Страница:
Я медленно выдохнула. Не было ни малейшего шанса выйти на водителя по чужим, украденным номерным знакам. Самое большее, что мы могли сделать, — это опубликовать словесный портрет преступника и надеяться, что кто-то откликнется.
— Ты проверил другие номера?
— В процессе. А тем временем нам надо все равно продолжать операцию «Трал». Может, преступник до сих пор пасет наших парней.
То был выстрел с дальнего расстояния, надежда была слаба, но это было единственное, что мы могли сделать на данный момент.
— Согласна. Пойду к себе, словлю волну.
Аппарат громкой связи на моем столе позволял мне следить за проведением операции. Короткие, отрывистые очереди полицейских диалогов в промежутках между долгими периодами молчания (перемежающие, взрывающие… периоды тишины). Были допрошены еще несколько подозреваемых, но ни одного не арестовали. Спустя два часа, в течение которых чувствовала себя сторонним наблюдателем на своем собственном расследовании, я выключила рацию.
Уныние навалилось на меня, как ватное одеяло.
— Ты есть не хочешь? — Харб протиснулся в дверь с пакетом поджаристых свиных корочек.
— Нет, спасибо. — У меня совершенно не было аппетита. Даже перспектива отведать еду домашнего приготовления не привлекала. Вероятно, мне следовало позвонить и отменить свое свидание с Лейтемом.
— Мы его поймаем, Джек.
— Я не хочу провести остаток жизни, мучимая мыслью об ускользнувшем от меня преступнике.
Мой друг уселся напротив меня.
— Так перестань мучиться.
— У тебя все по-другому, Харб.
— Почему это? Я тоже хочу схватить этого ублюдка.
— Но у тебя есть жизнь вне полицейской службы. А для меня это все.
Харб поставил пакет. Надо было знать, что, если Бенедикт отставляет еду в сторону, значит, относится к какой-то теме очень серьезно.
— Ты сама в ответе за тс решения, которые приняла в своей жизни, Джек. Ты имеешь то, что сама для себя выбрала.
Я посмотрела на него:
— Я потратила больше двадцати лет, вкалывая на полицейской работе. Я никуда не хожу, ни с кем не встречаюсь. Я разрушила свой брак. Все, что я умею делать, — вот эта работа. Но если я даже ее не могу выполнить как следует, тогда какой вообще, черт подери, смысл в моей жизни?!
Я закусила нижнюю губу, глаза наполнились слезами. Мне была омерзительна собственная слабость, и я терпеть не могла себя жалеть, но слова Харба действительно попали в больное место.
Все верно: я находилась здесь потому, что сама выбрала эту жизнь.
Но что, если я сделала неправильный выбор? Мой напарник положил руку мне на плечо:
— Джек, ты лучший полицейский, какого я знаю. Если кто и схватит этого типа, то только ты.
Я глубоко вдохнула и задержала дыхание, надеясь, где-то в самой глубине души, что Харб прав.
Глава 34
Глава 35
Глава 36
Глава 37
— Ты проверил другие номера?
— В процессе. А тем временем нам надо все равно продолжать операцию «Трал». Может, преступник до сих пор пасет наших парней.
То был выстрел с дальнего расстояния, надежда была слаба, но это было единственное, что мы могли сделать на данный момент.
— Согласна. Пойду к себе, словлю волну.
Аппарат громкой связи на моем столе позволял мне следить за проведением операции. Короткие, отрывистые очереди полицейских диалогов в промежутках между долгими периодами молчания (перемежающие, взрывающие… периоды тишины). Были допрошены еще несколько подозреваемых, но ни одного не арестовали. Спустя два часа, в течение которых чувствовала себя сторонним наблюдателем на своем собственном расследовании, я выключила рацию.
Уныние навалилось на меня, как ватное одеяло.
— Ты есть не хочешь? — Харб протиснулся в дверь с пакетом поджаристых свиных корочек.
— Нет, спасибо. — У меня совершенно не было аппетита. Даже перспектива отведать еду домашнего приготовления не привлекала. Вероятно, мне следовало позвонить и отменить свое свидание с Лейтемом.
— Мы его поймаем, Джек.
— Я не хочу провести остаток жизни, мучимая мыслью об ускользнувшем от меня преступнике.
Мой друг уселся напротив меня.
— Так перестань мучиться.
— У тебя все по-другому, Харб.
— Почему это? Я тоже хочу схватить этого ублюдка.
— Но у тебя есть жизнь вне полицейской службы. А для меня это все.
Харб поставил пакет. Надо было знать, что, если Бенедикт отставляет еду в сторону, значит, относится к какой-то теме очень серьезно.
— Ты сама в ответе за тс решения, которые приняла в своей жизни, Джек. Ты имеешь то, что сама для себя выбрала.
Я посмотрела на него:
— Я потратила больше двадцати лет, вкалывая на полицейской работе. Я никуда не хожу, ни с кем не встречаюсь. Я разрушила свой брак. Все, что я умею делать, — вот эта работа. Но если я даже ее не могу выполнить как следует, тогда какой вообще, черт подери, смысл в моей жизни?!
Я закусила нижнюю губу, глаза наполнились слезами. Мне была омерзительна собственная слабость, и я терпеть не могла себя жалеть, но слова Харба действительно попали в больное место.
Все верно: я находилась здесь потому, что сама выбрала эту жизнь.
Но что, если я сделала неправильный выбор? Мой напарник положил руку мне на плечо:
— Джек, ты лучший полицейский, какого я знаю. Если кто и схватит этого типа, то только ты.
Я глубоко вдохнула и задержала дыхание, надеясь, где-то в самой глубине души, что Харб прав.
Глава 34
После того как человек по имени Лейтем отвечает на все вопросы, он связывает его проводами от каких-то удлинителей и запирает в его же собственном стенном шкафу.
Служба знакомств. Какой выпендреж! Но зато как удачно для него.
Вместо того чтобы пытаться обхитрить команду телохранителей Джек, теперь единственное, что он должен делать, — это поджидать здесь, в доме у Лейтема, а уж она сама придет к нему в руки.
Он закрывает глаза и представляет Джек в ванной комнате, перед зеркалом. Как она красит губы. Переодевается в сексапильное платье. Быть может, она даже рассчитывает на порцию секса сегодня вечером.
Он решает, что она свое получит, хочет того или нет.
Время неуклонно движется к восьми.
Паук сидит в своей паутине и ждет.
Муха скоро явится.
Служба знакомств. Какой выпендреж! Но зато как удачно для него.
Вместо того чтобы пытаться обхитрить команду телохранителей Джек, теперь единственное, что он должен делать, — это поджидать здесь, в доме у Лейтема, а уж она сама придет к нему в руки.
Он закрывает глаза и представляет Джек в ванной комнате, перед зеркалом. Как она красит губы. Переодевается в сексапильное платье. Быть может, она даже рассчитывает на порцию секса сегодня вечером.
Он решает, что она свое получит, хочет того или нет.
Время неуклонно движется к восьми.
Паук сидит в своей паутине и ждет.
Муха скоро явится.
Глава 35
Насытившись к семи часам жалостью к себе, я по дороге домой заехала в химчистку. Но оказалось, что они даже не приступали к моему заказу. После пяти минут диких воплей на какого-то мужика, который, возможно, был вовсе не виноват, я добилась, чтобы мне в срочном порядке почистили один из брючных костюмов.
Я давно заметила, что крик излечивает от стресса гораздо лучше, чем плач.
К тому времени, когда я наконец добралась домой, приняла душ, перебинтовала ногу и оделась, я уже опаздывала на свидание. На мобильном я набрала номер Лейтема, чтобы предупредить.
Номер был занят. Побрызгавшись духами и захватив бутылку вина (ту самую, что покупала сто лет назад, еще для Дона), я, как полагается, прицепила оружие и вновь попыталась позвонить. И вновь — короткие гудки.
Ну что ж, раз его номер занят, значит, по крайней мере он дома. Я проинформировала свою личную гвардию о пункте назначения и тронулась в путь.
Не скрою, я была немного взволнована, испытывая нечто вроде предвкушения. Домашний обед в обществе привлекательного мужчины, можно сказать, идеальный способ отвлечься от гнетущих мыслей.
После череды мучительных рывков и остановок в транспортном потоке я добралась до дома Лейтема, опаздывая уже на час. Он проживал в очаровательном двухэтажном особняке из желтого песчаника, неподалеку от дома Бенедикта. Я отыскала пожарный гидрант, припарковала свою развалину и бросила последний, придирчивый взгляд в зеркало заднего вида.
В целом неплохо. Не исключено, что скоро мне понадобится оттеночный шампунь, но пока неплохо.
Не забыв забрать вино, я, прихрамывая, поднялась по ступенькам крыльца. Звонок отозвался боем курантов Биг-Бена.
— Входите!
Я открыла дверь, предполагая, что хозяин, должно быть, все еще говорит по телефону. В доме было темно и тихо. Потянула носом воздух — и не учуяла никаких кулинарных ароматов.
Рядом со мной на полу обширной прихожей валялся опрокинутый стул.
В голове зажегся сигнал тревоги. Что, если убийца проследил за мной и увидел меня с Лейтемом?
Что, если убийца здесь?
Я освободилась от бутылки и быстро потянулась к кобуре, но тут же застыла, потому что в меня уже был нацелен другой ствол.
— Привет, Джек. — Пряничный человек стоял у подножия лестницы, в нескольких футах слева от меня. — Вытащи пистолет, медленно, и брось вот сюда.
Страх холодной липкой рыбой поплыл вверх по моему позвоночнику. Ступни словно примерзли к полу.
— Где Лейтем? — выговорила я.
— Не имеет значения. Оружие. Быстро!
Убийца улыбнулся и сделал ко мне два шага. Он немного походил на наш составной портрет, только еще больше смахивал на волка, был еще грубее и отвратительнее. Большую часть его лица закрывала повязка, а единственный глаз впивался в меня.
— Говорю в последний раз. Пистолет!
Но я не собиралась играть по его правилам. Одним движением я бухнулась на колени и выдернула свою малышку 38-го калибра. Моя рана отчаянно вскрикнула, но мне удалось выпустить две очереди.
Пули прошли мимо, и убийца, пригнувшись, нырнул в соседнюю комнату. Ощущение в ноге было такое, будто ее разорвали пополам. Я увидела, как кровь проступила на брючине, но не заметила никаких новых ран. Да и стрелял ли он вообще?
Я быстро пересекла холл и укрылась за диваном, взяв прицел в сторону кухни. Сотовый был у меня в кармане, и я вытащила его левой рукой.
— Эй, Джек!
Он был у меня за спиной. Я стремительно развернулась всем телом, нажимая на курок… Лейтем!
Маньяк держал его перед собой, прикрываясь, как щитом, и уткнув дуло пистолета ему в челюсть. Рот у Лейтема был заклеен липкой лентой.
Каким-то чудом мне удалось, дернув рукой, изменить направление выстрела, и пуля просвистела у них над головами.
— Брось пушку. Быстро, не то ему конец!
Лицо Лейтема выражало полнейшую панику, глаза неправдоподобно округлились, а из горла сквозь кляп вырывалось мычание.
Я разжала пальцы.
— Умница, девочка. А теперь — встать.
С трудом, опираясь на диван, я вытолкнула себя в стоячее положение. Моя больная нога так сильно дрожала, что едва меня держала.
— Телефон. Убери его.
Я полезла рукой в карман. Слышала ли моя охрана выстрелы? Едва ли. Они находились за целый квартал отсюда.
— Что с твоим лицом, Чарлз? Порезался, когда брился?
— Какая бравада в безнадежной ситуации! Ведешь себя геройски до конца. Но как тебе понравится вот это, герой?
Он подтолкнул заложника перед собой, тыча в него сзади пистолетом. Я беспомощно наблюдала, как он дважды выстрелил Лейтему в спину.
Тот неуклюже упал вперед, голова ударилась об пол и подпрыгнула. Потом он затих.
— Будут еще остроумные комментарии?
Я, хромая, ринулась было к лежащему Лейтему, но убийца подскочил и пнул меня в больную ногу. Взвыв, я шлепнулась на ковер.
— Ну что, теперь я завладел твоим вниманием, Джек?
Он еще раз пнул меня, на сей раз в голову.
— Выходит, что трус дает тебе пинка. Возможно, мамочку будешь звать как раз ты. Не это ли ты заявила про меня в новостях?
Я попыталась сфокусироваться, найти глазами то место, куда бросила свой пистолет. Он проследил за моим взглядом и подобрал оружие.
— Ты ведь знаешь, зачем я это сказала. — Голова моя плыла, нога горела как в огне.
— Естественно. Чтобы выманить меня за собой. Ты должна радоваться. Твой план сработал.
Зазвонил мой сотовый. Никто из нас не шелохнулся.
— Это моя группа охраны, с проверкой.
— Поговори с ними непринужденно, без лишних слов. Вы готовите обед. Все идет прекрасно. Одно неверное слово…
Он ткнул ствол своего пистолета в мою окровавленную штанину и надавил. Чтобы не закричать, я закусила щеку с внутренней стороны.
— Сделай все как надо.
— Хочешь, чтобы они услышали мой крик? — сквозь зубы прошипела я.
Он ослабил нажим, и я, прежде чем ответить на звонок, глубоко втянула в себя воздух.
— Да?
— С вами все нормально, лейтенант? Мы слышали что-то вроде выстрелов.
— У нас все прекрасно. Как раз стряпаем обед. Все в лучшем виде.
«В лучшем виде» было условным кодом. Через минуту они будут здесь и спасут меня, если только я доживу до этого времени.
— Мы просто хотели удостовериться.
Мой коп дал отбой. Не может быть, чтобы они забыли кодовые слова.
— Молодец, Джек. А теперь мы отправимся на небольшую прогулку. Где твоя охрана?
— В квартале отсюда. На Ливит-стрит.
— О'кей. Мы проедем задним проулком. Мой грузовик стоит как раз там. Поднимайся.
Я неловко пыталась принять стоячее положение, перенеся вес тела целиком на здоровую ногу. Он сгреб в горсть, закрутил вокруг руки мои волосы и рванул вверх. Потом притянул мою голову к своему лицу. Я почувствовала на своей шее его смрадное дыхание: запах скисшего молока и тухлого мяса.
— Скоро нам предстоит познакомиться друг с другом поближе, Джек. Так близко, как только могут мужчина и женщина. Мы даже снимем небольшой фильм.
И он лизнул меня в ухо. Я испытала такое омерзение, что инстинктивно отдернулась в сторону, выдрав при этом какое-то количество своих волос.
— О, это будет совсем не так плохо. Я сделаю тебя знаменитой, лейтенант. Наше видео появится на каждом телеканале в Америке. Правда, им придется вырезать непристойные места.
Опять зазвонил мой сотовый. Это был сигнал. Я бросилась на пол и прикрыла голову руками — как раз в тот момент, когда дверь с треском распахнулась.
Револьверные выстрелы. Звон разлетающегося стекла. Стоны. Один из моих парней упал на пол в дверях, а Чарлз дал деру через кухню.
Я кое-как, ползком, поскорее подтянула себя к Лейтему и стала проверять пульс.
Слабый, но он был.
— Харрис! — крикнула я.
Тот как раз стоял на коленях возле упавшего товарища, патрульного по имени Марк.
— Я позвоню насчет подмоги! У него грузовик с тыла. Давай за ним!
Харрис бросился вслед за убийцей. Я нащупала свой телефон и, набрав 911, принялась выкрикивать в него самые страшные слова на профессиональном полицейском жаргоне:
— Лейтенант Джек Дэниелс, двадцать шестой, офицер ранен… — И все в таком духе.
Сообщив им наконец номер моего значка и адрес, я подползла к Марку, который ничком лежал на ковре. Ранен в плечо, рана плохая. Я бросилась ее зажимать, и зажимала до приезда подкрепления.
Через минуту помещение наполнилось копами. Лейтема и Марка увезли машины «скорой помощи». Медики пытались забрать и меня, но я оказала такое сопротивление, что они отступились.
Вернулся Харрис. Он бегом гнался за убийцей по переулку, но преступник уехал на фургоне с опознавательными знаками водопроводной мастерской. Харрис записал номер машины, и этот номер совпал с тем, что дал нам Фин.
Вскоре приехал Бенедикт.
— Ты в порядке, Джек?
Я сидела на кухонном столе, прижимая к ноге пакет со льдом.
— Он опять удрал, Харб. Хуже того — он унес с собой мой пистолет.
Мысль о том, как он убивает кого-то из моего оружия, была почти такой же страшной, как мысль о том, как он истязает меня до смерти.
— Но дороге сюда я звонил в больницу. У твоего знакомого прострелено легкое и имеется внутреннее кровотечение. Он в хирургии. Но дела его в целом неплохи.
— Что с Марком?
— Состояние стабильное. — Харб положил руку мне на плечо. В глазах его была доброта. — Ты не виновата. Никто не мог знать, что он тебя здесь поджидает.
— Нет, мог. Прояви я хоть немного здравого смысла… Все было бы уже позади, раскинь я хоть немного мозгами. Он следил за мной, Харб, он засек меня с Лейтемом, а потом последовал за ним. Если теперь этот человек умрет…
— Это будет не твоя вина, Джек. Не ты нажала на спуск.
— Как будто есть разница…
— Есть, и ты это знаешь. Может, поедем к нам? Бернис держит для меня на плите тушеное мясо. Там много, и тебе хватит.
Я помотала головой.
— Джек, у тебя будет еще предостаточно времени казниться. Едем к нам, поешь.
— Я поеду в больницу, проверю, как там Лейтем.
Харб нахмурился, но он знал, что спорить все равно бесполезно. Я поторчала там еще немного, предаваясь унынию, потом доковыляла до своей машины и поехала в больницу.
Лейтем был в реанимации. Врач сказал, что состояние его все еще критическое, но перспективы хорошие. Еще раньше, на кухне, рядом с телефоном я обнаружила телефонную книгу и позвонила его родителям. Они приехали примерно через час, в слезах. Мы втроем просидели там всю ночь. Никто из нас не сомкнул глаз.
В пять утра ресницы Лейтема дрогнули, и он разом очнулся. Его взгляд встретился с моим.
— Я не хочу вас видеть, — произнес он.
Я вернулась к себе на квартиру.
В кухонном шкафчике стояла бутылка виски.
Поскольку о сне не могло быть и речи, я атаковала ее, пока не вырубилась.
Я давно заметила, что крик излечивает от стресса гораздо лучше, чем плач.
К тому времени, когда я наконец добралась домой, приняла душ, перебинтовала ногу и оделась, я уже опаздывала на свидание. На мобильном я набрала номер Лейтема, чтобы предупредить.
Номер был занят. Побрызгавшись духами и захватив бутылку вина (ту самую, что покупала сто лет назад, еще для Дона), я, как полагается, прицепила оружие и вновь попыталась позвонить. И вновь — короткие гудки.
Ну что ж, раз его номер занят, значит, по крайней мере он дома. Я проинформировала свою личную гвардию о пункте назначения и тронулась в путь.
Не скрою, я была немного взволнована, испытывая нечто вроде предвкушения. Домашний обед в обществе привлекательного мужчины, можно сказать, идеальный способ отвлечься от гнетущих мыслей.
После череды мучительных рывков и остановок в транспортном потоке я добралась до дома Лейтема, опаздывая уже на час. Он проживал в очаровательном двухэтажном особняке из желтого песчаника, неподалеку от дома Бенедикта. Я отыскала пожарный гидрант, припарковала свою развалину и бросила последний, придирчивый взгляд в зеркало заднего вида.
В целом неплохо. Не исключено, что скоро мне понадобится оттеночный шампунь, но пока неплохо.
Не забыв забрать вино, я, прихрамывая, поднялась по ступенькам крыльца. Звонок отозвался боем курантов Биг-Бена.
— Входите!
Я открыла дверь, предполагая, что хозяин, должно быть, все еще говорит по телефону. В доме было темно и тихо. Потянула носом воздух — и не учуяла никаких кулинарных ароматов.
Рядом со мной на полу обширной прихожей валялся опрокинутый стул.
В голове зажегся сигнал тревоги. Что, если убийца проследил за мной и увидел меня с Лейтемом?
Что, если убийца здесь?
Я освободилась от бутылки и быстро потянулась к кобуре, но тут же застыла, потому что в меня уже был нацелен другой ствол.
— Привет, Джек. — Пряничный человек стоял у подножия лестницы, в нескольких футах слева от меня. — Вытащи пистолет, медленно, и брось вот сюда.
Страх холодной липкой рыбой поплыл вверх по моему позвоночнику. Ступни словно примерзли к полу.
— Где Лейтем? — выговорила я.
— Не имеет значения. Оружие. Быстро!
Убийца улыбнулся и сделал ко мне два шага. Он немного походил на наш составной портрет, только еще больше смахивал на волка, был еще грубее и отвратительнее. Большую часть его лица закрывала повязка, а единственный глаз впивался в меня.
— Говорю в последний раз. Пистолет!
Но я не собиралась играть по его правилам. Одним движением я бухнулась на колени и выдернула свою малышку 38-го калибра. Моя рана отчаянно вскрикнула, но мне удалось выпустить две очереди.
Пули прошли мимо, и убийца, пригнувшись, нырнул в соседнюю комнату. Ощущение в ноге было такое, будто ее разорвали пополам. Я увидела, как кровь проступила на брючине, но не заметила никаких новых ран. Да и стрелял ли он вообще?
Я быстро пересекла холл и укрылась за диваном, взяв прицел в сторону кухни. Сотовый был у меня в кармане, и я вытащила его левой рукой.
— Эй, Джек!
Он был у меня за спиной. Я стремительно развернулась всем телом, нажимая на курок… Лейтем!
Маньяк держал его перед собой, прикрываясь, как щитом, и уткнув дуло пистолета ему в челюсть. Рот у Лейтема был заклеен липкой лентой.
Каким-то чудом мне удалось, дернув рукой, изменить направление выстрела, и пуля просвистела у них над головами.
— Брось пушку. Быстро, не то ему конец!
Лицо Лейтема выражало полнейшую панику, глаза неправдоподобно округлились, а из горла сквозь кляп вырывалось мычание.
Я разжала пальцы.
— Умница, девочка. А теперь — встать.
С трудом, опираясь на диван, я вытолкнула себя в стоячее положение. Моя больная нога так сильно дрожала, что едва меня держала.
— Телефон. Убери его.
Я полезла рукой в карман. Слышала ли моя охрана выстрелы? Едва ли. Они находились за целый квартал отсюда.
— Что с твоим лицом, Чарлз? Порезался, когда брился?
— Какая бравада в безнадежной ситуации! Ведешь себя геройски до конца. Но как тебе понравится вот это, герой?
Он подтолкнул заложника перед собой, тыча в него сзади пистолетом. Я беспомощно наблюдала, как он дважды выстрелил Лейтему в спину.
Тот неуклюже упал вперед, голова ударилась об пол и подпрыгнула. Потом он затих.
— Будут еще остроумные комментарии?
Я, хромая, ринулась было к лежащему Лейтему, но убийца подскочил и пнул меня в больную ногу. Взвыв, я шлепнулась на ковер.
— Ну что, теперь я завладел твоим вниманием, Джек?
Он еще раз пнул меня, на сей раз в голову.
— Выходит, что трус дает тебе пинка. Возможно, мамочку будешь звать как раз ты. Не это ли ты заявила про меня в новостях?
Я попыталась сфокусироваться, найти глазами то место, куда бросила свой пистолет. Он проследил за моим взглядом и подобрал оружие.
— Ты ведь знаешь, зачем я это сказала. — Голова моя плыла, нога горела как в огне.
— Естественно. Чтобы выманить меня за собой. Ты должна радоваться. Твой план сработал.
Зазвонил мой сотовый. Никто из нас не шелохнулся.
— Это моя группа охраны, с проверкой.
— Поговори с ними непринужденно, без лишних слов. Вы готовите обед. Все идет прекрасно. Одно неверное слово…
Он ткнул ствол своего пистолета в мою окровавленную штанину и надавил. Чтобы не закричать, я закусила щеку с внутренней стороны.
— Сделай все как надо.
— Хочешь, чтобы они услышали мой крик? — сквозь зубы прошипела я.
Он ослабил нажим, и я, прежде чем ответить на звонок, глубоко втянула в себя воздух.
— Да?
— С вами все нормально, лейтенант? Мы слышали что-то вроде выстрелов.
— У нас все прекрасно. Как раз стряпаем обед. Все в лучшем виде.
«В лучшем виде» было условным кодом. Через минуту они будут здесь и спасут меня, если только я доживу до этого времени.
— Мы просто хотели удостовериться.
Мой коп дал отбой. Не может быть, чтобы они забыли кодовые слова.
— Молодец, Джек. А теперь мы отправимся на небольшую прогулку. Где твоя охрана?
— В квартале отсюда. На Ливит-стрит.
— О'кей. Мы проедем задним проулком. Мой грузовик стоит как раз там. Поднимайся.
Я неловко пыталась принять стоячее положение, перенеся вес тела целиком на здоровую ногу. Он сгреб в горсть, закрутил вокруг руки мои волосы и рванул вверх. Потом притянул мою голову к своему лицу. Я почувствовала на своей шее его смрадное дыхание: запах скисшего молока и тухлого мяса.
— Скоро нам предстоит познакомиться друг с другом поближе, Джек. Так близко, как только могут мужчина и женщина. Мы даже снимем небольшой фильм.
И он лизнул меня в ухо. Я испытала такое омерзение, что инстинктивно отдернулась в сторону, выдрав при этом какое-то количество своих волос.
— О, это будет совсем не так плохо. Я сделаю тебя знаменитой, лейтенант. Наше видео появится на каждом телеканале в Америке. Правда, им придется вырезать непристойные места.
Опять зазвонил мой сотовый. Это был сигнал. Я бросилась на пол и прикрыла голову руками — как раз в тот момент, когда дверь с треском распахнулась.
Револьверные выстрелы. Звон разлетающегося стекла. Стоны. Один из моих парней упал на пол в дверях, а Чарлз дал деру через кухню.
Я кое-как, ползком, поскорее подтянула себя к Лейтему и стала проверять пульс.
Слабый, но он был.
— Харрис! — крикнула я.
Тот как раз стоял на коленях возле упавшего товарища, патрульного по имени Марк.
— Я позвоню насчет подмоги! У него грузовик с тыла. Давай за ним!
Харрис бросился вслед за убийцей. Я нащупала свой телефон и, набрав 911, принялась выкрикивать в него самые страшные слова на профессиональном полицейском жаргоне:
— Лейтенант Джек Дэниелс, двадцать шестой, офицер ранен… — И все в таком духе.
Сообщив им наконец номер моего значка и адрес, я подползла к Марку, который ничком лежал на ковре. Ранен в плечо, рана плохая. Я бросилась ее зажимать, и зажимала до приезда подкрепления.
Через минуту помещение наполнилось копами. Лейтема и Марка увезли машины «скорой помощи». Медики пытались забрать и меня, но я оказала такое сопротивление, что они отступились.
Вернулся Харрис. Он бегом гнался за убийцей по переулку, но преступник уехал на фургоне с опознавательными знаками водопроводной мастерской. Харрис записал номер машины, и этот номер совпал с тем, что дал нам Фин.
Вскоре приехал Бенедикт.
— Ты в порядке, Джек?
Я сидела на кухонном столе, прижимая к ноге пакет со льдом.
— Он опять удрал, Харб. Хуже того — он унес с собой мой пистолет.
Мысль о том, как он убивает кого-то из моего оружия, была почти такой же страшной, как мысль о том, как он истязает меня до смерти.
— Но дороге сюда я звонил в больницу. У твоего знакомого прострелено легкое и имеется внутреннее кровотечение. Он в хирургии. Но дела его в целом неплохи.
— Что с Марком?
— Состояние стабильное. — Харб положил руку мне на плечо. В глазах его была доброта. — Ты не виновата. Никто не мог знать, что он тебя здесь поджидает.
— Нет, мог. Прояви я хоть немного здравого смысла… Все было бы уже позади, раскинь я хоть немного мозгами. Он следил за мной, Харб, он засек меня с Лейтемом, а потом последовал за ним. Если теперь этот человек умрет…
— Это будет не твоя вина, Джек. Не ты нажала на спуск.
— Как будто есть разница…
— Есть, и ты это знаешь. Может, поедем к нам? Бернис держит для меня на плите тушеное мясо. Там много, и тебе хватит.
Я помотала головой.
— Джек, у тебя будет еще предостаточно времени казниться. Едем к нам, поешь.
— Я поеду в больницу, проверю, как там Лейтем.
Харб нахмурился, но он знал, что спорить все равно бесполезно. Я поторчала там еще немного, предаваясь унынию, потом доковыляла до своей машины и поехала в больницу.
Лейтем был в реанимации. Врач сказал, что состояние его все еще критическое, но перспективы хорошие. Еще раньше, на кухне, рядом с телефоном я обнаружила телефонную книгу и позвонила его родителям. Они приехали примерно через час, в слезах. Мы втроем просидели там всю ночь. Никто из нас не сомкнул глаз.
В пять утра ресницы Лейтема дрогнули, и он разом очнулся. Его взгляд встретился с моим.
— Я не хочу вас видеть, — произнес он.
Я вернулась к себе на квартиру.
В кухонном шкафчике стояла бутылка виски.
Поскольку о сне не могло быть и речи, я атаковала ее, пока не вырубилась.
Глава 36
Я проснулась от боли. Боли в ноге. Боли в голове. Душевной боли.
Еще один слой на пироге из дерьма.
Было почти два часа дня. Мой желудок выплясывал мамбу, протестуя против такого количества потребленного алкоголя. Я бросила две таблетки алказельцера в стакан с водой и выпила, не дождавшись, пока они растворятся.
Потом позвонила в больницу. Состояние Лейтема было стабильным. Его родители не позволили мне с ним поговорить. Наверное, я была не вправе их винить. Я подумывала, не послать ли цветы или по крайней мере открытку с извинениями, но и то, и другое послужило бы только лишним напоминанием обо мне — о человеке, заставившем его пережить ад.
Мой желудок немного успокоился, поэтому я проглотила две таблетки аспирина, чтобы утихомирить остальные боли. Сегодня мне полагался выходной, но я не чувствовала, что его заслужила. Приняв душ я отскребла засохшие пятна крови со своих брюк. Затем, отложив чувство вины на потом, отправилась на работу.
Там меня захотел видеть капитан Бейнс. Я представила ему детальнейший отчет о вчерашних событиях, оформила заявку на новый пистолет и получила его на складе.
Это была неделя повышенной активности СМИ, словно после долгой отлучки. Письмо Пряничного человека появилось накануне во всех новостях, так же как и сообщение о находке третьего женского трупа. Инцидент с Лейтемом подлил масла в огонь. Служба внутренних расследований завела на меня дело об утере оружия. Бейнс велел мне вести себя как можно тише и как можно меньше светиться, а широкой общественности было объявлено, что я временно отстранена, вплоть до окончания расследования.
Но неофициально я по-прежнему занималась делом Пряничного человека. Мне просто не разрешалось показывать это явно. Что поделать: мы живем в мире политики.
Уделив некоторое время полицейскому художнику, с которым мы уточнили и подправили наш композитный фотопортрет преступника, я взяла в автомате ржаную лепешку и спустилась в подвал, на стрельбище, испытать свою новую пушку 38-го калибра.
Там я провела час, выпуская очередь за очередью по бумажным силуэтам, воображая каждый из них Пряничным человеком. Когда закончила, мой пистолет был горячим на ощупь и вонь от кордита не хуже сигаретного дыма насквозь пропитала мою одежду и волосы.
Когда вернулась в кабинет, там меня уже ждал Бенедикт.
— Мы идентифицировали отпечатки пальцев третьей Джейн Доу. Нашли в армейских архивах. Военнослужащая запаса по имени Нэнси Маркс. Ты как, готова?
— Поехали.
Мы сели в лифт, потому что я очень боялась, что рана опять откроется. За рулем был Бенедикт. Нэнси Маркс проживала в даун-хаусе на Трой-стрит, неподалеку от Ирвинг-парк-роуд. Харб уже запасся ордером на обыск на тот случай, если бы возникла необходимость взламывать дверь.
Такой необходимости не возникло.
— Чем могу быть полезна?
Дверь отворила женщина. Пожилая, седая, лицо в морщинах, чья-то бабушка. Сердце мое сжалось.
— Я лейтенант Дэниелс. А это детектив Бенедикт. Здесь живет Нэнси Маркс?
— Вы ее нашли? Я звонила сегодня утром, но мне сказали, что я могу подать заявление о пропаже человека не раньше чем через два дня.
— Вы родственница Нэнси?
— Я ее бабушка. А в чем дело? Где Нэнси?
Менее чем в двух фразах я порушила этой женщине всю жизнь. Если была в моей работе какая-то часть, которую я ненавидела больше всего, так именно эта. Мы с Харбом неловко и мучительно стояли рядом, пока она приходила в себя, переходя от шока к внутреннему протесту, затем к истерике и наконец к подавленному приятию неизбежности: громко стеная, словно призрак на могиле возлюбленной.
Мы по очереди, пытались ее утешить.
После первоначального взрыва эмоций они всегда хотят знать: как и почему?
Мы рассказали. Мы не знали почему.
— Она не страдала. — Вот все, что мы могли предложить.
Отчет по вскрытию тела подтверждал это. Нэнси Маркс умерла, сломав шею. То, что патологоанатом вычислил это, изучая набор разрозненных частей тела, изумило меня.
— Но кто сделал с ней такое?
— Мы еще не знаем, миссис…
— Маркс. Сильвия Маркс. Родители Нэнси, мои сын и невестка, погибли в автокатастрофе семь лет назад. Внучка — единственное, что у меня оставалось.
Мы опять сделали паузу, позволяя ей выплакаться. Бенедикт сварил кофе на кухне, а я сидела со старушкой на диване, держа ее за руку.
— Миссис Маркс, у вашей внучки были враги?
— Нет. Ни одного. Она была хорошая девочка.
— Как насчет бойфренда?
— Ничего серьезного в последнее время. Нэнси была привлекательной, она часто ходила на свидания, но после Тэлона никого всерьез у нее не было.
— После Тэлона?
— Тэлона Баттерфилда. Да и он был никчемный парень. Так, валял дурака, изменял ей. Они даже были помолвлены. Жили вместе некоторое время, а потом, где-то в начале года, она переехала опять ко мне, после того как с ним порвала. Было так приятно, что она снова дома, со мной. — Серые глаза миссис Маркс опять начали наполняться слезами.
— А Нэнси не была знакома с девушкой по имени Тереза Меткаф? — Я показала фотографию.
— Нет. Не могу припомнить. Она тоже погибла?
— Да, мэм.
— Красивая, как и моя Нэнси.
Я дала ей посмотреть и на другие фото: первой Джейн Доу, а также на последний составной портрет нашего преступника.
— Извините, но нет. Я никого из них не знаю.
— У вас есть какой-нибудь адрес Тэлона Баттерфилда?
— Нет, — покачала она головой. — Не думаю, что и у Нэнси найдется. Когда она его бросила, он уехал из города. Они не общались, насколько я знаю. Вы думаете, Тэлон в этом замешан?
— Именно это мы пытаемся выяснить, миссис Маркс.
— Мне этот парень никогда не нравился, но он не убийца. Он любил Нэнси. Просто никак не мог удержать в штанах свой инструмент.
Бенедикт принес кофе, и мы задали еще несколько вопросов. После того как эти расспросы ничего не дали, мы получили позволение осмотреть комнату Нэнси.
Комната маленькая, скромная и опрятная. Выдвижные ящики не хранили никаких секретов. Не было ни писем, ни ежедневников с указанием встреч, ни счетов, ни погашенных чеков, вообще ничего.
Харба осенило, что, возможно, вещи Нэнси находятся где-то в другом месте. Не так уж много людей хранят свои бумаги в спальне. Мы решили спросить Сильвию. Старушка сидела в своей маленькой гостиной и гладила белого кота, уставившись на оправленное в рамку фото покойной внучки. При нашем приближении кот спрыгнул у нее с коленей и скрылся.
— Миссис Маркс, у Нэнси была чековая книжка?
— Она держала ее на кухне, в ящике с хозяйственными документами.
— Там же и погашенные чеки?
— У Нэнси была карточка. Вроде кредитной, но деньги туда поступали с ее счета до востребования. Погашенные чеки хранятся в банке.
— А как насчет телефонной книжки? Или балансов по кредитной карте? Или личных писем?
— У нее была коробка с бумагами, которая так и не распаковывалась после ее переезда. Она там, в чулане. Вы нашли что-нибудь от Тэлона?
— Нет.
— Я не удивлена. Когда Нэнси от него ушла, то собрала все: фотографии, подарки, открытки — и выбросила вон. Но я вот что подумала… Если вы хотите побольше о нем выяснить, вы бы могли обратиться к тому сыщику.
— Как вы сказали?
— Нэнси наняла частного детектива следить за Тэлоном, когда решила, что тот ей изменяет.
Мое сердце забилось быстрее.
— Вы не помните его имя?
— Дайте подумать. Нэнси даже несколько раз ходила с ним на свидание, после Тэлона. Однажды даже привела его в дом, и он ущипнул меня за мягкое место.
И Сильвия Маркс, все еще со слезами на глазах, прыснула.
— Генри, кажется. Генри Макги. Нет… Макглейд. Генри Макглейд.
— Вы хотите сказать, Гарри Макглейд? — уточнил Бенедикт.
— Да, точно. Гарри Макглейд. Джек-пот!
Еще один слой на пироге из дерьма.
Было почти два часа дня. Мой желудок выплясывал мамбу, протестуя против такого количества потребленного алкоголя. Я бросила две таблетки алказельцера в стакан с водой и выпила, не дождавшись, пока они растворятся.
Потом позвонила в больницу. Состояние Лейтема было стабильным. Его родители не позволили мне с ним поговорить. Наверное, я была не вправе их винить. Я подумывала, не послать ли цветы или по крайней мере открытку с извинениями, но и то, и другое послужило бы только лишним напоминанием обо мне — о человеке, заставившем его пережить ад.
Мой желудок немного успокоился, поэтому я проглотила две таблетки аспирина, чтобы утихомирить остальные боли. Сегодня мне полагался выходной, но я не чувствовала, что его заслужила. Приняв душ я отскребла засохшие пятна крови со своих брюк. Затем, отложив чувство вины на потом, отправилась на работу.
Там меня захотел видеть капитан Бейнс. Я представила ему детальнейший отчет о вчерашних событиях, оформила заявку на новый пистолет и получила его на складе.
Это была неделя повышенной активности СМИ, словно после долгой отлучки. Письмо Пряничного человека появилось накануне во всех новостях, так же как и сообщение о находке третьего женского трупа. Инцидент с Лейтемом подлил масла в огонь. Служба внутренних расследований завела на меня дело об утере оружия. Бейнс велел мне вести себя как можно тише и как можно меньше светиться, а широкой общественности было объявлено, что я временно отстранена, вплоть до окончания расследования.
Но неофициально я по-прежнему занималась делом Пряничного человека. Мне просто не разрешалось показывать это явно. Что поделать: мы живем в мире политики.
Уделив некоторое время полицейскому художнику, с которым мы уточнили и подправили наш композитный фотопортрет преступника, я взяла в автомате ржаную лепешку и спустилась в подвал, на стрельбище, испытать свою новую пушку 38-го калибра.
Там я провела час, выпуская очередь за очередью по бумажным силуэтам, воображая каждый из них Пряничным человеком. Когда закончила, мой пистолет был горячим на ощупь и вонь от кордита не хуже сигаретного дыма насквозь пропитала мою одежду и волосы.
Когда вернулась в кабинет, там меня уже ждал Бенедикт.
— Мы идентифицировали отпечатки пальцев третьей Джейн Доу. Нашли в армейских архивах. Военнослужащая запаса по имени Нэнси Маркс. Ты как, готова?
— Поехали.
Мы сели в лифт, потому что я очень боялась, что рана опять откроется. За рулем был Бенедикт. Нэнси Маркс проживала в даун-хаусе на Трой-стрит, неподалеку от Ирвинг-парк-роуд. Харб уже запасся ордером на обыск на тот случай, если бы возникла необходимость взламывать дверь.
Такой необходимости не возникло.
— Чем могу быть полезна?
Дверь отворила женщина. Пожилая, седая, лицо в морщинах, чья-то бабушка. Сердце мое сжалось.
— Я лейтенант Дэниелс. А это детектив Бенедикт. Здесь живет Нэнси Маркс?
— Вы ее нашли? Я звонила сегодня утром, но мне сказали, что я могу подать заявление о пропаже человека не раньше чем через два дня.
— Вы родственница Нэнси?
— Я ее бабушка. А в чем дело? Где Нэнси?
Менее чем в двух фразах я порушила этой женщине всю жизнь. Если была в моей работе какая-то часть, которую я ненавидела больше всего, так именно эта. Мы с Харбом неловко и мучительно стояли рядом, пока она приходила в себя, переходя от шока к внутреннему протесту, затем к истерике и наконец к подавленному приятию неизбежности: громко стеная, словно призрак на могиле возлюбленной.
Мы по очереди, пытались ее утешить.
После первоначального взрыва эмоций они всегда хотят знать: как и почему?
Мы рассказали. Мы не знали почему.
— Она не страдала. — Вот все, что мы могли предложить.
Отчет по вскрытию тела подтверждал это. Нэнси Маркс умерла, сломав шею. То, что патологоанатом вычислил это, изучая набор разрозненных частей тела, изумило меня.
— Но кто сделал с ней такое?
— Мы еще не знаем, миссис…
— Маркс. Сильвия Маркс. Родители Нэнси, мои сын и невестка, погибли в автокатастрофе семь лет назад. Внучка — единственное, что у меня оставалось.
Мы опять сделали паузу, позволяя ей выплакаться. Бенедикт сварил кофе на кухне, а я сидела со старушкой на диване, держа ее за руку.
— Миссис Маркс, у вашей внучки были враги?
— Нет. Ни одного. Она была хорошая девочка.
— Как насчет бойфренда?
— Ничего серьезного в последнее время. Нэнси была привлекательной, она часто ходила на свидания, но после Тэлона никого всерьез у нее не было.
— После Тэлона?
— Тэлона Баттерфилда. Да и он был никчемный парень. Так, валял дурака, изменял ей. Они даже были помолвлены. Жили вместе некоторое время, а потом, где-то в начале года, она переехала опять ко мне, после того как с ним порвала. Было так приятно, что она снова дома, со мной. — Серые глаза миссис Маркс опять начали наполняться слезами.
— А Нэнси не была знакома с девушкой по имени Тереза Меткаф? — Я показала фотографию.
— Нет. Не могу припомнить. Она тоже погибла?
— Да, мэм.
— Красивая, как и моя Нэнси.
Я дала ей посмотреть и на другие фото: первой Джейн Доу, а также на последний составной портрет нашего преступника.
— Извините, но нет. Я никого из них не знаю.
— У вас есть какой-нибудь адрес Тэлона Баттерфилда?
— Нет, — покачала она головой. — Не думаю, что и у Нэнси найдется. Когда она его бросила, он уехал из города. Они не общались, насколько я знаю. Вы думаете, Тэлон в этом замешан?
— Именно это мы пытаемся выяснить, миссис Маркс.
— Мне этот парень никогда не нравился, но он не убийца. Он любил Нэнси. Просто никак не мог удержать в штанах свой инструмент.
Бенедикт принес кофе, и мы задали еще несколько вопросов. После того как эти расспросы ничего не дали, мы получили позволение осмотреть комнату Нэнси.
Комната маленькая, скромная и опрятная. Выдвижные ящики не хранили никаких секретов. Не было ни писем, ни ежедневников с указанием встреч, ни счетов, ни погашенных чеков, вообще ничего.
Харба осенило, что, возможно, вещи Нэнси находятся где-то в другом месте. Не так уж много людей хранят свои бумаги в спальне. Мы решили спросить Сильвию. Старушка сидела в своей маленькой гостиной и гладила белого кота, уставившись на оправленное в рамку фото покойной внучки. При нашем приближении кот спрыгнул у нее с коленей и скрылся.
— Миссис Маркс, у Нэнси была чековая книжка?
— Она держала ее на кухне, в ящике с хозяйственными документами.
— Там же и погашенные чеки?
— У Нэнси была карточка. Вроде кредитной, но деньги туда поступали с ее счета до востребования. Погашенные чеки хранятся в банке.
— А как насчет телефонной книжки? Или балансов по кредитной карте? Или личных писем?
— У нее была коробка с бумагами, которая так и не распаковывалась после ее переезда. Она там, в чулане. Вы нашли что-нибудь от Тэлона?
— Нет.
— Я не удивлена. Когда Нэнси от него ушла, то собрала все: фотографии, подарки, открытки — и выбросила вон. Но я вот что подумала… Если вы хотите побольше о нем выяснить, вы бы могли обратиться к тому сыщику.
— Как вы сказали?
— Нэнси наняла частного детектива следить за Тэлоном, когда решила, что тот ей изменяет.
Мое сердце забилось быстрее.
— Вы не помните его имя?
— Дайте подумать. Нэнси даже несколько раз ходила с ним на свидание, после Тэлона. Однажды даже привела его в дом, и он ущипнул меня за мягкое место.
И Сильвия Маркс, все еще со слезами на глазах, прыснула.
— Генри, кажется. Генри Макги. Нет… Макглейд. Генри Макглейд.
— Вы хотите сказать, Гарри Макглейд? — уточнил Бенедикт.
— Да, точно. Гарри Макглейд. Джек-пот!
Глава 37
Ему пришлось избавиться от грузовика.
Это не входило в его планы. На всей проклятой тачке его отпечатки. Даже если бы он убил целый день на то, чтобы их стереть, все равно не отчистил бы до конца.
А отпечатки прямиком приведут их к нему. Он не позаботился о том, чтобы создать себе запасную личность. Никак не думал, что это может понадобиться, что они подберутся к нему так близко.
Он заново прокручивает все это в голове, мысленно проверяет, что у них есть на него, какими компрометирующими уликами они располагают.
Да, теперь они знают его в лицо. Но немного краски для волос, чистое бритье — и это можно исправить. Невозможно выявить связь между ним и грузовиком: он украл его в Детройте, оснастив украденными же иллинойсскими номерами. Он не получал лицензию на ведение бизнеса. Его водительские права действуют, но в них указан старый адрес, и он не дал себе труда обновить их после женитьбы и переезда.
Но есть несколько связующих звеньев с его нынешним адресом. Телефонная компания и электроэнергетическая. Департамент налогов и сборов. Кредитные карточки. Банк. Если копы заполучат его имя, они найдут его без особого труда. А как только они его найдут, смогут предъявить обвинение. В своей самонадеянности, из чистого бахвальства, он снабдил их образчиками своей ДНК. Не самый разумный шаг, надо прямо сказать.
Ему нужно действовать быстро, создать себе новое имя и легенду. Может быть, даже обратиться к одному из этих лекарей, которые могут лазером устранить линии у тебя на пальцах. Он исчезнет и вынырнет на поверхность где-нибудь в другом месте. Может, даже уедет из страны. В мире полно женщин, чтобы позабавиться.
Но сначала он должен завершить работу здесь.
Он садится в автобус, чтобы добраться до дома, после того как оставляет грузовик в круглосуточном парковочном гараже. Сейчас он не думает о Джек. Он целиком сосредоточен на своей завершающей жертве. С этой будет проще всего. Даже выслеживать не понадобится. Не нужен грузовик. Если он хорошо сыграет свою роль, ему даже секонал не потребуется.
Он снимает телефонную трубку, уже больше не заботясь о записях телефонной компании, по которым его можно отследить. К завтрашнему дню все будет кончено.
— Алло?
— Диана? Это Чарлз.
— Чарлз?
— Я знаю, ты удивлена, что я тебе звоню. Мы расстались не лучшим образом. Как ты поживаешь?
— Хорошо. У меня все в порядке. Я встречаюсь с одним человеком.
— Рад за тебя. Надеюсь, он хорошо к тебе относится. Послушай, я звоню, потому что мой психотерапевт…
— Ты ходишь к психотерапевту?
— Да. Уже почти полгода. Она помогает мне справляться с моим гневом. — Чарлз старается, чтобы в голосе чувствовалась улыбка.
— Что ж, это хорошо, Чарлз. Я рада за тебя.
— Я хочу попросить об одной услуге, Диана. После того как ты от меня ушла, я много занимался самоанализом, многое в себе переоценил. Мой доктор говорит, что я теперь стал другим человеком. Но у меня все еще остается большое чувство вины по поводу того, как я обошелся с тобой. Пока во мне будет сохраняться эта вина, я не смогу найти согласия ни с кем, в том числе с самим собой.
Это не входило в его планы. На всей проклятой тачке его отпечатки. Даже если бы он убил целый день на то, чтобы их стереть, все равно не отчистил бы до конца.
А отпечатки прямиком приведут их к нему. Он не позаботился о том, чтобы создать себе запасную личность. Никак не думал, что это может понадобиться, что они подберутся к нему так близко.
Он заново прокручивает все это в голове, мысленно проверяет, что у них есть на него, какими компрометирующими уликами они располагают.
Да, теперь они знают его в лицо. Но немного краски для волос, чистое бритье — и это можно исправить. Невозможно выявить связь между ним и грузовиком: он украл его в Детройте, оснастив украденными же иллинойсскими номерами. Он не получал лицензию на ведение бизнеса. Его водительские права действуют, но в них указан старый адрес, и он не дал себе труда обновить их после женитьбы и переезда.
Но есть несколько связующих звеньев с его нынешним адресом. Телефонная компания и электроэнергетическая. Департамент налогов и сборов. Кредитные карточки. Банк. Если копы заполучат его имя, они найдут его без особого труда. А как только они его найдут, смогут предъявить обвинение. В своей самонадеянности, из чистого бахвальства, он снабдил их образчиками своей ДНК. Не самый разумный шаг, надо прямо сказать.
Ему нужно действовать быстро, создать себе новое имя и легенду. Может быть, даже обратиться к одному из этих лекарей, которые могут лазером устранить линии у тебя на пальцах. Он исчезнет и вынырнет на поверхность где-нибудь в другом месте. Может, даже уедет из страны. В мире полно женщин, чтобы позабавиться.
Но сначала он должен завершить работу здесь.
Он садится в автобус, чтобы добраться до дома, после того как оставляет грузовик в круглосуточном парковочном гараже. Сейчас он не думает о Джек. Он целиком сосредоточен на своей завершающей жертве. С этой будет проще всего. Даже выслеживать не понадобится. Не нужен грузовик. Если он хорошо сыграет свою роль, ему даже секонал не потребуется.
Он снимает телефонную трубку, уже больше не заботясь о записях телефонной компании, по которым его можно отследить. К завтрашнему дню все будет кончено.
— Алло?
— Диана? Это Чарлз.
— Чарлз?
— Я знаю, ты удивлена, что я тебе звоню. Мы расстались не лучшим образом. Как ты поживаешь?
— Хорошо. У меня все в порядке. Я встречаюсь с одним человеком.
— Рад за тебя. Надеюсь, он хорошо к тебе относится. Послушай, я звоню, потому что мой психотерапевт…
— Ты ходишь к психотерапевту?
— Да. Уже почти полгода. Она помогает мне справляться с моим гневом. — Чарлз старается, чтобы в голосе чувствовалась улыбка.
— Что ж, это хорошо, Чарлз. Я рада за тебя.
— Я хочу попросить об одной услуге, Диана. После того как ты от меня ушла, я много занимался самоанализом, многое в себе переоценил. Мой доктор говорит, что я теперь стал другим человеком. Но у меня все еще остается большое чувство вины по поводу того, как я обошелся с тобой. Пока во мне будет сохраняться эта вина, я не смогу найти согласия ни с кем, в том числе с самим собой.