Страница:
— Опять мантийное землетрясение? — все еще иронизировал Масита.
— Я этого не сказал… — Наката кивнул на экран. — Энергия, переместившаяся с высокой скоростью в Японское море в виде теплового потока, скорее всего накапливается в земной коре на обширном пространстве и, рассеиваясь, выталкивает Японский архипелаг к юго-востоку.
— А землетрясения?
— Естественно, они будут происходить. Поочередно станет высвобождаться накопленная в каждой сейсмической единице энергия… В целом, конечно, высвободится очень большая масса энергии.
— Короче говоря, все дело в этом энергетическом тоннеле, — Юкинага, облегченно вздохнув, подошел к грифельной доске и взял мел. — Погружение океанической литосферы вдоль Тихоокеанского побережья Японии, если исходить из строения фокальной зоны, в которой сконцентрированы гипоцентры всех землетрясений, можно представить себе как гигантский склон, уходящий в мантию. Вначале он имеет наклон в двадцать три градуса, а на глубине более ста километров увеличивается до шестидесяти градусов. Трасса этого погружения проходит под Японским архипелагом, Японским морем и заканчивается где-то под окраиной материка…
Юкинага начертил большую стрелу в центре схемы.
— В начале погружения океанической плиты из-за резкого падения температуры и давления происходит сжатие вещества мантии. Вследствие этого угол наклона плоскости погружения становится более пологим. Насколько наклонена эта плоскость, настолько Японский архипелаг окажется погруженным. До сих пор я никак не мог понять, почему не происходит поднятия восточной стороны Японского желоба, но теперь это как будто прояснилось…
— Япония будет погружаться с некоторым поворотом вокруг своей оси… — сказал Наката, вписывая еще одну кривую в схему Юкинаги. — Скорее всего разлом образуется на архипелаге вдоль этого энергетического тоннеля со стороны Японского моря, и Японский архипелаг соскользнет в Японский желоб, подталкиваемый накопившейся энергией…
— Очень уж просто все у вас получается… — с сомнением покачал головой Масита. — Выходит, что Японский архипелаг соскользнет вниз, не вызвав взрывоподобного высвобождения энергии, способного привести к невиданному ущербу. Не слишком ли все чистенько да гладенько?
— А разве природа никогда не работает гладко? — сказал Наката. — И все же, когда будет происходить разлом Японского архипелага, высвободится такая огромная масса энергии, что ни одно наземное сооружение не уцелеет.
— Э-э, какая разница… Япония все равно утонет… — хрипло сказал Юкинага. — Но когда? Когда начнется великий катаклизм?
— По данным нашей модели, на триста второй секунде… — прерывающимся голосом произнес сотрудник Управления метеорологии. Иными словами, до начала остается триста двенадцать и пятьдесят четыре сотых суток…
— Меньше года… — с трудом выговорил сотрудник Института геодезии и картографии. — Десять месяцев с небольшим…
Все застыли вокруг дисплея.
Всего десять месяцев…
Юкинага почувствовал головокружение, словно пол уходил у него из-под ног. Через десять месяцев… Если, конечно, модель правильная… А что можно сделать за десять месяцев?!
Наката все еще стоял со скрещенными на груди руками, вдруг он решительно взял телефонную трубку.
— Хочешь поднять с постели начальника канцелярии кабинета министров? — спросил Юкинага.
— Премьера… — бросил Наката, нажимая на клавиши.
— Да вы что!.. — испуганно выдохнул Масита. — Надо же соблюдать субординацию! Да и модель нужно тщательно проверить…
— Сейчас не до этого! Надо готовиться к наихудшему варианту! — Наката замолчал, прислушиваясь к гудкам в телефонной трубке.
— Вряд ли его позовут к телефону в такой час… — пробормотал Юкинага.
— А я звоню по специальному номеру, этот телефон стоит рядом с постелью премьера… — сказал Наката, глядя в пространство.
Юкинага, не находя себе места, подошел к единственному в комнате окну. Раздвинул плотные шторы. Ледяное ночное небо начало сереть. За окном светало.
В семь часов утра в «Хилтон-отеле» собрались директора и главные обозреватели крупнейших газет, телеграфных агентств и телевизионных компаний. Все прибыли скромно, словно на деловой завтрак, стараясь не привлекать ничьего внимания.
В специальном зале, почти восстановленном после землетрясения, прибывших встречали секретари и заместитель начальника канцелярии кабинета министров.
— Премьер и начальник канцелярии скоро будут, — сказал один из секретарей. — Заседание кабинета немного затянулось…
— Заседание кабинета? — переспросил один из директоров. — В такую рань?
— Да… — ответил секретарь и посмотрел на заместителя начальника канцелярии. — Оно было созвано в пять часов утра…
Все переглянулись.
— Танака-сан, — обратился один из обозревателей к заместителю. — Очевидно, положение очень напряженное?
— Да-а… — обычно веселый, известный своим остроумием заместитель начальника канцелярии сейчас был мрачнее тучи. — Даже для нас это было неожиданностью…
— Я еще рае хочу вас спросить… — премьер оглядел собравшихся в его резиденции членов кабинета. — Вы согласны с тем, чтобы официальное сообщение сделать через две недели, а в случае необходимости и раньше?
Министры застыли в трагическом молчании.
— Кошмар… — уронил министр финансов. — Так вдруг срок, отпущенный на жизнь, сократился наполовину…
— А нельзя отложить на месяц… нет, ну хотя бы на три недели? — спросил министр промышленности и торговли. — Кое с кем из представителей финансовых и промышленных кругов я имел приватную беседу, но двух недель для выработки конкретных мер и принятия окончательного решения им будет мало… Ведь после официального сообщения начнется паника…
— Смятения в любом случае не избежать, — сказал начальник канцелярии. — Самое страшное сейчас, чтобы нас не опередили за границей.
— А вероятность этого существует? — спросил министр транспорта. — Вы думаете, что какое-нибудь иностранное научное общество может сделать по этому поводу сообщение?
— В штабе говорят, что это вполне возможно, — ответил начальник канцелярии. — Правда, нам еще не известно, кто и в какой степени осведомлен. В последнее время отмечается особый интерес к исследовательским работам вокруг Японского архипелага: увеличилось число иностранных судов, самолетов, искусственных спутников. Кроме того, мы отправили в некоторые страны секретные миссии, чтобы прозондировать возможности переселения, так что главы правительств этих стран в курсе дела, хотя пока соблюдают тайну.
— Я считаю, что официальное сообщение следует отложить до последнего момента. До того момента, когда уже нельзя будет скрывать, — сказал начальник Управления обороны. — Такой же точки зрения придерживается начальник штаба. Скрывать до последнего, но готовиться изо всех сил…
— Я думаю, что две недели — оптимальный срок… — произнес наконец, словно сбросив оцепенение, министр финансов. — На международной бирже спекулянты уже начали в большом количестве продавать пены. Есть признаки того, что на биржи будут выброшены и наши размещенные за границей займы. Сначала мы было думали, что это следствие большого землетрясения, однако в конце года курс на наши ценные бумаги стабилизировался, а вот теперь, после отправки секретных миссий, он опять стал падать. Некоторые европейские банки временно приостановили финансовые операции, связанные с Японией… Надо полагать, что какая-то информация стала просачиваться. А если это так, лучше самим сделать первый ход. Две недели — это действительно оптимальный срок…
— Очевидно, Тайваню, Китаю и Корее следует сообщить заблаговременно, — сказал министр иностранных дел. — Особенно Корее. Она ведь потерпит некоторый ущерб. Это необходимо и с точки зрения международного доверия.
— Как вы думаете, когда может состояться заседание Совета по опеке ООН? — спросил премьер у министра иностранных дел.
— Я полагаю, недели через три. Благодаря содействию секретариата ООН членов совета несколько подготовили. Самыми трудными орешками для нас будут здесь представители Австралии и Китая, да еще, возможно, Индонезии — она ведь заинтересованная страна… Очень уж необычная ситуация… Если даже все пройдет удачно в Совете по опеке, в Совете безопасности или на Генеральной Ассамблее могут возникнуть возражения… Ведь, строго говоря, опека осуществляется для поддержания независимости опекаемой территории, а тут практически речь идет о своего рода вторжении.
— Но ведь на дело все так и будет выглядеть… — пробормотал министр промышленности и торговли. — Подумать только, в северо-восточную часть Новой Зеландии, где население составляет несколько сот тысяч, хлынет больше десяти миллионов японских беженцев…
— Тада-кун, ты случайно не в Рабале был во время войны? — насмешливо спросил начальник Управления обороны. — Тоскуешь, наверно, по архипелагу Бисмарка, по острову Новая Британия…
— Смотрите, будете тосковать по таким местам, так вас, пожалуй, обзовут милитаристом, — усмехнулся министр иностранных дел. — Чем больше будут нервничать другие, тем осторожнее должны вести себя мы…
Вошел секретарь и что-то шепнул на ухо премьеру.
— Итак, будем считать, что официальное сообщение состоится через две недели и что возражений против этого нет… — сказал премьер, поднимаясь. — Теперь только следите в оба за господами корреспондентами. Я сейчас отправлюсь на встречу с их боссами…
— Внутри страны, разумеется, придется провести соответствующую кампанию, но основное здесь — международное общественное мнение, — сказал главный обозреватель газеты А., помешивая ложкой корнфлекс.
— Безусловно, — согласился с ним начальник канцелярии. — Министр иностранных дел озабочен именно этим.
— А что если посоветоваться кое с кем из крупных зарубежных журналистов? — предложил директор газетной корпорации М.
— Две недели, конечно, срок самый крайний, — сказал главный редактор газеты И. — После Большого токийского землетрясения спецкоры иностранных газет и агентств просто прилипли к Японии. Положение таково, что, если даже мы войдем в соглашение с иностранными корреспондентами, не исключены случайности, следствием которых может явиться преждевременное сообщение. Помните, что творилось, когда массовый еженедельник поместил на своих страницах высказывания пьяного ученого? Иностранные корреспонденты до сих пор, не зная сна, разыскивают его.
— Кажется, этот ученый, — сказал директор телекомпании X, — в самом деле имел отношение к настоящему вопросу… Говорят, он пропал без вести после того, как его отпустили на поруки… Если он или подобные ему появятся, вновь заварится каша…
— А нельзя ли это сообщение — в качестве сенсации — отдать какому-нибудь иностранному агентству или газете? — тихо спросил премьер. — Помните, был случай, когда одна американская газета преподнесла в качестве сенсации сообщение о японских автомобилях с браком? Может быть, и здесь поступить так же? Существует мнение, что это будет более эффективно…
Наступила короткая пауза. Потом не без раздражения заговорил главный обозреватель газеты С.:
— Какой в этом смысл, господин премьер?.. Самое лучшее, если правительственное сообщение появится одновременно и у нас, и за рубежом. Мелкие хитрости в данном случае могут возыметь действие лишь на весьма малый срок.
— Да… Мы хотели бы знать, когда услышим от вас подробности плана эвакуации, — произнес директор-распорядитель телекомпании Н.
— Н-да, теперь на какое-то время взоры всего мира обратятся к Японии, как когда-то они обращались к Вьетнаму или странам Ближнего Востока, — медленно проговорил главный редактор той же телекомпании, старательно размешивая свой остывший кофе, к которому еще ни разу не притронулся.
Взор главного редактора был устремлен в пространство. В разгар войны во Вьетнаме и на Ближнем Востоке он заведовал отделом информации. И теперь в его памяти всплыли тогдашние кадры новостей. Вьетнамцы в огне войны, лагеря палестинских и бангладешских беженцев. Безымянные люди, бредущие по дорогам; за плечами — нехитрый домашний скарб, на лицах — выражение бесконечной усталости… Мрачные, полные отчаяния глаза беженцев, прозябающих в жалких лагерях без всяких надежд на будущее… Теперь эти люди представлялись его мысленному взору с японскими лицами…
— Однако… — заговорил, покашливая, директор одного телеграфного агентства, самый старший по возрасту среди собравшихся. — Возможно ли… всего за каких-то там десять месяцев… спасти жизнь наших соотечественников, жизнь ста десяти миллионов человек? Вывезти всех, кто в чем есть?
— Ямасита-сан, — тихо сказал премьер, — наверное, такого вопроса не должно быть. Мы не можем, не имеем права сказать, что такой возможности нет. Я надеюсь, вы понимаете, что ответ может быть только один: к этому следует приложить все силы…
Опять появился секретарь и что-то шепнул премьеру.
— Ну что же… — сказал, поднимаясь из-за стола, начальник канцелярии. — Надо идти на совещание с главами четырех оппозиционных партий, которое состоится на официальной квартире председателя нижней палаты…
— Когда вы нам сообщите в общих чертах план эвакуации? — спросил глава партии К. — План, наверное, вчерне уже готов. Если одновременно с официальным сообщением вы не дадите народу хоть каких-то наметок, паники не избежать.
— Разумеется, мы создадим надпартийную парламентскую комиссию в связи с чрезвычайными обстоятельствами, это само собой… — нахмурился глава первой оппозиционной партии. — Однако мы располагаем неприятной информацией. Дело в том, что правительственная партия задолго до нас в секретном порядке поставила в известность финансовые и промышленные круги. Часть промышленников сразу же начала незаметно вывозить свои капиталы за границу. Справедливо ли поддерживать только финансовые и промышленные круги? Ведь правительство обязано нести равную ответственность перед всеми. Столь неблаговидное поведение правительственной партии проявляется повсеместно. В связи с этим у нас появилось сомнение, действительно ли план эвакуации предусматривает спасение жизни каждого гражданина. Прежде чем начнется надпартийная проверка осуществления плана, нам бы, господин премьер, хотелось услышать от вас, какова основная идея этого плана.
— Нашей главной и основной целью безусловно является спасение жизни всех граждан… — сказал премьер. — К этому прилагаются все усилия. Однако правительство несет ответственность за жизнь стодесятимиллионного народа и после катаклизма…
— Однако, — сказал глава партии М., — правительственная партия до сих пор заботилась главным образом о существовании финансовых и промышленных кругов, об охране их прав, хотя и провозглашала все время уважение к правам каждой личности. Мало того, основные усилия правительства были направлены на сохранение государства и его структуры. Я думаю, вы сами понимаете, что это смахивает на политику довоенного бюрократического правительства, которое ставило во главу угла сохранение существующей структуры государства, игнорируя жизнь отдельной личности. В результате во имя сохранения структуры и авторитета государства в жертву были принесены миллионы японцев. По-видимому, дух такой политики быстро не выветривается. Сомнительно, чтобы теперешнее правительство было готово полностью отдать себя спасению жизни народа, забыв про своей авторитет, отбросив всякую амбицию и все бюрократические формальности…
— Структура государства, откровенно говоря, проблема очень сложная, — тихо сказал премьер. — Конечно, бывают случаи, когда жертв оказывается меньше, если правительство действует, отбросив всякое самолюбие… Однако, опираясь на свой скромный опыт, могу сказать, что и во время войны, и после нее и на континенте, и внутри страны нарушение порядка приводило к долговременным и большим потерям. Может, вы скажете, что у нас с вами несходство взглядов, Коно-сан, но я убежден, что роль политики — это роль театральной костюмерной… Мне ясно только одно: действовать нужно, не жалея живота своего, а самолюбие, авторитет… что ж, ими, вероятно, придется поступиться. Ведь случай у нас особый… Огромное значение приобретают взаимоотношения с иностранными государствами, и правительство должно пойти к ним на поклон, если хочет хоть как-то обеспечить японскому народу будущее. Нельзя быть уверенным на сто процентов, что все пройдет гладко. Нас будут критиковать, поносить, обливать ледяным презрением, призывать к ответственности и внутри страны, и за ее пределами. Но я считаю, что мы, как работники костюмерной, обязаны сделать все, что в наших силах. Я прошу вас о сотрудничество, поскольку сейчас все мы работаем в костюмерной одного театра.
— Мороката-кун…
Низким, густым басом заговорил глава третьей оппозиционной партии — это был голос старого политического деятеля и оратора, не раз срывавшийся на львиный рык.
— Ты говоришь, политика все равно что костюмерная для театра… Послевоенное бюрократическое правительство всегда считало, что, действуя по принципу работы костюмерной, можно решить все проблемы. В этом, я думаю, его главная ошибка и причина того, что народ воспринимает политику как нечто мрачное и коварное. Разумеется, в политике нужна и костюмерная. Кроме того, кто-то должен следить за своевременностью всех внешних эффектов, столь необходимых обществу. Особенно в таких случаях, как сейчас, когда «отечество в опасности». Здесь требуется герой, «спаситель отечества», сильная личность с несгибаемой волей, с решительным характером, способная дать смятенному народу огонек надежды, указать ему путь, поднять его и вытащить из беды. А есть ли такая личность в рядах правящей партии, включая и тебя? Обладаешь ли ты той волей и той популярностью, которые позволят тебе стать во главе отряда борцов с невиданным бедствием? Сможешь ли ты это сделать, пусть даже превратившись в Ашура, демона воинственности? Мы с тобой когда-то учились вместе, так что позволь мне быть откровенным. Ты же чиновник, способный, конечно, который умеет не попасть впросак. Но решительности, необходимой для преодоления гигантского бедствия, у тебя нет…
— Это следует понимать так, что за роль героя возьмешься ты? — спросил с натянутой улыбкой премьер. — Ацуми-сан, мне безразлично, ты или кто-то другой будет назначен главой возможного будущего надпартийного всенародного правительства. Я не считаю себя человеком, наиболее подходящим для этого. Но пока «спаситель отечества» не появился, я обязан работать в полную меру своих возможностей. А «героя», если он будет нужен, народ найдет сам. Но, мне кажется, люди, помня войну, по горло сыты «героями, спасающими отечество». Ведь они на собственной шкуре испытали, до чего довели Японию «герои» и «героизм»…
— Как бы то ни было, — сказал глава основной оппозиционной партии, — мы просим срочно познакомить наших представителей с Д-планом и существующим на сегодняшний день планом эвакуации. Не ждать же сессии парламента, которая начнется через две недели!
— Разумеется. Мы к этому готовы, — сказал начальник канцелярии. — Как только вы выберете представителей, мы сразу ознакомим вас со всеми данными.
— За два дня успеете? — спросил премьер. — Хотя мы предполагаем выждать две недели, но ситуация такова, что информация может просочиться в любую минуту. Особую опасность в этом смысле представляют зарубежные страны. Если оттуда начнут поступать какие-нибудь сведения, нам придется немедленно сделать официальное сообщение. Надеюсь на ваше сотрудничество.
Премьер поклонился. Когда собравшиеся покидали комнату, кто-то мимоходом шепнул начальнику канцелярии: «Его величеству еще не докладывали?» Тот быстро обернулся, он так и не понял, кто задал ему этот вопрос.
— Видно, европейские биржевики что-то учуяли… — сказал начальник международного валютного управления министерства финансов. — На европейские биржи начинают выбрасывать массу японских акций и облигаций. Мы через подставные фирмы стараемся поддержать их курс, покупаем ценные бумаги, но если их количество, поступающее в продажу, будет увеличиваться, это может отразиться на средствах, ассигнованных для покупки золота.
— Мне кажется, лучше отдаться ходу событий, — сказал директор одного валютного банка. — Лучше даже пойти на понижение курса, пусть начнут продавать простые держатели. Поддерживать курс, чтобы сохранить тайну, уже не имеет смысла… Надо их принимать, когда рыночные цены станут еще ниже.
— А сейчас по какой цене мы их покупаем? — спросил министр финансов.
— Скоро будем брать за пятьдесят процентов номинала.
— Нельзя доводить до этого, лучше остановиться на пятидесяти пяти процентах и прекратить поддержку, — пробормотал министр финансов. — А потом посмотрим, до какого уровня будет продолжаться падение…
— А информация о наших закупках золота не просочилась? — спросил директор Японского государственного банка.
— Да как сказать, — пожал плечами начальник валютного управления. — Мы-то считали, что действуем очень осторожно, не торопясь, дабы не возбудить подозрений, однако в ходе покупок хотя и постепенно, но уже значительно подняли цену на золото. Я не уверен, что причиной выброса на биржу массы японских акций и облигаций не послужила связь между повышением курса европейской валюты, золота и низким курсом иены в отношении доллара.
— Как посмотришь на маклерские фирмы, действующие на американских и европейских биржах, то сразу видишь, что наша поддержка собственных ценных бумаг сильно смахивает на жалость к волку, — проворчал директор валютного банка. — Я не говорю, что это равносильно бросанию денег вдогонку вору, но все же следовало бы воспользоваться случаем и их проучить.
— Да, можно было бы, если бы не наше положение, — уронил директор государственного банка. — При данных обстоятельствах, я думаю, мы должны серьезно относиться к вопросу международного доверия, памятуя о будущем японцев, которые теряют собственную территорию. Пусть даже этим воспользуются хитрецы и пройдохи. Мы не должны причинять убытки международным маклерским фирмам, не говоря уже о мелких держателях наших акций за границей. Мы просто не можем позволить себе превратить их в наших врагов. Мы должны, как это нам ни горько, большую часть убытков взять на себя, стараясь, чтобы другие страны не понесли материального ущерба из-за гибели Японии. Конечно, это не значит, что, махнув на все рукой, мы можем позволить себе превратиться в нищих. Нет, надо постараться сохранить то, что у нас есть. Это временно увеличит наши трудности, но в будущем все воздается сторицей… Наши предшественники в эпоху Мейдзи при пустых карманах поступали именно так и тем самым завоевали международное доверие…
— Не знаю, не знаю… может ли произвести впечатление такая чистоплотность на международные финансовые круги… — покачал головой начальник валютного управления.
— Разумеется, произведет впечатление! — убежденно сказал директор государственного банка, человек с великолепной седой шевелюрой. — Без этого, — не знаю, что думают по этому поводу политики, — невозможно образование международных предпринимательских обществ… Особенно когда речь идет о долгосрочных мерах… Это мое убеждение.
— К сожалению, — со вздохом произнес председатель объединения экономических сообществ, — за такой короткий срок за границу можно будет вывезти только пять процентов недвижимого имущества, принадлежащего народу. Когда Японии не будет, ее капитал за рубежом составит всего десять процентов теперешнего национального капитала, считая и ту часть, которая до сих пор тайно вывозилась.
— Но позвольте! Ведь предполагается ввести жесткий контроль за распределением судов, — с дрожью в голосе проговорил один из членов объединения. — Цифры, которые сейчас назвал председатель, окажутся реальными только в том случае, если нам будет позволено самостоятельно распоряжаться частью судов. Иначе нам и трех процентов имущества не вывезти. Мы настаиваем, чтобы при распределении транспортных средств прислушивались к нашему мнению.
— При настоящем положении вещей, — сухо сказал премьер, — первоочередное право на пользование транспортными средствами принадлежит пароду. К тому же людей нельзя сажать на суда в чем есть, как рабов в шестнадцатом веке. Люди должны иметь при себе самое необходимое плюс вещи, которые обеспечат им жизнь хотя бы на первое время. И это в отношении ста десяти миллионов человек!
— Но людей же можно перевозить на самолетах.
— Очень ограниченно. Мы ведем переговоры об использовании гигантских транспортных самолетов военно-воздушных сил США и Советского Союза. Однако это капля в море. Не забывайте, что судьба мира держится не на Японии. У нас нет права мобилизовать на достаточно долгий срок все самолеты мира, временно парализовав тем самым международную экономику. То же самое можно сказать и о судах. К тому же порты Токио и Иокогамы после землетрясения восстановлены только на сорок процентов…
— Послезавтра я вылетаю в Лондон, — сказал министр транспорта. — Сегодня туда отправился мой заместитель. Он уже начал переговоры в Международном объединении судовладельцев. По предварительным прогнозам, на аренду судов для вывоза нашего имущества надежд мало. Рыночная конъюнктура в Америке и Европе на подъеме. На широкую магистраль вышли африканские страны — в мире ощущается недостаток в судах. Заранее арендованы не только строящиеся корабли, но и работающие на нерегулярных рейсах, и даже те, у которых срок найма кончается только через полгода.
— Я этого не сказал… — Наката кивнул на экран. — Энергия, переместившаяся с высокой скоростью в Японское море в виде теплового потока, скорее всего накапливается в земной коре на обширном пространстве и, рассеиваясь, выталкивает Японский архипелаг к юго-востоку.
— А землетрясения?
— Естественно, они будут происходить. Поочередно станет высвобождаться накопленная в каждой сейсмической единице энергия… В целом, конечно, высвободится очень большая масса энергии.
— Короче говоря, все дело в этом энергетическом тоннеле, — Юкинага, облегченно вздохнув, подошел к грифельной доске и взял мел. — Погружение океанической литосферы вдоль Тихоокеанского побережья Японии, если исходить из строения фокальной зоны, в которой сконцентрированы гипоцентры всех землетрясений, можно представить себе как гигантский склон, уходящий в мантию. Вначале он имеет наклон в двадцать три градуса, а на глубине более ста километров увеличивается до шестидесяти градусов. Трасса этого погружения проходит под Японским архипелагом, Японским морем и заканчивается где-то под окраиной материка…
Юкинага начертил большую стрелу в центре схемы.
— В начале погружения океанической плиты из-за резкого падения температуры и давления происходит сжатие вещества мантии. Вследствие этого угол наклона плоскости погружения становится более пологим. Насколько наклонена эта плоскость, настолько Японский архипелаг окажется погруженным. До сих пор я никак не мог понять, почему не происходит поднятия восточной стороны Японского желоба, но теперь это как будто прояснилось…
— Япония будет погружаться с некоторым поворотом вокруг своей оси… — сказал Наката, вписывая еще одну кривую в схему Юкинаги. — Скорее всего разлом образуется на архипелаге вдоль этого энергетического тоннеля со стороны Японского моря, и Японский архипелаг соскользнет в Японский желоб, подталкиваемый накопившейся энергией…
— Очень уж просто все у вас получается… — с сомнением покачал головой Масита. — Выходит, что Японский архипелаг соскользнет вниз, не вызвав взрывоподобного высвобождения энергии, способного привести к невиданному ущербу. Не слишком ли все чистенько да гладенько?
— А разве природа никогда не работает гладко? — сказал Наката. — И все же, когда будет происходить разлом Японского архипелага, высвободится такая огромная масса энергии, что ни одно наземное сооружение не уцелеет.
— Э-э, какая разница… Япония все равно утонет… — хрипло сказал Юкинага. — Но когда? Когда начнется великий катаклизм?
— По данным нашей модели, на триста второй секунде… — прерывающимся голосом произнес сотрудник Управления метеорологии. Иными словами, до начала остается триста двенадцать и пятьдесят четыре сотых суток…
— Меньше года… — с трудом выговорил сотрудник Института геодезии и картографии. — Десять месяцев с небольшим…
Все застыли вокруг дисплея.
Всего десять месяцев…
Юкинага почувствовал головокружение, словно пол уходил у него из-под ног. Через десять месяцев… Если, конечно, модель правильная… А что можно сделать за десять месяцев?!
Наката все еще стоял со скрещенными на груди руками, вдруг он решительно взял телефонную трубку.
— Хочешь поднять с постели начальника канцелярии кабинета министров? — спросил Юкинага.
— Премьера… — бросил Наката, нажимая на клавиши.
— Да вы что!.. — испуганно выдохнул Масита. — Надо же соблюдать субординацию! Да и модель нужно тщательно проверить…
— Сейчас не до этого! Надо готовиться к наихудшему варианту! — Наката замолчал, прислушиваясь к гудкам в телефонной трубке.
— Вряд ли его позовут к телефону в такой час… — пробормотал Юкинага.
— А я звоню по специальному номеру, этот телефон стоит рядом с постелью премьера… — сказал Наката, глядя в пространство.
Юкинага, не находя себе места, подошел к единственному в комнате окну. Раздвинул плотные шторы. Ледяное ночное небо начало сереть. За окном светало.
В семь часов утра в «Хилтон-отеле» собрались директора и главные обозреватели крупнейших газет, телеграфных агентств и телевизионных компаний. Все прибыли скромно, словно на деловой завтрак, стараясь не привлекать ничьего внимания.
В специальном зале, почти восстановленном после землетрясения, прибывших встречали секретари и заместитель начальника канцелярии кабинета министров.
— Премьер и начальник канцелярии скоро будут, — сказал один из секретарей. — Заседание кабинета немного затянулось…
— Заседание кабинета? — переспросил один из директоров. — В такую рань?
— Да… — ответил секретарь и посмотрел на заместителя начальника канцелярии. — Оно было созвано в пять часов утра…
Все переглянулись.
— Танака-сан, — обратился один из обозревателей к заместителю. — Очевидно, положение очень напряженное?
— Да-а… — обычно веселый, известный своим остроумием заместитель начальника канцелярии сейчас был мрачнее тучи. — Даже для нас это было неожиданностью…
— Я еще рае хочу вас спросить… — премьер оглядел собравшихся в его резиденции членов кабинета. — Вы согласны с тем, чтобы официальное сообщение сделать через две недели, а в случае необходимости и раньше?
Министры застыли в трагическом молчании.
— Кошмар… — уронил министр финансов. — Так вдруг срок, отпущенный на жизнь, сократился наполовину…
— А нельзя отложить на месяц… нет, ну хотя бы на три недели? — спросил министр промышленности и торговли. — Кое с кем из представителей финансовых и промышленных кругов я имел приватную беседу, но двух недель для выработки конкретных мер и принятия окончательного решения им будет мало… Ведь после официального сообщения начнется паника…
— Смятения в любом случае не избежать, — сказал начальник канцелярии. — Самое страшное сейчас, чтобы нас не опередили за границей.
— А вероятность этого существует? — спросил министр транспорта. — Вы думаете, что какое-нибудь иностранное научное общество может сделать по этому поводу сообщение?
— В штабе говорят, что это вполне возможно, — ответил начальник канцелярии. — Правда, нам еще не известно, кто и в какой степени осведомлен. В последнее время отмечается особый интерес к исследовательским работам вокруг Японского архипелага: увеличилось число иностранных судов, самолетов, искусственных спутников. Кроме того, мы отправили в некоторые страны секретные миссии, чтобы прозондировать возможности переселения, так что главы правительств этих стран в курсе дела, хотя пока соблюдают тайну.
— Я считаю, что официальное сообщение следует отложить до последнего момента. До того момента, когда уже нельзя будет скрывать, — сказал начальник Управления обороны. — Такой же точки зрения придерживается начальник штаба. Скрывать до последнего, но готовиться изо всех сил…
— Я думаю, что две недели — оптимальный срок… — произнес наконец, словно сбросив оцепенение, министр финансов. — На международной бирже спекулянты уже начали в большом количестве продавать пены. Есть признаки того, что на биржи будут выброшены и наши размещенные за границей займы. Сначала мы было думали, что это следствие большого землетрясения, однако в конце года курс на наши ценные бумаги стабилизировался, а вот теперь, после отправки секретных миссий, он опять стал падать. Некоторые европейские банки временно приостановили финансовые операции, связанные с Японией… Надо полагать, что какая-то информация стала просачиваться. А если это так, лучше самим сделать первый ход. Две недели — это действительно оптимальный срок…
— Очевидно, Тайваню, Китаю и Корее следует сообщить заблаговременно, — сказал министр иностранных дел. — Особенно Корее. Она ведь потерпит некоторый ущерб. Это необходимо и с точки зрения международного доверия.
— Как вы думаете, когда может состояться заседание Совета по опеке ООН? — спросил премьер у министра иностранных дел.
— Я полагаю, недели через три. Благодаря содействию секретариата ООН членов совета несколько подготовили. Самыми трудными орешками для нас будут здесь представители Австралии и Китая, да еще, возможно, Индонезии — она ведь заинтересованная страна… Очень уж необычная ситуация… Если даже все пройдет удачно в Совете по опеке, в Совете безопасности или на Генеральной Ассамблее могут возникнуть возражения… Ведь, строго говоря, опека осуществляется для поддержания независимости опекаемой территории, а тут практически речь идет о своего рода вторжении.
— Но ведь на дело все так и будет выглядеть… — пробормотал министр промышленности и торговли. — Подумать только, в северо-восточную часть Новой Зеландии, где население составляет несколько сот тысяч, хлынет больше десяти миллионов японских беженцев…
— Тада-кун, ты случайно не в Рабале был во время войны? — насмешливо спросил начальник Управления обороны. — Тоскуешь, наверно, по архипелагу Бисмарка, по острову Новая Британия…
— Смотрите, будете тосковать по таким местам, так вас, пожалуй, обзовут милитаристом, — усмехнулся министр иностранных дел. — Чем больше будут нервничать другие, тем осторожнее должны вести себя мы…
Вошел секретарь и что-то шепнул на ухо премьеру.
— Итак, будем считать, что официальное сообщение состоится через две недели и что возражений против этого нет… — сказал премьер, поднимаясь. — Теперь только следите в оба за господами корреспондентами. Я сейчас отправлюсь на встречу с их боссами…
— Внутри страны, разумеется, придется провести соответствующую кампанию, но основное здесь — международное общественное мнение, — сказал главный обозреватель газеты А., помешивая ложкой корнфлекс.
— Безусловно, — согласился с ним начальник канцелярии. — Министр иностранных дел озабочен именно этим.
— А что если посоветоваться кое с кем из крупных зарубежных журналистов? — предложил директор газетной корпорации М.
— Две недели, конечно, срок самый крайний, — сказал главный редактор газеты И. — После Большого токийского землетрясения спецкоры иностранных газет и агентств просто прилипли к Японии. Положение таково, что, если даже мы войдем в соглашение с иностранными корреспондентами, не исключены случайности, следствием которых может явиться преждевременное сообщение. Помните, что творилось, когда массовый еженедельник поместил на своих страницах высказывания пьяного ученого? Иностранные корреспонденты до сих пор, не зная сна, разыскивают его.
— Кажется, этот ученый, — сказал директор телекомпании X, — в самом деле имел отношение к настоящему вопросу… Говорят, он пропал без вести после того, как его отпустили на поруки… Если он или подобные ему появятся, вновь заварится каша…
— А нельзя ли это сообщение — в качестве сенсации — отдать какому-нибудь иностранному агентству или газете? — тихо спросил премьер. — Помните, был случай, когда одна американская газета преподнесла в качестве сенсации сообщение о японских автомобилях с браком? Может быть, и здесь поступить так же? Существует мнение, что это будет более эффективно…
Наступила короткая пауза. Потом не без раздражения заговорил главный обозреватель газеты С.:
— Какой в этом смысл, господин премьер?.. Самое лучшее, если правительственное сообщение появится одновременно и у нас, и за рубежом. Мелкие хитрости в данном случае могут возыметь действие лишь на весьма малый срок.
— Да… Мы хотели бы знать, когда услышим от вас подробности плана эвакуации, — произнес директор-распорядитель телекомпании Н.
— Н-да, теперь на какое-то время взоры всего мира обратятся к Японии, как когда-то они обращались к Вьетнаму или странам Ближнего Востока, — медленно проговорил главный редактор той же телекомпании, старательно размешивая свой остывший кофе, к которому еще ни разу не притронулся.
Взор главного редактора был устремлен в пространство. В разгар войны во Вьетнаме и на Ближнем Востоке он заведовал отделом информации. И теперь в его памяти всплыли тогдашние кадры новостей. Вьетнамцы в огне войны, лагеря палестинских и бангладешских беженцев. Безымянные люди, бредущие по дорогам; за плечами — нехитрый домашний скарб, на лицах — выражение бесконечной усталости… Мрачные, полные отчаяния глаза беженцев, прозябающих в жалких лагерях без всяких надежд на будущее… Теперь эти люди представлялись его мысленному взору с японскими лицами…
— Однако… — заговорил, покашливая, директор одного телеграфного агентства, самый старший по возрасту среди собравшихся. — Возможно ли… всего за каких-то там десять месяцев… спасти жизнь наших соотечественников, жизнь ста десяти миллионов человек? Вывезти всех, кто в чем есть?
— Ямасита-сан, — тихо сказал премьер, — наверное, такого вопроса не должно быть. Мы не можем, не имеем права сказать, что такой возможности нет. Я надеюсь, вы понимаете, что ответ может быть только один: к этому следует приложить все силы…
Опять появился секретарь и что-то шепнул премьеру.
— Ну что же… — сказал, поднимаясь из-за стола, начальник канцелярии. — Надо идти на совещание с главами четырех оппозиционных партий, которое состоится на официальной квартире председателя нижней палаты…
— Когда вы нам сообщите в общих чертах план эвакуации? — спросил глава партии К. — План, наверное, вчерне уже готов. Если одновременно с официальным сообщением вы не дадите народу хоть каких-то наметок, паники не избежать.
— Разумеется, мы создадим надпартийную парламентскую комиссию в связи с чрезвычайными обстоятельствами, это само собой… — нахмурился глава первой оппозиционной партии. — Однако мы располагаем неприятной информацией. Дело в том, что правительственная партия задолго до нас в секретном порядке поставила в известность финансовые и промышленные круги. Часть промышленников сразу же начала незаметно вывозить свои капиталы за границу. Справедливо ли поддерживать только финансовые и промышленные круги? Ведь правительство обязано нести равную ответственность перед всеми. Столь неблаговидное поведение правительственной партии проявляется повсеместно. В связи с этим у нас появилось сомнение, действительно ли план эвакуации предусматривает спасение жизни каждого гражданина. Прежде чем начнется надпартийная проверка осуществления плана, нам бы, господин премьер, хотелось услышать от вас, какова основная идея этого плана.
— Нашей главной и основной целью безусловно является спасение жизни всех граждан… — сказал премьер. — К этому прилагаются все усилия. Однако правительство несет ответственность за жизнь стодесятимиллионного народа и после катаклизма…
— Однако, — сказал глава партии М., — правительственная партия до сих пор заботилась главным образом о существовании финансовых и промышленных кругов, об охране их прав, хотя и провозглашала все время уважение к правам каждой личности. Мало того, основные усилия правительства были направлены на сохранение государства и его структуры. Я думаю, вы сами понимаете, что это смахивает на политику довоенного бюрократического правительства, которое ставило во главу угла сохранение существующей структуры государства, игнорируя жизнь отдельной личности. В результате во имя сохранения структуры и авторитета государства в жертву были принесены миллионы японцев. По-видимому, дух такой политики быстро не выветривается. Сомнительно, чтобы теперешнее правительство было готово полностью отдать себя спасению жизни народа, забыв про своей авторитет, отбросив всякую амбицию и все бюрократические формальности…
— Структура государства, откровенно говоря, проблема очень сложная, — тихо сказал премьер. — Конечно, бывают случаи, когда жертв оказывается меньше, если правительство действует, отбросив всякое самолюбие… Однако, опираясь на свой скромный опыт, могу сказать, что и во время войны, и после нее и на континенте, и внутри страны нарушение порядка приводило к долговременным и большим потерям. Может, вы скажете, что у нас с вами несходство взглядов, Коно-сан, но я убежден, что роль политики — это роль театральной костюмерной… Мне ясно только одно: действовать нужно, не жалея живота своего, а самолюбие, авторитет… что ж, ими, вероятно, придется поступиться. Ведь случай у нас особый… Огромное значение приобретают взаимоотношения с иностранными государствами, и правительство должно пойти к ним на поклон, если хочет хоть как-то обеспечить японскому народу будущее. Нельзя быть уверенным на сто процентов, что все пройдет гладко. Нас будут критиковать, поносить, обливать ледяным презрением, призывать к ответственности и внутри страны, и за ее пределами. Но я считаю, что мы, как работники костюмерной, обязаны сделать все, что в наших силах. Я прошу вас о сотрудничество, поскольку сейчас все мы работаем в костюмерной одного театра.
— Мороката-кун…
Низким, густым басом заговорил глава третьей оппозиционной партии — это был голос старого политического деятеля и оратора, не раз срывавшийся на львиный рык.
— Ты говоришь, политика все равно что костюмерная для театра… Послевоенное бюрократическое правительство всегда считало, что, действуя по принципу работы костюмерной, можно решить все проблемы. В этом, я думаю, его главная ошибка и причина того, что народ воспринимает политику как нечто мрачное и коварное. Разумеется, в политике нужна и костюмерная. Кроме того, кто-то должен следить за своевременностью всех внешних эффектов, столь необходимых обществу. Особенно в таких случаях, как сейчас, когда «отечество в опасности». Здесь требуется герой, «спаситель отечества», сильная личность с несгибаемой волей, с решительным характером, способная дать смятенному народу огонек надежды, указать ему путь, поднять его и вытащить из беды. А есть ли такая личность в рядах правящей партии, включая и тебя? Обладаешь ли ты той волей и той популярностью, которые позволят тебе стать во главе отряда борцов с невиданным бедствием? Сможешь ли ты это сделать, пусть даже превратившись в Ашура, демона воинственности? Мы с тобой когда-то учились вместе, так что позволь мне быть откровенным. Ты же чиновник, способный, конечно, который умеет не попасть впросак. Но решительности, необходимой для преодоления гигантского бедствия, у тебя нет…
— Это следует понимать так, что за роль героя возьмешься ты? — спросил с натянутой улыбкой премьер. — Ацуми-сан, мне безразлично, ты или кто-то другой будет назначен главой возможного будущего надпартийного всенародного правительства. Я не считаю себя человеком, наиболее подходящим для этого. Но пока «спаситель отечества» не появился, я обязан работать в полную меру своих возможностей. А «героя», если он будет нужен, народ найдет сам. Но, мне кажется, люди, помня войну, по горло сыты «героями, спасающими отечество». Ведь они на собственной шкуре испытали, до чего довели Японию «герои» и «героизм»…
— Как бы то ни было, — сказал глава основной оппозиционной партии, — мы просим срочно познакомить наших представителей с Д-планом и существующим на сегодняшний день планом эвакуации. Не ждать же сессии парламента, которая начнется через две недели!
— Разумеется. Мы к этому готовы, — сказал начальник канцелярии. — Как только вы выберете представителей, мы сразу ознакомим вас со всеми данными.
— За два дня успеете? — спросил премьер. — Хотя мы предполагаем выждать две недели, но ситуация такова, что информация может просочиться в любую минуту. Особую опасность в этом смысле представляют зарубежные страны. Если оттуда начнут поступать какие-нибудь сведения, нам придется немедленно сделать официальное сообщение. Надеюсь на ваше сотрудничество.
Премьер поклонился. Когда собравшиеся покидали комнату, кто-то мимоходом шепнул начальнику канцелярии: «Его величеству еще не докладывали?» Тот быстро обернулся, он так и не понял, кто задал ему этот вопрос.
— Видно, европейские биржевики что-то учуяли… — сказал начальник международного валютного управления министерства финансов. — На европейские биржи начинают выбрасывать массу японских акций и облигаций. Мы через подставные фирмы стараемся поддержать их курс, покупаем ценные бумаги, но если их количество, поступающее в продажу, будет увеличиваться, это может отразиться на средствах, ассигнованных для покупки золота.
— Мне кажется, лучше отдаться ходу событий, — сказал директор одного валютного банка. — Лучше даже пойти на понижение курса, пусть начнут продавать простые держатели. Поддерживать курс, чтобы сохранить тайну, уже не имеет смысла… Надо их принимать, когда рыночные цены станут еще ниже.
— А сейчас по какой цене мы их покупаем? — спросил министр финансов.
— Скоро будем брать за пятьдесят процентов номинала.
— Нельзя доводить до этого, лучше остановиться на пятидесяти пяти процентах и прекратить поддержку, — пробормотал министр финансов. — А потом посмотрим, до какого уровня будет продолжаться падение…
— А информация о наших закупках золота не просочилась? — спросил директор Японского государственного банка.
— Да как сказать, — пожал плечами начальник валютного управления. — Мы-то считали, что действуем очень осторожно, не торопясь, дабы не возбудить подозрений, однако в ходе покупок хотя и постепенно, но уже значительно подняли цену на золото. Я не уверен, что причиной выброса на биржу массы японских акций и облигаций не послужила связь между повышением курса европейской валюты, золота и низким курсом иены в отношении доллара.
— Как посмотришь на маклерские фирмы, действующие на американских и европейских биржах, то сразу видишь, что наша поддержка собственных ценных бумаг сильно смахивает на жалость к волку, — проворчал директор валютного банка. — Я не говорю, что это равносильно бросанию денег вдогонку вору, но все же следовало бы воспользоваться случаем и их проучить.
— Да, можно было бы, если бы не наше положение, — уронил директор государственного банка. — При данных обстоятельствах, я думаю, мы должны серьезно относиться к вопросу международного доверия, памятуя о будущем японцев, которые теряют собственную территорию. Пусть даже этим воспользуются хитрецы и пройдохи. Мы не должны причинять убытки международным маклерским фирмам, не говоря уже о мелких держателях наших акций за границей. Мы просто не можем позволить себе превратить их в наших врагов. Мы должны, как это нам ни горько, большую часть убытков взять на себя, стараясь, чтобы другие страны не понесли материального ущерба из-за гибели Японии. Конечно, это не значит, что, махнув на все рукой, мы можем позволить себе превратиться в нищих. Нет, надо постараться сохранить то, что у нас есть. Это временно увеличит наши трудности, но в будущем все воздается сторицей… Наши предшественники в эпоху Мейдзи при пустых карманах поступали именно так и тем самым завоевали международное доверие…
— Не знаю, не знаю… может ли произвести впечатление такая чистоплотность на международные финансовые круги… — покачал головой начальник валютного управления.
— Разумеется, произведет впечатление! — убежденно сказал директор государственного банка, человек с великолепной седой шевелюрой. — Без этого, — не знаю, что думают по этому поводу политики, — невозможно образование международных предпринимательских обществ… Особенно когда речь идет о долгосрочных мерах… Это мое убеждение.
— К сожалению, — со вздохом произнес председатель объединения экономических сообществ, — за такой короткий срок за границу можно будет вывезти только пять процентов недвижимого имущества, принадлежащего народу. Когда Японии не будет, ее капитал за рубежом составит всего десять процентов теперешнего национального капитала, считая и ту часть, которая до сих пор тайно вывозилась.
— Но позвольте! Ведь предполагается ввести жесткий контроль за распределением судов, — с дрожью в голосе проговорил один из членов объединения. — Цифры, которые сейчас назвал председатель, окажутся реальными только в том случае, если нам будет позволено самостоятельно распоряжаться частью судов. Иначе нам и трех процентов имущества не вывезти. Мы настаиваем, чтобы при распределении транспортных средств прислушивались к нашему мнению.
— При настоящем положении вещей, — сухо сказал премьер, — первоочередное право на пользование транспортными средствами принадлежит пароду. К тому же людей нельзя сажать на суда в чем есть, как рабов в шестнадцатом веке. Люди должны иметь при себе самое необходимое плюс вещи, которые обеспечат им жизнь хотя бы на первое время. И это в отношении ста десяти миллионов человек!
— Но людей же можно перевозить на самолетах.
— Очень ограниченно. Мы ведем переговоры об использовании гигантских транспортных самолетов военно-воздушных сил США и Советского Союза. Однако это капля в море. Не забывайте, что судьба мира держится не на Японии. У нас нет права мобилизовать на достаточно долгий срок все самолеты мира, временно парализовав тем самым международную экономику. То же самое можно сказать и о судах. К тому же порты Токио и Иокогамы после землетрясения восстановлены только на сорок процентов…
— Послезавтра я вылетаю в Лондон, — сказал министр транспорта. — Сегодня туда отправился мой заместитель. Он уже начал переговоры в Международном объединении судовладельцев. По предварительным прогнозам, на аренду судов для вывоза нашего имущества надежд мало. Рыночная конъюнктура в Америке и Европе на подъеме. На широкую магистраль вышли африканские страны — в мире ощущается недостаток в судах. Заранее арендованы не только строящиеся корабли, но и работающие на нерегулярных рейсах, и даже те, у которых срок найма кончается только через полгода.