Корнуэлл Патриция. В объятиях смерти

   — Да. — Он запрокинул лицо к потолку и закрыл глаза.
   — Где сейчас Уолт?
   — В «Аудердейл» — последнее, что я слышал.
   — Мне очень жаль, — сказала я.
   — Так уж получилось. Что я могу сказать?
   Какое-то время мы молчали, и я решила, что пришло время попробовать.
   — Берил, когда была здесь, писала книгу.
   — Вы угадали. Когда Берил не напивалась с нами, она работала над своей чертовой книгой.
   — Эта книга исчезла, — сказала я.
   Он не ответил.
   — Так называемый частный детектив, которого вы упоминали, и разные другие люди проявляют к ней острый интерес. Вы уже знаете об этом — я уверена.
   Он продолжал молчать, не открывая глаз.
   — У вас нет никаких причин доверять мне, Пи Джей, но я надеюсь, вы выслушаете меня, — продолжала я тихим голосом. — Мне нужно найти эту рукопись — рукопись, над которой Берил работала, когда была здесь. Я думаю, что она не забрала ее с собой в Ричмонд, когда уезжала с Ки Уэста. Вы можете мне помочь?
   Открыв глаза, он в упор уставился на меня.
   — Со всем уважением, доктор Скарпетта, чего ради? Чего ради я должен нарушать обещание?
   — Вы обещали Берил, что никогда не скажете, где рукопись? — спросила я.
   — Не важно, я спросил первым, — ответил он.
   Глубоко вздохнув, я подалась вперед, опустив взгляд на грязно-золотистый пушистый ковер под ногами, и сказала:
   — Я не могу привести ни одной достаточно веской причины для того, чтобы вы нарушили обещание, данное другу, Пи Джей, — сказала я.
   — Бред собачий. Вы бы не спрашивали меня, если бы у вас не было достаточно веской причины.
   — Берил рассказывала вам о нем? — спросила я.
   — Вы имеете в виду мерзавца, который изводил ее?
   — Именно.
   — Да, я знал о нем. — Он неожиданно поднялся. — Не знаю, как вы, а я созрел для пива.
   — Пожалуй, — сказала я, полагая, что должна принять его гостеприимство несмотря на свое состояние — я все еще не оправилась от рома.
   Вернувшись с кухни, он протянул мне запотевшую бутылку ледяной «Короны», в длинном горлышке которой плавал ломтик лайма. На вкус это было бесподобно. Пи Джей сел и снова заговорил:
   — Стро, я имею в виду Берил — мне кажется, что я могу называть ее также и Берил, — была жутко напугана. Если быть честным, услышав о том, что произошло, я не был сильно удивлен. Я хочу сказать, что это потрясло меня. Но я не был сильно удивлен. Я предлагал ей остаться здесь. Я говорил ей, чтобы она плюнула на плату за комнату, что она может остаться. Мы с Уолтом, ну... наверное, это забавно, но дошло до того, что она стала для нас кем-то вроде сестры. И этот подонок меня тоже достал!
   — Простите, не поняла? — меня напугал его неожиданный гнев.
   — Уолт покинул меня. После того как мы услышали об этом. Не знаю. Он изменился, в смысле — Уолт. Не могу сказать, что это единственная причина — то, что произошло с ней. У нас были свои проблемы. Но что-то с ним произошло. Он стал сдержанным и больше молчал. А потом однажды утром ушел. Просто ушел.
   — Когда это было? Несколько недель назад, когда полицейские пришли в «Луи», и вы узнали от них?..
   Он кивнул.
   — Это и меня достает, Пи Джей, — сказала я. — Здорово достает.
   — Что вы, черт подери, имеете в виду? Кучу хлопот?
   — Я живу кошмаром Берил, — едва выдавила я из себя.
   Он глотнул пива, напряженно глядя на меня.
   — Как раз сейчас я тожев бегах, по той же причине, что и она.
   — Боже, вы заставляете кровоточить мое сердце, — сказал он, качая головой. — О чем вы говорите?
   — Вы видели фотографию на первой странице утреннего «Геральда»? Фотографию машины полицейского, сгоревшей в Ричмонде?
   — Да, — сказал он задумчиво, — смутно припоминаю.
   — Это произошло перед моим домом, Пи Джей.
   Детектив сидел у меня в гостиной и мы разговаривали, когда его автомобиль был подожжен. И это не первое, что случилось. Ты понимаешь, меня он тоже преследует.
   — Кто, ради Бога? — спросил он. Я могла бы ответить ему, что он сам знает, но вместо этого с трудом произнесла:
   — Человек, который убил Берил. Человек, который убил ее наставника, Кери Харпера, о котором вы, наверное, слышали от нее.
   — Много раз. Черт! Я не могу в это поверить!
   — Пожалуйста, помогите мне, Пи Джей.
   — Не знаю, как я могу. — Он так расстроился, что вскочил с кресла и начал ходить из стороны в сторону. — Зачем этой свинье преследовать вас?
   — Он страдает навязчивой ревностью. Он одержим.
   Он параноидальный шизофреник. Похоже, он ненавидит всех, кто связан с Берил. Пи Джей, мне необходимо выяснить, кто он. Мне нужно найти его.
   — Проклятье, я не знаю, кто он. Или где он, черт бы его побрал. Если бы знал, я бы нашел его и оторвал бы ему башку.
   — Мне нужна эта рукопись, Пи Джей.
   — Какое отношение ко всему этому может иметь ее рукопись? — возразил он.
   Тогда я рассказала ему. Рассказала о Кери Харпере и его медальоне, о телефонных звонках и волокнах, а также об автобиографической книге, которую писала Берил и в краже которой меня обвинили. Я выложила все, что только могла вспомнить имеющего отношение к этим делам, а душа моя в это время усыхала от страха. Я никогда ни разу не обсуждала подробности этого дела ни с кем, кроме следователей или прокуроров, которые имели к этому отношение. Когда я закончила, Пи Джей молча встал и вышел из комнаты. Он вернулся с армейским ранцем, который положил мне на колени.
   — Она там, — сказал он. — Я поклялся Богом, что никогда этого не сделаю. Прости, Берил, — пробормотал он, — мне очень жаль.
   Открыв матерчатый клапан, я аккуратно достала пачку примерно в тысячу отпечатанных листов с пометками от руки и четыре компьютерные дискеты. Все это было перетянуто широкими резинками.
   — Она просила нас никогда никому не отдавать это, если с ней что-нибудь случится. Я обещал.
   — Спасибо, Питер. Благослови тебя Господь, — сказала я, а затем задала ему последний вопрос:
   — Берил никогда не упоминала кого-то, кого бы она называла "М"?
   Он стоял очень тихо, разглядывая свое пиво.
   — Вы знаете, кто это? — спросила я.
   — Мне, — сказал он.
   Я не поняла.
   — "М" — значит «Мне». Она писала письма самой себе, — объяснил он.
   — Два письма, которые мы нашли... Те письма, которые мы нашли на полу в спальне после того, как она была убита, те, в которых упоминались вы с Уолтом, были адресованы "М".
   — Я знаю, — сказал он, закрывая глаза.
   — Откуда вы знаете?
   — Я понял это, когда вы упомянули Зулуса и кошек. Я понял, что вы читали эти письма. Вот когда я решил, что с вами все в порядке, что вы та, за кого себя выдаете.
   — Значит, вы тоже читали эти письма? — ошеломленно спросила я.
   Он кивнул.
   — Мы так и не нашли оригиналы, — пробормотала я. — Те два письма, которые мы нашли, — копии.
   — Это потому, что она все сожгла, — сказал он, глубоко вздохнув и беря себя в руки.
   — Но не сожгла свою книгу.
   — Нет. Она сказала мне, что не знает, куда отправится потом или что будет делать, если онвсе еще там, если онвсе еще преследует ее. Она сказала, что позвонит мне потом и сообщит, куда переслать книгу. А если от нее не будет вестей, то хранить и не отдавать никому. Но она так и не позвонила. Она так никогда и не позвонила, черт подери! — Отвернувшись от меня, Пи Джей вытер глаза. — Вы знаете, книга была ее надеждой. Ее надеждой остаться в живых. — У него перехватило дыхание, когда он добавил: — Она никогда не переставала надеяться, что все обернется к лучшему.
   — А что именно она сожгла, Пи Джей?
   — Свой дневник, — ответил он, — я думаю, что это можно так назвать. Письма, которые она писала сама себе. Она говорила, что это ее терапия и что не хочет, чтобы кто-то увидел их. Они были очень личными, ее личные мысли. За день до своего отъезда, она сожгла все письма, кроме двух.
   — Тех двух, которые я видела, — почти прошептала я. — Почему? Почему она не сожгла эти два письма?
   — Потому что она хотела, чтобы они остались у нас с Уолтом.
   — Как память?
   — Да, — сказал он, протягивая руку за своим пивом и небрежно вытирая с глаз слезы, — часть ее самой, запись того, о чем она думала, когда была здесь. За день до своего отъезда, в тот день, когда сожгла весь хлам, она пошла и просто скопировала эти два письма. Она взяла себе копии и оставила нам оригиналы, сказав, что это такой способ «вжиться» друг в друга, — такое слово она использовала. Мы, все трое, всегда будем вместе в наших мыслях до тех пор, пока у нас есть письма.
   Когда он проводил меня, я обернулась и благодарно обняла его.
   Я возвращалась к своей гостинице, когда солнце уже опустилось, и пальмы четкими силуэтами были выгравированы на широкой огненной ленте. Шумные толпы людей пробирались вдоль Дюваля в сторону баров, колдовской воздух был оживлен музыкой, смехом и огнями. Я шла пружинистым шагом, лямки армейского ранца давили мне на плечо. Первый раз за много недель я испытывала прилив счастья, пребывая почти в эйфории. И я была совершенно не готова к тому, что меня ожидало в моем номере.

Глава 16

   Не помню, чтобы я оставляла включенными какие-нибудь светильники, и поэтому предположила, что горничная поменяв белье и вытряхнув пепельницы, по небрежности забыла выключить свет. Я уже заперла дверь и, напевая про себя, отправилась в ванную, когда поняла, что не одна.
   Марк сидел перед окном, рядом с его креслом на ковре стоял раскрытый кейс. В этот неопределенный момент, когда мои ноги не знали, куда им идти, его глаза встретились с моими в молчаливом диалоге, встревожив мое сердце и сжав его ужасом.
   Бледный, одетый в теплый серый костюм, он выглядел так, как будто только что из аэропорта. Его чемодан стоял, прислоненный к кровати. Если бы у Марка был счетчик Гейгера, реагирующий на психическое излучение, то, я уверена, мой ранец заставил бы его бешено трещать. Спарацино послал его. Я подумала о «Руджере» в своей сумочке, но при этом прекрасно понимала, что никогда не смогу поднять пистолет на Марка Джеймса и спустить курок, если до этого дойдет.
   — Как ты вошел? — глухо спросила я, не двигаясь с места.
   — Я твой муж, — сказал он и достал из кармана ключи от моего номера.
   — Ты ублюдок, — прошептала я, мое сердце дико колотилось.
   Он побледнел и отвел глаза.
   — Кей...
   — О Господи! Ты ублюдок!
   — Кей. Я здесь, потому что меня послал Бентон Уэсли. Пожалуйста. — Он встал с кресла.
   В изумленном молчании я наблюдала за тем, как он достал из чемодана виски, прошел мимо меня к бару и принялся наполнять стаканы льдом. Его движения были медленными и неторопливыми, как будто он изо всех сил старался не нервировать меня лишний раз. Кроме того, он выглядел очень усталым.
   — Ты ела? — спросил он, протягивая мне напиток.
   Пройдя мимо него, я бесцеремонно бросила ранец и сумочку на туалетный столик.
   — Я умираю с голоду, — сказал он, ослабив воротничок рубашки и сорвав галстук. — Черт, я раза четыре менял самолеты. С самого завтрака не ел ничего, кроме орехов.
   Я промолчала.
   — Я уже сделал заказ на нас обоих, — продолжал он спокойно, — думаю, ты созреешь, когда его принесут сюда.
   Подойдя к окну, я разглядывала лилово-серые облака над огнями улиц старого города Ки Уэста. Марк пододвинул кресло, скинул туфли и закинул ноги на кран кровати.
   — Дай мне знать, когда будешь готова выслушать мои объяснения, — сказал он, болтая в стакане лед.
   — Я не поверю ничему, что ты скажешь, — холодно ответила я.
   — Вполне откровенно. Это расплата за жизнь во лжи. В этом я невероятно преуспел.
   — Да, — откликнулась я, — ты в этом невероятно преуспел. Как ты нашел меня? Я не верю, что Бентон рассказал тебе. Он не знает, где я остановилась, а здесь на острове, должно быть, штук пятьдесят отелей и столько же пансионов.
   — Ты права. Наверное, так и есть, и, тем не менее, мне потребовался всего один телефонный звонок, чтобы найти тебя, — сказал Марк.
   Расстроенная, я села на кровать.
   Он залез в карман своего пиджака и, вытащив сложенную брошюру, протянул ее мне.
   — Узнаешь?
   Это был точно такой же путеводитель, как тот, что Марино нашел в спальне Берил Медисон и копия которого была подшита к ее делу. Это был тот самый путеводитель, который я изучала бесчисленное количество раз, и о котором вспомнила две ночи назад, когда решила сбежать на Ки Уэст. На одной его стороне были перечислены рестораны, достопримечательности и магазины, а на другой изображена карта улиц, по периметру которой были напечатаны объявления, в том числе и реклама этой гостиницы, натолкнувшая меня на мысль остановиться здесь.
   — Бентон вчера после нескольких попыток наконец связался со мной, — продолжил Марк. — Он был совершенно расстроен, сказал, что ты уехала — отправилась сюда. Затем мы занялись делом — попытались тебя вычислить. У Бентона под рукой, очевидно, оказалась копия путеводителя Берил. Он предположил, что ты тоже видела его, а возможно, даже сделала для себя копию. Мы решили, что тебе могло прийти в голову воспользоваться им.
   — Где ты это взял? — я вернула ему брошюру.
   — В аэропорту. И так случилось, что эта гостиница — единственная, которая здесь указана. И у них оказался номер, зарезервированный на твое имя.
   — Отлично. Значит, мой побег не удался.
   — Да, он вышел довольно жалким.
   — А вот где мне пришла в голову эта идея, если тебе необходимо это знать, — злобно сдалась я. — Я просматривала бумаги Берил так много раз, что просто запомнила эту брошюру и запомнила объявление гостиницы на Дюваль. Наверное, оно отложилось у меня в голове, потому что я раздумывала над тем, не могла ли Берил остановиться здесь, когда только приехала на Ки Уэст.
   — Ну, и она остановилась? — Он поднял свой стакан.
   — Нет.
   Когда он встал, чтобы подлить нам виски, в дверь постучали, и мое сердце подскочило, а Марк небрежно сунул руку под пиджак и извлек девятимиллиметровый пистолет. Держа его дулом вверх, он посмотрел в дверной глазок и вернул оружие обратно за пояс брюк, после чего открыл дверь. Прибыл наш обед, и когда Марк расплачивался с молодой женщиной наличными, она широко улыбнулась и сказала:
   — Спасибо, мистер Скарпетта. Надеюсь, вам понравятся бифштексы.
   — Почему ты зарегистрировался как мой муж? — требовательно спросила я.
   — Я буду спать на полу. Но ты не останешься одна, — ответил он, расставляя накрытые блюда на столике у окна и распечатывая бутылку вина. Выскользнув из своего пиджака и кинув его на кровать, он положил пистолет на туалетный столик недалеко от моего ранца так, чтобы до него легко было дотянуться.
   Я ждала, пока он сядет за еду, прежде, чем спросить его об оружии.
   — Безобразный маленький монстр, но, может быть, мой единственный друг, — ответил он, принявшись за бифштекс. — Кстати, я надеюсь, твой тридцать восьмой у тебя с собой, может быть, даже в твоем ранце? — Он бросил взгляд на ранец.
   — Он у меня в сумочке, к твоему сведению, — как дура выложила я. — Но как, во имя Господа, ты узнал, что у меня именно тридцать восьмой?
   — Бентон сказал. Кроме того, он сказал, что ты недавно получила лицензию на его ношение, и полагает, что в последнее время ты мало куда ходишь без оружия. — Он пригубил вино и добавил: — Неплохо.
   — Может быть, Бентон сказал тебе и размер моего платья? — спросила я, заставляя себя есть, хотя мой желудок умолял меня этого не делать.
   — Нет, в этом не было необходимости. Ты все так же носишь восьмой, и выглядишь так же хорошо, как во времена Джорджтауна. И на самом деле даже лучше.
   — Я была бы тебе очень признательна, если бы ты перестал разыгрывать из себя этакого вальяжного сукина сына и рассказал, как, черт побери, ты узнал хотя бы имя Бентона Уэсли, не говоря уже о том, что заслужил привилегию наслаждаться приватными беседами обо мне?
   — Кей. — Марк отложил вилку, когда встретил мой гневный взгляд, — я знаю Бентона гораздо дольше, чем ты. Ты еще не поняла этого? Я что, должен написать это светящимися буквами?
   — Да. Напиши это большими буквами поперек неба, Марк. Потому что я не знаю, чему верить. Я уже не представляю себе, кто ты. Я не доверяю тебе. Честно говоря, я до смерти тебя боюсь.
   Он откинулся на своем стуле, и его лицо стало таким серьезным, каким я его никогда не видела.
   — Кей, мне очень жаль, что ты боишься меня. И мне жаль, что ты не доверяешь мне. И в этом есть определенный смысл, потому что только несколько людей во всем мире имеют представление, кто я такой, а временами я и сам не слишком это понимаю. Я не мог сказать тебе этого раньше, но теперь — все. — Он помолчал. — Бентон учил меня в Академии задолго до того, как ты с ним познакомилась.
   — Ты агент? — недоверчиво спросила я.
   — Да.
   — Нет! — У меня закружилась голова. — Нет! На этот раз я не собираюсь тебе верить, черт побери!
   Молча поднявшись, он подошел к телефону у кровати и набрал номер.
   — Иди сюда. — Марк глянул на меся мельком.
   Затем он вручил мне трубку.
   — Алло? — Голос я узнала сразу же.
   — Бентон? — сказала я.
   — Кей? У тебя все в порядке?
   — Марк здесь, — ответила я. — Он нашел меня. Да, Бентон, у меня все в порядке.
   — Слава Богу. Ты в хороших руках. Я уверен, что он все тебе объяснит.
   — Я в этом не сомневаюсь. Спасибо, Бентон. До свидания.
   Марк взял у меня трубку и положил ее на рычаг. Вернувшись за стол, он долго смотрел на меня, прежде, чем снова заговорить:
   — Я оставил свою юридическую практику после того, как была убита Жанет. Я до сих пор не знаю, почему, Кей, но это и не важно. Я какое-то время работал без прикрытия в Детройте, а затем был глубоко законспирирован. Что касается моей работы на «Орндорфф и Бергер», то это все неправда.
   — Ты не собираешься сообщить мне, что Спарацино тоже работает на ФБР? — спросила я, меня била мелкая дрожь.
   — Черт, нет, конечно, — ответил он, не глядя на меня.
   — Во что он замешан, Марк?
   — Его незначительные проступки включают в себя обман Берил Медисон, искажение формулировки ее авторского договора, как он поступал со многими своими клиентами. И, как я тебе уже говорил, он манипулировал ею, использовал ее в игре против Кери Харпера и готовил большой публичный скандал, как он проделывал это уже с другими много раз.
   — Значит, то, что ты мне рассказывал в Нью-Йорке, — правда?
   — Не все, конечно. Я не мог рассказать тебе все.
   — Спарацино знал, что я приезжаю в Нью-Йорк? — Этот вопрос мучил меня много недель.
   — Да. Я подстроил все это, чтобы таким образом якобы получить от тебя больше информации и повлиять, чтобы ты согласилась встретиться с ним. Он знал, что ты никогда не пойдешь ни на какие переговоры. И тогда я вызвался привести тебя к нему.
   — О Боже! — пробормотала я.
   — Я думал, что все под контролем. Я думал, что он не следит за мной до тех пор, пока мы не пришли в ресторан. Вот тогда я понял, что все пошло к черту, — продолжал Марк.
   — Почему?
   — Потому что он прицепил за мной хвост. Я уже давно знал, что отродье Патина — один из его осведомителей. Так он платит ренту в ожидании эпизодических ролей в мыльных операх, коммерческих телевизионных роликах и рекламе белья. Очевидно, Спарацино начал меня подозревать.
   — Почему он послал Патина? Он не понимал, что ты узнаешь его?
   — Спарацино не известно, что я осведомлен насчет Патина, — ответил. Марк. — Увидев Патина в ресторане, я понял, что его послал Спарацино. Он хотел убедиться, действительно ли я встречаюсь с тобой, и выяснить, что я собираюсь делать. Точно так же он послал так называемого Джеба Прайса обыскать твой кабинет.
   — Ты хочешь сказать, что Джеб Прайс — тоже актер, умирающий с голоду?
   — Нет. Мы арестовали его на прошлой неделе в Нью-Джерси. Какое-то время он никого не будет беспокоить.
   — Я надеюсь, ты в курсе, что Дизнер в Чикаго также был ложью?
   — Это легендарная личность. Но я никогда не встречался с ним.
   — И я полагаю, ты точно так же неспроста заезжал навестить меня в Ричмонде, не так ли? — Я пыталась справиться с подступавшими слезами.
   Снова наполнив наши бокалы вином, он ответил:
   — На самом деле я ехал не из округа Колумбия. Я как раз прилетел из Нью-Йорка. Спарацино послал меня как следует выпотрошить твои мозги и выяснить все что ты знаешь об убийстве Берил.
   Я пригубила вино и некоторое время молча пыталась взять себя в руки. Затем я спросила:
   — Он как-то замешан в ее убийстве, Марк?
   — Поначалу меня тоже беспокоил этот вопрос, — ответил он. — Пока не было другого убийства, я спрашивал себя, не зашли ли игры Спарацино с Харпером слишком далеко, не потерял ли Харпер голову настолько, чтобы убить Берил? Но затем был убит сам Харпер, а я так и не нашел ничего, что дало бы мне основания предполагать связь Спарацино с этими смертями. Я думаю, он хотел, чтобы я выяснил все, что смогу, об убийстве Берил, потому что он — параноик.
   — А он не боялся, что полиция может обыскать ее кабинет, и при этом, возможно, всплывут его махинации с формулировками в ее авторском договоре? — спросила я.
   — Возможно. Я только знаю, что ему была нужна ее рукопись. Неважно, во что это обойдется. А насчет всего остального я не уверен.
   — А как насчет его иска, его вендетты против главного прокурора?
   — Это наделало много шума, — ответил Марк. — Спарацино презирает Итриджа и будет в восторге, если сможет его унизить или даже отправить в отставку.
   — Скотт Патин был здесь, — сообщила я Марку. — Он был здесь не так давно и задавал вопросы о Берил.
   — Интересно. — Это единственное, что он произнес, отрезая очередной кусок бифштекса.
   — Сколько времени ты был связан со Спарацино?
   — Больше двух лет.
   — О господи! — воскликнула я.
   — ФБР очень тщательно подстроило все это. Я был заслан как адвокат по имени Пол Баркер, ищущий работу и жаждущий быстро разбогатеть. Я прошел через необходимые перемещения, чтобы он на меня клюнул. Конечно, он все проверил, и когда конкретные детали не сошлись, предъявил это мне. Я признался, что жил под вымышленным именем, что я часть Федеральной программы защиты свидетелей. Это долго и трудно объяснять, но, короче говоря, Спарацино поверил, что в своей прежней жизни в Таллахасси я был замешан в нелегальной деятельности, меня арестовали, и ФБР вознаградило меня за показания, предоставив мне новое имя и новое прошлое.
   — Ты был замешан в нелегальную деятельность? — спросила я.
   — Нет.
   — А Итридж считает, что да, — сказала я, — и что ты какое-то время провел в тюрьме.
   — Меня это не удивляет. Федеральные власти, как правило, очень тесно сотрудничают с ФБР, а по документам тот Марк Джеймс, которого ты знала, выглядит довольно неприглядно — адвокат, который перешел на другую сторону, был лишен права заниматься адвокатской деятельностью и провел два года в тюрьме.
   — Должна ли я предположить, что связь Спарацино с «Орндорфф и Бергер», только фасад?
   — Да.
   — Фасад для чего, Марк? Наверное, для чего-то большего, чем для его махинаций с публичными скандалами?
   — Мы убеждены, что он отмывает деньги для организованной преступности, Кей. Деньги, полученные от торговли наркотиками. Кроме того, мы считаем, что он связан с мафией в казино. Здесь замешаны политики, судьи, другие адвокаты. Сеть невероятная. Нам было известно об этом довольно давно, но это очень опасное дело, когда одна часть системы правосудия атакует другую. У нас должны быть твердые доказательства вины. За этим меня и заслали. Чем больше я раскапывал, тем дольше застревал там. Три месяца превратились в шесть, а потом стали годами.
   — Я не понимаю. Его фирма законна, Марк.
   — Нью-Йорк — это собственная маленькая страна Спарацино. У него есть власть. В «Орндорфф и Бергер» очень мало знают о том, чем он на самом деле занимается. Я никогда не работал на фирму. Они даже не знают моего имени.
   — Но Спарацино знает, — нажимала я на него. — Я слышала, как он называл тебя Марком.
   — Да, он знает мое настоящее имя. Как я уже сказал, операция ФБР была дотошно продумана. Там очень тщательно поработали, переписывая мою жизнь, создавая «бумажный след», делающий Марка Джеймса, которого ты когда-то знала, кем-то, кого бы ты никогда не узнала, если не сказать больше. — Его лицо помрачнело. — Мы со Спарацино договорились, что он будет называть меня Марк в твоем присутствии, все остальное время я был Полом. Я работал на него. Какое-то время я жил вместе с его семьей. Я был его преданным сыном, или, по крайней мере, он так думал.
   — Я знаю, что в «Орндорфф и Бергер» о тебе никогда не слышали, — призналась я. — Я пыталась позвонить тебе в Нью-Йорк и Чикаго, но там даже не поняли, о ком я говорю. Я звонила Дизнеру. Он тоже не знал, кто ты такой. Может быть, я совершила не слишком удачный побег, но ты тоже довольно жалкий шпион.
   Какое-то время он помолчал, а затем произнес:
   — ФБР вывело меня на тебя, Кей. Ты появилась на сцене, и в моем распоряжении оказалось множество возможностей. Но так как это была именно ты, то вмешались мои эмоции. И я резко поглупел.
   — Не знаю, как я должна реагировать на это.
   — Пей вино и смотри на восход луны над Ки Уэстом. Это будет лучшей реакцией.
   — Но, Марк, — теперь я уже окончательно сдалась, — есть один очень важный момент, который я не понимаю.
   — Я почти уверен, что есть много очень важных моментов, которые ты не понимаешь и, скорее всего, никогда не поймешь, Кей. Нас с тобой разделяет большой отрезок жизни, который не преодолеть за один вечер.
   — Ты сказал, что Спарацино натравил тебя на меня, чтобы ты выпотрошил мои мозги. Откуда он узнал, что ты знаком со мной? Ты рассказал ему?