Константин Бояндин
Последний час надежды
Часть 1. Владычица теней
Глава 1. Платок с монограммой
Брюс, кампус, 5 июля 2009 года, 11:00
Я впервые увидел университетский городок Сант-Альбан в разгар лета и был очарован им, раз и навсегда.
Будь моя воля – я бы поступил на первый курс экономического, как, собственно, и рекомендовал мне ректор. Что бы там ни говорили, а институт в Сант-Туаре мало в чём мог сравниться с Университетом; пусть я и отучился там два года, но переводиться сразу на третий курс… меня убедили переводиться на второй. Я уже представил, что выслушаю по этому поводу от матушки, когда она позвонит мне сегодня вечером, но – сейчас между мной и ней почти триста километров. Наконец-то я могу позволить себе самостоятельность.
Дальше были обычные формальности. Подписать то, подписать это, получить сотню бумажек в сотне мест. Хорошо ещё, что почти все службы – в главном корпусе Университета. Я и так потратил почти три часа, чтобы всё подписать.
Городок не пустует летом: в Университете отличный спортивный комплекс, недаром международные турниры по теннису проводятся именно в Университетском городке Сант-Альбан. И не только по теннису.
По совести, мне нечего было здесь делать. Учебники я получил, сессия ещё не выветрилась из памяти, а вежливое предостережение ректора, что здешняя программа не чета той, что была в Сант-Туаре, меня уже не пугало. Но повод остаться был, даже два: во-первых, нужно всё-таки подучиться и подготовиться к новому месту, и, во-вторых… чем дальше матушка, те лучше. Она всё ещё думает, что мне пять лет. А мне уже вчетверо больше!
Чем дальше от неё, тем спокойнее. Денег хватит, если не тратить на что попало, а зарабатывать я научился ещё в институте. Это приносит такое ощущение свободы… в общем, кто не знает, тому не объяснить.
Солнце постепенно клонилось к закату. Все мои вещи давно были в общежитии (ещё полтора месяца я буду, как король, жить в той комнате один), а городок настолько велик и красив, что не погулять по нему невозможно. Я сам не знаю, что занесло меня снова в главный корпус. Наверное, мне понравилась обстановка. Атмосфера, в буквальном и переносном смыслах. Я вообще люблю бывать в библиотеках, их спокойствие и запах книг. Я с детства полюбил ходить в библиотеки и читать прямо там.
Я походил по просторному фойе, и уже собирался покинуть здание и пойти в парк, как почувствовал. Наверное, взгляд. Я оглянулся – и увидел её.
Я потом долго думал, что в ней было такого. Скажу честно, на факультете были девушки и красивее. Много эффектнее, что уж говорить. Но от неё было не отвести взгляда.
Чуть ниже меня ростом, спортивного сложения, лёгкая одежда – опять же, спортивная: теннисная куртка, лёгкие брюки, спортивные туфли. И шарф в полтора оборота, длинный-предлинный. Метра три длиной.
И сталь. Всё, что она носила, было оттенка стали. Глаза и причёска – тоже.
Она вышла из канцелярии и на лице её было выражение, которое я сам потом видел на лицах других. Растерянность с налётом нереальности. Я действительно здесь? – спрашивал её взгляд. Это не сон? В Сант-Альбан единственный крупный университет, в который принимают студентов отовсюду – не имеет значения уровень доходов, происхождение. Только ум.
Она смотрела на меня и я увидел, как она улыбается. Улыбается мне.
– Могу я вас попросить? – я не сразу понял, что мне задали вопрос. Стоял и смотре на неё, как зачарованный. Может, я и был зачарован.
– Что именно? – мне пришлось откашляться, голос куда-то пропал.
– Покажите мне здесь всё. Я приехала и сразу же заблудилась.
Заблудиться здесь нетрудно. Одних парков пятнадцать штук. Да и лес вокруг, воздух в городке всегда чистый и свежий.
– С удовольствием, – я кивнул. Меня не удивило отчего-то, что она обратилась именно ко мне. А вдруг я сам приезжий и не знаю здесь ничего? Она улыбнулась вновь и протянула руку.
– Доминик.
– Брюс.
– Очень приятно, – рукопожатие оказалось сильным. Точно, спортсменка. Я немного напутал: сюда берут не только за ум. Берут и тех, кто хорош в каком-нибудь виде спорта.
Я почувствовал лёгкий запах жасмина. Мне всегда нравился этот тонкий аромат.
– Здесь можно гулять неделю, – предупредил я. Историю университетского городка Сант-Альбан я знал чуть не наизусть. Наверное, я с самого начала собирался учиться здесь, и потратил много времени, чтобы побольше узнать о нём.
– А я никуда и не тороплюсь, – она вновь улыбнулась и надела чёрные очки. Солнце здесь очень яркое, это так, но я очки ношу только зимой, и то, если выпадает снег.
– С чего начать?
– Расскажите о городке, – попросила она, указывая в сторону парка. Ближайшего к нам, его звали «Иероглиф». – Я почти ничего не знаю о нём, и ужасно боюсь, что не справлюсь.
– А на какой вы поступили?
– Я перевелась, – поправила она. – Я проучилась два года в Сант-Туаре.
Ничего себе совпадение! Хотя Сант-Туаре не такой уж и маленький город.
– Я оттуда родом, – сообщил я. Доминик сняла очки, на лице её было изумление.
– Как здорово! Я ещё подумала, у вас знакомый выговор. Вы тоже перевелись?
Я кивнул. И сказал, куда.
– С ума сойти! – заключила она. – Мы учились в одном институте, как я вас там не заметила?
– Я почти всё время сидел в библиотеке, – пояснил я. Она рассмеялась. Голос её мне нравился всё больше и больше.
– Слушайте, это нужно будет отметить! Я не верю, что это простое совпадение. Вы верите в судьбу, Брюс?
Я покачал головой, улыбнулся.
– А почему? Я вот верю.
Я пожал плечами.
– Хочу, чтобы от меня хоть что-нибудь зависело, – ответил я, наконец. Доминик схватила меня за руку.
– Вы мне сразу понравились, Брюс. Знаете, с первого взгляда. Но судьба всё-таки есть.
Я усмехнулся. Она – тоже.
– Ладно, не верите – не верьте. Куда мы идём?
А вот герцог де Сант-Альбан, который стал владеть этими краями триста лет назад, и его потомки. Мда, они явно не старались беречь и использовать свои владения с толком. Хорошо, что в их роду нашёлся ловкий политик и меценат, который и построил Университет.
Я рассказывал и рассказывал, а сам, что уж скрывать, всё время смотрел краем глаза на Доминик. Иногда и не краем глаза, и всегда встречал её взгляд. Она умеет слушать – не просто кивать головой и невнятно поддакивать, а на самом деле слушать. С интересом.
Я опомнился, только когда солнце коснулось горизонта и подул зябкий ветерок. Мы обошли три парка, посетили библиотеку и спортивный комплекс, раза три посидели минут в кафе – освежиться.
– Спасибо, Брюс, – Доминик пожала мне руку ещё раз. Ну и хватка! – Мне так приятно, что я повстречалась именно с вами. Возьмите, – она протянула руку вновь и там, словно по мановению волшебной палочки, возник платок. Снежно-белый, с небольшой монограммой в углу. Платок пах жасмином.
Она улыбнулась.
– На память, – пояснила она. – Вы не такой, как все.
Я не удержался, поднёс платок к лицу. Доминик улыбалась, улыбка из просто дружеской стала очен тёплой, очень… что происходит со мной?
Я помотал головой. Присмотрелся к инициалам: «И. Д. С. А.»
– «С. А.» – произнёс я прежде, чем осмыслил увиденное. – Сант-Альбан?
Она кивнула.
– Иреанн Доминик де Сант-Альбан, – пояснила она. – Папа хотел Ирэн, мама – Анну, бабушка настаивала на Доминик. Получилась я.
Ничего себе! Вся моя предыдущая беседа тут же всплыла в памяти. Мой бог, сколько всего неприятного я успел сказать о Сант-Альбан?
– Я знаю, – кивнула она. – Знаете, лучше говорить правду. Да, мои предки плохо управляли своей землёй. А о том, что они и приказали сжечь монастырь, я даже не знала. Правда-правда. Спасибо, что рассказали.
Я молчал и выражение лица у меня, наверное, было не очень приятным.
– Не обижайтесь, Брюс, – она снова взяла меня за руку. – Терпеть не могу представляться, все тут же начинают приседать и любезничать. А вы не такой, я вижу. До завтра!
Она помахала рукой и, отвернувшись, побежала в сторону главного здания.
Ну и денёк! «Мадам Цербер», неизменно сидевшая на вахте у входа, одарила меня бесцветной улыбкой. Она, верно, видела, как мы разговаривали с Доминик. Но при этом была и оставалась Цербером.
Я словно во сне поднялся на свой этаж и отомкнул дверь в комнату. Бросил сумку на кресло, вновь развернул платок, присмотрелся к монограмме.
И умер.
Брюс, 5 июля 2009 года, 20:30
Наверное, я не очень удачно выразился. Я не умер в буквальном смысле. Но те пять минут, которые я пережил в тот вечер, я никогда не забуду.
Я ощутил, что что-то неладное происходит у меня в голове. Весь предыдущий день, особенно наш с Доминик «поход по городку», всплыл в памяти весь и принялся вращаться, мысли путались. Я словно смотрел на те события со стороны и не мог отвлечься, прекратить этот хоровод, унять видения.
В какой-то момент я осознал, что теряю себя. Буквально. Чувствовал, что исчезаю. Платок так и был зажат у меня в руке, я разжал кулак (это стоило немалых усилий) и посмотрел на платок (это тоже ужалось не сразу).
Платок исчезал!
Я не могу объяснить это иначе: он протаивал, становился то более, то мене плотным, но постепенно исчезал.
И мне стало страшно. Мне никогда не было так страшно. Я подумал, что как только не станет платка, не станет и меня. Чёрт его знает, откуда пришла такая мысль, но в тот миг она показалась единственно верной и самой важной.
Я не знаю, что я делал – я захотел, чтобы всё вернулось, чтобы платок не исчезал, чтобы всё это прекратилось, а я остался тем, кем я есть. Я захотел этого изо всех сил, которые оставались.
Провал.
Я обнаружил, что лежу на боку, что лоб ужасно болит, а в правой руке – платок. Тот самый, с теми же инициалами, совершенно мокрый. Неудивительно, я ощущал, что промок насквозь.
– Мсье?
Я не услышал стука в дверь. Ощутил, что мне помогают подняться на ноги. Высокий мужчина в униформе, с пышными усами Я поблагодарил его. Сквозь зубы – каждое движение причиняло боль – поясница, мышцы ног, а сильнее всего – лоб.
За мужчиной в дверях стояла мадам Цербер.
– Что случилось, мсье Деверо?
Я потряс головой.
– Ничего, – я осёкся. Я чуть было не обратился «мадам Цербер». – Ничего, мадам Велье.
– Я услышал крики, – пояснил мужчина. – Реми Девалл, мсье. Я электрик.
– Поскользнулся, – я ответил первое, что пришло в голову. – Ударился головой, наверное. Не очень хорошо помню, простите.
– Я вызову врача, – сострадание стремительно покидало лицо мадам Велье. – Вы рассекли лоб, мсье Деверо.
– Нет, не нужно, – не знаю, почему, но я стал решительно сопротивляться. – Я сам… дойду.
– Вы уверены? – я и сам не был уверен, что сумею сделать хотя бы шаг, но кивнул.
Мадам Цербер кивнула. – Реми, помогите, пожалуйста, мсье Деверо.
Он первым делом указал на платок. Я так и держал его в кулаке, только уголок с монограммой выглядывал наружу.
– Мадемуазель Доминик сама подарила?
Был бы я в добром здравии, огрызнулся бы. Нет, это я у неё стащил! Или выпросил. Но сил на резкости не было, а Реми ждал ответа.
Я кивнул.
– Везёт вам, – в голосе его отчётливо прозвучала зависть. – Знаете, вокруг неё весь университет вьётся, а платок у неё один. И все это знают.
– И что? – я не смог ничего предположить, голова совершенно не соображала.
Он покосился на меня, как на умственно отсталого.
– Приятель, это ж их городок! Смекаешь? Если у тебя этот платок, считай, что все двери открыты и все тебе будут угождать.
– Фаворит? – усмехнулся я и голова дико заболела в ответ на это усилие мышц.
Реми кивнул. – Само собой. Она переборчивая, кому попало платок не даст.
– Слушайте, откуда вы это можете знать?
Он пожал плечами, остановился. Ноги уже вполне слушались меня. Поддержки уже не нужно.
– Я тут семь лет работаю, – Реми вынул из кармана платок (без её монограммы) и вытер лоб. Только сейчас я обратил внимание, что он, по сути, старик – седой, лицо в морщинах. А в комнате он казался мне от силы сорокалетним. – Каждый год вижу мадемуазель Доминик. Она меня раза два приглашала на свой день рождения, – похвастался он, совсем как ребёнок. – Я дело говорю, Брюс. Тебе, считай, счастливый билет выпал, не упусти.
Час от часу не легче! Каждый год?! А как же сегодня… Нет, что-то тут не сходится. Зачем ей разыгрывать из себя приезжую?
– Зачем она сюда приезжает каждый год?
– Учиться, – теперь Реми смотрел на меня, как на идиота, нет ни малейших сомнений. – Она уже три факультета закончила, приятель. Так-то. Значит, ты тоже умён, раз она тебя заметила. Вон больница, – он указал рукой. – Дойдёшь сам, или лучше помочь?
Дойду сам.
Я вроде не говорил это вслух, но Реми кивнул и улыбнулся, уже не снисходительно. Осторожно похлопал меня по плечу (там я тоже что-то потянул).
– Бывай, приятель!
Он с явной неохотой направился назад, в общежитие, а я побрёл вперёд. Несмотря на лето и поздний час, в больничном здании горели многие окна. Мне вон туда, в приёмный покой. Я сделал несколько шагов…
…и снова почувствовал, что умираю.
Брюс, 5 июля 2009 года, 21:00
Было примерно всё то же, но короче и интенсивнее. И снова я сжал платок, стараясь удержатся за него – если вы понимаете, о чём я говорю.
Когда меня отпустило, я долго лежал на боку, прямо на тропинке. Похоже, никто не заметил, что человеку плохо у самого входа в больницу. Ничего не скажешь, заботливые – охрана могла бы уж и заметить!
Но настроение ругать охрану пропало само собой. Когда я попытался подняться на ноги, то обнаружил, что ничто и нигде не болит. Ощупал лоб – ни шишки, ни ссадины. Осторожно разжал кулак, присмотрелся к платку.
Всё тот же. Всё так же пахнет жасмином. И теперь точно можно выжимать.
Ничего не понимаю. Я долго стоял, совершенно ошарашенный, но не идти же в больницу с таким рассказом! Так недолго и в жёлтый дом угодить, для успокоения нервов. Не для этого я приехал в Сант-Альбан.
В совершенно рассеянных чувствах я зашёл в кафе (они все работают круглые сутки), взял какой-то снеди – перекусить вечером – и пошёл в общежитие. Отсыпаться. Во всём теле появлялась, не пойму откуда, энергия – шагалось легко, воздух казался – или был? – свежим и приятным, меркнущие краски окружающего мира радовали глаз. Насвистывая, я вошёл и, едва мадам Цербер взглядом приковала меня к полу (предъявлять пропуск положено всем и всегда, она не делает исключений), я отчего-то спросил:
– Не подскажете ли, где я могу найти Реми, мадам Велье?
– Реми? – она сурово посмотрела на меня и вдруг напряжение покинуло её лицо, и тень улыбки явилась взамен. Я проследил за её взглядом – она смотрела на тот самый уголок платка. Проклятие, я так и ношу его в кулаке?!
– Реми, электрик, он помог мне дойти до больницы. Час назад… – я говори и видел, что она не понимает, о чём речь. Словно не стояла у входа в мою комнату и не видела «украшенного» лица.
– Реми… у нас был один Реми, Реми Девалл. Но его уволили год назад, мсье. Ему решительно нечего делать здесь, – суровость вернулась в её взор. – Вам записка, мсье Деверо, – она протянула лист бумаги и взглядом дала понять – аудиенция окончена.
Я кивком поблагодарил и направился к лифту, уже не в радужном расположении духа. Что за… тут происходит? Или я так крепко ударился головой, что внутри всё перепуталось? Но не привиделся же мне Реми!
Есть уже не хотелось. У себя в комнате я осторожно развернул платок. Наверное, нудно было его выстирать, но я не сразу решился – даром что платок уже утратил белоснежность. В конце концов, я решился и положил его прямо на стол. Смотрел, не мог оторвать взгляда, и думал. Прогулка с Доминик, беседа с Реми, разбитый лоб – что из этого было на самом деле?
И платок. Точно ли мне подарила его наследница здешних владений?
Перед тем, как улечься спать, я развернул записку. Не нужно было быть великим сыщиком, чтобы понять, что там. Звонила моя матушка, беспокоилась, отчего это я не позвонил сам.
И ещё одно омрачило наст роение. У меня с собой был, как матушка называла его, талисман – «счастливый пенни». Всё, что осталось на память от деда и его ювелирного дела. Так вот, он куда-то делся.
Я впервые увидел университетский городок Сант-Альбан в разгар лета и был очарован им, раз и навсегда.
Будь моя воля – я бы поступил на первый курс экономического, как, собственно, и рекомендовал мне ректор. Что бы там ни говорили, а институт в Сант-Туаре мало в чём мог сравниться с Университетом; пусть я и отучился там два года, но переводиться сразу на третий курс… меня убедили переводиться на второй. Я уже представил, что выслушаю по этому поводу от матушки, когда она позвонит мне сегодня вечером, но – сейчас между мной и ней почти триста километров. Наконец-то я могу позволить себе самостоятельность.
Дальше были обычные формальности. Подписать то, подписать это, получить сотню бумажек в сотне мест. Хорошо ещё, что почти все службы – в главном корпусе Университета. Я и так потратил почти три часа, чтобы всё подписать.
Городок не пустует летом: в Университете отличный спортивный комплекс, недаром международные турниры по теннису проводятся именно в Университетском городке Сант-Альбан. И не только по теннису.
По совести, мне нечего было здесь делать. Учебники я получил, сессия ещё не выветрилась из памяти, а вежливое предостережение ректора, что здешняя программа не чета той, что была в Сант-Туаре, меня уже не пугало. Но повод остаться был, даже два: во-первых, нужно всё-таки подучиться и подготовиться к новому месту, и, во-вторых… чем дальше матушка, те лучше. Она всё ещё думает, что мне пять лет. А мне уже вчетверо больше!
Чем дальше от неё, тем спокойнее. Денег хватит, если не тратить на что попало, а зарабатывать я научился ещё в институте. Это приносит такое ощущение свободы… в общем, кто не знает, тому не объяснить.
Солнце постепенно клонилось к закату. Все мои вещи давно были в общежитии (ещё полтора месяца я буду, как король, жить в той комнате один), а городок настолько велик и красив, что не погулять по нему невозможно. Я сам не знаю, что занесло меня снова в главный корпус. Наверное, мне понравилась обстановка. Атмосфера, в буквальном и переносном смыслах. Я вообще люблю бывать в библиотеках, их спокойствие и запах книг. Я с детства полюбил ходить в библиотеки и читать прямо там.
Я походил по просторному фойе, и уже собирался покинуть здание и пойти в парк, как почувствовал. Наверное, взгляд. Я оглянулся – и увидел её.
Я потом долго думал, что в ней было такого. Скажу честно, на факультете были девушки и красивее. Много эффектнее, что уж говорить. Но от неё было не отвести взгляда.
Чуть ниже меня ростом, спортивного сложения, лёгкая одежда – опять же, спортивная: теннисная куртка, лёгкие брюки, спортивные туфли. И шарф в полтора оборота, длинный-предлинный. Метра три длиной.
И сталь. Всё, что она носила, было оттенка стали. Глаза и причёска – тоже.
Она вышла из канцелярии и на лице её было выражение, которое я сам потом видел на лицах других. Растерянность с налётом нереальности. Я действительно здесь? – спрашивал её взгляд. Это не сон? В Сант-Альбан единственный крупный университет, в который принимают студентов отовсюду – не имеет значения уровень доходов, происхождение. Только ум.
Она смотрела на меня и я увидел, как она улыбается. Улыбается мне.
– Могу я вас попросить? – я не сразу понял, что мне задали вопрос. Стоял и смотре на неё, как зачарованный. Может, я и был зачарован.
– Что именно? – мне пришлось откашляться, голос куда-то пропал.
– Покажите мне здесь всё. Я приехала и сразу же заблудилась.
Заблудиться здесь нетрудно. Одних парков пятнадцать штук. Да и лес вокруг, воздух в городке всегда чистый и свежий.
– С удовольствием, – я кивнул. Меня не удивило отчего-то, что она обратилась именно ко мне. А вдруг я сам приезжий и не знаю здесь ничего? Она улыбнулась вновь и протянула руку.
– Доминик.
– Брюс.
– Очень приятно, – рукопожатие оказалось сильным. Точно, спортсменка. Я немного напутал: сюда берут не только за ум. Берут и тех, кто хорош в каком-нибудь виде спорта.
Я почувствовал лёгкий запах жасмина. Мне всегда нравился этот тонкий аромат.
– Здесь можно гулять неделю, – предупредил я. Историю университетского городка Сант-Альбан я знал чуть не наизусть. Наверное, я с самого начала собирался учиться здесь, и потратил много времени, чтобы побольше узнать о нём.
– А я никуда и не тороплюсь, – она вновь улыбнулась и надела чёрные очки. Солнце здесь очень яркое, это так, но я очки ношу только зимой, и то, если выпадает снег.
– С чего начать?
– Расскажите о городке, – попросила она, указывая в сторону парка. Ближайшего к нам, его звали «Иероглиф». – Я почти ничего не знаю о нём, и ужасно боюсь, что не справлюсь.
– А на какой вы поступили?
– Я перевелась, – поправила она. – Я проучилась два года в Сант-Туаре.
Ничего себе совпадение! Хотя Сант-Туаре не такой уж и маленький город.
– Я оттуда родом, – сообщил я. Доминик сняла очки, на лице её было изумление.
– Как здорово! Я ещё подумала, у вас знакомый выговор. Вы тоже перевелись?
Я кивнул. И сказал, куда.
– С ума сойти! – заключила она. – Мы учились в одном институте, как я вас там не заметила?
– Я почти всё время сидел в библиотеке, – пояснил я. Она рассмеялась. Голос её мне нравился всё больше и больше.
– Слушайте, это нужно будет отметить! Я не верю, что это простое совпадение. Вы верите в судьбу, Брюс?
Я покачал головой, улыбнулся.
– А почему? Я вот верю.
Я пожал плечами.
– Хочу, чтобы от меня хоть что-нибудь зависело, – ответил я, наконец. Доминик схватила меня за руку.
– Вы мне сразу понравились, Брюс. Знаете, с первого взгляда. Но судьба всё-таки есть.
Я усмехнулся. Она – тоже.
– Ладно, не верите – не верьте. Куда мы идём?
* * *
Об университете Сант-Альбан я знал много. Да что там, даже карту городка я знал наизусть ещё до того, как появился здесь. Столько всего было переплетено вокруг этого места – и руины монастыря, на которых возведён Университет, и лагерь повстанцев, который находился в на месте этого сама парка в шестнадцатом веке, и легенды о тайной лаборатории ордена иллюминатов, которым удалось получить философский камень, да много чего ещё.А вот герцог де Сант-Альбан, который стал владеть этими краями триста лет назад, и его потомки. Мда, они явно не старались беречь и использовать свои владения с толком. Хорошо, что в их роду нашёлся ловкий политик и меценат, который и построил Университет.
Я рассказывал и рассказывал, а сам, что уж скрывать, всё время смотрел краем глаза на Доминик. Иногда и не краем глаза, и всегда встречал её взгляд. Она умеет слушать – не просто кивать головой и невнятно поддакивать, а на самом деле слушать. С интересом.
Я опомнился, только когда солнце коснулось горизонта и подул зябкий ветерок. Мы обошли три парка, посетили библиотеку и спортивный комплекс, раза три посидели минут в кафе – освежиться.
– Спасибо, Брюс, – Доминик пожала мне руку ещё раз. Ну и хватка! – Мне так приятно, что я повстречалась именно с вами. Возьмите, – она протянула руку вновь и там, словно по мановению волшебной палочки, возник платок. Снежно-белый, с небольшой монограммой в углу. Платок пах жасмином.
Она улыбнулась.
– На память, – пояснила она. – Вы не такой, как все.
Я не удержался, поднёс платок к лицу. Доминик улыбалась, улыбка из просто дружеской стала очен тёплой, очень… что происходит со мной?
Я помотал головой. Присмотрелся к инициалам: «И. Д. С. А.»
– «С. А.» – произнёс я прежде, чем осмыслил увиденное. – Сант-Альбан?
Она кивнула.
– Иреанн Доминик де Сант-Альбан, – пояснила она. – Папа хотел Ирэн, мама – Анну, бабушка настаивала на Доминик. Получилась я.
Ничего себе! Вся моя предыдущая беседа тут же всплыла в памяти. Мой бог, сколько всего неприятного я успел сказать о Сант-Альбан?
– Я знаю, – кивнула она. – Знаете, лучше говорить правду. Да, мои предки плохо управляли своей землёй. А о том, что они и приказали сжечь монастырь, я даже не знала. Правда-правда. Спасибо, что рассказали.
Я молчал и выражение лица у меня, наверное, было не очень приятным.
– Не обижайтесь, Брюс, – она снова взяла меня за руку. – Терпеть не могу представляться, все тут же начинают приседать и любезничать. А вы не такой, я вижу. До завтра!
Она помахала рукой и, отвернувшись, побежала в сторону главного здания.
Ну и денёк! «Мадам Цербер», неизменно сидевшая на вахте у входа, одарила меня бесцветной улыбкой. Она, верно, видела, как мы разговаривали с Доминик. Но при этом была и оставалась Цербером.
Я словно во сне поднялся на свой этаж и отомкнул дверь в комнату. Бросил сумку на кресло, вновь развернул платок, присмотрелся к монограмме.
И умер.
Брюс, 5 июля 2009 года, 20:30
Наверное, я не очень удачно выразился. Я не умер в буквальном смысле. Но те пять минут, которые я пережил в тот вечер, я никогда не забуду.
Я ощутил, что что-то неладное происходит у меня в голове. Весь предыдущий день, особенно наш с Доминик «поход по городку», всплыл в памяти весь и принялся вращаться, мысли путались. Я словно смотрел на те события со стороны и не мог отвлечься, прекратить этот хоровод, унять видения.
В какой-то момент я осознал, что теряю себя. Буквально. Чувствовал, что исчезаю. Платок так и был зажат у меня в руке, я разжал кулак (это стоило немалых усилий) и посмотрел на платок (это тоже ужалось не сразу).
Платок исчезал!
Я не могу объяснить это иначе: он протаивал, становился то более, то мене плотным, но постепенно исчезал.
И мне стало страшно. Мне никогда не было так страшно. Я подумал, что как только не станет платка, не станет и меня. Чёрт его знает, откуда пришла такая мысль, но в тот миг она показалась единственно верной и самой важной.
Я не знаю, что я делал – я захотел, чтобы всё вернулось, чтобы платок не исчезал, чтобы всё это прекратилось, а я остался тем, кем я есть. Я захотел этого изо всех сил, которые оставались.
Провал.
Я обнаружил, что лежу на боку, что лоб ужасно болит, а в правой руке – платок. Тот самый, с теми же инициалами, совершенно мокрый. Неудивительно, я ощущал, что промок насквозь.
– Мсье?
Я не услышал стука в дверь. Ощутил, что мне помогают подняться на ноги. Высокий мужчина в униформе, с пышными усами Я поблагодарил его. Сквозь зубы – каждое движение причиняло боль – поясница, мышцы ног, а сильнее всего – лоб.
За мужчиной в дверях стояла мадам Цербер.
– Что случилось, мсье Деверо?
Я потряс головой.
– Ничего, – я осёкся. Я чуть было не обратился «мадам Цербер». – Ничего, мадам Велье.
– Я услышал крики, – пояснил мужчина. – Реми Девалл, мсье. Я электрик.
– Поскользнулся, – я ответил первое, что пришло в голову. – Ударился головой, наверное. Не очень хорошо помню, простите.
– Я вызову врача, – сострадание стремительно покидало лицо мадам Велье. – Вы рассекли лоб, мсье Деверо.
– Нет, не нужно, – не знаю, почему, но я стал решительно сопротивляться. – Я сам… дойду.
– Вы уверены? – я и сам не был уверен, что сумею сделать хотя бы шаг, но кивнул.
Мадам Цербер кивнула. – Реми, помогите, пожалуйста, мсье Деверо.
* * *
Реми оказался словоохотливым – но говорить, а точнее – болтать принялся, как только мы покинули здание. Несомненно, мадам Цербер не одобряет болтовню.Он первым делом указал на платок. Я так и держал его в кулаке, только уголок с монограммой выглядывал наружу.
– Мадемуазель Доминик сама подарила?
Был бы я в добром здравии, огрызнулся бы. Нет, это я у неё стащил! Или выпросил. Но сил на резкости не было, а Реми ждал ответа.
Я кивнул.
– Везёт вам, – в голосе его отчётливо прозвучала зависть. – Знаете, вокруг неё весь университет вьётся, а платок у неё один. И все это знают.
– И что? – я не смог ничего предположить, голова совершенно не соображала.
Он покосился на меня, как на умственно отсталого.
– Приятель, это ж их городок! Смекаешь? Если у тебя этот платок, считай, что все двери открыты и все тебе будут угождать.
– Фаворит? – усмехнулся я и голова дико заболела в ответ на это усилие мышц.
Реми кивнул. – Само собой. Она переборчивая, кому попало платок не даст.
– Слушайте, откуда вы это можете знать?
Он пожал плечами, остановился. Ноги уже вполне слушались меня. Поддержки уже не нужно.
– Я тут семь лет работаю, – Реми вынул из кармана платок (без её монограммы) и вытер лоб. Только сейчас я обратил внимание, что он, по сути, старик – седой, лицо в морщинах. А в комнате он казался мне от силы сорокалетним. – Каждый год вижу мадемуазель Доминик. Она меня раза два приглашала на свой день рождения, – похвастался он, совсем как ребёнок. – Я дело говорю, Брюс. Тебе, считай, счастливый билет выпал, не упусти.
Час от часу не легче! Каждый год?! А как же сегодня… Нет, что-то тут не сходится. Зачем ей разыгрывать из себя приезжую?
– Зачем она сюда приезжает каждый год?
– Учиться, – теперь Реми смотрел на меня, как на идиота, нет ни малейших сомнений. – Она уже три факультета закончила, приятель. Так-то. Значит, ты тоже умён, раз она тебя заметила. Вон больница, – он указал рукой. – Дойдёшь сам, или лучше помочь?
Дойду сам.
Я вроде не говорил это вслух, но Реми кивнул и улыбнулся, уже не снисходительно. Осторожно похлопал меня по плечу (там я тоже что-то потянул).
– Бывай, приятель!
Он с явной неохотой направился назад, в общежитие, а я побрёл вперёд. Несмотря на лето и поздний час, в больничном здании горели многие окна. Мне вон туда, в приёмный покой. Я сделал несколько шагов…
…и снова почувствовал, что умираю.
Брюс, 5 июля 2009 года, 21:00
Было примерно всё то же, но короче и интенсивнее. И снова я сжал платок, стараясь удержатся за него – если вы понимаете, о чём я говорю.
Когда меня отпустило, я долго лежал на боку, прямо на тропинке. Похоже, никто не заметил, что человеку плохо у самого входа в больницу. Ничего не скажешь, заботливые – охрана могла бы уж и заметить!
Но настроение ругать охрану пропало само собой. Когда я попытался подняться на ноги, то обнаружил, что ничто и нигде не болит. Ощупал лоб – ни шишки, ни ссадины. Осторожно разжал кулак, присмотрелся к платку.
Всё тот же. Всё так же пахнет жасмином. И теперь точно можно выжимать.
Ничего не понимаю. Я долго стоял, совершенно ошарашенный, но не идти же в больницу с таким рассказом! Так недолго и в жёлтый дом угодить, для успокоения нервов. Не для этого я приехал в Сант-Альбан.
В совершенно рассеянных чувствах я зашёл в кафе (они все работают круглые сутки), взял какой-то снеди – перекусить вечером – и пошёл в общежитие. Отсыпаться. Во всём теле появлялась, не пойму откуда, энергия – шагалось легко, воздух казался – или был? – свежим и приятным, меркнущие краски окружающего мира радовали глаз. Насвистывая, я вошёл и, едва мадам Цербер взглядом приковала меня к полу (предъявлять пропуск положено всем и всегда, она не делает исключений), я отчего-то спросил:
– Не подскажете ли, где я могу найти Реми, мадам Велье?
– Реми? – она сурово посмотрела на меня и вдруг напряжение покинуло её лицо, и тень улыбки явилась взамен. Я проследил за её взглядом – она смотрела на тот самый уголок платка. Проклятие, я так и ношу его в кулаке?!
– Реми, электрик, он помог мне дойти до больницы. Час назад… – я говори и видел, что она не понимает, о чём речь. Словно не стояла у входа в мою комнату и не видела «украшенного» лица.
– Реми… у нас был один Реми, Реми Девалл. Но его уволили год назад, мсье. Ему решительно нечего делать здесь, – суровость вернулась в её взор. – Вам записка, мсье Деверо, – она протянула лист бумаги и взглядом дала понять – аудиенция окончена.
Я кивком поблагодарил и направился к лифту, уже не в радужном расположении духа. Что за… тут происходит? Или я так крепко ударился головой, что внутри всё перепуталось? Но не привиделся же мне Реми!
Есть уже не хотелось. У себя в комнате я осторожно развернул платок. Наверное, нудно было его выстирать, но я не сразу решился – даром что платок уже утратил белоснежность. В конце концов, я решился и положил его прямо на стол. Смотрел, не мог оторвать взгляда, и думал. Прогулка с Доминик, беседа с Реми, разбитый лоб – что из этого было на самом деле?
И платок. Точно ли мне подарила его наследница здешних владений?
Перед тем, как улечься спать, я развернул записку. Не нужно было быть великим сыщиком, чтобы понять, что там. Звонила моя матушка, беспокоилась, отчего это я не позвонил сам.
И ещё одно омрачило наст роение. У меня с собой был, как матушка называла его, талисман – «счастливый пенни». Всё, что осталось на память от деда и его ювелирного дела. Так вот, он куда-то делся.
Глава 2. Тропинки
Брюс, общежитие, 6 июля 2009 года, 9:00
Я проснулся, как по команде, в девять утра. Первой мыслью было: мне всё это приснилось. Особенно – обе «смерти», и всё такое. Я не очень бы удивился, если бы не увидел платка на столе – вчера оставил его там.
Но он там был. Мятый, конечно, и не такой белоснежный, каким был (если был) вчера, но – всё так же издавал едва слышный запах жасмина. Я, говоря по совести, не сразу решился поднять его. Не люблю таких вот загадок, а особенно – всякой чертовщины, когда нарочно морочат голову.
Я прикоснулся к платку, втайне ожидая новой «смерти». Но её не случилось, и я посмотрел на него с обеих сторон, сложил да и спрятал в карман. При оказии верну владелице – если, конечно, рассказ Реми (если был рассказ) соответствует истине. А что, просто пойти в канцелярию и выяснить, поступала ли мадемуазель де Сант-Альбан сюда прежде.
В моём «номере», то есть блоке, домом его звать не получалось, две комнаты. Жить нам тут втроём, а с кем – я пока не знаю. Привилегию жить одному получают только курса с третьего, или за особые заслуги. Да и ладно, я уже привык жить не один – шумные компании не очень люблю, но и замыкаться в четырёх стенах не собираюсь.
Мадам Цербер с утра была в хорошем расположении духа и едва заметно улыбнулась, когда я проходил мимо. Ну всё, Брюс, пора браться за книги и искать заработок. Мама, разумеется, будет присылать деньги, только всё меньше радости получать их. «Не вздумай подрабатывать – во-первых, это мешает учёбе, во-вторых, там повсюду полно жуликов».
Я собирался грубо нарушить одно из старинных правил. Во-первых, найти приработок. Во-вторых, не огорчать маму этой новостью. Я не знаю, способен ли я на бунт, но чем дальше я живу вдали, тем сильнее осознаю, что способен.
Брюс, канцелярия, 6 июля 2009 года, 10:00
– Мы не даём таких справок устно, – мадам по ту сторону стола была непреклонна. – Можете подать официальный запрос – форма вон в той папке, заполните, и не забудьте обосновать. Вы родственник мадемуазель де Сант-Альбан?
– Нет, но…
– Очень сожалею, но ничем не могу помочь.
Выражение её лица стало Официальной Маской Умеренного Сочувствия.
Ну и ладно. Заполнять форму я не стал. Хоть убейте, не отыщу разумного повода любопытствовать – где и когда мадемуазель де Сант-Альбан «проходила обучение» в Университете.
Завтракал я почти в полном одиночестве. Ничего кормят, можно жить. Чёрт, придётся сегодня вечером отчитываться уже за два дня. Мобильной связью я не пользовался, мама уверена, что это излучение крайне опасно для мозга и никакие статьи и опровержения не могут убедить её в обратном.
В задумчивости я шёл по парку «Иероглиф» и решил – обойду его весь, потом уже пойду в библиотеку. Раз можно позволить себе побездельничать, на совершенно законных основаниях – буду иногда бездельничать.
– Привет, Брюс! – окликнули меня из-за спины. Я не успел обернуться – Доминик пробежала мимо меня. В спортивной одежде, но всё та же сталь и лёгкость. – Поздно встаёте? – я не успел отозваться, она помахала мне на бегу рукой и вскоре скрылась из виду.
Поймать её и расспросить? Я было пробежал шагов десять, но – поздно, тропинка петляла, кругом кусты и деревья, и не понять, куда именно свернула Доминик. Ладно, бог с ней. Куда она денется – если поступила на экономический, то живёт в том же здании. У нас там живут математики и экономисты, спрошу на вахте. Может, мадам Цербер будет чуть добрее, нежели дама из канцелярии.
Я прошагал, не выбирая никакого особенного маршрута, ещё минут десять. На этот раз я услышал, как она приближается?
– Доминик…
– Догоняйте!
Она хлопнула меня по плечу, пробегая мимо, и я чуть не уселся наземь. Ничего себе удар! Впрочем, я тут же вскочил на ноги и побежал следом. Туфли не спортивные, я чуть не растянулся, споткнувшись на первом же повороте о корень.
Догнал я её легко.
– Молчите, – она не повернула головы. – Потом.
Я послушался. Так и бежали, ещё минут десять, и дыхание, говоря честно, кончалось очень быстро. Наконец, Доминик замедлила темп, повернула в неприметную аллею – там, в конце тропинки, посреди небольшой поляны стоял фонтанчик. Вода – очень кстати.
Доминик набрала пригоршни и плеснула себе в лицо, рассмеялась. Я сделал также. Ужас, до чего ледяная вода! Хлебнул – зубы сразу же заломило.
Она сняла повязку со лба, тряхнула головой, позволяя волосам улечься, как им нравится. Нравилось не только им.
– Мало двигаетесь, Брюс? – она указала рукой в сторону скамеек. Точно, я с удовольствием бы присел. – Вы запыхались, я вижу.
– Я был спринтером, – признался я. Ну да, чемпионом мира мне не стать, а в первенстве института второе место занял.
Она улыбнулась, кивнула.
– А ещё каким-нибудь спортом занимаетесь?
– Шахматами, – добавил я. Два очка из пяти для получения мастера у меня уже есть. Остальные три нужно набрать за три года, или – всё сначала.
Она расхохоталась. Признаться, я почувствовал себя оскорблённым.
– Не обижайтесь, Брюс, – она взяла меня за руку, легонько сжала, отпустила. – Я не считаю их спортом. Видела я наших чемпионов… бр-р-р… боровы, слов нет. Вам нужен настоящий спорт. Для настоящих мужчин.
Сказано было так, что мне следовало понять – в настоящие мужчины я пока не произведён.
– Можете посоветовать? – сколько было у меня сарказма при себе, весь вложил.
– Могу, – она прошла мимо скамейки. А я так хотел присесть, хоть на пять минут. Лёгкие всё ещё жгло. – У меня есть тут несколько знакомых тренеров. Спортивная стрельба, рукопашный бой, тяжёлая атлетика. Могу познакомить.
– Я подумаю.
Она резко остановилась. Улыбка пропала с её лица.
– Брюс, терпеть не могу таких отговорок. Говорите уж просто: не хочу.
– Я действительно хочу подумать, – я выдержал её взгляд. – Никогда ничем таким не занимался.
Она кивнула, вновь улыбнулась.
– Думайте быстро, пока я добрая.
Теперь рассмеялся я, она поддержала. Мы дошли до самой широкой дороги в парке – бетонная, с разметкой. Поодаль два садовника подстригали живую изгородь.
– Куда вы сейчас?
– В библиотеку, – я указал кивком направление.
– Здорово! Мне туда же. Проводите?
Можно подумать, я смог бы отказаться!
Она тихонько рассмеялась.
– Брюс, вчера вы перебрали, теперь я знаю. Я ведь уже говорила.
– Перебрал?
– Вчера мы до полуночи сидели в «Старой лампе». Там и в самом деле очень мило. Но… вина было многовато.
Странно. Она сказала, и мне стало казаться – да, сидели в «Старой лампе», одно из лучших здешних заведений, очень тихое и приятное. Правда, отнюдь не из дешёвых. Даже какие-то воспоминания начали прорезываться, что меня совершенно не обрадовало. Чёрт побери, да не был я вчера в кафе. Виски заломило, я потёр их.
– С вами всё в порядке? – она взяла меня за локоть.
Секунды три я вообще не мог ничего ответить, голова закружилась. Потом всё прошло, без следа.
– Да, почти.
– Пообещайте, что больше не будете столько пить, Брюс. Мне с вами очень интересно, но пьяных терпеть не могу.
Я кивнул. – Обещаю.
– Я на математический, – пояснила она. – Живу двумя этажами выше вас.
Наверное, на моём лице отразилось много чувств сразу.
– Нет-нет-нет, – она рассмеялась. – В гости не приглашаю. Я абсолютно не уверена.
– В чём?
– В ком. В себе, – она расхохоталась, заметив моё замешательство. – Когда-нибудь приглашу, обещаю. Ой, чуть не забыла! Вот, вы вчера обронили в кафе, – она протянула руку, на ней лежал мой «счастливый пенни», на тонкой серебряной цепочке.
Ничего не понимаю. Какое кафе? Я принял свой талисман, присмотрелся – он самый, единственное, что осталось от наследства прадеда, Жюля Деверо. Я мог быть сейчас хозяином его ювелирного дела, мама постоянно говорила так.
– Скажите, что это? – она указала на искорки, пробегающие по диску монетки. Когда солнце падает прямо на неё, то повертишь в руках – и монетка словно купается в радуге.
– Алмазы.
– Правда? – глаза её загорелись. – Как мило! Это всё алмазы? Настоящие?
– Да, – мне не очень приятно было вспоминать, особенно после того, как мама взяла за привычку постоянно сравнивать меня с прадедом. – Всё, что осталось от прадеда. Фамильная реликвия.
Единственное сокровище, – чуть не добавил я. Но не добавил. Я далеко не во всём соглашаюсь с мамой, но в одном точно соглашусь – бедностью не хвастают.
– Расскажете мне как-нибудь?
Я проснулся, как по команде, в девять утра. Первой мыслью было: мне всё это приснилось. Особенно – обе «смерти», и всё такое. Я не очень бы удивился, если бы не увидел платка на столе – вчера оставил его там.
Но он там был. Мятый, конечно, и не такой белоснежный, каким был (если был) вчера, но – всё так же издавал едва слышный запах жасмина. Я, говоря по совести, не сразу решился поднять его. Не люблю таких вот загадок, а особенно – всякой чертовщины, когда нарочно морочат голову.
Я прикоснулся к платку, втайне ожидая новой «смерти». Но её не случилось, и я посмотрел на него с обеих сторон, сложил да и спрятал в карман. При оказии верну владелице – если, конечно, рассказ Реми (если был рассказ) соответствует истине. А что, просто пойти в канцелярию и выяснить, поступала ли мадемуазель де Сант-Альбан сюда прежде.
В моём «номере», то есть блоке, домом его звать не получалось, две комнаты. Жить нам тут втроём, а с кем – я пока не знаю. Привилегию жить одному получают только курса с третьего, или за особые заслуги. Да и ладно, я уже привык жить не один – шумные компании не очень люблю, но и замыкаться в четырёх стенах не собираюсь.
Мадам Цербер с утра была в хорошем расположении духа и едва заметно улыбнулась, когда я проходил мимо. Ну всё, Брюс, пора браться за книги и искать заработок. Мама, разумеется, будет присылать деньги, только всё меньше радости получать их. «Не вздумай подрабатывать – во-первых, это мешает учёбе, во-вторых, там повсюду полно жуликов».
Я собирался грубо нарушить одно из старинных правил. Во-первых, найти приработок. Во-вторых, не огорчать маму этой новостью. Я не знаю, способен ли я на бунт, но чем дальше я живу вдали, тем сильнее осознаю, что способен.
Брюс, канцелярия, 6 июля 2009 года, 10:00
– Мы не даём таких справок устно, – мадам по ту сторону стола была непреклонна. – Можете подать официальный запрос – форма вон в той папке, заполните, и не забудьте обосновать. Вы родственник мадемуазель де Сант-Альбан?
– Нет, но…
– Очень сожалею, но ничем не могу помочь.
Выражение её лица стало Официальной Маской Умеренного Сочувствия.
Ну и ладно. Заполнять форму я не стал. Хоть убейте, не отыщу разумного повода любопытствовать – где и когда мадемуазель де Сант-Альбан «проходила обучение» в Университете.
Завтракал я почти в полном одиночестве. Ничего кормят, можно жить. Чёрт, придётся сегодня вечером отчитываться уже за два дня. Мобильной связью я не пользовался, мама уверена, что это излучение крайне опасно для мозга и никакие статьи и опровержения не могут убедить её в обратном.
В задумчивости я шёл по парку «Иероглиф» и решил – обойду его весь, потом уже пойду в библиотеку. Раз можно позволить себе побездельничать, на совершенно законных основаниях – буду иногда бездельничать.
– Привет, Брюс! – окликнули меня из-за спины. Я не успел обернуться – Доминик пробежала мимо меня. В спортивной одежде, но всё та же сталь и лёгкость. – Поздно встаёте? – я не успел отозваться, она помахала мне на бегу рукой и вскоре скрылась из виду.
Поймать её и расспросить? Я было пробежал шагов десять, но – поздно, тропинка петляла, кругом кусты и деревья, и не понять, куда именно свернула Доминик. Ладно, бог с ней. Куда она денется – если поступила на экономический, то живёт в том же здании. У нас там живут математики и экономисты, спрошу на вахте. Может, мадам Цербер будет чуть добрее, нежели дама из канцелярии.
Я прошагал, не выбирая никакого особенного маршрута, ещё минут десять. На этот раз я услышал, как она приближается?
– Доминик…
– Догоняйте!
Она хлопнула меня по плечу, пробегая мимо, и я чуть не уселся наземь. Ничего себе удар! Впрочем, я тут же вскочил на ноги и побежал следом. Туфли не спортивные, я чуть не растянулся, споткнувшись на первом же повороте о корень.
Догнал я её легко.
– Молчите, – она не повернула головы. – Потом.
Я послушался. Так и бежали, ещё минут десять, и дыхание, говоря честно, кончалось очень быстро. Наконец, Доминик замедлила темп, повернула в неприметную аллею – там, в конце тропинки, посреди небольшой поляны стоял фонтанчик. Вода – очень кстати.
Доминик набрала пригоршни и плеснула себе в лицо, рассмеялась. Я сделал также. Ужас, до чего ледяная вода! Хлебнул – зубы сразу же заломило.
Она сняла повязку со лба, тряхнула головой, позволяя волосам улечься, как им нравится. Нравилось не только им.
– Мало двигаетесь, Брюс? – она указала рукой в сторону скамеек. Точно, я с удовольствием бы присел. – Вы запыхались, я вижу.
– Я был спринтером, – признался я. Ну да, чемпионом мира мне не стать, а в первенстве института второе место занял.
Она улыбнулась, кивнула.
– А ещё каким-нибудь спортом занимаетесь?
– Шахматами, – добавил я. Два очка из пяти для получения мастера у меня уже есть. Остальные три нужно набрать за три года, или – всё сначала.
Она расхохоталась. Признаться, я почувствовал себя оскорблённым.
– Не обижайтесь, Брюс, – она взяла меня за руку, легонько сжала, отпустила. – Я не считаю их спортом. Видела я наших чемпионов… бр-р-р… боровы, слов нет. Вам нужен настоящий спорт. Для настоящих мужчин.
Сказано было так, что мне следовало понять – в настоящие мужчины я пока не произведён.
– Можете посоветовать? – сколько было у меня сарказма при себе, весь вложил.
– Могу, – она прошла мимо скамейки. А я так хотел присесть, хоть на пять минут. Лёгкие всё ещё жгло. – У меня есть тут несколько знакомых тренеров. Спортивная стрельба, рукопашный бой, тяжёлая атлетика. Могу познакомить.
– Я подумаю.
Она резко остановилась. Улыбка пропала с её лица.
– Брюс, терпеть не могу таких отговорок. Говорите уж просто: не хочу.
– Я действительно хочу подумать, – я выдержал её взгляд. – Никогда ничем таким не занимался.
Она кивнула, вновь улыбнулась.
– Думайте быстро, пока я добрая.
Теперь рассмеялся я, она поддержала. Мы дошли до самой широкой дороги в парке – бетонная, с разметкой. Поодаль два садовника подстригали живую изгородь.
– Куда вы сейчас?
– В библиотеку, – я указал кивком направление.
– Здорово! Мне туда же. Проводите?
Можно подумать, я смог бы отказаться!
* * *
– Вы на какой факультет поступаете? – спросил я как бы невзначай, минут пять спустя.Она тихонько рассмеялась.
– Брюс, вчера вы перебрали, теперь я знаю. Я ведь уже говорила.
– Перебрал?
– Вчера мы до полуночи сидели в «Старой лампе». Там и в самом деле очень мило. Но… вина было многовато.
Странно. Она сказала, и мне стало казаться – да, сидели в «Старой лампе», одно из лучших здешних заведений, очень тихое и приятное. Правда, отнюдь не из дешёвых. Даже какие-то воспоминания начали прорезываться, что меня совершенно не обрадовало. Чёрт побери, да не был я вчера в кафе. Виски заломило, я потёр их.
– С вами всё в порядке? – она взяла меня за локоть.
Секунды три я вообще не мог ничего ответить, голова закружилась. Потом всё прошло, без следа.
– Да, почти.
– Пообещайте, что больше не будете столько пить, Брюс. Мне с вами очень интересно, но пьяных терпеть не могу.
Я кивнул. – Обещаю.
– Я на математический, – пояснила она. – Живу двумя этажами выше вас.
Наверное, на моём лице отразилось много чувств сразу.
– Нет-нет-нет, – она рассмеялась. – В гости не приглашаю. Я абсолютно не уверена.
– В чём?
– В ком. В себе, – она расхохоталась, заметив моё замешательство. – Когда-нибудь приглашу, обещаю. Ой, чуть не забыла! Вот, вы вчера обронили в кафе, – она протянула руку, на ней лежал мой «счастливый пенни», на тонкой серебряной цепочке.
Ничего не понимаю. Какое кафе? Я принял свой талисман, присмотрелся – он самый, единственное, что осталось от наследства прадеда, Жюля Деверо. Я мог быть сейчас хозяином его ювелирного дела, мама постоянно говорила так.
– Скажите, что это? – она указала на искорки, пробегающие по диску монетки. Когда солнце падает прямо на неё, то повертишь в руках – и монетка словно купается в радуге.
– Алмазы.
– Правда? – глаза её загорелись. – Как мило! Это всё алмазы? Настоящие?
– Да, – мне не очень приятно было вспоминать, особенно после того, как мама взяла за привычку постоянно сравнивать меня с прадедом. – Всё, что осталось от прадеда. Фамильная реликвия.
Единственное сокровище, – чуть не добавил я. Но не добавил. Я далеко не во всём соглашаюсь с мамой, но в одном точно соглашусь – бедностью не хвастают.
– Расскажете мне как-нибудь?