Коннолли Джон. Плохие люди

   Молох оттянул голову Мэриэнн назад и, несмотря на боль, которую это причиняло ему, поцеловал ее в щеку, оставляя на ней кровавый след.
   — Клянусь, она ничего не рассказывала тебе обо мне. Я потрясен! Люди должны с самого начала быть честными друг с другом, иначе какое же у них будущее?
   Мэриэнн не поднимала глаз на Дюпре, боясь встретиться с ним взглядом. Слева от себя она видела Мейси, которая двигалась, ожидая, когда Молох станет для нее подходящей мишенью.
   — Я знаю обо всем, что было между тобой и моей женой, и я ненавижу мужчин, которые идут напролом вне зависимости от того, что им сказали, но я склонен простить тебя. В конце концов, она же тебя использовала.
   Дюпре не мог скрыть своего смущения.
   — А ты думал, что заинтересовал ее, ты, мерзкий урод? Это тебе не сказка про Красавицу и Чудовище. Это реальная жизнь. Она пустила нас обоих в оборот, но такие твари это умеют. Я ее недооценивал. Никто не станет отрицать, что она хорошенькая, и многие мужики много бы дали, чтобы поразвлечься с ней. Она использовала тебя, чтобы ты сработал как оповещающая система в момент, когда появлюсь я и ей надо будет снова смыться с моими деньгами.
   Мэриэнн попыталась заговорить, но пистолет давил очень сильно и она была уверена, что, если откроет рот, он проткнет ее. Теперь, наконец, она решилась взглянуть на Дюпре. Она пыталась выразить взглядом весь свой стыд, сожаление, страх, ее чувства к нему.
   Это ложь. Он лжет. Я никогда не хотела никому причинить боль, и меньше всего тебе.
   — Конечно, она будет отрицать это, но все именно так. Я ее хорошо знаю. Черт, я был женат на ней достаточно долго, и она все равно меня провела. Может, она думала, что ты сможешь защитить ее в случае чего? Ну, по крайней мере, хоть тут она не ошиблась, ведь ты же здесь.
   В зеркале Молох увидел, что Мейси делает попытку продвинуться ближе к входной двери, чтобы отрезать ему путь к отступлению.
   — Я же сказал, детка, что вижу тебя. Продвинешься еще на дюйм, и я вышибу мозги моей суки-жены прямо в потолок.
   Мейси остановилась.
   — Положи оружие на пол, — сказал Молох Дюпре. — И вытащи «смит» из-за пояса. Я даже не стану тратить время, чтобы сосчитать до трех.
   Дюпре, несмотря на дурное предчувствие, сделал, как ему сказали: осторожно положил на пол ружье, за ним — «смит-вессон».
   — Ты тоже, детка. — Он повернулся спиной к стене, чтобы лучше видеть Мейси. Она не шевельнулась.
   — Думаешь, я стану с тобой возиться? Делай как сказано!
   Мейси начала медленно опускать оружие, когда внимание Молоха снова переключилось на Дюпре:
   — Взгляни на себя, ты всего лишь урод, великан, изображающий из себя рыцаря в сияющих доспехах! Но ты не читал сказок, господин Великан.
   Пистолет, до того упиравшийся в подбородок Мэриэнн, теперь смотрел на Дюпре.
   — В конце сказок великаны всегда умирают.
   Он нажал на курок — раздался выстрел, и из горла полицейского хлынула кровь.

* * *

   Для Джо все происходило очень медленно. Ему показалось даже, что он видит, как пуля летит, оставляя след в холодном воздухе. Она, малюсенькая, меньше дюйма, проложила себе дорогу через его плоть и вышла из спины справа. Он упал навзничь и оказался совсем близко к телу Уилларда. Попробовал вдохнуть, но его горло уже наполнилось кровью. Кухонная дверь не закрылась, потому что мешала его нога. Через дверной проем Джо видел, как Мэриэнн развернулась и ударила по раненой губе Молоха, потом бросилась на него, пытаясь отнять оружие. Он видел, как Мейси двигалась через гостиную с вытянутым в руке пистолетом, в ужасе глядя на Дюпре. Видел, как Молох оттолкнул Мэриэнн и кинулся к двери, стреляя на ходу, но она спряталась за угол, а пули выбивали из стен куски штукатурки.
   Потом он исчез, а Мейси в неуверенности стояла, не зная, преследовать ли его или помочь раненому товарищу. Она подбежала к Дюпре, слегка хромая на правую ногу.
   — Потерпи, Джо. Мы приведем помощь...
   Он потянулся к ней, взял за рубашку, потом оттолкнул.
   Она замолчала. Но он все равно не мог говорить. Тогда он показал рукой в направлении убегающего человека. Она кивнула и устремилась за Молохом, лишь на секунду остановившись, чтобы в последний раз взглянуть на умирающего. Он захлебывался собственной кровью.
   Мэриэнн подошла к нему. Она плакала. Мальчик стоял за ней, уставившись на двух мужчин на кухонном полу.
   — Прости меня, — сквозь слезы шептала она. — Прости. Прости...
   Она попыталась снять свое пальто, чтобы накрыть его, но Дюпре не дал ей, а вместо этого поднес ее руку к своим губам. Его рука дрожала, когда он целовал ее пальцы.
   — Нет, не надо. Позволь, я тебе помогу. Тебя надо согреть.
   И тут Мэриэнн увидела, что кровь, которая образовала темно-красный нимб вокруг его головы, хлещет из сквозной раны на спине. И поняла, что надежды нет.
   — Нет! — в отчаяньи взмолилась она. — Не уходи!
   Великан кашлянул, у него начались спазмы. Мэриэнн попыталась поддержать его, но такой вес оказался неподъемным для нее. Его тело вздрагивало. Он лежал на полу, и равномерный хлюпающий звук доносился из его горла.
   Потом конвульсии прекратились. И перед смертью глаза Джо Дюпре расширились, словно он внезапно понял истинную природу этого мира.

Глава 17

   Молох бежал.
   Он чувствовал движение вокруг: ветви шелестели на ветру, опавшие листья поднимались от земли, тени собирались вокруг, словно им теперь было не важно, видит он их или нет. Они просто преследовали его по лесу. На его лице и рубашке была кровь, она стыла в морозном ночном воздухе. Губа болела, боль, словно иглами, пронизывала весь рот каждый раз, когда он делал вдох. Он слышал, что его преследует, знал, что женщина-полицейский идет за ним по пятам. Ах, как ему хотелось убить ее, как хотелось выплеснуть всю свою боль на нее и на свою жену. Но, по крайней мере, он убил большого полицейского. Это уже что-то.
   Молох ударился головой о ветку, обломившуюся в результате шторма, и отлетел назад, к дереву. Когда боль во рту и голове немного утихла, он сделал вдох и направился по узкой тропинке, ведущей к болоту, пока, наконец, не вышел на открытое пространство, неожиданно образовавшееся прямо посреди леса. Огромные камни старых руин лежали наполовину зарытые в землю, и простой каменный крест возвышался в центре. Молох медленно пошел вперед, пока не поравнялся с крестом. На нем все еще можно было прочитать имена. Против воли он вытянул руку, коснулся букв растопыренными окровавленными пальцами. Он дотронулся до камня и...
    Мужчины. Лес. Выстрелы. Женщины.
    Женщина.
   Боль в губе внезапно утихла, в голове просветлело. Он откинулся назад, когда земля начала разверзаться под его ногами. Картины страданий и смерти накатили на него. Под пальцами он чувствовал плоть, в воздухе — запах пороха. Шум исходил снизу, усиливаясь по мере того как земля разверзалась под ним и Молох погружался в темноту.

* * *

   Мэриэнн отвернулась от тела Джо Дюпре, пряча лицо в складках своего пальто, как несколько дней (а кажется, годы) назад в это же пальто уткнулся носом ее сын, соприкоснувшись с реальностью смерти чайки. Тело Уилларда лежало в углу, наполовину скрытое столом. Дэнни не переставал плакать. Он вцепился в нее так сильно, что костяшки пальчиков побелели. Джек, наконец, смог встать на ноги и с трудом стоял, теперь привалившись к дверному косяку. Она нашла нож и перерезала веревку, которой связали старика. Потом осторожно оторвала от себя Дэнни.
   — Я хочу, чтобы ты ненадолго остался с Джеком, ладно?
   Дэнни испустил громкий вопль и рванулся к ней, но она не подпустила его ближе, чем на расстояние вытянутой руки, и мягко подтолкнула к Джеку. Художник держал мальчика изо всех сил, обняв его раненой рукой. Мэриэнн подняла пистолет Дюпре и направилась к парадной двери.
   — Не успеешь оглянуться, как я уже вернусь, Дэнни. Пригляди за Джеком: ты уже большой и сильный, а он ранен, и ему нужна помощь.
   Но Дэнни все плакал. И в замешательстве и шоке никто из них не заметил, что тело Декстера исчезло.

* * *

   Молоху казалось, что прошло очень много времени, хотя место, куда он медленно погрузился, было не более двадцати футов в глубину. Оказавшись на дне, он все еще видел края ямы, ссыпающуюся с них землю, продолжающие падать хлопья снега. Сверху на него лился тусклый свет, к нему примешивалось что-то серое, словно принадлежащее иному миру.
   Это заставило Молоха содрогнуться. Он лежал так с минуту, ощущая во рту вкус крови. Пахло землей и тленом. Он вслепую протянул руку и наткнулся на чьи-то волосы.
   Женщина. Волосы женщины.
   Молох отдернул руку, пытаясь побороть страх. Полицейская шла за ним. Если он останется здесь и будет ждать, пока его найдут, то окажется загнанным, как животное, в ловушку. Пора выбираться отсюда. Надо изучить, что вокруг.
   Он напряг зрение и теперь был благодарен вынужденному многочасовому переходу в пурге без фонарей: его глаза привыкли к темноте, и Молох различил очертания корней деревьев, обнажившихся у края ямы, в которой он стоял. Он усмехнулся с облегчением, но тут же осекся, почетче разглядев место, где находится.
   Эта странная яма имела форму полукруга около пятнадцати футов в диаметре. По ее краям были входы в туннели, достаточно широкие, чтобы человек мог проползти в них на животе. Молох подошел к самому большому и заглянул внутрь. С потолка туннеля свисали корни деревьев. Он прислушался. Откуда-то доносился звук льющейся воды. Он снова взглянул наверх, внимательно осмотрел стены ямы. По ним невозможно было выбраться наверх. Итак, оставалось либо сидеть здесь и ждать, либо попробовать проползти по одному из туннелей. Молох не боялся замкнутого пространства, даже тесный тюремный карцер никогда не пугал его, но все же он испытывал какую-то странную неприязнь в отношении открывшихся перед ним ходов. Ко всему прочему, плохо будет, если дальше такой ход начнет сужаться, и, главное, Молох не понимал, для какой вообще цели были вырыты эти туннели. С другой стороны, он слышал звук воды, а значит, туннели ведут к берегу реки или ручья, и ему даже показалось, что он видит тусклый свет в конце туннеля.
   Молох решился. Он опустился на колени и заполз в туннель.

* * *

   Двадцатью футами выше Мейси вышла на открытое пространство. Она все еще испытывала шок от смерти Дюпре и своих собственных действий на башне. До сегодняшнего вечера ей не приходилось в кого-то стрелять, даже вынимать пистолет из кобуры. Теперь же она убила человека и преследовала еще одного, а Джо Дюпре погиб из-за того, что она действовала недостаточно быстро.
   Джо Дюпре погиб из-за нее.
   Ее нога задела камень. Девушка взглянула на памятник, возвышающийся из земли, на другие, окружающие его, и на огромный каменный крест в центре маленького кладбища. Она не хотела выходить на открытое пространство: преступник был все еще вооружен, и глупо рисковать и выставляться. Мейси присела пониже и начала осматривать лес.
   У креста на снегу была кровь. Она сглотнула, перевела дух и медленно двинулась к середине Места. Девушка почти подошла к кресту, когда ее нога повисла в воздухе. Впереди была яма. Она отступила назад, держа пистолет наготове, но снизу не доносилось никаких звуков. Она досчитала до пяти и снова двинулась вперед. Яма была свежей, ее дно не покрывал слой глубокого снега. Она рискнула заглянуть вниз, лишь на секунду показывая преступнику голову, так что в нее почти невозможно было попасть. Но она там ничего не увидела, кроме осыпавшейся земли, сломанных веток и запачканного землей только что припорошившего дно ямы снега.
   Но убийца Джо Дюпре там. Ему просто больше негде быть.
   Она уже собиралась спуститься, когда чья-то рука легла ей за плечо. Она резко обвернулась и увидела Мэриэнн Эллиот.
   — Не надо, — сказала Мэриэнн. — Ты должна уйти отсюда. Мы обе должны убраться отсюда как можно скорее.

* * *

   Даже несмотря на метель, следы, которые оставили Молох и Мейси, было легко обнаружить. Они направлялись к Месту. Мэриэнн шла за ними, внимательно следя за лесом и используя деревья в качестве прикрытия, но она не видела ни Мейси, ни Молоха. Они оба ушли далеко вперед.
   Женщина почти вышла на открытое пространство, когда что-то зацепилось ей за ногу. Она оглянулась и увидела серую тень, движущуюся за ней. Вместо одежды на ней был вывернутый шкурой наружу мех, и Мэриэнн передернуло. Тень плыла чуть повыше земли, не оставляя следов. Ее худые руки использовали камни и стволы деревьев, чтобы отталкиваться от них, словно это был водолаз, пробирающийся по морскому дну. Мэриэнн отошла от нее, но ее нога зацепилась за другую тень. Тени знали о ее присутствии.
   Мэриэнн подняла голову и увидела, что тени окружили ее. Серые тени двигались под пологом леса. Некоторые большие, как мужчины, другие поменьше, как дети. Она могла неотчетливо различить их лица, словно спрятанные под складками одежд, израненные и изрезанные, с огромными черными глазами. Прикованная к месту, она пыталась завизжать, но не смогла издать ни звука.
   Потом она услышала голос. Голос был реальным, но говорила не она.
   —  Уходи,— сказал голос, и Мэриэнн почувствовала, словно чья-то рука толкнула ее, и увидела...
    Человек опускался над ней, Молох и вроде не Молох, она почувствовала, как он входит в нее, лезвие начинает свою работу, кромсая ее на части. Она умирала, и другие умирали вокруг нее.
   Голос повторился снова, мягкий женский голос:
   —  Уходи.
   И серые тени начали снова виться над ней, исчезая под камнями и стволами, опускаясь в темноту потустороннего мира.
   Последней исчезла женщина. Мэриэнн различила ее грудь под одеждой, длинные волосы, слегка припорошенные снегом. Прежде чем исчезнуть, женщина обернулась к Мэриэнн, и та отчетливо увидела ее лицо. Это было лицо, изувеченное старыми ранами, со сломанным носом и ввалившимися скулами, черные глаза словно поражены ужасным раком, но все же это лицо было очень похоже на... Лицо Мэриэнн?
   Потом женщина нашла щель между корнями огромного бука и исчезла вслед за остальными.

* * *

   Декстер смог доползти до края двора старика, он карабкался и полз, пока не достиг первых деревьев. Его одежда почти насквозь пропиталась кровью. Впереди он видел узкую тропинку, ведущую к берегу. Лодка должна была быть там. Если он туда доберется, то попробует выйти в море. Если он останется на острове, то либо его найдут, либо он умрет.
   Он привалился к дереву, тяжело осел, чтобы передохнуть, но, когда снова попытался встать, обнаружил, что не может. Его тело приняло слишком много пуль. Он потерял много крови и ослабел.
   Декстер соскользнул по стволу и очутился на земле. Пурга ослабевала, снег падал тише. Декстер вытянул ноги и достал деньги из брюк. Купюры так сильно пропитались его кровью, что их достоинство едва можно было разобрать. Он расправил одну из них и отпустил, наблюдая, как ветер закружил ее вместе со снегом. Декстер заметил и что-то другое, движущееся вместе с купюрой и снегом. Что-то присело ему на ногу. Он потянулся и осторожно дотронулся до крылышек серого мотылька. Тот проскочил сквозь его пальцы и взлетел. Декстер наблюдал за насекомым, пока оно не превратилось в маленькую девочку, стоящую среди деревьев и наблюдающую за ним. Декстер видел ее длинные светлые волосы, но лицо ребенка скрывала тень. Она и сама очень похожа на мотылька, подумал Декстер. Складки одежды так повисли у нее на плечах, что казалось, если она вскинет руки, они примут вид крыльев.
   — Ей, — позвал Декстер. — Думаешь, сможешь мне помочь?
   Он сглотнул.
   — Я хочу спуститься к воде. У меня есть деньги. Купишь себе что-нибудь красивое.
   Он развернул одну из купюр. Девочка двинулась вперед.
   — Ну, вот, — сказал Декстер. — Ты поможешь мне спуститься, а я...
   Ноги Серой Девочки не касались земли. Она склонилась над Декстером, раскрыв объятия, сверкая черными глазами, обнажая морщинистую, полусгнившую кожу. Декстер открыл рот, чтобы закричать, но рот Серой Девочки заглушил его крик. Ее руки схватили его голову, ее колени пригвоздили его плечи к стволу дерева. Изо рта Декстера хлынула кровь, он содрогался, когда жизнь медленно уходила из него в Серую Девочку — жизнь, взятая взамен жизни, отнятой у нее. Круг замкнулся. Она наконец дождалась того, кого ждала так долго.
   Потом Серая Девочка отпустила умершего, закрывая глаза в экстазе. Мотыльки попадали мертвые вокруг нее, когда она сама последовала за своими в глубины темной бездны навечно.

* * *

   Молох прополз несколько метров по туннелю, но вместо того, чтобы сузиться, он, казалось, даже расширялся. Молох остановился и прислушался. Если полицейская спустится вниз за ним, ему несдобровать, но вряд ли она это сделает: яма слишком глубокая. Молох удивился, что он даже не поранился при падении. Нет, она туда не полезет. Может, сначала поищет веревку. Она не рискнет оказаться с ним в западне под землей. Он стал продвигаться дальше.
   Молох прополз еще метров пятнадцать, и ему показалось, что он слышит движение сзади. Он остановился, но все было тихо.
   Паранойя. У меня начинаются фобии.
   Но потом звук повторился снова, уже более отчетливо. На секунду Молоху показалось, будто это осыпается земля, и его охватила паника, что он оказался в западне. Он прислушался и понял: это скрежет и царапанье рук и ногтей — тот же звук, который он сам издавал, когда продвигался. Он обернулся, но туннель был слишком узок и не давал возможности различить что-либо за спиной.
   Полицейская. Должно быть, это полицейская. Она все таки до него добралась. Возможно, у нее с собой была веревка, на которой она и спустилась.
   Черт!
   Молох начал ползти быстрее. Он был уверен, что слышит журчание воды. Казалось, даже чувствовал ее запах. Холодный воздух шел по туннелю. Он обдувал ему лицо. Молох сделал глубокий вдох...
   И вдруг поток воздуха прекратился. Молох снова остановился. Воздух больше не шел. Что-то перекрыло его доступ. Что-то перекрыло туннель.
   Звуки сзади приближались. И теперь к запаху леса и реки примешался еще один запах. Запах мяса, которое варили слишком долго, так что теперь его осталось только выбросить. Впереди откуда-то лился слабый свет. Серебристый, почти серый. Молох радовался этому свету, хотя и не мог определить его источник. Он не хотел быть засыпанным здесь с...
   С чем?
   Молох повернул голову и увидел, что теперь достаточно места, чтобы обернуться. Он поднял правую ногу и посмотрел назад. Туннель слегка поворачивал, но он все еще слышал звуки. Теперь звук приблизился, подумал Молох. Если это полицейская, то она сделает ему предупреждение.
   Если это полицейская...
   — Кто там? — спросил он.
   Звук прекратился, но он был уверен, что его преследователь очень близко, просто вне поля зрения.
   — У меня пистолет, — предупредил он. — Лучше убирайся, иначе я им воспользуюсь.
   Странный свет вокруг него стал ярче. Вокруг кишели серо-белые гусеницы, выползающие из земли, копошащиеся...
   В чем?
   Молох увидел ногти на кончиках бледных пальцев, раны на тыльной стороне руки, раны, которые никогда не заживут.
   Он обернулся и услышал собственный плач. Он плакал от ужаса.
   В последние секунды своей жизни он увидел женское лицо с серой кожей, израненное, обрамленное длинными волосами. Раны были незаживающие и глубокие, нанесенные ножом или опасной бритвой. Фонарь в руках женщины отбрасывал слабый отсвет, ведь даже мертвым нужен свет. Он почувствовал ее дыхание, прогорклое и зловонное, и услышал ее голос:
   —  Будешь знать, муж,— когда свет угасал, и он погружался в темноту.

* * *

   — Он там, внизу, — сказала Мейси. — Больше он не мог никуда уйти.
   Но Мэриэнн толкала ее назад.
   — Разве ты не понимаешь, — сказала она. — Тут есть еще что-то.
   Мейси взглянула на нее. Она вспомнила башню, летающую девочку, взгляд Скарфа, когда тот уставился поверх ее плеча и увидел, что преследует его.
   И Мейси побежала. Раздался рокочущий звук, словно земля уходила из-под ног. Она прибавила скорость, забыв о покалеченной ноге. Мэриэнн бежала рядом. Обе женщины уносили ноги подальше от Места, где земля стонала и разверзалась у могил и креста, у руин старинного поселения. И в грохоте этого разрушения они слышали последние крики Молоха.

Глава 18

   Бэррон сидел в своей патрульной машине у здания Портлендской судоходной компании. В руках у него остывал почти допитый кофе, купленный на улице Конгресса. Радио наигрывало какую-то знакомую мелодию. Пару раз мимо проезжали другие патрули, и тогда Бэррон пригибался, так что они даже не останавливались, думая что припаркована пустая полицейская машина. Ветер утих, хотя снег все еще шел. В машине было тепло, работала печка, но он все равно не снял куртку и перчатки.
   Бэррон провел большую часть вечера, размышляя о частном детективе, сующем нос не в свои дела. Люди уважительно относились к мнению Паркера, и благополучие Бэррона лишь вопрос времени: очень скоро кто-нибудь из авторитетов прислушается к его словам о том, что нельзя оставлять в департаменте полицейского со склонностями педофила.
   Люди в Бостоне тоже могут его выдать. Он ведь теперь их «ручной полицейский», и все так запутано, что ему не удастся от них уйти. Если до них дойдет, что у него проблемы по службе, эти люди тут же сдадут его. А у русских и вовсе никакого влияния и авторитета. Они здесь только из-за денег, и все, что встанет на пути их дохода или тщательно налаживаемых контактов, будет моментально устранено. Бэррон, конечно, тешил себя надеждой, что они его отпустят, но это была слабая надежда.
   Он снова взглянул на часы: почти полночь. Все тихо. Если приятели Скарфа сейчас вернутся в порт, проблем у них не будет. Бэррон даже увидел в заливе пару кораблей, отважившихся отчалить, когда снег и ветер поутихли. Дружки Скарфа припарковались здесь неподалеку, так что они смогут уехать отсюда сразу по возвращении в Портленд. Бэррон сделал для них все, что от него хотели. Он ждал и следил за двумя другими патрулями. Он держал мобильник наготове, на случай если позвонят люди из Бостона. Он записал их номер на салфетку, чтобы не заносить в память телефона и не выдать, если его повяжут.
   Вдруг его сканер ожил, регистрируя множество патрульных машин и катеров береговой охраны, направляющихся в порт. Им предстояла экспедиция на остров Датч. Бэррон завел двигатель и поехал.
   Как он и предполагал, все обернулось дерьмом.

* * *

   Бэррон поставил патрульную машину у Хойт Понд, потом пересел в свою и поехал домой. Следующие два часа он собирал вещи, раздумывая, стоит ли бежать, опасаясь, что его коллеги, которым Скарф его, должно быть, заложил, сейчас за ним придут, но все же решил сначала узнать, что происходит. Он вернулся на Коммерческую улицу и расспросил знакомого полицейского из департамента. Тот сообщил ему, что убили Дюпре и убийцу еще не нашли. Остров обыскивают. Мейси ранена. Терри Скарф, который оказался тоже в этом замешан, погиб от руки Мейси. Бэррона очень порадовала новость о смерти Скарфа. Этот замухрышка мог в любой момент выдать его полиции.
   Бэррон вернулся домой, испытывая некоторое облегчение: хотя бы с этим удалось справиться. И тут же почувствовал растущее желание, ради удовлетворения которого он рискнул карьерой, страхом попасть в тюрьму из-за людей, которых в общем даже не знал. Он ничего не мог с этим поделать. Ему пообещали вознаграждение. Липска, поляк, представляющий в Портленде интересы Бостонской группировки, выполнит свое слово и не станет больше его шантажировать. Бэррон почувствовал растущее возбуждение и приятное покалывание в промежности. Он позвонил.
   — Да, это я. Там что-то не так, копы поехали на остров.
   Он рассказал Липске все, что ему удалось узнать.
   — Теперь я хочу получить то, что мне причитается.
   Он вздохнул с облегчением, когда услышал ответ:
   — Да, я тебе должен, но обещаю тебя порадовать.
   — Ты меня заинтриговал, — ухмыльнулся полицейский.

* * *

   Бэррон занимал квартиру в доме на Лесной улице, неподалеку от университета. Он жил на верхнем этаже. Под ним снимали комнаты студенты и медсестры из местной клиники. Сами того не зная, они платили деньги Бэррону. Он действовал через агентство и для них всех был таким же квартиросъемщиком, как и они. Такое положение дел его вполне устраивало.
   Бэррон достал из холодильника пиво, пошел в ванную, зажег свечи, потом проверил температуру воды. Он хотел, чтобы вода была немного погорячее: тогда она как раз немного остынет к приходу посетителя. Бэррон разделся и надел халат, потом поставил тихую музыку. Он как раз направлялся на кухню прихватить еще одно пиво, когда раздался стук в дверь. Никакого шума, ничьего голоса не было слышно в домофон. Бэррон подошел к тайнику около постели и достал пистолет. Он держал оружие за спиной, когда подошел к двери и глянул в глазок. Затем расслабился и открыл дверь.
   Перед ним в полумраке стоял мальчик от силы лет пятнадцати, как раз того возраста, который нравился Бэррону. У него были темные волосы, бледная кожа, под глазами — красноватые пятнышки. На мгновение Бэррону даже показалось, что он серьезно болен. Полицейский засомневался, нет ли у мальчика какой заразы, но Липска уверял, что паренек чист. А насчет таких вещей Липска никогда не врал.
   — Как ты поднялся? Я что, оставил дверь открытой? Должно быть, да...
   Бэррон слышал, как он бормотал ругательства. Что-то было не то с этим ребенком, словно не от мира сего. Бэррон чувствовал, что сегодняшняя ночь будет особой. Он отошел, впуская мальчика в квартиру, окинул взглядом его грубые брюки, жесткую хлопковую рубашку, босые ноги. Босые ноги? Какого черта Липска возомнил себе, в такую-то ночь!