Страница:
— Это "Невнимательные леденцы", - прокомментировал хитрец, — мы их съедим, и на нас никто, кроме богов, полчаса внимания не обратит!
Дионис с радостью взял свою порцию, а Гермес, искоса посмотрев на Локи, сказал:
— Лукавишь, рыжий, чего до сих пор фабрику по выпуску ирисок не открыл? Программируешь ерунду всякую, под реалити-шоу машины времени скрываешь. Да кому это нужно? Вот конфеты эти — вещь дельная! Мог бы раньше накормить, чтобы мы водителей не шокировали своим полетом.
Локи ничего не оставалось, кроме как тяжело вздохнуть. Неужели Гермес предлагал его конфеты в бензин подсыпать? А то если водитель такую конфетку съест, всем вокруг будет казаться, что машина сама едет, этакий "Летучий Голландец" получается. Да и каким образом объяснить, что эти леденцы не банальные барбариски, и если люди начнут в массовом порядке принимать подобные зелья, то дойдет до того, что они никого, кроме себя, видеть не смогут!
— А что? — прочитал все мысли Локи Дионис. — Я думал, что люди и без конфеток этих никого, кроме себя, уже не замечают!
— Может быть и так, — буркнул хитрец, который очень не любил, когда в его мыслях копаются всякие пьяницы.
Журналистка и ее ассистент послушно съели предложенные конфеты. Она с укоризной посмотрела на обнаглевшего скандинава и достала большой микрофон, обшитый мехом скунса, судя по чесночному запаху. В то же время ее ассистент водрузил на плечо видеокамеру и начал записывать.
— Итак, в эфире реалити-шоу "Спаси мир за неделю". Мы находимся в медицинском центре имени уважаемого человека Склифосовского, ведь именно сюда несколько часов назад госпитализировали жертву случайного стечения обстоятельств Ирину Семёнову, которую спасает наш герой — Иван Дурак.
Дальше Бастет долго и упорно рассказывала о биографии Иры и о том, насколько сильно любит ее программист Дурак. Эх, слышали бы этот монолог сам участник шоу или сама жертва, много нового про себя бы узнали. Оказывается, Ирина была жутким трудоголиком, и кроме работы ничего и никого не замечала, а Иван — замкнутым молчаливым романтиком.
— Благодаря достижениям современной медицинской техники, — говорила Бастет, — мы в состоянии поддерживать жизнь Ирины еще целые сутки. Сет негодует, как бы он не приготовил ответный удар! Ивану следует поторопиться! А как русский программист справляется со своей задачей, скоро ли он приведет тело воскресшей кеметской девушки на суд Осириса, вы узнаете, если будете смотреть следующие серии нашего замечательного реалити-шоу, мяу!
После того, как оператор остановил запись, журналистка подошла к Локи и села на обтянутую красным кожзаменителем кушетку рядом с хитрюгой.
— Вот тебе диск с базами Кемета, мяу. Только смотри, Карнакский храм не разрушай, самолеты на пирамиды роняй и Бен Ладена в Ахетатон не сели, а главное, эпидемии птичьего гриппа не устраивай! А то если хуже станет, Ра меня развоплотит!
Бастет фыркнула и достала из кармана пакетик с диском. Чего и говорить, свои миры боги записывали на самые обычные человеческие CD по десять рублей штука. Вот и базы Кемета хранились у кошки на желтом диске со смайликом. Более нелепого носителя информации никто из богов не видел. Зато картинка была веселая и нравилась не только богине-кошке, но и маленькому хитрецу Локи.
— А если хочешь повеселиться, мяу, — Бастет подозрительно хитро улыбалась, а ее напарник-оператор снимал беседу журналистки и Локи скрытой камерой, — есть у меня один сценарий, мяу. Нужно ведь насолить ведьмочке Шаулиной?
И журналистка нашептала на ухо хитрецу свой план. Локи в ответ улыбнулся во весь рот. Идея веселой Богини ему пришлась по вкусу.
— Получится? — спросила его журналистка.
— Еще как, ибо они повязаны! Хе-хе! Я и сам подобный прикол хотел предложить.
И Локи рассмеялся на весь коридор. Хорошо, что он съел невнимательную конфетку, и на него не обращали внимания люди.
— Ну, смотри у меня! — клацнула зубами Бастет. — Если напортачишь — накатаю Одину рапорт и твою замаскированную машину времени выдам!
— Вместе поприкалываемся! — подмигнул он ей. — Мне понравилась твоя идея.
Но Богиня-кошка никак не прокомментировала реплику хитреца, она лишь хлопнула в ладоши и скомандовала оператору:
— Мяу! Пошли, Себек.
Программа 13. Телесериал "Адъютанты любви"
Фивы, 14 в. до н. э.
Ранним утром Иван решил навести порядок у себя во дворе. Маша еще спала. Вчера она с горя наелась тухлых креветок в наивной надежде отравиться насмерть. Но при первых же болях в животе отказавшуюся умирать ее пришлось отпаивать банальным средством типа "Уголь активированный". Излечившись, она заснула крепким целительным сном.
Долой песок — сегодняшний девиз Ивана Дурака. Надвинув на глаза розовые очки от солнца, россиийский студент приступил к борьбе с кеметской пылью. Сметать песок — нелегкое дело — если в глаза попадет, комфорта никакого. А ведь Иван подметать толком не умел. Вот пылесосить — всегда пожалуйста. Было бы электричество — он рад бы весь песок в Кемете засосать этим устройством. Но из-за отсутствия всяких благ цивилизации и неспособности пылесоса вкалывать без батареек, приходилось совершать движения веником. Сосед сидел на камне и гладил любимую кошку, изредка поглядывая на работающего Ивана.
Неизвестно еще, было ли больше пыли и грязи до подметания или после, но площадка перед домом стала выглядеть так неэстетично, как будто по ней прошлась первомайская демонстрация. Сосед не поленился это заметить, но Ивану понравилось, что у него выходило. Он до такой степени проникся подметательными занятиями, что даже петь взялся.
Мысли его очень хорошо походили на паззл из тысячи деталей, на которой изображен, например, лес, и половина фигурок — однотипные зеленые. Догадайся, куда их положить. Картинки на кусочках складанки кажутся такими одинаковыми, но все они чуть-чуть разные… Расследование заговора тоже было такой головоломкой: отдельные фрагменты уже собраны, но вот чтобы из них получить полную законченную картинку — не хватало пары догадок.
Больше всего загадок связывалось с Ирой. Иван закрыл глаза. Всё очень просто, вот оно, лежит на поверхности, не хватает единственной догадки.
— Апчхи! — закончил дворник-неумеха переделанную на свой манер арию, когда соседская кошка пошла тереться об его ноги.
Животное не виновато, что у Дурака сильная аллергия на мохнатых мяукающих. Иван поднял глаза на хозяина, и тот поманил котика к себе.
Но не зверюшка интересовала уже Ивана, перед ним непринужденно стоял, держа руки за спиной, и ковырял носком левой ноги пыльную землю вчерашний митаннийский шпион. Парнишка ростом чуть выше Маши, лет восемнадцати от роду, с растрепанной в разные стороны челкой и большими грустными серыми глазами. Нет, Ахмос — это Ахмос, он намного старше, крепче и чуть-чуть ниже. Этот же достаточно высокий среди своих соотечественников и худой. Догадайтесь с трех раз — кто!
Ногу у Ивана подкосились, ведь в его памяти тут же всплыл вчерашний эпизод, когда он въехал теперешнему гостю по челюсти и сразу сбежал от греха подальше, да и не только вчерашний… Он самопроизвольно рухнул на колени, прижав руки к груди. Веник вывалился из рук парня и шлепнулся в дорожную пыль. Дурак, заикаясь и чихая, но все же четко, по-военному, поприветствовал своего гостя:
— З…здравья… желаю, апчхи, Тутанхамон Эхна…ы-уу-ыыы-йй-ыы!
Дальше он только и смог, что домычать, так как гость просто закрыл рот Ивана пятерней. Сосед, прижимавший кошку к груди, тоже рухнул на колени, обалдело глядя на гостя Дурака.
— Шутка, — улыбнулся ему гость, — неужели не знаешь, что Тутанхамон хромой? А теперь ступай домой, мне с Иваном поговорить надо!
Сосед, дрожа, скрылся за дверью своей хижины. Знали бы Дурак да фараон, что это был не простой человек и не заурядная кошка, и что сейчас этот самый сосед снимает их на камеру из окошка…
А тем временем названный Тутанхамоном, наклонился к сидящему на коленях чужестранцу и, не убирая руки с его рта, сказал сквозь зубы:
— Убью болтуна!
В глазах у Дурака потемнело от ужаса, и он бы упал в обморок, если бы гость не подхватил его за предплечье и не попытался поставить на ноги. В том-то и дело, что попытался, потому что тот свалился обратно.
— Тутанхамооооон, — протянула проснувшаяся Маша, — брат ни разу не позволил мне встретиться с этим человеком…
Глаза девушки горели. Надо же, к ним с утра пораньше пожаловал сам фараон, а она валяется в постели. Она вскочила и, подбежав к зеркалу, начала причесываться. Жаль, что утюг не работает, кеметское платье не подгладить, но хотя бы безобразие на голове ликвидировать, а то как-то неудобно перед правителем появляться заспанной, бледной, в мятой одежде, а еще лохматой, словно бомжовка какая-то. Все всякого сомнения девушка и думать забыла о плохом настроении. Она, приведя себя в порядок, выскочила на порог и… осталась там стоять как вкопанная…
Во дворе на коленях сидел трясущийся словно осиновый лист Иван, под ногами у которого валялся веник, а напротив брата стоял, злобно улыбаясь… Небхеперура, руки в боки и кинжал в зубах.
— Неб-хе-пе-ру-ра, а где фа-ра-он? — еле выдавила из себя Маша.
Нет, она не удивилась его возвращению, или и вовсе забыла о его вчерашнем отъезде, потому что сейчас девушку интересовала только личность фараона. Иван, который дар речи потерял от одного вида визитера, просто ткнул указательным пальцем в парня, мол, вот тебе фараон.
— Ладно, ребята, — надулась от обиды девушка, — хватит шуточки разводить, Вань, это ты меня так разбудить решил, когда увидел, что мой Небхеперура вернулся?
Сосед и его животное высунули головы в щелочку двери и с интересом наблюдали за происходящим.
— Машка, дура неотесанная, хватит называть господина Тутанхамона каким-то этим… Нюх-нюх… дурацким именем, — без заиканий протараторил Иван.
Сестренка подошла к нему и со всей силы заехала брату по щеке.
— Прекрати грубить, ходячая безграмотность!
— А ты перестань неправильно брать интегралы! — парировал брат, вскочив и напрочь забыв о госте.
— А ты научись суп варить, надоела твоя разводная лапшица!
— А ты выучи сопромат, пригодится!
— А ты крестиком вышивать не пробовал? Очень полезно для успокоения нервов!
— А ты… А ты…
Тутанхамон-Небхеперура круглыми от удивления глазами смотрел то на Ивана, то на Машу. Типичные брат и сестра, все время препираются из-за ерунды. Точно так же он в нежном возрасте спорил со старшим братом и сёстрами. Такие препирательства могли длиться часами, и грехов во время них обычно перечислялось в тысячу раз больше, чем на страшном суде Осириса. Тутанхамон просто встал между перечисляющими "грехи" и крикнул:
— Тихо!
— Тишина должна быть в библиотеке! — поддержал его Иван, рявкнув на сестру.
— Не знаю, что такое "бибруатека", но меня веселит акцент твоего брата, Маш-шу, — улыбнулся Тутанхамон.
— Этот акцент — не самые культурные слова, моя прелесть, значение которых тебе лучше не знать!
— Как жаль, что он произносит без акцента мое личное имя, — вздохнул парень.
— А какое… — вдруг осеклась Маша и уставилась на подвеску, которую Тутанхамон (то есть Небхеперура) носил на шее.
Второй иероглиф "Анх" — "жизнь", третий — гребешок и перышко — "Амон", а первый…
— Блин! — взвизгнула Маша.
— Лепешки вкуснее блинчиков, — подшутил Иван.
— Господи, — прошептала девушка, — на свалку меня, ибис и два полукруга в левом верхнем и правом нижнем углах… как я могла забыть "Тут" — "воплощение". Аннулировать мой экзамен по истории Древнего Востока [39]!
Она сжала в кулаке талисман с тремя кеметскими буквами (т. е. иероглифами), так что его владелец не мог никуда уйти, не избавившись от подвески на шее. Но Маша недолго так держала парня. Она резко швырнула талисман и разревелась:
— Ну почему… почему ты мне врал… смеялся надо мной, что я не могу… догадаться?
— Да не врал я, — пожал плечами Небхеперура-Тутанхамон, — я тебе честно признался, что у меня самая дурацкая работа на свете. А еще… я не хотел, чтобы девушка, которую я полюбил с первого взгляда, относилась ко мне как… ну… не совсем искренно…
Он потупил взгляд. Иван стоял и смотрел на плывущие облака, а Маша не переставала кипеть от злости: она представляла фараонов совсем другими, такими, как они были нарисованы на фресках, сундуках, колесницах, и прочей дворцовой и погребальной утвари, такими грозными и сердитыми как Рамсес II был запечатлен в камне. В понимании девушки фараоны, как и любые другие представители власти — такие накрахмаленные типы, к которым просто так не подойдешь, не возьмешь за руку, не поговоришь с глазу на глаз и уж тем более не… Нет, все, что было здесь и сейчас — неправильно! Это всего лишь очередной розыгрыш кеметского мальчика, настоящий фараон во дворце, а этот Небхеперура — так, Гришка Отрепьев, кеметская версия. Хотя женская логика подсказывала прямо противоположное.
— Я специально вчера попрощался с тобой, — продолжал фараон, — чтобы если меня убьют, ты не ждала меня… И чтобы не знала, что я погиб. Я не хотел ранить твое сердце, прекрасная Маш-шу… Если бы всё обошлось, я бы вернулся…
Иван молчал. Возможно, он и отшутился бы чем-то типа — так вот какой твой дружок-мумия, — но язык не поворачивался. Зато его сестра вела себя с фараоном до неприличия смело.
— Мне было бы легче знать правду, а не тешить себя надеждами, моя прелесть, — всхлипывая, сказала она, встав лицом к своему другу. — Ты самый обыкновенный трус!
— Машка, ты как себя ведешь, это же…
— Как меня поражает ваша железная мужская логика, — не унималась девушка, — я тебя полюблю, я с тобой пересплю, но жениться не собираюсь, ибо есть уже супруга у меня! Все вы, мужики, одинаковые! Не важно, студенты вы, фараоны всякие, банкиры, уголовники, повара или мумификаторы. Все вы просто-напросто придурки!
После своей пламенной речи она отвесила Тутанхамону такую пощечину, что тот еле удержался на ногах и схватился рукой за ушибленную уже во второй раз челюсть.
— Маша!!! - Иван просто не спускал глаз с сестры, а когда он попытался взять ее за руку, то…
— Плюс один! — она врезала и брату.
Она молча прошла мимо очумевших от ее поведения парней и, выйдя на самый центр улицы, громко, чтобы все слышали, заявила:
— Все мужики — сволочи, обманщики, подхалимы, трусы, эгоисты… Коз-лы!
— Женская логика убийственна, апчхи, — выдохнул Иван.
Соседский кот сидел на песке неподалеку и тоже смотрел на психующую девушку. Сам сосед, испугавшись праведного гнева чужестранки, захлопнул дверь.
— Не нужны вы мне! — продолжала орать Маша. — Оба! Уйду я от вас!
Парни переглянулись, а она, гордо подняв голову, чинно зашагала прочь от дома. В глубине души она хотела, чтобы ее догнали и начали успокаивать, обнимать, целовать, лелеять и нянчить, но гордость и у мужчин имеется.
— Ну и дура! — крикнул ей вслед Иван.
— А мне она говорила, что это ты в семье дурак дураком, — добавил Тутанхамон.
— Апчхи!
Чихнул, значит, правда? Или это просто аллергия?
— Кстати, это она серьезно на нас так, а? Ну, уйдет, обидится? — заволновался фараон.
— Апчхи! Машка слов на ветер не бросает, так что, — программист обнял Тутанхамона за плечи, — нам, дружище, остается напиться с горя, потому что её мы больше не увидим!
— Но я…
— Никаких "НО", сначала напьемся, а потом ты меня велишь повесить за то, что я тебе в челюсть вчера дал! Заходи! — заорал Дурак, вваливаясь к себе в дом.
Тутанхамон разглядывал в зеркало, висевшее над кухонным столом, избитое лицо. Вчерашний синяк на скуле он припудрил сразу же, чтобы никто при дворе не видел, но теперь еще и щека горела после Машкиной оплеухи. Она будет долго болеть. Пройдет ушиб, уйдет краснота, но он еще не один раз приложит к ней руку. Как будто вся досада его девушки сконцентрировалась в этом ударе.
Пока фараон любовался на свою побитую физиономию, он в зеркало заметил, как Иван вытащил из шкафа два сосуда с чем-то прозрачным, напоминающим обычную воду, и какую-то странную штуку, очень похожую на домик. Правда, Дурак лукавил, у него дома был целый ящик водки, но надо же было оставить "про запас".
— Хорошо нас с тобой Машка изукрасила, — глянул программист в зеркало на свои ушибленные щеки. — Пошли бухать на свежий воздух.
— Бухать что? И куда? — не понял фараон.
— Что-что, водку, конечно! — пожал плечами Дурак. — Коньяк у меня закончился. Сехемра ваш допил.
Иван, засунув бутылки за пояс, сам вытащил еще и гитару и две табуретки. Тутанхамон и слова вымолвить не успел, как личный сыщик усадил его на эту странную мебель.
— Это кефир, — протянул программист разбухший от нескольких дней пребывания на жаре пакет домиком, — самый слабый и никчемный алкогольный напиток, от него пьянеют только маленькие дети.
Иван воткнул сверху пакета нож. Превратившийся от жары и истечения срока хранения в творог кефир вылез в образовавшуюся дырку.
— По-моему, он испортился, — огорчился парень и, взяв пакет из рук Тутанхамона, швырнул просроченный продукт через плечо.
Пакет, пролетев по параболе метра два и достигнув земли, разорвался от удара. Прокисший кефирный творог большой кляксой красовался прямо напротив порога Иванова дома. Догадливая соседская кошка, словно зачарованная, подбежала к этой кляксообразной массе и принялась старательно ее вылизывать вместе с песком, будто вкусно.
— Э-э-э-э! — обернулся в ужасе Тутанхамон. — А она не отравится?
— Эти твари только просроченное и жрут! — лишь махнул рукой программист и принялся вскрывать водку. — Вот это волшебное зелье никогда в творог не превратится!
— Вообще-то, кошки всегда были священными животными, а не тварями! — обиделся фараон, проведя рукой по кинжалу, висящему в кольце на поясе. — Да не разгневается на невежду Бастет…
Ох уж эти древние: у них и коты священные, и коровы, и лягушки с тараканами, наверное, тоже. Тутанхамон успел напрочь забыть, зачем пришел, и жадным взглядом впился в бутылку "Горiлки".
— На! — протянул Иван Дурак откупоренное зелье фараону.
Прозрачная, как вода, жидкость. Интересно, за что ее так хвалит чужестранец? Вряд ли он хочет отравить его, фараона, потому что себе откупоривает точно такой же сосуд. И почему он говорит "напиться"? Неужели эта обычная вода такая же крепкая, как красное кеметское вино? Попробовать! Непременно нужно попробовать! Тутанхамон поднес бутылку к носу и понюхал. Нет, там был не запах обычной воды, а чего-то пьянящего, одурманивающего.
— Что уставился на бутыль, как ребенок малый? Пей, хуже не будет, зато забудешь Машкину оплеуху! — залихвацким голосом сказал Иван, не заметивший, когда же он успел перейти с фараоном на "ты" и записать его в список личных друзей.
Хотя фараон его, вообще, на "вы" никогда не называл, а общался на равных, потому что считал Ивана послом могущественной державы. А такие люди достойны дружбы. Теперь же, за бутылкой, не может быть никаких коллег, только друзья.
Тутанхамон, зажмурив глаза, отпил водки.
Во рту у парня стало неприятно, даже жарко, и он поторопился глотнуть ту малюсенькую порцию, что испил из горлышка бутылки. Водка направилась по пищеводу, согревая изнутри всё тело. Парень тяжело дыхнул и посмотрел на бутылку, что держал. Там таких глотков мерено-немерено!
— Ничего себе напиточек! — воскликнул Тутанхамон.
— А то! — Иван взялся за гитару. — А с песнями так вообще замечательно пьется.
И Дурак брякнул по струнам, предварительно отпив "заправки".
— Классно поешь, правда! — похвалил его программист, и было за что.
— Красно? Как это пение может иметь цвет, ик? — не понимал тот.
Но приложившийся к водке Дурак не слушал этих умозаключений. Допив бутылку до половины, парень вновь брякнул по струнам и начал собирать аккорды.
Он не удержался на табуретке и свалился на землю прямо на пятую точку.
— Иван, повтори про крылья, ик! — сказал он, привстав на локтях. — Это песня про разлюбившую меня ни с того ни с сего Маш-шу! Теперь у этой девчонки нет крыльев, ик, которые нравились мнеееееее!
Последнюю фразу Тутанхамон уже пропел. Он сел на земле, скрестив ноги, и приготовился слушать и подпевать.
Ничего не оставалось делать, как снова наигрывать Наутилусовские "Крылья". Фараон даже не дал Ивану спросить, почему это Маша с крыльями. Ведь девушка подарила свой рисунок "Тутанхамон и женское воплощение Шу" (так его правильнее будет называть) не брату, а возлюбленному. Фараон довольно быстро выучил слова и начал сам исполнять эту песню. Конечно, пение пьяного правителя нельзя было сравнить с оперным тенором, но слух у парня, определенно, был.
В заключение третьего раза исполнения песни Иван так ударил по струнам, что тоже не усидел на своей табуретке и грохнулся на землю. О, несчастье! Программист, падая, пнул ногой свою бутылку, а, приземляясь, уронил выпивку товарища, так что некоторое, и довольно большое, количество зелья просто вылилось и впиталось в землю.
Тутанхамон поднял свою бутылку и жадно допил всю оставшуюся водку. А Дурак, не спуская глаз с плывущих по небу облаков, затянул без музыки.
Проходящие мимо них местные жители окидывали двоих странно ведущих себя парней взглядом, укоризненно качая головой. Любопытный сосед то и дело высовывался из дома. Как ни странно, но никто из зевак не узнал во вдрызг пьяном мальчишке своего правителя: или не ожидали от Тутанхамона такого, или тот настолько примелькался в толпе, что люди уже смирились с тем, что в городе проживает двойник правителя. Сосед же, когда увидел, как гость напивается, решил для себя, что фараон так бы себя вести не стал, и пришедший к Ивану человек — просто дружок-собутыльник, у которого крыша поехала.
Тутанхамон подполз к чужестранцу и, перевернувшись на спину, уставился на небо.
— Ну что, Иван, дружище, ик, замечательное зелье!
— Ты еще не пробовал самогонки, Тутен! — сонным голосом протянул Дурак.
— Ик… Надо будет…
— Слушай, ты и правда фараон, а не этот… ик… шпион сметаннийский? — программист устало повернул голову в сторону собеседника.
— Да, только никому, ик, слышишь, — Тутанхамон поднялся на четвереньки и положил руки на грудь Ивану, колотя его кулаками по корсету, — слышь, никому не говори, ик, что я такой! Ну, что я этот… ну… правитель Кемета, во!
Программист искоса посмотрел на свесившуюся над ним пьяную рожу.
— Тутен, ты такой симпатичный, когда выпьешь! — пропел он и обнял фараона за талию, словно девчонку.
Дурак прижал его к себе и чмокнул в щечку. Обалдевший от такого обращения фараон замахал руками, но это не помогало, чужестранец не ослаблял хватки.
Дионис с радостью взял свою порцию, а Гермес, искоса посмотрев на Локи, сказал:
— Лукавишь, рыжий, чего до сих пор фабрику по выпуску ирисок не открыл? Программируешь ерунду всякую, под реалити-шоу машины времени скрываешь. Да кому это нужно? Вот конфеты эти — вещь дельная! Мог бы раньше накормить, чтобы мы водителей не шокировали своим полетом.
Локи ничего не оставалось, кроме как тяжело вздохнуть. Неужели Гермес предлагал его конфеты в бензин подсыпать? А то если водитель такую конфетку съест, всем вокруг будет казаться, что машина сама едет, этакий "Летучий Голландец" получается. Да и каким образом объяснить, что эти леденцы не банальные барбариски, и если люди начнут в массовом порядке принимать подобные зелья, то дойдет до того, что они никого, кроме себя, видеть не смогут!
— А что? — прочитал все мысли Локи Дионис. — Я думал, что люди и без конфеток этих никого, кроме себя, уже не замечают!
— Может быть и так, — буркнул хитрец, который очень не любил, когда в его мыслях копаются всякие пьяницы.
Журналистка и ее ассистент послушно съели предложенные конфеты. Она с укоризной посмотрела на обнаглевшего скандинава и достала большой микрофон, обшитый мехом скунса, судя по чесночному запаху. В то же время ее ассистент водрузил на плечо видеокамеру и начал записывать.
— Итак, в эфире реалити-шоу "Спаси мир за неделю". Мы находимся в медицинском центре имени уважаемого человека Склифосовского, ведь именно сюда несколько часов назад госпитализировали жертву случайного стечения обстоятельств Ирину Семёнову, которую спасает наш герой — Иван Дурак.
Дальше Бастет долго и упорно рассказывала о биографии Иры и о том, насколько сильно любит ее программист Дурак. Эх, слышали бы этот монолог сам участник шоу или сама жертва, много нового про себя бы узнали. Оказывается, Ирина была жутким трудоголиком, и кроме работы ничего и никого не замечала, а Иван — замкнутым молчаливым романтиком.
— Благодаря достижениям современной медицинской техники, — говорила Бастет, — мы в состоянии поддерживать жизнь Ирины еще целые сутки. Сет негодует, как бы он не приготовил ответный удар! Ивану следует поторопиться! А как русский программист справляется со своей задачей, скоро ли он приведет тело воскресшей кеметской девушки на суд Осириса, вы узнаете, если будете смотреть следующие серии нашего замечательного реалити-шоу, мяу!
После того, как оператор остановил запись, журналистка подошла к Локи и села на обтянутую красным кожзаменителем кушетку рядом с хитрюгой.
— Вот тебе диск с базами Кемета, мяу. Только смотри, Карнакский храм не разрушай, самолеты на пирамиды роняй и Бен Ладена в Ахетатон не сели, а главное, эпидемии птичьего гриппа не устраивай! А то если хуже станет, Ра меня развоплотит!
Бастет фыркнула и достала из кармана пакетик с диском. Чего и говорить, свои миры боги записывали на самые обычные человеческие CD по десять рублей штука. Вот и базы Кемета хранились у кошки на желтом диске со смайликом. Более нелепого носителя информации никто из богов не видел. Зато картинка была веселая и нравилась не только богине-кошке, но и маленькому хитрецу Локи.
— А если хочешь повеселиться, мяу, — Бастет подозрительно хитро улыбалась, а ее напарник-оператор снимал беседу журналистки и Локи скрытой камерой, — есть у меня один сценарий, мяу. Нужно ведь насолить ведьмочке Шаулиной?
И журналистка нашептала на ухо хитрецу свой план. Локи в ответ улыбнулся во весь рот. Идея веселой Богини ему пришлась по вкусу.
— Получится? — спросила его журналистка.
— Еще как, ибо они повязаны! Хе-хе! Я и сам подобный прикол хотел предложить.
И Локи рассмеялся на весь коридор. Хорошо, что он съел невнимательную конфетку, и на него не обращали внимания люди.
— Ну, смотри у меня! — клацнула зубами Бастет. — Если напортачишь — накатаю Одину рапорт и твою замаскированную машину времени выдам!
— Вместе поприкалываемся! — подмигнул он ей. — Мне понравилась твоя идея.
Но Богиня-кошка никак не прокомментировала реплику хитреца, она лишь хлопнула в ладоши и скомандовала оператору:
— Мяу! Пошли, Себек.
Программа 13. Телесериал "Адъютанты любви"
Все парни — козлы, даже родной брат…
Маша
Фивы, 14 в. до н. э.
Ранним утром Иван решил навести порядок у себя во дворе. Маша еще спала. Вчера она с горя наелась тухлых креветок в наивной надежде отравиться насмерть. Но при первых же болях в животе отказавшуюся умирать ее пришлось отпаивать банальным средством типа "Уголь активированный". Излечившись, она заснула крепким целительным сном.
Долой песок — сегодняшний девиз Ивана Дурака. Надвинув на глаза розовые очки от солнца, россиийский студент приступил к борьбе с кеметской пылью. Сметать песок — нелегкое дело — если в глаза попадет, комфорта никакого. А ведь Иван подметать толком не умел. Вот пылесосить — всегда пожалуйста. Было бы электричество — он рад бы весь песок в Кемете засосать этим устройством. Но из-за отсутствия всяких благ цивилизации и неспособности пылесоса вкалывать без батареек, приходилось совершать движения веником. Сосед сидел на камне и гладил любимую кошку, изредка поглядывая на работающего Ивана.
Неизвестно еще, было ли больше пыли и грязи до подметания или после, но площадка перед домом стала выглядеть так неэстетично, как будто по ней прошлась первомайская демонстрация. Сосед не поленился это заметить, но Ивану понравилось, что у него выходило. Он до такой степени проникся подметательными занятиями, что даже петь взялся.
В процессе подметания, конечно, парень не забывал думать и о девушке, которая собиралась убить Тутанхамона.
Где-то в темном лесу,
Где трепещут осины,
И с дубов-колдунов
Облетает листва,
Зайцы в полдень траву
На поляне косили,
И при этом напевали
Странные слова.
Мысли его очень хорошо походили на паззл из тысячи деталей, на которой изображен, например, лес, и половина фигурок — однотипные зеленые. Догадайся, куда их положить. Картинки на кусочках складанки кажутся такими одинаковыми, но все они чуть-чуть разные… Расследование заговора тоже было такой головоломкой: отдельные фрагменты уже собраны, но вот чтобы из них получить полную законченную картинку — не хватало пары догадок.
Больше всего загадок связывалось с Ирой. Иван закрыл глаза. Всё очень просто, вот оно, лежит на поверхности, не хватает единственной догадки.
Темпераментный сосед балдел на солнышке и подпевал под нос вслед за Иваном.
А нам все равно, а нам все равно,
Не боимся мы волка и сову,
В самый жуткий час, в самый сложный час
Мы волшебную косим… коноплю!
— Апчхи! — закончил дворник-неумеха переделанную на свой манер арию, когда соседская кошка пошла тереться об его ноги.
Животное не виновато, что у Дурака сильная аллергия на мохнатых мяукающих. Иван поднял глаза на хозяина, и тот поманил котика к себе.
Но не зверюшка интересовала уже Ивана, перед ним непринужденно стоял, держа руки за спиной, и ковырял носком левой ноги пыльную землю вчерашний митаннийский шпион. Парнишка ростом чуть выше Маши, лет восемнадцати от роду, с растрепанной в разные стороны челкой и большими грустными серыми глазами. Нет, Ахмос — это Ахмос, он намного старше, крепче и чуть-чуть ниже. Этот же достаточно высокий среди своих соотечественников и худой. Догадайтесь с трех раз — кто!
Ногу у Ивана подкосились, ведь в его памяти тут же всплыл вчерашний эпизод, когда он въехал теперешнему гостю по челюсти и сразу сбежал от греха подальше, да и не только вчерашний… Он самопроизвольно рухнул на колени, прижав руки к груди. Веник вывалился из рук парня и шлепнулся в дорожную пыль. Дурак, заикаясь и чихая, но все же четко, по-военному, поприветствовал своего гостя:
— З…здравья… желаю, апчхи, Тутанхамон Эхна…ы-уу-ыыы-йй-ыы!
Дальше он только и смог, что домычать, так как гость просто закрыл рот Ивана пятерней. Сосед, прижимавший кошку к груди, тоже рухнул на колени, обалдело глядя на гостя Дурака.
— Шутка, — улыбнулся ему гость, — неужели не знаешь, что Тутанхамон хромой? А теперь ступай домой, мне с Иваном поговорить надо!
Сосед, дрожа, скрылся за дверью своей хижины. Знали бы Дурак да фараон, что это был не простой человек и не заурядная кошка, и что сейчас этот самый сосед снимает их на камеру из окошка…
А тем временем названный Тутанхамоном, наклонился к сидящему на коленях чужестранцу и, не убирая руки с его рта, сказал сквозь зубы:
— Убью болтуна!
В глазах у Дурака потемнело от ужаса, и он бы упал в обморок, если бы гость не подхватил его за предплечье и не попытался поставить на ноги. В том-то и дело, что попытался, потому что тот свалился обратно.
— Тутанхамооооон, — протянула проснувшаяся Маша, — брат ни разу не позволил мне встретиться с этим человеком…
Глаза девушки горели. Надо же, к ним с утра пораньше пожаловал сам фараон, а она валяется в постели. Она вскочила и, подбежав к зеркалу, начала причесываться. Жаль, что утюг не работает, кеметское платье не подгладить, но хотя бы безобразие на голове ликвидировать, а то как-то неудобно перед правителем появляться заспанной, бледной, в мятой одежде, а еще лохматой, словно бомжовка какая-то. Все всякого сомнения девушка и думать забыла о плохом настроении. Она, приведя себя в порядок, выскочила на порог и… осталась там стоять как вкопанная…
Во дворе на коленях сидел трясущийся словно осиновый лист Иван, под ногами у которого валялся веник, а напротив брата стоял, злобно улыбаясь… Небхеперура, руки в боки и кинжал в зубах.
— Неб-хе-пе-ру-ра, а где фа-ра-он? — еле выдавила из себя Маша.
Нет, она не удивилась его возвращению, или и вовсе забыла о его вчерашнем отъезде, потому что сейчас девушку интересовала только личность фараона. Иван, который дар речи потерял от одного вида визитера, просто ткнул указательным пальцем в парня, мол, вот тебе фараон.
— Ладно, ребята, — надулась от обиды девушка, — хватит шуточки разводить, Вань, это ты меня так разбудить решил, когда увидел, что мой Небхеперура вернулся?
Сосед и его животное высунули головы в щелочку двери и с интересом наблюдали за происходящим.
— Машка, дура неотесанная, хватит называть господина Тутанхамона каким-то этим… Нюх-нюх… дурацким именем, — без заиканий протараторил Иван.
Сестренка подошла к нему и со всей силы заехала брату по щеке.
— Прекрати грубить, ходячая безграмотность!
— А ты перестань неправильно брать интегралы! — парировал брат, вскочив и напрочь забыв о госте.
— А ты научись суп варить, надоела твоя разводная лапшица!
— А ты выучи сопромат, пригодится!
— А ты крестиком вышивать не пробовал? Очень полезно для успокоения нервов!
— А ты… А ты…
Тутанхамон-Небхеперура круглыми от удивления глазами смотрел то на Ивана, то на Машу. Типичные брат и сестра, все время препираются из-за ерунды. Точно так же он в нежном возрасте спорил со старшим братом и сёстрами. Такие препирательства могли длиться часами, и грехов во время них обычно перечислялось в тысячу раз больше, чем на страшном суде Осириса. Тутанхамон просто встал между перечисляющими "грехи" и крикнул:
— Тихо!
— Тишина должна быть в библиотеке! — поддержал его Иван, рявкнув на сестру.
— Не знаю, что такое "бибруатека", но меня веселит акцент твоего брата, Маш-шу, — улыбнулся Тутанхамон.
— Этот акцент — не самые культурные слова, моя прелесть, значение которых тебе лучше не знать!
— Как жаль, что он произносит без акцента мое личное имя, — вздохнул парень.
— А какое… — вдруг осеклась Маша и уставилась на подвеску, которую Тутанхамон (то есть Небхеперура) носил на шее.
Второй иероглиф "Анх" — "жизнь", третий — гребешок и перышко — "Амон", а первый…
— Блин! — взвизгнула Маша.
— Лепешки вкуснее блинчиков, — подшутил Иван.
— Господи, — прошептала девушка, — на свалку меня, ибис и два полукруга в левом верхнем и правом нижнем углах… как я могла забыть "Тут" — "воплощение". Аннулировать мой экзамен по истории Древнего Востока [39]!
Она сжала в кулаке талисман с тремя кеметскими буквами (т. е. иероглифами), так что его владелец не мог никуда уйти, не избавившись от подвески на шее. Но Маша недолго так держала парня. Она резко швырнула талисман и разревелась:
— Ну почему… почему ты мне врал… смеялся надо мной, что я не могу… догадаться?
— Да не врал я, — пожал плечами Небхеперура-Тутанхамон, — я тебе честно признался, что у меня самая дурацкая работа на свете. А еще… я не хотел, чтобы девушка, которую я полюбил с первого взгляда, относилась ко мне как… ну… не совсем искренно…
Он потупил взгляд. Иван стоял и смотрел на плывущие облака, а Маша не переставала кипеть от злости: она представляла фараонов совсем другими, такими, как они были нарисованы на фресках, сундуках, колесницах, и прочей дворцовой и погребальной утвари, такими грозными и сердитыми как Рамсес II был запечатлен в камне. В понимании девушки фараоны, как и любые другие представители власти — такие накрахмаленные типы, к которым просто так не подойдешь, не возьмешь за руку, не поговоришь с глазу на глаз и уж тем более не… Нет, все, что было здесь и сейчас — неправильно! Это всего лишь очередной розыгрыш кеметского мальчика, настоящий фараон во дворце, а этот Небхеперура — так, Гришка Отрепьев, кеметская версия. Хотя женская логика подсказывала прямо противоположное.
— Я специально вчера попрощался с тобой, — продолжал фараон, — чтобы если меня убьют, ты не ждала меня… И чтобы не знала, что я погиб. Я не хотел ранить твое сердце, прекрасная Маш-шу… Если бы всё обошлось, я бы вернулся…
Иван молчал. Возможно, он и отшутился бы чем-то типа — так вот какой твой дружок-мумия, — но язык не поворачивался. Зато его сестра вела себя с фараоном до неприличия смело.
— Мне было бы легче знать правду, а не тешить себя надеждами, моя прелесть, — всхлипывая, сказала она, встав лицом к своему другу. — Ты самый обыкновенный трус!
— Машка, ты как себя ведешь, это же…
— Как меня поражает ваша железная мужская логика, — не унималась девушка, — я тебя полюблю, я с тобой пересплю, но жениться не собираюсь, ибо есть уже супруга у меня! Все вы, мужики, одинаковые! Не важно, студенты вы, фараоны всякие, банкиры, уголовники, повара или мумификаторы. Все вы просто-напросто придурки!
После своей пламенной речи она отвесила Тутанхамону такую пощечину, что тот еле удержался на ногах и схватился рукой за ушибленную уже во второй раз челюсть.
— Маша!!! - Иван просто не спускал глаз с сестры, а когда он попытался взять ее за руку, то…
— Плюс один! — она врезала и брату.
Она молча прошла мимо очумевших от ее поведения парней и, выйдя на самый центр улицы, громко, чтобы все слышали, заявила:
— Все мужики — сволочи, обманщики, подхалимы, трусы, эгоисты… Коз-лы!
— Женская логика убийственна, апчхи, — выдохнул Иван.
Соседский кот сидел на песке неподалеку и тоже смотрел на психующую девушку. Сам сосед, испугавшись праведного гнева чужестранки, захлопнул дверь.
— Не нужны вы мне! — продолжала орать Маша. — Оба! Уйду я от вас!
Парни переглянулись, а она, гордо подняв голову, чинно зашагала прочь от дома. В глубине души она хотела, чтобы ее догнали и начали успокаивать, обнимать, целовать, лелеять и нянчить, но гордость и у мужчин имеется.
— Ну и дура! — крикнул ей вслед Иван.
— А мне она говорила, что это ты в семье дурак дураком, — добавил Тутанхамон.
— Апчхи!
Чихнул, значит, правда? Или это просто аллергия?
— Кстати, это она серьезно на нас так, а? Ну, уйдет, обидится? — заволновался фараон.
— Апчхи! Машка слов на ветер не бросает, так что, — программист обнял Тутанхамона за плечи, — нам, дружище, остается напиться с горя, потому что её мы больше не увидим!
— Но я…
— Никаких "НО", сначала напьемся, а потом ты меня велишь повесить за то, что я тебе в челюсть вчера дал! Заходи! — заорал Дурак, вваливаясь к себе в дом.
Тутанхамон разглядывал в зеркало, висевшее над кухонным столом, избитое лицо. Вчерашний синяк на скуле он припудрил сразу же, чтобы никто при дворе не видел, но теперь еще и щека горела после Машкиной оплеухи. Она будет долго болеть. Пройдет ушиб, уйдет краснота, но он еще не один раз приложит к ней руку. Как будто вся досада его девушки сконцентрировалась в этом ударе.
Пока фараон любовался на свою побитую физиономию, он в зеркало заметил, как Иван вытащил из шкафа два сосуда с чем-то прозрачным, напоминающим обычную воду, и какую-то странную штуку, очень похожую на домик. Правда, Дурак лукавил, у него дома был целый ящик водки, но надо же было оставить "про запас".
— Хорошо нас с тобой Машка изукрасила, — глянул программист в зеркало на свои ушибленные щеки. — Пошли бухать на свежий воздух.
— Бухать что? И куда? — не понял фараон.
— Что-что, водку, конечно! — пожал плечами Дурак. — Коньяк у меня закончился. Сехемра ваш допил.
Иван, засунув бутылки за пояс, сам вытащил еще и гитару и две табуретки. Тутанхамон и слова вымолвить не успел, как личный сыщик усадил его на эту странную мебель.
— Это кефир, — протянул программист разбухший от нескольких дней пребывания на жаре пакет домиком, — самый слабый и никчемный алкогольный напиток, от него пьянеют только маленькие дети.
Иван воткнул сверху пакета нож. Превратившийся от жары и истечения срока хранения в творог кефир вылез в образовавшуюся дырку.
— По-моему, он испортился, — огорчился парень и, взяв пакет из рук Тутанхамона, швырнул просроченный продукт через плечо.
Пакет, пролетев по параболе метра два и достигнув земли, разорвался от удара. Прокисший кефирный творог большой кляксой красовался прямо напротив порога Иванова дома. Догадливая соседская кошка, словно зачарованная, подбежала к этой кляксообразной массе и принялась старательно ее вылизывать вместе с песком, будто вкусно.
— Э-э-э-э! — обернулся в ужасе Тутанхамон. — А она не отравится?
— Эти твари только просроченное и жрут! — лишь махнул рукой программист и принялся вскрывать водку. — Вот это волшебное зелье никогда в творог не превратится!
— Вообще-то, кошки всегда были священными животными, а не тварями! — обиделся фараон, проведя рукой по кинжалу, висящему в кольце на поясе. — Да не разгневается на невежду Бастет…
Ох уж эти древние: у них и коты священные, и коровы, и лягушки с тараканами, наверное, тоже. Тутанхамон успел напрочь забыть, зачем пришел, и жадным взглядом впился в бутылку "Горiлки".
— На! — протянул Иван Дурак откупоренное зелье фараону.
Прозрачная, как вода, жидкость. Интересно, за что ее так хвалит чужестранец? Вряд ли он хочет отравить его, фараона, потому что себе откупоривает точно такой же сосуд. И почему он говорит "напиться"? Неужели эта обычная вода такая же крепкая, как красное кеметское вино? Попробовать! Непременно нужно попробовать! Тутанхамон поднес бутылку к носу и понюхал. Нет, там был не запах обычной воды, а чего-то пьянящего, одурманивающего.
— Что уставился на бутыль, как ребенок малый? Пей, хуже не будет, зато забудешь Машкину оплеуху! — залихвацким голосом сказал Иван, не заметивший, когда же он успел перейти с фараоном на "ты" и записать его в список личных друзей.
Хотя фараон его, вообще, на "вы" никогда не называл, а общался на равных, потому что считал Ивана послом могущественной державы. А такие люди достойны дружбы. Теперь же, за бутылкой, не может быть никаких коллег, только друзья.
Тутанхамон, зажмурив глаза, отпил водки.
Во рту у парня стало неприятно, даже жарко, и он поторопился глотнуть ту малюсенькую порцию, что испил из горлышка бутылки. Водка направилась по пищеводу, согревая изнутри всё тело. Парень тяжело дыхнул и посмотрел на бутылку, что держал. Там таких глотков мерено-немерено!
— Ничего себе напиточек! — воскликнул Тутанхамон.
— А то! — Иван взялся за гитару. — А с песнями так вообще замечательно пьется.
И Дурак брякнул по струнам, предварительно отпив "заправки".
— Где твои крылья, которые нравились мне, ик! — допел за ним глава государства, отхлебывая очередной глоток водки.
Ты снимаешь вечернее платье,
Стоя лицом к стене,
Я вижу свежие шрамы
На гладкой как бархат спине.
Мне хочется плакать от боли
Или забыться во сне,
Где твои крылья, которые
Так нравились мне?
Да, уважаемый фараон пил из горла, потому что глупый невоспитанный Иван не догадался притащить пластиковые стаканчики или эмалированные кружки. А еще Тутанхамон успевал подпевать своему товарищу.
Раньше у нас было время,
Теперь у нас есть дела,
Доказывать, что сильный жрет слабых,
Доказывать, что сажа бела.
Мы все потеряли что-то
На этой безумной войне,
Кстати, где твои крылья,
Которые нравились мне?
— Классно поешь, правда! — похвалил его программист, и было за что.
— Красно? Как это пение может иметь цвет, ик? — не понимал тот.
Но приложившийся к водке Дурак не слушал этих умозаключений. Допив бутылку до половины, парень вновь брякнул по струнам и начал собирать аккорды.
— Постой!!! - завопил фараон, подняв руку.
Я не спрашиваю, сколько у тебя денег,
Не спрашиваю, сколько мужей,
Я вижу, ты боишься открытых окон,
И верхних этажей.
Но если завтра начнется пожар,
И все здание будет в огне,
Мы погибнем без этих крыльев,
Которые нравились мне.
Он не удержался на табуретке и свалился на землю прямо на пятую точку.
— Иван, повтори про крылья, ик! — сказал он, привстав на локтях. — Это песня про разлюбившую меня ни с того ни с сего Маш-шу! Теперь у этой девчонки нет крыльев, ик, которые нравились мнеееееее!
Последнюю фразу Тутанхамон уже пропел. Он сел на земле, скрестив ноги, и приготовился слушать и подпевать.
Ничего не оставалось делать, как снова наигрывать Наутилусовские "Крылья". Фараон даже не дал Ивану спросить, почему это Маша с крыльями. Ведь девушка подарила свой рисунок "Тутанхамон и женское воплощение Шу" (так его правильнее будет называть) не брату, а возлюбленному. Фараон довольно быстро выучил слова и начал сам исполнять эту песню. Конечно, пение пьяного правителя нельзя было сравнить с оперным тенором, но слух у парня, определенно, был.
В заключение третьего раза исполнения песни Иван так ударил по струнам, что тоже не усидел на своей табуретке и грохнулся на землю. О, несчастье! Программист, падая, пнул ногой свою бутылку, а, приземляясь, уронил выпивку товарища, так что некоторое, и довольно большое, количество зелья просто вылилось и впиталось в землю.
Тутанхамон поднял свою бутылку и жадно допил всю оставшуюся водку. А Дурак, не спуская глаз с плывущих по небу облаков, затянул без музыки.
Жара и водка — вещи не совсем совместимые. Программист знал, что когда на улице больше двадцати пяти по Цельсию, пить вредно. В Кемете было плюс сорок как минимум. А когда сорок снаружи и столько же внутри, наступает равновесие. Дурак не смог найти сил, чтобы встать. У него кружилась голова, и каждая попытка подняться на ноги заканчивалась очередным падением. Его кеметскому собутыльнику с непривычки поначалу было намного хуже: он лежал на животе и колотил кулаками землю, бормоча что-то нечленораздельное. Шумерский мат, как в шутку сказал в ответ на длинный непонятный монолог фараона Иван.
Русская водка, что ты натворила?
Русская водка, ты меня сгубила!
Русская водка, белый хлеб, селедка,
Весело в веселье, тяжело в похмелье!
Проходящие мимо них местные жители окидывали двоих странно ведущих себя парней взглядом, укоризненно качая головой. Любопытный сосед то и дело высовывался из дома. Как ни странно, но никто из зевак не узнал во вдрызг пьяном мальчишке своего правителя: или не ожидали от Тутанхамона такого, или тот настолько примелькался в толпе, что люди уже смирились с тем, что в городе проживает двойник правителя. Сосед же, когда увидел, как гость напивается, решил для себя, что фараон так бы себя вести не стал, и пришедший к Ивану человек — просто дружок-собутыльник, у которого крыша поехала.
Тутанхамон подполз к чужестранцу и, перевернувшись на спину, уставился на небо.
— Ну что, Иван, дружище, ик, замечательное зелье!
— Ты еще не пробовал самогонки, Тутен! — сонным голосом протянул Дурак.
— Ик… Надо будет…
— Слушай, ты и правда фараон, а не этот… ик… шпион сметаннийский? — программист устало повернул голову в сторону собеседника.
— Да, только никому, ик, слышишь, — Тутанхамон поднялся на четвереньки и положил руки на грудь Ивану, колотя его кулаками по корсету, — слышь, никому не говори, ик, что я такой! Ну, что я этот… ну… правитель Кемета, во!
Программист искоса посмотрел на свесившуюся над ним пьяную рожу.
— Тутен, ты такой симпатичный, когда выпьешь! — пропел он и обнял фараона за талию, словно девчонку.
Дурак прижал его к себе и чмокнул в щечку. Обалдевший от такого обращения фараон замахал руками, но это не помогало, чужестранец не ослаблял хватки.