– Не снимал бы рубаху-то, Боря. Сегодня прохладно.
– Да ну, тёть Кать. Пропотеет, стирать тебе…
– Ну и выстираю, эка беда. Простынешь.
– Не простыну, тёть Кать!
Вода в корчаге была сегодня умеренно тёплой, разбавлять не приходилось. Таская пару ведёрных леек, Борис думал.
Условный сигнал. Любой сигнал в какой-то мере условен, ведь и слова не что иное, как условные сигналы, символы, отображающие определённые понятия и предметы. А что, если они элементарно не знают русского языка? Или азбуки Морзе? Ну не успели выучить, только и делов!
Борис усмехнулся. Вот и ещё одно препятствие. И вообще, вся затея ему представлялась сейчас донельзя призрачной. Он совершенно случайно увидел звёздный корабль-призрак. Более того, он увидел его дважды. Его послание дойдёт до адресата при соблюдении целого ряда "если" - если он не ошибся в расчётах, если они не сменили орбиту, если знают русский язык и азбуку Морзе… Целая куча "если", и отсутствие любого звена в этой хлипкой цепочке делает его затею бессмысленной.
Закончив полив, студент начал начерпывать воду из колодца в корчагу. А собственно, чего он ожидал? Чуда. А любое чудо, как известно, есть цепочка маловероятных событий.
Откуда-то появилась Мурёна. Глянула на студента круглыми, испуганными глазами, прилегла под кустом смородины.
– Ксс-кс-кс… - позвал её Борис, но кошка, обычно ласковая, не пожелала подойти, как будто чего-то боялась.
– Докладываю, тёть Кать! Огород в исправности! - отрапортовал Борис, входя в дом и вытягиваясь во фрунт по-военному.
– Ай, молодец! Ну герой! - засмеялась тётушка - Что бы я без тебя?
– Пропала бы, тёть Кать. Огород бы посох весь, а малость погодя дом бы сгорел. От молнии.
Посмеялись.
– Садись, мой спаситель, вареники готовы.
– О це дило, тёть Кать! - Борис потёр руки - Щас мы их… А сметана?
– Вот тебе сметана. Сегодня молочница привезла, свеженькая.
Некоторое время студент ел молча - молодой организм требовал возмещения затраченных калорий.
– Мошкара откуда-то налетела… - тётя, прибиравшаяся на веранде, взмахнула тряпкой, сгоняя мошек, насевших на стены и окна - В тепло лезут… Мурёны нету чего-то…
– Мурёна твоя в огороде, сейчас видел.
– Вчера, слышь, Боря - вчера вечером как вскочит, шерсть дыбом. Зашипела, и шасть из дому… Как напугалась чего. И сегодня в дом не идёт.
Борис внимательно посмотрел на тётушку. Со вчерашнего дня его не оставляло ощущение приклеившегося чужого взгляда, еле ощутимое, правда - но ведь человек, как известно, обладает лишь жалкими остатками интуиции, звериного чутья…
– А ты ничего не чувствуешь, тётя Катя?
– А что я должна чувствовать? - пожала плечами тётушка.
– Ну, ощущение невнятное. Как будто смотрит кто.
– Привидение - засмеялась тётя - Ох, Б орис, Б орис. Ты меня ум орис.
Она налила в блюдце свежей сметаны.
– Ки-и-са, киса, кис-кис-кис… - позвала в открытое окно.
Мурёна с мявом вбежала в дом. Возможно, она и боялась чего-то, чувствуя своим звериным чутьём, но даже тысяча привидений не могли отвратить её от свежей сметаны.
Размытые цветные пятна плавали, постепенно обретали чёткость, складываясь в чьё-то лицо. Чьё?
– Просыпайся, котик. Пора - произнесло лицо, обрамлённое белоснежным мехом, сморщив нос - Просыпайся, Ухурр, правда.
Память вернулась разом. Ухурр сел рывком и тут же упал назад - так навалилась дурнота.
– Осторожней. Не так резко, Ухурр.
Во второй раз Ухурр поднялся осторожно, цепляясь руками за край камеры, слез на пол. Взгляд упал на руки - голая кожа, покрытая мелкой рудиментарной щетиной, вместо нормальных когтей на пальцах какие-то потешные роговые пластинки, намертво приросшие к коже…
– С прибытием тебя, котик - Урумма осматривала своё творение, как заправский скульптор - А ты вполне получился, слушай.
Ухурр цапнул себя за зад.
– Где мой хвост, Урумма?!
– У аборигенов нет хвостов, котик - докторша улыбалась виновато - Совсем нету.
Стена медотсека протаяла, превратившись в экран, исполнявший сейчас роль зеркала. Ухурр всмотрелся в своё изображение. На него смотрел голокожий абориген - человек, всплыло в памяти слово. Неподвижный прямой нос, неподвижные раковины-улитки ушей… И только на голове, под мышками и ещё в одном жизненно важном месте имелись остатки меха.
Ухурр цапнул это жизненно важное место, судорожно перевёл дух.
– Чего испугался, котик? - ласково произнесла доктор, внимательно следившая за ним - Всё на месте, как я и обещала. Даже имеется некоторый прирост.
Но Ухурр уже не слышал её. Его взгляд остановился на камере трансмутации. Колпак камеры был поднят, камера пуста.
– Где она?… - инженер не узнал своего голоса.
– Очевидно, в своей каюте. Вышла два часа назад.
– Как она?
– Переживает - вздохнула Урумма - Даже не пошла к командору, и я попросила не тревожить её пока. Стать оборотнем - не шутка, для девушки особенно.
…
–… Не утешай меня! Я страшная! Я облезлая и карнаухая! Я бесхвостая калека!
Ярара плакала. Да, конечно, она знала, на что идёт. Да, она видела уже сотни, тысячи аборигенов. Да, вероятно, Урумма права - с точки зрения аборигенов она красавица. Она специалист, ей видней. Но девушка ничего не могла с собой поделать - слёзы лились сами. Лились из этих вот человеческих глаз, синих, с круглыми, как дуло бластера, зрачками.
– Ну не плач, моя хорошая - инженер говорил по-орркски, и слова странно звучали из человеческого рта - Ты красивая, ты самая красивая, правда.
– Издеваешься?!
– Ну что ты - Ухурр протянул к ней руку, погладил по волосам, осторожно коснулся нежной, уже совершенно безволосой кожи, лишённой даже рудиментарных волосков - Ты просто не привыкла. Вот, гляди, какая грудь…
– Мужчинам бы только титьки… - фыркнула сквозь слёзы Ярара, с удивлением ощущая, как уходит куда-то жестокая, отчаянная тоска по утраченной красоте.
– Я люблю тебя, Ярара.
Девушка уткнулась ему в плечо, прижалась. Ухурр осторожно обнял её, лаская.
– Как можно любить такого монстра… Бесхвостую облезлую уродину… - девушка ещё всхлипывала, но это уже была остаточная реакция.
– Ты красивая - инженер гладил её, успокаивал - Я могу повторить тебе это тысячу раз. Ты самая красивая, потому что я люблю тебя.
Вместо ответа девушка откинула голову, и вдруг лизнула инженера в нос - совершенно как оррка. Ухурр вдруг с изумлением обнаружил, что гладкое, тоненькое, упругое тело возбуждает его.
– Ты чего? - почувствовала Ярара, отстранилась, выскользнув из объятий. Увидела приведённое в рабочее состояние орудие, правда, немного непривычного на взгляд оррков вида - Нет, ну ты вообще… Ты же маньяк, зоофил-извращенец!
– Во-первых, ты уже практически моя жена. Во-вторых, я и сам сейчас не слишком оррк. А в-третьих, моя жена имеет право выглядеть, как ей хочется. Будем считать, что ты побрилась. Ну мода такая, что делать?
Ярара захохотала, чувствуя, как тоска окончательно уходит. С таким мужем не пропадёшь, вот что. Нигде и никогда.
– Спасибо тебе, мой котик, правда.
– Слушай, а тут у тебя осталось немножко меха - Ухурр снова коснулся девушки - Урумма забыла убрать, наверное…
Ярара вдруг с удивлением обнаружила, что сидит на полу, широко раздвинув длинные ноги и выпятив грудь. Поза полного подчинения.
–…Иди-ка ты погуляй, Боря, не мешайся тут. И вообще, ты меня смущаешь.
Тётя Катя весело засмеялась, блестя глазами. Она мыла пол, решительно орудуя тряпкой. Домашняя юбка была высоко подоткнута, белые полные ноги видны выше колен.
– Да ладно, тёть Кать…
Борис как раз протирал мягкой салфеткой снятую с телескопа оптику, разложенную на столе. Обзор с тётушкиного чердака, конечно, хорош, но вот пыль…
– Давай-давай, потом свои линзы дополируешь. Глянь, день-то какой!
Действительно, погода вновь наладилась. Впрочем, в июне погода в славном городе Киеве и его окрестностях, как правило, редко бывает плохой.
– Да ладно… Я во дворе, тёть Кать! В твоём любимом кресле-качалке покатаюсь.
Борис вздохнул, отложил объектив и направился к выходу, дабы не смущать тётю. Прихватил с собой салфетку с завёрнутой в неё маленькой линзой сменного окуляра. У дверного косяка притулилась сонная мошка, и студент п оходя ткнул в неё пальцем. Крохотное насекомое прилипло к влажной коже. Выйдя на крыльцо, Борис от нечего делать начал её рассматривать, используя окуляр вместо лупы.
Тело мошки отливало чёрным, как воронёная сталь. Сплошное цилиндрическое тело, словно обрубленное с концов. Головы у насекомого не было - вместо головы круглилась микроскопическая линза, точно объектив крохотного телескопа. Полупрозрачные крылышки, одно из которых было смято, очевидно, вследствии контакта с Борисовым пальцем. Три суставчатые ноги, словно штатив неведомого прибора, росли из одного утолщения на брюхе насекомого.
Борис взмок. Он, конечно, не биолог, но…
Таких мух в природе не бывает.
Убитая мошка внезапно ожила, сложила ноги, подпрыгнула, как блоха, и исчезла из вида.
Борис сглотнул, стремительно вернулся в дом, едва не сбив тётушку, домывавшую пол у порога.
– Тю, Борис, чи ты сказывся? - тётя Катя порой вставляла в свою речь украинские словечки и выражения - Глянь, чуть не стоптал…
Но племянник не удостоил её ответом. Он уже лихорадочно оглядывал веранду. На ковре, висящем на стене, разумеется, можно было спрятать хоть тысячи блошек-мушек, но на голой стене там и сям виднелись чёрные точки. И на потолке, и на стёклах…
Борис двинулся к ближайшей мошке, мирно сидевшей на стене, но та была начеку - при приближении студента мгновенно снялась и улетела. Другая, сидевшая в самом углу, поступила так же.
Борис схватил полотенце, висевшее у рукомойника, и начал облавную охоту. Свистящие удары сыпались направо и налево. Но всё оказалось тщетно - за долю секунды до удара мошка неуловимо, как блоха, исчезала из поля зрения, и полотенце обрушивалось на голую стенку.
– Да что с тобой, Боря? - тётя следила за ним с возрастающим изумлением, переходящим в тревогу, и Борис опомнился. Как бы там ни было, тётушка тут ни при чём, и не следует её волновать понапрасну. Всё равно единственное доказательство исчезло.
– Мошкары в дом набилось, тёть Кать, спасу нет.
– Фу ты, напугал… - тётя перевела дух - Ворвался, как чёрт, устроил тут… Вот она, астрономия, до чего доводит. Да оставь ты этих несчастных мошек в покое, они покуда не кусаются! Глянь, пол истоптал опять…
–… Не сработал автомат ухода от опасности. Я увёл повреждённый зонд на ручном, да только пока спохватился…
Пилот виновато развёл руками. На экране монитора абориген вовсю размахивал полотенцем.
– Плохо, Вахуу. Очень плохо.
– Телезондов в одном контейнере до полумиллиона, командор, и исключить возможность отказа всех до единого невозможно.
– Я понимаю, Вахуу. Всё я понимаю. Но всё-таки он нас обнаружил.
– Он обнаружил нас дважды, Иахрр - подал голос Ухурр, сидевший сзади - Вот такие тут водятся отдельные индивиды. Проницательный малый, этого у него не отнимешь.
Инженер сидел, закутавшись в мягкую простыню и обхватив себя руками. Хотя в помещениях корабля было тепло, он мёрз голышом - лишённая мехового покрова кожа аборигена совершенно не держала тепла.
– Может, увеличить температуру, Ухурр? - предложил Иахрр, покосившись на инженера - Мы потерпим…
– Не надо. Аборигены сплошь ходят замотанными в тряпки, так что мне следует привыкать.
– Кстати, как дела с одеждой?
– Урумма работает. Говорит, будет неотличима от аборигенской. Она плохо выглядит, командор, даже за мехом не следит толком. Ты её совсем замучил.
– Я знаю, Ухурр. Но выбора у меня нет. Как дела у Ярары?
– Работает у себя в каюте. Сейчас и я пойду. Урумма нам скинула кучу сценок из жизни аборигенов, осваиваем.
– Трудно?
– Трудно - согласился инженер - Но, думаю, там - он ткнул пальцем в экран - будет ещё труднее.
– Что у тебя с лицом?
– Где? А, это… Это я брился. Да, командор. К тому, что ты облезлый, ещё как-то можно привыкнуть, но вот что волосы растут на лице - это даже не просто кошмар, это какое-то издевательство природы…
– Тут многие аборигены ходят с волосатыми лицами. Может, и ты?…
– Нет уж, спасибо. Не стоит подвергать Ярару такому стрессу, работать с мохнорылым напарником. Ладно, Иахрр, если ко мне всё - я с твоего разрешения пойду.
– Иди, иди.
Он встал, неловко повернулся, и простыня свалилась на пол. Вахуу фыркнул.
– Красавец…
– Вот что, Вахуу - Ухурр поднял простыню с пола, вновь укутался в неё - Я всё стерплю от вас, ребята. И бесхвостого урода, и облезлого, и карнаухого, и даже мохнорылого. Абсолютно всё. Но если кто-нибудь хоть единым звуком, хоть взглядом скажет Яраре насчёт внешнего вида… Я не буду выяснять отношения - просто застрелю из бластера. Молча и без всякого предупреждения.
Они встретились взглядом. Янтарные глаза с вертикальными щелями зрачков и синие с круглыми, как дуло бластера. Ничего похожего на шутку.
– Да ну что ты, Ухурр, в самом деле. Я пошутил, извини. А насчёт Ярары - разве мы не понимаем…
– Нет, ребята. Этоговы не понимаете.
…
–… Какое-то оно невкусное, Урумма. В чём дело?
Ярара с брезгливой гримаской жевала кусочек сырого мяса. Урумма смотрела на неё с сочувствием.
– Я предупреждала тебя. Вкусовые ощущения людей сильно отличаются от наших, Ярара.
Доктор пододвинула ей тарелку с мелко нарезанным варёным мясом.
– Попробуй, как это?
Ярара опасливо положила в рот кусочек, прожевала, проглотила.
– Это другое дело. А овощи-фрукты они едят? - девушка уже вовсю орудовала вилкой.
– И гораздо больше, чем оррки. Это основа человечьего рациона. Ты же видела записи…
– Я делала упор на другое, Урумма. Я же не доктор - Ярара отпила из высокого стакана - И сок тоже ничего, слушай. Горчит только малость.
Некоторое время они кушали молча - девушка с немалым аппетитом, доктор за компанию, чтобы этот аппетит не портить.
– Я не сказала тебе, Ярара. У тебя и у Ухурра в горле установлены микромнемофоны.
– Где? - девушка схватилась рукой за горло.
– Да не пугайся ты так. Маленькая бусинка, ты её и не почувствуешь. Чудо техники, между прочим, демонстрационные образцы.
– Это… Это что, он сейчас все мои мысли слышит?
– Ну что ты, конечно нет. Свой передатчик можешь включить только ты, особым мысленным усилием. Вечером будем учиться пользоваться.
– Да зачем? Есть же обычные…
– Обычные трудно соотносятся с человечьей одеждой, во всяком случае, женской. Шея открыта, как маскировать? И потом, любую вещь можно потерять или отнять.
Они снова замолчали. Ярара некоторое время усваивала новость.
– Я надеюсь, левитр от скафандра ты мне не вшила?
– Левитр в таком теле не поместится - докторша с видимым сожалением оглядела тоненькую фигурку девушки - А жаль, честно. Полезная штука.
Ярара в изумлении таращила на неё глаза.
– Нет, ты серьёзно?!
– А я думала, общение с Ухурром тебя чему-то научило - Урумма рассмеялась - Да шутка это, шутка!
– И на том спасибо!
Они рассмеялись.
– Уф, наелась - девушка не глядя отправила пустую тарелку в лючок автомойки - Что там у нас в программе?
– Платье.
Ярара тяжко вздохнула.
– Скажи, Урумма… Мне всегда там придётся ходить одетой?
– На людях всегда. А наедине с Ухурром…
– Всё ясно. Пойдем, покажешь орудие пытки.
…
–…Им потребуются деньги, причём с самого начала.
– Но я же сделал им целую груду алмазов, командор - Вахуу был растерян - Ты сам сказал, по местным меркам это громадное состояние…
– Всё верно. Вот только в быту аборигены не пользуются алмазами при совершении покупок. Они пользуются бумажками, вот такими.
На экране появилось изображение купюры.
– Ну хорошо, будем делать…
– Нет, Вахуу. Изображение, переданное телезондами - это ерунда. И даже микросканеры не дают нужной гарантии. Нам нужны образцы.
– Да где их взять, командор?
– Вот что, Вахуу. Я сам займусь этим делом, ты только подготовь тяжёлый пробоотборник.
– Сделаем. Как маскировать?
– Маскировать? А вот под это домашнее животное - на экране возникло изображение кота, чёрного, как уголь - У аборигенов такие в каждом доме, так что подозрений не будет ни малейших.
Пилот внимательно разглядывал инопланетного зверя.
– Красавец. Выглядит много лучше, чем хозяева.
– Возможно, именно поэтому их и держат аборигены. Тоскуют по настоящей красоте.
–… С прибыточком вас, Василий Лукич!
– Благодарствуем - купец солидно откашлялся - На вот тебе, мил человек, выпей за моё здоровье.
Купец метнул на стол десятирублёвую купюру, и чиновник ловко, одним движением, смёл её в стол - очевидно, сказывалась многолетняя тренировка. Василий Лукич незаметно усмехнулся в бороду. Строго говоря, этому малому давать было и не обязательно, всё проплачено на куда более высоком уровне. Ну да пускай его, прикормленный пёс не укусит.
– Ну, пойду, пожалуй, время позднее.
– В добрый путь, Василий Лукич!
Василий Лукич пребывал в приподнятом настроении. Продажа казне сибирского леса на шпалы прошла гладко, благодаря помощи благодетелей, и принесла весьма неплохую прибыль. Спускаясь по лестнице присутствия, купец пощупал во внутреннем кармане бумажник, с отложенной главному благодетелю долей. Всё верно, долг платежом красен. Отдать прямо сейчас, что ли? Поздновато, правда…
У крыльца уже стояла лаковая пролётка, запряжённая тройкой сытых коней. Кирюшка и Мохнач ждали у самой двери.
– С удачей, Василь Лукич!
– Спасибо, ребята. Есть такое дело сегодня!
Садясь в экипаж, Василий Лукич тряхнул головой, принимая решение. Деньги вечером не отдают, плохая примета. Прибытку не будет.
– Куда теперь, Василь Лукич? - Кирюшка уже сидел на козлах.
– А двигай-ка к девкам, Кирюха! Эх, расступись!
Мохнач, телохранитель купчины и бывший каторжник, понимающе осклабился.
– Отлично!
Командор рассматривал тяжёлый пробоотборник, телеуправляемый робот, предназначенный для взятия и доставки с поверхности крупных предметов. В отличие от своих мелких коллег, работающих под видом насекомых, этот робот обладал широкими возможностями трансформации внешнего облика, и мог быть замаскирован под любого зверя или птицу подходящего размера.
– Всё, Вахуу. Готовь капсулу. Я тут наметил одно место, там эти бумажки просто порхают по воздуху.
–…Э-эх, мои пташки!
Купец сгрёб двух девиц, одетых в шёлковые чулки и бантики, притиснул, хлопая по наиболее выдающимся местам. Девицы радостно завизжали.
– Эй, человек, ещё шампанского!
Василий Лукич умел и любил гулять. Да, умел - и при том никогда не напивался до потери памяти. Голова у делового человека должна работать всегда.
– А это ещё что за зверь? Откуда взялся?
Чёрный кот, мягко ступая, прошёл вдоль стены, нырнул в заднюю комнату.
– Котами интересуетесь, Василь Лукич? А киски вам уже ни к чему, значит? - девка задорно щурила глаз.
– Э-эх, мои киски! - купец вернулся к ощупыванию наиболее приятных мест.
…
Василий Лукич проснулся от неясного ощущения. Ощущений, впрочем, была масса - и головная боль, и сушняк во рту… Но что ещё?
Рядом, у стены, храпела одна из кисок-пташек, оставленная на ночь. Василий Лукич с трудом обернулся от неё и замер.
Чёрный, как смоль, кот, встав на задние лапы, ощупывал пиджак, наброшенный на спинку стула. Передняя лапа кота начала вытягиваться, как резиновая, полезла во внутренний карман. Купец почувствовал, как волосы встают дыбом.
Котяра между тем извлёк из пиджака бумажник, причём передняя лапа была теперь снабжена длинными пальцами, да ещё и с присосками. Осмотрев добычу, кот обернулся, и его кошачьи глаза встретились с расширенными глазами купца.
– Лежи тихо - по-русски предупредил кот, отрываясь от пола и повисая в воздухе. Со звоном вылетело стекло в оконном переплёте, и кот вылетел наружу.
И только тут Василий Лукич заорал басом, как пароходный гудок.
…
–… Вы продолжаете утверждать, что бумажник украл у вас именно кот?
Полицейский урядник вытирал лицо и шею платком, отдуваясь. История, в общем-то, была банальная - у подвыпившего купца в публичном доме стянули бумажник. Вот только сумма была выдающаяся - шестьдесят тысяч рублей.
– Не кот то был… - слабым голосом отозвался купчина, бледно-зелёный от выпитого и пережитого - Диавол, кара небесная мне за грехи мои… Последнее предупреждение…
Урядник вздохнул, захлопнул рабочую папку с неоконченным протоколом. Какой смысл…
В дверях возникла фигура полицейского в сопровождении сухопарой пожилой дамы в пенсне.
– Девок обыскали? - обратился к ним урядник.
– Так точно! То есть до последней дырки. Ничего нет.
– И в комнатах?…
– То есть абсолютно ничего.
Урядник тяжело поднялся из кресла.
– Поправляйтесь, уважаемый Василий Лукич. Мы ещё вернёмся к разговору. Уверен, всё образуется…
– Какое образуется! - купец сорвал с головы мокрое полотенце - Мохнач! Кирюшка где? В монастырь, сейчас же! В Троицу, в лавру!…
– Ну вот это и есть местные деньги - Иахрр рассматривал купюры, разложенные на столе - Довольно примитивно, кстати.
– А это что? - Вахуу вертел в руках золотой кружок - Тоже деньги?
– Такие мы делать не будем. Бумажные куда проще.
– С вас восемьдесят шесть копеек, молодой чоловик - хозяин лавочки вовсю путал великоросские слова с малоросскими - Ото четырнадцать копеечек сдачи, пожалуйста.
– Спасибо - поблагодарил Борис, принимая сдачу. Две тяжело гружёные авоськи оттягивали руки. Почти на рубль набрал всякой всячины…
Выйдя на улицу, студент посмотрел против солнца, прищурившись. В воздухе носилось бессчётное количество мошек всех сортов, и выделить среди них техбыло невозможно. Но Борис нисколько не сомневался - ониздесь.
Он шагал по пыльной, утоптанной и уезженной середине улицы и думал. Ну вот оно и случилось, чудо. Он желал этого, и это случилось. Чудеса вообще случаются только с теми, кто в них верит, кто их ждёт. Не со всеми, правда, кто верит и ждёт, случается ожидаемое чудо. Но с теми, кто не верит, чудеса не случаются никогда. Проще говоря, готовность к чуду есть обязательное условие.
Борис был готов к чуду. Готов давно и прочно. Он где-то слышал фразу - "готовность номер один". Да, точно, так говорил один заезжий морской офицер, вроде бы подводник. У них там полно разных диковинных словечек… Но сейчас эта фраза как нельзя кстати. Борис пребывал в этой самой готовности номер один.
Борис закрыл за собой калитку - калитки здесь не запирались, являясь чисто декоративной преградой - и вдруг, движимый озорством, повесил на забор одну из авосек и помахал рукой.
– Жду вас к ужину, братья по разуму. Приглашаю. Правда, пора уже познакомиться. А то нехорошо выходит - всё подглядываете исподтишка… Ферштейн?
– С кем это ты там гутаришь, Боря? - в окне веранды показалась тётушка.
– Да так, тёть Кать - засмеялся Борис - С одним умным человеком.
– А именно?
– Да с самим собой, тёть Кать.
Тётушка фыркнула, блестя глазами.
– А я уж думала, твоя астрономия к тебе прибыла с визитом, лично. Всё-таки переживает, поди, что охладел ты к ней.
Борис уже был в доме, раскладывал на столе покупки.
– А ну как и взаправду явится она, тёть Кать? Да не одна, с братьями…
– Ой, не могу! - тётушка захохотала - Ох, Б орис, Б орис… Ты меня ум орис.
–…Я считаю, это наш шанс. Вспомните, чем кончились наши предыдущие попытки. Они в массе ещё не готовы к контакту, и этот вот Борис - слово "Борис" Ярара произнесла по-русски - есть редкое исключение.
– Ну что же - командор тряхнул ушами, крутанул хвостом - Так тому и быть. Готовимся к встрече с этим молодым человеком. Как тебе одежда, Ярара?
– Нормально, Иахрр - девушка улыбнулась этой странной человеческой улыбкой: нос неподвижен, только губы растягиваются - Привыкаю помалу. Я думала, будет хуже. Вот только это… - она пальцами приподняла юбку - Просто ужасно. Ходить-то трудно, а уж бегать и вовсе невозможно.
На Ярару стоило посмотреть. Роскошное бело-розовое бальное платье с открытыми плечами, на голове красовалась платиновая диадема, усыпанная бриллиантами. Уши заметно оттягивали золотые серьги с алмазами минимум в полсотни карат каждый, на шее красовалось золотое массивное ожерелье, украшенное голубым карбункулом, по размерам значительно превышавшим знаменитый "Кох-и-нор".
– Эти аборигены очень мудрый народ - глубокомысленно изрёк Ухурр - И как гениально просто - убежать девушка не в состоянии, а при нужде эти юбки легко поднимаются - и всё, пожалуйста…
Ярара фыркнула, засмеялась, хотя по человеческим меркам шутка была довольно сомнительной. Ухурр тоже был при параде: клетчатый костюм-тройка, белая рубашка, золотые карманные часы на цепочке, белые туфли и чёрный галстук-бабочка - жених отменный. Довершала наряд трость с массивным серебряным набалдашником.
– И всё-таки мне кажется, ты не права, Урумма - командор задумчиво свивал хвост в кольца - Надо было взять наряд прямо с улицы. В этом посёлке никто так не ходит.
– Это хорошая одежда, Иахрр. Поверь, я знаю, что говорю - Урумма чуть улыбнулась - У них же тут иерархическое общество, и даже есть поговорка: "встречают по одёжке". Нельзя, чтобы к Яраре и Ухурру с первых шагов проявляли неуважение и пренебрежение. К тому же я заметила, что к одетым вот таким образом женщинам и мужчинам никогда не пристают местные стражи порядка… да, полиция. На первом этапе это очень важно.
– Да ну, тёть Кать. Пропотеет, стирать тебе…
– Ну и выстираю, эка беда. Простынешь.
– Не простыну, тёть Кать!
Вода в корчаге была сегодня умеренно тёплой, разбавлять не приходилось. Таская пару ведёрных леек, Борис думал.
Условный сигнал. Любой сигнал в какой-то мере условен, ведь и слова не что иное, как условные сигналы, символы, отображающие определённые понятия и предметы. А что, если они элементарно не знают русского языка? Или азбуки Морзе? Ну не успели выучить, только и делов!
Борис усмехнулся. Вот и ещё одно препятствие. И вообще, вся затея ему представлялась сейчас донельзя призрачной. Он совершенно случайно увидел звёздный корабль-призрак. Более того, он увидел его дважды. Его послание дойдёт до адресата при соблюдении целого ряда "если" - если он не ошибся в расчётах, если они не сменили орбиту, если знают русский язык и азбуку Морзе… Целая куча "если", и отсутствие любого звена в этой хлипкой цепочке делает его затею бессмысленной.
Закончив полив, студент начал начерпывать воду из колодца в корчагу. А собственно, чего он ожидал? Чуда. А любое чудо, как известно, есть цепочка маловероятных событий.
Откуда-то появилась Мурёна. Глянула на студента круглыми, испуганными глазами, прилегла под кустом смородины.
– Ксс-кс-кс… - позвал её Борис, но кошка, обычно ласковая, не пожелала подойти, как будто чего-то боялась.
– Докладываю, тёть Кать! Огород в исправности! - отрапортовал Борис, входя в дом и вытягиваясь во фрунт по-военному.
– Ай, молодец! Ну герой! - засмеялась тётушка - Что бы я без тебя?
– Пропала бы, тёть Кать. Огород бы посох весь, а малость погодя дом бы сгорел. От молнии.
Посмеялись.
– Садись, мой спаситель, вареники готовы.
– О це дило, тёть Кать! - Борис потёр руки - Щас мы их… А сметана?
– Вот тебе сметана. Сегодня молочница привезла, свеженькая.
Некоторое время студент ел молча - молодой организм требовал возмещения затраченных калорий.
– Мошкара откуда-то налетела… - тётя, прибиравшаяся на веранде, взмахнула тряпкой, сгоняя мошек, насевших на стены и окна - В тепло лезут… Мурёны нету чего-то…
– Мурёна твоя в огороде, сейчас видел.
– Вчера, слышь, Боря - вчера вечером как вскочит, шерсть дыбом. Зашипела, и шасть из дому… Как напугалась чего. И сегодня в дом не идёт.
Борис внимательно посмотрел на тётушку. Со вчерашнего дня его не оставляло ощущение приклеившегося чужого взгляда, еле ощутимое, правда - но ведь человек, как известно, обладает лишь жалкими остатками интуиции, звериного чутья…
– А ты ничего не чувствуешь, тётя Катя?
– А что я должна чувствовать? - пожала плечами тётушка.
– Ну, ощущение невнятное. Как будто смотрит кто.
– Привидение - засмеялась тётя - Ох, Б орис, Б орис. Ты меня ум орис.
Она налила в блюдце свежей сметаны.
– Ки-и-са, киса, кис-кис-кис… - позвала в открытое окно.
Мурёна с мявом вбежала в дом. Возможно, она и боялась чего-то, чувствуя своим звериным чутьём, но даже тысяча привидений не могли отвратить её от свежей сметаны.
Размытые цветные пятна плавали, постепенно обретали чёткость, складываясь в чьё-то лицо. Чьё?
– Просыпайся, котик. Пора - произнесло лицо, обрамлённое белоснежным мехом, сморщив нос - Просыпайся, Ухурр, правда.
Память вернулась разом. Ухурр сел рывком и тут же упал назад - так навалилась дурнота.
– Осторожней. Не так резко, Ухурр.
Во второй раз Ухурр поднялся осторожно, цепляясь руками за край камеры, слез на пол. Взгляд упал на руки - голая кожа, покрытая мелкой рудиментарной щетиной, вместо нормальных когтей на пальцах какие-то потешные роговые пластинки, намертво приросшие к коже…
– С прибытием тебя, котик - Урумма осматривала своё творение, как заправский скульптор - А ты вполне получился, слушай.
Ухурр цапнул себя за зад.
– Где мой хвост, Урумма?!
– У аборигенов нет хвостов, котик - докторша улыбалась виновато - Совсем нету.
Стена медотсека протаяла, превратившись в экран, исполнявший сейчас роль зеркала. Ухурр всмотрелся в своё изображение. На него смотрел голокожий абориген - человек, всплыло в памяти слово. Неподвижный прямой нос, неподвижные раковины-улитки ушей… И только на голове, под мышками и ещё в одном жизненно важном месте имелись остатки меха.
Ухурр цапнул это жизненно важное место, судорожно перевёл дух.
– Чего испугался, котик? - ласково произнесла доктор, внимательно следившая за ним - Всё на месте, как я и обещала. Даже имеется некоторый прирост.
Но Ухурр уже не слышал её. Его взгляд остановился на камере трансмутации. Колпак камеры был поднят, камера пуста.
– Где она?… - инженер не узнал своего голоса.
– Очевидно, в своей каюте. Вышла два часа назад.
– Как она?
– Переживает - вздохнула Урумма - Даже не пошла к командору, и я попросила не тревожить её пока. Стать оборотнем - не шутка, для девушки особенно.
…
–… Не утешай меня! Я страшная! Я облезлая и карнаухая! Я бесхвостая калека!
Ярара плакала. Да, конечно, она знала, на что идёт. Да, она видела уже сотни, тысячи аборигенов. Да, вероятно, Урумма права - с точки зрения аборигенов она красавица. Она специалист, ей видней. Но девушка ничего не могла с собой поделать - слёзы лились сами. Лились из этих вот человеческих глаз, синих, с круглыми, как дуло бластера, зрачками.
– Ну не плач, моя хорошая - инженер говорил по-орркски, и слова странно звучали из человеческого рта - Ты красивая, ты самая красивая, правда.
– Издеваешься?!
– Ну что ты - Ухурр протянул к ней руку, погладил по волосам, осторожно коснулся нежной, уже совершенно безволосой кожи, лишённой даже рудиментарных волосков - Ты просто не привыкла. Вот, гляди, какая грудь…
– Мужчинам бы только титьки… - фыркнула сквозь слёзы Ярара, с удивлением ощущая, как уходит куда-то жестокая, отчаянная тоска по утраченной красоте.
– Я люблю тебя, Ярара.
Девушка уткнулась ему в плечо, прижалась. Ухурр осторожно обнял её, лаская.
– Как можно любить такого монстра… Бесхвостую облезлую уродину… - девушка ещё всхлипывала, но это уже была остаточная реакция.
– Ты красивая - инженер гладил её, успокаивал - Я могу повторить тебе это тысячу раз. Ты самая красивая, потому что я люблю тебя.
Вместо ответа девушка откинула голову, и вдруг лизнула инженера в нос - совершенно как оррка. Ухурр вдруг с изумлением обнаружил, что гладкое, тоненькое, упругое тело возбуждает его.
– Ты чего? - почувствовала Ярара, отстранилась, выскользнув из объятий. Увидела приведённое в рабочее состояние орудие, правда, немного непривычного на взгляд оррков вида - Нет, ну ты вообще… Ты же маньяк, зоофил-извращенец!
– Во-первых, ты уже практически моя жена. Во-вторых, я и сам сейчас не слишком оррк. А в-третьих, моя жена имеет право выглядеть, как ей хочется. Будем считать, что ты побрилась. Ну мода такая, что делать?
Ярара захохотала, чувствуя, как тоска окончательно уходит. С таким мужем не пропадёшь, вот что. Нигде и никогда.
– Спасибо тебе, мой котик, правда.
– Слушай, а тут у тебя осталось немножко меха - Ухурр снова коснулся девушки - Урумма забыла убрать, наверное…
Ярара вдруг с удивлением обнаружила, что сидит на полу, широко раздвинув длинные ноги и выпятив грудь. Поза полного подчинения.
–…Иди-ка ты погуляй, Боря, не мешайся тут. И вообще, ты меня смущаешь.
Тётя Катя весело засмеялась, блестя глазами. Она мыла пол, решительно орудуя тряпкой. Домашняя юбка была высоко подоткнута, белые полные ноги видны выше колен.
– Да ладно, тёть Кать…
Борис как раз протирал мягкой салфеткой снятую с телескопа оптику, разложенную на столе. Обзор с тётушкиного чердака, конечно, хорош, но вот пыль…
– Давай-давай, потом свои линзы дополируешь. Глянь, день-то какой!
Действительно, погода вновь наладилась. Впрочем, в июне погода в славном городе Киеве и его окрестностях, как правило, редко бывает плохой.
– Да ладно… Я во дворе, тёть Кать! В твоём любимом кресле-качалке покатаюсь.
Борис вздохнул, отложил объектив и направился к выходу, дабы не смущать тётю. Прихватил с собой салфетку с завёрнутой в неё маленькой линзой сменного окуляра. У дверного косяка притулилась сонная мошка, и студент п оходя ткнул в неё пальцем. Крохотное насекомое прилипло к влажной коже. Выйдя на крыльцо, Борис от нечего делать начал её рассматривать, используя окуляр вместо лупы.
Тело мошки отливало чёрным, как воронёная сталь. Сплошное цилиндрическое тело, словно обрубленное с концов. Головы у насекомого не было - вместо головы круглилась микроскопическая линза, точно объектив крохотного телескопа. Полупрозрачные крылышки, одно из которых было смято, очевидно, вследствии контакта с Борисовым пальцем. Три суставчатые ноги, словно штатив неведомого прибора, росли из одного утолщения на брюхе насекомого.
Борис взмок. Он, конечно, не биолог, но…
Таких мух в природе не бывает.
Убитая мошка внезапно ожила, сложила ноги, подпрыгнула, как блоха, и исчезла из вида.
Борис сглотнул, стремительно вернулся в дом, едва не сбив тётушку, домывавшую пол у порога.
– Тю, Борис, чи ты сказывся? - тётя Катя порой вставляла в свою речь украинские словечки и выражения - Глянь, чуть не стоптал…
Но племянник не удостоил её ответом. Он уже лихорадочно оглядывал веранду. На ковре, висящем на стене, разумеется, можно было спрятать хоть тысячи блошек-мушек, но на голой стене там и сям виднелись чёрные точки. И на потолке, и на стёклах…
Борис двинулся к ближайшей мошке, мирно сидевшей на стене, но та была начеку - при приближении студента мгновенно снялась и улетела. Другая, сидевшая в самом углу, поступила так же.
Борис схватил полотенце, висевшее у рукомойника, и начал облавную охоту. Свистящие удары сыпались направо и налево. Но всё оказалось тщетно - за долю секунды до удара мошка неуловимо, как блоха, исчезала из поля зрения, и полотенце обрушивалось на голую стенку.
– Да что с тобой, Боря? - тётя следила за ним с возрастающим изумлением, переходящим в тревогу, и Борис опомнился. Как бы там ни было, тётушка тут ни при чём, и не следует её волновать понапрасну. Всё равно единственное доказательство исчезло.
– Мошкары в дом набилось, тёть Кать, спасу нет.
– Фу ты, напугал… - тётя перевела дух - Ворвался, как чёрт, устроил тут… Вот она, астрономия, до чего доводит. Да оставь ты этих несчастных мошек в покое, они покуда не кусаются! Глянь, пол истоптал опять…
–… Не сработал автомат ухода от опасности. Я увёл повреждённый зонд на ручном, да только пока спохватился…
Пилот виновато развёл руками. На экране монитора абориген вовсю размахивал полотенцем.
– Плохо, Вахуу. Очень плохо.
– Телезондов в одном контейнере до полумиллиона, командор, и исключить возможность отказа всех до единого невозможно.
– Я понимаю, Вахуу. Всё я понимаю. Но всё-таки он нас обнаружил.
– Он обнаружил нас дважды, Иахрр - подал голос Ухурр, сидевший сзади - Вот такие тут водятся отдельные индивиды. Проницательный малый, этого у него не отнимешь.
Инженер сидел, закутавшись в мягкую простыню и обхватив себя руками. Хотя в помещениях корабля было тепло, он мёрз голышом - лишённая мехового покрова кожа аборигена совершенно не держала тепла.
– Может, увеличить температуру, Ухурр? - предложил Иахрр, покосившись на инженера - Мы потерпим…
– Не надо. Аборигены сплошь ходят замотанными в тряпки, так что мне следует привыкать.
– Кстати, как дела с одеждой?
– Урумма работает. Говорит, будет неотличима от аборигенской. Она плохо выглядит, командор, даже за мехом не следит толком. Ты её совсем замучил.
– Я знаю, Ухурр. Но выбора у меня нет. Как дела у Ярары?
– Работает у себя в каюте. Сейчас и я пойду. Урумма нам скинула кучу сценок из жизни аборигенов, осваиваем.
– Трудно?
– Трудно - согласился инженер - Но, думаю, там - он ткнул пальцем в экран - будет ещё труднее.
– Что у тебя с лицом?
– Где? А, это… Это я брился. Да, командор. К тому, что ты облезлый, ещё как-то можно привыкнуть, но вот что волосы растут на лице - это даже не просто кошмар, это какое-то издевательство природы…
– Тут многие аборигены ходят с волосатыми лицами. Может, и ты?…
– Нет уж, спасибо. Не стоит подвергать Ярару такому стрессу, работать с мохнорылым напарником. Ладно, Иахрр, если ко мне всё - я с твоего разрешения пойду.
– Иди, иди.
Он встал, неловко повернулся, и простыня свалилась на пол. Вахуу фыркнул.
– Красавец…
– Вот что, Вахуу - Ухурр поднял простыню с пола, вновь укутался в неё - Я всё стерплю от вас, ребята. И бесхвостого урода, и облезлого, и карнаухого, и даже мохнорылого. Абсолютно всё. Но если кто-нибудь хоть единым звуком, хоть взглядом скажет Яраре насчёт внешнего вида… Я не буду выяснять отношения - просто застрелю из бластера. Молча и без всякого предупреждения.
Они встретились взглядом. Янтарные глаза с вертикальными щелями зрачков и синие с круглыми, как дуло бластера. Ничего похожего на шутку.
– Да ну что ты, Ухурр, в самом деле. Я пошутил, извини. А насчёт Ярары - разве мы не понимаем…
– Нет, ребята. Этоговы не понимаете.
…
–… Какое-то оно невкусное, Урумма. В чём дело?
Ярара с брезгливой гримаской жевала кусочек сырого мяса. Урумма смотрела на неё с сочувствием.
– Я предупреждала тебя. Вкусовые ощущения людей сильно отличаются от наших, Ярара.
Доктор пододвинула ей тарелку с мелко нарезанным варёным мясом.
– Попробуй, как это?
Ярара опасливо положила в рот кусочек, прожевала, проглотила.
– Это другое дело. А овощи-фрукты они едят? - девушка уже вовсю орудовала вилкой.
– И гораздо больше, чем оррки. Это основа человечьего рациона. Ты же видела записи…
– Я делала упор на другое, Урумма. Я же не доктор - Ярара отпила из высокого стакана - И сок тоже ничего, слушай. Горчит только малость.
Некоторое время они кушали молча - девушка с немалым аппетитом, доктор за компанию, чтобы этот аппетит не портить.
– Я не сказала тебе, Ярара. У тебя и у Ухурра в горле установлены микромнемофоны.
– Где? - девушка схватилась рукой за горло.
– Да не пугайся ты так. Маленькая бусинка, ты её и не почувствуешь. Чудо техники, между прочим, демонстрационные образцы.
– Это… Это что, он сейчас все мои мысли слышит?
– Ну что ты, конечно нет. Свой передатчик можешь включить только ты, особым мысленным усилием. Вечером будем учиться пользоваться.
– Да зачем? Есть же обычные…
– Обычные трудно соотносятся с человечьей одеждой, во всяком случае, женской. Шея открыта, как маскировать? И потом, любую вещь можно потерять или отнять.
Они снова замолчали. Ярара некоторое время усваивала новость.
– Я надеюсь, левитр от скафандра ты мне не вшила?
– Левитр в таком теле не поместится - докторша с видимым сожалением оглядела тоненькую фигурку девушки - А жаль, честно. Полезная штука.
Ярара в изумлении таращила на неё глаза.
– Нет, ты серьёзно?!
– А я думала, общение с Ухурром тебя чему-то научило - Урумма рассмеялась - Да шутка это, шутка!
– И на том спасибо!
Они рассмеялись.
– Уф, наелась - девушка не глядя отправила пустую тарелку в лючок автомойки - Что там у нас в программе?
– Платье.
Ярара тяжко вздохнула.
– Скажи, Урумма… Мне всегда там придётся ходить одетой?
– На людях всегда. А наедине с Ухурром…
– Всё ясно. Пойдем, покажешь орудие пытки.
…
–…Им потребуются деньги, причём с самого начала.
– Но я же сделал им целую груду алмазов, командор - Вахуу был растерян - Ты сам сказал, по местным меркам это громадное состояние…
– Всё верно. Вот только в быту аборигены не пользуются алмазами при совершении покупок. Они пользуются бумажками, вот такими.
На экране появилось изображение купюры.
– Ну хорошо, будем делать…
– Нет, Вахуу. Изображение, переданное телезондами - это ерунда. И даже микросканеры не дают нужной гарантии. Нам нужны образцы.
– Да где их взять, командор?
– Вот что, Вахуу. Я сам займусь этим делом, ты только подготовь тяжёлый пробоотборник.
– Сделаем. Как маскировать?
– Маскировать? А вот под это домашнее животное - на экране возникло изображение кота, чёрного, как уголь - У аборигенов такие в каждом доме, так что подозрений не будет ни малейших.
Пилот внимательно разглядывал инопланетного зверя.
– Красавец. Выглядит много лучше, чем хозяева.
– Возможно, именно поэтому их и держат аборигены. Тоскуют по настоящей красоте.
–… С прибыточком вас, Василий Лукич!
– Благодарствуем - купец солидно откашлялся - На вот тебе, мил человек, выпей за моё здоровье.
Купец метнул на стол десятирублёвую купюру, и чиновник ловко, одним движением, смёл её в стол - очевидно, сказывалась многолетняя тренировка. Василий Лукич незаметно усмехнулся в бороду. Строго говоря, этому малому давать было и не обязательно, всё проплачено на куда более высоком уровне. Ну да пускай его, прикормленный пёс не укусит.
– Ну, пойду, пожалуй, время позднее.
– В добрый путь, Василий Лукич!
Василий Лукич пребывал в приподнятом настроении. Продажа казне сибирского леса на шпалы прошла гладко, благодаря помощи благодетелей, и принесла весьма неплохую прибыль. Спускаясь по лестнице присутствия, купец пощупал во внутреннем кармане бумажник, с отложенной главному благодетелю долей. Всё верно, долг платежом красен. Отдать прямо сейчас, что ли? Поздновато, правда…
У крыльца уже стояла лаковая пролётка, запряжённая тройкой сытых коней. Кирюшка и Мохнач ждали у самой двери.
– С удачей, Василь Лукич!
– Спасибо, ребята. Есть такое дело сегодня!
Садясь в экипаж, Василий Лукич тряхнул головой, принимая решение. Деньги вечером не отдают, плохая примета. Прибытку не будет.
– Куда теперь, Василь Лукич? - Кирюшка уже сидел на козлах.
– А двигай-ка к девкам, Кирюха! Эх, расступись!
Мохнач, телохранитель купчины и бывший каторжник, понимающе осклабился.
– Отлично!
Командор рассматривал тяжёлый пробоотборник, телеуправляемый робот, предназначенный для взятия и доставки с поверхности крупных предметов. В отличие от своих мелких коллег, работающих под видом насекомых, этот робот обладал широкими возможностями трансформации внешнего облика, и мог быть замаскирован под любого зверя или птицу подходящего размера.
– Всё, Вахуу. Готовь капсулу. Я тут наметил одно место, там эти бумажки просто порхают по воздуху.
–…Э-эх, мои пташки!
Купец сгрёб двух девиц, одетых в шёлковые чулки и бантики, притиснул, хлопая по наиболее выдающимся местам. Девицы радостно завизжали.
– Эй, человек, ещё шампанского!
Василий Лукич умел и любил гулять. Да, умел - и при том никогда не напивался до потери памяти. Голова у делового человека должна работать всегда.
– А это ещё что за зверь? Откуда взялся?
Чёрный кот, мягко ступая, прошёл вдоль стены, нырнул в заднюю комнату.
– Котами интересуетесь, Василь Лукич? А киски вам уже ни к чему, значит? - девка задорно щурила глаз.
– Э-эх, мои киски! - купец вернулся к ощупыванию наиболее приятных мест.
…
Василий Лукич проснулся от неясного ощущения. Ощущений, впрочем, была масса - и головная боль, и сушняк во рту… Но что ещё?
Рядом, у стены, храпела одна из кисок-пташек, оставленная на ночь. Василий Лукич с трудом обернулся от неё и замер.
Чёрный, как смоль, кот, встав на задние лапы, ощупывал пиджак, наброшенный на спинку стула. Передняя лапа кота начала вытягиваться, как резиновая, полезла во внутренний карман. Купец почувствовал, как волосы встают дыбом.
Котяра между тем извлёк из пиджака бумажник, причём передняя лапа была теперь снабжена длинными пальцами, да ещё и с присосками. Осмотрев добычу, кот обернулся, и его кошачьи глаза встретились с расширенными глазами купца.
– Лежи тихо - по-русски предупредил кот, отрываясь от пола и повисая в воздухе. Со звоном вылетело стекло в оконном переплёте, и кот вылетел наружу.
И только тут Василий Лукич заорал басом, как пароходный гудок.
…
–… Вы продолжаете утверждать, что бумажник украл у вас именно кот?
Полицейский урядник вытирал лицо и шею платком, отдуваясь. История, в общем-то, была банальная - у подвыпившего купца в публичном доме стянули бумажник. Вот только сумма была выдающаяся - шестьдесят тысяч рублей.
– Не кот то был… - слабым голосом отозвался купчина, бледно-зелёный от выпитого и пережитого - Диавол, кара небесная мне за грехи мои… Последнее предупреждение…
Урядник вздохнул, захлопнул рабочую папку с неоконченным протоколом. Какой смысл…
В дверях возникла фигура полицейского в сопровождении сухопарой пожилой дамы в пенсне.
– Девок обыскали? - обратился к ним урядник.
– Так точно! То есть до последней дырки. Ничего нет.
– И в комнатах?…
– То есть абсолютно ничего.
Урядник тяжело поднялся из кресла.
– Поправляйтесь, уважаемый Василий Лукич. Мы ещё вернёмся к разговору. Уверен, всё образуется…
– Какое образуется! - купец сорвал с головы мокрое полотенце - Мохнач! Кирюшка где? В монастырь, сейчас же! В Троицу, в лавру!…
– Ну вот это и есть местные деньги - Иахрр рассматривал купюры, разложенные на столе - Довольно примитивно, кстати.
– А это что? - Вахуу вертел в руках золотой кружок - Тоже деньги?
– Такие мы делать не будем. Бумажные куда проще.
– С вас восемьдесят шесть копеек, молодой чоловик - хозяин лавочки вовсю путал великоросские слова с малоросскими - Ото четырнадцать копеечек сдачи, пожалуйста.
– Спасибо - поблагодарил Борис, принимая сдачу. Две тяжело гружёные авоськи оттягивали руки. Почти на рубль набрал всякой всячины…
Выйдя на улицу, студент посмотрел против солнца, прищурившись. В воздухе носилось бессчётное количество мошек всех сортов, и выделить среди них техбыло невозможно. Но Борис нисколько не сомневался - ониздесь.
Он шагал по пыльной, утоптанной и уезженной середине улицы и думал. Ну вот оно и случилось, чудо. Он желал этого, и это случилось. Чудеса вообще случаются только с теми, кто в них верит, кто их ждёт. Не со всеми, правда, кто верит и ждёт, случается ожидаемое чудо. Но с теми, кто не верит, чудеса не случаются никогда. Проще говоря, готовность к чуду есть обязательное условие.
Борис был готов к чуду. Готов давно и прочно. Он где-то слышал фразу - "готовность номер один". Да, точно, так говорил один заезжий морской офицер, вроде бы подводник. У них там полно разных диковинных словечек… Но сейчас эта фраза как нельзя кстати. Борис пребывал в этой самой готовности номер один.
Борис закрыл за собой калитку - калитки здесь не запирались, являясь чисто декоративной преградой - и вдруг, движимый озорством, повесил на забор одну из авосек и помахал рукой.
– Жду вас к ужину, братья по разуму. Приглашаю. Правда, пора уже познакомиться. А то нехорошо выходит - всё подглядываете исподтишка… Ферштейн?
– С кем это ты там гутаришь, Боря? - в окне веранды показалась тётушка.
– Да так, тёть Кать - засмеялся Борис - С одним умным человеком.
– А именно?
– Да с самим собой, тёть Кать.
Тётушка фыркнула, блестя глазами.
– А я уж думала, твоя астрономия к тебе прибыла с визитом, лично. Всё-таки переживает, поди, что охладел ты к ней.
Борис уже был в доме, раскладывал на столе покупки.
– А ну как и взаправду явится она, тёть Кать? Да не одна, с братьями…
– Ой, не могу! - тётушка захохотала - Ох, Б орис, Б орис… Ты меня ум орис.
–…Я считаю, это наш шанс. Вспомните, чем кончились наши предыдущие попытки. Они в массе ещё не готовы к контакту, и этот вот Борис - слово "Борис" Ярара произнесла по-русски - есть редкое исключение.
– Ну что же - командор тряхнул ушами, крутанул хвостом - Так тому и быть. Готовимся к встрече с этим молодым человеком. Как тебе одежда, Ярара?
– Нормально, Иахрр - девушка улыбнулась этой странной человеческой улыбкой: нос неподвижен, только губы растягиваются - Привыкаю помалу. Я думала, будет хуже. Вот только это… - она пальцами приподняла юбку - Просто ужасно. Ходить-то трудно, а уж бегать и вовсе невозможно.
На Ярару стоило посмотреть. Роскошное бело-розовое бальное платье с открытыми плечами, на голове красовалась платиновая диадема, усыпанная бриллиантами. Уши заметно оттягивали золотые серьги с алмазами минимум в полсотни карат каждый, на шее красовалось золотое массивное ожерелье, украшенное голубым карбункулом, по размерам значительно превышавшим знаменитый "Кох-и-нор".
– Эти аборигены очень мудрый народ - глубокомысленно изрёк Ухурр - И как гениально просто - убежать девушка не в состоянии, а при нужде эти юбки легко поднимаются - и всё, пожалуйста…
Ярара фыркнула, засмеялась, хотя по человеческим меркам шутка была довольно сомнительной. Ухурр тоже был при параде: клетчатый костюм-тройка, белая рубашка, золотые карманные часы на цепочке, белые туфли и чёрный галстук-бабочка - жених отменный. Довершала наряд трость с массивным серебряным набалдашником.
– И всё-таки мне кажется, ты не права, Урумма - командор задумчиво свивал хвост в кольца - Надо было взять наряд прямо с улицы. В этом посёлке никто так не ходит.
– Это хорошая одежда, Иахрр. Поверь, я знаю, что говорю - Урумма чуть улыбнулась - У них же тут иерархическое общество, и даже есть поговорка: "встречают по одёжке". Нельзя, чтобы к Яраре и Ухурру с первых шагов проявляли неуважение и пренебрежение. К тому же я заметила, что к одетым вот таким образом женщинам и мужчинам никогда не пристают местные стражи порядка… да, полиция. На первом этапе это очень важно.