Корнуэлл Патриция. Мясная муха

   — Ты можешь немного вернуться, чтобы мы смогли найти Блайнд-ривер? — спрашивает Ник. — Голландская заводь отходит от нее прямо к озеру.
   — В каком направлении? — Люси осторожно разворачивает вертолет. Идея снова лететь над землей совсем ее не пугает, вчера ей хватило ума отметить расположение всех возможных препятствий.
   — Ну, если следовать по реке в направлении озера, — произносит Ник после краткой паузы, — то Голландская заводь будет справа.
   Вернувшись немного назад, Люси разворачивает вертолет и снова летит над водой.
   — Вот она, — говорит Ник. — Это река. Видите, она уходит влево? Если бы мы летели выше, было бы лучше видно.
   — Неважно, — говорит Руди.
   — Думаю... да! — Ник взволнована. — Вот он, этот узкий пролив. Видите? Справа. Это Голландская заводь. До рыбацкой хижины еще около мили. Она будет слева.
   Атмосфера накаляется. Руди достает из кобуры пистолет. Люси глубоко вздыхает, стараясь не показывать возбуждения. Она спускается до тридцати метров, летит прямо над заводью, густо заросшей кипарисами. В тумане они кажутся темными и зловещими.
   — На такой высоте они уже нас слышат, — спокойно говорит Люси, пытаясь собраться с мыслями. Ситуация стремительно превращается в опасную авантюру.
   Внезапно перед ними возникает старая полуразвалившаяся хижина. К причалу привязана белая лодка, которая разительно отличается от окружающего пейзажа.
   — Ты уверена? Уверена? — кричит Люси, заводя вертолет над хижиной. Громкий голос выдает ее волнение.
   — Да! Я узнаю крышу! Папа делал ее из синего металла, он все еще виден! То же крыльцо и дверь!
   Люси снижается до пятнадцати метров, разворачивает вертолет так, чтобы лодка оказалась со стороны Руди, и зависает в воздухе.
   — Стреляй! — кричит Люси.
   Открыв окно, Руди без остановки стреляет в дно лодки. Неожиданно дверь хижины распахивается, и на причал выбегает Бев Киффин с пистолетом. Люси увеличивает обороты винта, чтобы скорость стала больше.
   — Пригнитесь! Но оставайтесь на местах!
   Руди уже перезарядил пистолет. Хотя задние сиденья расположены прямо над баком с горючим, Люси не волнуется. Топливо, которым заправлен ее вертолет, не так воспламеняемо, как бензин, поэтому единственное, что могут сделать пули — продырявить бак, и вертолет останется без горючего.
   Руди высвобождает надувные баллонеты.
   Пистолет Бев с сильной отдачей и вставными магазинами, она стреляет семь раз подряд. Пули задевают стекла, корпус, ударяются о лопасти и обшивку. Люси быстро сбрасывает скорость и снижает вертолет. Начинают мигать лампочки, различные сигналы сообщают о повреждениях. Нажав на правую педаль, Люси разворачивается по ветру. Места для посадки нет, вокруг только густые заросли осоки. Она дергает клапан, и спасательный жилет с громким свистом надувается. Вертолет наклоняется в сторону, Люси яростно пытается его выровнять, понимая, что баллонеты задело пулей.
   Посадка получается довольно жесткой, срабатывают аварийные датчики, вертолет врезается в густую траву и темную грязную воду, тяжело накреняясь вправо. Люси открывает дверь и выглядывает наружу, два из трех баллонетов задели пули, но возгорания нет. Руди выключает мотор, все ошеломленно сидят несколько минут, молчат и вслушиваются в неожиданную тишину. Вертолет продолжает накреняться вправо, погружаясь в грязь. Не более чем в ста метрах от них уходит на дно лодка, последний раз показав над водой нос.
   — По крайней мере, она никуда не убежит, — Руди снимает наушники.
   — Пошли, — Люси активирует аварийный датчик на часах, — не можем же мы тут сидеть.
   — Почему это, я могу, — отвечает Марино.
   — Ник? — Люси оборачивается. — Ты не знаешь, здесь глубоко?
   — Не очень, иначе не росла бы осока. Вся проблема в этой грязи, думаю, можно провалиться по колено.
   — Я никуда не пойду, — говорит Марино. — Зачем? Лодка утонула, она все равно никуда не уйдет. У меня нет желания стать завтраком аллигатора или какой-нибудь болотной змеи.
   — Вот что мы можем сделать, — продолжает Ник, словно не слышит Марино, сидящего рядом. — Осока растет отсюда до самой хижины и вокруг нее. Я точно знаю, там неглубоко, потому что мы просто надевали высокие сапоги и ловили мидий.
   — Так, я первая, — Люси открывает дверь.
   В хижине громко лают собаки.
   Главная проблема для Люси — толстый спасательный жилет, который не позволит ей приземлиться на обе ноги. Она затягивает ремни на сапогах, которые доходят ей до щиколотки, передает Руди свой «глок» и запасные магазины.
   — Я пошла, — говорит Люси, стоя в дверном проеме, словно собираясь прыгнуть с парашютом.
   Она приземляется на воду, провалившись ненамного выше сапог. Это хорошо: если шагать быстро, то глубже не провалиться. Люси подходит к вертолету, забирает у Руди свой пистолет и засовывает его за пояс. Магазины кладет в карман.
   Все по очереди вылезают из вертолета, стараясь не уронить пистолеты и боеприпасы. Руди, затем Ник выпрыгивают с той же стороны, что и Люси. Марино, надувшись, сидит сзади.
   — Ждешь, пока вертолет совсем перевернется? — громко говорит Руди. — Идиот! Вылезай!
   Марино перебирается на переднее сиденье, бросает Руди свой пистолет и прыгает, но теряет равновесие и ударяется головой о баллонет. Чертыхаясь, он поднимается на ноги, весь покрытый грязью.
   — Тихо! — говорит Люси. — На воде голоса очень хорошо слышно. Как ты?
   Марино сердито вытирает руки рубашкой Руди, забирает у него свой пистолет. Сигналы обоих аварийных датчиков уже наверняка появились на радарах, и теперь их может засечь любой пилот, проверяющий эту частоту.
   Они с трудом бредут по воде, высматривая змей, которые шуршат в густой траве. Оружие все держат наготове. Когда до хижины остается около ста футов, распахивается дверь и наружу с громкими воплями выскакивает обезумевшая Бев, яростно размахивая пистолетом.
   Она даже не успевает прицелиться, как Руди стреляет.
   Бах-бах-бах!
   Бев падает на причал, глухо ударяется о полусгнившие доски, и скатывается в воду, недалеко от затонувшей лодки.

123

   Дверь открывает Элберт Дард, его рубашка спереди запачкана кровью.
   — Что случилось? — Скарпетта входит в дом.
   Она присаживается на корточки и аккуратно приподнимает рубашку мальчика. На животе у него неглубокие порезы. Тяжело вздохнув, Скарпетта поправляет рубашку и поднимается.
   — Когда ты это сделал? — она берет Элберта за руку.
   — Когда она ушла и не вернулась. Потом он тоже ушел. Человек из самолета. Он мне не нравится!
   — Твоя тетя не возвращалась?
   Подходя к дому, Скарпетта заметила во дворе белый «мерседес» и старую «вольво» миссис Гидон.
   — Пойдем, надо что-то сделать с твоими порезами.
   — Я не хочу с ними ничего делать, — качает он головой.
   — А я хочу. И я доктор, пошли.
   — Ты доктор? — ошеломленно произносит он, словно не представлял, что доктора могут быть женщинами.
   Он ведет ее по лестнице в ванную, которую, как и кухню, давно не ремонтировали. Старомодная белая ванна, раковина и аптечный шкафчик, где Скарпетта находит йод, но не видит пластыря.
   — Давай снимем твою рубашку, — она помогает ему снять ее через голову. — Ты у нас смелый? Я знаю, что смелый. Тебе же бывает больно, когда ты порежешься, правда?
   Ее сердце сжимается, когда она замечает, как много шрамов у него на спине и плечах.
   — Я ничего не чувствую, когда делаю это, — говорит он, с беспокойством наблюдая за тем, как она открывает пузырек с йодом.
   — Боюсь, что это ты немножко почувствуешь, Элберт. Как будто комарик кусает, — она говорит неправду, как и все доктора в случаях, когда на самом деле должно быть ужасно больно.
   Она быстро обрабатывает порезы. Элберт прикусывает губу, стараясь не заплакать, и машет на порезы руками, чтобы не так жгло.
   — Ты очень смелый, — она опускает крышку унитаза и садится на нее. — Ты скажешь мне, почему начал это делать? Я знаю, что это началось несколько лет назад.
   Он опускает голову.
   — Мне ты можешь сказать, — Скарпетта берет его за руки. — Мы же друзья, правда?
   Элберт медленно кивает.
   — Эти люди пришли, — шепчет он. — Я слышал, как подъехали машины. Моя тетя вышла на улицу, и я тоже, только я спрятался. Она вытащили из машины ту женщину, и она пыталась кричать, но они ее связали, — он подносит руку ко рту, изображая кляп. — А потом они засунули ее в погреб.
   — В винный погреб?
   — Да.
   Скарпетта вспоминает, как настойчиво миссис Гидон предлагала ей взглянуть на винный погреб. От страха по спине бегут мурашки. Она здесь, и неизвестно, кто еще здесь, кроме Элберта. Кто-нибудь может появиться в любой момент.
   — Один человек с той связанной женщиной был настоящий монстр, — его голос срывается от страха, — прямо как я видел в ужастиках по телевизору, с длинными волосами и острыми зубами. Я так боялся, что он заметит меня за кустами!
   Жан-Батист Шандонне.
   — А потом моя собачка, Нестле. Она так и не вернулась! — Элберт начинает плакать.
   Внезапно Скарпетта слышит, как внизу открывается дверь, и кто-то заходит в дом.
   — Здесь, наверху, есть телефон? — шепотом спрашивает его Скарпетта.
   Элберт дрожащими руками вытирает слезы.
   Скарпетта настойчиво повторяет свой вопрос, но он лишь с ужасом на нее смотрит и молчит.
   — Беги в свою комнату и запри дверь!
   Элберт трет порезы на животе, они снова начинают кровоточить.
   — Беги! Только не шуми.
   Он тихо выходит в коридор и сворачивает в свою комнату.
   Несколько минут Скарпетта ждет, нервно прислушиваясь к шагам внизу, пока они не замирают. Похоже, тяжелые шаги принадлежат мужчине. Сердце Скар-петты бешено колотится в груди, она слышит, что он направляется к лестнице. Он уже на первой ступеньке. Скарпетта быстро выходит из ванной, потому что не хочет, чтобы он, — она уверена, что это Жан-Батист Шандонне — нашел Элберта.
   На лестничной площадке она останавливается как вкопаная, изо всех сил вцепляется в перила, чтобы не упасть. При виде него сердце вот-вот остановится. Скарпетта закрывает глаза и снова их открывает, ожидая, что призрак исчезнет. Затем начинает медленно спускаться с лестницы, все еще хватаясь за перила, и напряженно вглядывается в его лицо. В конце концов она опускается на ступеньку, ноги ее не держат.
   Бентон Уэсли не двигается и внимательно наблюдает за Скарпеттой. В его глазах блестят слезы, которые он настойчиво смаргивает.
   — Кто ты? — Скарпетта не узнает свой голос. — Это не ты.
   — Это я.
   Она начинает плакать.
   — Пожалуйста, спускайся. Или хочешь, поднимусь я, — он не хочет прикасаться к ней, пока она не готова, пока он сам не готов.
   Скарпетта встает и медленно идет вниз. Она останавливается перед Бентоном и пятится назад.
   — Значит ты с ними, мерзавец. Проклятый мерзавец, — ее голос дрожит, она едва может говорить. — Теперь тебе придется пристрелить меня, потому что я все знаю. Я знаю, чем ты занимался все это время, пока я считала тебя мертвым. С ними! — она показывает на лестницу, словно кто-то стоит там. — Ты один из них!
   — Это не так, — говорит он.
   Порывшись в кармане куртки, он достает сложенный лист бумаги и показывает его Скарпетте. Это конверт Национальной Академии Юстиции, копию которого показывал Марино. Конверт, в котором приходили письма от Шандонне ей и Марино.
   Он кладет конверт на пол, чтобы она его видела.
   — Нет, — выдыхает она.
   — Пожалуйста, давай поговорим.
   — Ты сообщил Люси, где находится Рокко. Ты знал, что она сделает!
   — Ты в безопасности.
   — И ты заставил меня увидеть его. Я никогда ему не писала. Это ты написал ему письмо, якобы от меня. Сказал ему, что я хочу прийти и заключить с ним сделку.
   — Да.
   — Почему? Зачем ты сделал это со мной? Почему заставил увидеть этого человека, этого отвратительного монстра?
   — Ты только что назвала его человеком. Ты права, Жан-Батист Шандонне человек, не монстр, не выдумка. Я хотел, чтобы ты посмотрела ему в глаза, прежде чем он умрет. Хотел, чтобы ты вернула себе силу.
   — У тебя не было права так обращаться со мной, манипулировать моей жизнью!
   — Ты жалеешь, что пошла?
   Она молчит.
   — Ты ошибся, — наконец произносит она. — Он не умер.
   — Я не подумал, что если он увидит тебя, в нем проснется жажда жизни. Я должен был знать. Такие психопаты, как он, не хотят умирать. Он был приговорен к смерти в Техасе, он знал, что так случится, думаю, это ввело меня в заблуждение, и я подумал, он действительно хотел...
   — Ты ошибся, — повторяет она. — У тебя было слишком много времени, черт возьми, чтобы играть в Бога. А теперь я не знаю, в кого ты превратился. В какого-нибудь, какого-нибудь...
   — Да, я ошибся, я был неправ. Да, я превратился в машину, Кей.
   Он произнес ее имя. Это потрясает ее до глубины души.
   — Теперь ты в безопасности, — говорит он.
   — Теперь?
   — Рокко мертв. Уэлдон Винн и Джей Талли тоже.
   — Джей?
   — Сожалею, — тихо произносит Бентон, — если он тебе все еще небезразличен.
   — Джей? — в воздухе повисает неловкая пауза. Ей кажется, что она вот-вот упадет в обморок. — Небезразличен мне? Как ты можешь. Ты все знаешь?
   — Больше, чем все, — отвечает он.

124

   Они сидят на кухне за тем же столом в стиле «колода мясника», за которым она разговаривала с миссис Гидон, когда-то очень давно, кажется, целую вечность назад.
   — Я зашел слишком далеко, — говорит Бентон.
   Они сидят друг напротив друга.
   — Именно здесь, в этом доме, собирались главные игроки, приходили проворачивать свои грязные делишки. Рокко, Уэлдон Винн, Талли. И Жан-Батист.
   — Ты видел его?
   — Много раз, — отвечает Бентон. — Здесь, в этом доме. Он находил меня забавным, говорил, что я обращаюсь с ним лучше, чем остальные. Гидон здесь всем заправляла, была такой же, как они.
   — Была?
   — Я видел, как Винн пошел в погреб, — после некоторого колебания говорит он. — Не знал, что остальные тоже там, подумал, может, Жан-Батист прячется. А там оказалась она с Талли. У меня не было выбора.
   — Ты убил их.
   — У меня не было выбора, — повторяет Бентон.
   Она кивает.
   — Шесть лет назад со мной работал один агент — Минор, Рили Минор, якобы из этих мест. Так вот, он что-то не то сделал, я даже не знаю, что. Но они его накрыли, — Бентон кивает в сторону винного погреба. — Комната пыток, где они заставляли людей говорить. Там на стене есть железные кольца, оставшиеся еще со времен рабства. Талли любил применять раскаленное железо и другие способы добывания информации. Быстро.
   — Когда я увидел, как они тащат Минора в погреб, понял, что операции конец и убрался отсюда.
   — И даже не попытался ему помочь?
   — Это было невозможно.
   Она молчит.
   — Если бы я не умер, мне бы все равно пришлось, Кей. Если бы я не умер, я бы все равно не смог быть с тобой, Люси, Марино. Никогда. Потому что тебя бы они тоже убили.
   — Ты трус, — опустошенно произносит Скарпетта.
   — Я понимаю, ты ненавидишь меня за то, что я заставил тебя страдать.
   — Ты мог сказать мне! Я бы не так страдала!
   Он долго смотрит на нее, вспоминая ее лицо. Она совсем не изменилась.
   — Что бы ты сделала, Кей? Если бы я сказал тебе, что мою смерть необходимо сфабриковать, если бы я сказал тебе, что мы больше не увидимся? — спрашивает он.
   У нее нет ответа, она не представляет, что сделала бы тогда. Но точно не позволила бы ему исчезнуть, и он это знает.
   — Я бы постаралась, — ее сердце снова сжимается от горя. — Ради тебя постаралась бы.
   — Тогда ты понимаешь. И если это тебя утешит, я страдал. Ни дня не проходило, чтобы я не думал о тебе.
   Скарпетта закрывает глаза, пытаясь успокоить сбившееся дыхание.
   — Потом я больше не смог это выносить. Чувствовал себя таким несчастным, черт, я был так зол. И я начал продумывать ходы, как в шахматах...
   — Как в игре?
   — Это не было игрой. Все было очень серьезно. Я должен был устранить главные опасности, зная, что если начну, дороги назад не будет, потому что, если все провалится, меня узнают. Или просто убьют.
   — Я никогда не верила в наказание за двойную игру.
   — Думаю, ты можешь поговорить об этом со своим другом — сенатором Лордом. Шандонне спонсируют терроризм, Кей.
   — Это слишком, — она поднимается. — Для одного дня слишком, — Скарпетту охватывает беспокойство, когда она вспоминает Элберта. — Этот несчастный мальчик действительно сын Шарлотты Дард?
   — Да.
   — Только не говори, что ты его отец.
   — Его отец Джей Талли. Элберт не знает об этом. Ему всегда рассказывали историю о деловом и вечно занятом отце, которого он никогда не видел. Это все вымысел. Но он до сих пор верит, что его всемогущий отец где-то существует. У Талли была интрижка с Шарлоттой. Однажды, когда я был здесь, у них была вечеринка, на которую она пригласила свою знакомую, владелицу антикварного магазина...
   — Я знаю, — говорит Скарпетта. — По крайней мере, на этот вопрос нашелся ответ.
   — Талли видел ее, говорил с ней, пошел к ней домой. Она стала сопротивляться, а он этого не любит, поэтому убил ее. Шарлотта видела их вместе, к тому же Талли устал от нее, она ему наскучила, и он позаботился, чтобы она тоже умерла. Он приносил ей лекарства.
   — Бедный малыш.
   — Не беспокойся, — говорит Бентон.
   — Где Люси и Марино? Руди, Ник? — теперь она вспомнила о них.
   — Их подобрал вертолет береговой охраны примерно полчаса назад. Они нашли убежище Джея Талли и Бев Киффин.
   — Откуда ты знаешь?
   — У меня свои источники, — он тоже поднимается.
   Скарпетта вспоминает сенатора Лорда. Береговая охрана теперь занимается внутренней безопасностью. Да, сенатор Лорд знал бы.
   — Если ты будешь меня ненавидеть вечно, я пойму, — Бентон подходит ближе, заглядывает ей в глаза. — Если не захочешь быть со мной, я пойму... да ты и не должна быть со мной. Жан-Батист все еще на свободе. Он придет за мной. Когда-нибудь.
   Она молчит, все еще ожидая, что его призрак исчезнет, растает в воздухе.
   — Можно прикоснуться к тебе? — спрашивает Бентон.
   — Мне уже не важно, кто еще на свободе. Я столько вытерпела...
   — Можно прикоснуться к тебе, Кей?
   Она берет его руки и прижимает к своему лицу.