Страница:
Я хочу сделать лишь два замечания относительно философии Гарт-мана. Во-первых, если человек пишет так много, как Гартман, то он наверняка выскажет что-нибудь правильное или удачное, о чем бы ни шла речь. Во-вторых, если человеческий род разрушит себя, а ныне это физически возможно, то гораздо более вероятно, что это произойдет вследствие его неразумия, чем мудрости, или, говоря языком Гартмана, вследствие триумфа скорее воли, нежели идеи.
Глава 15
ТРАНСФОРМАЦИЯ ИДЕАЛИЗМА (1)
Вводные замечания. - Фейербах и трансформация теологии в антропологию. - Критика Руге гегелевского подхода к истории. - Штирнеровская философия Я.
1
Рассматривая влияние Гегеля, мы заметили, что после смерти этого философа в гегельянстве возникло правое и левое крыло. И кое-что было сказано о различиях между ними относительно истолкования идеи Бога в философии Гегеля и о связи его системы с христианством. Теперь можно обратиться к рассмотрению некоторых более радикальных представителей левого крыла, которых интересовала не столько интерпретация Гегеля, сколько использование некоторых из его идей для превращения метафизического идеализма во что-то совершенно другое.
333
Эти мыслители широко известны как младогегельянцы. Данный термин в действительности должен был бы обозначать младшее поколение тех, кто находился под влиянием Гегеля, неважно, относились ли они к правому, левому крылу или к центру. Но на практике он оказался зарезервирован за радикальными представителями левого крыла, такими, как Фейербах. В каком-то смысле их вполне можно называть антигегельянцами, ибо они представляли ту линию мысли, кульминацией которой стал диалектический материализм, тогда как главная доктрина Гегеля состоит в том, что Абсолют должен быть определен как дух. Однако, с другой стороны, название "антигегельянцы" было бы неправильным употреблением термина. Ведь они хотели поставить Гегеля на ноги, и даже если они трансформировали его философию, то, как уже отмечалось, использовали некоторые из его идей. Иными словами, они представляли левое крыло развития гегельянства, развития, которое было вместе с тем и трансформацией. Мы видим как преемственность, так и разрыв.
2
Людвиг Фейербах (1804 - 1872) изучал протестантскую теологию в Гейдельберге и затем отправился в Берлин, где посещал лекции Гегеля и занимался философией. В 1828 г. он стал внештатным лектором (Privatdozent) Эрлангенского университета. Но, увидев отсутствие перспектив в своей академической карьере, он предпочел вести жизнь частного исследователя и литератора. До самой смерти он жил в окрестностях Нюрнберга.
Если смотреть только на названия сочинений Фейербаха, то естественно было бы сделать вывод, что он был прежде всего и главным образом теологом или, по крайней мере, имел сильный интерес к теологии. Конечно, его ранние работы очевидным образом связаны с философией. К примеру, в 1833 г. он опубликовал историю новой философии от Фрэнсиса Бэкона до Спинозы; в 1837-м - изложение и критику системы Лейбница; в 1838-м - работу о Бейле* и в 1839 г. - эссе, посвященное критике гегелевской философии. Но затем приходит черед его главных работ, таких, как "Сущность христианства" ("Das Wesen des Christentums", 1841), "Сущность религии" ("Das Wesen der Religion", 1845) и "Лекции о сущности религии" ("Vorlesungen uber das Wesen der Religion", 1851). И эти заглавия, наряду с другими, такими, как "О философии и христианстве" ("Ueber Philosophic und Christentum", 1839) и "Сущность веры в лютеровском смысле" ("Das Wesen des Glaubens im Sinne Luthers", 1844), ясно дают понять, что мысли автора поглощены теологическими проблемами.
334
В определенном смысле это верное впечатление. Фейербах сам утверждал, что главной темой его сочинений является религия и теология. Но этим утверждением он не хотел сказать, что верит в объективное существование Бога вне человеческого мышления. Он имел в виду, что его больше всего интересует прояснение реального значения и функции религии в человеческой жизни и в свете мышления в целом. Он не считал религию маловажным феноменом, неудачным примером предрассудка, о котором можно сказать, что было бы лучше, если бы он никогда не существовал, и что его действие состояло исключительно в сдерживании развития человека. Наоборот, религиозное сознание было для Фейербаха существенным этапом развития человеческого сознания в целом. В то же время он рассматривал идею Бога в качестве проекции идеала самого человека, а религию - как преходящую, пусть и важную, стадию в развитии человеческого сознания. Можно поэтому сказать, что он заменил теологию антропологией.
Фейербах приходит к такой позиции, замене теологии антропологией, через радикальную критику гегелевской системы. Но эта критика имеет в определенном смысле внутренний характер, так как предполагается, что гегельянство является высшим современным выражением философии. Гегель - это "Фихте, опосредствованный Шеллингом" [1], а "гегелевская философия есть кульминационный пункт спекулятивной систематической философии" [2]. Но хотя в системе Гегеля идеализм, да и метафизика вообще достигли своего наиболее совершенного выражения, его система несостоятельна. Нужно поставить Гегеля на ноги. В частности, мы должны найти обратный путь от понятийных абстракций абсолютного идеализма к конкретной реальности. Спекулятивная философия хотела совершить переход "от абстрактного к конкретному, от идеального к реальному" [3]. Но это было ошибкой. Переход от идеального к реальному может играть какую-то роль только в практической или моральной философии, где стоит вопрос о действенной реализации идеалов. Когда же речь идет о теоретическом познании, мы должны начинать с реального, с бытия.
1 W, 2, S. 180 [89: 1, 39]. Ссылки на сочинения Фейербаха даются с указанием тома и страницы второго издания его работ, осуществленного Фридрихом Йодлем (Штутгарт, 1959-1960).
2 W, 2, S. 175 [89: 1, 35].
3 W, 2, S. 231 [89: 1, 77].
335
Гегель, конечно, начинает с бытия. Но дело в том, что для Фейербаха бытие в этом контексте есть природа, а не идея или мышление [1]. "Бытие есть субъект, а мышление - предикат" [2]. Фундаментальная реальность - это пространственно-временная природа; сознание и мышление вторичны, производны. Конечно, существование природы может быть познано только сознающим субъектом. Но существо, отличающее себя от природы, знает, что оно не является основанием природы. Наоборот, человек познает природу, отличая себя от своего основания, чувственной реальности. "Природа тем самым является основанием человека" [3].
Мы в самом деле можем сказать вместе со Шлейермахером, что основанием религии является чувство зависимости. Но "то, от чего зависит человек и чувствует себя зависимым, первоначально есть не что иное, как природа" [4]. Таким образом, главным объектом религии, если мы рассматриваем ее исторически, а не только в форме христианского теизма, оказывается природа. Естественная религия простирается от обожествления таких объектов, как деревья и источники, до идеи Божества, представляющегося физической причиной природных вещей. Но основой естественной религии на всех ее стадиях является человеческое чувство зависимости от внешней чувственной реальности. "Божественная сущность, которая проявляется в природе, есть не что иное, как природа, открывающаяся и проявляющаяся человеку и навязывающаяся ему как божественное существо" [5].
Человек может объективировать природу, только отличая себя от нее. И он может вернуться к себе и созерцать свою собственную сущность. Но что есть эта сущность? "Разум, воля, сердце. Совершенному человеку принадлежит способность мышления, воления, сердца" [6]. Единство разума, воли и любви составляет сущность че
1 Фейербах, подобно Шеллингу, допускает, что Гегель дедуцирует существующую природу из логической идеи. Если не допускать этого, данная критика теряет смысл.
2 W, 2, S. 239 [89: 1, 83].
3 W, 2, S. 240 [89: 1, 84].
4 W, 7, S. 434.
5 W, 7, S. 438.
6 W, 6, S. 3 [89: 2, 25].
336
ловека. Далее, если мы мыслим любое из этих трех совершенств само по себе, мы мыслим его неограниченным. Мы не представляем, к примеру, способность мышления саму по себе ограниченной тем или иным объектом. И если мы мыслим три эти совершенства неограниченными, мы имеем идею Бога как бесконечного знания, бесконечной воли и бесконечной любви. Таким образом, монотеизм, по крайней мере тогда, когда Бог наделяется моральными атрибутами, является результатом проекции человеком своей собственной сущности, возведенной до бесконечности. "Божественная сущность есть не что иное, как сущность человека, или, точнее, она есть сущность человека, освобожденная от ограничений индивидуального, т.е. реального телесного человека, объективированная и почитаемая в качестве независимого Существа, отличного от самого человека" [1].
1 W, 6, S. 17 [89: 2, 34].
В "Сущности христианства" Фейербах сосредоточивается на идее Бога как проекции человеческого самосознания, тогда как в "Сущности религии", где религия рассматривается исторически, он акцентирует чувство зависимости от природы как основание религии. Но он также сводит воедино две эти точки зрения. Человек, сознающий свою зависимость от внешней реальности, начинает с поклонения природным силам и отдельным естественным феноменам. Но без самопроецирования он не возвышается до представления о личных богах или Боге. В политеизме качества, отличающие одного человека от другого, обожествляются в виде множества антропоморфных богов, каждый или каждая из которых обладает своими особыми характеристиками. В монотеизме проецируется в трансцендентную сферу и обожествляется то, что объединяет людей, а именно сущность человека как такового. И мощным фактором в переходе к той или иной форме монотеизма является осознание того, что природа не только служит физическим потребностям человека, но также может служить свободно поставленной человеком цели. Ведь подобным образом он приходит к мысли о природе как существующей для него и, стало быть, как о единстве, воплощающем цель и являющемся произведением разумного Творца. Но в мысли о Творце человек проецирует свою собственную сущность. И если мы снимаем с идеи Бога все, что обязано этой проекции, мы остаемся просто с природой. Стало быть, хотя религия в конечном счете базируется на человеческом чувстве зависимости от природы, наиболее важным фактором в создании понятия о бесконечном личном Божестве является проецирование человеком своей собственной сущности.
337
Но это самопроецирование выражает отчуждение человека от себя. "Религия есть отделение человека от себя: он ставит над собой Бога как противоположное существо. Бог не есть то, что есть человек, а человек не есть то, что есть Бог. Бог есть бесконечное Существо, человек - конечное; Бог совершенен, человек несовершенен; Бог вечен, человек временен; Бог всемогущ, человек бессилен; Бог свят, человек грешен. Бог и человек противоположности: Бог абсолютно положителен, есть сущность всех реальностей, человек же негативен, будучи сущностью всех ничтожеств" [1]. Итак, проецируя свою сущность в трансцендентную сферу и объективируя ее в качестве Бога, человек сводит себя до презренной, жалкой и грешной твари.
В этом случае, конечно, религия есть нечто, что должно быть преодолено. Но из этого не следует, что религия не играла важной роли в человеческой жизни. Наоборот, объективирование человеком своей собственной сущности в идее Бога составляет важную фазу полного развития его самосознания. Ибо он должен вначале объективировать свою сущность, прежде чем он сможет осознать ее как свою сущность. И в высшей и самой совершенной форме религии, а именно в христианстве, эта объективация достигает точки, в которой она взывает о собственном преодолении. Человек - общественное существо, и способность любить принадлежит его сущности. Он есть Я в отношении к Ты. И в христианской религии осознание этого факта находит проективное выражение в учении о Троице. Более того, в учении о воплощении "христианская религия соединила слово "Человек" со словом "Бог" в одном имени "Богочеловек", делая тем самым человечность атрибутом высшего Существа" [2]. Остается лишь перевернуть это отношение, делая Божество атрибутом человека. "Новая философия, в согласии с истиной, сделала этот атрибут (человечность) субстанцией; она сделала предикат субъектом. Новая философия есть... истина христианства" [3].
1 W, 6, S. 41 [89: 2, 51].
2 W, 2, S. 244 [89: 1, 87].
3 Ibidem.
338
Последний тезис напоминает о гегелевской трактовке отношения между абсолютной религией и абсолютной философией. Но Фейербах уж точно не хочет сказать, что "новая философия" может сосуществовать с христианством в одном и том же сознании. Наоборот, новая философия не хочет называться христианством именно потому, что она рационально раскрывает истинное значение христианской религии и, делая это, превращает ее из теологии в антропологию. Философское объяснение христианства - это уже не христианство. Как только человек понимает, что "Бог" есть название его собственной идеализированной сущности, проецированной в трансцендентную сферу, он преодолевает самоотчуждение, заключенное в религии. И тогда открывается путь к объективации этой сущности в собственной деятельности человека и в общественной жизни. Человек восстанавливает веру в себя, свои силы и свое будущее.
Отказ от теологии включает отказ от исторического гегельянства. Ведь "гегелевская философия есть последнее убежище, последняя рациональная подпорка теологии" [1]. И "тот, кто не отказывается от гегелевской философии, не отказывается и от теологии. Ибо гегелевское учение, что природа, реальность, полагается идеей, есть просто рациональное выражение теологического учения о том, что природа была сотворена Богом..." [2]. Однако для преодоления теологии мы должны воспользоваться гегелевским понятием самоотчуждения. Гегель говорил о возвращении абсолютного духа к себе из его самоотчуждения в природу. Это представление мы должны заменить представлением о возвращении человека к себе. И это означает "трансформацию теологии в антропологию и ее растворение в ней" [3]. Впрочем, философская антропология сама является религией. Ведь она раскрывает истину религии в высшей достигнутой ей форме. "То, что еще вчера было религией, сегодня уже не религия, а то, что считается атеизмом сегодня, завтра будет считаться религией" [4].
С заменой теологии на антропологию человек становится своим высшим объектом, целью для себя. Но это не означает эгоизма. Ибо человек по своей сути есть социальное существо - он не просто Mensch*, a Mit-Mensch**. И высшим принципом философии является "единство между человеком и человеком" [5], единство, которое должно найти выражение в любви. "Любовь есть всеобщий закон интеллигенции и природы - она есть не что иное, как реализация единства рода на уровне чувства" [6].
1 W, 2, S. 239 [89: 1, 83].
2 Ibidem.
3 W, 2, S. 245 [89: 1, 90].
4 W, 6, S. 40 [89: 2, 50].
5 W, 2, S. 319 [89: 1, 144].
6W,2, S. 321.
339
Очевидно, Фейербаху хорошо известно, что Гегель придавал большое значение общественной природе человека. Но он уверен, что Гегель имел ошибочное представление об основании единства рода. Абсолютный идеализм полагает, что люди едины пропорционально их объединению с жизнью всеобщего духа, истолкованного как самомыслящее мышление. Таким образом, единство людей достигается прежде всего на уровне чистого мышления. Но здесь опять Гегеля надо твердо поставить на ноги. Родовая природа человека имеет основание на биологическом уровне, "на реальности различия между Я и Ты" [1], т.е. на половой дифференциации. Отношение между мужчиной и женщиной проявляет единство в различии и различие в единстве. Конечно, это различие между мужчиной и женщиной не является только биологическим. Ведь оно определяет различные способы чувствования и мышления и тем самым затрагивает всю личность. Не является оно, конечно, и единственным способом проявления общественной природы человека. Но Фейербах хочет подчеркнуть тот факт, что природа человека как Mit-Mensch основана на фундаментальной реальности, представляющей собой чувственную реальность, а не чистое мышление. Иными словами, половая дифференциация показывает неполноту индивидуального человеческого существа. Факт, что Я нуждается в Ты как своем дополнении, обнаруживается в своей изначальной и базисной форме в том, что мужчина нуждается в женщине, а женщина - в мужчине.
Можно было бы ожидать, что с этим акцентом на общественной природе человека, на единстве рода и любви, Фейербах будет развивать тему наднационального сообщества или предлагать какую-либо международную федерацию. На деле он мыслит достаточно по-гегелевски, чтобы изобразить государство в качестве живого единства людей и объективного выражения сознания этого единства. "В государстве силы людей разделяются и развиваются только для того, чтобы посредством этого разделения и их нового объединения создать бесконечное существо, множество людей; множество сил есть одна сила. Государство есть средоточие всех реальностей, государство есть человеческое провидение. ...Истинное государство - это неограниченный, бесконечный, истинный, совершенный, божественный Человек... абсолютный Человек" [2].
1 W, 2, S. 318 [89: 1,143].
2 W, 2, S. 220 [89: 1, 67].
340
Из этого следует, что "политика должна стать нашей религией" [1], хотя парадоксальным образом условием этой религии является атеизм. Фейербах говорит, что религия в традиционном смысле стремится скорее разложить, чем объединить государство. И государство может быть для нас Абсолютом, только если мы заменяем Бога человеком, теологию - антропологией. "Человек является фундаментальной сущностью государства. А государство - это актуализированная, развитая и развернутая целостность человеческой природы" [2]. Нельзя отдать должное этой истине, продолжая проецировать человеческую природу в трансцендентную сферу в виде понятия Бога.
Говоря о государстве, Фейербах имеет в виду демократическую республику. Он замечает, что протестантизм ставит монарха на место папы. "Реформация разрушила религиозный католицизм, но современная эпоха поставила на его место политический католицизм" [3]. Так называемая современная эпоха вплоть до настоящего времени была протестантскими средними веками. И только через распад протестантской религии мы можем создать подлинно демократическую республику как живое единство людей и конкретное выражение сущности человека.
Если рассматривать философию Фейербаха с чисто теоретической точки зрения, то она, конечно, не представляет из себя ничего выдающегося. Скажем, его попытка устранения теизма путем объяснения происхождения идеи Бога поверхностна. Но с исторической точки зрения его философия обладает действительной значимостью. В общем, она составляет часть движения от теологической интерпретации мира к интерпретации, в которой центральное место занимает сам человек, рассматривающийся как социальное существо. Замена Фейербахом теологии антропологией есть явное признание этого. И до определенной степени он прав, считая гегельянство промежуточной станцией в ходе этой трансформации. В частности же, философия Фейербаха является этапом того движения, кульминацией которого оказался диалектический материализм и экономическая теория истории Маркса и Энгельса. Да, мысль Фейербаха движется в контексте идеи государства как высшего выражения общественного единства и понятия скорее политического, чем экономического человека. Но его трансформация идеализма в материализм, а также то, что он настаивал на преодолении самоотчуждения человека, выраженного в религии, подготовило почву для идей Маркса и Энгельса. Маркс мог сурово критиковать Фейербаха, но, вне всякого сомнения, был его должником.
1 W, 2, S. 219 [89: 1, 66].
2 W, 2, S. 244 [89: 1, 87].
3 W, 2, S. 221 [89: 1, 68].
341
Ввиду увлеченности Фейербаха темой религии перестановку акцента в левом крыле гегельянства с логических, метафизических и религиозных проблем на проблемы социального и политического характера, пожалуй, лучше проиллюстрировать на примере Арнольда Руге (1802 - 1880). Первые две работы Руге, написанные им, когда он был более или менее ортодоксальным гегельянцем, эстетические. Но затем он сосредоточился на политических и исторических проблемах. В 1838 г. он основал "Hallische Jahrbucher fur deutsche Wissenschaft und Kunst"*, сотрудничая с Давидом Штраусом, Фейербахом и Бруно Бауэром (1809 - 1882). В 1841 г. обозрение было переименовано в "Deutsche Jahrbucher fur Wissenschaft und Kunst"**, и к этому времени к работе в нем подключился Маркс. Однако в начале 1843 г. издание, тон которого становился все более радикальным, привлекло враждебное внимание властей и было запрещено. Руге уехал в Париж, где основал "Deutsch-Franzosische Jahrbucher"***. Но разрыв между Руге и Марксом и рассеивание других сотрудников обусловили недолговечность нового обозрения. Руге отправился в Цюрих. В 1847 г. он вернулся в Германию, но после поражения революции 1848 г. переехал в Англию. В последние годы он стал сторонником новой Германской империи. Умер в Брайтоне.
Руге разделял убеждение Гегеля в том, что история являет собой поступательное движение к реализации свободы и что свобода достигается в государстве, создании разумной всеобщей воли. Таким образом, он был готов поставить высшую оценку Гегелю за использование руссоистского понятия о volonte generate**** и за основывание государства на всеобщей воле, реализующейся в волях индивидов и через них. В то же время он критиковал Гегеля за то, что тот дал такую интерпретацию истории, которая оказалась закрыта для будущего, в том смысле, что она не оставляла место новому. Согласно Руге, в гегелевской системе исторические события и институты изображались в качестве примеров или иллюстраций диалектической схемы, раскрывающейся с логической необходимостью. Гегелю не удалось понять уникальности и неповторимости исторических событий, институтов и эпох. И его оправдание Прусского монархического устройства было знаком замкнутого характера его мысли, т.е. отсутствия ее открытости будущему, прогрессу, новизне.
342
С точки зрения Руге, главная проблема Гегеля заключалась в том, что он извлек эту схему истории из своей системы. Мы не должны предпосылать рациональную схему, а затем извлекать из нее матрицу истории. Если мы поступаем так, мы неизбежно заканчиваем оправданием нынешнего положения дел. Наша задача скорее в том, чтобы делать историю разумной, к примеру создавать новые институты, которые будут более разумными, чем уже существующие. Иными словами, преимущественно спекулятивный и теоретический взгляд Гегеля на историю, на общественную и политическую жизнь мы должны заменить практической и революционной установкой.
Это не значит, что мы должны отвергнуть идею телеологического движения истории. Означает же это, что философ должен пытаться разглядеть такое движение и требования духа времени (der Zeitgeist) и что он должен критиковать существующие институты в свете этих требований. Карьера Гегеля развивалась в период после Французской революции, но он мало понимал реальное движение Zeitgeist. К примеру, он не понимал, что реализация свободы, о которой он так много говорил, не могла быть достигнута без радикальных изменений тех институтов, которые он канонизировал.
В позиции Руге мы можем увидеть попытку сочетания веры в телеологическое движение истории с практической и революционной установкой. И его критика Гегеля была близка по духу Марксу. Великого идеалиста интересовало главным образом понимание истории, усмотрение разумного в действительном. Интерес же Руге и Маркса состоял в том, чтобы делать историю, познавать мир, чтобы изменить его. Но Руге отказался следовать за Марксом по коммунистическому пути. По его мнению, Марксово представление о человеке было крайне односторонним, и он противопоставлял ему то, что он называл цельным гуманизмом. Удовлетворения требуют не только материальные и экономические потребности человека, но также и его духовные запросы. Впрочем, разрыв между этими людьми произошел вовсе не только из-за идеологических различий.
Определенное противодействие общему движению мысли левого гегельянства оказал весьма эксцентричный философ Макс Штирнер (1806 - 1856), настоящее имя которого было Иоганн Каспар Шмидт. После посещения лекций Шлейермахера и Гегеля в Берлине Штирнер несколько лет преподавал в школе, а затем занялся частной научной деятельностью. Его самая известная работа - "Единственный и его собственность" ("Der Einzige und sein Eigentum", 1845).
343
В начале этой работы Штирнер цитирует тезис Фейербаха, что человек есть высшее существо для человека, а также утверждение Бруно Бауэра, что открытие человека произошло совсем недавно. И он приглашает своих читателей внимательнее взглянуть на это высшее существо и новое открытие. Что они обнаруживают? Сам он находит Я, не абсолютное Я фихтевской философии, но конкретное индивидуальное Я, человека из плоти и крови. И индивидуальное Я это уникальная реальность, с самого начала ищущая самосохранения и самоутверждения. Ведь оно должно сохранять себя перед лицом других существ, угрожающих, актуально или потенциально, его существованию в качестве Я. Иными словами, Я озабочено собой.
Большинство философов упускает и забывает именно это уникальное индивидуальное Я. В гегельянстве индивидуальное Я было принижено за счет абсолютного мышления или духа. Парадоксально предполагалось, что человек осознает свое подлинное Я или сущность пропорционально тому, как он становится моментом жизни всеобщего духа. Конкретная действительность была подменена абстракцией. Тот же характер имеет и философия Фейербаха. Конечно, Фейербах прав, утверждая, что человек должен преодолеть самоотчуждение, заключенное в религиозной установке, и заново открыть себя. Ведь в иудаизме и христианстве свобода, самая сущность человека, была проецирована вовне человеческого существа в понятие Бога, а человек оказался порабощен. Ему говорили, что он должен отказаться от себя и подчиняться. Но хотя Фейербах справедливо отвергает религиозное самоотчуждение и абстракции гегельянства, ему не удается понять значение уникального индивида, и вместо этого он предлагает нам абстракцию человечества или абсолютного человека и реализацию личности в государстве и через государство. Сходным образом, даже если в гуманистическом социализме человечество занимает место христианского Бога и гегелевского Абсолюта, индивид все же приносится в жертву на алтарь абстракции. Одним словом, гегельянцы левого крыла могут быть подвергнуты критике того же рода, какую они направляли на самого Гегеля.
Глава 15
ТРАНСФОРМАЦИЯ ИДЕАЛИЗМА (1)
Вводные замечания. - Фейербах и трансформация теологии в антропологию. - Критика Руге гегелевского подхода к истории. - Штирнеровская философия Я.
1
Рассматривая влияние Гегеля, мы заметили, что после смерти этого философа в гегельянстве возникло правое и левое крыло. И кое-что было сказано о различиях между ними относительно истолкования идеи Бога в философии Гегеля и о связи его системы с христианством. Теперь можно обратиться к рассмотрению некоторых более радикальных представителей левого крыла, которых интересовала не столько интерпретация Гегеля, сколько использование некоторых из его идей для превращения метафизического идеализма во что-то совершенно другое.
333
Эти мыслители широко известны как младогегельянцы. Данный термин в действительности должен был бы обозначать младшее поколение тех, кто находился под влиянием Гегеля, неважно, относились ли они к правому, левому крылу или к центру. Но на практике он оказался зарезервирован за радикальными представителями левого крыла, такими, как Фейербах. В каком-то смысле их вполне можно называть антигегельянцами, ибо они представляли ту линию мысли, кульминацией которой стал диалектический материализм, тогда как главная доктрина Гегеля состоит в том, что Абсолют должен быть определен как дух. Однако, с другой стороны, название "антигегельянцы" было бы неправильным употреблением термина. Ведь они хотели поставить Гегеля на ноги, и даже если они трансформировали его философию, то, как уже отмечалось, использовали некоторые из его идей. Иными словами, они представляли левое крыло развития гегельянства, развития, которое было вместе с тем и трансформацией. Мы видим как преемственность, так и разрыв.
2
Людвиг Фейербах (1804 - 1872) изучал протестантскую теологию в Гейдельберге и затем отправился в Берлин, где посещал лекции Гегеля и занимался философией. В 1828 г. он стал внештатным лектором (Privatdozent) Эрлангенского университета. Но, увидев отсутствие перспектив в своей академической карьере, он предпочел вести жизнь частного исследователя и литератора. До самой смерти он жил в окрестностях Нюрнберга.
Если смотреть только на названия сочинений Фейербаха, то естественно было бы сделать вывод, что он был прежде всего и главным образом теологом или, по крайней мере, имел сильный интерес к теологии. Конечно, его ранние работы очевидным образом связаны с философией. К примеру, в 1833 г. он опубликовал историю новой философии от Фрэнсиса Бэкона до Спинозы; в 1837-м - изложение и критику системы Лейбница; в 1838-м - работу о Бейле* и в 1839 г. - эссе, посвященное критике гегелевской философии. Но затем приходит черед его главных работ, таких, как "Сущность христианства" ("Das Wesen des Christentums", 1841), "Сущность религии" ("Das Wesen der Religion", 1845) и "Лекции о сущности религии" ("Vorlesungen uber das Wesen der Religion", 1851). И эти заглавия, наряду с другими, такими, как "О философии и христианстве" ("Ueber Philosophic und Christentum", 1839) и "Сущность веры в лютеровском смысле" ("Das Wesen des Glaubens im Sinne Luthers", 1844), ясно дают понять, что мысли автора поглощены теологическими проблемами.
334
В определенном смысле это верное впечатление. Фейербах сам утверждал, что главной темой его сочинений является религия и теология. Но этим утверждением он не хотел сказать, что верит в объективное существование Бога вне человеческого мышления. Он имел в виду, что его больше всего интересует прояснение реального значения и функции религии в человеческой жизни и в свете мышления в целом. Он не считал религию маловажным феноменом, неудачным примером предрассудка, о котором можно сказать, что было бы лучше, если бы он никогда не существовал, и что его действие состояло исключительно в сдерживании развития человека. Наоборот, религиозное сознание было для Фейербаха существенным этапом развития человеческого сознания в целом. В то же время он рассматривал идею Бога в качестве проекции идеала самого человека, а религию - как преходящую, пусть и важную, стадию в развитии человеческого сознания. Можно поэтому сказать, что он заменил теологию антропологией.
Фейербах приходит к такой позиции, замене теологии антропологией, через радикальную критику гегелевской системы. Но эта критика имеет в определенном смысле внутренний характер, так как предполагается, что гегельянство является высшим современным выражением философии. Гегель - это "Фихте, опосредствованный Шеллингом" [1], а "гегелевская философия есть кульминационный пункт спекулятивной систематической философии" [2]. Но хотя в системе Гегеля идеализм, да и метафизика вообще достигли своего наиболее совершенного выражения, его система несостоятельна. Нужно поставить Гегеля на ноги. В частности, мы должны найти обратный путь от понятийных абстракций абсолютного идеализма к конкретной реальности. Спекулятивная философия хотела совершить переход "от абстрактного к конкретному, от идеального к реальному" [3]. Но это было ошибкой. Переход от идеального к реальному может играть какую-то роль только в практической или моральной философии, где стоит вопрос о действенной реализации идеалов. Когда же речь идет о теоретическом познании, мы должны начинать с реального, с бытия.
1 W, 2, S. 180 [89: 1, 39]. Ссылки на сочинения Фейербаха даются с указанием тома и страницы второго издания его работ, осуществленного Фридрихом Йодлем (Штутгарт, 1959-1960).
2 W, 2, S. 175 [89: 1, 35].
3 W, 2, S. 231 [89: 1, 77].
335
Гегель, конечно, начинает с бытия. Но дело в том, что для Фейербаха бытие в этом контексте есть природа, а не идея или мышление [1]. "Бытие есть субъект, а мышление - предикат" [2]. Фундаментальная реальность - это пространственно-временная природа; сознание и мышление вторичны, производны. Конечно, существование природы может быть познано только сознающим субъектом. Но существо, отличающее себя от природы, знает, что оно не является основанием природы. Наоборот, человек познает природу, отличая себя от своего основания, чувственной реальности. "Природа тем самым является основанием человека" [3].
Мы в самом деле можем сказать вместе со Шлейермахером, что основанием религии является чувство зависимости. Но "то, от чего зависит человек и чувствует себя зависимым, первоначально есть не что иное, как природа" [4]. Таким образом, главным объектом религии, если мы рассматриваем ее исторически, а не только в форме христианского теизма, оказывается природа. Естественная религия простирается от обожествления таких объектов, как деревья и источники, до идеи Божества, представляющегося физической причиной природных вещей. Но основой естественной религии на всех ее стадиях является человеческое чувство зависимости от внешней чувственной реальности. "Божественная сущность, которая проявляется в природе, есть не что иное, как природа, открывающаяся и проявляющаяся человеку и навязывающаяся ему как божественное существо" [5].
Человек может объективировать природу, только отличая себя от нее. И он может вернуться к себе и созерцать свою собственную сущность. Но что есть эта сущность? "Разум, воля, сердце. Совершенному человеку принадлежит способность мышления, воления, сердца" [6]. Единство разума, воли и любви составляет сущность че
1 Фейербах, подобно Шеллингу, допускает, что Гегель дедуцирует существующую природу из логической идеи. Если не допускать этого, данная критика теряет смысл.
2 W, 2, S. 239 [89: 1, 83].
3 W, 2, S. 240 [89: 1, 84].
4 W, 7, S. 434.
5 W, 7, S. 438.
6 W, 6, S. 3 [89: 2, 25].
336
ловека. Далее, если мы мыслим любое из этих трех совершенств само по себе, мы мыслим его неограниченным. Мы не представляем, к примеру, способность мышления саму по себе ограниченной тем или иным объектом. И если мы мыслим три эти совершенства неограниченными, мы имеем идею Бога как бесконечного знания, бесконечной воли и бесконечной любви. Таким образом, монотеизм, по крайней мере тогда, когда Бог наделяется моральными атрибутами, является результатом проекции человеком своей собственной сущности, возведенной до бесконечности. "Божественная сущность есть не что иное, как сущность человека, или, точнее, она есть сущность человека, освобожденная от ограничений индивидуального, т.е. реального телесного человека, объективированная и почитаемая в качестве независимого Существа, отличного от самого человека" [1].
1 W, 6, S. 17 [89: 2, 34].
В "Сущности христианства" Фейербах сосредоточивается на идее Бога как проекции человеческого самосознания, тогда как в "Сущности религии", где религия рассматривается исторически, он акцентирует чувство зависимости от природы как основание религии. Но он также сводит воедино две эти точки зрения. Человек, сознающий свою зависимость от внешней реальности, начинает с поклонения природным силам и отдельным естественным феноменам. Но без самопроецирования он не возвышается до представления о личных богах или Боге. В политеизме качества, отличающие одного человека от другого, обожествляются в виде множества антропоморфных богов, каждый или каждая из которых обладает своими особыми характеристиками. В монотеизме проецируется в трансцендентную сферу и обожествляется то, что объединяет людей, а именно сущность человека как такового. И мощным фактором в переходе к той или иной форме монотеизма является осознание того, что природа не только служит физическим потребностям человека, но также может служить свободно поставленной человеком цели. Ведь подобным образом он приходит к мысли о природе как существующей для него и, стало быть, как о единстве, воплощающем цель и являющемся произведением разумного Творца. Но в мысли о Творце человек проецирует свою собственную сущность. И если мы снимаем с идеи Бога все, что обязано этой проекции, мы остаемся просто с природой. Стало быть, хотя религия в конечном счете базируется на человеческом чувстве зависимости от природы, наиболее важным фактором в создании понятия о бесконечном личном Божестве является проецирование человеком своей собственной сущности.
337
Но это самопроецирование выражает отчуждение человека от себя. "Религия есть отделение человека от себя: он ставит над собой Бога как противоположное существо. Бог не есть то, что есть человек, а человек не есть то, что есть Бог. Бог есть бесконечное Существо, человек - конечное; Бог совершенен, человек несовершенен; Бог вечен, человек временен; Бог всемогущ, человек бессилен; Бог свят, человек грешен. Бог и человек противоположности: Бог абсолютно положителен, есть сущность всех реальностей, человек же негативен, будучи сущностью всех ничтожеств" [1]. Итак, проецируя свою сущность в трансцендентную сферу и объективируя ее в качестве Бога, человек сводит себя до презренной, жалкой и грешной твари.
В этом случае, конечно, религия есть нечто, что должно быть преодолено. Но из этого не следует, что религия не играла важной роли в человеческой жизни. Наоборот, объективирование человеком своей собственной сущности в идее Бога составляет важную фазу полного развития его самосознания. Ибо он должен вначале объективировать свою сущность, прежде чем он сможет осознать ее как свою сущность. И в высшей и самой совершенной форме религии, а именно в христианстве, эта объективация достигает точки, в которой она взывает о собственном преодолении. Человек - общественное существо, и способность любить принадлежит его сущности. Он есть Я в отношении к Ты. И в христианской религии осознание этого факта находит проективное выражение в учении о Троице. Более того, в учении о воплощении "христианская религия соединила слово "Человек" со словом "Бог" в одном имени "Богочеловек", делая тем самым человечность атрибутом высшего Существа" [2]. Остается лишь перевернуть это отношение, делая Божество атрибутом человека. "Новая философия, в согласии с истиной, сделала этот атрибут (человечность) субстанцией; она сделала предикат субъектом. Новая философия есть... истина христианства" [3].
1 W, 6, S. 41 [89: 2, 51].
2 W, 2, S. 244 [89: 1, 87].
3 Ibidem.
338
Последний тезис напоминает о гегелевской трактовке отношения между абсолютной религией и абсолютной философией. Но Фейербах уж точно не хочет сказать, что "новая философия" может сосуществовать с христианством в одном и том же сознании. Наоборот, новая философия не хочет называться христианством именно потому, что она рационально раскрывает истинное значение христианской религии и, делая это, превращает ее из теологии в антропологию. Философское объяснение христианства - это уже не христианство. Как только человек понимает, что "Бог" есть название его собственной идеализированной сущности, проецированной в трансцендентную сферу, он преодолевает самоотчуждение, заключенное в религии. И тогда открывается путь к объективации этой сущности в собственной деятельности человека и в общественной жизни. Человек восстанавливает веру в себя, свои силы и свое будущее.
Отказ от теологии включает отказ от исторического гегельянства. Ведь "гегелевская философия есть последнее убежище, последняя рациональная подпорка теологии" [1]. И "тот, кто не отказывается от гегелевской философии, не отказывается и от теологии. Ибо гегелевское учение, что природа, реальность, полагается идеей, есть просто рациональное выражение теологического учения о том, что природа была сотворена Богом..." [2]. Однако для преодоления теологии мы должны воспользоваться гегелевским понятием самоотчуждения. Гегель говорил о возвращении абсолютного духа к себе из его самоотчуждения в природу. Это представление мы должны заменить представлением о возвращении человека к себе. И это означает "трансформацию теологии в антропологию и ее растворение в ней" [3]. Впрочем, философская антропология сама является религией. Ведь она раскрывает истину религии в высшей достигнутой ей форме. "То, что еще вчера было религией, сегодня уже не религия, а то, что считается атеизмом сегодня, завтра будет считаться религией" [4].
С заменой теологии на антропологию человек становится своим высшим объектом, целью для себя. Но это не означает эгоизма. Ибо человек по своей сути есть социальное существо - он не просто Mensch*, a Mit-Mensch**. И высшим принципом философии является "единство между человеком и человеком" [5], единство, которое должно найти выражение в любви. "Любовь есть всеобщий закон интеллигенции и природы - она есть не что иное, как реализация единства рода на уровне чувства" [6].
1 W, 2, S. 239 [89: 1, 83].
2 Ibidem.
3 W, 2, S. 245 [89: 1, 90].
4 W, 6, S. 40 [89: 2, 50].
5 W, 2, S. 319 [89: 1, 144].
6W,2, S. 321.
339
Очевидно, Фейербаху хорошо известно, что Гегель придавал большое значение общественной природе человека. Но он уверен, что Гегель имел ошибочное представление об основании единства рода. Абсолютный идеализм полагает, что люди едины пропорционально их объединению с жизнью всеобщего духа, истолкованного как самомыслящее мышление. Таким образом, единство людей достигается прежде всего на уровне чистого мышления. Но здесь опять Гегеля надо твердо поставить на ноги. Родовая природа человека имеет основание на биологическом уровне, "на реальности различия между Я и Ты" [1], т.е. на половой дифференциации. Отношение между мужчиной и женщиной проявляет единство в различии и различие в единстве. Конечно, это различие между мужчиной и женщиной не является только биологическим. Ведь оно определяет различные способы чувствования и мышления и тем самым затрагивает всю личность. Не является оно, конечно, и единственным способом проявления общественной природы человека. Но Фейербах хочет подчеркнуть тот факт, что природа человека как Mit-Mensch основана на фундаментальной реальности, представляющей собой чувственную реальность, а не чистое мышление. Иными словами, половая дифференциация показывает неполноту индивидуального человеческого существа. Факт, что Я нуждается в Ты как своем дополнении, обнаруживается в своей изначальной и базисной форме в том, что мужчина нуждается в женщине, а женщина - в мужчине.
Можно было бы ожидать, что с этим акцентом на общественной природе человека, на единстве рода и любви, Фейербах будет развивать тему наднационального сообщества или предлагать какую-либо международную федерацию. На деле он мыслит достаточно по-гегелевски, чтобы изобразить государство в качестве живого единства людей и объективного выражения сознания этого единства. "В государстве силы людей разделяются и развиваются только для того, чтобы посредством этого разделения и их нового объединения создать бесконечное существо, множество людей; множество сил есть одна сила. Государство есть средоточие всех реальностей, государство есть человеческое провидение. ...Истинное государство - это неограниченный, бесконечный, истинный, совершенный, божественный Человек... абсолютный Человек" [2].
1 W, 2, S. 318 [89: 1,143].
2 W, 2, S. 220 [89: 1, 67].
340
Из этого следует, что "политика должна стать нашей религией" [1], хотя парадоксальным образом условием этой религии является атеизм. Фейербах говорит, что религия в традиционном смысле стремится скорее разложить, чем объединить государство. И государство может быть для нас Абсолютом, только если мы заменяем Бога человеком, теологию - антропологией. "Человек является фундаментальной сущностью государства. А государство - это актуализированная, развитая и развернутая целостность человеческой природы" [2]. Нельзя отдать должное этой истине, продолжая проецировать человеческую природу в трансцендентную сферу в виде понятия Бога.
Говоря о государстве, Фейербах имеет в виду демократическую республику. Он замечает, что протестантизм ставит монарха на место папы. "Реформация разрушила религиозный католицизм, но современная эпоха поставила на его место политический католицизм" [3]. Так называемая современная эпоха вплоть до настоящего времени была протестантскими средними веками. И только через распад протестантской религии мы можем создать подлинно демократическую республику как живое единство людей и конкретное выражение сущности человека.
Если рассматривать философию Фейербаха с чисто теоретической точки зрения, то она, конечно, не представляет из себя ничего выдающегося. Скажем, его попытка устранения теизма путем объяснения происхождения идеи Бога поверхностна. Но с исторической точки зрения его философия обладает действительной значимостью. В общем, она составляет часть движения от теологической интерпретации мира к интерпретации, в которой центральное место занимает сам человек, рассматривающийся как социальное существо. Замена Фейербахом теологии антропологией есть явное признание этого. И до определенной степени он прав, считая гегельянство промежуточной станцией в ходе этой трансформации. В частности же, философия Фейербаха является этапом того движения, кульминацией которого оказался диалектический материализм и экономическая теория истории Маркса и Энгельса. Да, мысль Фейербаха движется в контексте идеи государства как высшего выражения общественного единства и понятия скорее политического, чем экономического человека. Но его трансформация идеализма в материализм, а также то, что он настаивал на преодолении самоотчуждения человека, выраженного в религии, подготовило почву для идей Маркса и Энгельса. Маркс мог сурово критиковать Фейербаха, но, вне всякого сомнения, был его должником.
1 W, 2, S. 219 [89: 1, 66].
2 W, 2, S. 244 [89: 1, 87].
3 W, 2, S. 221 [89: 1, 68].
341
Ввиду увлеченности Фейербаха темой религии перестановку акцента в левом крыле гегельянства с логических, метафизических и религиозных проблем на проблемы социального и политического характера, пожалуй, лучше проиллюстрировать на примере Арнольда Руге (1802 - 1880). Первые две работы Руге, написанные им, когда он был более или менее ортодоксальным гегельянцем, эстетические. Но затем он сосредоточился на политических и исторических проблемах. В 1838 г. он основал "Hallische Jahrbucher fur deutsche Wissenschaft und Kunst"*, сотрудничая с Давидом Штраусом, Фейербахом и Бруно Бауэром (1809 - 1882). В 1841 г. обозрение было переименовано в "Deutsche Jahrbucher fur Wissenschaft und Kunst"**, и к этому времени к работе в нем подключился Маркс. Однако в начале 1843 г. издание, тон которого становился все более радикальным, привлекло враждебное внимание властей и было запрещено. Руге уехал в Париж, где основал "Deutsch-Franzosische Jahrbucher"***. Но разрыв между Руге и Марксом и рассеивание других сотрудников обусловили недолговечность нового обозрения. Руге отправился в Цюрих. В 1847 г. он вернулся в Германию, но после поражения революции 1848 г. переехал в Англию. В последние годы он стал сторонником новой Германской империи. Умер в Брайтоне.
Руге разделял убеждение Гегеля в том, что история являет собой поступательное движение к реализации свободы и что свобода достигается в государстве, создании разумной всеобщей воли. Таким образом, он был готов поставить высшую оценку Гегелю за использование руссоистского понятия о volonte generate**** и за основывание государства на всеобщей воле, реализующейся в волях индивидов и через них. В то же время он критиковал Гегеля за то, что тот дал такую интерпретацию истории, которая оказалась закрыта для будущего, в том смысле, что она не оставляла место новому. Согласно Руге, в гегелевской системе исторические события и институты изображались в качестве примеров или иллюстраций диалектической схемы, раскрывающейся с логической необходимостью. Гегелю не удалось понять уникальности и неповторимости исторических событий, институтов и эпох. И его оправдание Прусского монархического устройства было знаком замкнутого характера его мысли, т.е. отсутствия ее открытости будущему, прогрессу, новизне.
342
С точки зрения Руге, главная проблема Гегеля заключалась в том, что он извлек эту схему истории из своей системы. Мы не должны предпосылать рациональную схему, а затем извлекать из нее матрицу истории. Если мы поступаем так, мы неизбежно заканчиваем оправданием нынешнего положения дел. Наша задача скорее в том, чтобы делать историю разумной, к примеру создавать новые институты, которые будут более разумными, чем уже существующие. Иными словами, преимущественно спекулятивный и теоретический взгляд Гегеля на историю, на общественную и политическую жизнь мы должны заменить практической и революционной установкой.
Это не значит, что мы должны отвергнуть идею телеологического движения истории. Означает же это, что философ должен пытаться разглядеть такое движение и требования духа времени (der Zeitgeist) и что он должен критиковать существующие институты в свете этих требований. Карьера Гегеля развивалась в период после Французской революции, но он мало понимал реальное движение Zeitgeist. К примеру, он не понимал, что реализация свободы, о которой он так много говорил, не могла быть достигнута без радикальных изменений тех институтов, которые он канонизировал.
В позиции Руге мы можем увидеть попытку сочетания веры в телеологическое движение истории с практической и революционной установкой. И его критика Гегеля была близка по духу Марксу. Великого идеалиста интересовало главным образом понимание истории, усмотрение разумного в действительном. Интерес же Руге и Маркса состоял в том, чтобы делать историю, познавать мир, чтобы изменить его. Но Руге отказался следовать за Марксом по коммунистическому пути. По его мнению, Марксово представление о человеке было крайне односторонним, и он противопоставлял ему то, что он называл цельным гуманизмом. Удовлетворения требуют не только материальные и экономические потребности человека, но также и его духовные запросы. Впрочем, разрыв между этими людьми произошел вовсе не только из-за идеологических различий.
Определенное противодействие общему движению мысли левого гегельянства оказал весьма эксцентричный философ Макс Штирнер (1806 - 1856), настоящее имя которого было Иоганн Каспар Шмидт. После посещения лекций Шлейермахера и Гегеля в Берлине Штирнер несколько лет преподавал в школе, а затем занялся частной научной деятельностью. Его самая известная работа - "Единственный и его собственность" ("Der Einzige und sein Eigentum", 1845).
343
В начале этой работы Штирнер цитирует тезис Фейербаха, что человек есть высшее существо для человека, а также утверждение Бруно Бауэра, что открытие человека произошло совсем недавно. И он приглашает своих читателей внимательнее взглянуть на это высшее существо и новое открытие. Что они обнаруживают? Сам он находит Я, не абсолютное Я фихтевской философии, но конкретное индивидуальное Я, человека из плоти и крови. И индивидуальное Я это уникальная реальность, с самого начала ищущая самосохранения и самоутверждения. Ведь оно должно сохранять себя перед лицом других существ, угрожающих, актуально или потенциально, его существованию в качестве Я. Иными словами, Я озабочено собой.
Большинство философов упускает и забывает именно это уникальное индивидуальное Я. В гегельянстве индивидуальное Я было принижено за счет абсолютного мышления или духа. Парадоксально предполагалось, что человек осознает свое подлинное Я или сущность пропорционально тому, как он становится моментом жизни всеобщего духа. Конкретная действительность была подменена абстракцией. Тот же характер имеет и философия Фейербаха. Конечно, Фейербах прав, утверждая, что человек должен преодолеть самоотчуждение, заключенное в религиозной установке, и заново открыть себя. Ведь в иудаизме и христианстве свобода, самая сущность человека, была проецирована вовне человеческого существа в понятие Бога, а человек оказался порабощен. Ему говорили, что он должен отказаться от себя и подчиняться. Но хотя Фейербах справедливо отвергает религиозное самоотчуждение и абстракции гегельянства, ему не удается понять значение уникального индивида, и вместо этого он предлагает нам абстракцию человечества или абсолютного человека и реализацию личности в государстве и через государство. Сходным образом, даже если в гуманистическом социализме человечество занимает место христианского Бога и гегелевского Абсолюта, индивид все же приносится в жертву на алтарь абстракции. Одним словом, гегельянцы левого крыла могут быть подвергнуты критике того же рода, какую они направляли на самого Гегеля.