Страница:
В ход пошли слухи, сплетни, злые выдумки, чего никто себе не позволял прежде до выборов президента.
"Профессиональные скульпторы-монументалисты воспринимают нынешнее господство Церетели на московской сцене, как пощечина всему цеху..." - это утверждал орган, купленный магнатом, владевшим пакетом акций ОРТ.
На таком информационном поле, засеянном сорняками, прорастал все выше и выше памятник Петру. Как ни спешили строители, но сделать все к 20 октября по старому стилю, когда исполнилось 300 лет со дня основания флота, они не успели.
Тихий берег у стрелки наполнился шумом, грохотом, треском. Набережная напоминала корабельную верфь времен Петра, где спускали на воду корабль, срубленный царем триста лет назад. Отбойными молотками чеканили швы, оставленные после электросварки. Из бронзы отлили 36 пушек и все, что прежде делали из дерева. "Апостол Петр" превращался в пьедестал плотнику и капитану Петру Романову, первым памятником царю в России после 1917 года.
Длина первого корабля была 34, 4 метра, а ширина 7, 5 метра. Примерно таких размеров отлили "Апостола Петра" в Санкт-Петербурге и по частям доставили в Москву. Вес бронзы, которая пошла на отливку фрегата, равна 600 тоннам, примерно столько же весит металлический каркас.
Первой монтажники подняли мачту корабля. На земле сшивались из бронзовых листов паруса, способные противостоять ветрам, частым на стрелке. Петр высказывался по поводу первого линейного корабля, что он "весьма красивый, зело изряден пропорцией, изрядного художества и зело размером добрый состроенный". В этом убеждали отлитые украшения, львы на рострах кораблей, резьба на корме, венки пушечных стволов и сами пушки.
Как ни сложна композиция испанского Колумба, но у Петра она еще более сложная.
- Композиция Петра представляет собой и барельеф, и горельеф, и круглую скульптуру, - объяснял автор мэру, обещая все выполнить, как задумано, в срок. В этом его слушатель не сомневался. Но, приехав на монтажную площадку, глядя на разбросанные под ногами на земле отливки, спросил у автора памятника Есенину профессора Анатолия Бичукова:
- Не смущает ли "многофигурность"? - которая, по всей видимости, самого его смущала тогда. И получил ответ:
- Нет, когда все будет смонтировано, композиция станет монолитной, цельной, впишется в окружающую застройку. Это сильная вещь.
Тогда и один из заказчиков монумента вице-адмирал Квятковский ободрил мэра:
- Монумент исключительно интересен по композиции, силуэту, выражает дух Петра, молодой России, которая удивила мир победами на суше и на море. Такого памятника нет нигде. Он будет украшением города, новым символом его славы и возрождения.
Так высказывались и другие военные моряки. Они были уверены в том, что сухопутной столице нужен монумент основателю флота.
Надев каску монтажника, я однажды вошел внутрь колонны. Она поражала мощью металлоконструкций, как стоящая перед стартом межконтинентальная ракета. Иностранных журналистов сюда тянуло магнитом, отечественных калачом нельзя было заманить. Под ногами виднелась твердь железобетона. Прочность монумента рассчитана была на сто лет, он будет противостоять ледоходу, ветрам, урагану.
По железной лестнице я поднялся на высоту десятиэтажного дома, на смонтированную тяжелую палубу-платформу "Апостола Петра". Над ней высилась мачта, а на самом верху виднелась корзина впередсмотрящего матроса. Это еще десятки метров над водой. Вровень с мачтой на другом берегу золотился купол Храма Христа в окружении башенных кранов.
...Рано утром 20 октября по старому стилю, в тот самый день, когда Боярская дума решила, что флоту - быть, монтажники начали подъем статуи, лежавшей на земле. В 9 часов 45 минут операция закончилась и над ростральной колонной встала фигура Петра. В тот день на строительной площадке не было ни одного журналиста, исключая автора этой книги. Ни один центральный телевизионный канал не показал эффектный сюжет - поднятия Петра. Никто в стране и мире не увидел, что случилось на набережной, над которой сгущались тучи политической бури.
* * *
Сгущались грозовые облака и над головами Лужкова и Церетели. Гром грянул издалека, в Испании, но его раскаты донесли до ушей москвичей орудия главного калибра СМИ, начавшие по команде сверху беспрецедентную кампанию, направленную против "тандема". В нее включались самые известные мастера дезинформации, "политические технологи", невидимые бойцы черного "пиара", выдумщики "газетных уток" и телевизионных подтасовок.
...В начале книги я помянул фигуру атланта, которого увидел над забором Большой Грузинской. Подобного атланта Церетели установил на берегу испанского курортного города Марбелья. Никто в России о нем не знал. Однажды известный путешественник и телевизионный ведущий Юрий Сенкевич показал набережную и статую, назвав имя автора. Второй раз о статуе сообщил в программе новостей "Время" другой ведущий, по словам президента, "самый красивый на нашем телевидении". Коллеги знают о нем другое. Один из его бывших начальников охарактеризовал "самого красивого" другими словами: "он невероятно трезвый человек и всегда говорил, что продается. Определяет все только сумма".
По всей видимости, она была немалая, потому что именно этот ангажированный ведущий озвучил в самое привлекательное для зрителей время дезинформацию испанской газеты. И не только зачитал, но и сопроводил лживый текст "зрительным рядом", видом курортной набережной со статуей. Действовал по принципу, за что купил, за то продал, мол, вся ответственность на испанцах. Тогда все и узнали о некоей земле, якобы полученной в Испании художником и мэром.
Пришлось мэру отправлять опровержение редактору испанской газеты. Поскольку еще не раз мы столкнемся с этой "газетной уткой" и узнаем о ее печальном конце, хочу привести полный текст опровержения, где рассказывается о сути скандала, омрачившего жизнь нашего героя.
Главному редактору газеты "EL PAIS" г-ну Хесусу Цеберио
Уважаемый господин Хесус Цеберио!
В газете "EL PAIS" от 23. 10. 96 года была опубликована заметка о том, что мэрия города Марбельи (провинция Малага), которую возглавляет алькальд Хесус Хиль, на своем заседании 17 июля с. г. приняла решение о выделении трех участков земли в счет погашения долга мэрии г. Москвы в 141 миллион песет. Этот долг, утверждает газета, образовался в результате реализации заключенных "соглашений о сотрудничестве", содержание которых не раскрывается. Отмечается также, что указанные земельные участки, расположенные в районе Гадармина, записаны на имя мэра г. Москвы и скульптора Зураба Церетели.
Эта публикация не осталась незамеченной в России и была широко растиражирована средствами массовой информации. Прочитав вышеизложеное, я был сильно удивлен тем, что неожиданно превратился в крупного латифундиста в Марбельи. Правда, не знаю, вследствие чего я оказался владельцем такого состояния, так как никаких "соглашений о сотрудничестве" ни от лица мэрии и правительства Москвы, ни от себя лично не заключал с мэрией города Марбельи. Могу утверждать, что подобных соглашений об экономических взаиморасчетах вообще у города Москвы с городом Марбельи не существует.
Хотелось бы получить ответ, на каком основании и в соответствии с какими фактами такая крупная и уважаемая газета, как "EL PAIS", подготовила и опубликовала этот материал".
Юрий Лужков, мэр г. Москвы
Газета московской мэрии, опубликовавшая опровержение, заметила, что мифические "попытки подарить мэру участки земли за рубежом предпринимались неоднократно. Нам удалось выяснить, что "уток" разводят в Москве, в районе Кремля". Это был публичный ответ организаторам кампании в администрации президента, масштабы которой не представлял ни автор Петра, ни мэр Москвы.
Реакция испанской газеты последовала незамедлительно. Ее редактор принес "самые искренние извинения", и при этом выразил удивление, что явную "газетную утку" так охотно подхватили российские средства массовой информации.
Подобное письмо получил и автор статуи, хотя опровержения в "EL PAIS" не посылал. Алькальд, хорошо знавший художника, официально передал в Москву:
"Приношу извинения за тех людей, которые сделали такие манипуляции. Мы горды тем, что имеем одну из самых прекрасных работ художника из России, которую приняли и за которую благодарим".
А на просьбу испанской газеты высказаться по поводу вспыхнувшего скандала, Церетели ответил:
- Я очень возмущен несправедливостью. Ведь с городом меня связывают самые теплые дружественные отношения. Несколько лет тому назад в знак дружбы между нашими народами я подарил жителям Марбельи 23 метровую скульптуру, которую назвал "Победа". Местные жители так полюбили ее, что стали называть скульптуру "марбельяно", то есть, житель Марбельи. Теперь "марбельяно" стал символом города.
Что же касается земли, якобы оформленной на мое имя, так я до конца и не понял даже смысла этих обвинений. Если речь идет о земле для размещения скульптуры, то это дело испанской стороны. Других участков в Испании мне не нужно. У меня есть Грузия, где самая прекрасная земля, природа и море.
Вслед за первым ударом последовал другой, более мощный. Ему предшествовали в Москве два связанных между собой события. В начале декабря заседала секция московских скульпторов. Такие собрания проходят регулярно во всех творческих союзах, общественность и пресса не проявляет к ним никакого внимания. Мало ли о чем говорят художники. Но произошло исключение из правил. На видном месте газеты появился призыв: "Остановите Церетели!", обращенный к мэру.
"Московских скульпторов прорвало. Вся накопившаяся ненависть к творчеству скульптора, заполнившего всю Москву своими поделками, вылилась на заседании скульптурной секции Московского союза художников. По мнению скульпторов, засилье Церетели в Москве методично разрушает традиционно сложившуюся московскую архитектуру. Свои аргументы скульпторы намерены изложить в письме руководству города и страны".
Все, что наговорили обиженные скульпторы, как сор журналисты вымели через порог, присовокупив собственные выдумки:
- Кстати, говорят, что на Крымском мосту участились автомобильные аварии. Увидев с моста мрачного гиганта, по высоте равного храму, водители теряют дар речи и управления. У всех на устах вертится вопрос: как мэр Лужков позволил установить напротив своего любимого детища эту громадину, которая задавила своим объемом вид на храм? И все сходятся во мнении, что мэра через Крымский мост просто не возят - чтобы с ним не случился удар"...
Как мы помним, этот прием использовался, когда лили грязь на Поклонную гору. Тогда авария на Кутузовском проспекте объяснялась ночными огнями фонтана, который приписывался без всяких оснований Церетели.
Самую махровую ложь изрек председатель секции скульпторов, один из авторов памятника революционерам Пресни:
- Петр Первый - это бывший Колумб, отвергнутый Америкой. Голова Колумба в Сан-Франциско, а к его телу приставили голову Петра. Те же раструбы, тот же руль и размеры. До такого вульгарного цинизма не доходил ни один художник...
Вот такая "газетная утка" полетела над Москвой, где ее с радостью приветствовали в Останкино. Машины телекомпаний устремились к набережной, к Петру. Там 15 декабря как из-под земли возникла шумная компания молодых людей, называвших себя художниками. Они появились в сопровождении массы журналистов, предвкушавших громкую сенсацию.
О ней все узнали вот что:
"В воскресенье днем у Центрального дома художника можно было наблюдать довольно странное зрелище; c десяток молодых людей творческого вида (как потом выяснилось, они представляли Фонд развития современной культуры и науки) активно "молилась" в окружении фоторепортеров и телеоператоров.
"Молитвы" свои, стоя на коленях, они обращали к новому творению Зураба Церетели - памятнику Петру Первому. Оказалось, что молодежи не нравится творчество известного скульптора вообще и данная его работа в частности. Представители Фонда вели себя прилично и хода строительных работ нарушить не пытались, занимаясь в основном раздачей интервью. Стоит также отметить, что журналистов на сем событии было раза в три больше, чем протестующих".
После этого балагана шутники поднялись с колен, поздравили друг друга со вступлением в "великое братство "Свидетели Церетели"" и с сознанием исполненного долга разошлись.
Чем объяснить поразительное обстоятельство, что участников события оказалось в три раза меньше, чем представителей СМИ? Каждый недовольный прохожий может подойти к памятнику и выразить перед ним свой протест. Но не к каждому устремятся машины с бригадами телеоператоров, нагруженными тяжелой техникой. Чтобы это случилось, должна быть дана команда руководителями канала. А чтобы собрать в одном месте все средства массовой информации, нужно нечто большее, некое усилие, исходящее от администрации высшего ранга. В тот день на посту руководителя администрации президента все еще пребывал известный нам "член Попечительского совета и совета директоров ОРТ" Анатолий Чубайс, а должность заместителя главы Совета безопасности исполнял давно известный нам владелец пакета акций ОРТ Борис Березовский...
Вот почему такое внимание уделили неизвестным протестантам на первом канале ТВ. Как только представление перед телекамерами закончилось, его участники сочли свою миссию исполненной и разошлись. Корреспонденты без телекамер бросились "отлавливать" участников акции, пытаясь как-то прояснить ее смысл. Причина такого поведения вполне понятна. Как только камеры отключили, здание было выполнено. "Протестанты" знали, главное событие начнется, когда сюжет попадет на экраны телевизионных новостей, встанет в один ряд с подлинными событиями. Так и произошло. Вечером то, что сняли операторы ОРТ у Петра днем, пошло с колес в эфир программы "Время". А ее по традиции смотрела вся Россия и страны СНГ. Таким способом к малочисленной "акции" подключили внимание миллионов.
Но тот показ не ограничился сюжетом, что привезли операторы с набережной. На глазах изумленных зрителей Петр, стоявший на стрелке, мгновенно трансформировался в статую Колумба. А зрительный ряд сопровождался ложью:
"Петр - это бывший Колумб, отторгнутый Америкой..."
С помощью компьютерной техники клеветники показали трюк и ввели в заблуждение всех, кто сидел перед экранами. Петра можно было при желании превратить в Ленина, в кого угодно. Этот фокус каждый день показывают в клипах, рекламных роликах, где женщин превращают в мужчин, детей в стариков, белых в черных, блондинок в брюнеток. Над трюком ОРТ долго смеялись в Санкт-Петербурге на заводе, где отливали американского Колумба и московского Петра. Литейщики хорошо знали, что невозможно при всем желании бронзовую голову одного памятника приставить к другому. Но Церетели стало не до смеха, особенно, когда заволновались американцы, намеревавшиеся установить Колумба.
Такая вот буря разразилась над его седой головой.
* * *
За цветочками последовали ягодки. Все чаще появлялись большие и малые заметки, снимки и карикатуры, фотографии и коллажи, посвященные Петру. Судя по ним, казалось, у Москвы нет более важного дела и чуть ли не весь народ протестует против монумента в честь 300-летия Российского флота. Между тем, опросы общественного мнения показывали, что только 6 процентов москвичей интересовались сооружением памятника Петру. Жители окраин его никогда не видели и не спешили посмотреть, как идет монтаж. Их волновали проблемы образования, здоровья, новости жилого района, то есть набор ценностей, типичных для жителей любого большого города Европы и Америки.
Москвичей начали пугать надвигающейся как черная туча опасностью, угрозой "подавления масштабов Кремля и особенно теряющего всякую монументальность храма Христа Спасителя". С такими предостережениями выступил доктор исторических наук. Но как можно было подавить Кремль, если его не видно с места, где стоит Петр? Если что и заслоняла фигура императора, так это две железные трубы, высящиеся над ним на фоне промышленной зоны. То были трубы первой электростанции, фабричных корпусов на набережной. Другой протестант, профессор архитектуры, пугал тем, что после сооружения Петра в "городе случилась экологическая беда". Причем здесь экология? Неужели воды Москвы-реки так загрязнились, дышать стало нечем, потому что в запущенном месте Замоскворечья воздвигли ростральную колонну со статуей Петра? Такими отнюдь не экологическими средствами формировалось общественное мнение, направленное против тандема Лужков Церетели, происходила массированная бомбардировка массового сознания.
- Как и когда Церетели появился в Москве, это тайна, покрытая мраком, - узнал о себе художник, узнал, спустя тридцать лет после новоселья на Тверском бульваре. Чего только не услышал он тогда сам о себе! Что тиражирует статуи как "деревенский плотник коньков на крыше". Что за него "вкалывают" некие "грузинские подмастерья", а творчество напоминает "грузинский стол". Что его искусство не европейское, а фольклорное, стало бы, опять же, грузинское. Приходилось читать в, казалось бы, либеральных политически корректных изданиях строчки, пропитанные ядом ксенофобии. Один златоуст приписал ему такую речь: "Слушай, ара, какие тут у тебя конкурсы-шмонкурсы?! Давай я тебе такой дизайн устрою!"
Вспомнили вдруг о Поклонной горе, с новой силой началась атака на обелиск, особенно после того, как за него автор удостоился звания лауреата Государственной премии России. Много отточенных копий метнули именно тогда в Георгия Победоносца, замахав кулаками после драки, навязчиво сравнивая дракона с нарезанной колбасой...
"На всех попавших мне на глаза снимках Георгий Победоносец вонзает копье в разинутую пасть рязъяренного чудовища. А тут у ног его вздыбленного коня лежит туловище злобного змея, разрезанного на куски, как КОЛБАСА".
"Змий валяется под копытами лошади Георгия, порезанный на ломтики, словно докторская КОЛБАСА. Простым копьем такого чуда не сотворишь". (Выделено мною. - Л. К.)
Церетели вменили в вину даже то, что он никогда практически не делал, в отличие от сотен других скульпторов, тиражировавших образ Ленина и его соратников.
"Жаль, что Зурабу Церетели так много лет. Курс череповедения вождей мирового пролетариата мимо него не прошел, а вот история русской культуры, видимо, не входила в программу изучения. По крайней мере о "Чуде Георгия о Змие", ставшем центральной фигурой мемориала на Поклонной горе, скульптор имел самое приблизительное представление"...
Все это пришлось пережить тому, кто первый вернул в отечественную культуру вечный образ Победоносца еще в годы советской власти.
* * *
Ко всем прежним рупорам, откуда потоком лилась грязь, подключился новый, словно созданный для одной цели - порочить Петра. В январе 1997 года вышел в Москве новый иллюстрированный журнал "Столица". Вышел, отпечатанный на отличной бумаге в Финляндии огромным тиражом 200 тысяч экземпляров! Его начали готовить осенью, уже тогда наметив главную цель: "с помощью нашего журнала решить вопрос о демонтаже памятника Петру Первому". В журнал впечатали купон с адресом редакции и маркой, в карикатурном виде представив статую. В купон предлагалось вписать фамилию, имя отчество. И расписаться. Все остальное брала на себя "Столица", сформулировав текст обращения в мэрию Москвы. Он гласил: "Я не хочу, чтобы в моем городе находился памятник Петру Первому скульптора Зураба Церетели. Прошу мэрию Москвы решить вопрос о демонтаже этого сооружения".
Зачем вдруг понадобились такие купоны? Чтобы с их помощью инициировать референдум! Ведь, если бы из 200 тысяч читателей хотя бы четвертая часть поддержала инициативу, высказанную в письме мэру, то произошло бы массовое волеизъявление. Купонов с подписями и адресами хватило бы, согласно Уставу города Москвы, для того, чтобы обязать администрацию провести городской референдум о демонтаже памятника.
Это стремление пронизывало все номера журнала, поставившего странную цель - разрушить Петра.
Но поток писем с купонами не хлынул по указанному адресу. Более того, в почте оказалось письмо, которое в копии автор направила мэру и художнику. То была нечаянная радость.
"Прошу мэрию Москвы решить вопрос о прекращении травли хорошего человека и скульптора. Мне приятны и Церетели и мэр: обаятельные, порядочные люди дела, трудяги. А судьи кто? Злобные кликуны, бездари, завистливые люди. Тоталитаризму в искусстве нет.
Лариса Степановна Залесская".
Но таких крутых мер, как прежде, правительство города принять не могло при всем желании. Надо было искать другие пути и методы.
Вернул купон и прислал письмо секретарь Союза писателей России Петр Алешкин.(Он же будущий издатель этой книги.) В стремлении журнала он увидел проявление "естественного стремления разрушителей, которых много ходит по земле, - ломать. Бездарные художники всегда будут травить одаренного художника, науськивать на него толпу. Придумывать референдумы. Неужели мы так глупы, что попадемся на эту удочку?"
Поддержал Церетели профессор Московского университета Владимир Фролов:
"С сооружением памятника Петру в Москве стало теплее и интереснее жить, как и с возрождением храма Христа Спасителя, и новой Манежной площадью рядом с моим старым МГУ и с сооружениями в зоопарке. Я благодарен Зурабу Церетели за его работу для Москвы и России. Его работы скоро будут признаны всеми, они воспитывают вкус, формируют новое восприятие искусства, и скульпторам-завистниками с этим нужно смириться и учиться. Редакция "Столицы", не дайте свершиться на русской земле еще одному акту вандализма!"
Как в воду смотрел профессор. Спустя год Петра начнут признавать те, кто его яростно ругал. Такие редкие письма выделялись среди писем негативных, инициированных публикациями журнала. По инерции многие бывшие граждане СССР верят печатному слову.
Чего только не придумывали шутники, ради того чтобы опорочить монумент. Петра помещали на баржу, которую волочили "Бурлаки на Волге", погружали в воду Темзы, устанавливали на фоне небоскребов Нью-Йорка и пустыни Сахары. Вместо ростральной колонны подставляли под фигуру Петра обелиск на Тишинской площади. И все для того, чтобы выставить монумент в смешном виде, унизить, представить неким монстром, не имеющим права возвышаться в Москве.
Откуда брались на все эти акции деньги? Одних только наклеек с протестом против памятника выпустили 400 тысяч экземпляров! Каждая такая наклейка обходилась в полтора доллара, значит, за возможность заклеймить Петра наклейками выбросили на ветер свыше полумиллиона долларов!
Журнал делал все возможное, чтобы идея "Долой Петра!", овладев массами, стала, согласно Марксу, материальной силой. Временами мне казалось, печальный прецедент "Трагедии народов", которую демонтировали и переносили с главной площади в парк Победы, может повториться в худшем виде: Петра демонтируют и отправят на переплавку...
* * *
Нечто подобное переживал Париж, когда на территории, отведенной под всемирную выставку 1889 года, громоздили в небо на 317, 96 метров башню, тогда еще не получившую имя Эйфеля. Газеты столицы травили автора башни, называли ее "черной гигантской трубой", "чернильным пятном". Раздавались требования демонтировать башню.
Ее только начали строить, как появилась громогласная "Петиция протеста", подписанная знаменитыми мастерами культуры, объявлявшимя себя защитниками "нетронутой красоты Парижа". Они пугали в газетах народ опасностью, исходящей от "бесполезной и чудовищной башни". Идею великого инженера называли "прихотью технаря", наносящего красоте Парижа невосполнимый урон. С башней боролись, публично протестовали знаменитые писатели Мопассан, Александр Дюма-сын, автор оперы "Фауст" Шарль Гуно, автор проекта "Гранд Опера" архитектор Шарль Гарнье. Демонстративно Мопассан покинул Париж, хлопнув громко дверью своего дома.
Эйфелеву башню называли "черной трубой". Петра называли "черной плюхой", "черной мачтой". Нашлись и в Москве не только доктора наук, профессора, но и знаменитости, известные творцы, протестовавшие против Петра. Им охотно предоставляли страницы издания, которые называли правыми, либеральными, а содержались на деньги все того же магната, владевшего пакетом акций первого канала.
- К памятнику Петру Первого я отношусь резко отрицательно, - с несвойственной непримиримостью заявил Булат Окуджава.
(Довольно быстро после этого публичного заявления к Церетели, который с поэтом дружбы не водил, обратились с просьбой - помочь деньгами. Они требовались, чтобы сделать за границей дорогую операцию заболевшему барду. Зла Зураб не помнил, в просьбе не отказал. Он же изваял в бронзе образ Окуджавы, взлетевшего с гитарой над крышами.)
- Когда я гляжу на памятник Петру I, у меня возникает чувство, что я лилипут в стране Гулливеров. Но за что меня унижают? Со временем все это уберут, надеюсь, и дети наши этого не увидят. Рад за детей. Так высказался композитор Геннадий Гладков.
- К памятнику Петру I я отношусь как всякий нормальный человек, близкий к искусству. Я абсолютно его не приемлю. В нем все нехорошо. Под этими словами подписалась художник Татьяна Назаренко.
"Профессиональные скульпторы-монументалисты воспринимают нынешнее господство Церетели на московской сцене, как пощечина всему цеху..." - это утверждал орган, купленный магнатом, владевшим пакетом акций ОРТ.
На таком информационном поле, засеянном сорняками, прорастал все выше и выше памятник Петру. Как ни спешили строители, но сделать все к 20 октября по старому стилю, когда исполнилось 300 лет со дня основания флота, они не успели.
Тихий берег у стрелки наполнился шумом, грохотом, треском. Набережная напоминала корабельную верфь времен Петра, где спускали на воду корабль, срубленный царем триста лет назад. Отбойными молотками чеканили швы, оставленные после электросварки. Из бронзы отлили 36 пушек и все, что прежде делали из дерева. "Апостол Петр" превращался в пьедестал плотнику и капитану Петру Романову, первым памятником царю в России после 1917 года.
Длина первого корабля была 34, 4 метра, а ширина 7, 5 метра. Примерно таких размеров отлили "Апостола Петра" в Санкт-Петербурге и по частям доставили в Москву. Вес бронзы, которая пошла на отливку фрегата, равна 600 тоннам, примерно столько же весит металлический каркас.
Первой монтажники подняли мачту корабля. На земле сшивались из бронзовых листов паруса, способные противостоять ветрам, частым на стрелке. Петр высказывался по поводу первого линейного корабля, что он "весьма красивый, зело изряден пропорцией, изрядного художества и зело размером добрый состроенный". В этом убеждали отлитые украшения, львы на рострах кораблей, резьба на корме, венки пушечных стволов и сами пушки.
Как ни сложна композиция испанского Колумба, но у Петра она еще более сложная.
- Композиция Петра представляет собой и барельеф, и горельеф, и круглую скульптуру, - объяснял автор мэру, обещая все выполнить, как задумано, в срок. В этом его слушатель не сомневался. Но, приехав на монтажную площадку, глядя на разбросанные под ногами на земле отливки, спросил у автора памятника Есенину профессора Анатолия Бичукова:
- Не смущает ли "многофигурность"? - которая, по всей видимости, самого его смущала тогда. И получил ответ:
- Нет, когда все будет смонтировано, композиция станет монолитной, цельной, впишется в окружающую застройку. Это сильная вещь.
Тогда и один из заказчиков монумента вице-адмирал Квятковский ободрил мэра:
- Монумент исключительно интересен по композиции, силуэту, выражает дух Петра, молодой России, которая удивила мир победами на суше и на море. Такого памятника нет нигде. Он будет украшением города, новым символом его славы и возрождения.
Так высказывались и другие военные моряки. Они были уверены в том, что сухопутной столице нужен монумент основателю флота.
Надев каску монтажника, я однажды вошел внутрь колонны. Она поражала мощью металлоконструкций, как стоящая перед стартом межконтинентальная ракета. Иностранных журналистов сюда тянуло магнитом, отечественных калачом нельзя было заманить. Под ногами виднелась твердь железобетона. Прочность монумента рассчитана была на сто лет, он будет противостоять ледоходу, ветрам, урагану.
По железной лестнице я поднялся на высоту десятиэтажного дома, на смонтированную тяжелую палубу-платформу "Апостола Петра". Над ней высилась мачта, а на самом верху виднелась корзина впередсмотрящего матроса. Это еще десятки метров над водой. Вровень с мачтой на другом берегу золотился купол Храма Христа в окружении башенных кранов.
...Рано утром 20 октября по старому стилю, в тот самый день, когда Боярская дума решила, что флоту - быть, монтажники начали подъем статуи, лежавшей на земле. В 9 часов 45 минут операция закончилась и над ростральной колонной встала фигура Петра. В тот день на строительной площадке не было ни одного журналиста, исключая автора этой книги. Ни один центральный телевизионный канал не показал эффектный сюжет - поднятия Петра. Никто в стране и мире не увидел, что случилось на набережной, над которой сгущались тучи политической бури.
* * *
Сгущались грозовые облака и над головами Лужкова и Церетели. Гром грянул издалека, в Испании, но его раскаты донесли до ушей москвичей орудия главного калибра СМИ, начавшие по команде сверху беспрецедентную кампанию, направленную против "тандема". В нее включались самые известные мастера дезинформации, "политические технологи", невидимые бойцы черного "пиара", выдумщики "газетных уток" и телевизионных подтасовок.
...В начале книги я помянул фигуру атланта, которого увидел над забором Большой Грузинской. Подобного атланта Церетели установил на берегу испанского курортного города Марбелья. Никто в России о нем не знал. Однажды известный путешественник и телевизионный ведущий Юрий Сенкевич показал набережную и статую, назвав имя автора. Второй раз о статуе сообщил в программе новостей "Время" другой ведущий, по словам президента, "самый красивый на нашем телевидении". Коллеги знают о нем другое. Один из его бывших начальников охарактеризовал "самого красивого" другими словами: "он невероятно трезвый человек и всегда говорил, что продается. Определяет все только сумма".
По всей видимости, она была немалая, потому что именно этот ангажированный ведущий озвучил в самое привлекательное для зрителей время дезинформацию испанской газеты. И не только зачитал, но и сопроводил лживый текст "зрительным рядом", видом курортной набережной со статуей. Действовал по принципу, за что купил, за то продал, мол, вся ответственность на испанцах. Тогда все и узнали о некоей земле, якобы полученной в Испании художником и мэром.
Пришлось мэру отправлять опровержение редактору испанской газеты. Поскольку еще не раз мы столкнемся с этой "газетной уткой" и узнаем о ее печальном конце, хочу привести полный текст опровержения, где рассказывается о сути скандала, омрачившего жизнь нашего героя.
Главному редактору газеты "EL PAIS" г-ну Хесусу Цеберио
Уважаемый господин Хесус Цеберио!
В газете "EL PAIS" от 23. 10. 96 года была опубликована заметка о том, что мэрия города Марбельи (провинция Малага), которую возглавляет алькальд Хесус Хиль, на своем заседании 17 июля с. г. приняла решение о выделении трех участков земли в счет погашения долга мэрии г. Москвы в 141 миллион песет. Этот долг, утверждает газета, образовался в результате реализации заключенных "соглашений о сотрудничестве", содержание которых не раскрывается. Отмечается также, что указанные земельные участки, расположенные в районе Гадармина, записаны на имя мэра г. Москвы и скульптора Зураба Церетели.
Эта публикация не осталась незамеченной в России и была широко растиражирована средствами массовой информации. Прочитав вышеизложеное, я был сильно удивлен тем, что неожиданно превратился в крупного латифундиста в Марбельи. Правда, не знаю, вследствие чего я оказался владельцем такого состояния, так как никаких "соглашений о сотрудничестве" ни от лица мэрии и правительства Москвы, ни от себя лично не заключал с мэрией города Марбельи. Могу утверждать, что подобных соглашений об экономических взаиморасчетах вообще у города Москвы с городом Марбельи не существует.
Хотелось бы получить ответ, на каком основании и в соответствии с какими фактами такая крупная и уважаемая газета, как "EL PAIS", подготовила и опубликовала этот материал".
Юрий Лужков, мэр г. Москвы
Газета московской мэрии, опубликовавшая опровержение, заметила, что мифические "попытки подарить мэру участки земли за рубежом предпринимались неоднократно. Нам удалось выяснить, что "уток" разводят в Москве, в районе Кремля". Это был публичный ответ организаторам кампании в администрации президента, масштабы которой не представлял ни автор Петра, ни мэр Москвы.
Реакция испанской газеты последовала незамедлительно. Ее редактор принес "самые искренние извинения", и при этом выразил удивление, что явную "газетную утку" так охотно подхватили российские средства массовой информации.
Подобное письмо получил и автор статуи, хотя опровержения в "EL PAIS" не посылал. Алькальд, хорошо знавший художника, официально передал в Москву:
"Приношу извинения за тех людей, которые сделали такие манипуляции. Мы горды тем, что имеем одну из самых прекрасных работ художника из России, которую приняли и за которую благодарим".
А на просьбу испанской газеты высказаться по поводу вспыхнувшего скандала, Церетели ответил:
- Я очень возмущен несправедливостью. Ведь с городом меня связывают самые теплые дружественные отношения. Несколько лет тому назад в знак дружбы между нашими народами я подарил жителям Марбельи 23 метровую скульптуру, которую назвал "Победа". Местные жители так полюбили ее, что стали называть скульптуру "марбельяно", то есть, житель Марбельи. Теперь "марбельяно" стал символом города.
Что же касается земли, якобы оформленной на мое имя, так я до конца и не понял даже смысла этих обвинений. Если речь идет о земле для размещения скульптуры, то это дело испанской стороны. Других участков в Испании мне не нужно. У меня есть Грузия, где самая прекрасная земля, природа и море.
Вслед за первым ударом последовал другой, более мощный. Ему предшествовали в Москве два связанных между собой события. В начале декабря заседала секция московских скульпторов. Такие собрания проходят регулярно во всех творческих союзах, общественность и пресса не проявляет к ним никакого внимания. Мало ли о чем говорят художники. Но произошло исключение из правил. На видном месте газеты появился призыв: "Остановите Церетели!", обращенный к мэру.
"Московских скульпторов прорвало. Вся накопившаяся ненависть к творчеству скульптора, заполнившего всю Москву своими поделками, вылилась на заседании скульптурной секции Московского союза художников. По мнению скульпторов, засилье Церетели в Москве методично разрушает традиционно сложившуюся московскую архитектуру. Свои аргументы скульпторы намерены изложить в письме руководству города и страны".
Все, что наговорили обиженные скульпторы, как сор журналисты вымели через порог, присовокупив собственные выдумки:
- Кстати, говорят, что на Крымском мосту участились автомобильные аварии. Увидев с моста мрачного гиганта, по высоте равного храму, водители теряют дар речи и управления. У всех на устах вертится вопрос: как мэр Лужков позволил установить напротив своего любимого детища эту громадину, которая задавила своим объемом вид на храм? И все сходятся во мнении, что мэра через Крымский мост просто не возят - чтобы с ним не случился удар"...
Как мы помним, этот прием использовался, когда лили грязь на Поклонную гору. Тогда авария на Кутузовском проспекте объяснялась ночными огнями фонтана, который приписывался без всяких оснований Церетели.
Самую махровую ложь изрек председатель секции скульпторов, один из авторов памятника революционерам Пресни:
- Петр Первый - это бывший Колумб, отвергнутый Америкой. Голова Колумба в Сан-Франциско, а к его телу приставили голову Петра. Те же раструбы, тот же руль и размеры. До такого вульгарного цинизма не доходил ни один художник...
Вот такая "газетная утка" полетела над Москвой, где ее с радостью приветствовали в Останкино. Машины телекомпаний устремились к набережной, к Петру. Там 15 декабря как из-под земли возникла шумная компания молодых людей, называвших себя художниками. Они появились в сопровождении массы журналистов, предвкушавших громкую сенсацию.
О ней все узнали вот что:
"В воскресенье днем у Центрального дома художника можно было наблюдать довольно странное зрелище; c десяток молодых людей творческого вида (как потом выяснилось, они представляли Фонд развития современной культуры и науки) активно "молилась" в окружении фоторепортеров и телеоператоров.
"Молитвы" свои, стоя на коленях, они обращали к новому творению Зураба Церетели - памятнику Петру Первому. Оказалось, что молодежи не нравится творчество известного скульптора вообще и данная его работа в частности. Представители Фонда вели себя прилично и хода строительных работ нарушить не пытались, занимаясь в основном раздачей интервью. Стоит также отметить, что журналистов на сем событии было раза в три больше, чем протестующих".
После этого балагана шутники поднялись с колен, поздравили друг друга со вступлением в "великое братство "Свидетели Церетели"" и с сознанием исполненного долга разошлись.
Чем объяснить поразительное обстоятельство, что участников события оказалось в три раза меньше, чем представителей СМИ? Каждый недовольный прохожий может подойти к памятнику и выразить перед ним свой протест. Но не к каждому устремятся машины с бригадами телеоператоров, нагруженными тяжелой техникой. Чтобы это случилось, должна быть дана команда руководителями канала. А чтобы собрать в одном месте все средства массовой информации, нужно нечто большее, некое усилие, исходящее от администрации высшего ранга. В тот день на посту руководителя администрации президента все еще пребывал известный нам "член Попечительского совета и совета директоров ОРТ" Анатолий Чубайс, а должность заместителя главы Совета безопасности исполнял давно известный нам владелец пакета акций ОРТ Борис Березовский...
Вот почему такое внимание уделили неизвестным протестантам на первом канале ТВ. Как только представление перед телекамерами закончилось, его участники сочли свою миссию исполненной и разошлись. Корреспонденты без телекамер бросились "отлавливать" участников акции, пытаясь как-то прояснить ее смысл. Причина такого поведения вполне понятна. Как только камеры отключили, здание было выполнено. "Протестанты" знали, главное событие начнется, когда сюжет попадет на экраны телевизионных новостей, встанет в один ряд с подлинными событиями. Так и произошло. Вечером то, что сняли операторы ОРТ у Петра днем, пошло с колес в эфир программы "Время". А ее по традиции смотрела вся Россия и страны СНГ. Таким способом к малочисленной "акции" подключили внимание миллионов.
Но тот показ не ограничился сюжетом, что привезли операторы с набережной. На глазах изумленных зрителей Петр, стоявший на стрелке, мгновенно трансформировался в статую Колумба. А зрительный ряд сопровождался ложью:
"Петр - это бывший Колумб, отторгнутый Америкой..."
С помощью компьютерной техники клеветники показали трюк и ввели в заблуждение всех, кто сидел перед экранами. Петра можно было при желании превратить в Ленина, в кого угодно. Этот фокус каждый день показывают в клипах, рекламных роликах, где женщин превращают в мужчин, детей в стариков, белых в черных, блондинок в брюнеток. Над трюком ОРТ долго смеялись в Санкт-Петербурге на заводе, где отливали американского Колумба и московского Петра. Литейщики хорошо знали, что невозможно при всем желании бронзовую голову одного памятника приставить к другому. Но Церетели стало не до смеха, особенно, когда заволновались американцы, намеревавшиеся установить Колумба.
Такая вот буря разразилась над его седой головой.
* * *
За цветочками последовали ягодки. Все чаще появлялись большие и малые заметки, снимки и карикатуры, фотографии и коллажи, посвященные Петру. Судя по ним, казалось, у Москвы нет более важного дела и чуть ли не весь народ протестует против монумента в честь 300-летия Российского флота. Между тем, опросы общественного мнения показывали, что только 6 процентов москвичей интересовались сооружением памятника Петру. Жители окраин его никогда не видели и не спешили посмотреть, как идет монтаж. Их волновали проблемы образования, здоровья, новости жилого района, то есть набор ценностей, типичных для жителей любого большого города Европы и Америки.
Москвичей начали пугать надвигающейся как черная туча опасностью, угрозой "подавления масштабов Кремля и особенно теряющего всякую монументальность храма Христа Спасителя". С такими предостережениями выступил доктор исторических наук. Но как можно было подавить Кремль, если его не видно с места, где стоит Петр? Если что и заслоняла фигура императора, так это две железные трубы, высящиеся над ним на фоне промышленной зоны. То были трубы первой электростанции, фабричных корпусов на набережной. Другой протестант, профессор архитектуры, пугал тем, что после сооружения Петра в "городе случилась экологическая беда". Причем здесь экология? Неужели воды Москвы-реки так загрязнились, дышать стало нечем, потому что в запущенном месте Замоскворечья воздвигли ростральную колонну со статуей Петра? Такими отнюдь не экологическими средствами формировалось общественное мнение, направленное против тандема Лужков Церетели, происходила массированная бомбардировка массового сознания.
- Как и когда Церетели появился в Москве, это тайна, покрытая мраком, - узнал о себе художник, узнал, спустя тридцать лет после новоселья на Тверском бульваре. Чего только не услышал он тогда сам о себе! Что тиражирует статуи как "деревенский плотник коньков на крыше". Что за него "вкалывают" некие "грузинские подмастерья", а творчество напоминает "грузинский стол". Что его искусство не европейское, а фольклорное, стало бы, опять же, грузинское. Приходилось читать в, казалось бы, либеральных политически корректных изданиях строчки, пропитанные ядом ксенофобии. Один златоуст приписал ему такую речь: "Слушай, ара, какие тут у тебя конкурсы-шмонкурсы?! Давай я тебе такой дизайн устрою!"
Вспомнили вдруг о Поклонной горе, с новой силой началась атака на обелиск, особенно после того, как за него автор удостоился звания лауреата Государственной премии России. Много отточенных копий метнули именно тогда в Георгия Победоносца, замахав кулаками после драки, навязчиво сравнивая дракона с нарезанной колбасой...
"На всех попавших мне на глаза снимках Георгий Победоносец вонзает копье в разинутую пасть рязъяренного чудовища. А тут у ног его вздыбленного коня лежит туловище злобного змея, разрезанного на куски, как КОЛБАСА".
"Змий валяется под копытами лошади Георгия, порезанный на ломтики, словно докторская КОЛБАСА. Простым копьем такого чуда не сотворишь". (Выделено мною. - Л. К.)
Церетели вменили в вину даже то, что он никогда практически не делал, в отличие от сотен других скульпторов, тиражировавших образ Ленина и его соратников.
"Жаль, что Зурабу Церетели так много лет. Курс череповедения вождей мирового пролетариата мимо него не прошел, а вот история русской культуры, видимо, не входила в программу изучения. По крайней мере о "Чуде Георгия о Змие", ставшем центральной фигурой мемориала на Поклонной горе, скульптор имел самое приблизительное представление"...
Все это пришлось пережить тому, кто первый вернул в отечественную культуру вечный образ Победоносца еще в годы советской власти.
* * *
Ко всем прежним рупорам, откуда потоком лилась грязь, подключился новый, словно созданный для одной цели - порочить Петра. В январе 1997 года вышел в Москве новый иллюстрированный журнал "Столица". Вышел, отпечатанный на отличной бумаге в Финляндии огромным тиражом 200 тысяч экземпляров! Его начали готовить осенью, уже тогда наметив главную цель: "с помощью нашего журнала решить вопрос о демонтаже памятника Петру Первому". В журнал впечатали купон с адресом редакции и маркой, в карикатурном виде представив статую. В купон предлагалось вписать фамилию, имя отчество. И расписаться. Все остальное брала на себя "Столица", сформулировав текст обращения в мэрию Москвы. Он гласил: "Я не хочу, чтобы в моем городе находился памятник Петру Первому скульптора Зураба Церетели. Прошу мэрию Москвы решить вопрос о демонтаже этого сооружения".
Зачем вдруг понадобились такие купоны? Чтобы с их помощью инициировать референдум! Ведь, если бы из 200 тысяч читателей хотя бы четвертая часть поддержала инициативу, высказанную в письме мэру, то произошло бы массовое волеизъявление. Купонов с подписями и адресами хватило бы, согласно Уставу города Москвы, для того, чтобы обязать администрацию провести городской референдум о демонтаже памятника.
Это стремление пронизывало все номера журнала, поставившего странную цель - разрушить Петра.
Но поток писем с купонами не хлынул по указанному адресу. Более того, в почте оказалось письмо, которое в копии автор направила мэру и художнику. То была нечаянная радость.
"Прошу мэрию Москвы решить вопрос о прекращении травли хорошего человека и скульптора. Мне приятны и Церетели и мэр: обаятельные, порядочные люди дела, трудяги. А судьи кто? Злобные кликуны, бездари, завистливые люди. Тоталитаризму в искусстве нет.
Лариса Степановна Залесская".
Но таких крутых мер, как прежде, правительство города принять не могло при всем желании. Надо было искать другие пути и методы.
Вернул купон и прислал письмо секретарь Союза писателей России Петр Алешкин.(Он же будущий издатель этой книги.) В стремлении журнала он увидел проявление "естественного стремления разрушителей, которых много ходит по земле, - ломать. Бездарные художники всегда будут травить одаренного художника, науськивать на него толпу. Придумывать референдумы. Неужели мы так глупы, что попадемся на эту удочку?"
Поддержал Церетели профессор Московского университета Владимир Фролов:
"С сооружением памятника Петру в Москве стало теплее и интереснее жить, как и с возрождением храма Христа Спасителя, и новой Манежной площадью рядом с моим старым МГУ и с сооружениями в зоопарке. Я благодарен Зурабу Церетели за его работу для Москвы и России. Его работы скоро будут признаны всеми, они воспитывают вкус, формируют новое восприятие искусства, и скульпторам-завистниками с этим нужно смириться и учиться. Редакция "Столицы", не дайте свершиться на русской земле еще одному акту вандализма!"
Как в воду смотрел профессор. Спустя год Петра начнут признавать те, кто его яростно ругал. Такие редкие письма выделялись среди писем негативных, инициированных публикациями журнала. По инерции многие бывшие граждане СССР верят печатному слову.
Чего только не придумывали шутники, ради того чтобы опорочить монумент. Петра помещали на баржу, которую волочили "Бурлаки на Волге", погружали в воду Темзы, устанавливали на фоне небоскребов Нью-Йорка и пустыни Сахары. Вместо ростральной колонны подставляли под фигуру Петра обелиск на Тишинской площади. И все для того, чтобы выставить монумент в смешном виде, унизить, представить неким монстром, не имеющим права возвышаться в Москве.
Откуда брались на все эти акции деньги? Одних только наклеек с протестом против памятника выпустили 400 тысяч экземпляров! Каждая такая наклейка обходилась в полтора доллара, значит, за возможность заклеймить Петра наклейками выбросили на ветер свыше полумиллиона долларов!
Журнал делал все возможное, чтобы идея "Долой Петра!", овладев массами, стала, согласно Марксу, материальной силой. Временами мне казалось, печальный прецедент "Трагедии народов", которую демонтировали и переносили с главной площади в парк Победы, может повториться в худшем виде: Петра демонтируют и отправят на переплавку...
* * *
Нечто подобное переживал Париж, когда на территории, отведенной под всемирную выставку 1889 года, громоздили в небо на 317, 96 метров башню, тогда еще не получившую имя Эйфеля. Газеты столицы травили автора башни, называли ее "черной гигантской трубой", "чернильным пятном". Раздавались требования демонтировать башню.
Ее только начали строить, как появилась громогласная "Петиция протеста", подписанная знаменитыми мастерами культуры, объявлявшимя себя защитниками "нетронутой красоты Парижа". Они пугали в газетах народ опасностью, исходящей от "бесполезной и чудовищной башни". Идею великого инженера называли "прихотью технаря", наносящего красоте Парижа невосполнимый урон. С башней боролись, публично протестовали знаменитые писатели Мопассан, Александр Дюма-сын, автор оперы "Фауст" Шарль Гуно, автор проекта "Гранд Опера" архитектор Шарль Гарнье. Демонстративно Мопассан покинул Париж, хлопнув громко дверью своего дома.
Эйфелеву башню называли "черной трубой". Петра называли "черной плюхой", "черной мачтой". Нашлись и в Москве не только доктора наук, профессора, но и знаменитости, известные творцы, протестовавшие против Петра. Им охотно предоставляли страницы издания, которые называли правыми, либеральными, а содержались на деньги все того же магната, владевшего пакетом акций первого канала.
- К памятнику Петру Первого я отношусь резко отрицательно, - с несвойственной непримиримостью заявил Булат Окуджава.
(Довольно быстро после этого публичного заявления к Церетели, который с поэтом дружбы не водил, обратились с просьбой - помочь деньгами. Они требовались, чтобы сделать за границей дорогую операцию заболевшему барду. Зла Зураб не помнил, в просьбе не отказал. Он же изваял в бронзе образ Окуджавы, взлетевшего с гитарой над крышами.)
- Когда я гляжу на памятник Петру I, у меня возникает чувство, что я лилипут в стране Гулливеров. Но за что меня унижают? Со временем все это уберут, надеюсь, и дети наши этого не увидят. Рад за детей. Так высказался композитор Геннадий Гладков.
- К памятнику Петру I я отношусь как всякий нормальный человек, близкий к искусству. Я абсолютно его не приемлю. В нем все нехорошо. Под этими словами подписалась художник Татьяна Назаренко.