Константин Бояндин. Последний час надежды

   София и Ники успели уложить Жана на диван (я сразу стал его так называть). Расстегнули на Жане рубашку (пиджака поблизости не было), сняли туфли. Жан дышал медленно, но ровно. Ники держала его за руку, всматриваясь в лицо. Вновь оттянула пальцем правое веко, всмотрелась, кивнула. София сидела рядом, на корточках. По щекам её текли слёзы, губы плотно сжаты, взгляд решительный.
   Наконец, Доминик встала, села на другую секцию дивана, спиной к зашторенному окну.
   – Софи, – позвала она негромко. Та отпустила руку Жана, оглянулась. – Ему потребуется помощь. Я расскажу подробно, а пока сядь и запиши.
   Письменные приборы на столе, рядом с набором бутылочек в изящной подставке-холодильнике меня уже не удивили. Как только в руке Ники возник пистолет, мир изменился. Изменился так, что удивляться стало бессмысленно.
   София уселась (под столом оказались низенькие массивные табуреты). Взяла ручку, блокнот, посмотрела на Ники. Та закрыла глаза и принялась диктовать названия лекарств. София записывала, едва заметно кивая головой.
   – Его нельзя оставлять одного надолго, – пояснила Доминик. – Минут через тридцать он проснётся. Заставь его переодеться и поесть.
   – Переодеться? – София посмотрела на нас, на себя. Да уж. Главные герои фильма «Город каннибалов». Только сейчас я почуял запах крови. Подсохшей крови. Обратил внимание, что сижу, скособочившись – что-то не в порядке с левым плечом, сильно болит в левом боку.
   Доминик кивнула. Откинулась на спинку, прикрыла глаза. София хотела было что-то спросить, но передумала. Доминик замерла, я едва слышал её дыхание. Только бы с ней всё было хорошо, пришла мысль. Она нас втянула во всё это. Только она сможет помочь выпутаться. Если вообще из подобного можно выпутаться.
   Прошло минуты три, и на лице Софии начали проступать страх и беспомощность.
   В дверь постучали. Доминик уселась вертикально, открыла глаза, поморгала. – Войдите! – распорядилась она.
   Дверь скользнула в сторону. В коридоре оказался носильщик, в сияющей униформе, в ослепительно белых перчатках. Он коротко поклонился и указал на два чемодана. Доминик кивнула – заносите. Указала, куда поставить. Вручила чаевые – небрежным, лёгким жестом. Носильщик вновь коротко поклонился и отбыл. Все носильщики, похоже, братья-близнецы – широкие плечи, узкое лицо, усики и приросшая к голове фуражка.
   – Брюс, помоги, – мы вместе с Ники бросили чемоданы на ту полку, что под окном. Расстегнули. Внутри – полно одежды. Судя по пакетам, не из магазина подержанных вещей.
   – Переоденься, Софи, – Доминик указала. – Думаю, тут есть всё, что нужно. Во втором чемодане – вещи для Жана.
   – Откуда это? – тихо поинтересовалась София. Доминик прикрыла глаза.
   – А это важно?
   – Мне от тебя ничего не нужно, – буркнула София.
   – София Лоренцо, – Доминик открыла глаза. София вздрогнула – Ники впервые обратилась к ней по полному имени. – Жан в беде. Ему скоро потребуется помощь. Серьёзная помощь. Не думай обо мне, думай о нём. Ты хочешь появиться в Ле-Тесс в таком виде?
   – Но…
   – София, – Доминик присела перед ней, смотрела в глаза. – Одна ты не справишься. Разреши мне помочь хотя бы так.
   София долго смотрела ей в глаза, в конце концов кивнула. Оставалась насупившейся и мрачной.
   – Спасибо, – Доминик встала. – Вот кнопка, вызови проводника. Закажи лекарства и ужин.
   – У меня нет денег, – едва слышно призналась София.
   Ники молча запустила руку в карман. На стол упала, разбираясь в полёте на купюры, пригоршня банкнот. Звонко просыпался дождик мелочи. Судя по размеру купюр, три тысячи евро там точно было. Глаза Софии широко раскрылись. Не думаю, чтобы Софии доводилось видеть так много денег сразу. С её стипендией в сто пятьдесят…
   – Софи, – Доминик подошла к двери. – Я прошу тебя. Никаких вопросов. Все вопросы потом. Приведи в порядок себя и Жана. Если спросят, скажи: выпил лишнего и подрался. Через пару часов можешь подойти к нам. Брюс, – я встретил её взгляд. – Идём. Наше купе – первое.
   И ушла, беззвучно закрыв дверь.
   София смотрела на столик, на россыпь денег. Я поднялся… хотел что-то сказать, но передумал. Шагнул в сторону двери. Софи тут же поймала меня за руку. Я присел перед ней. Она посмотрела мне в лицо, губы её задрожали.
   – Брюс, – я протянул руку к её щеке, Софи мягко отстранилась. Чёрт. – Я ничего не понимаю! – Жалобный голос. Голос человека, потерявшего контакт с реальностью.
   Признаться, я сам не был уверен, что мой контакт с реальностью прочнее.
   – Софи, – голос не повиновался. – Похоже, она знает, что делает. Если бы хотела убить нас, убила бы ещё там.
   София кивнула, взгляд её прояснился.
   – Если смогу, помогу.
   Она ещё раз кивнула. Я медленно поднялся, поднялась и она.
   – Брюс, – слабый, едва слышный шёпот. Жан. София тут же подбежала к нему, присела, взяла за руку. Жан открыл глаза. Смотрел куда-то в потолок. Ему явно было лучше, чем там, в лесу.
   – Я здесь, Жан.
   – Поль, – поразительно, но Жан попытался сесть. София не позволила ему, вернула назад. – Поль ищет тебя, Брюс. По-моему, хочет тебя убить.
   – Спасибо, Жан, – я встретился взглядом с Софией, прижал палец к губам – молчи. – Я буду осторожен.
   Он едва заметно кивнул и закрыл глаза. Я ещё раз встретился взглядом с Софией и подошёл к двери.
   – Софи, – она посмотрела мне в лицо, не отпуская ладонь Жана. – Спрячь деньги. – Она кивнула и попыталась улыбнуться. И у неё получилось.

* * *

   В первом купе всё было обставлено не хуже, чем во втором. И на диване уже стояло два чемодана. Близнецы тех, что у Софии. Видавшие виды, обтянутые настоящей, чёрной кожей; стальные ручки и выдвижные колёсики; запах путешествий, аромат роскоши, символ высшего общества. Господи. Откуда всё это?
   – Ники, откуда…
   На столе уже была аптечка. Бинты, салфетки, всё такое. Ники молча указала на ближайшую ко входу часть дивана. Заперла дверь.
   – Начнём с тебя, Брюс. Снимай всё это. Нет, бросай прямо на пол. Всё равно это всё в мусор.
   – В какой ещё…
   – В чистку, в чистку. Хорошо. Постарайся не кричать.
   Да уж. Она осторожно, но без лишних церемоний протёрла мне лицо чем-то спиртовым. Я смог ни разу не вскрикнуть, только шипел сквозь зубы. Наконец, Доминик осторожно протёрла мне лицо, шею и руки салфеткой и отошла. Я закрыл глаза. Боль проходила, лицо уже не пекло. Что-то в левой части груди. Наверное, рёбра. Раза три меня съездили по почкам. Почки уже дали об этом знать, надо срочно искать уборную. Похоже, вывихнуто левое плечо. Я открыл глаза. Ники сидела передо мной на корточках. Всё такая же элегантная и свежая. Теперь она улыбалась. Лицо её перестало быть лицом киборга-убийцы, стало лицом той самой Ники, с которой я говорил в тот, первый день.
   – Снимай туфли и брюки, – велела она. – Примешь душ, а потом продолжим.
   Я смотрел в её глаза, не решаясь расстегнуть ремень.
   – Я увижу что-то новое? – осведомилась она, продолжая улыбаться.
   Была не была. Сбросил с себя всё. Ощутил, что от меня несёт кровью и потом. Зажмурился, сжал зубы. Только бы не покраснеть. Открыл глаза. Ники осматривала меня – как медсестра, почти без эмоций.
   – Повернись, – я подчинился. Она молча вручила мне охапку полотенец. Открыла передо мной ту самую дверцу. Точно. Все удобства – не без тесноты, но пользоваться можно.
   Ники показала, как там всё включается, и ушла, закрыла за собой дверь. Мыться было очень больно, но я не осмелился бы попросить её помочь. Похоже, она это понимала. Как ей удаётся так перевоплощаться?
   Минут за пятнадцать я справился. Со всеми естественными потребностями. Остались неестественные, подумалось отчего-то. Мне захотелось рассмеяться, истерически захохотать. Долго боролся, пришлось сесть прямо на пол, прижать ладонь ко рту. Если снаружи слышно, какие звуки я издаю, там решат, что пора вызывать «скорую». Или полицию.
   Пришлось ещё раз умыться. Когда я вышел, полотенце вокруг талии, Ники молча указала на всё тот же диван. Теперь там была постелена простыня. Она протянула руку к полотенцу, моей единственной одежде. Я поймал её руку.
   – Не валяй дурака, – посоветовала она. – Ничего не отниму, не бойся. Тебя избили, забыл? Я просто осмотрю.
   – Ты ещё и врач?
   – Немножко. Давай, ложись. Если смущаешься, закрой глаза.
   Я так и сделал. В смысле, отдал ей полотенце, улёгся и закрыл глаза. Боль постепенно проходила. Пальцы Ники были тёплыми, их прикосновения – приятными. Настолько, что я стиснул зубы. Звуки, которые хотелось издать, можно было бы понять превратно.
   – Перевернись на живот, – услышал я. – Медленно. Осторожно. Дай, я помогу. Всё, не шевелись.
   Наконец, мне позволили усесться. Ники кивнула в сторону стола. Там лежала одежда – летний костюм, светлая рубашка. Светлые же бельё и носки, кремового цвета туфли. Святая матерь божья, откуда всё это?!
   – Брюс, – она присела передо мной. Не улыбалась. Прикоснулась ладонью к моей щеке. – Это всё происходит. Это всё на самом деле. Просто поверь, что это так.
   Я посмотрел в её глаза… серые, бездонные… и кивнул.
   – Я всё объясню, – она придвинулась ко мне. Я закрыл глаза. Ощутил, как её губы коснулись щеки… мягкое, тёплое прикосновение. – Обещаю. Но вначале нам всем надо прийти в себя.
   – Справишься? – указала на одежду. Разумеется, справлюсь. Она достала из другого чемодана несколько свёртков, положила на стол, рядом с моей одеждой. – Если не трудно… убери чемоданы. Вон туда, под стол. Там увидишь.
   Сбросила с себя одежду (я предпочёл отвернуться) и скрылась за дверцей. Тихо зашумела вода.
   Я оделся, не без труда. Всё оказалось впору. Что за колдовство? Откуда она знает, что и какого размера я ношу? Под столом обнаружились отсеки, оба чемодана прекрасно влезли туда.
   Интересно, куда она дела старую одежду? Свою сумку я увидел в том самом отсеке, куда перетащил чемоданы. Проверил, документы на месте. Денег негусто, триста евро. Прямо скажем, совсем негусто. И билет, билет на поезд, которым я так и не уехал. Проклятье. Через сутки меня начнут искать. Через трое – поставят на уши всю полицию Галлии, с матушки станется.
   Я отыскал, где именно на стене пульт управления и отыскал, как управляют плафонами. Страшно удобно! Сделал освещение чуть желтее, не таким холодным. Отодвинул краешек занавески, выглянул. Ночь. Непроглядная, небо затянуто облаками. Поезд несётся со страшной скоростью, а вагон почти не трясёт. Наверное, я всё-таки сплю.
   Отодвинулась дверца, появилась Ники. Она не стала обматываться полотенцем. Я поспешно отвёл взгляд.
   – Брюс, – она бросила полотенце на пол, подошла ко мне. Я взглянул на неё, медленно поднял взгляд. Раз взглянув на её тело, глаз не отвести. Я с трудом подавил наваждение, закрыл глаза. Она присела. Всё те же запахи. Жасмин, полевые цветы, морская соль…
   – Тебе не нравится то, что ты видишь?
   – Нравится, – признал я. – Слишком сильно. Думаю, ты знаешь.
   – Открой глаза, – попросила она. – Просто смотри.
   Я медленно поднялся. Открыл глаза. Доминик явно что-то сделала с собой или со мной – я смотрел на неё, но внутри не поднималось первобытного, животного жара, рассудок оставался ясным. Просто было приятно, очень приятно. Хотелось смотреть, и смотреть, и смотреть…
   Она протянула руку, сжала мою ладонь своей. Кивнула и отошла к столу. Принялась разворачивать свёртки. Я убрал простыню с дивана, некоторое время думал, куда это девать. Увидел под сидением такие же отсеки. Там было всё – покрывала, одеяла, постельное бельё…
   Когда я обернулся, Доминик уже оделась. Тот же стиль – лёгкие тонкие брюки, такая же полупрозрачная блузка. Туфли и пиджак, взамен куртки. Уши её оказались украшены серебряными серьгами, на пальцах – несколько колец. Все из камня. Чёрное, зелёное и тёмно-синее. Смотреть на неё было одно удовольствие.
   – Что теперь? – поинтересовался я. Доминик подошла к двери, что-то тихонько шепнула – в микрофон? Нажала на большую тёмную кнопку.
   – Ужин, – пояснила она. – Или завтрак, не знаю. Через десять минут.
   Она уселась рядом со мной, положила голову мне на плечо. Затихла. Я сидел, наслаждаясь тем, что жив. Тем, что проходит боль. Ощущением её тепла. Вопросы копились и множились в голове, но я ничего не спрашивал. Просто сидел и ждал. Слушал её дыхание и ждал.
   Ужинали мы молча. Слава всем святым, еда была достаточно простой, чтобы я смог с ней управиться. Но как всё было вкусно! Названий этих блюд я не знал. Несомненно, нужно набрать побольше воздуха, чтобы произнести их за один раз. Я узнал только свинину, вымоченную в вине и поджаренную, со сложным гарниром из овощей и терпким, приятным соусом. Остальное… так, мог гадать, что там. Сумел есть медленно и с достоинством. Так, как ела сама Ники.
   Когда посуду унесли и на столе появились чайники, чашечки и десерт, Ники вновь словно подменили. Она собралась, стала бесстрастной и сосредоточенной. Но взгляд оставался взглядом человеческого существа.

* * *

   Она разлила чай по чашкам, мы уселись. По обе стороны от угла. Чай источал слабый запах жасмина… как ей нравится жасмин! Тончайший костяной фарфор, серебряные ложки. Даже просто смотреть – уже доставляет удовольствие. Я и смотрел. Отпил, поставил чашку, закрыл глаза. Вкусно. Словами не описать.
   Ники сидела, склонив голову. Я обратил внимание, что на крохотных серебряных дисках в её серьгах, «монетках», изображён всё тот же лев со скорпионьим хвостом. Изумительнейшая, искуснейшая работа. Мне показалось, что «монетки» инкрустированы крохотными камнями – бриллианты? Корунды? Отсюда не понять.
   – Что дальше, Ники? Завтра меня уже будут искать.
   Он покачала головой, не поднимая её.
   – Не будут, Брюс.
   – Ты не знаешь мою маму. Если я правильно понимаю, нас всех будут искать. Полиция наверняка уже обнаружила тела. Там, в лесу.
   Она подняла взгляд.
   – Ещё нет. Обнаружит завтра, ближе к полудню.
   – Откуда ты знаешь?
   Она вновь опустила голову.
   – Ники, ты не сможешь молчать вечно.
   – Брюс, я обещала рассказать. Но не сразу, не торопи меня.
   – Хорошо, тогда объясни, почему меня не будут искать. Для начала. Откуда взялись эти вещи. Что случилось там, в лесу. Почему ты хотела… почему ты их всех убила. Объясни хоть что-нибудь!
   – Брюс, впереди беда. Большая беда. Я спасаю тебя, себя, Софию. Всех нас.
   Я положил ладони на стол.
   – Ники, это не ответ.
   – Если я расскажу всё, ты не поверишь. Не поймёшь.
   Я поднялся из-за стола.
   – Умом не вышел, да?
   Она протянула руку. Взялась за мою. Мягко потянула вниз, я вернулся за стол.
   – Нет, просто ты ещё не готов.
   – Объясни мне то, к чему я готов.
   – Хорошо, – она подняла взгляд. – Софи, перестань подслушивать. Заходи, надо поговорить.
   Наружная дверь скользнула в сторону.
   – Я не подслушивала, – проворчала София, заходя внутрь. Но щёки её тронул румянец… Ох, Софи, Софи… Так и не справилась с собой. Обожает подслушивать и подглядывать. Когда есть возможность.
   Только сейчас я обратил внимание, что чашек три. Ники молча налила чая в третью. Предложила Софии. Та отрицательно покачала головой.
   – Садись, – Доминик осторожно взяла её за край рукава. – Пожалуйста.
   Сейчас только я обратил внимание, как преобразилась София. Из замарашки стала принцессой. Длинное платье, до пят – тончайший шёлк, цветочный узор. Волосы София собрала в хвостик. Каштановый, эффектный хвостик. Чуть подкрасила ресницы. Никакого парфюма – не любит. Туфли, похоже, из крокодиловой кожи, или из её имитации. Янтарное ожерелье. Как… откуда Доминик взяла это? Софии всё шло, шло безупречно. Красавица. Как преображает человека одежда! Любовался бы и любовался. Плевать, что Ники рядом.
   – Вот, – вновь Ники запустила руку куда-то внутрь пиджака, что-то там прошелестело, тихонько звякнуло. Вынула руку, на ладони теперь покоился медальон. Каменная резная фигурка, ящерка из агата. София потеряла её давным-давно. – Возьми, Софи. Надень и не снимай.
   София побледнела. Взяла своё имущество, не отводя взгляда от глаз Доминик. Я ощущал, как напрягается воздух между ними, как электризуется. София медленно застегнула цепочку, отправила ящерку под ворот.
   – Так это ты, – прошептала София. Спокойно, недобро, сверкая глазами. – Ты ещё и воровка.
   – София, я…
   – Я не знаю, что ты сделала с Жаном. Но если он умрёт, ты, ненормальная…
   – София, – голос Доминик прозвучал ровно, но София осеклась. Я встал, обошёл их, уселся на диван. На всякий случай. София пока держит себя в руках, но может сорваться, в любой момент. – Мы уже знаем, что я ненормальная. У меня вообще очень много пороков. Давай, я их перечислю – чтобы к этому больше не возвращаться. Я спесивая, надменная аристократка. Мерзкая сплетница. Психованная дура, ненормальная, сумасшедшая идиотка. Проклятая соблазнительница, грязная подстилка, потаскуха, развратница, шлюха, нимфоманка…
   Я не верил, что слышу это. Доминик говорила, не улыбаясь, не выражая издевки или иронии. София побледнела, как тогда, в лесу – как свежевыпавший снег.
   – …Я воровка, проклятая ведьма, завистница. Я говорю гадости про людей за их спинами, стравливаю людей. Я пьяница и наркоманка. Кровопийца и душегубка. Мне нравится унижать людей, делать им больно. Что-то ещё? Ах да, я убийца. Хладнокровная, жестокая убийца. Я ничего не забыла?
   Губы Софии шевелились, она силилась сказать хоть слово – и не могла.
   – Мы сэкономим много времени, если не будем больше упоминать мои недостатки, – Ники взяла чашку, медленно отпила, вернула чашку на блюдце. – У меня есть достоинство, София. Всего одно, но очень полезное качество.
   – К-какое? – София стала заикаться. Я тоже не смог бы говорить, после того, что услышал.
   Доминик чуть наклонилась к Софии.
   – Я выполняю обещания, Софи. Всегда.
   Губы Софии исказило презрение. Отвращение и презрение.
   – Не веришь? Вспомни, Софи – было ли так, чтобы я что-то пообещала, и этого не случилось?
   – Да, – признала София. – Ты много чего обещала, верно. Ты выпила столько кро…
   – Софи, я умоляю, – Ники подняла правую руку, ладонью к Софии. Та умолкла. – Я уже всё сказала про себя. Разве я обещала только гадости?
   София думала секунд пять.
   – Нет, – согласилась она. – Не только гадости.
   Доминик кивнула, улыбнулась.
   – Я помогу Жану подняться на ноги. Обещаю. Но всё должна сделать ты. Я расскажу, утром. Всё расскажу, что надо делать, очень подробно. Всё будет так, как я сказала, обещаю. Слышишь?
   – Господь бог тебя слушается? – во взгляде Софии вновь появилось презрение. Ну да, слишком много того, во что предлагается просто поверить.
   Доминик вздохнула. Выпрямилась на табурете. Закрыла глаза.
   – Я не… – начала София. Ники вновь подняла ладонь. – Тише, Софи. Подожди одну минуту.
   В дверь постучали. Доминик встала, сама открыла дверь. С кем-то перебросилась парой фраз. Вернулась, закрыла дверь и протянула Софии коробочку. Маленькую, умещавшуюся даже в крохотной ладошке Софии.
   – Открой, Софи. Не бойся, не взорвётся.
   Глаза Софии подёрнулись туманом. Она медленно развязала ленточку, которой была обвязана коробочка. Развернула упаковку. Медленно открыла, ахнула.
   Роза. Брошь, длиной с большой палец, из серебра и золота; чашечка зелёная, как и положено, лепестки – ярко-алые. Роза искрилась и переливалась, сотни крохотных камней украшали её.
   – Ты увидела такую, помнишь? Много-много лет назад, когда была маленькой. Ты всё время мечтала о ней, София.
   – Этого не может быть, – София медленно положила коробочку на стол. Закрыла глаза. Открыла, вздрогнула. Прикоснулась к розе кончиком указательного пальца, вздрогнула вновь. – Этого не может быть!
   – София, – повторила Доминик. – Может быть. Всё может быть. Я прошу, чтобы ты села, рядом с Брюсом, и выслушала меня. Чтобы вы оба выслушали, – она словно только что заметила моё присутствие. – Я обещала Брюсу, что всё расскажу. Постепенно. Мне нужно, чтобы вы поверили: я говорю правду. Хорошо?
   Мы с Софией переглянулись. Посмотрели ей в глаза, кивнули.
   Доминик встала из-за стола, пересела на другую часть дивана, у двери. Потёрла виски ладонями и начала рассказывать.

* * *

   Мне показалось, что я задремал. Что вовсе не удивительно, после всего пережитого. Внимание словно включилось, я стал осознавать, что слышу и вижу. Боковым зрением заметил, что София слушает. Что принимает то, что ей говорят – чуть кивает, когда Ники делает паузу. София, тебе никогда не научиться лгать, тело выдаёт тебя.
   – …Поль Вернье возглавлял их ячейку в Университете, – закончила Ники. – Завтра в Университет приезжает президент Галлии, премьер-министр. Приезжает Её Величество королева Британии, президент Римской Федерации. Много видных учёных. Завтра все они были бы убиты.
   Пауза. София сглотнула. Я посмотрел на неё. Глаза горят, возбуждена. Верит и боится того, что услышала.
   – Ники… Доминик… ты, ты… агент? Ты из спецслужбы? – я чувствовал необычную смесь страха, неприязни и восхищения.
   Доминик кивнула.
   – Но Жан… он не мог… нет, он не мог, не мог!
   – Мне очень жаль, София.
   – Нет! – София бросилась к Ники. Мне показалось, что она вцепится той в лицо, но София упала на колени перед Доминик, взяла её правую ладонь обеими своими. – Он никогда не смог бы! Ники, помоги ему. Пожалуйста!
   – Встань, Софи, прошу, – Доминик помогла ей подняться. Проводила к тому месту, где она сидела рядом со мной. Не глядя, пододвинула табурет, уселась. – Софи, ты просто не знаешь, как хорошо они промывают мозги. Через день-два Жану станет очень плохо. Совсем плохо. Я обязана защищать Брюса, я не смогу защитить вас всех. Этим займутся другие.
   – Ты могла меня убить, – медленно проговорила София. – И Жана. Никто бы ничего не узнал.
   Доминик кивнула.
   – Почему не убила?
   – Брюс не позволил. Он захотел, чтобы ты жила.
   София посмотрела на меня. Вновь покраснела. Потянулась было к моей руке, отдёрнула.
   – Мы можем уже не увидеться, – заметила Доминик. – Не обижайся, Софи… тебе было бы лучше попрощаться с Брюсом сейчас. Попрощаться так, чтобы это можно было бы запомнить навсегда.
   Софию словно ударили кнутом. Она стиснула зубы. Посмотрела на Доминик (та смотрела ей в глаза, спокойно, без насмешки). Посмотрела на меня. Я шевельнулся, хотел встать. София вскочила на ноги, отскочила от меня, как от зачумлённого. Держась подальше от меня, приблизилась к Ники, вплотную. Я думал, она ударит Доминик, но София просто смотрела ей в лицо.
   – Ники, ты и в самом деле ненормальная, – тихо проговорила София. – Я не знаю, что это для тебя… Я так не могу.
   И выскочила наружу. Я встал, ощущая себя полным идиотом. Не знаю уж, почему. Доминик опустила взгляд, смотрела себе под ноги. Я вышел в коридор. София стояла у двери в своё купе, уткнувшись лицом в занавеску на окне.

* * *

   – Нет, Брюс, – услышал я, когда до Софии оставалось два шага. – Не прикасайся ко мне, не надо.
   За окном уже светало. Поезд прибудет в Ле-Тесс через четыре часа.
   София медленно обернулась. Подошла ко мне, осторожно взяла за руку. Уткнулась лбом мне в грудь.
   – Я не могу, Брюс, – прошептала она. – Не заставляй, прошу. Ты… ты мне нравишься. Правда.
   Я молча прижимал её к себе. За плечи, осторожно. София подняла голову. Слёзы в уголках её глаз.
   – Я… – голос её стал едва слышным. – Я люблю тебя. Но Жан… я не брошу его, Брюс. Даже такого. Прости.
   Она снова уткнулась мне в грудь и замерла. Не знаю, сколько мы так простояли. Наконец, она медленно отстранилась. Мы замерли, взявшись за руки, и смотрели друг другу в глаза.
   Доминик права. Я никогда не отучусь оправдываться в том, чего не делал. Никогда, наверное, не отучусь. Говорить оказалось невероятно тяжело.
   – Софи, – она улыбнулась, слеза скатилась по левой щеке. – Не слушай её. Я не собирался домогаться тебя.
   Она обняла меня. Резко, крепко, неожиданно. Привстала, коснулась сухими губами моей щеки.
   – Я знаю, – услышал я шёпот. София отошла от меня. Два или три удара сердца мы стояли и смотрели друг на друга, улыбаясь. Она кивнула и повернулась к двери. Ещё пять секунд, и я один.
   Только Господь всемогущий в состоянии понять женщин.

* * *

   На столе уже ничего не было. Только фонарик, в форме керосиновой лампы. Забавный. Внутри горела свеча. Ароматическая, с жасмином.
   Оказывается, правую, ближайшую к двери часть дивана можно было раздвинуть, чуть не вдвое. Ники так и сделала. Постель была готова. Сама Доминик так и сидела на табурете.
   – Не уговорил? – подняла она взгляд. – Может, мне попробовать?
   Я думал, что страшно разозлюсь. Но отчего-то совершенно успокоился. Может, у меня уже не было сил злиться. Я сел на краешек получившейся кровати.
   – Ники, ты…
   – …сумасшедшая, я знаю. Брюс, поверь, так было бы лучше. Для вас обоих.
   Спать не хотелось, и это неправильно. Я упёрся локтями в колени, спрятал лицо в ладонях.
   – Брюс, тебе нужно заснуть, – Ники присела передо мной. – День получился длинным. Завтра ты отдохнёшь, как следует.
   – Ты забыла сказать «обещаю», – проворчал я.
   – Завтра ты отдохнёшь, как следует, обещаю.
   Она не улыбнулась. Говорила и смотрела серьёзно.