Страница:
Алёша мне то же самое рассказывал. Да я и сам знаю, как он к женщинам относится…
— Ну с этим все ясно, — сказал босс и принялся внимательно изучать листочек, затем стал просматривать фотографии.
Клиент некоторое время недоуменно смотрел на него, потом неловко повёл плечами и нерешительно проговорил:
— Ну если все, то я, может быть, пойду?
— Вы считаете, что мы уже все обсудили? — не отрываясь от снимка, буркнул босс.
— А разве нет? — растерялся тот.
— Мария, объясни товарищу…
— Вы забыли назвать сумму, — вежливо подсказала я. — Видите ли, с некоторых пор мы работаем не бесплатно.
— Ох, простите, — Дима совсем сконфузился, — я просто забыл об этом.
Конечно, я заплачу, сколько скажете. Кстати, сколько вы скажете? — Он вопросительно посмотрел на меня.
— А сколько денег исчезло вместе с братом? — вклинился босс.
— Сорок тысяч. Но это не имеет отношения к делу, — нахмурился Коломейцев. — Я же не прошу найти деньги. Мне нужно прояснить ситуацию с братом. Давайте так: умножьте ваши обычные расценки на два — это будет моя плата плюс прибавка за скорость.
— За час обычной работы мы берём двадцать долларов, — начала сочинять я, — за сутки — четыреста, за неделю — две тысячи, за месяц…
— Месяц меня не интересует, — нетерпеливо перебил он. — Двое суток — максимум, больше я просто не выдержу. Короче, найдёте брата за это время — получите пять кусков.
— Согласен, — хмыкнул босс. — Но если найдём за сутки — получим десять.
Устроит?
Коломейцев вытаращил на него глаза, но потом успокоился и кивнул: Устроит. — И тихо добавил:
— Все равно не найдёте…
— Отлично, — босс поднялся и протянул ему руку. — А теперь до свидания.
Просьба никому не говорить о нашей встрече. Если понадобится, мы сами скажем от вашего имени. Понимаете? Ни жене, ни родителям…
— Думаете…
— Не думаю, а знаю.
— Как скажете.
Клиент пожал Родиону руку, кивнул мне и ушёл…
— Ну и что же вы обо всем этом думаете? — спросила я чуть погодя, рассматривая фотографии Алексея. На одной он был снят крупным планом. У него было очень красивое лицо, худощавое, с большими, чуть смеющимися глазами и чётко очерченными полными губами. Светлые волнистые волосы спадали на щеки длинными прядями. В таких иногда влюбляются с первого взгляда. Непонятно, почему тогда он комплексовал с женщинами? На другой он стоял в полный рост около какого-то дома, одетый в чёрный костюм, и выглядел довольно высоким и стройным. На своего старшего брата он был похож лишь глазами и формой губ — все остальное было словно от другого отца. К тому же Дмитрий был темноволосым, а этот светлым. Загадки природы…
— А что тут думать, — хмыкнул босс, — если мне уже все ясно?
— И что же, например? Поделитесь, вдруг и я тоже пойму?
— Ясно то, что парень решил выйти из-под опеки братца и открыть собственное дело, — уверенно проговорил он. — Наверняка он тщательно готовился к этому дню, все разработал, просчитал, а потом совершил свой первый в жизни решительный поступок, — босс усмехнулся. — Это называется неутолённым честолюбием.
— Думаете, он до такой степени завидовал своему брату?
— Не то чтобы завидовал, просто брат не давал ему самореализоваться как личности. Ведь изначально ему была уготована роль человека второго плана — на первом был Дима. И так могло продолжаться всю жизнь. Вот он и взбрыкнул. Но это сейчас не суть. Мне почему-то кажется, что он сейчас не в Москве. — Босс задумался и тихо пробормотал:
— Может быть, даже и за границей…
— Нет, не может, — возразила я. — Если бы он пересекал границу, то об этом стало бы известно органам, и его бы нашли, когда был объявлен всероссийский розыск.
— Ну, милая моя, — снисходительно улыбнулся босс, — с теми деньгами, что у него имелись, можно было изготовить пять фальшивых паспортов и смотаться куда угодно.
— А почему тогда письма приходят из Москвы? И зачем ему вообще все это?
— Письма мог отправлять его сообщник, который у него наверняка имеется.
А вот зачем он все это делает — это нам и предстоит ещё выяснить. — Босс нахмурился. — И сделать это нужно не более чем за сутки. Терять пять кусков я не собираюсь. Поэтому сделаем так: я займусь самым важным, сложным и неотложным, то бишь попытаюсь по своим каналам выяснить, не фигурирует ли где-нибудь его имя, а ты, как всегда он ехидно улыбнулся, заглянув мне в глаза, — будешь выполнять безопасную, мелкую и незначительную, но тоже немаловажную работу.
— Вот так всю жизнь, — кротко вздохнула я. — И что прикажете делать?
— Позвони этой самой Лене и съезди к ней за письмами. Нужно убедиться, что это его почерк. И расспроси её об этом парне. Может, ей известно что-то, чего не знает Дима. Мало ли… Займись этим прямо сейчас.
Минут через пять я уже звонила Лене. У неё стоял автоответчик, но она сама сняла трубку. Голос у неё оказался очень женственным и приятным.
— Слушаю.
— Здравствуйте, — вежливо начала я, — вас беспокоят знакомые Димы Коломейцева. Он просил подъехать к вам и забрать какие-то письма…
— А сам, значит, приехать не смог? — язвительно проговорила она. — Ну Димочка… Наверное, никогда уже не изменится…
— Вас что-то не устраивает?
— Да нет, все нормально, — с горечью бросила она. — Приезжайте, но только в течение часа — потом мне нужно будет уходить. Сможете?
— Конечно, — обрадовалась я, — а где вы живёте? Она назвала адрес, объяснила, как проехать, и мы попрощались. Доложив боссу, что все идёт как надо, я села в джип и поехала на Фрунзенскую набережную, где в одном из огромных домов проживала Лена. За полчаса я добралась до места, отыскала нужный дом, припарковалась прямо у подъезда, закрыла машину и подошла к дверям. На них был установлен домофон, я набрала сорок шестую квартиру и стала ждать ответа.
После десятого гудка, поняв, что открывать мне никто не собирается, я вернулась к машине и посмотрела на встроенные в панель часы. С момента нашего разговора прошло лишь тридцать пять минут, просто так взять и уйти она не могла — на всякий случай я оставила ей номер своего пейджера, и она могла предупредить, что уходит. Значит, оставалось лишь думать, что Лена вышла в магазин или ещё куда-нибудь и сейчас вернётся. Просидев в машине минут пятнадцать, но так и не увидев ни одной входящей в подъезд девушки, я начала нервничать. Неужели так трудно было скинуть мне сообщение на пейджер!
В этот момент к двери подъезда подошла какая-то пожилая женщина и начала набирать код. Не зная, зачем это делаю, я выпрыгнула из джипа и вошла вслед за ней.
— Эй, а вы это к кому? — удивилась та, подозрительно оглядывая меня.
— Я к Лене из сорок шестой, — улыбнулась я в ответ. — У неё домофон сломался — трубка испортилась. Можете проверить, если хотите.
— А, к Лене, — сразу подобрела та, — тогда ладно, идите. А то, знаете, ходят тут всякие бродяги, водку пьют да гадят…
— Нет, нет, я не бродяга, — заверила я её и поспешила мимо лифта на лестницу.
Дверь сорок шестой квартиры напоминала ворота сказочного замка. Она была вся расписана цветными вычурными узорами, продолжающимися на стене в виде остроконечных башенок. На одной из них сидел, задрав голову вверх, смешной петух. Кнопка звонка была изображена в виде кончика верёвки, ведущей к золотистому колокольчику. Все это говорило о том, что Лена явно была натурой творческой, обладала хорошей фантазией и неплохо владела кистью. К тому же ей было наплевать на соседей и на то, что о ней подумают другие. Нажав на кнопку, я стала ждать, пока поднимется лифт с пожилой женщиной и та не войдёт в свою квартиру. Свидетели того, что я собиралась сделать, мне были не нужны. А собиралась я ни больше ни меньше, как вскрыть подаренными мне боссом ещё в самом начале моей деятельности отмычками замок и незаконно проникнуть на территорию частного владения. Я была уверена, что письма лежат где-нибудь на виду. Если я их сейчас не заберу, то Родион будет пилить мне мозги до конца моих дней. Где-то наверху хлопнула дверь лифта, потом загремел замок, и наконец все стихло. Из «терема» тоже никто не отозвался. Достав из сумочки отмычки, я выбрала нужную и в один приём одолела элементарный английский замок. Тихонько войдя внутрь, я прислушалась, закрыла дверь и осмотрелась. Внутри было ещё краше, чем снаружи. Все стены и потолок прихожей были разрисованы под царские палаты или что-то в этом роде. По бокам с приветливыми улыбками на губах стояли одетые в сарафаны девушки с хлебом и солью, за ними радостно улыбалась ещё какая-то челядь, словно все собрались у ворот, чтобы поприветствовать хозяйку, и мне даже стало как-то не по себе от такого гостеприимства. Не разглядывая больше ничего, я прошла дальше. Квартира была однокомнатной. Сама комната была поделена перегородкой на две части. Одна являлась, судя по полуторной кровати с нарисованным вокруг балдахином и комоду, опочивальней, а другая — светлицей, где барыня работала и проводила свободное время. В светлице, у окна, стоял заваленный красками, холстами и кисточками стол, на стенах висели стилизованные под старину полки с книгами, в углу на тумбочке стоял маленький телевизор.
Больше здесь ничего интересного не было. Если не считать трупа молодой девушки, который лежал на полу посередине светлицы. Она лежала на спине, раскинув руки, лицо с искажённым болью, полуоткрытым ртом было залито кровью, а из правого глаза торчала большая кисть. Кто-то всадил ей эту кисть острым деревянным концом почти до основания, пробив мозг.
Бедняжка даже вскрикнуть, наверное, не успела и умерла мгновенно.
Чувствуя, как волосы поднимаются дыбом от столь страшного зрелища, я с трудом заставила себя наклониться, чтобы пощупать пульс. Пульс не прощупывался, но рука была ещё совсем тёплой. Не исключено, что я даже видела убийцу, когда он выходил из подъезда, но просто не обратила на него внимания. А может, он ушёл за минуту до моего приезда… Сейчас мне это было без разницы. Немного придя в себя, я подошла к столу, чтобы поискать конверты с письмами. Их там не оказалось. Пошарив по ящикам и ничего не найдя, я вспомнила, что нужно срочно позвонить боссу и «обрадовать» его — дело обещает быть интересным. Да и милицию нужно вызвать… Телефон стоял в прихожей. Только я двинулась в ту сторону, как он зазвонил. После второго гудка сработал автоответчик, и Ленин голос вежливо сообщил, что хозяйки в данный момент дома нет, но можно отругать её за это после сигнала. Затем там что-то пикнуло, и послышался взволнованный женский голос:
— Ленка, это я, Дарья. Возьми трубку, слышишь? Я знаю, что ты ещё дома… Да скорей же ты, дура! Ладно, черт с тобой… Короче, у меня тут что-то странное происходит, слышишь? Кто-то только что пытался открыть мою дверь, но я не успела никого увидеть — он сбежал. Представляешь? Хорошо, что я как раз в коридоре была, а то бы вошёл и…
Тут, уже не думая о том, как объясню своё присутствие в квартире покойницы, я подбежала к телефону, подняла трубку и быстро проговорила:
— Здравствуйте. Только не задавайте вопросов, Даша. Где вы живёте? Я сейчас приеду, слышите? Это все очень серьёзно! Никому не открывайте!
— Эй, а кто это говорит? — насторожённо спросила она. — Где Лена?
— Лена ушла, я её новая знакомая. Прошу вас, скажите адрес! — в отчаянии прокричала я. — Я потом все объясню!
— Лену позови, пожалуйста, — ледяным тоном произнесла та. — И не пудри мне мозги, новая подружка.
— Ну хорошо! — простонала я. — Вы Диму Коломейцева знаете?
— Допустим…
— Я… я его жена, вот! — выпалила я первое, что пришло в голову. — Говорите же адрес!
— А зачем? У меня нет желания с тобой знакомиться. Ты лучше с его братцем познакомься, — усмехнулась она. — И вообще, мне все это не нравится.
Когда Лена вернётся, передай ей эти мои слова, поняла? Все, пока…
— Не бросай трубку, дура!!! — заорала я, чуть не плача. — Тебя хотят убить!
В трубке воцарилось гробовое молчание. Через несколько мгновений Даша хрипло спросила:
— Это… те, кто ко мне ломился?
— Да! Говорите адрес, и я помогу вам!
— А зачем, интересно, им меня убивать? Ты, часом, не шизанутая?
— Ну все, с меня хватит! — процедила я, позеленев от злости. — Подыхай, если хочешь…
— Эй, постой! — испугалась она. — Приезжай, коли так… Хоть объяснишь все толком…
Я запомнила её адрес и положила трубку. В квартире было по-прежнему тихо, только где-то тикали часы, отсчитывая секунды жизни, в которой уже не было Елены — для неё время остановилось и пошло в другую сторону. Честно говоря, она как-то успела мне понравиться за то время, пока я разговаривала с ней по телефону, а потом входила в квартиру. К тому же она была очень симпатичной девушкой и, судя по всему, довольно раскованной в общении. Не тревожа больше её покой, я тихонько выскользнула из квартиры и, никем не замеченная, добралась до машины и отправилась к Даше.
Только подъехав к её дому, затерянному в дебрях Перова, я вспомнила, что так и не позвонила боссу. И в очередной раз пожалела, что перестала носить с собой сотовый телефон после того, как прочитала в газете, что эти трубки излучают чуть ли не смертоносную радиацию, что очень вредно сказывается на женском здоровье. Но ничего, решила я, позвоню от Даши и скажу боссу, что в деле уже появился первый труп и был шанс появиться второму, но я благополучно это предотвратила. У меня не было сомнений, что Лену зачем-то прикончил Алексей и он же пытался открыть дверь Дашиной квартиры. Понять, зачем ему это все понадобилось, я бы все равно сейчас не смогла, поэтому даже не напрягалась.
Главное сейчас — выяснить у Даши, какое отношение она имеет к Алексею, и попытаться понять, кого он захочет убить ещё.
Даша жила в обычной пятиэтажной «хрущевке», обшарпанной и грязной, с маленькими железными балкончиками и вонючими подъездами, открытыми всем желающим проходимцам. В маленьком дворе находилась детская площадка с исковерканными качелями, лестницами и круглой каруселью. В песочнице ковырялся какой-то малыш в ярком комбинезончике, рядом на уцелевшей ножке от поломанной лавочки сидела понурая бабушка в теплом пальто и смотрела стеклянными глазами куда-то в пространство. Мне показалось, уйди сейчас малыш или поранься — она даже не заметит. Интересно, о чем думают такие вот старые люди, когда знают, что впереди уже ничего хорошего нет, кроме смерти? Наверное, вспоминают свою молодость…
Даша жила в крайнем подъезде на первом этаже в первой квартире. Её окон почти не было видно из-за густо разросшихся под ними высоких кустарников и деревьев, за которыми явно никто не ухаживал с тех пор, как их посадили. Я гнала всю дорогу как сумасшедшая, поэтому добралась сюда за двадцать минут и была уверена, что за это время с ней ничего не случилось. Нажав на кнопку звонка, я уставилась в крашеную коричневую деревянную дверь без глазка и стала нетерпеливо ожидать, проклиная всех полоумных братцев на свете. Но дверь тупо молчала. Мне стало не по себе — неужели опоздала?! Но это же невозможно! Она же не должна была открывать никому, а взломать дверь средь бела дня никто бы не решился. Да и не сломана она была, дверь-то… Нет, тут явно что-то было не так. Позвонив ещё раз, я легонько толкнула дверь, и та, прямо как в детективных романах, со скрипом подалась. Из квартиры не доносилось ни звука. Мне стало страшно. Интуиция подсказывала мне, что уже не стоит заходить внутрь, что там наверняка окажется ещё один труп и я уже ничем не смогу помочь. Но, затаив дыхание, слыша, как рвётся из груди сердце, я все же толкнула дверь и вошла. И сразу же увидела её…
Девушка лежала в неловкой позе на спине прямо в коридоре. На ней был розовый махровый халат, задравшийся на стройных бёдрах, обнажив белые трусики.
Глаза её были широко раскрыты, в них навеки застыло детское удивление. Из левой груди торчала деревянная рукоятка кухонного ножа. Ворот халата уже разбух от крови. Не знаю, как и откуда я нашла в себе силы пройти мимо неё к стоявшему на тумбочке телефону, но я прошла и позвонила боссу. Тот оказался на месте.
— Ну и куда ты запропастилась? — ворчливо проговорил он. — Время-то идёт, сама знаешь…
— Босс, вы не поверите, — тихо проговорила я, словно боясь разбудить мёртвую, — но письма сейчас не самое главное.
— Это ещё почему? — тут же насторожился он. — Наткнулась на что-то интересное?
— Да, наткнулась, — вздохнула я, — на труп. Даже на целых два…
— Не может быть… — то ли с восхищением, то ли с завистью просипел он, а потом резко спросил:
— Кто второй?
— Подружка Елены — некая Дарья. Я сейчас у неё Дома, а она лежит в коридоре с ножом в сердце. Я опоздала самое большее на пять минут, босс. Но поверьте, я очень спешила…
— Это уже не имеет значения. Лена у себя дома?
— Да, её убили кисточкой.
— Какой ещё кисточкой?
— Обычной. Какой картины рисуют. Она художница…
— Ясно. Писем там, конечно же, не было.
— Не было.
— Ладно, скажи мне адрес этой Даши и приезжай в офис. Ничего там не трогай, поняла?
Я продиктовала ему адрес, вышла, не глядя на Дашу, из квартиры, прикрыла дверь и спустилась к машине…
— Ну что ж, кажется, что-то проясняется, — пробормотал босс, когда через час мы сидели в его кабинете в ожидании результатов осмотра мест преступлений. Родион был мрачен, как предгрозовая туча. От его былого настроения, когда он думал легко раскрутить это дело за сутки, не осталось и следа. Два жутких убийства, последовавшие одно за другим, повергли его в шок и, похоже, завели в тупик.
— И что же для вас проясняется? — уныло вздохнула я. — Мне так, например, совсем ничего не понятно.
— Проясняется то, что взялись мы за одно дело, а раскручивать придётся другое, — пробормотал он, выжидающе поглядывая на телефон. — Как думаешь, стоит позвонить Диме и поторговаться?
— Думаю, позвонить в любом случае стоит. Нужно узнать у него, в каких отношениях его брат был с Дашей. За что он мог её убить?
Босс удивлённо взглянул на меня и хмыкнул:
— А с чего ты взяла, красавица, что это убивает Алексей? Думаешь, у этих свободных художниц врагов мало? Я тут позвонил кое-кому, они проверили — нигде Алексей Коломейцев не значится и не фигурирует. Границу он не пересекал, авиабилеты не покупал, в милицию и в больницу не попадал. Это информация по всей России. Мне сообщили результаты небольшого расследования, которое было предпринято в самом начале розыска, когда поступило заявление об исчезновении.
Его машину нашли уже разворованной, там полно всяких отпечатков, никаких ценных вещей не осталось — все утащили, даже колёса и кресла, не говоря уж о двигателе. Остался один каркас и почему-то номера. По ним и определили.
Следователь, который вёл это дело, пришёл к выводу, что парень был похищен с неизвестной целью и убит. Или просто пассажир ему попался слишком нервный — всякое случается нынче. Не исключено, что его тело найдут весной вытаявшим из-под снега в ближайшем подмосковном лесу.
— И так могло быть, — согласилась я. — Но ведь Дмитрий что-то чувствует… И потом эти письма с интимными подробностями…
— Ну с письмами, во-первых, ничего не известно — их нет, — неуверенно возразил босс. — Хотя у меня тоже есть предчувствие, что Алексей жив, его никто не похищал, а он сам смылся с деньгами. Возможно, обманув при этом какого-нибудь своего сообщника, и тот решил таким вот странным образом отомстить дружку. И теперь устраивает здесь эти кошмары.
— Думаете, нужно искать неизвестного сообщника? Родион ничего не успел ответить, потому что зазвонил телефон и он схватился за трубку. Минут десять он что-то выслушивал, потом вернул трубку на место и тускло проговорил:
— Труба дело, Мария. Никаких отпечатков пальцев, никаких следов и свидетелей. Я переслал ребятам по факсу фотографию этого Алексея, они опросили всех соседей, но никто в обоих домах такого парня и в глаза не видел. В обоих домах видели похожую на тебя девушку, но это, как я понял, ты и была. Так что зацепиться не за что…
— А что ещё говорят?
— Обе, слава тебе господи, умерли мгновенно, обе сами открыли двери и впустили убийцу, и обе не ожидали, что он таковым окажется. Никаких следов борьбы. Он просто наносил неожиданный точный удар и спокойно уходил. Зачем — непонятно. Все вещи и ценности на месте, то есть это не тривиальное ограбление, а преднамеренное убийство. Сейчас ребята выясняют круг знакомств этих девушек и будут всех шерстить на предмет алиби и возможных поводов для убийства. Но лично я в этом не вижу никакого смысла.
— Я тоже. Что будем делать?
Босс поправил очки, почесал в затылке и полез в ящик стола за трубкой.
— Я сейчас позвоню Диме, — буркнул он, нежно разминая вышитый Валентиной кисет с табаком. — Пусть приезжает и рассказывает все. И о цене переговорю. Если выяснится, что это его брат причастен к убийствам, то Диму самого притянут за то, что он скрыл от следствия факт кражи денег. Если бы не скрыл, то Алексея искали бы лучше и убийств не было бы.
— О подругах его расспросите, — посоветовала я робко. — Эта Даша, как я поняла, была знакома с Алексеем, и тот не оставил у неё хорошего впечатления.
Хотя не знаю…
— Тебе и не нужно ничего знать, — босс начал раскуривать трубку. — Поезжай домой к Коломейцевым, поговори с родителями, может, найдёшь какую-нибудь ниточку.
— А что я им скажу? Кто я такая?
— Так и скажи, что Дмитрий нас нанял, потому что милиция, мол, не справляется — обычная история. Только про убийства ничего не говори. И вообще, веди себя так, будто только знакомишься с делом. Все, отправляйся…
Ангелина Степановна, мать Алексея и Димы, ждала меня, стоя в открытых дверях квартиры. Мы с ней поговорили по телефону, и я сказала, во сколько примерно приеду, но она, как видно, простояла на площадке минут пятнадцать, потому что порядком продрогла и даже накинутый на плечи пуховый платок мелко дрожал вместе с плечами. Ей было далеко за пятьдесят, она была плотной, среднего роста, довольно красивой, с густыми седыми волосами, собранными сзади в хвост и гладко облегающими круглую голову. Увидев её, я сразу поняла, от кого сыновьям достались красивые глаза и губы. Только у этой женщины глаза смотрели очень устало и с болью, а на губах дрожала вымученная улыбка. Видно, она очень сильно переживала исчезновение младшего сына…
— Здравствуйте, — проговорила она мягким, приятным голосом, отступая в прихожую, — проходите, пожалуйста. Я тут немного постояла, проветрилась…
— Добрый день, — приветливо улыбнулась я в ответ, входя в квартиру. — Не стоило так беспокоиться, я бы позвонила.
— Да разве это беспокойство, — вздохнула она. — У нас тут, сами знаете, какие беспокойства… Ладно, проходите в комнату, я сейчас чай принесу…
Чуть позже мы сидели с ней на диване за журнальным столиком в гостиной, пили ароматный фруктовый чай, хрустели сушками и разговаривали об Алексее.
— Нет, он никогда не был плохим, — говорила она. — В отличие, от Димы.
Это с тем я много крови попортила, пока воспитала и в люди вывела, а с Лешенькой проблем вообще не было. Болел вот только он часто, но зато характер у него золотой, весь в меня. Дима, тот все-таки больше в отца — такой же властный, самолюбивый, уверенный, а Лёша всегда такой мягкий, ласковый, тихий, пожалеет всегда, если кому плохо… — Она задумчиво вздохнула, а я спросила:
— А вы не ссорились перед этим? Может, поскандалили или обидели его, вот он и решил сбежать…
Она взглянула на меня так, словно я нанесла ей кровную обиду, но потом улыбнулась и ответила:
— Что вы, как можно… Лёша никогда, во-первых, не был обидчивым и злопамятным, а во-вторых, он не способен сделать кому-то больно. В него это просто не заложено природой, как и в меня. Я даже не представляю, что нужно сделать с ним такое, чтобы он решился причинить кому-то зло, а тем более уж своим самым близким людям. Он просто ангел, понимаете?
— Понимаю, — кивнула я, видя перед собой лишь ослеплённую любовью к сыну мать.
— Нет, не понимаете. — Она посмотрела мне в глаза, прочла мои сомнения, и мне стало неловко. — Он даже, когда в школе ещё учился, никогда к Диме не прибегал и не жаловался, если его обижали или даже били. До абсурда доходило: придёт домой весь в синяках, в крови, Дима его спрашивать начинает, за что, мол, тебя, за дело или как? Тот отвечает, что просто так взяли и избили за то, что не курит. А кто избил — не говорит ни в какую. Дима с отцом просто злостью исходили, так у них руки чесались наказать подонков, а он молчит. Потом, когда постарше стал и сам кого хочешь избить мог — карате занимался, — признался, что молчал, потому что не хотел стать причиной чьей-то боли, пусть даже его обидчиков. Теперь представляете себе его характер?
— Теперь представляю, — пролепетала я пристыженно. — Таких, как он, очень мало.
— Он мне всегда чем-то князя Мышкина напоминал, — улыбнулась опять Ангелина Степановна, — такой же мягкий, стеснительный, поразительно честный, бесконечно добрый, немного наивный и робкий…
— Дима нам говорил, что в последнее время вам кто-то звонит и дышит в трубку, — осторожно начала я переходить к делу. — Вам кажется, что это Алёша?
Она нахмурилась, и губы её дрогнули. Мне показалось, сейчас она заплачет, но Ангелина Степановна сдержалась и быстро проговорила, отведя глаза:
— Да, кто-то звонит иногда и молчит. И мне кажется, что это Алёша. Я это сердцем чувствую. Раньше я что-то говорила, спрашивала, кто это, зачем балуются, а теперь сразу бросаю трубку. Но это ещё ерунда, на самом деле. Я бы на эти звонки и внимания не обратила, если бы не одно более веское обстоятельство…
— Ну с этим все ясно, — сказал босс и принялся внимательно изучать листочек, затем стал просматривать фотографии.
Клиент некоторое время недоуменно смотрел на него, потом неловко повёл плечами и нерешительно проговорил:
— Ну если все, то я, может быть, пойду?
— Вы считаете, что мы уже все обсудили? — не отрываясь от снимка, буркнул босс.
— А разве нет? — растерялся тот.
— Мария, объясни товарищу…
— Вы забыли назвать сумму, — вежливо подсказала я. — Видите ли, с некоторых пор мы работаем не бесплатно.
— Ох, простите, — Дима совсем сконфузился, — я просто забыл об этом.
Конечно, я заплачу, сколько скажете. Кстати, сколько вы скажете? — Он вопросительно посмотрел на меня.
— А сколько денег исчезло вместе с братом? — вклинился босс.
— Сорок тысяч. Но это не имеет отношения к делу, — нахмурился Коломейцев. — Я же не прошу найти деньги. Мне нужно прояснить ситуацию с братом. Давайте так: умножьте ваши обычные расценки на два — это будет моя плата плюс прибавка за скорость.
— За час обычной работы мы берём двадцать долларов, — начала сочинять я, — за сутки — четыреста, за неделю — две тысячи, за месяц…
— Месяц меня не интересует, — нетерпеливо перебил он. — Двое суток — максимум, больше я просто не выдержу. Короче, найдёте брата за это время — получите пять кусков.
— Согласен, — хмыкнул босс. — Но если найдём за сутки — получим десять.
Устроит?
Коломейцев вытаращил на него глаза, но потом успокоился и кивнул: Устроит. — И тихо добавил:
— Все равно не найдёте…
— Отлично, — босс поднялся и протянул ему руку. — А теперь до свидания.
Просьба никому не говорить о нашей встрече. Если понадобится, мы сами скажем от вашего имени. Понимаете? Ни жене, ни родителям…
— Думаете…
— Не думаю, а знаю.
— Как скажете.
Клиент пожал Родиону руку, кивнул мне и ушёл…
— Ну и что же вы обо всем этом думаете? — спросила я чуть погодя, рассматривая фотографии Алексея. На одной он был снят крупным планом. У него было очень красивое лицо, худощавое, с большими, чуть смеющимися глазами и чётко очерченными полными губами. Светлые волнистые волосы спадали на щеки длинными прядями. В таких иногда влюбляются с первого взгляда. Непонятно, почему тогда он комплексовал с женщинами? На другой он стоял в полный рост около какого-то дома, одетый в чёрный костюм, и выглядел довольно высоким и стройным. На своего старшего брата он был похож лишь глазами и формой губ — все остальное было словно от другого отца. К тому же Дмитрий был темноволосым, а этот светлым. Загадки природы…
— А что тут думать, — хмыкнул босс, — если мне уже все ясно?
— И что же, например? Поделитесь, вдруг и я тоже пойму?
— Ясно то, что парень решил выйти из-под опеки братца и открыть собственное дело, — уверенно проговорил он. — Наверняка он тщательно готовился к этому дню, все разработал, просчитал, а потом совершил свой первый в жизни решительный поступок, — босс усмехнулся. — Это называется неутолённым честолюбием.
— Думаете, он до такой степени завидовал своему брату?
— Не то чтобы завидовал, просто брат не давал ему самореализоваться как личности. Ведь изначально ему была уготована роль человека второго плана — на первом был Дима. И так могло продолжаться всю жизнь. Вот он и взбрыкнул. Но это сейчас не суть. Мне почему-то кажется, что он сейчас не в Москве. — Босс задумался и тихо пробормотал:
— Может быть, даже и за границей…
— Нет, не может, — возразила я. — Если бы он пересекал границу, то об этом стало бы известно органам, и его бы нашли, когда был объявлен всероссийский розыск.
— Ну, милая моя, — снисходительно улыбнулся босс, — с теми деньгами, что у него имелись, можно было изготовить пять фальшивых паспортов и смотаться куда угодно.
— А почему тогда письма приходят из Москвы? И зачем ему вообще все это?
— Письма мог отправлять его сообщник, который у него наверняка имеется.
А вот зачем он все это делает — это нам и предстоит ещё выяснить. — Босс нахмурился. — И сделать это нужно не более чем за сутки. Терять пять кусков я не собираюсь. Поэтому сделаем так: я займусь самым важным, сложным и неотложным, то бишь попытаюсь по своим каналам выяснить, не фигурирует ли где-нибудь его имя, а ты, как всегда он ехидно улыбнулся, заглянув мне в глаза, — будешь выполнять безопасную, мелкую и незначительную, но тоже немаловажную работу.
— Вот так всю жизнь, — кротко вздохнула я. — И что прикажете делать?
— Позвони этой самой Лене и съезди к ней за письмами. Нужно убедиться, что это его почерк. И расспроси её об этом парне. Может, ей известно что-то, чего не знает Дима. Мало ли… Займись этим прямо сейчас.
Минут через пять я уже звонила Лене. У неё стоял автоответчик, но она сама сняла трубку. Голос у неё оказался очень женственным и приятным.
— Слушаю.
— Здравствуйте, — вежливо начала я, — вас беспокоят знакомые Димы Коломейцева. Он просил подъехать к вам и забрать какие-то письма…
— А сам, значит, приехать не смог? — язвительно проговорила она. — Ну Димочка… Наверное, никогда уже не изменится…
— Вас что-то не устраивает?
— Да нет, все нормально, — с горечью бросила она. — Приезжайте, но только в течение часа — потом мне нужно будет уходить. Сможете?
— Конечно, — обрадовалась я, — а где вы живёте? Она назвала адрес, объяснила, как проехать, и мы попрощались. Доложив боссу, что все идёт как надо, я села в джип и поехала на Фрунзенскую набережную, где в одном из огромных домов проживала Лена. За полчаса я добралась до места, отыскала нужный дом, припарковалась прямо у подъезда, закрыла машину и подошла к дверям. На них был установлен домофон, я набрала сорок шестую квартиру и стала ждать ответа.
После десятого гудка, поняв, что открывать мне никто не собирается, я вернулась к машине и посмотрела на встроенные в панель часы. С момента нашего разговора прошло лишь тридцать пять минут, просто так взять и уйти она не могла — на всякий случай я оставила ей номер своего пейджера, и она могла предупредить, что уходит. Значит, оставалось лишь думать, что Лена вышла в магазин или ещё куда-нибудь и сейчас вернётся. Просидев в машине минут пятнадцать, но так и не увидев ни одной входящей в подъезд девушки, я начала нервничать. Неужели так трудно было скинуть мне сообщение на пейджер!
В этот момент к двери подъезда подошла какая-то пожилая женщина и начала набирать код. Не зная, зачем это делаю, я выпрыгнула из джипа и вошла вслед за ней.
— Эй, а вы это к кому? — удивилась та, подозрительно оглядывая меня.
— Я к Лене из сорок шестой, — улыбнулась я в ответ. — У неё домофон сломался — трубка испортилась. Можете проверить, если хотите.
— А, к Лене, — сразу подобрела та, — тогда ладно, идите. А то, знаете, ходят тут всякие бродяги, водку пьют да гадят…
— Нет, нет, я не бродяга, — заверила я её и поспешила мимо лифта на лестницу.
Дверь сорок шестой квартиры напоминала ворота сказочного замка. Она была вся расписана цветными вычурными узорами, продолжающимися на стене в виде остроконечных башенок. На одной из них сидел, задрав голову вверх, смешной петух. Кнопка звонка была изображена в виде кончика верёвки, ведущей к золотистому колокольчику. Все это говорило о том, что Лена явно была натурой творческой, обладала хорошей фантазией и неплохо владела кистью. К тому же ей было наплевать на соседей и на то, что о ней подумают другие. Нажав на кнопку, я стала ждать, пока поднимется лифт с пожилой женщиной и та не войдёт в свою квартиру. Свидетели того, что я собиралась сделать, мне были не нужны. А собиралась я ни больше ни меньше, как вскрыть подаренными мне боссом ещё в самом начале моей деятельности отмычками замок и незаконно проникнуть на территорию частного владения. Я была уверена, что письма лежат где-нибудь на виду. Если я их сейчас не заберу, то Родион будет пилить мне мозги до конца моих дней. Где-то наверху хлопнула дверь лифта, потом загремел замок, и наконец все стихло. Из «терема» тоже никто не отозвался. Достав из сумочки отмычки, я выбрала нужную и в один приём одолела элементарный английский замок. Тихонько войдя внутрь, я прислушалась, закрыла дверь и осмотрелась. Внутри было ещё краше, чем снаружи. Все стены и потолок прихожей были разрисованы под царские палаты или что-то в этом роде. По бокам с приветливыми улыбками на губах стояли одетые в сарафаны девушки с хлебом и солью, за ними радостно улыбалась ещё какая-то челядь, словно все собрались у ворот, чтобы поприветствовать хозяйку, и мне даже стало как-то не по себе от такого гостеприимства. Не разглядывая больше ничего, я прошла дальше. Квартира была однокомнатной. Сама комната была поделена перегородкой на две части. Одна являлась, судя по полуторной кровати с нарисованным вокруг балдахином и комоду, опочивальней, а другая — светлицей, где барыня работала и проводила свободное время. В светлице, у окна, стоял заваленный красками, холстами и кисточками стол, на стенах висели стилизованные под старину полки с книгами, в углу на тумбочке стоял маленький телевизор.
Больше здесь ничего интересного не было. Если не считать трупа молодой девушки, который лежал на полу посередине светлицы. Она лежала на спине, раскинув руки, лицо с искажённым болью, полуоткрытым ртом было залито кровью, а из правого глаза торчала большая кисть. Кто-то всадил ей эту кисть острым деревянным концом почти до основания, пробив мозг.
Бедняжка даже вскрикнуть, наверное, не успела и умерла мгновенно.
Чувствуя, как волосы поднимаются дыбом от столь страшного зрелища, я с трудом заставила себя наклониться, чтобы пощупать пульс. Пульс не прощупывался, но рука была ещё совсем тёплой. Не исключено, что я даже видела убийцу, когда он выходил из подъезда, но просто не обратила на него внимания. А может, он ушёл за минуту до моего приезда… Сейчас мне это было без разницы. Немного придя в себя, я подошла к столу, чтобы поискать конверты с письмами. Их там не оказалось. Пошарив по ящикам и ничего не найдя, я вспомнила, что нужно срочно позвонить боссу и «обрадовать» его — дело обещает быть интересным. Да и милицию нужно вызвать… Телефон стоял в прихожей. Только я двинулась в ту сторону, как он зазвонил. После второго гудка сработал автоответчик, и Ленин голос вежливо сообщил, что хозяйки в данный момент дома нет, но можно отругать её за это после сигнала. Затем там что-то пикнуло, и послышался взволнованный женский голос:
— Ленка, это я, Дарья. Возьми трубку, слышишь? Я знаю, что ты ещё дома… Да скорей же ты, дура! Ладно, черт с тобой… Короче, у меня тут что-то странное происходит, слышишь? Кто-то только что пытался открыть мою дверь, но я не успела никого увидеть — он сбежал. Представляешь? Хорошо, что я как раз в коридоре была, а то бы вошёл и…
Тут, уже не думая о том, как объясню своё присутствие в квартире покойницы, я подбежала к телефону, подняла трубку и быстро проговорила:
— Здравствуйте. Только не задавайте вопросов, Даша. Где вы живёте? Я сейчас приеду, слышите? Это все очень серьёзно! Никому не открывайте!
— Эй, а кто это говорит? — насторожённо спросила она. — Где Лена?
— Лена ушла, я её новая знакомая. Прошу вас, скажите адрес! — в отчаянии прокричала я. — Я потом все объясню!
— Лену позови, пожалуйста, — ледяным тоном произнесла та. — И не пудри мне мозги, новая подружка.
— Ну хорошо! — простонала я. — Вы Диму Коломейцева знаете?
— Допустим…
— Я… я его жена, вот! — выпалила я первое, что пришло в голову. — Говорите же адрес!
— А зачем? У меня нет желания с тобой знакомиться. Ты лучше с его братцем познакомься, — усмехнулась она. — И вообще, мне все это не нравится.
Когда Лена вернётся, передай ей эти мои слова, поняла? Все, пока…
— Не бросай трубку, дура!!! — заорала я, чуть не плача. — Тебя хотят убить!
В трубке воцарилось гробовое молчание. Через несколько мгновений Даша хрипло спросила:
— Это… те, кто ко мне ломился?
— Да! Говорите адрес, и я помогу вам!
— А зачем, интересно, им меня убивать? Ты, часом, не шизанутая?
— Ну все, с меня хватит! — процедила я, позеленев от злости. — Подыхай, если хочешь…
— Эй, постой! — испугалась она. — Приезжай, коли так… Хоть объяснишь все толком…
Я запомнила её адрес и положила трубку. В квартире было по-прежнему тихо, только где-то тикали часы, отсчитывая секунды жизни, в которой уже не было Елены — для неё время остановилось и пошло в другую сторону. Честно говоря, она как-то успела мне понравиться за то время, пока я разговаривала с ней по телефону, а потом входила в квартиру. К тому же она была очень симпатичной девушкой и, судя по всему, довольно раскованной в общении. Не тревожа больше её покой, я тихонько выскользнула из квартиры и, никем не замеченная, добралась до машины и отправилась к Даше.
Только подъехав к её дому, затерянному в дебрях Перова, я вспомнила, что так и не позвонила боссу. И в очередной раз пожалела, что перестала носить с собой сотовый телефон после того, как прочитала в газете, что эти трубки излучают чуть ли не смертоносную радиацию, что очень вредно сказывается на женском здоровье. Но ничего, решила я, позвоню от Даши и скажу боссу, что в деле уже появился первый труп и был шанс появиться второму, но я благополучно это предотвратила. У меня не было сомнений, что Лену зачем-то прикончил Алексей и он же пытался открыть дверь Дашиной квартиры. Понять, зачем ему это все понадобилось, я бы все равно сейчас не смогла, поэтому даже не напрягалась.
Главное сейчас — выяснить у Даши, какое отношение она имеет к Алексею, и попытаться понять, кого он захочет убить ещё.
Даша жила в обычной пятиэтажной «хрущевке», обшарпанной и грязной, с маленькими железными балкончиками и вонючими подъездами, открытыми всем желающим проходимцам. В маленьком дворе находилась детская площадка с исковерканными качелями, лестницами и круглой каруселью. В песочнице ковырялся какой-то малыш в ярком комбинезончике, рядом на уцелевшей ножке от поломанной лавочки сидела понурая бабушка в теплом пальто и смотрела стеклянными глазами куда-то в пространство. Мне показалось, уйди сейчас малыш или поранься — она даже не заметит. Интересно, о чем думают такие вот старые люди, когда знают, что впереди уже ничего хорошего нет, кроме смерти? Наверное, вспоминают свою молодость…
Даша жила в крайнем подъезде на первом этаже в первой квартире. Её окон почти не было видно из-за густо разросшихся под ними высоких кустарников и деревьев, за которыми явно никто не ухаживал с тех пор, как их посадили. Я гнала всю дорогу как сумасшедшая, поэтому добралась сюда за двадцать минут и была уверена, что за это время с ней ничего не случилось. Нажав на кнопку звонка, я уставилась в крашеную коричневую деревянную дверь без глазка и стала нетерпеливо ожидать, проклиная всех полоумных братцев на свете. Но дверь тупо молчала. Мне стало не по себе — неужели опоздала?! Но это же невозможно! Она же не должна была открывать никому, а взломать дверь средь бела дня никто бы не решился. Да и не сломана она была, дверь-то… Нет, тут явно что-то было не так. Позвонив ещё раз, я легонько толкнула дверь, и та, прямо как в детективных романах, со скрипом подалась. Из квартиры не доносилось ни звука. Мне стало страшно. Интуиция подсказывала мне, что уже не стоит заходить внутрь, что там наверняка окажется ещё один труп и я уже ничем не смогу помочь. Но, затаив дыхание, слыша, как рвётся из груди сердце, я все же толкнула дверь и вошла. И сразу же увидела её…
Девушка лежала в неловкой позе на спине прямо в коридоре. На ней был розовый махровый халат, задравшийся на стройных бёдрах, обнажив белые трусики.
Глаза её были широко раскрыты, в них навеки застыло детское удивление. Из левой груди торчала деревянная рукоятка кухонного ножа. Ворот халата уже разбух от крови. Не знаю, как и откуда я нашла в себе силы пройти мимо неё к стоявшему на тумбочке телефону, но я прошла и позвонила боссу. Тот оказался на месте.
— Ну и куда ты запропастилась? — ворчливо проговорил он. — Время-то идёт, сама знаешь…
— Босс, вы не поверите, — тихо проговорила я, словно боясь разбудить мёртвую, — но письма сейчас не самое главное.
— Это ещё почему? — тут же насторожился он. — Наткнулась на что-то интересное?
— Да, наткнулась, — вздохнула я, — на труп. Даже на целых два…
— Не может быть… — то ли с восхищением, то ли с завистью просипел он, а потом резко спросил:
— Кто второй?
— Подружка Елены — некая Дарья. Я сейчас у неё Дома, а она лежит в коридоре с ножом в сердце. Я опоздала самое большее на пять минут, босс. Но поверьте, я очень спешила…
— Это уже не имеет значения. Лена у себя дома?
— Да, её убили кисточкой.
— Какой ещё кисточкой?
— Обычной. Какой картины рисуют. Она художница…
— Ясно. Писем там, конечно же, не было.
— Не было.
— Ладно, скажи мне адрес этой Даши и приезжай в офис. Ничего там не трогай, поняла?
Я продиктовала ему адрес, вышла, не глядя на Дашу, из квартиры, прикрыла дверь и спустилась к машине…
— Ну что ж, кажется, что-то проясняется, — пробормотал босс, когда через час мы сидели в его кабинете в ожидании результатов осмотра мест преступлений. Родион был мрачен, как предгрозовая туча. От его былого настроения, когда он думал легко раскрутить это дело за сутки, не осталось и следа. Два жутких убийства, последовавшие одно за другим, повергли его в шок и, похоже, завели в тупик.
— И что же для вас проясняется? — уныло вздохнула я. — Мне так, например, совсем ничего не понятно.
— Проясняется то, что взялись мы за одно дело, а раскручивать придётся другое, — пробормотал он, выжидающе поглядывая на телефон. — Как думаешь, стоит позвонить Диме и поторговаться?
— Думаю, позвонить в любом случае стоит. Нужно узнать у него, в каких отношениях его брат был с Дашей. За что он мог её убить?
Босс удивлённо взглянул на меня и хмыкнул:
— А с чего ты взяла, красавица, что это убивает Алексей? Думаешь, у этих свободных художниц врагов мало? Я тут позвонил кое-кому, они проверили — нигде Алексей Коломейцев не значится и не фигурирует. Границу он не пересекал, авиабилеты не покупал, в милицию и в больницу не попадал. Это информация по всей России. Мне сообщили результаты небольшого расследования, которое было предпринято в самом начале розыска, когда поступило заявление об исчезновении.
Его машину нашли уже разворованной, там полно всяких отпечатков, никаких ценных вещей не осталось — все утащили, даже колёса и кресла, не говоря уж о двигателе. Остался один каркас и почему-то номера. По ним и определили.
Следователь, который вёл это дело, пришёл к выводу, что парень был похищен с неизвестной целью и убит. Или просто пассажир ему попался слишком нервный — всякое случается нынче. Не исключено, что его тело найдут весной вытаявшим из-под снега в ближайшем подмосковном лесу.
— И так могло быть, — согласилась я. — Но ведь Дмитрий что-то чувствует… И потом эти письма с интимными подробностями…
— Ну с письмами, во-первых, ничего не известно — их нет, — неуверенно возразил босс. — Хотя у меня тоже есть предчувствие, что Алексей жив, его никто не похищал, а он сам смылся с деньгами. Возможно, обманув при этом какого-нибудь своего сообщника, и тот решил таким вот странным образом отомстить дружку. И теперь устраивает здесь эти кошмары.
— Думаете, нужно искать неизвестного сообщника? Родион ничего не успел ответить, потому что зазвонил телефон и он схватился за трубку. Минут десять он что-то выслушивал, потом вернул трубку на место и тускло проговорил:
— Труба дело, Мария. Никаких отпечатков пальцев, никаких следов и свидетелей. Я переслал ребятам по факсу фотографию этого Алексея, они опросили всех соседей, но никто в обоих домах такого парня и в глаза не видел. В обоих домах видели похожую на тебя девушку, но это, как я понял, ты и была. Так что зацепиться не за что…
— А что ещё говорят?
— Обе, слава тебе господи, умерли мгновенно, обе сами открыли двери и впустили убийцу, и обе не ожидали, что он таковым окажется. Никаких следов борьбы. Он просто наносил неожиданный точный удар и спокойно уходил. Зачем — непонятно. Все вещи и ценности на месте, то есть это не тривиальное ограбление, а преднамеренное убийство. Сейчас ребята выясняют круг знакомств этих девушек и будут всех шерстить на предмет алиби и возможных поводов для убийства. Но лично я в этом не вижу никакого смысла.
— Я тоже. Что будем делать?
Босс поправил очки, почесал в затылке и полез в ящик стола за трубкой.
— Я сейчас позвоню Диме, — буркнул он, нежно разминая вышитый Валентиной кисет с табаком. — Пусть приезжает и рассказывает все. И о цене переговорю. Если выяснится, что это его брат причастен к убийствам, то Диму самого притянут за то, что он скрыл от следствия факт кражи денег. Если бы не скрыл, то Алексея искали бы лучше и убийств не было бы.
— О подругах его расспросите, — посоветовала я робко. — Эта Даша, как я поняла, была знакома с Алексеем, и тот не оставил у неё хорошего впечатления.
Хотя не знаю…
— Тебе и не нужно ничего знать, — босс начал раскуривать трубку. — Поезжай домой к Коломейцевым, поговори с родителями, может, найдёшь какую-нибудь ниточку.
— А что я им скажу? Кто я такая?
— Так и скажи, что Дмитрий нас нанял, потому что милиция, мол, не справляется — обычная история. Только про убийства ничего не говори. И вообще, веди себя так, будто только знакомишься с делом. Все, отправляйся…
Ангелина Степановна, мать Алексея и Димы, ждала меня, стоя в открытых дверях квартиры. Мы с ней поговорили по телефону, и я сказала, во сколько примерно приеду, но она, как видно, простояла на площадке минут пятнадцать, потому что порядком продрогла и даже накинутый на плечи пуховый платок мелко дрожал вместе с плечами. Ей было далеко за пятьдесят, она была плотной, среднего роста, довольно красивой, с густыми седыми волосами, собранными сзади в хвост и гладко облегающими круглую голову. Увидев её, я сразу поняла, от кого сыновьям достались красивые глаза и губы. Только у этой женщины глаза смотрели очень устало и с болью, а на губах дрожала вымученная улыбка. Видно, она очень сильно переживала исчезновение младшего сына…
— Здравствуйте, — проговорила она мягким, приятным голосом, отступая в прихожую, — проходите, пожалуйста. Я тут немного постояла, проветрилась…
— Добрый день, — приветливо улыбнулась я в ответ, входя в квартиру. — Не стоило так беспокоиться, я бы позвонила.
— Да разве это беспокойство, — вздохнула она. — У нас тут, сами знаете, какие беспокойства… Ладно, проходите в комнату, я сейчас чай принесу…
Чуть позже мы сидели с ней на диване за журнальным столиком в гостиной, пили ароматный фруктовый чай, хрустели сушками и разговаривали об Алексее.
— Нет, он никогда не был плохим, — говорила она. — В отличие, от Димы.
Это с тем я много крови попортила, пока воспитала и в люди вывела, а с Лешенькой проблем вообще не было. Болел вот только он часто, но зато характер у него золотой, весь в меня. Дима, тот все-таки больше в отца — такой же властный, самолюбивый, уверенный, а Лёша всегда такой мягкий, ласковый, тихий, пожалеет всегда, если кому плохо… — Она задумчиво вздохнула, а я спросила:
— А вы не ссорились перед этим? Может, поскандалили или обидели его, вот он и решил сбежать…
Она взглянула на меня так, словно я нанесла ей кровную обиду, но потом улыбнулась и ответила:
— Что вы, как можно… Лёша никогда, во-первых, не был обидчивым и злопамятным, а во-вторых, он не способен сделать кому-то больно. В него это просто не заложено природой, как и в меня. Я даже не представляю, что нужно сделать с ним такое, чтобы он решился причинить кому-то зло, а тем более уж своим самым близким людям. Он просто ангел, понимаете?
— Понимаю, — кивнула я, видя перед собой лишь ослеплённую любовью к сыну мать.
— Нет, не понимаете. — Она посмотрела мне в глаза, прочла мои сомнения, и мне стало неловко. — Он даже, когда в школе ещё учился, никогда к Диме не прибегал и не жаловался, если его обижали или даже били. До абсурда доходило: придёт домой весь в синяках, в крови, Дима его спрашивать начинает, за что, мол, тебя, за дело или как? Тот отвечает, что просто так взяли и избили за то, что не курит. А кто избил — не говорит ни в какую. Дима с отцом просто злостью исходили, так у них руки чесались наказать подонков, а он молчит. Потом, когда постарше стал и сам кого хочешь избить мог — карате занимался, — признался, что молчал, потому что не хотел стать причиной чьей-то боли, пусть даже его обидчиков. Теперь представляете себе его характер?
— Теперь представляю, — пролепетала я пристыженно. — Таких, как он, очень мало.
— Он мне всегда чем-то князя Мышкина напоминал, — улыбнулась опять Ангелина Степановна, — такой же мягкий, стеснительный, поразительно честный, бесконечно добрый, немного наивный и робкий…
— Дима нам говорил, что в последнее время вам кто-то звонит и дышит в трубку, — осторожно начала я переходить к делу. — Вам кажется, что это Алёша?
Она нахмурилась, и губы её дрогнули. Мне показалось, сейчас она заплачет, но Ангелина Степановна сдержалась и быстро проговорила, отведя глаза:
— Да, кто-то звонит иногда и молчит. И мне кажется, что это Алёша. Я это сердцем чувствую. Раньше я что-то говорила, спрашивала, кто это, зачем балуются, а теперь сразу бросаю трубку. Но это ещё ерунда, на самом деле. Я бы на эти звонки и внимания не обратила, если бы не одно более веское обстоятельство…