Страница:
Нет, сволочь, донесешь! Донесешь и сдашь Сохатому с рук на руки. Она должна жить. Она будет жить. У нее нет ни одной смертельной травмы. А Сохатый доставит ее в больницу. Господи, когда кончится этот подъем? Терпи, Наташа, терпи… Мы скоро придем. Все будет в порядке. Потерпи немного… Эй, истопник, ты совсем одурел! Тормозни, дай мне донести ее, а потом делай что хочешь. Мне нужно дойти до Мишки… а потом…
— Давай, Леха, — сказал Мишка. Он появился из ниоткуда и взял Наташу на руки. Птица обессиленно опустился прямо на дорогу. Звякнули стволы ружей, тускло в слабом свете звезд блеснула вороненая сталь. Пот тек по его лицу, дрожали ноги.
— Закурить есть, Сохатый?
— Есть. Только давай с дороги уберемся. Что с ней?
— Ее надо в больницу…
— Сам вижу. А ты как?
— Я нормально, — ответил Птица через силу. Он отполз с дороги на четвереньках, ружья тащил за собой волоком. Только сейчас он понял, что донести Наталью до машины не смог бы.
Птица привалился спиной к камню. Валун холодил тело сквозь свитер, а проклятый истопник все шуровал своей кочергой.
— Мишка, — позвал он негромко. — Здесь где-то неподалеку Финт к дереву привязан.
— В трех метрах от тебя. Что будем с ним делать?
— Ничего, — выдохнул Птица. — Я обещал… Дай сигарету.
— Ну-ну… держи.
Щелкнула в темноте зажигалка, огонек осветил бледное Лехино лицо. Он затянулся. Небритые впалые щеки кривились от боли. Замычал за спиной Финт.
— Заткнись, — бросил в темноту Мишка. — Слушай, Леха…
— Нет, это ты слушай, — перебил Птица. — Значит, так, Сохатый… Наталью нужно в больницу, избили ее эти звери сильно.
Он замолчал, затягиваясь сигаретой, собираясь с силами.
— Ребенка не будет… Гурецкий скрипнул зубами.
— Не будет… Ты сейчас, не мешкая, беги за машиной. Наталью давай мне… С ближайшего телефона позвони в ЧК. На Расстанной, в подвале дома N 40, взрывное устройство. Взрыв в двадцать три тридцать. Сколько сейчас?
— Ровно десять.
— Еще можно успеть. А, Миха? Гурецкий осторожно опустил тело женщины на руки Птицы.
— Наверное, можно, Леха. Держись. Я быстро. Он снял куртку, накинул ее на ноги Натальи и исчез в темноте. Птица закрыл глаза. Снова замычал за спиной Финт. Застонала Наталья.
— Потерпи, девочка моя, — прошептал он и погладил ее по голове. — Теперь недолго. Сейчас Мишка пригонит тачку, поедем в больницу… потерпи, девочка. А Сеньку я найду. Я обещаю. Никуда он не денется. Только бы ЧК меня не опередила.
Через семь минут на дороге остановился «москвич». Гурецкий выпрыгнул и быстро подошел к ним.
— Ну, как?
— Нормально.
Гурецкий посмотрел на Птицу долгим испытующим взглядом.
— У меня есть индпакет. Можем вколоть ей противошокового.
— Пока не надо, — ответил Птица. — Индпакет твой я заберу.
Вдвоем морпехи уложили Наталью на заднее сиденье «москвича».
— Давай прощаться, Сохатый, — сказал Птица.
— Постой, брат, — резко вскинулся Мишка. — Есть некоторые вопросы.
— Время, Миха…
— Через пять минут я буду в Первомайском, оттуда позвоню. А сейчас объясни, что произошло. И что ты собираешься делать?
— Ладно, давай сигарету…
Морпехи закурили. Птица все время посматривал на Наталью.
— Ну, — сказал Мишка вопросительно.
— Короче, так, — начал Птица. — Засады там не было. Странно, но факт… Дуче уже слинял, так что застал я одного прапора. Извини, Сохатый, но лопатка твоя там осталась.
— Пальцы?
— Твоих нет.
— Спасибо, Пернатый, — язвительно произнес Мишка. — А твоих?
— Это не имеет значения.
— Леха, не дури. Мы еще сможем…
— Ни хера мы уже не сможем. Слушай внимательно. Мне терять нечего, слишком много на мне всего. Никакая явка с повинной не поможет. Дадут лет двадцать, ну — десять… какая, к маме, разница? Из зоны я живой не вернусь.
— Мудила! — перебил Мишка. — Ты не сядешь. У меня есть каналы.
— Молчи. Дай договорю. Сдаваться я не пойду, понял? А Сеню мне достать позарез надо. С Прапором я рассчитался, тут все ясно… — Птица вдавил окурок в землю. — А Семен… Короче, если я его не достану, жить спокойно не смогу. Тем более что Ваня мне перед смертью намекнул, где гражданина Фридмана можно найти…
— Давай так, Леха, поступим: твоего Дуче я сам достану…
— Брось, Мишка. И так я тебя втравил. Учти, у комитетчиков к тебе тоже вопросы будут.
— На вопросы я отвечу. А Семен…
— Семен мой, — резко сказал Птица. — Все, Мишка, езжай. Время.
— Хорошо, — произнес Гурецкий после паузы. — Поступай как знаешь. Но сейчас лучше всего отсидеться. Запомни адрес: Сестрорецк, улица Воскова, 106, квартира номер… Солодов Борис Михайлович. Юлькин брат, хирург, отличный мужик. До Сестрорецка здесь рукой подать. Передашь от меня привет, он спрячет.
— Спасибо, — сказал Птица. — Езжай.
— Не гони коней. Что с этим? — Мишка кивнул головой в сторону Финта. — Надо кончать гада.
— Надо бы, — начал Птица. Финт замычал, задергался. — Но я слово уже дал.
— А я нет, — сказал Мишка. — Я слова не давал.
— Брось, Сохатый. Лучше сдай его в ФСБ.
— Поздно, Леша. Эта гнида уже слышала адрес сестрорецкий. Сдаст.
Финт опять разразился мычанием. Видимо, оно должно было означать: я хороший, я не сдам. Верьте мне, мужики.
Птица промолчал, Сохатый сделал шаг в темноту, растворился в ней. Через несколько секунд раздался резкий хруст и мычание стихло. Птица стоял у машины неподвижно. Он знал, что произошло в темноте у него за спиной.
Мишка вернулся. В руке он нес веревку, которой был привязан Финт.
— Ну, вот и все, — сказал он. — Теперь надо ехать. Адрес запомнил?
— Да, спасибо. Езжай, Сохатый. Прощай.
— Хрен тебе, а не прощай. Рвешь когти в Сестрорецк, к Борису. Я, как только шум поутихнет, начинаю готовить ксивы… Все!
Гурецкий пожал Лехе руку и сел в машину. Птица молча смотрел сквозь стекло на смутно белеющее пятно. Такой он увидел в последний раз любимую женщину.
«Москвич» рыкнул движком, вспыхнули фары. Гурецкий выставил в приспущенное окно руку, взмахнул ею. Птица не ответил.
Подполковник вылез из машины. Что-то в этом духе он ожидал.
— Слушаю вас, Валентин Сергеевич.
— Убийство… На той самой даче.
— Откуда информация? — спросил Спиридонов спокойно.
— Только что позвонил сторож. Там несколько вилл, и господа новые русские держат вскладчину мордоворота с овчаркой.
— Кто убит?
— Неизвестно.
Подполковник Спиридонов матюгнулся сквозь зубы. Вообще-то, это было ему не свойственно. Но новость была значительно хуже, чем он мог предположить. Похоже, подумал Спиридонов, Терминатор рубит концы. А мы снова опаздываем.
— Валя, — сказал подполковник, — а женщина? На той фазенде, по оперативной информации, держат женщину-заложницу.
— Не знаю. Сторож в истерике, ничего толком объяснить не может.
— Ясно. Ну что, едем?
— Мне бы нужно в прокуратуру сообщить и…
— Валентин Сергеевич, время у нас ограничено. Случай совершенно особый. С прокуратурой мы сами свяжемся.
— Ну, коли так… — Участковый сел на заднее сиденье к двум бойцам «Града». Машина тронулась. Пятеро мужчин в салоне напряженно молчали.
Гаишник взмахнул светящимся жезлом, и «москвич» послушно остановился. «Вот вас-то мне и надо», — подумал Гурецкий. Никогда в жизни он не радовался так инспектору ГАИ. Он легко выскочил из машины.
Офицер ФСБ в штатском оценил координированность движений крепкого, высокого мужика. Он стоял в трех метрах за спиной и чуть сбоку от инспектора, держал под правой рукой АКСУ. Второй комитетчик сидел за рулем оперативного «жигуленка». Готовый к действию автомат лежал у него на коленях. По крайней мере один из четырех разыскиваемых по делу Терминатора прошел специальную — и очень неслабую — боевую подготовку. Вероятно, все преступники вооружены. Воробьев, помимо всего прочего, имел реальный боевой опыт в Юго-Восточной Азии.
Осложняло ситуацию то обстоятельство, что брать их нужно только живыми. Задачка, мягко говоря, не очень…
Офицер ФСБ не видел в темноте лица выпрыгнувшего из салона «москвича» мужчины. Но по росту, комплекции, это вполне мог быть Воробьев или Фиников. Гаишник вскинул ладонь к фуражке. Водитель «москвича» опередил его, начал первым:
— У меня в машине раненая женщина. Это первое. Второе: в двадцать три тридцать в Питере должен произойти теракт. У вас есть связь с ФСБ?
Значит — он! — понял офицер службы по борьбе с терроризмом. Он передвинул предохранитель Калашникова и быстро переместился вперед. Водитель «москвича» заметил его движение, но стоял спокойно, не пытался чего-либо предпринять. Все это ничего не означало…
Ты можешь не думать о смерти, но она помнит о тебе всегда! Раненая женщина в салоне автомобиля вполне уже могла держать всех на мушке. Палец на спусковом крючке АКСУ напрягся. Сотрудник ФСБ сделал еще шаг, и ствол автомата почти уперся в живот неизвестного.
— Представьтесь, пожалуйста, — громко сказал комитетчик.
Фраза была условной, оговоренной заранее. Произносилась она для инспекторов ГИБДД. В напарнике офицер ФСБ был уверен. Даже не оборачиваясь, он уже знал, что тот все понял и приготовился к активным действиям. Лишь бы менты не подвели. Опыта у ребят никакого, степень опасности они вряд ли осознают. В лучшем случае, пьяных вязали, а из пистолета стреляют раз в год. Лишь бы не подвели.
— Представьтесь, пожалуйста, — громко сказал комитетчик.
— Документы в наружном правом кармане, — ответил Гурецкий. Он переложил их туда загодя, специально для контакта с сотрудниками ФСБ.
— Я не тот, за кого вы меня принимаете. Оружия нет. В салоне действительно раненая женщина. В городе готовится теракт.
Офицер ФСБ уже видел, что перед ним стоит не Воробьев и не Фиников. А еще он видел, что мужик не так уж спокоен, как хочет казаться. Однако и мандража в нем нет.
— Лейтенант, — приказал комитетчик, — проверьте документы.
Инспектор приблизился, опустил руку в правый карман неизвестного. Вытащил бумажник. За их спинами раздался негромкий хлопок. Второй сотрудник ФСБ вышел из «жигулей». Инспектор, подсвечивая себе фонариком, раскрыл бумажник:
— Гурецкий Михаил Александрович, — прочитал он вслух.
— Михаил Александрович, — сказал комитетчик, — согласитесь, что ситуация нестандартная. Мы вынуждены принять…
— Понимаю, — сказал Мишка и вытянул вперед руки.
Щелкнули наручники.
— И все же я советую поторопиться. В двадцать три тридцать произойдет взрыв. Взрывное устройство установлено в жилом доме. Адрес…
Офицер ФСБ посмотрел на часы. Матюгнулся.
— Ладно, — подвел он итог, — откройте заднюю дверь машины. Вы понимаете, что…
— Да, понимаю. В четыре ствола вы уработаете любого.
Стволов на самом деле было три, один из гаишников так и не расстегнул кобуру. Напряжение уже несколько отпускало, но опасность все еще нельзя было исключить полностью.
Гурецкий медленно повернулся, сделал шаг к своему «москвичу». Скованными руками он осторожно взялся за ручку двери. Ствол АКСУ прижимался к его боку. Ствол другого автомата и ПМ гаишника были направлены на машину.
Мишка осторожно открыл дверцу «москвича». Луч фонаря осветил седую женщину с пустыми глазами.
Со стороны Первомайского приближались фары легковухи.
Птица сидел на земле в трех метрах от трупа бывшего лагерного кореша. Он курил оставленную Мишкой сигарету. Нужно было вставать, заниматься делом, но делать ничего не хотелось. Вернее, просто не было сил. Становилось холодно. Млечный путь лежал через все небо. Яркая россыпь звезд над головой выглядела совершенно нереально. Впрочем, вообще все, что происходило за последнее время, было более чем нереальным, казалось дешевым заокеанским триллером. Такое мог насочинять голливудский дуэт из ненормального сказочника и полупьяного репортеришки бульварной газеты.
В тишине послышался шум автомобильного двигателя. Ночью звук разносился далеко. Где находится машина, определить было невозможно. Шум приближался, нарастал. Вскоре между сосен мелькнули огни фар. Машина ехала сюда. Не спеша Птица затушил сигарету и спрятался за валуном. Труп Финта с дороги не было видно.
Когда «волга» проехала мимо, Леха выглянул из-за укрытия. В салоне машины сидели пять человек. Похоже, ребятки едут на нашу дачку. В таком случае, вы опоздали, мужики. Но все равно надо отсюда уходить. Скоро здесь станет горячо.
Птица встал, подошел к телу Финта. Разглядел, что шея вывернута неестественным образом. Точно так же когда-то Сохатый сломал шейные позвонки желтолицему, который таскал в кожаном мешке отрубленную голову старлея из ВДВ. Птица постоял над мертвым телом Финта. Ему нисколько не было жаль подонка. В глубине души он даже был благодарен Сохатому за то, что тот сделал. Впервые ему пришла в голову мысль, что Мишка специально назвал сестрорецкий адрес в присутствии предателя. Таким образом, мосты были сожжены и приговор Финту подписан. Мишка разрешил за него эту проблему. Спасибо, брат…
Птица содрал с коченеющего тела кожанку. Его куртка осталась на Наталье. Вместе с китайским револьвером в наружном кармане. Хрен с ним. Не испытывая чувства брезгливости, он надел кожанку мертвеца, обследовал карманы. На войне как на войне. Жизнь не оставляла ему никакого выбора. А может правильнее: Смерть не оставляла выбора? Какая, в конце концов, разница? И кто может провести границу между Жизнью и Смертью? Еще живой, Леха Воробьев уже ощущал себя мертвецом. Его убили вместе с сыном в подвале этой проклятой дачи.
Птица взял тело Финта за ноги и потащил в глубь леса. Он совершенно не напрягался. Девяностокилограммовое тело как будто не имело веса. Маленькую ложбинку среди камней он нашел метрах в ста от дороги. Запихнул туда труп, умышленно небрежно прикрыл лесным мусором: листьями, хвоей, ветками. Если до снега кто-нибудь не натолкнется случайно — а кому здесь шастать? грибы-ягоды кончились — над падалью потрудятся птицы и звери. Спи спокойно, падаль!
Через несколько минут Птица вернулся за ружьями. Некоторое время раздумывал: какое взять? Потом повесил на плечи оба. Вышел за поворот, из-за которого была видна дача. Вокруг и возле дома стояли уже четыре автомобиля. По двору ходили люди.
Надо было сжечь мерзкое гнездо, подумал он с опозданием. В чистом холодном воздухе голоса разносились далеко. Он различал даже отдельные фразы. «Тебе это нужно? — спросил Птица себя. — Нет, это мне не нужно. Мне нужен только Сема Фридман. Только он. Все остальное уже не имеет значения…»
Вперед, морпех! Здесь делать больше нечего. Сколько отсюда до славного курорта Сестрорецка? Пожалуй, километров тридцать-сорок. Если упереться рогом, то до утра можно дойти. Попутки исключены. Электрички тоже. Вперед, морпех. В Аду дороги мощеные, а движение одностороннее.
Звонка Терминатора ждали. Он позвонил ровно в двадцать три ноль-ноль. В помещении радио— и электронного контроля включились магнитофоны, система определения абонента начала поиск. Эксперт-психолог посмотрел на дисплей часов на панели и удовлетворенно кивнул: педантизм Терминатора точно укладывался в схему его личности.
— Слушаю вас, — произнес эксперт. Он мог с вероятностью девяносто девять процентов предсказать первую фразу Фридмана. И она прозвучала почти слово в слово:
— Я — Терминатор. Вы готовы?
— Разумеется. Мы всегда выполняем свои обязательства, — ответил эксперт. Затылком он ощущал взгляды нескольких старших офицеров ФСБ. Сегодня в помещении службы контроля присутствовало почти все руководство Управления. Сегодняшнему разговору с Терминатором придавали огромное значение. Тактика этой беседы вырабатывалась на оперативном совещании около часа. Решающим тут было мнение экспертов. Работа уже подходила к концу, когда из Первомайского отзвонился подполковник Спиридонов. Он сообщил об обнаружении на тайной базе Терминатора почти шестидесяти килограммов тротила. Двести девяносто девять тротиловых шашек, доложил он. Плюс восемь детонаторов, батарейки, будильники, скотч и провода. Арсенал Терминатора практически был ликвидирован. Где-то на Гражданке стояла еще одна мина. Ее поиском уже занимались более сотни сотрудников ФСБ и пять обученных собак. Эксперты-психологи заявили, что бомба на Гражданке не может быть в рабочем состоянии. Их аргументы были не очень понятны непосвященным, но убедительны. Вот так!
Больше сотни офицеров и натасканные на ВВ собаки уже исследовали подвалы по всей территории Гражданки. В первую очередь они обходили подвалы панельных домов с балконами и детской площадкой со стороны фасада. Все милицейские службы города были оповещены о возможном появлении в районе Гражданки Фридмана, Воробьева, Финикова или Колесника. Вероятность взрыва была сведена к минимуму, но не исключена полностью.
Сообщение подполковника Спиридонова стало переломным моментом. Вот тогда-то и появилось новое предложение по реализации дела. И внес его эксперт-психолог. Оно было неожиданным, дерзким и нетрадиционным. Оно вызвало споры, но психолог умел отстаивать свою позицию.
— Если вы, товарищи офицеры, убеждены, что сумеете предотвратить взрыв на Гражданке… — начал он.
— Минутку, — перебил его полковник Костин. — Если вы, Олег Васильевич, обратили внимание, я говорил только о том, что мы обеспечиваем высокую интенсивность поисков и плотное оперативное прикрытие района. Вероятность успеха наших действий — процентов восемьдесят-девяносто. Но десять-двадцать процентов риска остаются.
— Благодарю вас, товарищ полковник, за замечание. Я обратил внимание на произнесенные цифры. Хочу только добавить, что вероятность успешного захвата преступников при передаче денег, наверное, не выше? Возможно, значительно ниже.
Костин промолчал. Он был профессионалом высокого класса и понимал, что преступники наверняка предложат выгодную для них и крайне неблагоприятную для задержания схему передачи выкупа. С целью увеличить шансы захвата террористов служба БТ выдвинула предложение провести передачу денег по частям. Но эту идею сходу зарубили все те же эксперты.
— Нет, — сказали они. — Терминатор на это не пойдет. Попытка навязать ему свои условия вызовет вспышку агрессии.
— Так вот, — продолжил эксперт, — коли мы можем надеяться на то, что не дадим нашему другу Терминатору подорвать дом, то, в свете последних событий, я хочу предложить ему сдаться.
В кабинете начальника управления мгновенно стало тихо. Все собравшиеся здесь, люди обладали огромным опытом оперативной работы и сами в какой-то степени были психологами. Каждый из них подумал, что эксперт хватил лишку. Предложить сдаться старому уголовнику, ныне террористу, на котором уже столько смертей… нонсенс!
— Продолжайте, пожалуйста, Олег Васильевич, — сказал в тишине генерал-лейтенант Егорьев.
— Спасибо, Евгений Сергеевич, — кивнул эксперт головой с большими залысинами. — Я понимаю, товарищи офицеры, о чем вы сейчас подумали. Но мое, вернее, наше с Николаем Анатольевичем предложение (эксперт указал рукой на своего коллегу, и тот согласно наклонил голову) основано на знании особенностей психики индивидуума, о котором идет речь в данном случае. Суть в том, что это, безусловно, больной человек. Я не буду забивать вам головы мудреными словами, кто захочет — посмотрит наше заключение… Так вот, Терминатор сейчас живет только своей идеей. Только ею! Деньги, которые он хочет получить в виде выкупа, не являются главным стимулом. Более того, в сравнении с выстраданной, так сказать, сверхзадачей, получение денег в его представлении — величина ничтожная. Это преамбула… А вот суть предложения (эксперт обвел внимательным взглядом всех присутствующих): я в разговоре с Терминатором доказываю ему, что он уже проиграл. Бесспорно и абсолютно.
— То есть, — уточнил полковник Костин, — вы раскрываете ему все наши козыри?
— Да, — кивнул эксперт. — Именно так. Отлично понимаю ваши сомнения. По классическим канонам оперативной деятельности противнику карты не открывают. Так?
— В общем, так, — ответил за всех Егорьев. — Но иногда для дела бывает полезно поступить наоборот. Все зависит от конкретной ситуации.
— Именно о таком конкретном случае я и говорю. Мы доказываем Терминатору, что его Великая Идея обречена на провал. Мы выбиваем почву у него из-под ног. Отнимаем, по сути, смысл жизни.
— Вы, Олег Васильевич, уверены, что сумеете его убедить? — мягко спросил Егорьев.
— А вы, Евгений Сергеевич, уверены, что сумеете его взять? — жестко сказал эксперт. Такой тон в разговоре рядового эксперта с начальником Управления был явно недопустим. Но генерал-лейтенант не обратил на это внимания.
— Нет, — сказал он. — Я не уверен.
— И я, — улыбнулся эксперт. — Я тоже не могу дать стопроцентной гарантии. Но, думаю, что стоит попробовать. Шансы на успех у нас есть.
Олег Васильевич снова обвел взглядом присутствующих, а потом произнес фразу, никак не вязавшуюся с этим строгим кабинетом:
— Ну че, мужики, неужели мы этого шиза не заделаем, а?
Невзрачный щуплый мужичок с большими залысинами в несколько минут отменил сложную и небезопасную операцию.
И вот теперь он разговаривал с Терминатором.
— Разумеется, — сказал Олег Васильевич. — Мы всегда выполняем свои обязательства, Семен Ефимович.
Пауза. Эксперт удовлетворенно слушал тишину в трубке. Он совершенно сознательно обратился к Фридману по имени-отчеству. Этим как бы сбивался высокий накал контакта, принижалась и развенчивалась грозная фигура Терминатора.
— Называй меня Терминатор, — выдохнула трубка.
— Да будет вам, Семен Ефимович, — сказал эксперт. — Зачем нам в голливудские сказочки-то играть? Тротил мы ваш весь изъяли на дачке в Первомайском. Шестьдесят кэгэ без одной двухсотграммовой шашки. Ну да она тоже у нас… Что вы молчите?
Терминатор тяжело дышал в трубку. Крутились магнитофоны. Пятеро мужчин смотрели в затылок Олегу Васильевичу.
— Мой ответ вы услышите через тридцать минут, — сказал наконец Семен твердым голосом. Это далось ему нелегко.
— Это вы про заряд на Расстанной, сорок? — невинно поинтересовался невзрачный пятидесятилетний мужик, который даже не носил воинского звания. — Так мы его уже обезвредили. На Гражданке тоже.
Теперь Терминатор замолчал надолго. Удар он получил сокрушительный. Эти десять килограммов тротила с заведенным будильником почему-то показались ему важнее тех шестидесяти, что изъяли чекисты на даче.
— Приходите-ка лучше к нам, Семен Ефимович, — доброжелательно сказал эксперт. — Адресок-то наш знаете? А хотите, мы машину пришлем? Вы ведь сейчас с Московского вокзала звоните…
Офицеры за спиной психолога переглянулись. Он как будто почувствовал их беспокойство и предостерегающе поднял руку.
— Я серьезно говорю, Семен Ефимович, приходите. Вы одинокий, больной человек, нуждаетесь в нормальном общении…
В трубке раздались гудки отбоя. Офицеры услышали их через динамики магнитофонов. Эксперт медленно положил трубку на аппарат.
— Пережал, Олег, — бросил Егорьев и быстро вышел из кабинета.
Вслед за ним помещение радио и электронного контроля покинули остальные. Все они уже корили себя за то, что пошли на поводу у эксперта.
Ночь на Северо-Западе, ночь. Вызвездило. Похолодало. Холодные пальцы северного ветра перебирают дребезжащие струны проводов. Странная звучит мелодия… Похожая на скрежет металла по стеклу. Похожая на шепот нелегала. Ночь.
По городу идет Терминатор. Идет глубоко несчастный человек на швейцарском чудо-протезе, который никогда не заменит ноги, потерянной на повале в Коми. Он жадно всматривается в темень над невской водой. Пусто. Тихо. На Черной Речке ни одного огня. Хиросима, — бормочут губы пшеничными усами господина Руцкого.
Идут по подвалам панельных хрущоб на Гражданке офицеры ФСБ. Хлюпает вода под резиновыми сапогами завода «Красный треугольник». Свет фонаря выхватывает надпись на стене: 666. Знак Зверя. Число Зверя. Суть Зверя. Свет фонаря выхватывает повешенную собаку с выколотыми глазами.
По ночному лесу вдоль магистрали М-10 (она же Е-95) идет человек с двумя ружьями за спиной. На дороге в Ад нет указателей и километровых столбов. Мимо не пройдешь… Расстояние? Да рядом. Ад всегда рядом. Человек в кожаной куртке, снятой с убитого, идет быстрым и неслышным шагом. Здесь хорошо. Здесь нет мин и не надо смотреть под ноги. Приклады ружей торчат из-за спины, как обломки деревянных крыльев…
Кружит по Гражданке микроавтобус с сотрудниками ФСБ и Васькой Лавровым. Нет, бормочет Ливер, не здесь. И не здесь. И не здесь. Не помню… не узнаю… Третий час мотается «форд» по улицам и внутри кварталов. Разрешили Ливеру для пользы дела забить косячок. Пыхнул Вася беломориной, поплыл по салону горьковатый дым анаши. Здесь, заорал Ливер, где-то совсем рядом! Вот этого мужика помню. И он указал на неоновую человеческую фигурку над казино «Гудвин».
— Давай, Леха, — сказал Мишка. Он появился из ниоткуда и взял Наташу на руки. Птица обессиленно опустился прямо на дорогу. Звякнули стволы ружей, тускло в слабом свете звезд блеснула вороненая сталь. Пот тек по его лицу, дрожали ноги.
— Закурить есть, Сохатый?
— Есть. Только давай с дороги уберемся. Что с ней?
— Ее надо в больницу…
— Сам вижу. А ты как?
— Я нормально, — ответил Птица через силу. Он отполз с дороги на четвереньках, ружья тащил за собой волоком. Только сейчас он понял, что донести Наталью до машины не смог бы.
Птица привалился спиной к камню. Валун холодил тело сквозь свитер, а проклятый истопник все шуровал своей кочергой.
— Мишка, — позвал он негромко. — Здесь где-то неподалеку Финт к дереву привязан.
— В трех метрах от тебя. Что будем с ним делать?
— Ничего, — выдохнул Птица. — Я обещал… Дай сигарету.
— Ну-ну… держи.
Щелкнула в темноте зажигалка, огонек осветил бледное Лехино лицо. Он затянулся. Небритые впалые щеки кривились от боли. Замычал за спиной Финт.
— Заткнись, — бросил в темноту Мишка. — Слушай, Леха…
— Нет, это ты слушай, — перебил Птица. — Значит, так, Сохатый… Наталью нужно в больницу, избили ее эти звери сильно.
Он замолчал, затягиваясь сигаретой, собираясь с силами.
— Ребенка не будет… Гурецкий скрипнул зубами.
— Не будет… Ты сейчас, не мешкая, беги за машиной. Наталью давай мне… С ближайшего телефона позвони в ЧК. На Расстанной, в подвале дома N 40, взрывное устройство. Взрыв в двадцать три тридцать. Сколько сейчас?
— Ровно десять.
— Еще можно успеть. А, Миха? Гурецкий осторожно опустил тело женщины на руки Птицы.
— Наверное, можно, Леха. Держись. Я быстро. Он снял куртку, накинул ее на ноги Натальи и исчез в темноте. Птица закрыл глаза. Снова замычал за спиной Финт. Застонала Наталья.
— Потерпи, девочка моя, — прошептал он и погладил ее по голове. — Теперь недолго. Сейчас Мишка пригонит тачку, поедем в больницу… потерпи, девочка. А Сеньку я найду. Я обещаю. Никуда он не денется. Только бы ЧК меня не опередила.
Через семь минут на дороге остановился «москвич». Гурецкий выпрыгнул и быстро подошел к ним.
— Ну, как?
— Нормально.
Гурецкий посмотрел на Птицу долгим испытующим взглядом.
— У меня есть индпакет. Можем вколоть ей противошокового.
— Пока не надо, — ответил Птица. — Индпакет твой я заберу.
Вдвоем морпехи уложили Наталью на заднее сиденье «москвича».
— Давай прощаться, Сохатый, — сказал Птица.
— Постой, брат, — резко вскинулся Мишка. — Есть некоторые вопросы.
— Время, Миха…
— Через пять минут я буду в Первомайском, оттуда позвоню. А сейчас объясни, что произошло. И что ты собираешься делать?
— Ладно, давай сигарету…
Морпехи закурили. Птица все время посматривал на Наталью.
— Ну, — сказал Мишка вопросительно.
— Короче, так, — начал Птица. — Засады там не было. Странно, но факт… Дуче уже слинял, так что застал я одного прапора. Извини, Сохатый, но лопатка твоя там осталась.
— Пальцы?
— Твоих нет.
— Спасибо, Пернатый, — язвительно произнес Мишка. — А твоих?
— Это не имеет значения.
— Леха, не дури. Мы еще сможем…
— Ни хера мы уже не сможем. Слушай внимательно. Мне терять нечего, слишком много на мне всего. Никакая явка с повинной не поможет. Дадут лет двадцать, ну — десять… какая, к маме, разница? Из зоны я живой не вернусь.
— Мудила! — перебил Мишка. — Ты не сядешь. У меня есть каналы.
— Молчи. Дай договорю. Сдаваться я не пойду, понял? А Сеню мне достать позарез надо. С Прапором я рассчитался, тут все ясно… — Птица вдавил окурок в землю. — А Семен… Короче, если я его не достану, жить спокойно не смогу. Тем более что Ваня мне перед смертью намекнул, где гражданина Фридмана можно найти…
— Давай так, Леха, поступим: твоего Дуче я сам достану…
— Брось, Мишка. И так я тебя втравил. Учти, у комитетчиков к тебе тоже вопросы будут.
— На вопросы я отвечу. А Семен…
— Семен мой, — резко сказал Птица. — Все, Мишка, езжай. Время.
— Хорошо, — произнес Гурецкий после паузы. — Поступай как знаешь. Но сейчас лучше всего отсидеться. Запомни адрес: Сестрорецк, улица Воскова, 106, квартира номер… Солодов Борис Михайлович. Юлькин брат, хирург, отличный мужик. До Сестрорецка здесь рукой подать. Передашь от меня привет, он спрячет.
— Спасибо, — сказал Птица. — Езжай.
— Не гони коней. Что с этим? — Мишка кивнул головой в сторону Финта. — Надо кончать гада.
— Надо бы, — начал Птица. Финт замычал, задергался. — Но я слово уже дал.
— А я нет, — сказал Мишка. — Я слова не давал.
— Брось, Сохатый. Лучше сдай его в ФСБ.
— Поздно, Леша. Эта гнида уже слышала адрес сестрорецкий. Сдаст.
Финт опять разразился мычанием. Видимо, оно должно было означать: я хороший, я не сдам. Верьте мне, мужики.
Птица промолчал, Сохатый сделал шаг в темноту, растворился в ней. Через несколько секунд раздался резкий хруст и мычание стихло. Птица стоял у машины неподвижно. Он знал, что произошло в темноте у него за спиной.
Мишка вернулся. В руке он нес веревку, которой был привязан Финт.
— Ну, вот и все, — сказал он. — Теперь надо ехать. Адрес запомнил?
— Да, спасибо. Езжай, Сохатый. Прощай.
— Хрен тебе, а не прощай. Рвешь когти в Сестрорецк, к Борису. Я, как только шум поутихнет, начинаю готовить ксивы… Все!
Гурецкий пожал Лехе руку и сел в машину. Птица молча смотрел сквозь стекло на смутно белеющее пятно. Такой он увидел в последний раз любимую женщину.
«Москвич» рыкнул движком, вспыхнули фары. Гурецкий выставил в приспущенное окно руку, взмахнул ею. Птица не ответил.
* * *
— Есть проблема, товарищ подполковник, — негромко сказал капитан, наклонившись к Спиридонову.Подполковник вылез из машины. Что-то в этом духе он ожидал.
— Слушаю вас, Валентин Сергеевич.
— Убийство… На той самой даче.
— Откуда информация? — спросил Спиридонов спокойно.
— Только что позвонил сторож. Там несколько вилл, и господа новые русские держат вскладчину мордоворота с овчаркой.
— Кто убит?
— Неизвестно.
Подполковник Спиридонов матюгнулся сквозь зубы. Вообще-то, это было ему не свойственно. Но новость была значительно хуже, чем он мог предположить. Похоже, подумал Спиридонов, Терминатор рубит концы. А мы снова опаздываем.
— Валя, — сказал подполковник, — а женщина? На той фазенде, по оперативной информации, держат женщину-заложницу.
— Не знаю. Сторож в истерике, ничего толком объяснить не может.
— Ясно. Ну что, едем?
— Мне бы нужно в прокуратуру сообщить и…
— Валентин Сергеевич, время у нас ограничено. Случай совершенно особый. С прокуратурой мы сами свяжемся.
— Ну, коли так… — Участковый сел на заднее сиденье к двум бойцам «Града». Машина тронулась. Пятеро мужчин в салоне напряженно молчали.
* * *
Гаишник взмахнул жезлом. Патруль ГИБДД, усиленный двумя офицерами ФСБ, перекрыл дорогу в том самом месте, где Гурецкий и Птица свернули с трассы полтора часа назад. Место было удачным: они контролировали и транспортный поток на магистрали М10, и все автомобили, выезжающие с проселка. Зеленый «москвич-2140» как раз и появился из леса. За все время это был первый автомобиль, выезжающий из предполагаемого района Терминаторовой дачки. Перспективный, с точки зрения офицеров ФСБ.Гаишник взмахнул светящимся жезлом, и «москвич» послушно остановился. «Вот вас-то мне и надо», — подумал Гурецкий. Никогда в жизни он не радовался так инспектору ГАИ. Он легко выскочил из машины.
Офицер ФСБ в штатском оценил координированность движений крепкого, высокого мужика. Он стоял в трех метрах за спиной и чуть сбоку от инспектора, держал под правой рукой АКСУ. Второй комитетчик сидел за рулем оперативного «жигуленка». Готовый к действию автомат лежал у него на коленях. По крайней мере один из четырех разыскиваемых по делу Терминатора прошел специальную — и очень неслабую — боевую подготовку. Вероятно, все преступники вооружены. Воробьев, помимо всего прочего, имел реальный боевой опыт в Юго-Восточной Азии.
Осложняло ситуацию то обстоятельство, что брать их нужно только живыми. Задачка, мягко говоря, не очень…
Офицер ФСБ не видел в темноте лица выпрыгнувшего из салона «москвича» мужчины. Но по росту, комплекции, это вполне мог быть Воробьев или Фиников. Гаишник вскинул ладонь к фуражке. Водитель «москвича» опередил его, начал первым:
— У меня в машине раненая женщина. Это первое. Второе: в двадцать три тридцать в Питере должен произойти теракт. У вас есть связь с ФСБ?
Значит — он! — понял офицер службы по борьбе с терроризмом. Он передвинул предохранитель Калашникова и быстро переместился вперед. Водитель «москвича» заметил его движение, но стоял спокойно, не пытался чего-либо предпринять. Все это ничего не означало…
Ты можешь не думать о смерти, но она помнит о тебе всегда! Раненая женщина в салоне автомобиля вполне уже могла держать всех на мушке. Палец на спусковом крючке АКСУ напрягся. Сотрудник ФСБ сделал еще шаг, и ствол автомата почти уперся в живот неизвестного.
— Представьтесь, пожалуйста, — громко сказал комитетчик.
Фраза была условной, оговоренной заранее. Произносилась она для инспекторов ГИБДД. В напарнике офицер ФСБ был уверен. Даже не оборачиваясь, он уже знал, что тот все понял и приготовился к активным действиям. Лишь бы менты не подвели. Опыта у ребят никакого, степень опасности они вряд ли осознают. В лучшем случае, пьяных вязали, а из пистолета стреляют раз в год. Лишь бы не подвели.
— Представьтесь, пожалуйста, — громко сказал комитетчик.
— Документы в наружном правом кармане, — ответил Гурецкий. Он переложил их туда загодя, специально для контакта с сотрудниками ФСБ.
— Я не тот, за кого вы меня принимаете. Оружия нет. В салоне действительно раненая женщина. В городе готовится теракт.
Офицер ФСБ уже видел, что перед ним стоит не Воробьев и не Фиников. А еще он видел, что мужик не так уж спокоен, как хочет казаться. Однако и мандража в нем нет.
— Лейтенант, — приказал комитетчик, — проверьте документы.
Инспектор приблизился, опустил руку в правый карман неизвестного. Вытащил бумажник. За их спинами раздался негромкий хлопок. Второй сотрудник ФСБ вышел из «жигулей». Инспектор, подсвечивая себе фонариком, раскрыл бумажник:
— Гурецкий Михаил Александрович, — прочитал он вслух.
— Михаил Александрович, — сказал комитетчик, — согласитесь, что ситуация нестандартная. Мы вынуждены принять…
— Понимаю, — сказал Мишка и вытянул вперед руки.
Щелкнули наручники.
— И все же я советую поторопиться. В двадцать три тридцать произойдет взрыв. Взрывное устройство установлено в жилом доме. Адрес…
Офицер ФСБ посмотрел на часы. Матюгнулся.
— Ладно, — подвел он итог, — откройте заднюю дверь машины. Вы понимаете, что…
— Да, понимаю. В четыре ствола вы уработаете любого.
Стволов на самом деле было три, один из гаишников так и не расстегнул кобуру. Напряжение уже несколько отпускало, но опасность все еще нельзя было исключить полностью.
Гурецкий медленно повернулся, сделал шаг к своему «москвичу». Скованными руками он осторожно взялся за ручку двери. Ствол АКСУ прижимался к его боку. Ствол другого автомата и ПМ гаишника были направлены на машину.
Мишка осторожно открыл дверцу «москвича». Луч фонаря осветил седую женщину с пустыми глазами.
Со стороны Первомайского приближались фары легковухи.
Птица сидел на земле в трех метрах от трупа бывшего лагерного кореша. Он курил оставленную Мишкой сигарету. Нужно было вставать, заниматься делом, но делать ничего не хотелось. Вернее, просто не было сил. Становилось холодно. Млечный путь лежал через все небо. Яркая россыпь звезд над головой выглядела совершенно нереально. Впрочем, вообще все, что происходило за последнее время, было более чем нереальным, казалось дешевым заокеанским триллером. Такое мог насочинять голливудский дуэт из ненормального сказочника и полупьяного репортеришки бульварной газеты.
В тишине послышался шум автомобильного двигателя. Ночью звук разносился далеко. Где находится машина, определить было невозможно. Шум приближался, нарастал. Вскоре между сосен мелькнули огни фар. Машина ехала сюда. Не спеша Птица затушил сигарету и спрятался за валуном. Труп Финта с дороги не было видно.
Когда «волга» проехала мимо, Леха выглянул из-за укрытия. В салоне машины сидели пять человек. Похоже, ребятки едут на нашу дачку. В таком случае, вы опоздали, мужики. Но все равно надо отсюда уходить. Скоро здесь станет горячо.
Птица встал, подошел к телу Финта. Разглядел, что шея вывернута неестественным образом. Точно так же когда-то Сохатый сломал шейные позвонки желтолицему, который таскал в кожаном мешке отрубленную голову старлея из ВДВ. Птица постоял над мертвым телом Финта. Ему нисколько не было жаль подонка. В глубине души он даже был благодарен Сохатому за то, что тот сделал. Впервые ему пришла в голову мысль, что Мишка специально назвал сестрорецкий адрес в присутствии предателя. Таким образом, мосты были сожжены и приговор Финту подписан. Мишка разрешил за него эту проблему. Спасибо, брат…
Птица содрал с коченеющего тела кожанку. Его куртка осталась на Наталье. Вместе с китайским револьвером в наружном кармане. Хрен с ним. Не испытывая чувства брезгливости, он надел кожанку мертвеца, обследовал карманы. На войне как на войне. Жизнь не оставляла ему никакого выбора. А может правильнее: Смерть не оставляла выбора? Какая, в конце концов, разница? И кто может провести границу между Жизнью и Смертью? Еще живой, Леха Воробьев уже ощущал себя мертвецом. Его убили вместе с сыном в подвале этой проклятой дачи.
Птица взял тело Финта за ноги и потащил в глубь леса. Он совершенно не напрягался. Девяностокилограммовое тело как будто не имело веса. Маленькую ложбинку среди камней он нашел метрах в ста от дороги. Запихнул туда труп, умышленно небрежно прикрыл лесным мусором: листьями, хвоей, ветками. Если до снега кто-нибудь не натолкнется случайно — а кому здесь шастать? грибы-ягоды кончились — над падалью потрудятся птицы и звери. Спи спокойно, падаль!
Через несколько минут Птица вернулся за ружьями. Некоторое время раздумывал: какое взять? Потом повесил на плечи оба. Вышел за поворот, из-за которого была видна дача. Вокруг и возле дома стояли уже четыре автомобиля. По двору ходили люди.
Надо было сжечь мерзкое гнездо, подумал он с опозданием. В чистом холодном воздухе голоса разносились далеко. Он различал даже отдельные фразы. «Тебе это нужно? — спросил Птица себя. — Нет, это мне не нужно. Мне нужен только Сема Фридман. Только он. Все остальное уже не имеет значения…»
Вперед, морпех! Здесь делать больше нечего. Сколько отсюда до славного курорта Сестрорецка? Пожалуй, километров тридцать-сорок. Если упереться рогом, то до утра можно дойти. Попутки исключены. Электрички тоже. Вперед, морпех. В Аду дороги мощеные, а движение одностороннее.
Звонка Терминатора ждали. Он позвонил ровно в двадцать три ноль-ноль. В помещении радио— и электронного контроля включились магнитофоны, система определения абонента начала поиск. Эксперт-психолог посмотрел на дисплей часов на панели и удовлетворенно кивнул: педантизм Терминатора точно укладывался в схему его личности.
— Слушаю вас, — произнес эксперт. Он мог с вероятностью девяносто девять процентов предсказать первую фразу Фридмана. И она прозвучала почти слово в слово:
— Я — Терминатор. Вы готовы?
— Разумеется. Мы всегда выполняем свои обязательства, — ответил эксперт. Затылком он ощущал взгляды нескольких старших офицеров ФСБ. Сегодня в помещении службы контроля присутствовало почти все руководство Управления. Сегодняшнему разговору с Терминатором придавали огромное значение. Тактика этой беседы вырабатывалась на оперативном совещании около часа. Решающим тут было мнение экспертов. Работа уже подходила к концу, когда из Первомайского отзвонился подполковник Спиридонов. Он сообщил об обнаружении на тайной базе Терминатора почти шестидесяти килограммов тротила. Двести девяносто девять тротиловых шашек, доложил он. Плюс восемь детонаторов, батарейки, будильники, скотч и провода. Арсенал Терминатора практически был ликвидирован. Где-то на Гражданке стояла еще одна мина. Ее поиском уже занимались более сотни сотрудников ФСБ и пять обученных собак. Эксперты-психологи заявили, что бомба на Гражданке не может быть в рабочем состоянии. Их аргументы были не очень понятны непосвященным, но убедительны. Вот так!
Больше сотни офицеров и натасканные на ВВ собаки уже исследовали подвалы по всей территории Гражданки. В первую очередь они обходили подвалы панельных домов с балконами и детской площадкой со стороны фасада. Все милицейские службы города были оповещены о возможном появлении в районе Гражданки Фридмана, Воробьева, Финикова или Колесника. Вероятность взрыва была сведена к минимуму, но не исключена полностью.
Сообщение подполковника Спиридонова стало переломным моментом. Вот тогда-то и появилось новое предложение по реализации дела. И внес его эксперт-психолог. Оно было неожиданным, дерзким и нетрадиционным. Оно вызвало споры, но психолог умел отстаивать свою позицию.
— Если вы, товарищи офицеры, убеждены, что сумеете предотвратить взрыв на Гражданке… — начал он.
— Минутку, — перебил его полковник Костин. — Если вы, Олег Васильевич, обратили внимание, я говорил только о том, что мы обеспечиваем высокую интенсивность поисков и плотное оперативное прикрытие района. Вероятность успеха наших действий — процентов восемьдесят-девяносто. Но десять-двадцать процентов риска остаются.
— Благодарю вас, товарищ полковник, за замечание. Я обратил внимание на произнесенные цифры. Хочу только добавить, что вероятность успешного захвата преступников при передаче денег, наверное, не выше? Возможно, значительно ниже.
Костин промолчал. Он был профессионалом высокого класса и понимал, что преступники наверняка предложат выгодную для них и крайне неблагоприятную для задержания схему передачи выкупа. С целью увеличить шансы захвата террористов служба БТ выдвинула предложение провести передачу денег по частям. Но эту идею сходу зарубили все те же эксперты.
— Нет, — сказали они. — Терминатор на это не пойдет. Попытка навязать ему свои условия вызовет вспышку агрессии.
— Так вот, — продолжил эксперт, — коли мы можем надеяться на то, что не дадим нашему другу Терминатору подорвать дом, то, в свете последних событий, я хочу предложить ему сдаться.
В кабинете начальника управления мгновенно стало тихо. Все собравшиеся здесь, люди обладали огромным опытом оперативной работы и сами в какой-то степени были психологами. Каждый из них подумал, что эксперт хватил лишку. Предложить сдаться старому уголовнику, ныне террористу, на котором уже столько смертей… нонсенс!
— Продолжайте, пожалуйста, Олег Васильевич, — сказал в тишине генерал-лейтенант Егорьев.
— Спасибо, Евгений Сергеевич, — кивнул эксперт головой с большими залысинами. — Я понимаю, товарищи офицеры, о чем вы сейчас подумали. Но мое, вернее, наше с Николаем Анатольевичем предложение (эксперт указал рукой на своего коллегу, и тот согласно наклонил голову) основано на знании особенностей психики индивидуума, о котором идет речь в данном случае. Суть в том, что это, безусловно, больной человек. Я не буду забивать вам головы мудреными словами, кто захочет — посмотрит наше заключение… Так вот, Терминатор сейчас живет только своей идеей. Только ею! Деньги, которые он хочет получить в виде выкупа, не являются главным стимулом. Более того, в сравнении с выстраданной, так сказать, сверхзадачей, получение денег в его представлении — величина ничтожная. Это преамбула… А вот суть предложения (эксперт обвел внимательным взглядом всех присутствующих): я в разговоре с Терминатором доказываю ему, что он уже проиграл. Бесспорно и абсолютно.
— То есть, — уточнил полковник Костин, — вы раскрываете ему все наши козыри?
— Да, — кивнул эксперт. — Именно так. Отлично понимаю ваши сомнения. По классическим канонам оперативной деятельности противнику карты не открывают. Так?
— В общем, так, — ответил за всех Егорьев. — Но иногда для дела бывает полезно поступить наоборот. Все зависит от конкретной ситуации.
— Именно о таком конкретном случае я и говорю. Мы доказываем Терминатору, что его Великая Идея обречена на провал. Мы выбиваем почву у него из-под ног. Отнимаем, по сути, смысл жизни.
— Вы, Олег Васильевич, уверены, что сумеете его убедить? — мягко спросил Егорьев.
— А вы, Евгений Сергеевич, уверены, что сумеете его взять? — жестко сказал эксперт. Такой тон в разговоре рядового эксперта с начальником Управления был явно недопустим. Но генерал-лейтенант не обратил на это внимания.
— Нет, — сказал он. — Я не уверен.
— И я, — улыбнулся эксперт. — Я тоже не могу дать стопроцентной гарантии. Но, думаю, что стоит попробовать. Шансы на успех у нас есть.
Олег Васильевич снова обвел взглядом присутствующих, а потом произнес фразу, никак не вязавшуюся с этим строгим кабинетом:
— Ну че, мужики, неужели мы этого шиза не заделаем, а?
Невзрачный щуплый мужичок с большими залысинами в несколько минут отменил сложную и небезопасную операцию.
И вот теперь он разговаривал с Терминатором.
— Разумеется, — сказал Олег Васильевич. — Мы всегда выполняем свои обязательства, Семен Ефимович.
Пауза. Эксперт удовлетворенно слушал тишину в трубке. Он совершенно сознательно обратился к Фридману по имени-отчеству. Этим как бы сбивался высокий накал контакта, принижалась и развенчивалась грозная фигура Терминатора.
— Называй меня Терминатор, — выдохнула трубка.
— Да будет вам, Семен Ефимович, — сказал эксперт. — Зачем нам в голливудские сказочки-то играть? Тротил мы ваш весь изъяли на дачке в Первомайском. Шестьдесят кэгэ без одной двухсотграммовой шашки. Ну да она тоже у нас… Что вы молчите?
Терминатор тяжело дышал в трубку. Крутились магнитофоны. Пятеро мужчин смотрели в затылок Олегу Васильевичу.
— Мой ответ вы услышите через тридцать минут, — сказал наконец Семен твердым голосом. Это далось ему нелегко.
— Это вы про заряд на Расстанной, сорок? — невинно поинтересовался невзрачный пятидесятилетний мужик, который даже не носил воинского звания. — Так мы его уже обезвредили. На Гражданке тоже.
Теперь Терминатор замолчал надолго. Удар он получил сокрушительный. Эти десять килограммов тротила с заведенным будильником почему-то показались ему важнее тех шестидесяти, что изъяли чекисты на даче.
— Приходите-ка лучше к нам, Семен Ефимович, — доброжелательно сказал эксперт. — Адресок-то наш знаете? А хотите, мы машину пришлем? Вы ведь сейчас с Московского вокзала звоните…
Офицеры за спиной психолога переглянулись. Он как будто почувствовал их беспокойство и предостерегающе поднял руку.
— Я серьезно говорю, Семен Ефимович, приходите. Вы одинокий, больной человек, нуждаетесь в нормальном общении…
В трубке раздались гудки отбоя. Офицеры услышали их через динамики магнитофонов. Эксперт медленно положил трубку на аппарат.
— Пережал, Олег, — бросил Егорьев и быстро вышел из кабинета.
Вслед за ним помещение радио и электронного контроля покинули остальные. Все они уже корили себя за то, что пошли на поводу у эксперта.
Ночь на Северо-Западе, ночь. Вызвездило. Похолодало. Холодные пальцы северного ветра перебирают дребезжащие струны проводов. Странная звучит мелодия… Похожая на скрежет металла по стеклу. Похожая на шепот нелегала. Ночь.
По городу идет Терминатор. Идет глубоко несчастный человек на швейцарском чудо-протезе, который никогда не заменит ноги, потерянной на повале в Коми. Он жадно всматривается в темень над невской водой. Пусто. Тихо. На Черной Речке ни одного огня. Хиросима, — бормочут губы пшеничными усами господина Руцкого.
Идут по подвалам панельных хрущоб на Гражданке офицеры ФСБ. Хлюпает вода под резиновыми сапогами завода «Красный треугольник». Свет фонаря выхватывает надпись на стене: 666. Знак Зверя. Число Зверя. Суть Зверя. Свет фонаря выхватывает повешенную собаку с выколотыми глазами.
По ночному лесу вдоль магистрали М-10 (она же Е-95) идет человек с двумя ружьями за спиной. На дороге в Ад нет указателей и километровых столбов. Мимо не пройдешь… Расстояние? Да рядом. Ад всегда рядом. Человек в кожаной куртке, снятой с убитого, идет быстрым и неслышным шагом. Здесь хорошо. Здесь нет мин и не надо смотреть под ноги. Приклады ружей торчат из-за спины, как обломки деревянных крыльев…
Кружит по Гражданке микроавтобус с сотрудниками ФСБ и Васькой Лавровым. Нет, бормочет Ливер, не здесь. И не здесь. И не здесь. Не помню… не узнаю… Третий час мотается «форд» по улицам и внутри кварталов. Разрешили Ливеру для пользы дела забить косячок. Пыхнул Вася беломориной, поплыл по салону горьковатый дым анаши. Здесь, заорал Ливер, где-то совсем рядом! Вот этого мужика помню. И он указал на неоновую человеческую фигурку над казино «Гудвин».