Страница:
Маша выскочила вперед и встала на пути брата, широко расставив руки в стороны.
— Чего? — не понял тот.
— У меня идея! Пойдем к себе, объясню по дороге.
После часового блуждания вокруг да около они отыскали-таки свое жилище.
— А у тебя начинает развиваться нормальная логика, — похвалил сестру Иван, — это надо же додуматься, дома подписать! Только это… нас с тобой тут за гопоту не примут, когда мы будем тушью на стенах названия улиц вырисовывать?
— С чего? — удивилась Маша. — Писать тут мало, кто умеет, читать, собственно, тоже, разве что имя фараона все на зубок знают и какой-нибудь аналог нашему великому и могучему из трех букв. А это значит… что если мы и напишем на углах парочку слов, то коли кто и заметит следы нашей деятельности, вряд ли сможет прочитать, тем более, на русском.
Кто-кто, а Иван прекрасно знал, что такое ночные вылазки по подписыванию предметов. Когда граффити только вошло в моду, они с Кириллом решили попрактиковаться на троллейбусе, оставленном на ночь у Казанского вокзала. Так после того, как двух горе-художников застал за этим увлекательным занятием сторож депо, они чесали до ближайшей станции метро со скоростью, которой позавидовал бы любой олимпиец. Что же, судьба идет по кругу, и опять нужно оставлять на стенах надписи. А ведь после того случая с троллейбусом Иван дал себе зарок, никогда не оставлять память о себе любимом в качестве заборных мудростей.
Парень достал из ящика рабочего стола две банки туши, кисточки и карандаши. Когда-то это все использовалось для черчения. Давно прошли те времена, и он уже пять лет как не первокурсник. После сдачи начертательной геометрии тушь благополучно пережила свой срок годности.
Маша склеила два листа для принтера и наверху написала красивый заголовок, словно в фантастических книжках:
"Карта города Уасет
Составители Иван и Мария Дурак
Масштаб 1 см =1 м"
И на востоке нарисовала большой прямоугольник, который минутой позже Иван подписал понятным ему названием "Кремль".
— Начнем с Кремля, — предложил он, — его разукрашивать не будем, кто знает, есть ли у фараона чувство юмора. Если начальство обидится, то нашу деятельность в этом городе свернут самым неприглядным образом. Так! А вот самую большую улицу, ведущую от дворца, назовем "Проспект Ленина"!
Маша подскочила на месте. Она предприняла немало тщетных усилий, чтобы смешок не вырвался наружу.
— А чего такого? — обиделся Иван. — Вспомни хоть один город, в котором бы одна из главных улиц не называлась в честь Владимира Ильича? А в этом долбанном городе улицы остались без названий по очень простой причине — Ленин, Маркс, Энгельс и остальные деятели, в честь которых принято нарекать объекты, еще не родились. А у народа фантазия никакая.
Переубеждать настырного братца сестра не стала. Да, она могла бы назвать любой город, например, в Америке, где "Проспекта Ленина" отродясь не было. Но Иван бы возразил: "Это исключение, доказывающее правило! Машин брат — некультурное безграмотное создание запущенного типа — "программист обыкновенный". Это не лечится.
Дождавшись темноты, новоиспеченные картографы, вооруженные фонарями и чертежными инструментами, покинули дом. Да, как бы жарко ни было днем, ночью в стране Кемет больше пятнадцати градусов не пригревало, так что Иван еще в начале миссии надел свою черную футболку с пингвином. Но ему все равно было холодно. Маше же в её летнем сарафанчике, вообще, легко и простуду схватить.
Работать оказалось на редкость удобно. Набожные египтяне, то есть кеметцы, считали, что с закатом наступала полночь, и всем следовало разойтись по домам и спать. Ночных клубов еще не придумали. Да и какие клубы и дискотеки, если электростанции нет. Ни один из правителей до сих пор не променял планы на ближайшую пятилетку по постройке своей гробницы на электрификацию и газификацию всей страны.
В некоторых домах всё же горел огонь, и то видимо, для того, чтобы хозяева не легли мимо кровати.
У входа в Кремль, ой, во дворец фараона, стояли два стражника в корсетах-кольчугах и в красно-зеленых платках. Они даже не спали, в отличие от своих коллег в карауле у Вечного Огня в Москве. К счастью, до "Боровицких ворот" было метров тридцать от ближайшего к дворцу дома, поэтому стражники не заметили работ по разметке улиц.
— Вот и проспект Ленина, — прошептал Иван, стоя на дороге, ведущей к воротам во дворец. — Я подписываю чётные, ты — нечётные, считаем длину каждого дома, а потом рисуем. Помнишь, что такое нечётные?
Маша сделала вид, будто не обранила внимания, что ее опять за недоумка держат, и спокойно кивнула. И работа закипела.
Со стороны этот процесс выглядел несколько смехотворно: по улицам от одного дома к другому бегали два человека, что-то помечали сначала на стенах, потом на своем "папирусе", иногда советовались, зачастую спорили, но продолжали свое дело.
Через неполные полчаса на карте древних Фив появился проспект Ленина, еще через час — прилегающие к нему улицы Кирова, Маркса, Энгельса и даже Свердлова. После этого полит-просвещенность Ивана сошла на "нет", и параллельную проспекту Ленина улицу пришлось назвать проспектом В.В. Путина, а продолжение его, маленькую улочку, ведущую к реке, — улицей Билла Клинтона. Несомненно, примыкающий переулок "начальник разметки", не долго думая, нарек в честь Моники. Без улиц Джорджей Бушей первого и второго, кстати, тоже не обошлось.
Сколько ни пыталась Маша убедить брата, что названия нужно давать сообразные эпохе, но добилась она лишь Хеопсовой набережной, проезда Рамсеса II и площади Астерикса и Обеликса. Причем за историческую достоверность последней Иван был готов зуб на еще не изобретенные людьми рельсы положить или голову на отсечение отдать. А еще он очень сильно обиделся на сестру, когда узнал, что та не смотрела кино "Астерикс и Обеликс. Миссия Клеопатра".
— Да ладно тебе, Машуленция, не помнишь, чтоль, Клеопатра этой… фараоншей была, так что, всё в тему, всё в кассу, площадь должна носить достойное название! А Жерар Депардье роль какого-нибудь фуфлового галла играть бы не стал!
Юная искусствоведка спорить снова не решилась, что шум из-за пустяков разводить? Поэтому находящиеся на площади кузницу, пекарню и первых двух сфинксов на аллее храма Аменхотепа III пришлось помечать длинным названием.
После этого Иван задумал небольшой перекур. Он влез на спину одного из сфинксов и, прислонившись к каменному затылку статуи, мечтательно посмотрел на звезды.
— Эй, слезь с памятника архитектуры! — обиженно крикнула Маша. — Тоже мне, скамейку нашел! Вот перевезут его в Питер, там и лазь.
— Надоела, мелкая! Ты что, не устала? — зевая, спросил ее брат. — А еще припомни, как ты, первый раз приехав в Москву, облазила все скульптуры Зураба Церетели!
Она фыркнула в ответ. Мол, нашел, с чем сравнивать.
— Кстати, братишка, хочешь, я тебе кое-что скажу?
— Ну…
— Помнишь храм Амона. Ну, тот, который воон там?
Маша ткнула пальцем в сторону большого здания, очертания которого виднелись за кузницей. Брат отчуждено ну-кнул.
— Так вот, во времена Рамсеса II к нему достроили аллею бараноголовых сфинксов вдоль канала, а те высокие мачты, что сейчас перед входом — воздвигнуты во времена Аменхотепа III [5]. Так как столица сейчас Фивы, то можно сделать вывод, что… Ты меня слушаешь, идиот?
Последнюю фразу девушка дико выкрикнула, потому что заметила, как Иван, глубоко дыша и похрапывая, начал засыпать. От крика родной сестры, конечно, весь сон как рукой сняло. Зевнув, программист наивными глазами уставился на светящую ему в лицо фонариком Машу.
— Что ты там говорила про всяких оменов и хотепов? Я не понял.
— Я пыталась додуматься, какой сейчас год до нашей эры, но раз тебе это не нужно, продолжим марать стены.
Иван спрыгнул со спины сфинкса и направился туда, где они с сестрой еще не были. Вскоре, улицу, на которой располагался дом Дураков, назвали в честь чуть ли не самого известного в России и странах СНГ человека — Василия Пупкина. Это была последняя улица, которую они обходили.
Вроде бы миссия закончилась относительно успешно, не считая нескольких перебранок по поводу названий, в которых "гениальный программист" достойно взял верх над "мелкой". Да случилась еще пара встреч с мучившимися бессонницей египтянами, что выскочили из своих домов на шум. Их фразу: "Хетты в городе! — программист не понял, а у сестры спросить испугался, чтобы не получить очередного подзатыльника.
Карта была нарисована, Иван и Маша уже перестали путаться в череде одинаковых домов. И вот, подписывая очередное строение на улице Василия Пупкина, брат услышал шаги в недавно отмеченном на карте переулке Голых Бомжей. Кто-то шел прямо к ним. Неужели нашелся-таки сумасшедший, который гуляет по ночам? Или это те самые хетты, которых так боялась старуха с Зеленой аллеи…
А кто-то между тем приближался. Переулок, хоть и носящий неприглядное название, был вымощен камнями, и, судя по звуку, направлявшийся к ним человек носил обувь.
— Репортер, — хихикнул Иван, припоминая, что находятся они с сестренкой в реалити-шоу.
"Кто-то богатый, потому что египтяне не пользовались обувью из-за ее дороговизны! — подумала Маша. Брат же прижался спиной к стене и ждал, когда ночной гуляка вплотную подойдет к перекрестку. И когда странная личность должна была выйти туда, Иван включил фонарик и прыгнул наперерез, освещая переулок.
— Всем выйти из сумрака, Ночной Дозор!
Свет от фонарика попал прямо в лицо идущему. Человек, испугавшийся столь внезапной вспышки, резко закрыл лицо рукой и бросился бежать туда, откуда пришел.
— Ты успела разглядеть его… или её, — скороговоркой спросил Иван у Маши, бросившейся вслед за убегающим. — У него камера была?
— Нет, только то, что он ростом с меня, закутан в серое покрывало… и еще чёрную чёлку видела.
— За ним! — скомандовал Иван.
Брат бежал за сестрой достаточно быстро. Да и следивший за ними человек был очень проворен. Только в отличие от преследователей, он все время поправлял на себе накидку, будто боялся потерять. И правильно, ткань в Кемете недешево доставалась.
— А откуда ты знаешь, что оно за нами следило? Почему раньше не сказал… — впопыхах на ходу спросила Маша.
— Мне… чудилось изредка… что неподалеку от нас… кто-то есть… Но когда он своими шлёпанцами…
Все трое бежали так быстро, как могли, а Иван еще успевал сверять подписанные дома со своей картой. Так бы и настигли они странное существо, если бы не случайность. Освещая подписанных сфинксов у храма Аменхотепа, программист увидел стоявшую рядом с одной из скульптур девушку.
Парень встал как вкопанный. Высокая, ростом почти с него, в длинном платье, как успел заметить он при свете фонаря. Она держалась одной рукой за спину сфинкса и стояла к парню в пол-оборота. Что она делала до того, как он, Маша и таинственный незнакомец пронеслись мимо? Наверное, шла куда-то. Значит-таки, есть местные, которые не боятся ночи. Но не в том дело. Иван медленно провел фонариком снизу вверх и рассмотрел девушку. Длинное рыжее каре, густые волосы, бледная кожа, большие грустные глаза, длинный узкий нос, — знакомые черты лица.
— Ира?! - шепотом спросил он, сверля ее взглядом.
Как он и хотел — быстро и почти без хлопот нашел то, что искал. Воплощение любимой девушки.
— И-ра? — повторила она. — Это не мое имя.
Ее голос. Он показался парню знакомым. Будто слышал его совсем недавно. Но если это просто египтянка, то радость напрасна…
— А как тебя зовут? Ты так похожа на Иру.
— Неважно, — потупив взгляд, буркнула девушка и спрятала за спиной серп, который держала левой рукой.
Серп. Наверное, она косит пшеницу. Заработалась на поле. Да какое дело ему, пришельцу, до этой девушки. Ну, похожа на Иру, и делов то!
— Ты мне помешал, — холодно сказала она, отходя от сфинкса.
— Чему помешал? — не понял программист.
— Сделать то, что я хотела. Ты встал у меня на пути.
Она ничего не говорила конкретно, но ее ответы на вопросы Ивана были точными, даже не поспоришь. Ему стало страшно от последних слов девушки. Серп в руке, она хотела что-то сделать. Серпом, ночью. Нет, точно не косить пшеницу. А если коноплю? Была бы тут Маша, она бы прочитала лекцию о легких наркотиках и их легализации на территории Древнего Египта. Но сестренка даже не заметила, как он, Иван Дурак, отвлекся от погони за шпионом-репортером, оставил ее одну в незнакомом городе ночью. И все из-за того, что он случайно увидел особу, как две капли воды похожую на проводницу из далекого будущего.
— Ну, в следующий раз я тебе не помешаю, Ирочка, — улыбнулся Иван, но девушка вряд ли разглядела его дружелюбную улыбку в темноте.
— Я не Ира, и если мы когда-нибудь встретимся, пожалуйста, не называй меня так, — тихим голосом сказала она. — Но я надеюсь, что наши пути впредь не пересекутся. Я тебя боюсь!
Она повернулась спиной к Ивану и зашагала вдоль аллеи к храму.
— Но… это… церкви по ночам… ну… не Пасха же сейчас… нет ночных бдений… — сбивчиво кричал он ей вслед, но девушка не оборачивалась.
Странная какая-то. Программист нагнал ее и обнял. Холодное тело, она не дышит. Труп? Его зрачки расширились от ужаса. Неужели живой мертвец или упырь?
— Не прикасайся ко мне, — шепнула девушка, сверля парня взглядом.
Красные, словно вишни, глаза зачаровали его, а когда он зажмурился на мгновенье, то обнаружил, что незнакомка пропала, словно растворилась в воздухе.
Иван так и не понял, что это было за видение. Только что он обнимал девушку, а сейчас хватал руками воздух. И нет никого. Только чудится, будто идет кто-то рядом, шурша одеждами.
— Визуальные глюки, — буркнул парень, залезая на своего излюбленного сфинкса.
Он лег на спину магического существа и принялся разглядывать звезды, ожидая ее.
— Ирка, я чувствовал, что это была ты! И ты приходила ко мне!
— Изойди! — раздался вдруг сдавленный визг, и что-то полоснуло парня по щеке.
Он мигом спрыгнул со сфинкса, схватившись рукой за щеку. Что-то теплое липкое согревало его пальцы. Кровь. Только шрама ему не хватало!
Иван в ужасе посмотрел перед собой. Она, та самая, похожая на Ирину, стояла напротив него, сжимая в руке все тот же серп, а в ее глазах было столько ненависти, что страх не мог не закрасться в душу парня. Вдоль рук девушки выросли широкие крылья из больших белых перьев, а все тело светилось красным.
— Ира! — выдавил Иван.
— Ты пришел за мной? — чуть шевеля губами, спросила она. — Я чувствую это! У тебя не получится! У меня могущественный покровитель! Никто из людишек не сможет справиться со мной!
Она, не сводя глаз с ухватившегося за рассеченную щеку парня, медленно подняла серп. Следующее ее движение могло бы стать последним, что видел московский студент в своей жизни, если бы… он случайно не нажал на кнопку включения фонарика и не осветил лицо девушки. Она вскрикнула, словно от боли и, взмыв под звезды, улетела в неизвестном направлении.
— Ну и делааааа, — протянул программист, — да в этой игрушке глюк на глюке.
А сыщик-то кеметский оказался проворным, словно обезьянка. Пробежав квартал по проспекту Ленина, он свернул на Энгельса, потом на Путина. Продолжались бы так и дальше догонялки по улицам предутренних Фив, если бы не случайность.
Вдруг закутанное в плащ существо споткнулось обо что-то и растянулось в полный рост на камнях проезда Рамсеса II.
Маша, одним прыжком настигшая сыщика, приземлилась ему прямо на спину и прижала к земле его плечи.
Всё, что могла рассмотреть девушка в данном положении, была модель древнеегипетского плаща: всего лишь покрывало, сложенное вдвое и зашитое с одной стороны, а по линии шеи приделана тесьма, отделяющая подобие капюшона от большого куска материи, в которую можно закутать тело в холодные зимние дни. Из-под плаща торчали две руки, скорее мужские, нежели женские, с большими кистями и длинными пальцами. На запястьях обеих рук сверкали браслеты (в свете брошенного неподалеку фонарика). "Богатенький экземпляр", - подумала Маша. Такие украшения и в двадцать первом веке её эры стоили бы большие деньги, а какова была их цена в Кемете, лучше даже и не предполагать.
— Отпусти, — прохрипел кеметец, на спине у которого удачно устроилась Маша.
Мальчишка. Сомнений не осталось. Маша, помнившая одноклассника Кольку, который выслеживал ее в шестом классе по дороге домой; Петьку, который на одном из уроков лезвием отрезал ей косичку, и прочих малоприятных особей мужского пола, решила излить все негодование на так удачно пойманном древнем мальчике.
— Зачем за нами следил всю ночь? — начала она допрос, с силой надавив на плечи парня.
— Факел, — прохрипел он, — факел без огня покажи, хеттская женщина…
Удивления у Маши было хоть отбавляй, и она ослабила хватку.
— И всё? — лишь смогла спросить она. — Кстати, Хаттуса — не моя родина.
— Неужели для тебя эта штука — само собой разумеющееся?
— Ну да. Фонарем зовется. Правда, скоро он уже… — девушка задумалась, подбирая синоним к выражению "батарейка села", и потом сказала, — сгорит он скоро.
— Так ты меня отпустишь?
— Если тебе нужен только мой фонарь. Ночной Дозор, блин, недоделанный.
— Да-да, только фо-нарь, — подтвердил пленник.
— Честно-честно? А то знаю я вас, пацанов!
— Да отправит меня господин Тутанхамон, разум, здоровье, сила, на каменоломни, если я наврал почтенной хеттской женщине, имеющей фо-нарь.
"Ух ты, какой разговорчивый попался! — улыбнулась про себя Маша. — А теперь я еще знаю, какой сейчас год! С точностью до пяти-шести лет! И не надо достройки у храма Амона анализировать!
Но озвучивать рассуждения она не стала, а лишь сказала:
— Ладно, подарю ребеночку игрушку, но при одном условии.
— Выполню, только слезь с меня!
Маша властным взглядом окинула спину прижученного Абрамовича древнеегипетского масштаба, и ослабила хватку, а потом взяла фонарь, и слезла со спины растянувшегося на мостовой парня.
Кеметец сначала оперся на локти, потом встал на колени, немного взвыв от боли и ухнув, похоже он разодрал ногу до крови. Капюшон неудачного покроя, словно мешок, свисал набок, лента плаща, как рассмотрела Маша, была бантом завязана на груди. Странно, на владельце дорогих золотых украшений и большого шерстяного плаща была обычная набедренная повязка, пыльная после падения, с широким светлым поясом. Сандалии же, с легкой руки Ивана названные шлёпанцами, оказались такой тонкой работы, что их можно назвать чуть ли не штучной продукцией. А еще позабавили Машу серые шерстяные носки. То, что египтяне умели вязать, девушка прекрасно знала из курса истории, но ни одного экземпляра древней продукции так и не видела. До сегодняшнего дня. А посмотреть было на что: носки связаны просто, словно два мешка, о том, как делать резинку и пятку, конечно, никто в четырнадцатом веке до Рождества не знал. Да и такой ширины эти носки получились у мастерицы, что в каждый запросто вошло бы две ноги, а не одна. Именно поэтому, сей вязальный беспредел (а Маша иначе не могла назвать этот шедевр древнего рукоделия) смотрелся на парне словно сапожки.
— И какая дань с меня за фо-нарь? — переспросил он, проследив за взглядом девушки, изучающей его носки.
Она бросила пополнять свои энциклопедические знания по теме "история вязания", испытующе посмотрела на него и ненавязчиво сказала, правда, таким тоном, что отказать было невозможно:
— Гульчитай, покажи личико!
Привычку говорить фразы из фильмов сестра позаимствовала у брата, который очень часто вспоминал крылатые выражения.
Парень взялся правой рукой за краешек капюшона, сползшего на глаза, и откинул его назад.
— Только я не Дурь-какой-то, меня зовут Небхеперура.
Он наклонил голову и посмотрел на Машу ясным добрым взглядом. Девушка исподлобья зыркнула на пойманного ею человека, осветив его лицо фонарем.
Он поморщился и отвернулся от бьющего в глаза света. А ведь он симпатичный, этот Небхеперура.
Ему было не больше двадцати, выражение лица, вообще, детское. Волосы парень сбривать, как это делали почти все древние египтяне, не стал. А многие его соотечественники в целях борьбы с перхотью, блохами и ленью причесаться очень просто решали все эти проблемы. Он носил причудливую прическу, в стиле Машиных времен: у него была раскинутая на пробор длинная чёлка и очень коротко обрезанные волосы на затылке. Интересно было бы взглянуть на инструменты древности, которыми возможно создать такую необычную стрижку. Только волосы немного вились и поэтому торчали во все стороны. Причем, весь этот хаос на голове смотрелся не как известная прическа "Я упала с сеновала, тормозила головой", а весьма неплохо. Если бы Небхеперура был москвичом, то Маша бы подумала, что парень посещает хорошего стилиста.
Судя по чертам лица, его можно было отнести скорее к южанину-русскому, еврею или турку, нежели к предку арабов. Или в древности все праотцы современных жителей Ближнего Востока были круглолицыми с острым подбородком, тонким носом и большими серыми глазами? Вот насчет глаз и все сомнения, карие или чёрные — другое дело, но сероглазый египтянин — что-то новенькое, не укладывающееся в сложившиеся стереотипы. Хотя, у представителей обеспеченной прослойки общества зачастую в родственниках встречались чужеземцы. Да и какая разница, кто у тебя родственники, и какой ты национальности, если природа создала тебя таким милашкой.
Гостья из будущего отвела взгляд в сторону. Она чувствовала, как горели ее щеки, когда она еще раз искоса посмотрела на молоденького кеметца, осветив его лицо.
— Меня зовут Маша. А вот твой фонарь, — смущенно сказала она, подойдя поближе к парню и протянув ценный артефакт.
— Маш-шу, — повторил Небхеперура, — Маш-шу — кеметское имя, а ты — хеттская женщина.
Он взял фонарь, а потом, аккуратно приподнял указательным пальцем левой руки ее лицо и заглянул в испуганные карие глаза девушки, чем еще больше смутил ее. Она неизбежно смотрела в одну точку — на него — и так хотела ну хоть куда-нибудь спрятать свое недоумение. Она резко мотнула головой и, осноновившись глазами на фонаре, сказала:
— Я не из Хатти. А фонарик… Нажмешь сюда, — она щелкнула по кнопке включения-отключения, — свет исчезнет, еще раз нажмешь — появится. Когда светить перестанет, значит, надо сменить батарейки. Они продаются по двадцать рублей за штуку в любом фотосалоне.
Последнее Маша, сказала тихо, чтобы избавиться от напряжения. Не помогло.
Небхеперура кивнул и спрятал руку с фонарем под плащ.
— Откуда ты, если не из Хатти, Маш-шу? Ты похожа на хеттскую женщину, но говоришь такие странные слова, коих я от северных недругов не слышал.
Он так сверлил ее взглядом, что девушка уже не знала, как бы ей подальше убежать от этого общения глаза в глаза.
— Я, — начала она, а потом, смирившись с мыслью, что Древней Руси еще в проекте мирового устройства не имеется, продолжила, — живу далеко на севере, где зимой идет снег, и так холодно, что мы вынуждены приносить в дома огонь и одеваться вместо плащей в шкуры зверей. Ой, да ты не знаешь даже, что такое снег. А в Турцию… то есть, в Хатти, — быстро поправилась она, — мы ездим летом отдыхать на море.
Небхеперура такого явно не ожидал и, услышав заявление Маши, вытаращил глаза настолько, насколько это было возможно. Да уж, его географические познания на севере мира были ограничены Хатти, Месопотамией и Митанни, а дальше ничего не существовало.
— И далеко это от Кемета? — то ли в испуге, что такой холод может прийти и в его страну, то ли из любопытства спросил он.
— Год на колеснице! — прикинула она расстояние от Москвы до древних Фив.
Бедному (не в смысле денег) кеметскому парню выпала ночь удивлений. Если бы еще собеседница сейчас сказала, что живет она в будущем, на три с половиной тысячи лет вперед, Небхеперура, наверное, умер бы на месте.
— А ты интересная девушка. Может… — парень замялся, — встретимся завтра, продолжим разговорчик, а, не хеттская женщина? Только этого… своего напарника… не приводи. Страшный он.
Маша искоса посмотрела на нового знакомого. Ой-ой, подходит с той же стороны, что ее соотечественники и современники: несет сначала насчет "кто ты" да "откуда", раздевает взглядом. А потом все сводит к тому, что общаться интересно, и не мешало бы встретиться где-нибудь в более "подходящей" обстановке, в кино приглашает. Хотя, что может значить одно свидание с парнем? Поболтали и забыли.
А он разговорчивый, много чего поведать может полезного, что сейчас для Маши было крайне важным. Вдруг парень все расскажет и место, куда она с братом попала, — вовсе не Древний Египет, а взаправду Подмосковье, ролевая игра "Амарна-2006 [6], и все просто-напросто потешаются над Машей и ее братом по просьбе Юльки Шаулиной и ее папочки. Нет, вряд ли, они уже решили, что очень велики расходы для подобных шуток и дом их слишком странно выглядит.
— Ладно, в полдень на площади Астерикса и Обеликса.
— Где? — нахмурился Небхеперура.
Точно! Еще же ни один местный не знал нововведений! Как же Маша могла ляпнуть такое? И почему именно это место? Да просто название это оказалось запоминающимся.
— Чего? — не понял тот.
— У меня идея! Пойдем к себе, объясню по дороге.
После часового блуждания вокруг да около они отыскали-таки свое жилище.
— А у тебя начинает развиваться нормальная логика, — похвалил сестру Иван, — это надо же додуматься, дома подписать! Только это… нас с тобой тут за гопоту не примут, когда мы будем тушью на стенах названия улиц вырисовывать?
— С чего? — удивилась Маша. — Писать тут мало, кто умеет, читать, собственно, тоже, разве что имя фараона все на зубок знают и какой-нибудь аналог нашему великому и могучему из трех букв. А это значит… что если мы и напишем на углах парочку слов, то коли кто и заметит следы нашей деятельности, вряд ли сможет прочитать, тем более, на русском.
Кто-кто, а Иван прекрасно знал, что такое ночные вылазки по подписыванию предметов. Когда граффити только вошло в моду, они с Кириллом решили попрактиковаться на троллейбусе, оставленном на ночь у Казанского вокзала. Так после того, как двух горе-художников застал за этим увлекательным занятием сторож депо, они чесали до ближайшей станции метро со скоростью, которой позавидовал бы любой олимпиец. Что же, судьба идет по кругу, и опять нужно оставлять на стенах надписи. А ведь после того случая с троллейбусом Иван дал себе зарок, никогда не оставлять память о себе любимом в качестве заборных мудростей.
Парень достал из ящика рабочего стола две банки туши, кисточки и карандаши. Когда-то это все использовалось для черчения. Давно прошли те времена, и он уже пять лет как не первокурсник. После сдачи начертательной геометрии тушь благополучно пережила свой срок годности.
Маша склеила два листа для принтера и наверху написала красивый заголовок, словно в фантастических книжках:
"Карта города Уасет
Составители Иван и Мария Дурак
Масштаб 1 см =1 м"
И на востоке нарисовала большой прямоугольник, который минутой позже Иван подписал понятным ему названием "Кремль".
— Начнем с Кремля, — предложил он, — его разукрашивать не будем, кто знает, есть ли у фараона чувство юмора. Если начальство обидится, то нашу деятельность в этом городе свернут самым неприглядным образом. Так! А вот самую большую улицу, ведущую от дворца, назовем "Проспект Ленина"!
Маша подскочила на месте. Она предприняла немало тщетных усилий, чтобы смешок не вырвался наружу.
— А чего такого? — обиделся Иван. — Вспомни хоть один город, в котором бы одна из главных улиц не называлась в честь Владимира Ильича? А в этом долбанном городе улицы остались без названий по очень простой причине — Ленин, Маркс, Энгельс и остальные деятели, в честь которых принято нарекать объекты, еще не родились. А у народа фантазия никакая.
Переубеждать настырного братца сестра не стала. Да, она могла бы назвать любой город, например, в Америке, где "Проспекта Ленина" отродясь не было. Но Иван бы возразил: "Это исключение, доказывающее правило! Машин брат — некультурное безграмотное создание запущенного типа — "программист обыкновенный". Это не лечится.
Дождавшись темноты, новоиспеченные картографы, вооруженные фонарями и чертежными инструментами, покинули дом. Да, как бы жарко ни было днем, ночью в стране Кемет больше пятнадцати градусов не пригревало, так что Иван еще в начале миссии надел свою черную футболку с пингвином. Но ему все равно было холодно. Маше же в её летнем сарафанчике, вообще, легко и простуду схватить.
Работать оказалось на редкость удобно. Набожные египтяне, то есть кеметцы, считали, что с закатом наступала полночь, и всем следовало разойтись по домам и спать. Ночных клубов еще не придумали. Да и какие клубы и дискотеки, если электростанции нет. Ни один из правителей до сих пор не променял планы на ближайшую пятилетку по постройке своей гробницы на электрификацию и газификацию всей страны.
В некоторых домах всё же горел огонь, и то видимо, для того, чтобы хозяева не легли мимо кровати.
У входа в Кремль, ой, во дворец фараона, стояли два стражника в корсетах-кольчугах и в красно-зеленых платках. Они даже не спали, в отличие от своих коллег в карауле у Вечного Огня в Москве. К счастью, до "Боровицких ворот" было метров тридцать от ближайшего к дворцу дома, поэтому стражники не заметили работ по разметке улиц.
— Вот и проспект Ленина, — прошептал Иван, стоя на дороге, ведущей к воротам во дворец. — Я подписываю чётные, ты — нечётные, считаем длину каждого дома, а потом рисуем. Помнишь, что такое нечётные?
Маша сделала вид, будто не обранила внимания, что ее опять за недоумка держат, и спокойно кивнула. И работа закипела.
Со стороны этот процесс выглядел несколько смехотворно: по улицам от одного дома к другому бегали два человека, что-то помечали сначала на стенах, потом на своем "папирусе", иногда советовались, зачастую спорили, но продолжали свое дело.
Через неполные полчаса на карте древних Фив появился проспект Ленина, еще через час — прилегающие к нему улицы Кирова, Маркса, Энгельса и даже Свердлова. После этого полит-просвещенность Ивана сошла на "нет", и параллельную проспекту Ленина улицу пришлось назвать проспектом В.В. Путина, а продолжение его, маленькую улочку, ведущую к реке, — улицей Билла Клинтона. Несомненно, примыкающий переулок "начальник разметки", не долго думая, нарек в честь Моники. Без улиц Джорджей Бушей первого и второго, кстати, тоже не обошлось.
Сколько ни пыталась Маша убедить брата, что названия нужно давать сообразные эпохе, но добилась она лишь Хеопсовой набережной, проезда Рамсеса II и площади Астерикса и Обеликса. Причем за историческую достоверность последней Иван был готов зуб на еще не изобретенные людьми рельсы положить или голову на отсечение отдать. А еще он очень сильно обиделся на сестру, когда узнал, что та не смотрела кино "Астерикс и Обеликс. Миссия Клеопатра".
— Да ладно тебе, Машуленция, не помнишь, чтоль, Клеопатра этой… фараоншей была, так что, всё в тему, всё в кассу, площадь должна носить достойное название! А Жерар Депардье роль какого-нибудь фуфлового галла играть бы не стал!
Юная искусствоведка спорить снова не решилась, что шум из-за пустяков разводить? Поэтому находящиеся на площади кузницу, пекарню и первых двух сфинксов на аллее храма Аменхотепа III пришлось помечать длинным названием.
После этого Иван задумал небольшой перекур. Он влез на спину одного из сфинксов и, прислонившись к каменному затылку статуи, мечтательно посмотрел на звезды.
— Эй, слезь с памятника архитектуры! — обиженно крикнула Маша. — Тоже мне, скамейку нашел! Вот перевезут его в Питер, там и лазь.
— Надоела, мелкая! Ты что, не устала? — зевая, спросил ее брат. — А еще припомни, как ты, первый раз приехав в Москву, облазила все скульптуры Зураба Церетели!
Она фыркнула в ответ. Мол, нашел, с чем сравнивать.
— Кстати, братишка, хочешь, я тебе кое-что скажу?
— Ну…
— Помнишь храм Амона. Ну, тот, который воон там?
Маша ткнула пальцем в сторону большого здания, очертания которого виднелись за кузницей. Брат отчуждено ну-кнул.
— Так вот, во времена Рамсеса II к нему достроили аллею бараноголовых сфинксов вдоль канала, а те высокие мачты, что сейчас перед входом — воздвигнуты во времена Аменхотепа III [5]. Так как столица сейчас Фивы, то можно сделать вывод, что… Ты меня слушаешь, идиот?
Последнюю фразу девушка дико выкрикнула, потому что заметила, как Иван, глубоко дыша и похрапывая, начал засыпать. От крика родной сестры, конечно, весь сон как рукой сняло. Зевнув, программист наивными глазами уставился на светящую ему в лицо фонариком Машу.
— Что ты там говорила про всяких оменов и хотепов? Я не понял.
— Я пыталась додуматься, какой сейчас год до нашей эры, но раз тебе это не нужно, продолжим марать стены.
Иван спрыгнул со спины сфинкса и направился туда, где они с сестрой еще не были. Вскоре, улицу, на которой располагался дом Дураков, назвали в честь чуть ли не самого известного в России и странах СНГ человека — Василия Пупкина. Это была последняя улица, которую они обходили.
Вроде бы миссия закончилась относительно успешно, не считая нескольких перебранок по поводу названий, в которых "гениальный программист" достойно взял верх над "мелкой". Да случилась еще пара встреч с мучившимися бессонницей египтянами, что выскочили из своих домов на шум. Их фразу: "Хетты в городе! — программист не понял, а у сестры спросить испугался, чтобы не получить очередного подзатыльника.
Карта была нарисована, Иван и Маша уже перестали путаться в череде одинаковых домов. И вот, подписывая очередное строение на улице Василия Пупкина, брат услышал шаги в недавно отмеченном на карте переулке Голых Бомжей. Кто-то шел прямо к ним. Неужели нашелся-таки сумасшедший, который гуляет по ночам? Или это те самые хетты, которых так боялась старуха с Зеленой аллеи…
А кто-то между тем приближался. Переулок, хоть и носящий неприглядное название, был вымощен камнями, и, судя по звуку, направлявшийся к ним человек носил обувь.
— Репортер, — хихикнул Иван, припоминая, что находятся они с сестренкой в реалити-шоу.
"Кто-то богатый, потому что египтяне не пользовались обувью из-за ее дороговизны! — подумала Маша. Брат же прижался спиной к стене и ждал, когда ночной гуляка вплотную подойдет к перекрестку. И когда странная личность должна была выйти туда, Иван включил фонарик и прыгнул наперерез, освещая переулок.
— Всем выйти из сумрака, Ночной Дозор!
Свет от фонарика попал прямо в лицо идущему. Человек, испугавшийся столь внезапной вспышки, резко закрыл лицо рукой и бросился бежать туда, откуда пришел.
— Ты успела разглядеть его… или её, — скороговоркой спросил Иван у Маши, бросившейся вслед за убегающим. — У него камера была?
— Нет, только то, что он ростом с меня, закутан в серое покрывало… и еще чёрную чёлку видела.
— За ним! — скомандовал Иван.
Брат бежал за сестрой достаточно быстро. Да и следивший за ними человек был очень проворен. Только в отличие от преследователей, он все время поправлял на себе накидку, будто боялся потерять. И правильно, ткань в Кемете недешево доставалась.
— А откуда ты знаешь, что оно за нами следило? Почему раньше не сказал… — впопыхах на ходу спросила Маша.
— Мне… чудилось изредка… что неподалеку от нас… кто-то есть… Но когда он своими шлёпанцами…
Все трое бежали так быстро, как могли, а Иван еще успевал сверять подписанные дома со своей картой. Так бы и настигли они странное существо, если бы не случайность. Освещая подписанных сфинксов у храма Аменхотепа, программист увидел стоявшую рядом с одной из скульптур девушку.
Парень встал как вкопанный. Высокая, ростом почти с него, в длинном платье, как успел заметить он при свете фонаря. Она держалась одной рукой за спину сфинкса и стояла к парню в пол-оборота. Что она делала до того, как он, Маша и таинственный незнакомец пронеслись мимо? Наверное, шла куда-то. Значит-таки, есть местные, которые не боятся ночи. Но не в том дело. Иван медленно провел фонариком снизу вверх и рассмотрел девушку. Длинное рыжее каре, густые волосы, бледная кожа, большие грустные глаза, длинный узкий нос, — знакомые черты лица.
— Ира?! - шепотом спросил он, сверля ее взглядом.
Как он и хотел — быстро и почти без хлопот нашел то, что искал. Воплощение любимой девушки.
— И-ра? — повторила она. — Это не мое имя.
Ее голос. Он показался парню знакомым. Будто слышал его совсем недавно. Но если это просто египтянка, то радость напрасна…
— А как тебя зовут? Ты так похожа на Иру.
— Неважно, — потупив взгляд, буркнула девушка и спрятала за спиной серп, который держала левой рукой.
Серп. Наверное, она косит пшеницу. Заработалась на поле. Да какое дело ему, пришельцу, до этой девушки. Ну, похожа на Иру, и делов то!
— Ты мне помешал, — холодно сказала она, отходя от сфинкса.
— Чему помешал? — не понял программист.
— Сделать то, что я хотела. Ты встал у меня на пути.
Она ничего не говорила конкретно, но ее ответы на вопросы Ивана были точными, даже не поспоришь. Ему стало страшно от последних слов девушки. Серп в руке, она хотела что-то сделать. Серпом, ночью. Нет, точно не косить пшеницу. А если коноплю? Была бы тут Маша, она бы прочитала лекцию о легких наркотиках и их легализации на территории Древнего Египта. Но сестренка даже не заметила, как он, Иван Дурак, отвлекся от погони за шпионом-репортером, оставил ее одну в незнакомом городе ночью. И все из-за того, что он случайно увидел особу, как две капли воды похожую на проводницу из далекого будущего.
— Ну, в следующий раз я тебе не помешаю, Ирочка, — улыбнулся Иван, но девушка вряд ли разглядела его дружелюбную улыбку в темноте.
— Я не Ира, и если мы когда-нибудь встретимся, пожалуйста, не называй меня так, — тихим голосом сказала она. — Но я надеюсь, что наши пути впредь не пересекутся. Я тебя боюсь!
Она повернулась спиной к Ивану и зашагала вдоль аллеи к храму.
— Но… это… церкви по ночам… ну… не Пасха же сейчас… нет ночных бдений… — сбивчиво кричал он ей вслед, но девушка не оборачивалась.
Странная какая-то. Программист нагнал ее и обнял. Холодное тело, она не дышит. Труп? Его зрачки расширились от ужаса. Неужели живой мертвец или упырь?
— Не прикасайся ко мне, — шепнула девушка, сверля парня взглядом.
Красные, словно вишни, глаза зачаровали его, а когда он зажмурился на мгновенье, то обнаружил, что незнакомка пропала, словно растворилась в воздухе.
Иван так и не понял, что это было за видение. Только что он обнимал девушку, а сейчас хватал руками воздух. И нет никого. Только чудится, будто идет кто-то рядом, шурша одеждами.
— Визуальные глюки, — буркнул парень, залезая на своего излюбленного сфинкса.
Он лег на спину магического существа и принялся разглядывать звезды, ожидая ее.
— Ирка, я чувствовал, что это была ты! И ты приходила ко мне!
— Изойди! — раздался вдруг сдавленный визг, и что-то полоснуло парня по щеке.
Он мигом спрыгнул со сфинкса, схватившись рукой за щеку. Что-то теплое липкое согревало его пальцы. Кровь. Только шрама ему не хватало!
Иван в ужасе посмотрел перед собой. Она, та самая, похожая на Ирину, стояла напротив него, сжимая в руке все тот же серп, а в ее глазах было столько ненависти, что страх не мог не закрасться в душу парня. Вдоль рук девушки выросли широкие крылья из больших белых перьев, а все тело светилось красным.
— Ира! — выдавил Иван.
— Ты пришел за мной? — чуть шевеля губами, спросила она. — Я чувствую это! У тебя не получится! У меня могущественный покровитель! Никто из людишек не сможет справиться со мной!
Она, не сводя глаз с ухватившегося за рассеченную щеку парня, медленно подняла серп. Следующее ее движение могло бы стать последним, что видел московский студент в своей жизни, если бы… он случайно не нажал на кнопку включения фонарика и не осветил лицо девушки. Она вскрикнула, словно от боли и, взмыв под звезды, улетела в неизвестном направлении.
— Ну и делааааа, — протянул программист, — да в этой игрушке глюк на глюке.
А сыщик-то кеметский оказался проворным, словно обезьянка. Пробежав квартал по проспекту Ленина, он свернул на Энгельса, потом на Путина. Продолжались бы так и дальше догонялки по улицам предутренних Фив, если бы не случайность.
Вдруг закутанное в плащ существо споткнулось обо что-то и растянулось в полный рост на камнях проезда Рамсеса II.
Маша, одним прыжком настигшая сыщика, приземлилась ему прямо на спину и прижала к земле его плечи.
Всё, что могла рассмотреть девушка в данном положении, была модель древнеегипетского плаща: всего лишь покрывало, сложенное вдвое и зашитое с одной стороны, а по линии шеи приделана тесьма, отделяющая подобие капюшона от большого куска материи, в которую можно закутать тело в холодные зимние дни. Из-под плаща торчали две руки, скорее мужские, нежели женские, с большими кистями и длинными пальцами. На запястьях обеих рук сверкали браслеты (в свете брошенного неподалеку фонарика). "Богатенький экземпляр", - подумала Маша. Такие украшения и в двадцать первом веке её эры стоили бы большие деньги, а какова была их цена в Кемете, лучше даже и не предполагать.
— Отпусти, — прохрипел кеметец, на спине у которого удачно устроилась Маша.
Мальчишка. Сомнений не осталось. Маша, помнившая одноклассника Кольку, который выслеживал ее в шестом классе по дороге домой; Петьку, который на одном из уроков лезвием отрезал ей косичку, и прочих малоприятных особей мужского пола, решила излить все негодование на так удачно пойманном древнем мальчике.
— Зачем за нами следил всю ночь? — начала она допрос, с силой надавив на плечи парня.
— Факел, — прохрипел он, — факел без огня покажи, хеттская женщина…
Удивления у Маши было хоть отбавляй, и она ослабила хватку.
— И всё? — лишь смогла спросить она. — Кстати, Хаттуса — не моя родина.
— Неужели для тебя эта штука — само собой разумеющееся?
— Ну да. Фонарем зовется. Правда, скоро он уже… — девушка задумалась, подбирая синоним к выражению "батарейка села", и потом сказала, — сгорит он скоро.
— Так ты меня отпустишь?
— Если тебе нужен только мой фонарь. Ночной Дозор, блин, недоделанный.
— Да-да, только фо-нарь, — подтвердил пленник.
— Честно-честно? А то знаю я вас, пацанов!
— Да отправит меня господин Тутанхамон, разум, здоровье, сила, на каменоломни, если я наврал почтенной хеттской женщине, имеющей фо-нарь.
"Ух ты, какой разговорчивый попался! — улыбнулась про себя Маша. — А теперь я еще знаю, какой сейчас год! С точностью до пяти-шести лет! И не надо достройки у храма Амона анализировать!
Но озвучивать рассуждения она не стала, а лишь сказала:
— Ладно, подарю ребеночку игрушку, но при одном условии.
— Выполню, только слезь с меня!
Маша властным взглядом окинула спину прижученного Абрамовича древнеегипетского масштаба, и ослабила хватку, а потом взяла фонарь, и слезла со спины растянувшегося на мостовой парня.
Кеметец сначала оперся на локти, потом встал на колени, немного взвыв от боли и ухнув, похоже он разодрал ногу до крови. Капюшон неудачного покроя, словно мешок, свисал набок, лента плаща, как рассмотрела Маша, была бантом завязана на груди. Странно, на владельце дорогих золотых украшений и большого шерстяного плаща была обычная набедренная повязка, пыльная после падения, с широким светлым поясом. Сандалии же, с легкой руки Ивана названные шлёпанцами, оказались такой тонкой работы, что их можно назвать чуть ли не штучной продукцией. А еще позабавили Машу серые шерстяные носки. То, что египтяне умели вязать, девушка прекрасно знала из курса истории, но ни одного экземпляра древней продукции так и не видела. До сегодняшнего дня. А посмотреть было на что: носки связаны просто, словно два мешка, о том, как делать резинку и пятку, конечно, никто в четырнадцатом веке до Рождества не знал. Да и такой ширины эти носки получились у мастерицы, что в каждый запросто вошло бы две ноги, а не одна. Именно поэтому, сей вязальный беспредел (а Маша иначе не могла назвать этот шедевр древнего рукоделия) смотрелся на парне словно сапожки.
— И какая дань с меня за фо-нарь? — переспросил он, проследив за взглядом девушки, изучающей его носки.
Она бросила пополнять свои энциклопедические знания по теме "история вязания", испытующе посмотрела на него и ненавязчиво сказала, правда, таким тоном, что отказать было невозможно:
— Гульчитай, покажи личико!
Привычку говорить фразы из фильмов сестра позаимствовала у брата, который очень часто вспоминал крылатые выражения.
Парень взялся правой рукой за краешек капюшона, сползшего на глаза, и откинул его назад.
— Только я не Дурь-какой-то, меня зовут Небхеперура.
Он наклонил голову и посмотрел на Машу ясным добрым взглядом. Девушка исподлобья зыркнула на пойманного ею человека, осветив его лицо фонарем.
Он поморщился и отвернулся от бьющего в глаза света. А ведь он симпатичный, этот Небхеперура.
Ему было не больше двадцати, выражение лица, вообще, детское. Волосы парень сбривать, как это делали почти все древние египтяне, не стал. А многие его соотечественники в целях борьбы с перхотью, блохами и ленью причесаться очень просто решали все эти проблемы. Он носил причудливую прическу, в стиле Машиных времен: у него была раскинутая на пробор длинная чёлка и очень коротко обрезанные волосы на затылке. Интересно было бы взглянуть на инструменты древности, которыми возможно создать такую необычную стрижку. Только волосы немного вились и поэтому торчали во все стороны. Причем, весь этот хаос на голове смотрелся не как известная прическа "Я упала с сеновала, тормозила головой", а весьма неплохо. Если бы Небхеперура был москвичом, то Маша бы подумала, что парень посещает хорошего стилиста.
Судя по чертам лица, его можно было отнести скорее к южанину-русскому, еврею или турку, нежели к предку арабов. Или в древности все праотцы современных жителей Ближнего Востока были круглолицыми с острым подбородком, тонким носом и большими серыми глазами? Вот насчет глаз и все сомнения, карие или чёрные — другое дело, но сероглазый египтянин — что-то новенькое, не укладывающееся в сложившиеся стереотипы. Хотя, у представителей обеспеченной прослойки общества зачастую в родственниках встречались чужеземцы. Да и какая разница, кто у тебя родственники, и какой ты национальности, если природа создала тебя таким милашкой.
Гостья из будущего отвела взгляд в сторону. Она чувствовала, как горели ее щеки, когда она еще раз искоса посмотрела на молоденького кеметца, осветив его лицо.
— Меня зовут Маша. А вот твой фонарь, — смущенно сказала она, подойдя поближе к парню и протянув ценный артефакт.
— Маш-шу, — повторил Небхеперура, — Маш-шу — кеметское имя, а ты — хеттская женщина.
Он взял фонарь, а потом, аккуратно приподнял указательным пальцем левой руки ее лицо и заглянул в испуганные карие глаза девушки, чем еще больше смутил ее. Она неизбежно смотрела в одну точку — на него — и так хотела ну хоть куда-нибудь спрятать свое недоумение. Она резко мотнула головой и, осноновившись глазами на фонаре, сказала:
— Я не из Хатти. А фонарик… Нажмешь сюда, — она щелкнула по кнопке включения-отключения, — свет исчезнет, еще раз нажмешь — появится. Когда светить перестанет, значит, надо сменить батарейки. Они продаются по двадцать рублей за штуку в любом фотосалоне.
Последнее Маша, сказала тихо, чтобы избавиться от напряжения. Не помогло.
Небхеперура кивнул и спрятал руку с фонарем под плащ.
— Откуда ты, если не из Хатти, Маш-шу? Ты похожа на хеттскую женщину, но говоришь такие странные слова, коих я от северных недругов не слышал.
Он так сверлил ее взглядом, что девушка уже не знала, как бы ей подальше убежать от этого общения глаза в глаза.
— Я, — начала она, а потом, смирившись с мыслью, что Древней Руси еще в проекте мирового устройства не имеется, продолжила, — живу далеко на севере, где зимой идет снег, и так холодно, что мы вынуждены приносить в дома огонь и одеваться вместо плащей в шкуры зверей. Ой, да ты не знаешь даже, что такое снег. А в Турцию… то есть, в Хатти, — быстро поправилась она, — мы ездим летом отдыхать на море.
Небхеперура такого явно не ожидал и, услышав заявление Маши, вытаращил глаза настолько, насколько это было возможно. Да уж, его географические познания на севере мира были ограничены Хатти, Месопотамией и Митанни, а дальше ничего не существовало.
— И далеко это от Кемета? — то ли в испуге, что такой холод может прийти и в его страну, то ли из любопытства спросил он.
— Год на колеснице! — прикинула она расстояние от Москвы до древних Фив.
Бедному (не в смысле денег) кеметскому парню выпала ночь удивлений. Если бы еще собеседница сейчас сказала, что живет она в будущем, на три с половиной тысячи лет вперед, Небхеперура, наверное, умер бы на месте.
— А ты интересная девушка. Может… — парень замялся, — встретимся завтра, продолжим разговорчик, а, не хеттская женщина? Только этого… своего напарника… не приводи. Страшный он.
Маша искоса посмотрела на нового знакомого. Ой-ой, подходит с той же стороны, что ее соотечественники и современники: несет сначала насчет "кто ты" да "откуда", раздевает взглядом. А потом все сводит к тому, что общаться интересно, и не мешало бы встретиться где-нибудь в более "подходящей" обстановке, в кино приглашает. Хотя, что может значить одно свидание с парнем? Поболтали и забыли.
А он разговорчивый, много чего поведать может полезного, что сейчас для Маши было крайне важным. Вдруг парень все расскажет и место, куда она с братом попала, — вовсе не Древний Египет, а взаправду Подмосковье, ролевая игра "Амарна-2006 [6], и все просто-напросто потешаются над Машей и ее братом по просьбе Юльки Шаулиной и ее папочки. Нет, вряд ли, они уже решили, что очень велики расходы для подобных шуток и дом их слишком странно выглядит.
— Ладно, в полдень на площади Астерикса и Обеликса.
— Где? — нахмурился Небхеперура.
Точно! Еще же ни один местный не знал нововведений! Как же Маша могла ляпнуть такое? И почему именно это место? Да просто название это оказалось запоминающимся.