Коултер Кэтрин. Лабиринт

   – Для первой беседы неплохо, Шерлок.
   – Спасибо, капитан Дафтери. Но у меня было слишком мало времени. Этот Марлин Джоунс просто прикинулся, что ему плохо.
   – Думаю, что вы правы, но это не имеет значения.
   – Совершенно верно, – согласился Сэвич. – Это не важно. Мы вернемся сюда позже, Шерлок. Мне бы хотелось улететь обратно в Вашингтон сегодня, но я просто боюсь оставлять вас здесь одну. Вы улыбнетесь разок капитану, подмигнете Ральфу, поговорите с ними своим убедительным фэбээровским голосом – и, глядишь, они сделают все, что вы попросите.
   – Это не правда, – сказал Ральф Баднак. – Я самый крутой полицейский в Бостоне. Кто бы мне ни подмигнул, ему это не поможет.
   Лейси от души расхохоталась и хлопнула Баднака по плечу.
   – Обещаю, что даже не буду пытаться это сделать, – сказала она. – Что же касается вас, сэр, то вам нет никакой необходимости оставаться здесь, если только вы сами этого не хотите.
   – Прекратите, Шерлок. Мы оба отправимся завтра восвояси. А сейчас я хочу еще раз проанализировать все рапорты и попробовать с помощью МАКСа выяснить, слышал ли кто-нибудь из свидетелей когда-либо бранные слова от убитых женщин или нелестные отзывы о своих мужьях при посторонних.
   – Я же говорила вам, что таких фактов быть не может. Развe вы не знаете, что о мертвых плохо не говорят? У преступника просто не могло быть никаких других причин для того, чтобы вырезать у своих жертв языки.
   – Да, я помню, что вы это говорили. Но неужели никто ни разу ни о чем таком не упомянул?
   – Когда речь идет об информации, Сэвич хоть в задницу залезет, а то, что ему нужно, добудет, – сказал Ральф, и Лейси снова захохотала.
   – Ну и выражения у вас, Ральф, – заметил капитан Дафтери. – Кстати, Шерлок, вы здорово поймали этого типа на крючок своим сквернословием. Мои люди говорят, когда вы во время первой же встречи с ним принялись посылать всех и вся вдоль по матушке, это произвело на подонка сильное впечатление. А Сэвич так вообще был настолько шокирован, что едва не лишился чувств. Я, конечно, утрирую, но, честное слово, у вас это неплохо получилось.
   – Наверное, мне следует поблагодарить вас за комплимент.
   – Я очень рад, что мы не ошиблись, когда решили, что именно сквернословие первым делом привлекает внимание Марлина Джоунса к его будущим жертвам. И еще всякие нехорошие слова о мужьях. Думаю, мы в большом долгу перед составителями психологических портретов.
   При этих словах глаза Лейси внезапно вспыхнули, и Сэвич понял, что она и без того точно знала, как Марлин Джоунс выбирает себе жертву. Но вот откуда ей это было известно? Видно, семь лет назад произошло что-то еще, о чем он не знал. Сэвич дорого бы дал за то, чтобы узнать, что это было.

* * *

   Когда Лейси дозвонилась до адвокатского офиса Дугласа Мэдигана, в Сан-Франциско только что закончилось время ленча.
   – Лейси, это в самом деле ты? С тобой все в порядке? Тут во всех теленовостях передавали про то, как поймали этого типа. Ты ведь участвовала в этом, верно?
   – Да, участвовала. Со мной все в порядке, Дуглас. Мы действительно его поймали. Я уже один раз с ним разговаривала. Я все из него вытащу, Дуглас, все.
   – Я не понял, что еще ты хочешь из него вытащить? Ведь и так уже все известно.
   – Я хочу узнать, почему он убил Белинду. Ты ведь знаешь, она никогда не злоупотребляла бранными словами. И ты сам говорил мне, что она обожала тебя, а значит, не стала бы плохо отзываться о тебе в присутствии малознакомых людей.
   – Верно, ну и что из этого? Лейси перевела дыхание.
   – Все дело в том, что пойманный нами преступник выбирал себе в жертвы именно тех женщин, которые бранились или же плохо говорили о своих мужьях или приятелях. Если в случае с Белиндой все было иначе, это означает, что у убийцы существовал и какой-то еще критерий. Вот я и хочу это выяснить, Дуглас. Я должна это знать.
   – Ты что, выступала в роли приманки?
   – Да, но только, пожалуйста, не надо всем об этом рассказывать. Просто я лучше всех подходила на эту роль. Я знаю этого типа лучше, чем кто бы то ни было.
   – О Боже, это же было просто безумие, Лейси.
   – Я хочу позвонить отцу.
   – Нет, лучше это сделаю я. Хотя готов побиться об заклад, что он уже обо всем знает, в том числе и о том, что ты непосредственно участвовала в операции. Он испытает облегчение, узнав, что ты не ранена.
   Рука Лейси неприятно заныла, и она вспомнила, что пора принимать обезболивающее.
   – Да-да, я в полном порядке, – пробормотала она в трубку. – Что ты предпринял по поводу Кэндис Аддамс?
   – В прошлый уик-энд я на ней женился. Самое смешное, что наша первая брачная ночь пришлась на ее критические дни.
   – Что, она не была беременна?
   – Она сказала, что у нее все эти дела начались за два дня до свадьбы и что она так любит меня, что побоялась мне об этом сказать. Ей казалось, что, если бы не ребенок, я бы на ней не женился.
   – А ты бы женился?
   – Нет, конечно. Ты ведь знаешь, я не люблю ее.
   – Ну и дела, Дуглас, – протянула Лейси, радуясь, что их в этот момент разделяют три тысячи миль. – И что же ты собираешься делать?
   – Я еще не решил.
   – Ты думаешь, она в самом деле любит тебя?
   – Не знаю. Она утверждает, что да. Жаль, что тебя здесь нет. Мне бы очень хотелось видеть тебя, прикоснуться к тебе, поцеловать тебя. Я скучаю по тебе, Лейси. И твои отец с матерью тоже по тебе скучают. Ты знаешь, они оба надеялись, что мы с тобой поженимся.
   – Нет, я об этом не знала. Никто никогда не говорил мне об этом. Ты был мужем моей сестры, и все.
   – Может быть, так, а может, и нет. – Дуглас вздохнул. – Ну вот, оказывается, моя любимая жена стоит в дверях моего офиса. И как долго ты там стоишь, Кэндис?
   Лейси услышала в трубке женский голос, но не смогла разобрать ни одного слова. Единственное, что ей удалось уловить, – голос был пронзительный и злобный.
   – Я очень сожалею, Лейси, – снова заговорил в трубку Дуглас. – Мне надо идти. Скажи, теперь, когда ты избавилась от преследовавшего тебя кошмара, ты вернешься домой?
   – Я не знаю, Дуглас. Действительно не знаю.
   Она медленно положила трубку и, подняв глаза, увидела Сэвича, стоявшего неподалеку от нее с двумя чашками чая в руках. Сколько времени он простоял так? Вероятно, почти столько же, сколько Кэндис Аддамс простояла на пороге офиса Дугласа.
   – Выпейте чаю, – сказал Сэвич, протягивая Лейси чашку. – А потом мы сможем снова отправиться в больницу. Я хочу покончить со всем этим, Шерлок.
   – Да, сэр.
   – Либо вы наконец начнете называть меня по имени, либо я попрошу Чико придушить вас поясом от вашего же кимоно.
   – Да, Диллон.
   – Ваша задача состояла в том, чтобы поймать Убийцу с бечевкой – с этим вы уже справились, – и избавиться от того неприятного багажа, который остался в вашем сознании после гибели сестры. Ваш зять – тоже часть этого багажа?
   Лейси отпила чаю и решила, что ей необходимо принять еще одну обезболивающую таблетку.
   – Он просто Дуглас, – сказала она наконец, пожав плечами. – Я не догадывалась о его чувствах ко мне до тех пор, пока мы не встретились с ним в Вашингтоне пару недель назад. Но теперь он уже снова женат.
   – Считайте, что вам повезло. По-моему, он не из тех людей, которые легко отказываются от поставленной цели.
   – Откуда вы знаете?
   – Я все знаю. Как-никак я специальный агент ФБР.
   Пожалуй, Сэвич прав, подумала Лейси и отправила в рот таблетку.

* * *

   По окну больничной палаты хлестали струи дождя. Офицер сидел на стуле у кровати раненого преступника, сложив руки на коленях.
   – Привет, Марлин, – сказала Лейси, глядя на лежащего на постели маньяка. – Помнишь меня? Я та самая женщина, которую ты оглушил ударом по голове и затащил в свою комнату ужасов. Но я выиграла в той игре, а вот ты проиграл.
   – Как тебя зовут?
   – Лейси Шерлок.
   – Таких имен не бывает. Глупость какая-то. Это имя из какой-то дурацкой детективной истории. Как тебя зовут на самом деле?
   – Моя фамилия действительно Шерлок, Марлин. Разве это не я тебя отследила? Разве не с моей помощью тебя взяли? По-твоему, я не заслуживаю того, чтобы носить это имя?
   – Ты мне не нравишься, Марти.
   – Меня зовут Лейси.
   – В таком случае ты мне нравишься еще меньше.
   – Марлин, ты не возражаешь, если я включу магнитофон?
   – Валяй, включай, ничего не имею против. Мне нравится слушать собственный голос. Я здорово умею говорить. Мистер Кейн, владелец «Эплтри хоум саплайз энд милл ярд», умолял меня стать помощником менеджера на его фирме. Он знал, что я могу продать что угодно кому угодно и что я прекрасно разбираюсь во всем, что касается строительства и стройматериалов.
   – Да, ты в самом деле просто молодец, Марлин. Но я хочу задать тебе один вопрос. Скажи, почему ты отказался разговаривать с полицейскими?
   – Просто я хочу поговорить с тобой, Марти. Как-нибудь на днях я убью тебя и поэтому хочу узнать тебя получше.
   – Что ж, если от этой мысли ты чувствуешь себя лучше, наслаждайся ею, Марлин. Так тебе хочется поговорить? Тогда скажи мне, почему ты убил Хилари Рэмсгейт. Ведь она была не замужем. Все остальные твои жертвы были замужними женщинами.
   – Я знал ее приятеля – ну, вернее, не знал, а видел пару раз. Он сказал своим знакомым, что эта баба – настоящая сука, | и потому, женившись на ней, он обязательно как следует ее проучит.
   – Где это было, Марлин?
   – В баре под названием «Глэд рэгз», в Ньютон-сентер. Тот парень частенько туда захаживал. Он спал с ней, выслушивал от нее всякие мерзости, а потом приходил в бар и всем про это рассказывал. Я как-то сказал ему, что он должен наказать ее.
   – Ты часто ходил в «Глэд рэгз»?
   – Да, часто. Мне хотелось посмотреть на эту сучку Хилари. Однажды вечером тот парень ее привел. Они здорово поругались. Она даже выплеснула ему в лицо пиво, а уж обкладывала беднягу при всех так, что просто уши вяли. Ну а приятели того бедолаги только ржали, как жеребцы. Что до меня, то я-то, конечно, не смеялся. Я знал, что эту женщину необходимо наказать и что этот парень, ее приятель, никогда не сможет проучить ее так, как надо, в лучшем случае он был способен слегка накостылять ей, не больше. Да он и сам ржал, когда она его прикладывала, как будто это она не его грязью поливала. Я бы на его месте изрезал ее на куски прямо там, в баре.
   – Возможно, приятеля Хилари устраивали такие отношения. Тебе это никогда не приходило в голову?
   – Нет, это невозможно. Она была плохой женщиной. А он был просто слаб и глуп.
   – Ты частенько захаживал в разные бары, а, Марлин?
   – Что да, то да. Я люблю бывать в барах. Там можно сидеть где-нибудь в укромном уголке, где тебя никто не беспокоит, и наблюдать за людьми. В барах я повидал много женщин, которые заслуживали наказания.
   – И в сколько же баров ты имел обыкновение заходить? Джоунс пожал плечами, потом скорчил болезненную гримасу и осторожно прикоснулся к животу кончиками пальцев.
   – Примерно в полдюжины. В Сан-Франциско у меня было гораздо больше любимых точек. Тебя тоже следовало бы изрезать на куски, Марти. Но ты ведь не ругаешься, верно? Наверняка не ругаешься. И к тому же я готов спорить, что ты не замужем. Ты просто работаешь в полиции и говорила все эти нехорошие слова, чтобы заманить меня в ловушку.
   – Я не заманивала тебя в ловушку, Марлин. Я просто сыграла золь женщины, которую ты выбрал себе в качестве жертвы – ни больше, ни меньше.
   – Я не должен был попасться на твою удочку. Слишком уж все просто получилось: ты прямо-таки свалилась на меня, как подарок с рождественской елки. Я вижу, рука у тебя все еще на перевязи. Это меня радует.
   – Да, но зато я не лежу пластом с дырой в животе.
   Джоунс попытался привстать. В ту же секунду полицейский, сидевший рядом с кроватью, вскочил и положил руку на рукоятку пистолета. Лейси улыбнулась ему и отрицательно покачала головой.
   – Не беспокойтесь, офицер Рэмблинг. В данный момент Марлина нет ножа, а без него он все равно что немощный старик.
   – Мне в самом деле очень хотелось бы прикончить тебя, – сказал Марлин и снова откинулся на подушку, тяжело дыша.
   – Только не в этой жизни, Марлин. Послушай, я вижу, ты в самом деле здорово говоришь и тебе самому очень нравится болтать. Так почему бы тебе не рассказать мне о женщинах, которых ты убил в Сан-Франциско? Я знаю, что все они были замужем. Ты что, слышал, как все они поносили своих мужей?
   – С какой стати я буду рассказывать. Ты же меня терпеть не можешь. Всадила пулю в живот, и рана до сих пор чертовски болит. Пожалуй, в такой ситуации мне может понадобиться адвокат.
   – Замечательно. У тебя есть деньги, чтобы оплатить его услуги?
   – Я могу нанять самого лучшего адвоката, и ты это знаешь. Этим парням плевать, есть у меня деньги или нет, главное, чтобы их лица мелькали в газетах и теленовостях. Принеси мне телефонный справочник, и я выберу самого дорогого.
   – Ну ладно, хватит. Меня зовут агент Шерлок. Я работаю в ФБР, Ты в самом деле хочешь, чтобы я сейчас же вызвала тебе адвоката, Марлин? Или сначала ответишь еще на несколько моих вопросов?
   – Ладно, адвоката я могу вызвать и попозже. Само собой, я могу ответить на любой твой вопрос, я ведь имею право в любой момент отказаться от своих слов. Я прочитал все, что было опубликовано про Тостера. Его отпустят, потому что он ненормальный. Так что он выйдет сухим из воды. И я тоже выйду сухим из воды, вот увидишь. А потом я приду посчитаться с тобой, Марти.
   Лейси ощутила, как ее захлестнула волна гнева – гнева, но не страха. Ей следовало убить его там, на складе, только так она могла наверняка обеспечить торжество справедливости. Глупо было с ее стороны надеяться на то, что Джоунс ответит на ее вопросы. Помимо того, что он мог отказаться отвечать, он ведь вполне мог и солгать ей. От злости лицо Лейси залилось краской. И в тот момент, когда злость ее готова уже была прорваться наружу, она вдруг услышала голос Диллона Сэвича, тихонько мурлыкавшего какую-то ковбойскую песенку.
   Резко обернувшись, Лейси уставилась на него. Лицо Сэвича было совершенно непроницаемым. Не говоря ни слова, он продолжал тихонько напевать, затем подмигнул ей. Эта весьма простая терапия подействовала. Губы Лейси против ее воли растянулись в улыбку. Вероятно, поклонники Моцарта возмутились бы, узнав, что она способна улыбаться, слыша любительское исполнение песенки в стиле кантри. Однако Сэвич своего добился – гнев Лейси куда-то разом улетучился, и она мгновенно успокоилась.
   – Ну, это мы еще посмотрим, – сказала она, снова поворачиваясь к Джоунсу. – Эй, да ты, похоже, притомился, Марлин. Наверняка тебе скоро захочется вздремнуть. Почему бы тебе не сказать мне, почему в Сан-Франциско ты убил именно семь женщин, не больше и не меньше, а после этого лег на дно?
   – Семь? – переспросил Марлин и надолго замолчал. Лейси заметила, что он загибает пальцы, считая количество своих жертв. Это наверняка был спектакль – она готова была побиться об заклад, что маньяк помнил каждую жертву по имени и в лицо. В эту секунду Лейси снова ощутила страстное желание всадить подонку пулю между глаз.
   – Нет, – сказал Марлин. – В Сан-Франциско я убил не семерых женщин.
   Итак, выходило, что число семь действительно не имело для маньяка никакого скрытого значения. Оставалось лишь радоваться тому, что Сэвич благодаря своему уму и опыту с самого начала допускал такую возможность. Но сколько же еще несчастных погубило чудовище по имени Марлин Джоунс?
   – И скольких же женщин ты убил тогда в Сан-Франциско?
   – Шестерых. Всех их давно пора было наказать. А потом я устал. Помню, я проспал трое суток подряд, а потом мне велели отправиться в Лас-Вегас.
   – Велели? Кто велел?
   – Как кто – голоса, конечно. Иногда мне отдает приказы сам дьявол, иногда его дружки. А иногда и черный кот – если попадется мне где-нибудь на дороге.
   – Брось придуриваться. Ты просто хочешь, чтобы тебя признали невменяемым.
   – Ага. Здорово у меня получается, верно? Но я в самом деле сумасшедший, Марти, настоящий сумасшедший.
   – Значит, только шестерых? Ты уверен? Не семерых, это точно?
   – Если я сумасшедший, это не означает, что я полный придурок, – огрызнулся Марлин и снова принялся загибать пальцы, на этот раз бормоча себе под нос имена; – Лорен О'Шэй, Патрисия Мулленс, Даниэль Поте, Энн Патрини, Донна Габриэль.
   Закончив, он взглянул на Лейси и ухмыльнулся.
   Лейси застыла, словно соляной столб. Итак, маньяк не назвал имени Белинды. Но почему? Скорее всего, он просто по каким-то причинам решил опустить его, а убийств на самом деле было все же семь. Ну конечно, преступник просто лгал.
   Увидев ярость, вспыхнувшую в глазах Лейси Шерлок, Джоунс боязливо сжался под одеялом.
   – Ты тупица, Марлин, – заговорила она. – Ты не в состоянии даже сосчитать до семи. Либо ты тупица, либо лжец. Да, скорее всего ты просто лжец, Марлин. Я настолько уверена в этом, что готова поставить на это все свои деньги.
   Поскуливая от страха, Марлин вжался в изголовье больничной койки.
   – Ты что, хочешь убить меня, Марти?
   – О да, Марлин. Я бы с удовольствием поджарила тебя на медленном огне, но всему свое время.
   – «Отвези меня назад к моей старой матушке, она любит меня больше, чем яблочный пирог», – тихонько пропел Сэвич. Лейси почувствовала, как его рука легла на ее здоровую руку. – Пойдемте, Шерлок, – сказал он. – Так и быть, я разрешу вам поговорить с ним завтра еще раз, но теперь уже последний. Договорились?
   – Да, договорились. Спасибо. До завтра, Марлин. Смотри не подавись супом, ладно?
   – Завтра здесь будет мой адвокат, Марти. Мы с ним решим, что ему следует сказать полицейским тупицам вроде тебя. Слушай, мне нравится парень, который пришел вместе с тобой. У него очень приятный голос. А вы, часом, не знаете песню, где есть такие слова: «Спой мне еще раз о доме, прежде чем я умру»?
 

Глава 17

   – Да, папа, я заеду домой на несколько дней, когда смогу выбраться. Мне хочется повидать тебя и маму.
   – Ну, теперь ты довольна, Лейси? – Отец даже не пытался скрыть сарказм, который он вложил в этот вопрос. Лейси почувствовала знакомый холодок в животе. Она не могла понять причину его недовольства – ведь она поймала убийцу Белинды.
   Спокойнее, спокойнее, вспомни, чему тебя учили в академии.
   – Да, довольна. Я даже и не мечтала, что мне когда-нибудь удастся схватить его. Я уже два раза с ним разговаривала. Но знаешь, во всем этом есть одна вещь, которая не дает мне покоя.
   – И что же это?
   – Этот тип утверждает, что в Сан-Франциско он убил только шестерых женщин.
   – Он просто психопат. Такие люди лживы по своей природе. Уж я-то знаю, мне довелось вести достаточно дел, в которых в качестве подсудимых выступали психопаты.
   – Да, конечно. Я даже не знаю, зачем я об этом сказала. Но все же любопытно – он перечислил имена убитых им женщин, но имя Белинды почему-то опустил.
   – Он просто забыл, как ее звали.
   – Возможно. Но тогда почему он не забыл имена остальных? Я все-таки узнаю, в самом ли деле он убил Белинду.
   – Что ты хочешь этим сказать, дорогая? – негромким ровным голосом спросил отец. – Ты допускаешь, что Белинду убил кто-то другой, просто скопировав почерк Джоунса? Но кто же, ради всего святого?
   – Я не это имею в виду, пап. Я знаю, что Белинду убил Марлин Джоунс – просто он пытается играть со мной в какие-то странные игры. Но почему? Почему он не упоминает ее имя? Почему не включает ее в список своих жертв? Ведь в этом нет никакого смысла.
   – Хватит, Лейси. Все это чушь, самая настоящая чушь. Этот тип мог исключить из списка своих жертв любое имя. Кого это волнует? Так ты приедешь домой на этот уик-энд?
   – Я постараюсь, но мне нужно еще хотя бы раз переговорить с Марлином Джоунсом. И ты должен понять, папа, если я приеду домой, то только на несколько дней. – Лейси глубоко вдохнула и, закрыв глаза, медленно выдохнула. – Я собираюсь продолжить работу в ФБР. Мне хочется и дальше заниматься тем, чем я занимаюсь сейчас.
   Последовало молчание. В какой-то момент она почувствовала, что у нее начинают сдавать нервы и, если молчание продлится еще несколько секунд, она не выдержит, но тут отец наконец заговорил:
   – Ты знаешь, Дуглас совершил одну весьма глупую ошибку.
   Его слова означали, что он не собирается обсуждать решение, принятое Лейси, по крайней мере сейчас.
   – Мне известно, что он женился, – сказала она. – Насколько я понимаю, ты это имеешь в виду, когда говоришь об ошибке.
   – Да, ты правильно понимаешь. Эта женщина бегала за ним, а потом солгала, заявив, что беременна, и тем самым вынудила его жениться. Я пытался убедить его сделать необходимые анализы, чтобы удостовериться, что ребенок действительно его, но он сказал, что у нее нет никаких причин для того, чтобы лгать. Он сказал мне, что хочет ребенка, что ему давно уже пора завести наследника. Но выяснилось, что эта женщина даже не беременна. Короче говоря, Дуглас оказался в дураках. Эта сучка загнала его в ловушку.
   – А от Белинды Дуглас не хотел детей?
   Отец Лейси хрипло рассмеялся. Поскольку судья Шерлок смеялся редко, смех его прозвучал странно и даже немного пугающе. Пальцы Лейси еще крепче стиснули телефонную трубку.
   – А мать Белинды? Ты что, забыла? Естественно, Дуглас не хотел рисковать – ведь нельзя было исключать того, что ребенок окажется таким же ненормальным, как ее мать.
   – Я не могу поверить, что он сказал тебе это.
   – Он мне этого и не говорил, но я ведь не дурак.
   Лейси стало неприятно. Обычно отец избегал прямых оскорблений в адрес жены.
   – Она ведь и моя мать.
   – Да, но тут есть существенная разница, и она состоит в том, что твой отец – я. У тебя, слава Богу, нет никаких отклонений.
   А ведь всего две недели назад он сказал, что ее одержимость идеей поимки убийцы Белинды напоминала ему болезнь матери на ранней стадии, подумала Лейси. Она покачала головой, испытывая острое желание повесить трубку и зная, что не сделает этого.
   – Я никогда не видела отца Белинды.
   – В этом не было никакой необходимости, – холодно сказал отец. – Мы никогда не говорили с тобой о нем. Даже сама Белинда ничего не знала о том, что с ним случилось. Помимо всего прочего, говорить с ней об отце было бы жестоко.
   – Он еще жив? Кто он?
   – Его зовут Коннал Фрэнсис. Думаю, теперь я могу сказать тебе правду. Он в Сан-Квентине – вернее, был в Сан-Квентине, когда я слышал о нем в последний раз.
   – Как, он в тюрьме? – Лейси не верила своим ушам. Ни отец, ни мать никогда не упоминали о том, что отец Белинды – заключенный. – И за что же он сидит?
   – Он пытался убить меня, но вместо этого убил моего друга, Лукаса Беннета. Это было давно, Лейси, еще до того, как ты родилась, и даже до того, как мы с твоей матерью поженились. Он был здоровенный ирландец, забияка, игрок, работал на мафию. Сейчас ему, должно быть, не меньше шестидесяти – он года на четыре старше меня. Белинда была обречена, у нее подпорченные гены. Хотя воспитал ее я, в конце концов она все равно кончила бы плохо. Все это начало проявляться незадолго до ее гибели. Мне очень жаль, но это так.
   – Но Белинда ведь знала об отце, верно?
   – Она знала только то, что он бросил ее мать и ее, когда ей было лет восемь. Больше мы никогда ничего ей не говорили – не имело смысла. Послушай, Лейси, это было очень давно. Ты поймала человека, который убил Белинду. Болезнь Белинды умерла вместе с ней. Теперь ее убийца тоже умрет. Так что забудь, забудь обо всем этом. Приезжай поскорее домой, Лейси. – Последовала пауза, после которой отец спросил:
   – Хочешь поговорить с мамой?
   – Да, пожалуйста, пап. Как она сегодня?
   – Так же, как и всегда. Она рядом со мной. Сейчас я тебе ее дам.
   Пальцы Лейси, державшие трубку, снова напряглись так, что побелели костяшки. Неужели отец так говорил о Белинде и о первом муже матери в ее присутствии? В это время в комнату вошел Сэвич. Лейси поняла, что сейчас не лучший момент для разговора с матерью, но отступать было поздно.
   – Мама? Как твои дела?
   – Я скучаю по тебе, моя девочка. Я очень рада, что ты поймала этого злодея. Теперь ты можешь вернуться к нам и жить дома. Дорогая, ты всегда была такая красивая, такая милая. И так хорошо играла на пианино. Мне все говорили, что у тебя талант. Ты ведь вполне могла бы учить музыке детишек в детском саду, верно? Ты прямо создана для этого. Твоя бабушка была пианисткой, помнишь?
   – Да, мам, я помню. Я скоро заеду вас навестить. Ненадолго – на пару деньков.
   – Нет, Лейси, я хочу, чтобы ты осталась здесь, со мной и с папой. Джошуа Муэльер каждые полгода настраивает твой рояль. Помнишь, как ты восхищалась Джошуа?
   – Послушай, мама, мне надо идти работать. Я люблю тебя. Пожалуйста, береги себя.
   – Я всегда это делаю, Лейси. С тех самых пор, как твой отец попытался переехать меня своим черным «БМВ».
   – Что?! Папа пытался переехать тебя своим «БМВ»?!
   – Лейси? Это я, – раздался в трубке голос отца. – Похоже, у мамы очередной припадок.
   – Что она имела в виду, когда сказала, что ты пытался переехать ее машиной?
   – Понятия не имею. – Судья Шерлок глубоко вздохнул. – Бывают дни, когда твоя мама чувствует себя хорошо, но сегодня, к сожалению, не такой день. Я никогда не причинял ей вреда и никогда не пытался этого сделать. Забудь о том, что она сказала, Лейси.