты мне все расскажешь?
   – Предлагаю завтра устроить ленч в кафе «Рим». В полвторого. Ты платишь. Обещаю, что не пожалеешь.
   – Привет, папочка.
   Джордан Левитт, сидевший за письменным столом, удивленно поднял голову.
   – Моя дочь у меня в гостях. Кто помер?
   – Решила заскочить, узнать, как у тебя дела, – ответила Джорданна, не обратив внимания на его сарказм, и плюхнулась в одно из огромных кожаных кресел, стоящих напротив массивного дубового стола.
   – Очень мило было с твоей стороны проделать долгий путь от домика для гостей. – Широко улыбнувшись, Джордан снял свои очки для чтения в роговой оправе.
   «Бог ты мой, а ведь он красив, – подумала Джорданна. – Что это с ним? Он не стареет, только становится все привлекательнее».
   – Предполагаю, что твое месячное содержание необходимо повысить, – добавил он и, открыв ящик письменного стола, достал чековую книжку.
   – Нет. – Джорданна была обескуражена тем, что, по его мнению, она пришла только за этим. – Деньги – не единственное, за чем я могу к тебе прийти.
   Он положил чековую книжку на стол и взял золотую ручку.
   – Это обнадеживает. Джорданна смущенно заерзала:
   – Я… ну, я думаю, что соскучилась по тебе.
   Ей было нелегко признаться в этом, но хотелось, чтобы он знал. Она жаждала его нежности и заботы, но у него все чувства уходили на очередную жену. Было бы прекрасно, если бы он хоть немного внимания уделял своей дочери.
   Джордан явно был доволен.
   – Скучала по мне, а?
   – Да, ты ведь мой отец, а с того времени, как ты снова женился… – Она замялась, не вполне уверенная в том, что хочет сказать.
   – Кстати, – добавила она, – а где ты познакомился с Ким?
   – Что за вопрос!
   – Вполне нормальный вопрос.
   – Нас познакомил общий приятель.
   – Как мило.
   В голосе Джордана появились критические нотки:
   – С тех пор, как я женился на Ким, мы бесчисленное количество раз звали тебя к нам пообедать. Ты ни разу не соблаговолила прийти.
   – Я была занята.
   – Чем? – Его лицо посуровело.
   – Писала, – защищаясь, произнесла она. – Я пишу книгу. – «Не вполне правдиво, – подумала она, – но идея хороша».
   Это его заинтересовало:
   – Книгу? О чем?
   Ее внезапно осенило:
   – О том, каково это – вырасти в Голливуде. Секунду он молчал. Затем заговорил, медленно и веско, стараясь, чтобы она не пропустила ни слова:
   – Надеюсь, книга не о нашей семье.
   Они вечно ссорились – разговор шел к этому, – и оба это чувствовали.
   Джорданна, упрямо выдвинув челюсть вперед, приготовилась к бою:
   – Все может быть. Если я захочу, – сказала она тоном, в котором ясно читалось: не учите меня жить.
   – Нет, Джорданна! – резко сказал он. Это вызов.
   – Нет – почему? – быстро спросила она.
   – Не нужно никаких откровений о нашей семье. Тебе понятно?
   Она хотела сказать, что он может катиться к черту. Она вполне могла заявить это кому угодно – но не родному отцу. В его присутствии она все еще чувствовала себя двенадцатилетней девочкой.
   – У меня контракт, – солгала она, – с крупным издательством.
   Левый глаз Джордана задергался – верный признак того, что он ужасно зол.
   – С каким?
   – Это мое дело, – заявила она, чувствуя себя непослушным ребенком.
   – Сколько они тебе платят?
   – Неважно.
   – Думаю, что скоро ты сочтешь это важным.
   – Что это значит?
   Он встал, внимательно глядя на нее.
   – Это значит, что тебе придется заботиться о себе самой, если ты напишешь книгу о нашей семье. Тебе придется убраться из моего дома и жить где-нибудь в другом месте.
   Ее глаза наполнились слезами, и ей пришлось приложить сверхчеловеческие усилия, чтобы не разрыдаться. Она не будет плакать перед ним. Не покажет, как на нее действуют его слова.
   – Прекрасно, – холодно сказала Джорданна, вскакивая с места. – Иду собирать вещи.
   – Иди, – резко произнес он. «И пойду, чертов папочка! Иду».
   Она выбежала из комнаты. Цель не достигнута. Все, что ей было надо, – узнать, где отец познакомился с Ким, и вот чем это закончилось – как обычно, ссорой. И когда она научится не спорить с отцом? Теперь же ей было некуда податься.
   Вернувшись в домик для гостей, она позвонила Шепу:
   – Мне нужно место, где я могла бы жить, – торопливо проговорила она.
   Шеп вздохнул. Все это он слышал не в первый раз.
   – Одну ночь? Две?
   – На этот раз я навсегда. Я не могу больше терпеть это дерьмо. Переезжаю по-настоящему.
   – Да, конечно. – Шеп ей не верил.