Константинов Владимир. Право на месть (Страх - 2)

   - Хорошо, я попробую, - упавшим голосом проговорил Карпинский.
   - Нет, так не пойдет. Одна попробовала. Что из этого получилось известно всей мировой общественности. Вы это непременно сделаете, Всеволод Илларионович. Иначе... Иначе вы нас очень разочаруете.
   - Да. Я все сделаю.
   - Вот и ладненько. Вот и прекрасно. Передавайте привет вашей дрожайшей супруге. Она у вас замечательная! А манты готовит - на объедение. Позвоните мне завтра вечером.
   - Хорошо.
   - До свидания!
   - До свидания, Валерий Маркович!
   - Ну и что скажешь? - проговорил Иванов после того как я прослушал запись и он выключил магнитофон. Вид у него был такой, будто только-что одержал решающую Викторию.
   - Вот гад! - У меня дрожал голос от возмущения.
   - Это ещё мягко сказано, - согласился Сергей Иванович. - Гады - они ведь тоже Божьи создания. А этому типу и названия нет. Он - создание дьявола, так как давно продал ему душу. Но я не о нем. Что будем делать, умник?
   - А что тут думать. Арестовывать его надо.
   - Арестовывать, значит. Но ведь у нас нет против него прямых доказательств. Ведь это, - Иванов кивнул на магнитофон, - в основу обвинения не положишь.
   - Расколется, как миленький. Все шестерки не только продажны, но и трусливы. Вы что, не слышали, как он тут крутился? Мразь!
   - Ты уверен, что расколется?
   - На все сто.
   - Что ж, подобная уверенность делает тебе честь. - Иванов усмехнулся. - Тебе и карты в руки. Задерживай его по 122-й и коли. А если у тебя не получится, подключусь я. Лады?
   - Ох и хитрый вы, Сергей Иванович! Так подъехали, так все обставили, что отказаться нет никакой возможности. А если честно, - то я не только разговаривать, видеть его не могу.
   - "Надо, Федя, Надо". Магнитофон можешь взять с собой.
   - Хорошо.
   - Судя по всему, Петров бывал дома у Карпинского.
   - Конечно. Даже ел манты.
   - Надо допросить жену Карпинского. Это на тот случай, если тот станет отрицать знакомство с Петровым. Ее допрос я поручу Сидельникову. А ты можешь быть свободным, гусар. Удачи тебе!
   И Иванов крепко пожал мне на прощание руку.
   Глава одиннадцатая: Слуга двух господ.
   Директор ФСБ Петр Анатольевич Викторов мучился бессонницей. "Зачем мне все это нужно?" - в который раз спрашивал он себя, ворочаясь с бока на бок, хотя и заранее знал, что ответа на этот вопрос нет и не может быть в принципе. Просто волею обстоятельств он попал в такую ситуацию, когда от него самого уже ровным счетом ничего не зависит. Он никогда не думал и даже не мог предположить, что так высоко вознесется. По характеру, по натуре, по всему он был исполнителем. Ему говорили - он делал. Старался делать в точном соответствии с тем, что говорили. Потому он всех устраивал. Были и у него накладки. Но это такие мелочи, что и говорить не стоит. Вот что он не любил по-настоящему так это принимать самостоятельных решений. Просто терпеть не мог. Если же так складывалось, что решение принимать все-таки приходилось, он изматывал душу своими сомнениями себе, жене, друзьям и принимал, как потом оказывалось, наихудший вариант. Он быстро рос по службе, всегда оставаясь на вторых ролях за широкими спинами начальников. Относительно его организаторских способностей никто, а он в первую очередь, не питал иллюзий. Заместитель директора ФСБ - это его потолок, так сказать та самая верхняя планка, через которую он ни при каком раскладе перескочить не мог. Назначение его на должность директора ФСБ было для него самого как гром среди ясного неба. И он откровенно растерялся, оробел. Нет, назначение это конечно же тешило его самолюбие. Конечно. Он ведь тоже человек и ничто человеческое и все такое. Но с другой стороны, свалившаяся на его плечи огромная ответственность придавила, лишила радости жизни. И надо такому было случиться, что первое же самостоятельное дело в новой должности он с треском провалил. Речь идет об этом несчастном Саратове. Ведь все, казалось, было учтено, все до мелочей. Он лично переговорил с каждым исполнителем. Поначалу, казалось, все развивается по намеченному плану. Офицеры доложили о выполнении задания. Взрыв должен был произойти в три часа ночи. Викторов был дома и ждал доклада. Не спал. Какой тут сон, когда такое. В четвертом часу ему позвонил министр МВД, который был не в курсе операции и сообщил о том, что его служба в Саратове предотвратила очередной теракт. Петр Анатольевич едва сдержался, чтобы не закричать и не заплакать от отчаяния и очень пожалел, что согласился занять пост директора. Министр рассказал ему о подробностях. Оказывается, о подозрительных людях, выгрузивших в подвал дома какие-то мешки в милицию сообщили бдительные жильцы, напуганные взрывами в других городах. Прибывшие на место минеры обнаружили мешки с взрывчатой смесью, похожей на ту, что применялась при взрывах домов в Москве и других городах, и аналогичное взрывное устройство, которое было обезврежено. О том, что Саратовской милицией задержаны двое подозреваемых министр ничего не сказал то ли сознательно, то ли сам не знал. Викторов не исключал ни один из этих вариантов. К утру журналисты уже были в курсе случившегося и поджидали его у здания ФСБ. Ему бы молча пройти сквозь их строй и дело с концом. Так нет же, будто черт дернул за язык: "Благодаря блительности общественности предотвращен ещё один террористический акт в Саратове. Состав смеси, взрывное устройство указывают на то, что за этим стоят те же силы, повинные в гибели людей в Москве, Волгодонске и других городах". Идиот! Верно говорят: "Коль голова пуста, то голове ума не придадут места". Днем от начальника Саратовской ФСБ Геннадия Печенкина он узнал, что по подозрению в готовящемся взрыве милиция задержала двух мужчин, утверждающих, что они являются сотрудниками ФСБ. Вот когда он по-настоящему струсил, понял, чего это может ему стоить. В большой политике зачастую все построено на противоположностях: сегодня ты кумир толпы, герой, а завтра - последнее ничтожество, изгой. Ситуация была тупиковой. Надо было срочно что-то предпринять. И он ничего не придумал лучшего, как объяснить случай в Саратове, проводившимися ФСБ учениями с целью проверки бдительности населения. С учетом его предыдущего выступления, новое было мало обедительным, шито белыми нитками. Однако оно по непонятным причинам многих, в том числе и средства массовой информации, удовлетворило. Викторов стал готовиться к самому худшему. Но его даже не сняли с должности. Его бывший шеф, тогдашний премьер и нынешний президент, сказал, что он заслуживает самого сурового взыскания, но положение дел таково, что заменить его некем. "Коней на переправе не меняют", - сказал он в заключении. Тем инцидент и был исчерпан. Однако, все это научило директора службы безопасности быть подальше от средств массовой информации, в особенности телевидения. А если он все же и давал какие-то пояснения, то лишь с ведома Самого и говорил лишь то, что тот ему поручал.
   А недавно, если быть точным, то позавчера, президент вызвал его и поручил раздобыть видеокассету, содержащую потрясающие сведения компрометирующие олигарха Сосновского. Об этой кассете Викторову говорил Крамаренко. Более того, его люди за этой кассетой дважды ездили в Новосибирск. Знал, но во избежание ненужных для себя последствий, говорить о кассете президенту не стал. И все же тот узнал о кассете. Поручение президента говорило за то, что ему надоела роль подсадной утки, которая плавает и крякает лишь по прихоти охотника, нажимающего на кнопки дистанционного управления. С помощью этой кассеты президент хочет попробовать вырваться из цепких лап олигарха, обрести хоть какую-то самостоятельность. Скорее всего. А пока все развивается по сценарию этого несимпатичного демона. Что же делать? Попал, как кур во щи. Петр Анатольевич понимал, что положение его аховое, хуже не предумаешь. Недаром говорят: "Когда паны деруться, у холопов чубы трещат". Стоит Сосновскому только узнать, что он работает против него, то можно не только волос лишиться. Но игнорировать поручение президента он тоже не может. Может быть поговорить с Крамаренко? Нет, это не вариант. Их разговор сразу будет доложен Сосновскому. Крамаренко и весь его отдел лишь формально подчиняются ему. Фактически же работают на Сосновского и его службу безопасности. А что если?... Поначалу, взбредшая в голову идея показалась нелепой, даже обсурдной и он тут же её отбросил. Но перебрав все возможные варианты и забраковав их, вновь к ней вернулся. В конце-концов окончательно решил обратиться за помощью к самому шефу безопасности системы олигарха генералу Варданяну. Под началом генерала он, будучи ещё майором, работал в Архангельском управлении КГБ. Зная его повадки, Викторов был уверен, что Варданян не будет спешить докладывать о их встрече боссу, но и не упустит возможности записать их разговор на магнитофон. Поэтому встретиться с ним надо на нейтральной территории, лучше всего в машине. Недавно Ссосновский пожаловался Петру Анатольевичу, что Варданян стал слишком стар, совсем разучился работать. Следовательно положение генерала довольно шаткое и он этого не может не знать. А если это так, то вполне может согласиться ему помочь.
   Утвердившись окончательно в необходимости такой встречи, Викторов, наконец, уснул.
   Позвонил он Варданяну на следующий же день сразу после обеда. На предложение встретиться генерал легко и сразу согласился. На встречу с ним Викторов поехал на своей машине, которой пользовался крайне редко.
   Сев в машину, Алик Иванович, поздоровался с Викторовым за руку, спросил с надеждой в голосе:
   - У тебя бутылочки пива не найдется?
   - Нет. Но это не проблема. Купим по дороге. Ты какое предпочитаешь?
   - Жигулевское.
   - А что так?! - удивился Викторов.
   - Привычка - вторая натура. Не избалован я был раньше пльзельским или баварским. Не в моем возрасте изменять привычкам. Верно?
   - Верно, - кивнул Петр Анатольевич. - А то может быть желаешь посидеть в ресторане или кофе? Там и попьем пивка.
   - Нет, давай лучше на природу, на берег Москвы-реки. Давненько я за город не выбирался, все работа и работа, будь он неладна. А ты, Петя, хорошо выглядишь.
   Викторов невольно рассмеялся хитрости генерала, вспомнив, как лет пятнадцать назад тот учил его: "Первая заповедь конрразведчика расположить собеседника к себе, понравиться ему. Только в этом случае можно почерпнуть ценную информацию из разговора с ним". Методов своих, так же как и пива, старик не меняет,
   - Да так, вспомнил кое-что. Алик Иванович, я хотел с вами пого...
   - Знаешь, Петя, - перебил его Варданян, - не люблю я этих разговоров в машине, на ходу. Не люблю.
   "Опасается микрофона, - подумал Петр Анатольевич, мысленно усмехнувшись. - Осторожный черт".
   При выезде из города Викторов остановил машину напротив коммерческого киоска и купил пять бутылок "Жигулевского". Пиво было холодным, прямо из холодильника. Генерал тут же открыл бутылку и одним махом её опорожнил. Икнул, проговорил удовлетворенно:
   - Вот сейчас полный порядок!
   Когда они очутилсь на берегу реки, Варданян откупорил ещё одну бутылку, вышел из машины, спустился к самой воде и сев на валун стал медленно, маленькими глотками пить пиво. Викторов подошел, сел рядом.
   - Ну что у тебя стряслось, рассказывай, - проговорил генерал, допив пиво.
   - Алик Иванович, мне срочно нужна видеокасста, - сказал директор ФСБ, зорко следя за реакцией собеседника.
   - Какая ещё видеокасста? - сделал тот вид, что не понял Викторова.
   - Та, на которой записана беседа Сосновского и Лебедева.
   - А ты откуда о ней знаешь? - стрельнул в него взглядом Варданян, будто хотел прострелить на вылет,
   - Мне сказал о ней Крамаренко.
   - Трепач, - беззлобно сказал генерал. - А зачем она тебе понадобилась?
   - Не мне. Президенту.
   - Тю-у! Ни хрена себе! Ты хоть представляешь - в какую дерьмовую ситуацию вляпался?
   - А что делать? У меня нет выбора.
   - Ты думал - чем все может закончиться, если об этом узнает Сосновский?
   - Я рассчитываю на твою порядочность, - напряженным голосом проговорил Викторов.
   - Речь не обо мне, - устало отмахнулся генерал. - Утечка может произойти на любом уровне. Тот же президент в разговре с олигархом, к примеру, скажет: "Тут на днях директор ФСБ достал мне любопытную видеокассету". После этого ты даже в собственном сортире не спасешься, усмехнулся Варданян.
   - Ну так как? Ты согласен мне помочь?
   - Надо подумать, - почесал затылок генерал. - Такое дело с кондачка не решается.
   - Это конечно, - согласился Викторов. - Только думай быстрее.
   - Кстати, как ты относишься к Сосновскому?
   - Как все. А ты?
   - А я что, исключение что ли. Ты вот что, Петя... Ты позвони мне завтра. Нет, лучше я сам тебе позвоню.
   Книга вторая: Покаяние.
   Часть первая: Пограничная ситуация.
   Глава первая: Говоров. Планы меняются.
   Колесов лег спать в зале на диване, а я с Ромой на кроывати. Шилов уснул практически мгновенно. Хороший парень, крепкий и надежный. А мне не спалось, В голову лезла всякая всячина. Вспомнилось, как два года назад я впервые дебютировал на Московской "сцене" в роли молодого и раннего рецидивиста по кличке "Абат", малого разбитного, шустрого и не лишеннного шарма. Многим персонажам этого красочного водевила со стрельбой, погонями, борьбой преступных сендикатов, вербовкой агентов и, естественно, любовными сценами мое выступление наверняка надолго запомнилось. Факт.
   Тогда мне даже пришлось более полугода просидеть в колонии особого режима. Вот там-то, вероятно от вынужденного безделия, я пришел к довольно оригинальным выводам, удивившим поначалу меня самого, о том, что жизнь есть способ существования мыслящей энергии. После я не раз возращался к этому. И чем больше над этим думал, тем больше укреплялся во мнении, что прав. Мне показалось странным, что ни один ученый или хотя бы писатель-фантаст не обратили внимание на факты, казалось, лежащие на поверхности. Отчего-то все представляют себе жизнь в виде какой-то биологической субстанции. Но ведь любая биологическая клетка окружена, как бы спеленута энергетической оболочкой и без неё существовать не может. Исчезает она, и любое биологическое тело становится либо трупом, либо продуктом питания или несимпатичной корягой. Лишь внутри оболочки происходит движение элементарных частиц в биологической клетке, превращение одного вида энергии в другую - расщипление белка, фотосинтез растений и тому подобное. Это как раз доказывает, что биологическая жизнь искусственна и создана Космическим разумом, а человек - высшее его достижения. На мой взгляд, Космосу легче было создать системы, подобные нашей Солнечной или даже целые галактики, чем человека. Только представьте себе: в каждом из нас около трех триллионов клеток, и каждая действует совершенно автономно от других, спеленутая в свою энергетическую оболочку и выполняет своейственные только ей задачи и функции, записанные в её кодовой памяти. Фантастика! Причем, каждый биологический вид наделен такой системой защиты, что проникновение в него другого вида просто невозможно. Потому утверждение, что все живое на Земле родилось путем эволюции нелепо и родилось от нашей дремучей невежественности. Мы сами и все что нас окружает создано в Великой космической лаборатории и доставлено на Землю садовниками или лаборантами из других измерений с помощью транспортных кораблей, именуемых "летаюшими тарелками". Но для чего Космос нас создал? Для какой такой цели? Ведь не из праздного же любопытства, верно? Люди давно догадывались о существовании как внутри нас, так и во вне черной и светлой мыслящих энергий, назвав их дьяволом и богом. Между ними всегда шла и идет постоянная, непримиримая борьба, которая никогда и ни при каких условиях не кончится, если того не пожелает Космос. Человек собой как бы олицетворяет один из основных законов философии: "Единства и борьбы противоположностей". Но для чего нужна эта борьба? Может быть можно было обойтись без нее? Оказывается, - никак нельзя, так как внутри человека существует ещё одна мыслящая энергия, названная душой. Именно она и есть сама жизнь, которая, освободившись от бренной биологической оболочки, будет жить вечно на последующих уровнях жизни. Но Космосу вовсе не безразлично какими мы придем туда - жизнедеятельными, закаленными, или вялыми и инфантильными. Душа должна уже на Земле научиться управлять черной и светлой энергиями, а не подчиняться им.
   Вот к таким выводам я пришел. Но это, так сказать, лишь концептуально. Об этом я могу говорить часами. Возможно, что я в чем-то ошибаюсь. Так бывает. Придет в голову какая-то шальная мысль. И чем ты больше над ней думаешь, тем больше убеждаешь себя в её правильности. Вполне возможно. Я свою теорию никому не навязываю. Каждый волен либо соглашаться с ней, либо отвергать. Но, согласитесь, для того, чтобы её отвергнуть, нужны очень веские и веские аргументы. Я, отчего-то уверен, что прав. Впрочем, подождем - будущее покажет.
   Да, вот ещё что. люди, в особенности те, чьи мозги напичканы библейскими, евангельскими или поповскими бреднями, верят в чудо, ждут второго пришествия Христа, конца Света и тому подобное. Так вот, смею утверждать, что никакого чуда никогда не было и нет, а есть каждодневный созидательный труд Великого Космоса и каждый из нас, если будет того достоен, в будущем будет участвовать в этом процессе.
   Большинство людей считает, что все земные процессы, в том числе и возникновение войн, революций и других планетарных катаклизмов, происходят по воле людей. Вопиющее заблуждение! Все управляется Космосом. Существование, к примеру, войн диктуется необходимостью. Со смертью нашей оболочки, светлая энергия, высвобождаясь, уносится в Космос, а черная остается на Земле, накапливается, начинает все настойчивее влиять на нашу жизнь. Вот отчего перед войнами и революциями пышным цветом расцветает оккультизм, в большом количестве появляются колдуны белой и черной магий, чревовещатели, предсказатели, знахари, экстрасенсы, астрлоги. Одни вливаются в растущие ряды масонов, декадентов, нигилистов, экзестенциалистов и прочих, мечтающих либо о мировом господстве, либо вконец разуверившихся в смысле бытия. Другие вверяют свои судьбы каким-нибудь "Свидетелям Иеговы" или того хуже - секте, проповедующей культ сатаны. Пропагандируется пьянство, насилие, разврат, однополые браки, алчность. Все настойчивее начинают говорить и конце Света и Судном дне. В обществе зреет нарыв, который прорывается войной, при которой сжигаются излишки черной энергии. Потому-то войны необходимы. Но с развитием цивилизации они становяться все более глобальны, кровавы и разрушительны. И, наконец, наступает момент, когда война прекращает существование биологической цивилизации на планете. Так произошло на Сутурне, на Марсе и других планетах. На Земле сейчас на лицо предвоенная ситуация. "Нарыв" настолько назрел, что приходится только диву даваться, как мы ещё держимся. Погибнет ли наша биологическая цивилизация или Космос её сохранит и найдет какой-то иной способ избавить человечество от излишков черной энергии знает только Он. Твердо знаю только одно: чтобы с миром не случилось, никто из ныне живущих не погибнет, каждый продолжит жить на том уровне, который заслужил здесь. Одни будут мучится в аду, вторые - бездельничать в раю, а третьи продолжат разумную созидательную и плодотворную жизнь, ради которой, собственно, и рождены.
   И не надо ни в кого верить и никому поклоняться, истово ненавидя и проклиная иноверцев, участвовать в крестовых походах и сжигать себя в жертвенных кострах во имя "чистоты" веры. Ничего этого не надо. Надо просто знать, что есть Великий Космос, к которому, когда наступит время, мы будем иметь счастье приобщиться, и жить по принципам морали и справедливости, совести и чести, выработанными человечеством задолго до Бибили, Корана и других "священных" писаний, Все эти книги писаны дьяволом и его послушниками для того, чтобы разъединить людей, натравить их друг на друга и повести за собой. Лозунг: "Разделяй и властвуй" - это его лозунг.
   Взял с тумбочки свои наручные часы с подсветкой. Кстати, они мне были подарены местной Армидой во время моих прошлых московских гастролей. Мраморными бюстами таких Армид подпирается вся современная цивилизация. Факт! Половина четвертого! Однако, как вам это нравится?! Представляю, каким я буду завтра утром, вялым, неуравновешенным, с горящими, будто у вурдалака, глазами. А ведь надо будет справлять серьезную и ответственную государеву службу. Нет-нет, надо непременно поспать. Всенепременнейше!
   Я решительно закрыл глаза и начал отсчет летящим из будущего прямиком на меня секундам, отправляя их за свою спину в прошлое. Скоро это наиглупейшее занятие меня притомило, но тем не менее не помутнило моего сознания. Оно продолжало оставаться девственно чистым, как юная монашка под бдительным оком матери-настоятельницы. Что же делать?
   Встал, накинул на плечи рубашку, прихватил сигареты и зажигалку, вышел на лоджию. Природа встретила меня прохладным и влажным воздухом, мелким и частым, будто пыль, дождем. Уже совсем рассвело. Улицы были пустынны. Деревья с обвисшими под гнетом влаги ветками выглядели унылыми и сиротливыми. Во всем ощущалась какая-то вселенская грусть, будто природа кого-то оплакивала. А может быть она оплакивает нас, людей, заранее зная, что с нами будет? Все может быть.
   Настроение природы передалось и мне. Отчего все так глупо получается. Почему Космос, наделив нас разумом, не дал разумения, не дал понять простой истины, что творимое нами зло никуда не исчезает, оно накапливается и в конце концов нас же и настигает. Мы сами себя завели или дали завести грязным политикам и алчным олигархам в такой тупик, из которого уже нет выхода. И если Космос нам не поможет, то всех ждет один конец. И пусть биологическая цивилизация безмерно мала и ничтожна в сравнении с Космосом, очень будет жалко если она погибнет, Как-никак она является колыбелью нашей последующей жизни. Уже за одно это мы должны быть ей благодарны.
   Я закурил. Как там Таня? Свидимся ли? В наше время ничего нельзя гарантировать заранее. Факт.
   И все же мне удалось поспать пару часов. Удивительно, но этого мне вполне хватило для восстановления сил. Наоборот, Рома, проспавший десять часов кряду, никак не мог до конца проснуться, ходил по номеру, будто сомнамбула, все опрокидывая и круша на своем пути. Когда же он своей дланью смахнул телефонный аппарат на пол и едва не раздавил могучей стопой, я не выдержал:
   - Послушай, дитя сибирской тайги, прекрати это броуновское движение. Иначе, ты порушишь институт. Где наши коллеги будут повышать свою квалификацию?
   - А что они тут... Расставили. Не пройти, - смущенно проговорил Шилов, поднимая и водворяя телефон на журнальный столик. Мой друг стоял посреди комнаты будто колосс среди пигмеев, переминаясь с ноги на ногу, все ещё слабо ориентировался в окружающей действительности.
   - Для твоих габаритов. Рома, нужны дворцовые палаты. Может быть тебе поступить в полк президента? Там ты будешь среди своих.
   - А?... Зачем?
   - Да проснись же ты, наконец. Марш в ванную под холодный душ! - Я указал ему рукой направление.
   - Раскомандовался тут, - проворчал Рома, но в ванную пошел. И вскоре я услышал шум воды.
   - Надо, наверное, позвонить Сергею Ивановичу, - сказал Колесов.
   - Успеется. Когда будут какие-то результаты, тогда и позвоним. Что ты собираешься делать, Сергей Петрович?
   - Двину на Петровку. Там работают двое моих корешей. Объясню что к чему. Думаю, что помогут в поиске Димы.
   - Понятно. А как нам внедрить в систему безопасности Сосновского Шилова? Ты над этим думал? Наверняка нужны чьи-то рекомендации.
   - Спрошу парней. Может быть они знают. А ты куда?
   - Хочу нанести визит одигарху Потаеву. О прошлом нашем сотрудничестве у меня остались весьма приятные воспоминания. Это он меня вырвал из грязных и кровавых лап Сосновского. Если Потаев согласится помочь, то это уже будет полдела.
   - Да, хорошо бы, - согласился со мной Колесов.
   Однако референт Потаева сказала, что он будет лишь после обеда, то-есть в два ноль ноль.
   Что же делать? Может быть засвидетельствовать свое почтение завербованному мной прошлый раз агенту Вене Архангельскому? Что это мне даст? Возможности Вени весьма ограничены. Мне бы мог помочь его тесть Танин - один из помощников Сосновского. Но он, насколько мне известно, ещё лет пять будет находится на полном государственном обеспечении. Нет, Архангельский мне пока не нужен. И тут я вспомнил о блистательной Майе Павловне Окуневой. С её связями и её возможностями она очень даже может помочь. Правда, встреча с ней грозит мне большими моральными издержаками и угрызениями совести. Так как же мне быть? Ситуация! Я колебался, так как наверняка знал - если вновь попаду к ней в объятия, то вырваться из них будет весьма и весьма проблематично. На то она и Окунева, что бы пескарь, вроде меня, был всегда на чеку. Но вот, со свойственной мне прямотой я строго взглянул внутрь себя и сказал: "Андрей, я тебя не узнаю! Ты мне сейчас напоминаешь рефлексирующего интеллигента, а не крутого мужика, к коим ты ещё совсем недавно имел смелость себя причислять. Настоящие мужики не пасуют перед обстоятельствами, как бы трудны они не были. Они их преодолевают. Направляя тебя в ответственную командировку любимый шеф Сергей Иванович верил, что ради дела ты способен на все, тебя не остановит даже Вавилонская блудница. А ты пасуешь перед какой-то очаровательной и довольно безобидной Армидой. Постыдитесь милостивый государь!"