Конрат Дж.. Виски с лимоном

   — Ваше отношение к делу оставляет желать лучшего, детектив.
   — Это всего лишь работа, Джек. Не принимай ее близко к сердцу. Эти твой способ зарабатывать деньги, чтобы на них иметь возможность жить своей жизнью. Я не меньше тебя хочу поймать этого гада. Ты же видела, что он сделал с той женщиной. Черт, да погляди, что он сделал с моим ртом! Но когда я выхожу вот за эту дверь, всю работу я оставляю здесь.
   — А меня эта самая работа, похоже, преследует, куда бы и ни направлялась.
   Харб нахмурился:
   — Тебе надо отдохнуть. Возьми отгул. Позвони в службу знакомств, что я тебе говорил, найди себе симпатичного, парня, с кем перепихнуться. Ради Бога, займись чем-нибудь, кроме полицейской службы. Через пятьдесят лет, когда ты помрешь и тебя похоронят, хочешь, чтобы на могильном камне стояла эпитафия: «Она была хорошим копим»?
   Я поразмыслила над этим.
   — Ладно, — решилась я. — Возьму сегодня полдня отгула. Ты справишься тут на хозяйстве в мое отсутствие?
   — Считай, что все тип-топ.
   — Тогда до встречи.
   — Живи своей жизнью, Джек. Она у тебя только одна. Я кивнула и вышла.
   Придя домой, последующие четыре часа я размышляла об этом.

Глава 15

   Все дело в тщательной предварительной подготовке.
   Если проработаешь досконально каждую деталь, всегда можно выйти сухим из воды. Фокус в том, чтобы оттянуть получение удовольствия до тех пор, пока вся подготовка будет закончена. Вот почему раньше ему случалось попадаться — потому что возбуждение от предстоящего преступления затмевало здравый смысл. Но такого больше не повторится. Теперь он относится к планированию, как к рюмке аперитива перед обедом. Как к любовной игре перед половым актом. Оно превратилось в самостоятельное удовольствие.
   Это свое нынешнее пиршество он спланировал так хорошо, что сможет порешить всех четыре за неделю, при этом еще отводя себе достаточное время, чтобы насладиться каждой из них. Это жесткий график, который сделался еще жестче благодаря внезапному интересу, который стала вызывать в нем Джек Дэниелс. Но месяцы, потраченные на планирование и ожидание, и опять ожидание, себя оправдывают. К следующей неделе он уже войдет в историю, станет чикагской легендой, оставив за собой наследие в виде ужаса и безответных вопросов.
   Сегодня утром ему пришлось избавиться от тела Меткаф, хотя, на его вкус, он бы подержал ее у себя еще немного. Но что поделаешь: не в его силах справиться с запахом. Конечно, рискованно избавляться от трупов одним и тем же способом два раза подряд, зато это прибавляет ему сверхъестественной загадочности. Он с нетерпением ждет газетных заголовков.
   Чарлз сидит на полу в своем подвале, среди бочек с бензином, уставив взгляд в красное кровавое пятно на том месте, где он всего лишь несколько часов назад осквернял труп. Завтра ее место займет другая. А до тех пор ему надо еще кое-что спланировать.
   И объект этого планирования — Джек.
   Он давно мечтает напасть на копа, отвечающего за его поимку. Но Джек засела ему в башку крепче, чем он рассчитывал.
   Возможно, вся причина в СМИ, и все то внимание, что он получает, пробуждает в нем желание похваляться. Телевидение унизило его, осмеяло, теперь оно его боится. Все справедливо.
   Или, может, после стольких недель планирования и проработки мысль о том, что Джек собирается остановить его прежде, чем он завершит свою миссию, делает ее такой же мерзкой, как и те шлюхи, которые вынудили его взяться за это дело.
   Интересно, что сейчас делает Джек? Как продвигается расследование? Пребывает ли она в страхе и тревоге, опасаясь новой атаки с его стороны? Чувствует ли беспомощность? Злится ли от собственного бессилия, потому что не может его остановить?
   Может, он даже позвонит ей и спросит. Самая пора немного поддать жару, уделить малость внимания ей лично. Она намерена идти против него? Прекрасно! Она будет жалеть об этом намерении всю оставшуюся жизнь.
   Которая долго не продлится.
   Но зачем звонить, когда он может просто нанести ей визит, так сказать, забежать по дороге? В конце концов, он знает, где она живет.
   Пряничный человек закрывает глаза и начинает составлять план.

Глава 16

   В конце концов я все-таки заснула, но сон этот был благословением лишь отчасти. Он дал мне долгожданный отдых и немного освежил, но когда я открыла глаза, было только пять часов вечера, и я понимала, что теперь ни за что не усну в положенное время.
   Поэтому, разгладив замявшиеся складки на костюме, приняв болеутоляющее и какое-то снадобье от простуды, я вернулась обратно — в единственную в городе контору, которая никогда не закрывалась.
   К тому времени, как я приехала. Харб уже ушел домой, к своей жене и своей жизни, выбросив из головы все мысли о работе. На столе меня поджидал отчет патологоанатома — очередная любезность в виде срочной работы со стороны канцелярии мэра. И я, хлебнув своего любимого пойла из автомата, засела за работу и принялась за тщательное изучение зверств, учиненных над несчастной девушкой.
   Первая порция информации, бросившаяся мне в глаза, представляла собой время смерти. Судмедэксперт определил ее примерно семью часами вечера накануне. Убийца продержал при себе второе тело гораздо дольше, чем первое.
   Он также гораздо страшнее истязал эту, вторую. На теле девушки было обнаружено тридцать семь ран различной длины и глубины, но, по свидетельству эксперта, некоторые из этих ран были вскрыты повторно. Микроскопические частицы стального оружия соответствовали частицам с тела первой жертвы, свидетельствуя, что был применен один и тот же нож. Уровни содержания гистамина вкупе с частично откушенным языком и следами от впивавшихся ногтей на ладонях, на которые ранее обратил мое внимание Хьюз, говорили о том, что все это произошло еще при жизни жертвы. Ее жестоко пытали по оценкам патологоанатома, не менее четырех часов.
   Смерть была вызвана обильной кровопотерей. Хотелось бы надеяться, что шок спас ее хотя бы от некоторой части страданий. В ранах на ее запястьях и лодыжках были обнаружены следы волокон — вновь от бечевки.
   Она лишилась всех пальцев на ногах, больших и малых половых губ, четырех пальцев на руках и обоих ушей. Ничто из этого не было найдено. Не было обнаружено и никаких следов спермы, хотя очевидный сексуальный характер преступления позволял заключить, что изнасилование могло иметь место и что либо сношение было прерванным, либо преступник использовал презерватив.
   В моче жертвы содержался уже известный нам секобарбитала натрия, а на левом предплечье виднелась отметина от укола шприцем.
   Никаких указаний на личность погибшей не было обнаружено, и девушка официально была зарегистрирована как Джейн Доу № 2. Специалисту похоронного бюро пришлось почти два часа потрудиться над ее лицом и волосами, чтобы придать им насколько можно жизнеподобный вид. Затем была сделана цифровая фотография, и электронным способом, с помощью компьютера, нарисованы глаза.
   Восстановленный портрет был передан в СМИ с таким расчетом, чтобы успел появиться в шестичасовых вечерних новостях вместе с аналогичной фотографией первой девушки. Тех, кто знал какую-либо из них или имел какую-либо полезную информацию по данному делу, просили связаться по телефону со специальной следственной бригадой. Харб отрядил группу из шести полицейских клерков отвечать на звонки с мест. Всех их тщательно проинструктировали насчет обстоятельств дела, чтобы они могли распознавать и отсекать всяческих психов и искателей острых ощущений.
   Вторая записка была написана теми же самыми чернилами, на точно такой же бумаге, что и первая. Ни отпечатков, ни волос, ни волокон кожи на ней выявлено не было.
   Два злополучных магазина «Севен илевен» отстояли друг от друга на расстояние восьми кварталов. Я подумывала о том, чтобы поставить полицейских в штатском наблюдать за каждым ночным магазинчиком в Чикаго, но нам потребовалось бы человек пятьсот, чтобы круглые сутки держать под наблюдением сто с чем-то торговых точек. Вместо этого я расставила группы у пятнадцати магазинов в радиусе двадцати кварталов от места первой находки, а затем набросала листовку-памятку для раздачи хозяевам этих заведений. В листовке предписывалось владельцам работающих допоздна магазинов следить, не появится ли некто, пытающийся стащить мусорный контейнер, или выставить на площадку новый, или симулировать эпилептический припадок.
   После составления памятки я позвонила на первый этаж, сержанту, дежурившей за столом в приемной, и попросила ее собрать в здании всех ночных патрульных. Ночной смене была продемонстрирована та же самая видеопленка, с подростком и алказельцером, ранее уже показанная дневной смене. Причем с теми же самыми результатами. Никто не узнал ни подозреваемого, ни его метод действия.
   Я не охватила еще и трети патрульных нашей округи, но мой оптимизм начал угасать. Известно, что физиономии правонарушителей в наше время надо искать в компьютере, поэтому я провела быстрый поиск молодых белых магазинных воришек и получила более восьми тысяч попаданий. Даже если привлечь помощь со стороны, все равно их разработка заняла бы несметное число лет.
   Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Если и существовала какая-то связующая нить между тем, что мы имели на сегодняшний день, и нашим преступником, то, видно, я была слишком тупа, чтобы ее обнаружить. Я была ничуть не ближе к поимке изувера, чем в тот день, когда приняла дело к расследованию.
   Я вставила в плейер видеопленку со второго места происшествия и просмотрела ее, впервые увидев, как Бенедикт забирает записку, пришпиленную к ягодицам второй Джейн Доу. После этого картинка стала еще более страшной, потому что качество видеоизображения было очень хорошим.
   Видеосъемка с места первой находки велась вечером, под дождем, да еще таким оператором, который плохо понимал разницу между фокусировкой и масштабом. В этом же фильме изображение было чистым, четким и очень крупным. Когда пленка закончилась, у меня совершенно отсутствовало желание немедленно начать просматривать ее снова.
   Однако я все-таки проделала это еще раз. А потом — еще, всякий раз коченея от ужаса и стараясь выискать хоть что-нибудь, что могло бы дать ключ к разгадке.
   Во время пятого или шестого просмотра мысли мои начали блуждать. Неужели именно так собиралась провести я остаток жизни? Бенедикт сейчас сидит дома, с женой. Они смотрят телевизор или занимаются любовью. Или едят, что более вероятно. Но, что бы они ни делали, они делали это вместе. У них была общая жизнь. Я же сидела здесь одна, в полном одиночестве, изучая чью-то смерть.
   Ну, а какова альтернатива? Пойди домой вымыться, переодеться и рвануть по барам? Конечно, я могла бы позволить кому-то меня подцепить, на одну ночь задушить одиночество. Но я нуждалась в чем-то более существенном, чем просто легкий ни к чему не обязывающий секс.
   В чем я нуждалась, чего мне не хватало в течение последних чертовых пятнадцати лет, так это любви. И я не считала, что бары — это то место, где ее можно найти.
   Я с тоской и сожалением подумала о своем бывшем муже. Алане.
   Алан — это было что-то особенное, тот самый мужчина, один на миллион, который любил держаться за руки и присылать цветы. Он редко выходил из себя, был асом на кухне и любил меня с такой полнотой и основательностью, что я никогда не мерзла во время жестокой чикагской зимы.
   Вся ответственность за развал нашей семейной жизни полностью лежит на мне.
   Я встретила его во время работы, еще в те далекие дни, когда пешком патрулировала свой участок. Он подошел ко мне на улице и сказал, что кто-то стащил у него бумажник. Не могу сказать, что он был как-то особенно красив, но у него были самые добрые глаза, какие я когда-либо видела.
   Мы встречались полгода, прежде чем он сделал предложение.
   Вначале наша совместная жизнь шла замечательно. Алан был свободным художником, так что имел возможность работать по собственному графику, что означало, что у нас всегда находилось время побыть вместе.
   Так было до моего перевода в отдел особо тяжких преступлений.
   До этого мы с Аланом мечтали о детях. Мы хотели иметь мальчика по имени Джейн и девочку по имени Мелодии, а также купить дом с большим задним двором, в районе с хорошей школой.
   Но как бы сильно я ни желала этого, с не меньшей силой я мечтала о карьере. Отпуск по беременности и родам означал перерыв в работе, а полицейскому, недавно произведенному в детективы третьего класса, требовалось набирать очки в виде арестов, дабы подняться на следующую ступень.
   Моя рабочая неделя подскочила с сорока часов до шестидесяти.
   Алан был терпелив. Он понимал мои амбиции. Он пытался ждать, пока я созрею. Но тут серьезная неприятность в работе побудила меня проводить на службе еще больше времени.
   Алан оставил меня за неделю до моего перевода в детективы второго класса. И еще это была та самая неделя, когда началась моя бессонница.
   Я отогнала воспоминания. Сожаления ни к чему не приведут. Только одна вещь, пожалуй, могла бы что-то изменить.
   Я сняла телефонную трубку, положила обратно и вновь подняла. Подавить в себе ту небольшую гордость, что у меня еще оставалась, оказалось труднее, чем я думала, но я справилась. Налогоплательщики профинансировали мой звонок в справочную службу, и десять секунд спустя я уже набирала номер службы знакомств «Ленч вдвоем», надеясь, что в этот час они окажутся закрыты.
   — Спасибо за то, что позвонили в «Ленч вдвоем». Меня зовут Гейла. Чем могу быть полезна?
   Ее голос источал такую жизнерадостность, что я почувствовала себя на крохотную капельку лучше по поводу своего решения позвонить.
   — Пожалуй, я хотела бы договориться о встрече или записаться на прием. По правде сказать, я не ожидала, что вы еще работаете в такой час.
   — Мы работаем допоздна. В конце концов, человеческая жизнь не заканчивается с обычным рабочим днем. Могу я узнать ваше имя?
   — Жаклин Дэниелс. Уменьшительное — Джек.
   Она вежливо засмеялась.
   — Чудесное имя. Ваш род занятий, пожалуйста?
   — Офицер полиции.
   — У нас много клиентов из сил охраны правопорядка. Вы хотели бы найти пару тоже в рамках своего ведомства?
   — Боже упаси!.. То есть я хотела сказать…
   — Все в порядке. В самом деле, бывает трудно иметь взаимоотношения с человеком той же профессии. Вот почему все эти знаменитые актеры и актрисы постоянно разводятся. Сексуальная ориентация?
   — Что, простите?
   — Вы хотели бы познакомиться с мужчиной или с женщиной?
   — С мужчиной.
   — Чудесно. У нас много хороших мужчин на выбор.
   Ее способность заставить людей сбросить напряжение, почувствовать себя непринужденно, верно, и побуждала всех этих неудачников, с которыми ей приходилось иметь дело, проникнуться о себе лучшим мнением. Во всяком случае, со мной это точно сработало.
   — У вас есть возможность в ближайшее время прийти к нам для беседы?
   — Да… э… может быть, завтра? В обеденный перерыв, если можно?
   — Что, если в двенадцать?
   — Отлично.
   Она рассказала мне, как до них добраться, мы еще немного поболтали, и она подкачала мою самооценку настолько, что я перестала грызть себя за то, что обращаюсь к услугам платной фирмы, чтобы подыскать себе мужика, поскольку совершенно не способна найти его сама.
   — Увидимся завтра в полдень, мисс Дэниелс. Тогда-то вы и сообщите нам всю необходимую информацию о себе и получите представление о нашей компании. Мы также вас сфотографируем. Вы можете и сами принести любые свои фотографии.
   Если не считать карточки на водительских правах, вряд ли у меня были какие-нибудь свои фото.
   — Там будет видеосъемка?
   Снова мелодичный смех.
   — О нет. Мы не снимаем наших клиентов на видео. Мы просто с ними знакомимся, подбираем возможных партнеров для встречи за ленчем. У нас имеется тридцать пять агентов, и каждый ведет от пятидесяти до ста клиентов. Наши агенты организуют знакомства в пределах своего списка. Если они прошли по всему списку, но так, не подобрали подходящего партнера, клиент передается другому агенту.
   Это наводило на мысль о самом бесталанном пареньке, принятом в дворовую футбольную команду. Я живо представила себе какую-нибудь бедную толстуху, которую каждый месяц перекидывают от агента к агенту, и этот образ заставил меня слегка вздрогнуть.
   — Ну что ж, тогда до встречи.
   — До скорой встречи, мисс Дэниелс.
   Я положила трубку, находясь все еще в приподнятом настроении. Потом я сообразила, что забыла спросить о цене их услуг. Это помогло мне пригасить оптимистический кайф.
   Я знавала одного, ныне уже бывшего, копа, который, когда случалось что-нибудь скверное, употреблял некую фразу.
   Он был самый настоящий Дирак и ничтожество, но с течением времени я научилась ценить верность его слов. Всякий раз, как он проваливал экзамен или получал выговор, он всегда говорил:
   — Всего лишь еще один слой на пироге из дерьма.
   При том количестве слоев, которые я нарастила за свою жизнь, еще один, думаю, не имел уж очень большого значения.
   Зазвонил телефон, и я торопливо прижала трубку к уху.
   — Джек? Я как раз думал, застану ли тебя на месте.
   Это был помощник главного патологоанатома, доктор Фил Блэски. Он был одним из лучших в своем деле, мы прибегали к его помощи практически при расследовании каждого дела особой важности. Внешне это был тощий, лысый человек, с головой в форме яйца, но зато голос представлял собой глубокий, сочный баритон, вроде того, что был у актера Джеймса Эрла Джонса.
   — Привет, Фил. Похоже, мы с тобой оба перерабатываем.
   — Ты получила отчеты по второй Джейн Доу? Я их тебе переслал.
   — Только что их изучила. Чувствую, мэр нажимает на вас, ребята, так же сильно, как и на нас.
   — Джек… — Голос Фила понизился, сделавшись прямо-таки зубодробительно низким. — Я задержался допоздна, чтобы проверить ту гипотезу, что подкинул мне Бейнс. Проверял трупы на наличие чего-то спрятанного. Я нашел кое-что в ножевой ране второй Джейн Доу, а затем вернулся к первой и нашел то же самое.
   — Что?
   Фил перевел дыхание.
   — Это сперма, Джек.
   — Как ты сказал?
   — Сперма этого негодяя. Я нашел ее в теле обеих жертв, в самой глубокой ножевой ране. Он колол их ножом, а тем временем у него происходил выброс гормонов в кровь. Я бы никогда этого не обнаружил, если бы меня специально не попросили посмотреть.
   Я молчала несколько секунд, пережидая, пока смысл уляжется в голове.
   — Ты хочешь сказать, что он насиловал жертвы в ножевые раны?
   — Раны немного порваны по краям, так что это весьма логичное предположение.
   — Пока они были еще живы?
   — Мы не уверены. Но есть определенная вероятность, что да.
   — Куда именно? — Я не могла этого не спросить.
   — Обеих в живот.
   — Можем мы теперь его идентифицировать?
   — В лаборатории сейчас пытаются это сделать. Но это долгая песня. Семенная жидкость перемешана с большим количеством крови и разлагалась в течение нескольких дней.
   Это был тот самый подарок, который он, по его словам, мне оставил. Боже милостивый!
   — Спасибо, Фил.
   — Излови этого психа, Джек.
   Фил дал отбой.
   Я судорожно сжимала в руке трубку, словно застыла, пока противные короткие гудки не заставили меня положить ее на рычаг. Картины, клубившиеся у меня в мозгу, были слишком жуткими.
   Однажды я получила ножевое ранение, много лет назад. Меня пырнул хулиган из уличной банды, пружинным ножом. Удар пришелся в живот. Чтобы остановить кровотечение, потребовалась небольшая операция, и я месяц провалялась на койке. Боль была одной из самых сильных, что я испытала за всю свою жизнь: сочетание спазмов, острой, язвящей боли и ожога третьей степени. Одна мысль о том, что кто-то жестоко терзает эту рану…
   Я содрогнулась. Потом поднялась с места и поставила кассету с видеозаписью, чтобы просмотреть ее в…надцатый раз. Моя решимость была яростной, как никогда.

Глава 17

   Сначала он звонит из платного таксофона, всего лишь в квартале от ее дома. Отвечает автоответчик. Прекрасно. Он бросает трубку, даже не утруждаясь тем, чтобы ее повесить, и шагает к парадному дома, где расположена квартира Джек.
   Предусмотрительно бросив взгляд в обе стороны, он принимается нажимать подряд все кнопки домофона. На восьмой кнопке кто-то отзывается.
   — Я из отопительной компании Букера. Мне нужно взглянуть на печь.
   Раздается писк запорного устройства, и он входит в подъезд.
   Здание старое, чистой воды средний класс. Холлы чистые и свежеокрашенные, но привратника нет, камеры слежения нет, да и освещение маломощное, так чтобы домовладелец мог сэкономить на электричестве.
   Легче просто трудно придумать.
   Джек живет на третьем этаже, квартира 302. Он выбирает лестницу, рассудив, что там меньше вероятности с кем-то столкнуться, чем в лифте. Но даже если и столкнется, он нарочно оделся соответствующим образом: запачканный коричневый комбинезон, ящик с инструментами, а на значке надпись «Марвин».
   Пряничный человек достигает этажа, где живет Джек, не встретив ни души. Коридор простирается в обе стороны, в формы буквы «L», и он без труда находит нужную квартиру.
   Он легонько стучится. Все-таки не исключено, что Джек дома и просто не подошла к телефону. Также имеется вероятность, что у нее есть собака. Стук заставит собаку залаять, разве что она очень хорошо выдрессирована.
   Но никто не отвечает на стук, и никто не лает. Он достает из заднего кармана тонкий бумажник и, раскрыв его, извлекает подходящий гаечный ключ и отмычку.
   Эротическая прелюдия — тот же самый кайф от предвкушения.
   Открывать дверные засовы почти также просто, как дверцы машин. За это ему надо поблагодарить систему исправительных учреждений. Он попал в тюрьму по обвинению в краже со взломом. Несмотря на то что до этого он уже убивал, однако был наивен по части того, как правильно совершить преступление. Тюрьма оказалась превосходной школой для оттачивания его талантов.
   Ему требуется всего сорок секунд, чтобы отжать механизм. Язык замка отодвигается на нужное деление, и Пряничный человек проникает в дом лейтенанта полиции, которая назначена ответственной за его поимку. Он натягивает латексные перчатки и удовлетворенно хихикает — теперь уже в предвкушении второй фазы своего плана.
   Потом совершает быстрый обход квартиры, не зная, сколько времени у него в запасе до ее возвращения. Ему не требуется много времени, чтобы заключить: большой стенной шкаф в спальне наилучшее место для укрытия. Он просторный, имеет внутри корзину с крышкой, на которой можно сидеть, и находится всего в нескольких шагах от кровати. К тому же в спальне нет окна, а значит, исключена возможность, что кто-то заметит его снаружи. Пряничный человек приступает к работе.
   Открыв свой алюминиевый ящик с инструментами, он достает электродрель и четвертьдюймовое сверло. С их помощью проделывает отверстие в двери стенного шкафа, на высоте примерно трех футов от пола. Затем маленьким напильником затирает с обеих сторон занозы и клейкой лентой собирает с ковра опилки. Следующим пунктом он распыляет немного смазочного состава на дверные шарниры шкафа, пока дверь не начинает ходить туда-сюда бесшумно, как сама смерть.
   Удовлетворенный своей наладкой, он идет в ванную и опорожняет мочевой пузырь.
   Потом входит внутрь стенного шкафа и закрывает за собой дверь. Адреналин кипит в его жилах, как раскаленное растительное масло. Сидя на корзине, сквозь дыру он имеет превосходный обзор кровати Джек. Он вынимает из сумки оружие, старый пистолет 22-го калибра со спиленными серийными номерами, и практикуется в открывании двери и бесшумном подкрадывании к кровати.
   На третий раз он полностью уверен, что сможет незаметно подкрасться к спящей лейтенантше, не произведя ни звука.
   Он усаживается обратно на свой насест в шкафу и ждет, рисуя в воображении красочные картины. Он надеется, что не придется пускать в ход пушку. Пистолет нужен только до тех пор, пока он не воткнет в нее шприц с секоналом. Как только он будет уверен, что она полностью вырубилась, сможет спокойно ее связать и не спеша заняться.
   Уже при одной мысли об этом он чувствует сексуальное возбуждение.
   Видеокамера при нем, в ящике с инструментами. Он не стал брать громоздкий штатив, но мысль о том, чтобы снимать с рук, по-своему волнующа. Можно будет сделать несколько интимных и кровавых крупных планов.
   Глаза его постепенно привыкают к темноте.
   Он достает принесенный с собой сандвич и ест, намечая и предвкушая ночное пиршество.
   Он не стал брать с собой охотничий нож — не хотел рисковать быть остановленным на улице с такой изобличающей уликой. Но у него есть бечевка, кое-какие клещи и плоскогубцы, паяльник и дрель. Когда придет пора преподнести Джек заготовленный для нее подарок, он вполне уверен, что у нее на кухне найдется нож, достаточно большой, чтобы проделать глубокую дыру.
   Какая досада, что придется заткнуть ей рот кляпом — ему так хочется услышать, как она орет.
   Он приканчивает бутерброд, мысленно интересуясь, есть ли у Джек терка для сыра.
   Входная дверь открывается.
   Он сжимает в руке пистолет, убедившись, что курок взведен. Ладони его потеют в латексных перчатках. Сердце стучит так громко, что, кажется, он его слышит.
   — Расслабься, — приказывает он себе.