Страница:
Богадельня Г. И. Хлудова.
Палаты для неизлечимо больных женщин.
Бесплатные квартиры имени П. Д. Хлудовой.
Бесплатные квартиры имени Г. И. Хлудова.
Бесплатные квартиры имени К. и Ел. Прохоровых (в девичестве Хлудовых).
Ремесленная школа.
Детская больница имени М. А. Хлудова.
Эта фамилия дала название собраниям картин и книг, о которых сейчас расскажу.
Братья Хлудовы, сыновья подмосковного крестьянина, промышлявшего ткачеством, известны были не только как преуспевавшие фабриканты, одними из первых начавших применять паровые машины. Алексей Иванович Хлудов, третий сын большой семьи, не получил никакого образования, что не помешало с размахом вести дела и собрать ценнейшую коллекцию древних русских, греческих, югославских рукописей и старопечтных книг. В его руки попали сочинения Максима Грека, Иосифа Волоцкого, Иоанна Дамаскина в переводе опального князя Курбского с его собствен- норучными пометками. Рукописей насчитывалось 430, старопечатных книг - 624! Они образовали Хлудовскую библиотеку, завещанную Никольскому монастырю.
Другой Хлудов, Герасим Иванович, в отличие от русофила Алексея Ивановича слыл англоманом, водил знакомства с министрами финансов и высшими чинами администрации, хаживавшими в его хлебосольный дом с садом над Яузой. Коллекционировал живопись, тяготея к русским современным художникам. Первый купил у молодого Василия Перова жанровую картину "Приезд станового на следствие". У него же приобрел позднее "Первый чин дьячковского сына". В хлудовскую коллекцию попала известная картина Павла Федотова "Разборчивая невеста", картины маринистов Ивана Айвазовского, Алексея Боголюбова и других мастеров, чьи картины заполняют музеи.
Вот этот Герасим Иванович Хлудов купил два дома грузинских царевичей и начал их модернизировать и расширять. Его наследники построили в конце ХIX века во дворе владения замечательные для своего времени бани, получивших название "Центральных", конкурировавшие с Сандунами.
На Рождественке в ХХ веке мало что изменилось. Поэтому она за исключением нескольких строений выглядит такой, как в 1917 году. Почему тогда старую московскую улицу в 1948 году назвали именем Жданова, Александра Александровича?
Он здесь не жил, не служил, думаю, ни разу не заезжал сюда. В Архитектурном институте не выступал, не выправлял "генеральную линию партии" в зодчестве. Но с другими музами тесно пообщался. Учил, какую писать музыку, Шостаковича и Прокофьева, какое снимать кино - Эйзенштейна. Громил писателей-земляков Зощенко и Ахматову, ленинградские журналы "Звезда" и "Ленинград", театральных критиков, "космополитов"... Много успел наделать бед за несколько лет пребывания в Кремле этот секретарь ЦК, одно его имя наводило ужас на каждого, кто занимался литературой и искусством.
За что ему выпала такая честь, почему имя Жданова носит Рождественка? Надо бы ей вернуть прежнее историческое имя, заодно стереть с планов Москвы и уличных указателей одиозные имена "всесоюзного старосты" Калинина, освящавшего своими указами жуткие репрессии, "первого маршала" Ворошилова, проигравшего все сражения... Такие мысли я изложил на листах, поданных на стол Михаилу Никифоровичу Полторанину в начале 1987 года. Будущий соратник Ельцина, министр первого правительства свободной России, сказал тогда:
- Про Жданова убери, Зайков, наш первый секретарь МГК, как Жданов, из Ленинграда, сам понимаешь... Про Калинина и Ворошилова оставь.
Оставшегося хватило, чтобы разгневать членов Политбюро. Не только консерватор Егор Кузьмич, ведавший в партии идеологией подобно Жданову, возмутился, но и Михаил Сергеевич запротестовал: "Здесь проявляется какая-то падкость на сенсации. Разве это должно быть свойственно нашей прессе?.." Пришлось пережидать грозу в командировке, а газете давать задний ход, печатать опровержение.
Где сейчас действующие лица той недавней истории? Михаил Полторанин грудью прокладывал Борису Николаевичу дорогу к вершинам власти в Кремле, откуда бывший друг сбросил его на землю.
А бывшая улица Жданова опять Рождественка.
Глава шестнадцатая
БОЛЬШАЯ
ЛУБЯНКА
Село боярина Кучки. - Мария Египетская.
Владимирская Богоматерь. - Сретенский
монастырь. - Звонарь Сараджев. - "Хованщина". - "Лубянский пассаж". "Детский мир". Архитектор Душкин. - Погибшие храмы. - Князь Пожарский. Третья гимназия. - Граф Ростопчин. - Убийство
Верещагина. - Пожар 1812 года. - Кто поджег
Москву? - Купец Варгин. - Гостиница "Билло".
Страховое общество "Якорь" и многие другие.
Первый адрес ВЧК. - Где завертелось "Красное
колесо". - Дорогой гость чекистов. - Дома общества "Россия". "Империал". - Новостройки. - Судьба шефов Лубянки. - Сталинодар. - Стихи Андропова. - Агент Терлецкий. - "Общество межпланетных
сообщений". - Автограф профессора Чижевского. - Свержение Феликса. Лужков берет
Старую площадь. - Малая Лубянка.
Одним загадочного происхождения словом Лубянка в начале ХIX века назвали улицы - Большую и Малую Лубянку, Лубянский проезд и Лубянскую площадь. По одной версии, на этом месте прежде росли деревья, с которых драли лубок, кору молодых лиственниц. По другой версии, название принесли псковичи и новгородцы, насильно переселенные в Москву. Лубком в Пскове называли лукошко, Лубяницей - улицу в Новгороде.
Дома новгородцы и псковичи поставили на Кучковом поле, на вершине одного из семи легендарных холмов, где по преданию возникла Белокаменная. Самый большой холм раскинулся в междуречье Неглинки и Яузы. На нем задолго до возникновения города располагались богатые села боярина Кучки. Он и его села упоминаются в Повестях о начале Москвы, написанных в средние века. Легенда гласит, боярин непочтительно встретил князя, за что поплатился головой и селами, приглянувшимися Юрию Долгорукому. А дальше случилось следующее событие:
"Юрий Владимирович возходит на гору и обозрев с нея очима своими семо и овамо по обе стороны Москвы-реки и за Неглинною, и возлюби села оны, и повелевает на месте том вскоре соделати мал древян град, и прозва в званием Москва-град по имени реки, текущия под ним".
Правда в этом известии есть, новый град на Боровицком холме в конце XI1 века назывался двояко в летописях, где можно прочитать такие слова: "...идоша с ним до Кучкова рекше до Москвы".
На этом поле судили и рядили, казнили, все москвичи собирались на нем, чтобы выбрать тысяцкого, имевшего самую большую власть в городе после князя. Дмитрий Донской покончил с установившейся традицией и казнил тысяцкого, избранного москвичами против его воли. На месте пролитой крови поставили маленькую церковь святой Марии Египетской. Кто она такая? Раскаявшаяся блудница, жившая в 5 веке в Александрии, ставшая праведницей. После семнадцати лет разгула пошла с паломниками в Иерусалим, предаваясь по пути утехам. Невидимая сила воспрепятствовала ступить в храм. Пораженная Мария дает обет покончить с прошлым, просит Деву Марию быть ее заступницей и входит в храм, поклоняясь кресту. Уверовав во Христа, с тремя хлебами ушла отшельницей в заиорданскую пустыню. Сорок семь лет пребывала в полном одиночестве, мучимая жаром, холодом и голодом, но обрела блаженный покой. Не будучи грамотной познала священные тексты, обрела способнось к левитации, зависанию над землей, ходила по воде "немокренно". Иван Акасаков написал в ее честь поэму "Мария Египетская". В финале "Фауста" Гете Мария Египетская вместе с Марией Магдалиной на глазах Девы Марии молят о прощении Фауста...
По Кучкову полю пролегала важная дорога в столицу великого княжества Владимир, уступавший в междоусобной борьбе главенствующую роль возвышавшейся Москве. В тревожные дни, когда на Русь двинулся жестокий завоеватель мира Тамерлан, из Владимирского Успенского собора вынесли главную святыню народа - икону Владимирской Божьей Матери. По преданию, ее написал евангелист Лука. Хранимая в Константинополе, чудотворная икона перевезена была в Киев, столицу Киевской Руси, откуда после утраты им могущества ее доставили в великий Владимир.
(Ныне святыня хранится в Третьяковской галерее, где в зале поддерживается постоянная влажность и температура, необходимые, чтобы икона начала XI1 века сохранялась всегда. Ее написал неизвестный греческий мастер, создавший образ, волнующий поколения людей материнской скорбью и любовью.)
То давнее движение Владимирской Богоматери по Владимиро-Суздальской Руси состоялось в дни, грозившие небывалой бедой, страшней нашествия Батыя. Летописцы точно зафиксировали: 26 августа 1395 года под охраной княжеской дружины чудотворную икону на руках торжественно пронесли из Владимира в Москву. Бесчисленные толпы народа стояли на всем ее пути вдоль дороги, преклонив колени, и со слезами на глазах взывали, воздев руки к небу: "Матерь Божия! Спаси землю Русскую!".
Москвичи всем городом встретили икону на Кучковом поле, у церкви Марии Египетской, стоявшей на обочине дороги. Тамерлан не двинулся на Москву, выславшую ему навстречу полки, отступил без боя в тот же день. Чудесное избавление связали с чудотворной иконой. Такое событие не могло не быть отмечено. На "устретеньи", на месте торжественной встречи иконы, рядом с церковью Марии Египетской построили второй храм в честь иконы Владимирской Божьей Матери и основали мужской Сретенский монастырь. У его ворот появилась в конце семнадцатого века церковь Николая Чудотворца.
Так сформировался ансамбль Сретенского монастыря, веками возвышавшийся и украшавшийся. Большой пятиглавый Владимирский собор на месте деревянного воздвигнут в камне, в 1679 году, неизвестным мастером, придавшим ему мощь и святость. Стены расписали костромские мастера. Монастырская церковь Марии Египетской считалась третьей по времени появления в городе.
Ни древность, ни красота не спасли Марию Египетскую и Николая Чудотворца, сломанных в 1930 году. Рухнули колокольня и стена Сретенского монастыря под предлогом, что они мешают движению транспорта.
"Отец города", а им был тогда член партии с 1907 года, бывший слесарь и директор завода "Динамо" Константин Уханов, получил с "коммунистическим приветом от Н. С. Попова" письмо с требованием:
"Жду Ваш ответ.
Тов. Уханов!
Ты хозяин Москвы, обрати внимание на Б. Лубянку. Стоит тут развалюха, называемая храмом Божьим, живут в нем какое-то Братское общество и т. п., а улица от этого страдает: уже не один человек в этом месте раздавлен трамваем. Улица в этом месте благодаря этой балдахине имеет искривленный вид и, если ее снести, а снести ее надо, то будет совершенно другая улица с свободными проходами. Улица слишком бойкая. Во дворе как раз в этом месте, где стоит эта чертова часовня, где гуляют только кошки и мыши, стоит еще колокольня, где сумасшедший какой-то профессор выигрывает на колоколах разные божеские гимны, ничего абсолютно нет. Тебе как хозяину Москвы во имя благоустройства города надо в конце-концов обратить внимание".
Хозяин Москвы обратил внимание. Колкольню сломали, колокола отправили на переплавку...
Кто подразумевается под сумасшедшим профессором, "выигрывающим на колоколах"?
Это был Конастантин Константинович Сараджев, человек с гениальным слухом, знавший звуковые особенности всех благовестных колоколов Москвы и ее окрестностей. Этот музыкант-звонарь, сочинявший композиции для исполнения на колоколах, их он досконально изучил и описал, играл на них с 15 лет.
Ему разрешили командировку в Гарвардский университет, где он соорудил колокольню из звонов, проданных амерканцам за ненадобностью. О забытом Сараджеве первой вспомнила Анастасия Цветаева, автор очерка "Мастер колокольного звона", есть теперь о звонаре статья в энциклопедии "Москва". А в Сретенском монастыре построена во дворе новая небольшая колокольня, поднявшаяся вблизи стен сохранившегося собора.
Возрождение Сретенского монастыря произошло в 1991 году, когда кончилась советская власть. Впервые после революции 8 сентября 1995 года от ворот Кремля к монастырю направился Крестный ход во главе с патриархом Московским и всея Руси Алексием II. Верующие москвичи торжественно пронесли Владимирскую Богоматерь к месту первой встречи на Кучковом поле. За восстановленной оградой в тихой обители вновь началась церковная жизнь.
Семнадцатый век предстает толщью побеленных каменных стен и маленькими оконцами во дворе Большой Лубянки, 9, окруженных новыми домами госбезопасности, где чудом сохранились спасенные реставраторами "палаты Хованского". Того самого, чьим именем названо крупное московское восстание 1682 года. И опера "Хованщина" Модеста Мусоргского.
Советские историки спорили, прогрессивное ли оно было или реакционное. Но точно известно, что кровавое, притом "бессмысленное и беспощадное", как высказался о русском бунте Пушкин.
На глазах малолетнего Петра в Кремле полетели с Красного крыльца на пики стрельцов родственники матери, его дяди, сторонники Нарышкиных. В сердце юного царя зародилась жажда мести и жесткость, выход которым он дал во время массовой казни стрельцов на Красной площади.
Парадокс истории, не укладывающийся в рамки "классовой борьбы", в том, что во главе разбушевашихся, напившихся кровью стрельцов, убивавших и грабивших бояр, встал начальник Стрелецкого приказа боярин из древнего рода Гедиминовичей, Иван Хованский, прозванный современниками Тараруем, болтуном. Царевна Софья бежала из Кремля, трон зашатался. Иван Хованский в мыслях примерял на своей голове шапку Мономаха.
Но голова его полетела на пыльную подмосковную дорогу, где нашел князь позорную смерть, погубив и себя, и сына.
Эта трагедия вдохновила Модеста Мусоргского написать музыку гениальной оперы, народной драмы. В финале оперы звучит музыкальная картина "Рассвет над Москва-рекой", звучащая как гимн великому нашему городу.
Следы еще одной палаты петровских времен видны на другом конце Большой Лубянки, в глубине двора дома 17. На двухэтажном строении сохранились окна с наличниками, какими украшались стены, где жили богатые москвичи. Палаты принадлежали купеческим семьям, потом - соседнему монастырю, сдававшему в перестроенном здании квартиры. Одну из них занимал сын купца Сергей Михайлович Волнухин, прославивший свой род искусством. Пятнадцать лет учился рисовать, потом долгие годы преподавал в Московском училище живопиcи, ваяния и зодчества до его закрытия в 1918 году, когда античные слепки разбивали молотками и выбрасывали из мастерских. Волнухин признан основоположником московской школы скульптуры, его учениками были Николай Андреев, Анна Голубкина, Сергей Коненков и другие знаменитые ваятели, чьи монументы украшают музеи, улицы и площади Москвы. Сам Волнухин прославился, когда в Москве воздвигли памятник первопечатнику Ивану Федорову у стены Китай-города, вблизи Лубянской площади.
До революции на ней под номером 1 помещался "Лубянский пассаж", комплекс магазинов с трактиром, позднее рестораном. То было излюбленное место книготорговцев и бедных литераторов, писавших по заказу, не претендовавших на славу. Они молниеносно сочиняли тексты, подобные детективам и романам про любовь, которыми завалены сегодня прилавки.
На месте "Лубянского пассажа", взяв власть, Никита Хрущев построил огромный "Детский мир".
Такого магазина как "Детский мир" нет, можно сказать, нигде в мире. Длина его прилавков превышает два километра, за ними - свыше тысячи продавцов. При советской власти государство устанавливало низкие цены на товары для "привилегированного класса". Цены не стимулировали ни фабрики, ни торговлю. Гигантский магазин должен был подстегивать легкую промышленность, делать крупные заказы фабрикам, задавать тон детской моде. Таким образом Хрущевым наглядно была продемонстирована загранице смена приоритетов его правительства, начавшего застраивать город жилыми домами, магазинами, школами, садами и яслями.
"Детский мир" был последним большим проектом Алексея Душкина, автора высотного дома у Красных ворот, станций метрополитена, которые считаются красивейшими. В столицу провинциала Душкина "вызвали", когда он стал одним из лауреатов конкурса проектов "Дворца Советов". Вблизи задуманного здания построена была в 1935 году станция метро "Дворец Советов", она и прославила имя архитектора. Под современным названием "Кропоткинская" станция изучается студентами-архитекторами как пример использования форм древнего Египта в зодчестве ХХ века. После станции второй линии "Маяковская" мастер прослыл корифеем подземных дворцов.
Ничего бы Душкин не создал, если бы ему в жизни крупно не повезло. Не только как конкурсанту, но и как узнику Лубянки. Попал он в поле зрения агентов в штатском, дефилировавших по площади, когда с блокнотом в руках зарисовывал церковь Гребневской Божьей Матери, приговоренную к сносу.
Неизвестно чем бы закончилось сиденье в камере, если бы в советскую Москву не приехали высокие гости из Англии, обратившие особое внимание на проект станции, напоминающей древнеегипетский храм в Карнахе. Британцы пожелали побеседовать с творцом поразительной станции. Пропавшего нашли на Лубянке, откуда его освободили.
Нет больше Гребневской церкви, всего, что украшало Лубянскую площадь сотни лет. Исчез купол Пантелеймоновской часовни, самой крупной в городе. Святой Пантелеймон считается покровителем больных, поэтому часовня пользовалась исключительной популярностью, многие верующие приезжали сюда отовсюду, со всей России, чтобы помолиться о здравии своем и близких.
Площадь окаймляла стена Китай-города с Владимирской башней. Она называлась по имени стоявшей рядом с воротами церкви Владимирской Божьей матери. Ее построила Наталья Кирилловна Нарышкина, овдовевшая царица, мать Петра Первого. Эту икону она чтила особенно, поскольку ее рождение пришлось на тот самый день, когда чудотворную принесли в Москву. Этой иконой родители благославили дочь перед счастливым браком с Алексеем Михайловичем. Церковь поставили на улице, по которой внесли Владимирскую Божью матерь в Кремль. Одноглавый храм в стиле нарышкнского барокко получил название по фамилии Нарышкиных, украшавших усадьбы строениями, отличавшимися роскошным декором.
Еще одна церковь Троицы в Полях стояла у площади на том "поле", где в средневековой Москве сходились в смертном поединке истец и ответчик, чтобы выяснить под приглядом судьи - кто прав. Истец мог по болезни или немощи нанять вместо себя бойца, доверив в его руки свою судьбу.
Все вместе - ворота, стена, храмы и часовня создавали замечательный ансамбль Лубянской площади, сохранившийся только на фотографиях.
На Большой Лубянке жили в собственных домах два человека, сыгравшие исключительную роль в истории. Большое владение, начинавшееся с угла Фуркасовского переулка принадлежало князю Дмитрию Пожарскому. Имя его знает каждый школьник. В ЗЗ года возглавил народное ополчение, спасшее Москву и Россию от поляков и литовцев. На свои средства построил Казанский собор на Красной площади.
На месте палат князя его наследники, князья Голицыны, возвели дворец, поражавший современников роскошью. Как многие дворцы вельмож XVIII века и этот - в ХIX веке служил общественным нуждам. Его купила Третья Московская мужская гимназия, одна их первых в городе, основанная Николаем I. В сущности гимназии давала тогда высшее образование, в роли учителей выступали в классах профессора университета, ученые, защитившие диссертации, внесшие вклад в науку. Так на Большой Лубянке, например, преподавали Буслаев, Поливанов, Ершов.
Энциклопедист Федор Буслаев занимался языкознанием, литературоведением русским и западноевропейским, фольклором не только русским, но и народов Востока, этнографией, археологией, искусствознанием древней Руси и Византии...
До 1917 года все знали частную мужскую Поливановскую гимназию, основанную автором учебников по русской литературе, комментатора сочинений Державина, Карамзина, Пушкина. (С ней мы встречались на Пречистенке.)
Третий названный мною преподаватель, инженер Ершов, известен как один из основателей Московского высшего технического училища, ныне технического университета, где создана одна из лучших в мире инженерных школ.
В гимназии помещались Лубянские женские курсы, педагогические курсы, где преподавали профессора - цвет московской науки. Назову только одно имя. Историк Василий Ключевский. По его учебникам, "Курсу русской истории" училось несколько поколений гимназистов и студентов.
Аттестат зрелости гимназии получил поэт и критик Владислав Ходасевич, один из многих литераторов, кто вырвался из Советской России, не в силах жить при диктатуре. После того как большевики в 1917 ударили по Москве из пушек, он написал:
Семь дней и семь ночей Москва металась
В огне, бреду. Но грубый лекарь щедро
Пускал ей кровь - и, обессилев, к утру
Восьмого дня она очнулась. Люди
Повыползли из каменных подвалов
На улицы. Так переждав ненастье,
На задний двор, к широкой луже, крысы
Опасливой выходят вереницей...
В 1912 году, когда праздновалось трехсотлетие освобождения Москвы от непрошенных гостей, на стене гимназии установили мемориальную доску: "Здесь был дом, в котором жил освободитель Москвы от поляков в 1612 году князь Дмитрий Михайлович Пожарский". Доску дополнял бронзовый Георгий Победоносец, на ограде красовались бронзовые доспехи воинов: шлем, латы и щиты.
Где все это увидеть, где дом бывшей Третьей Московской гимназии? Отвечу погодя, сейчас же хочу сказать вот что.
Московские гимназии, основанные в первой и второй половине ХIX века росли, покупали просторные дома, строили новые здания по собственным проектам с актовыми и спортивными залами, научными кабинетами. Так, Третья гимназия гордилась минералогическим кабинетом, чья коллекция камней собиралась под руководством крупнейшего естествоиспытателя ХIX века профессора Карла Рулье. Он автор книги "О животных Московской губернии". В каждой гимназии вырабатывали свои методы обучения, формировались традиции, создавалось сильное информационное поле. Все это богатство советской власти не понадобилось, ВСЕ московские гимназии закрыли в 1918 году, превратив в типовые "трудовые" школы...
В большом владении князя Пожарского на рубеже XVIII-ХIX веков построили в глубине двора еще один дворец, чудом сохранившийся на Большой Лубянке, 12, в более поздней архитектурной экипировке. Этот дворец приобрел перед войной 1812 года граф Федор Васильевич Ростопчин, назначенный главнокомандующим Москвы, военным губернатором в чине генерала от инфантерии.
Выбор Александра I пал на него не случайно. Трудно было во всей империи найти человека, который идейно был бы так готов к войне с Наполеоном, как Ростопчин. Из под его пера вышла повесть "Ох, французы" и другие сочинения антифранцузского содержания. В молодости граф слушал лекции в Лейпцигском университете, много путешествовал, воевал, штурмовал Очаков... Его считали человеком "большого ума и редкого остроумия", спосбным не только красиво говорить, но и расмешить даже скучавшего великого князя Павла. Придя к власти, Павел I осыпал чинами и орденами любимца, возвысил его безмерно. И также внезапно отправил в ссылку, в подмосковное Вороново, где пришлось генерал-адьютанту долго ждать своего часа.
Став губернатором, граф Ростопчин начал искоренять тлевшие со времен Екатерины II гнезда массонов, казавшиеся ему предателями. В поле его зрения попал купеческий сын Верещагин, который перевел с французского речь Наполеона перед главами Рейнского союза и письмо королю Пруссии. Губернатор счел это преступлением, даже обратился к императору с просьбой наказать Верещагина пожизненной каторгой или предать смертной казни. Своей властью он арестовал беднягу.
Когда началась война, граф Ростопчин сочинял "Дружеские послания главнокомандующего в Москве к ее жителям", называвшиеся "афишками", чтобы поднять дух москвичей. Он формировал полки ополченцев, обещая повести их в бой против "супостата". Губернатор закрыл винные лавки, превратил свой дворец в госпиталь, эвакуировал архивы, сокровища Кремля, монастырей...
На Большую Лубянку вечером 1 сентября 1812 года прискакал из Филей курьер с известием о сдаче Москвы. Ночью Ростопчин собрал подчиненных и приказал, после того как через город пройдет армия, поджечь армейские и городские склады боеприпасов, военного имущества, фуража, леса... Из Москвы вместе с солдатами ушли по его команде все пожарные с "огнегасительными снарядами"...
Утром перед домом Ростопчина собралась толпа, жаждавшая знать - будет ли Москва сдана. Но этого губернатор не сказал, а приказал вывести двух арестованных - француза Мутона, учителя фехтования, и купеческого сына Верещагина.
Стоя на балконе дома, губернатор вынес Верещагину приговор, прокричав толпе, что это единственный предатель в городе. И приказал драгунам зарубить невинного саблями. Но приказ они не выполнили, потому что роль палача сыграла жаждавшая крови толпа.
На глазах многих зрителей Ростопчин еще раз продемонстрировал актерские способности. Обращаясь к Мутону, он сказал так, чтобы его все слышали:
"Я оставляю тебе жизнь. Ступай к своим и скажи им, что несчастный, которого я наказал, был единственным из русских, изменник своему Отечеству".
После самосуда граф с черного хода сел в поданную ему карету и, бросив дом на произвол судьбы, тайком покинул Москву, поспешив в свое имение. Дворец в Вороново, полный картин, дорогой мебели, имение и конный завод он поджег, оставив записку:
Палаты для неизлечимо больных женщин.
Бесплатные квартиры имени П. Д. Хлудовой.
Бесплатные квартиры имени Г. И. Хлудова.
Бесплатные квартиры имени К. и Ел. Прохоровых (в девичестве Хлудовых).
Ремесленная школа.
Детская больница имени М. А. Хлудова.
Эта фамилия дала название собраниям картин и книг, о которых сейчас расскажу.
Братья Хлудовы, сыновья подмосковного крестьянина, промышлявшего ткачеством, известны были не только как преуспевавшие фабриканты, одними из первых начавших применять паровые машины. Алексей Иванович Хлудов, третий сын большой семьи, не получил никакого образования, что не помешало с размахом вести дела и собрать ценнейшую коллекцию древних русских, греческих, югославских рукописей и старопечтных книг. В его руки попали сочинения Максима Грека, Иосифа Волоцкого, Иоанна Дамаскина в переводе опального князя Курбского с его собствен- норучными пометками. Рукописей насчитывалось 430, старопечатных книг - 624! Они образовали Хлудовскую библиотеку, завещанную Никольскому монастырю.
Другой Хлудов, Герасим Иванович, в отличие от русофила Алексея Ивановича слыл англоманом, водил знакомства с министрами финансов и высшими чинами администрации, хаживавшими в его хлебосольный дом с садом над Яузой. Коллекционировал живопись, тяготея к русским современным художникам. Первый купил у молодого Василия Перова жанровую картину "Приезд станового на следствие". У него же приобрел позднее "Первый чин дьячковского сына". В хлудовскую коллекцию попала известная картина Павла Федотова "Разборчивая невеста", картины маринистов Ивана Айвазовского, Алексея Боголюбова и других мастеров, чьи картины заполняют музеи.
Вот этот Герасим Иванович Хлудов купил два дома грузинских царевичей и начал их модернизировать и расширять. Его наследники построили в конце ХIX века во дворе владения замечательные для своего времени бани, получивших название "Центральных", конкурировавшие с Сандунами.
На Рождественке в ХХ веке мало что изменилось. Поэтому она за исключением нескольких строений выглядит такой, как в 1917 году. Почему тогда старую московскую улицу в 1948 году назвали именем Жданова, Александра Александровича?
Он здесь не жил, не служил, думаю, ни разу не заезжал сюда. В Архитектурном институте не выступал, не выправлял "генеральную линию партии" в зодчестве. Но с другими музами тесно пообщался. Учил, какую писать музыку, Шостаковича и Прокофьева, какое снимать кино - Эйзенштейна. Громил писателей-земляков Зощенко и Ахматову, ленинградские журналы "Звезда" и "Ленинград", театральных критиков, "космополитов"... Много успел наделать бед за несколько лет пребывания в Кремле этот секретарь ЦК, одно его имя наводило ужас на каждого, кто занимался литературой и искусством.
За что ему выпала такая честь, почему имя Жданова носит Рождественка? Надо бы ей вернуть прежнее историческое имя, заодно стереть с планов Москвы и уличных указателей одиозные имена "всесоюзного старосты" Калинина, освящавшего своими указами жуткие репрессии, "первого маршала" Ворошилова, проигравшего все сражения... Такие мысли я изложил на листах, поданных на стол Михаилу Никифоровичу Полторанину в начале 1987 года. Будущий соратник Ельцина, министр первого правительства свободной России, сказал тогда:
- Про Жданова убери, Зайков, наш первый секретарь МГК, как Жданов, из Ленинграда, сам понимаешь... Про Калинина и Ворошилова оставь.
Оставшегося хватило, чтобы разгневать членов Политбюро. Не только консерватор Егор Кузьмич, ведавший в партии идеологией подобно Жданову, возмутился, но и Михаил Сергеевич запротестовал: "Здесь проявляется какая-то падкость на сенсации. Разве это должно быть свойственно нашей прессе?.." Пришлось пережидать грозу в командировке, а газете давать задний ход, печатать опровержение.
Где сейчас действующие лица той недавней истории? Михаил Полторанин грудью прокладывал Борису Николаевичу дорогу к вершинам власти в Кремле, откуда бывший друг сбросил его на землю.
А бывшая улица Жданова опять Рождественка.
Глава шестнадцатая
БОЛЬШАЯ
ЛУБЯНКА
Село боярина Кучки. - Мария Египетская.
Владимирская Богоматерь. - Сретенский
монастырь. - Звонарь Сараджев. - "Хованщина". - "Лубянский пассаж". "Детский мир". Архитектор Душкин. - Погибшие храмы. - Князь Пожарский. Третья гимназия. - Граф Ростопчин. - Убийство
Верещагина. - Пожар 1812 года. - Кто поджег
Москву? - Купец Варгин. - Гостиница "Билло".
Страховое общество "Якорь" и многие другие.
Первый адрес ВЧК. - Где завертелось "Красное
колесо". - Дорогой гость чекистов. - Дома общества "Россия". "Империал". - Новостройки. - Судьба шефов Лубянки. - Сталинодар. - Стихи Андропова. - Агент Терлецкий. - "Общество межпланетных
сообщений". - Автограф профессора Чижевского. - Свержение Феликса. Лужков берет
Старую площадь. - Малая Лубянка.
Одним загадочного происхождения словом Лубянка в начале ХIX века назвали улицы - Большую и Малую Лубянку, Лубянский проезд и Лубянскую площадь. По одной версии, на этом месте прежде росли деревья, с которых драли лубок, кору молодых лиственниц. По другой версии, название принесли псковичи и новгородцы, насильно переселенные в Москву. Лубком в Пскове называли лукошко, Лубяницей - улицу в Новгороде.
Дома новгородцы и псковичи поставили на Кучковом поле, на вершине одного из семи легендарных холмов, где по преданию возникла Белокаменная. Самый большой холм раскинулся в междуречье Неглинки и Яузы. На нем задолго до возникновения города располагались богатые села боярина Кучки. Он и его села упоминаются в Повестях о начале Москвы, написанных в средние века. Легенда гласит, боярин непочтительно встретил князя, за что поплатился головой и селами, приглянувшимися Юрию Долгорукому. А дальше случилось следующее событие:
"Юрий Владимирович возходит на гору и обозрев с нея очима своими семо и овамо по обе стороны Москвы-реки и за Неглинною, и возлюби села оны, и повелевает на месте том вскоре соделати мал древян град, и прозва в званием Москва-град по имени реки, текущия под ним".
Правда в этом известии есть, новый град на Боровицком холме в конце XI1 века назывался двояко в летописях, где можно прочитать такие слова: "...идоша с ним до Кучкова рекше до Москвы".
На этом поле судили и рядили, казнили, все москвичи собирались на нем, чтобы выбрать тысяцкого, имевшего самую большую власть в городе после князя. Дмитрий Донской покончил с установившейся традицией и казнил тысяцкого, избранного москвичами против его воли. На месте пролитой крови поставили маленькую церковь святой Марии Египетской. Кто она такая? Раскаявшаяся блудница, жившая в 5 веке в Александрии, ставшая праведницей. После семнадцати лет разгула пошла с паломниками в Иерусалим, предаваясь по пути утехам. Невидимая сила воспрепятствовала ступить в храм. Пораженная Мария дает обет покончить с прошлым, просит Деву Марию быть ее заступницей и входит в храм, поклоняясь кресту. Уверовав во Христа, с тремя хлебами ушла отшельницей в заиорданскую пустыню. Сорок семь лет пребывала в полном одиночестве, мучимая жаром, холодом и голодом, но обрела блаженный покой. Не будучи грамотной познала священные тексты, обрела способнось к левитации, зависанию над землей, ходила по воде "немокренно". Иван Акасаков написал в ее честь поэму "Мария Египетская". В финале "Фауста" Гете Мария Египетская вместе с Марией Магдалиной на глазах Девы Марии молят о прощении Фауста...
По Кучкову полю пролегала важная дорога в столицу великого княжества Владимир, уступавший в междоусобной борьбе главенствующую роль возвышавшейся Москве. В тревожные дни, когда на Русь двинулся жестокий завоеватель мира Тамерлан, из Владимирского Успенского собора вынесли главную святыню народа - икону Владимирской Божьей Матери. По преданию, ее написал евангелист Лука. Хранимая в Константинополе, чудотворная икона перевезена была в Киев, столицу Киевской Руси, откуда после утраты им могущества ее доставили в великий Владимир.
(Ныне святыня хранится в Третьяковской галерее, где в зале поддерживается постоянная влажность и температура, необходимые, чтобы икона начала XI1 века сохранялась всегда. Ее написал неизвестный греческий мастер, создавший образ, волнующий поколения людей материнской скорбью и любовью.)
То давнее движение Владимирской Богоматери по Владимиро-Суздальской Руси состоялось в дни, грозившие небывалой бедой, страшней нашествия Батыя. Летописцы точно зафиксировали: 26 августа 1395 года под охраной княжеской дружины чудотворную икону на руках торжественно пронесли из Владимира в Москву. Бесчисленные толпы народа стояли на всем ее пути вдоль дороги, преклонив колени, и со слезами на глазах взывали, воздев руки к небу: "Матерь Божия! Спаси землю Русскую!".
Москвичи всем городом встретили икону на Кучковом поле, у церкви Марии Египетской, стоявшей на обочине дороги. Тамерлан не двинулся на Москву, выславшую ему навстречу полки, отступил без боя в тот же день. Чудесное избавление связали с чудотворной иконой. Такое событие не могло не быть отмечено. На "устретеньи", на месте торжественной встречи иконы, рядом с церковью Марии Египетской построили второй храм в честь иконы Владимирской Божьей Матери и основали мужской Сретенский монастырь. У его ворот появилась в конце семнадцатого века церковь Николая Чудотворца.
Так сформировался ансамбль Сретенского монастыря, веками возвышавшийся и украшавшийся. Большой пятиглавый Владимирский собор на месте деревянного воздвигнут в камне, в 1679 году, неизвестным мастером, придавшим ему мощь и святость. Стены расписали костромские мастера. Монастырская церковь Марии Египетской считалась третьей по времени появления в городе.
Ни древность, ни красота не спасли Марию Египетскую и Николая Чудотворца, сломанных в 1930 году. Рухнули колокольня и стена Сретенского монастыря под предлогом, что они мешают движению транспорта.
"Отец города", а им был тогда член партии с 1907 года, бывший слесарь и директор завода "Динамо" Константин Уханов, получил с "коммунистическим приветом от Н. С. Попова" письмо с требованием:
"Жду Ваш ответ.
Тов. Уханов!
Ты хозяин Москвы, обрати внимание на Б. Лубянку. Стоит тут развалюха, называемая храмом Божьим, живут в нем какое-то Братское общество и т. п., а улица от этого страдает: уже не один человек в этом месте раздавлен трамваем. Улица в этом месте благодаря этой балдахине имеет искривленный вид и, если ее снести, а снести ее надо, то будет совершенно другая улица с свободными проходами. Улица слишком бойкая. Во дворе как раз в этом месте, где стоит эта чертова часовня, где гуляют только кошки и мыши, стоит еще колокольня, где сумасшедший какой-то профессор выигрывает на колоколах разные божеские гимны, ничего абсолютно нет. Тебе как хозяину Москвы во имя благоустройства города надо в конце-концов обратить внимание".
Хозяин Москвы обратил внимание. Колкольню сломали, колокола отправили на переплавку...
Кто подразумевается под сумасшедшим профессором, "выигрывающим на колоколах"?
Это был Конастантин Константинович Сараджев, человек с гениальным слухом, знавший звуковые особенности всех благовестных колоколов Москвы и ее окрестностей. Этот музыкант-звонарь, сочинявший композиции для исполнения на колоколах, их он досконально изучил и описал, играл на них с 15 лет.
Ему разрешили командировку в Гарвардский университет, где он соорудил колокольню из звонов, проданных амерканцам за ненадобностью. О забытом Сараджеве первой вспомнила Анастасия Цветаева, автор очерка "Мастер колокольного звона", есть теперь о звонаре статья в энциклопедии "Москва". А в Сретенском монастыре построена во дворе новая небольшая колокольня, поднявшаяся вблизи стен сохранившегося собора.
Возрождение Сретенского монастыря произошло в 1991 году, когда кончилась советская власть. Впервые после революции 8 сентября 1995 года от ворот Кремля к монастырю направился Крестный ход во главе с патриархом Московским и всея Руси Алексием II. Верующие москвичи торжественно пронесли Владимирскую Богоматерь к месту первой встречи на Кучковом поле. За восстановленной оградой в тихой обители вновь началась церковная жизнь.
Семнадцатый век предстает толщью побеленных каменных стен и маленькими оконцами во дворе Большой Лубянки, 9, окруженных новыми домами госбезопасности, где чудом сохранились спасенные реставраторами "палаты Хованского". Того самого, чьим именем названо крупное московское восстание 1682 года. И опера "Хованщина" Модеста Мусоргского.
Советские историки спорили, прогрессивное ли оно было или реакционное. Но точно известно, что кровавое, притом "бессмысленное и беспощадное", как высказался о русском бунте Пушкин.
На глазах малолетнего Петра в Кремле полетели с Красного крыльца на пики стрельцов родственники матери, его дяди, сторонники Нарышкиных. В сердце юного царя зародилась жажда мести и жесткость, выход которым он дал во время массовой казни стрельцов на Красной площади.
Парадокс истории, не укладывающийся в рамки "классовой борьбы", в том, что во главе разбушевашихся, напившихся кровью стрельцов, убивавших и грабивших бояр, встал начальник Стрелецкого приказа боярин из древнего рода Гедиминовичей, Иван Хованский, прозванный современниками Тараруем, болтуном. Царевна Софья бежала из Кремля, трон зашатался. Иван Хованский в мыслях примерял на своей голове шапку Мономаха.
Но голова его полетела на пыльную подмосковную дорогу, где нашел князь позорную смерть, погубив и себя, и сына.
Эта трагедия вдохновила Модеста Мусоргского написать музыку гениальной оперы, народной драмы. В финале оперы звучит музыкальная картина "Рассвет над Москва-рекой", звучащая как гимн великому нашему городу.
Следы еще одной палаты петровских времен видны на другом конце Большой Лубянки, в глубине двора дома 17. На двухэтажном строении сохранились окна с наличниками, какими украшались стены, где жили богатые москвичи. Палаты принадлежали купеческим семьям, потом - соседнему монастырю, сдававшему в перестроенном здании квартиры. Одну из них занимал сын купца Сергей Михайлович Волнухин, прославивший свой род искусством. Пятнадцать лет учился рисовать, потом долгие годы преподавал в Московском училище живопиcи, ваяния и зодчества до его закрытия в 1918 году, когда античные слепки разбивали молотками и выбрасывали из мастерских. Волнухин признан основоположником московской школы скульптуры, его учениками были Николай Андреев, Анна Голубкина, Сергей Коненков и другие знаменитые ваятели, чьи монументы украшают музеи, улицы и площади Москвы. Сам Волнухин прославился, когда в Москве воздвигли памятник первопечатнику Ивану Федорову у стены Китай-города, вблизи Лубянской площади.
До революции на ней под номером 1 помещался "Лубянский пассаж", комплекс магазинов с трактиром, позднее рестораном. То было излюбленное место книготорговцев и бедных литераторов, писавших по заказу, не претендовавших на славу. Они молниеносно сочиняли тексты, подобные детективам и романам про любовь, которыми завалены сегодня прилавки.
На месте "Лубянского пассажа", взяв власть, Никита Хрущев построил огромный "Детский мир".
Такого магазина как "Детский мир" нет, можно сказать, нигде в мире. Длина его прилавков превышает два километра, за ними - свыше тысячи продавцов. При советской власти государство устанавливало низкие цены на товары для "привилегированного класса". Цены не стимулировали ни фабрики, ни торговлю. Гигантский магазин должен был подстегивать легкую промышленность, делать крупные заказы фабрикам, задавать тон детской моде. Таким образом Хрущевым наглядно была продемонстирована загранице смена приоритетов его правительства, начавшего застраивать город жилыми домами, магазинами, школами, садами и яслями.
"Детский мир" был последним большим проектом Алексея Душкина, автора высотного дома у Красных ворот, станций метрополитена, которые считаются красивейшими. В столицу провинциала Душкина "вызвали", когда он стал одним из лауреатов конкурса проектов "Дворца Советов". Вблизи задуманного здания построена была в 1935 году станция метро "Дворец Советов", она и прославила имя архитектора. Под современным названием "Кропоткинская" станция изучается студентами-архитекторами как пример использования форм древнего Египта в зодчестве ХХ века. После станции второй линии "Маяковская" мастер прослыл корифеем подземных дворцов.
Ничего бы Душкин не создал, если бы ему в жизни крупно не повезло. Не только как конкурсанту, но и как узнику Лубянки. Попал он в поле зрения агентов в штатском, дефилировавших по площади, когда с блокнотом в руках зарисовывал церковь Гребневской Божьей Матери, приговоренную к сносу.
Неизвестно чем бы закончилось сиденье в камере, если бы в советскую Москву не приехали высокие гости из Англии, обратившие особое внимание на проект станции, напоминающей древнеегипетский храм в Карнахе. Британцы пожелали побеседовать с творцом поразительной станции. Пропавшего нашли на Лубянке, откуда его освободили.
Нет больше Гребневской церкви, всего, что украшало Лубянскую площадь сотни лет. Исчез купол Пантелеймоновской часовни, самой крупной в городе. Святой Пантелеймон считается покровителем больных, поэтому часовня пользовалась исключительной популярностью, многие верующие приезжали сюда отовсюду, со всей России, чтобы помолиться о здравии своем и близких.
Площадь окаймляла стена Китай-города с Владимирской башней. Она называлась по имени стоявшей рядом с воротами церкви Владимирской Божьей матери. Ее построила Наталья Кирилловна Нарышкина, овдовевшая царица, мать Петра Первого. Эту икону она чтила особенно, поскольку ее рождение пришлось на тот самый день, когда чудотворную принесли в Москву. Этой иконой родители благославили дочь перед счастливым браком с Алексеем Михайловичем. Церковь поставили на улице, по которой внесли Владимирскую Божью матерь в Кремль. Одноглавый храм в стиле нарышкнского барокко получил название по фамилии Нарышкиных, украшавших усадьбы строениями, отличавшимися роскошным декором.
Еще одна церковь Троицы в Полях стояла у площади на том "поле", где в средневековой Москве сходились в смертном поединке истец и ответчик, чтобы выяснить под приглядом судьи - кто прав. Истец мог по болезни или немощи нанять вместо себя бойца, доверив в его руки свою судьбу.
Все вместе - ворота, стена, храмы и часовня создавали замечательный ансамбль Лубянской площади, сохранившийся только на фотографиях.
На Большой Лубянке жили в собственных домах два человека, сыгравшие исключительную роль в истории. Большое владение, начинавшееся с угла Фуркасовского переулка принадлежало князю Дмитрию Пожарскому. Имя его знает каждый школьник. В ЗЗ года возглавил народное ополчение, спасшее Москву и Россию от поляков и литовцев. На свои средства построил Казанский собор на Красной площади.
На месте палат князя его наследники, князья Голицыны, возвели дворец, поражавший современников роскошью. Как многие дворцы вельмож XVIII века и этот - в ХIX веке служил общественным нуждам. Его купила Третья Московская мужская гимназия, одна их первых в городе, основанная Николаем I. В сущности гимназии давала тогда высшее образование, в роли учителей выступали в классах профессора университета, ученые, защитившие диссертации, внесшие вклад в науку. Так на Большой Лубянке, например, преподавали Буслаев, Поливанов, Ершов.
Энциклопедист Федор Буслаев занимался языкознанием, литературоведением русским и западноевропейским, фольклором не только русским, но и народов Востока, этнографией, археологией, искусствознанием древней Руси и Византии...
До 1917 года все знали частную мужскую Поливановскую гимназию, основанную автором учебников по русской литературе, комментатора сочинений Державина, Карамзина, Пушкина. (С ней мы встречались на Пречистенке.)
Третий названный мною преподаватель, инженер Ершов, известен как один из основателей Московского высшего технического училища, ныне технического университета, где создана одна из лучших в мире инженерных школ.
В гимназии помещались Лубянские женские курсы, педагогические курсы, где преподавали профессора - цвет московской науки. Назову только одно имя. Историк Василий Ключевский. По его учебникам, "Курсу русской истории" училось несколько поколений гимназистов и студентов.
Аттестат зрелости гимназии получил поэт и критик Владислав Ходасевич, один из многих литераторов, кто вырвался из Советской России, не в силах жить при диктатуре. После того как большевики в 1917 ударили по Москве из пушек, он написал:
Семь дней и семь ночей Москва металась
В огне, бреду. Но грубый лекарь щедро
Пускал ей кровь - и, обессилев, к утру
Восьмого дня она очнулась. Люди
Повыползли из каменных подвалов
На улицы. Так переждав ненастье,
На задний двор, к широкой луже, крысы
Опасливой выходят вереницей...
В 1912 году, когда праздновалось трехсотлетие освобождения Москвы от непрошенных гостей, на стене гимназии установили мемориальную доску: "Здесь был дом, в котором жил освободитель Москвы от поляков в 1612 году князь Дмитрий Михайлович Пожарский". Доску дополнял бронзовый Георгий Победоносец, на ограде красовались бронзовые доспехи воинов: шлем, латы и щиты.
Где все это увидеть, где дом бывшей Третьей Московской гимназии? Отвечу погодя, сейчас же хочу сказать вот что.
Московские гимназии, основанные в первой и второй половине ХIX века росли, покупали просторные дома, строили новые здания по собственным проектам с актовыми и спортивными залами, научными кабинетами. Так, Третья гимназия гордилась минералогическим кабинетом, чья коллекция камней собиралась под руководством крупнейшего естествоиспытателя ХIX века профессора Карла Рулье. Он автор книги "О животных Московской губернии". В каждой гимназии вырабатывали свои методы обучения, формировались традиции, создавалось сильное информационное поле. Все это богатство советской власти не понадобилось, ВСЕ московские гимназии закрыли в 1918 году, превратив в типовые "трудовые" школы...
В большом владении князя Пожарского на рубеже XVIII-ХIX веков построили в глубине двора еще один дворец, чудом сохранившийся на Большой Лубянке, 12, в более поздней архитектурной экипировке. Этот дворец приобрел перед войной 1812 года граф Федор Васильевич Ростопчин, назначенный главнокомандующим Москвы, военным губернатором в чине генерала от инфантерии.
Выбор Александра I пал на него не случайно. Трудно было во всей империи найти человека, который идейно был бы так готов к войне с Наполеоном, как Ростопчин. Из под его пера вышла повесть "Ох, французы" и другие сочинения антифранцузского содержания. В молодости граф слушал лекции в Лейпцигском университете, много путешествовал, воевал, штурмовал Очаков... Его считали человеком "большого ума и редкого остроумия", спосбным не только красиво говорить, но и расмешить даже скучавшего великого князя Павла. Придя к власти, Павел I осыпал чинами и орденами любимца, возвысил его безмерно. И также внезапно отправил в ссылку, в подмосковное Вороново, где пришлось генерал-адьютанту долго ждать своего часа.
Став губернатором, граф Ростопчин начал искоренять тлевшие со времен Екатерины II гнезда массонов, казавшиеся ему предателями. В поле его зрения попал купеческий сын Верещагин, который перевел с французского речь Наполеона перед главами Рейнского союза и письмо королю Пруссии. Губернатор счел это преступлением, даже обратился к императору с просьбой наказать Верещагина пожизненной каторгой или предать смертной казни. Своей властью он арестовал беднягу.
Когда началась война, граф Ростопчин сочинял "Дружеские послания главнокомандующего в Москве к ее жителям", называвшиеся "афишками", чтобы поднять дух москвичей. Он формировал полки ополченцев, обещая повести их в бой против "супостата". Губернатор закрыл винные лавки, превратил свой дворец в госпиталь, эвакуировал архивы, сокровища Кремля, монастырей...
На Большую Лубянку вечером 1 сентября 1812 года прискакал из Филей курьер с известием о сдаче Москвы. Ночью Ростопчин собрал подчиненных и приказал, после того как через город пройдет армия, поджечь армейские и городские склады боеприпасов, военного имущества, фуража, леса... Из Москвы вместе с солдатами ушли по его команде все пожарные с "огнегасительными снарядами"...
Утром перед домом Ростопчина собралась толпа, жаждавшая знать - будет ли Москва сдана. Но этого губернатор не сказал, а приказал вывести двух арестованных - француза Мутона, учителя фехтования, и купеческого сына Верещагина.
Стоя на балконе дома, губернатор вынес Верещагину приговор, прокричав толпе, что это единственный предатель в городе. И приказал драгунам зарубить невинного саблями. Но приказ они не выполнили, потому что роль палача сыграла жаждавшая крови толпа.
На глазах многих зрителей Ростопчин еще раз продемонстрировал актерские способности. Обращаясь к Мутону, он сказал так, чтобы его все слышали:
"Я оставляю тебе жизнь. Ступай к своим и скажи им, что несчастный, которого я наказал, был единственным из русских, изменник своему Отечеству".
После самосуда граф с черного хода сел в поданную ему карету и, бросив дом на произвол судьбы, тайком покинул Москву, поспешив в свое имение. Дворец в Вороново, полный картин, дорогой мебели, имение и конный завод он поджег, оставив записку: