— Ты жива и наконец-то я тебя сцапал! Почему ты в постели?
   Но Лили могла только смотреть на него. Монк покачал головой, схватил ее за руку и дернул вверх. Лили проглотила вопль боли. Монк нахмурился, рывком разорвал сорочку, не обращая внимания на разлетающиеся пуговицы, и увидел повязку.
   — Значит, Бой не промахнулся, только не в того попал. Я не был уверен. Очень плохо?
   Лили умудрилась покачать головой. На этот раз Монк вытащил кляп.
   — Мое плечо, — пробормотала Лили. — Пожалуйста, ужасно больно.
   Монк выругался длинно н громко:
   — Я пока не хочу убивать тебя. Проклятие, его милость не отдаст сверкалки, если ты умрешь. О гром и молния, если я вытащу тебя отсюда, ты истечешь кровью до смерти, лишь бы насолить мне! Просто, чтобы сделать назло, клянусь кровью Христовой. — Лили подумала, что, возможно, так оно и будет, но не сказала, что личная неприязнь к Монку сможет послужить причиной безвременного ухода из жизни. Рана пульсировала, наливаясь болью, и Лили прикрыла глаза, чтобы не выдать страдание. Монк снова выругался. — Ну что ж, выбора все равно нет. — Он перекинул Лили через плечо, не позаботившись связать ей руки и ноги, поскольку знал, что у нее все равно нет сил сопротивляться. — Не дрыгайся только, и кровь Не пойдет. По крайней мере, надеюсь, что нет. На улице холодно, черт бы все побрал, так что придется завернуть тебя!
   Схватив одеяла с кровати, он набросил их на Лили, направился к широкому окну, выходившему на восточный газон, и уже хотел перекинуть ногу через подоконник, когда неожиданно оказался лицом к лицу с человеком, лицо которого имело удивительное сходство с обезьяньей мордой. Одновременно он выглядел пристыженным и ошеломленным.
   — Попался, негодяй! — заорал он прямо в физиономию Монка. — Стоять! Немедленно отпусти даму и бросай сюда свою пукалку!
   Монк отскочил от окна.
   — Какого дьявола ты здесь торчишь?! — заревел он в ответ.
   — Я Олли Транк и служу закону. И должен доставить тебя в Лондон за убийство. Осторожнее обращайся с дамой, попробуй только что-нибудь выкинуть!
   — Я раньше тебя в аду увижу, — огрызнулся Монк и влепил кулак в челюсть человечка. Лили услышала крик и поняла, что ее возможный спаситель, потеряв равновесие, вывалился из окна на мерзлую землю. Раздался топот бегущих ног, шум и обрывочная взволнованная речь.
   Монк нерешительно переминался у окна. Потом, собравшись с мыслями, выглянул наружу, увидел человек шесть мужчин и с трудом поднимавшегося маленького человечка с обезьяньей физиономией. Транк старательно отряхивал снег.
   — Не понимаю, — пробормотал Монк, скорее себе, чем Лили, и, казалось, только сейчас сообразив, что по-прежнему держит ее на плече, почти швырнул на постель, машинально набросив одеяло сверху. Дикая боль снова пронзила тело Лили.
   — Все должны были сидеть в Каслрозе — граф, владелец этой развалины, твой муж, пострелята и еще Бог знает кто! Поэтому я и заявился сюда! Черт, каким образом этот проклятый сыщик успел оказаться здесь? Это просто чепуха какая-то, ничего в толк не возьму. — Но Лили не было дела до толка и смысла. Она хотела одного — умереть и ничего не видеть. — Эй, что с тобой? Опять плечо?
   Монк нагнулся и потряс ее. Лили застонала.
   — Не смей! Попробуй только сдохнуть… я тебе покажу!
   Но Лили и на это не обратила внимания. Она не знала, сколько времени пролежала без сознания, но, по-видимому, не очень долго. Откуда-то издалека послышался грохот. Потом он стал приближаться, и вдруг до ее слуха донесся восхитительно знакомый голос Найта:
   — Открой дверь, Монк! Немедленно! Попробуй пальцем тронуть мою жену, и я тебя на кусочки разрежу!
   — Какого дьявола ты здесь делаешь?! — завопил Монк. — Твоя жена у меня и, будешь продолжать болтать вздор, ей не поздоровится!
   За дверью посовещались, и на этот раз заговорил Берк Драммонд:
   — Слушай, Монк, это я, граф Рейвнсуорт. Отпусти даму, и я дам тебе драгоценности.
   — «Побрякушки Билли»? Они у тебя?
   — Нет, не они, а фамильные драгоценности моей семьи. Или их, или деньги. Что захочешь. И уйдешь отсюда свободным человеком.
   — Нет, милорд, вы не можете так поступить! Этот малый — преступник, и я должен отвезти его в Лондон.
   Лили узнала голос человечка с обезьяньим лицом.
   В коридоре Найт схватил за шиворот Олли Транка:
   — Заткнись, идиот проклятый! Этот человек действительно убийца. И ему ничего не стоит пристрелить мою жену!
   Олли мгновенно стих.
   — Никогда еще не попадал в такую переделку, — пробормотал он, поправляя воротник. — Конечно, я не желаю смерти миледи, но мы просто не можем позволить этому чертову Монку уйти отсюда живым и невредимым.
   — Мы тоже и помыслить не можем об этом, — заверил Берк и знаком велел сыщику успокоиться. Найт прижался лицом к двери спальни:
   — Лили!
   Монк быстро повернул голову в направлении голоса и, вытащив пистолет, приказал Лили:
   — Не выкинешь никакого фокуса, и все прекрасно обойдется. Ответь ему, его ничего не меняет.
   — Найт? Со мной все в порядке, правда. Но голос ее прерывался.
   — О пожалуйста, Боже, — молился Найт, — не позволь ему совершить непоправимое.
   — Мне нужны сверкалочки, — проорал Монк. — Законная доля Боя и моя.
   Найт перевел дыхание.
   «Правда, — подумал он, — почему не сказать правду, по крайней мере, сейчас?»
   — Слушай, Монк, я тебе не солгал. Мы так и не смогли найти драгоценности. Скорее всего их вообще нет в Англии. Я не стал бы лгать тебе, особенно когда моя жена у тебя в плену.
   Господи, теперь ее убьют. Перед глазами Лили все завертелось. Плечо разрывала боль, и она никак не могла уползти и спрятаться в какую-нибудь дыру. Оставалось молча лежать, позволяя боли пожирать ее заживо.
   Монк неожиданно нагнулся над ней:
   — Ты ужасно побледнела, просто, как смерть, но все же пока не смей откидывать копыта! Это правда? Вы ничего не нашли? Говори, или я найду способ прикончить его милость, и на этот раз не промахнусь.
   — Пожалуйста, умоляю, поверьте, мы правда не смогли их найти. Клянусь!
   — Значит, в конюшне Каслроз их нет? Лили молча покачала головой.
   — Я так и думал. Поэтому и явился сюда, а не отправился за твоим муженьком в Каслроз. Когда я узнал, что он смылся туда, а ты осталась, сразу понял, что нужно делать. За тебя он все отдаст, только попроси! Но эти чертовы сверкалки! Проклятый Трис, лживый негодяй! Если бы только Бой не всадил ему в спину нож! Если бы только стража не нагрянула!
   Монк ругался, сыпал проклятиями, выходил из себя, но в конце концов, немного успокоившись, огляделся. Что он теперь будет делать? Лили могла лишь гадать. Значит Монк следил за ними и видел, как уезжали Найт и Берк.
   Воцарилась тишина. Мертвая тишина. Лили закрыла глаза, пытаясь хоть немного собраться с силами и перехитрить Монка. Сделать что-то, чтобы положить конец атому кошмару раз и навсегда. Но она не могла даже поднять руку. По плечу поползла теплая струйка, и она поняла, что рана вновь открылась. Значит, она умирает? Только не это, не сейчас, когда она нашла свое счастье! А где дети? О небо, что с детьми? Они должны, просто должны быть в безопасности! По крайней мере, если она умрет, у них останется Найт.
   Лили почувствовала, как слезы жгут веки, солеными ручьями льются по щекам.
   — Монк!
   Это был голос Найта. — Впусти меня. Я должен убедиться, что моя жена невредима. Можешь взять меня в заложники вместо нее.
   — Нет! — Лили не знала, откуда взялись силы, чтобы выкрикнуть это единственное слово. Она вновь откинулась на подушки, тяжело дыша, ожидая, молясь, чтобы Монк не послушался Найта. — Нет, — повторила она, но из пересохшего горла вырвался лишь слабый шепот.
   — Ладно, — отозвался Монк, — но никаких трюков, иначе твоя девчонка немедленно встретится с Создателем!
   — Нет, — снова сказала Лили, едва слыша себя, и затуманенными болью глазами наблюдала, как Монк медленно открывает дверь. В комнату ворвался Найт. Господи, как он великолепно выглядит — сильный, стройный, красивый!
   Монк прицелился в него и велел поднять руки. Найт повиновался. Громила обыскал его и, кивнув, выпрямился.
   — Все чисто, — подтвердил он.
   Найт глядел на человека, преследовавшего и терзавшего его весь последний месяц. Как ему хотелось придушить негодяя! Но сейчас не до него, главное — Лили. Найт подошел к кровати.
   — Любимая, — нежно прошептал он, садясь возле Лили, — все будет хорошо. Только держись, любовь моя, пожалуйста, только держись. — И поцеловав ее в щеку, добавил:
   — Верь мне, прошу.
   — Да, — выдохнула она. — Ты просто великолепен, Найт. — Он улыбнулся, и она заметила в золотистых лисьих глазах мрачную решимость. — Только будь поосторожнее, — попросила Лили. Найт кивнул, выпрямился и не спеша встал.
   Монк, огромный, зловещий, стоял посреди комнаты, расставив ноги, не сводя с Найта нацеленного в грудь пистолета.
   — Ты превратил нашу жизнь в кошмар, Монк, — процедил Найт. — Я дам тебе столько денег, сколько ты выручил бы за драгоценности, только убирайся навсегда.
   — Она пойдет со мной.
   — Ни за что. Она слишком слаба и только будет тебе помехой. Если ты попробуешь похитить ее, я последую за тобой на край земли и не успокоюсь, пока не прикончу тебя. По-моему, ты предпочтешь спокойно жить и тратить награбленное.
   — Ты убил Боя. Взамен я пристрелю ее. Это справедливо.
   — Уходи, Монк. Оставь нас в покое. Ты получишь столько денег, что хватит твоим детям, если, конечно, они у тебя останутся.
   В эту минуту послышался ужасный грохот. Стекло с треском разлетелось, и через подоконник перевалился Берк, волоча за собой обмотанную вокруг запястья веревку. Он едва не потерял равновесия, но тут же, ловко вывернувшись, вскочил и прицелился в Монка. Лили услышала, как внизу кто-то воскликнул:
   — Он уже там! Я отпустил веревку, но он успел!
   Не обращая внимания на крик, Берк взвел курок, но Монк успел приставить дуло своего пистолета к голове Лили.
   — Посмей только! — завопил он. — И я прикончу ее, прямо сейчас!
   Берк с презрением сплюнул на пол и прорычал, не сдерживая бешенства:
   — Эта насквозь пропитанная джином шлюха, твоя мать, должна была удушить тебя еще в колыбели!
   Монк, побагровев, с воинственно-яростным криком отвернулся от Лили, направив пистолет в живот Берка. Найт спокойно вынул из рукава спрятанный там кинжал и, резко размахнувшись, послал в Монка за мгновение до того, как тот выстрелил. Лезвие вонзилось Монку в шею так глубоко, что окровавленный конец непристойно, словно дразнящий язык, высунулся с другой стороны, под правым ухом бандита. Монк уставился на Берка, потом, медленно повернувшись, взглянул на Найта:
   — Стилет… ты прикончил меня стилетом, таким же, как моя мать дала мне…
   Он пытался сказать что-то еще, но в горле заклокотало, и тут же фонтаном хлынула кровь. Лили видела, как нож вонзился в Монка, как тот, уронив пистолет, медленно падает, а огромное тело, словно бессильно, складывается и, как ни странно, почти беззвучно валится на пол, как Берк, неподвижно застыв у подоконника, нерешительно озирается, а муж все еще стоит, не успев даже опустить руку. Она приоткрыла рот, пытаясь что-то сказать, но только жалобно всхлипнула. Найт метнулся к кровати:
   — Лили, все кончено, не плачь, умоляю, все кончено!
   Лили только смотрела на него, не в силах даже поднять руку, чтобы дотронуться до его лица.
   — Я не смогла помочь тебе. Ничего не сумела сделать, кроме как лежать тут, словно жалкое слабое создание, и наблюдать, как Монк терзает тебя.
   — Он ничего мне не сделал. Он мертв. Лили, мертв и больше не сможет причинить нам зло. Пожалуйста, любимая, не тревожься, все хорошо, и я здоров.
   Неожиданно в комнате потемнело, словно ночью. Или это у нее в глазах? Лили попыталась побороть мрак, но не смогла.
   — Найт, — успела прошептать она, прежде чем скользнуть в обморочную пропасть.
   Три дня спустя Лили по-прежнему лежала в Алмазной комнате, в постели, окруженная детьми. Найт и граф с графиней сидели чуть поодаль. Сэм гордо демонстрировал умение обращаться с костылями. Тео ходил за ним по пятам, готовый подхватить брата, если тот упадет. Лора Бет устроилась на постели, прижавшись к Лили и не выпуская из рук Царицу Екатерину.
   — Вижу, мне места не осталось, — пожаловался Найт. — Может, ты слезешь оттуда, Лора Бет? Пойдешь, поиграешь с дядей Берком? Он выглядит ужасно одиноким, правда?
   Малышка вытащила палец изо рта и широко улыбнулась Найту.
   — Папа, — пролепетала она и, очевидно, довольная тем, как звучит это слово, вернула палец на привычное место.
   — Полагаю, это и есть что-то вроде ответа. Прошу прощения, дядя Берк, может быть, позже. Осторожно, Сэм, ты выпадешь из окна. Тео, сядь, пожалуйста. Ариель, могу я получить чашку чая? Вся эта затея с отцовством и возня с детьми просто доведут меня до истощения.
   Лили улыбнулась и дотронулась до его рукава:
   — Ты прекрасный отец.
   — Но далеко еще не такой прекрасный муж, — заметил Найт, надеясь, что никто, кроме Лили, его не слышит.
   — У меня великолепная память, милорд.
   — У меня тоже. Лили, я больше просто не выдержу. Не могла бы ты ускорить свое выздоровление? В конце концов, пуля всего-навсего прошила плечо — обыкновенная царапина, не больше! Где же твоя выносливость?
   — Найт, не будешь ли ты так любезен сесть и предоставить Лили Лоре Бет и кукле? — осведомилась Ариель. — Вот твой чай. И веди себя прилично. Ты сам хуже любого ребенка.
   Найт беспрекословно подчинился.
   — И ты тоже, Ариель, — вмешался Берк. — Лили спрашивала меня насчет плана Найта.
   — Того, который не удался, — добавила Ариель.
   — Ну что ж, зато попытка была, — возразил Найт. — И замысел сам по себе довольно несложный. Я разослал с полдюжины слуг по окрестным лавкам и гостиницам, велев невзначай упоминать в разговоре, что мы нашли знаменитые драгоценности и как порядочные законопослушные люди решили доставить их в Лондон. Они даже называли день и час. План был совсем неплохим, хотя ничего не получилось, поскольку Монк не попался на удочку и явился прямо сюда.
   — Ты вправду отправил кого-то в Лондон? — удивилась Лили.
   — Да, Джошуа, камердинера Берка. Два человека следовали за ним на расстоянии, на случай, если Монк решился бы напасть. Джошуа был просто в отчаянии, когда узнал, что пропустил самое главное!
   — Джошуа был моим ординарцем в армии, — пояснил Берк. — За последние несколько месяцев это было единственным стоящим событием, и он с удовольствием бы проломил пару-тройку голов. С момента возвращения Джошуа только и делает, что ноет и жалуется. — Его речь прервал Монтегю, дворецкий Рейвнсуортов. Он что-то тихо сказал хозяину. Тот на секунду нахмурился, но все же кивнул. Дворецкий удалился. — Как странно, — заметил Берк. — Олли, только что приехавший из Лондона, просит разрешения поговорить с тобой, Найт.
   — Я ведь заплатил ему, не так ли?
   — Да, — согласился Берк, — и, возможно, он вернулся за наградой.
   — Нет, сэр, — оскорбление объявил вошедший Олли. — Мы, сыщики с Боу-стрит, люди порядочные, не какие-нибудь кровопийцы.
   — Я просто шутил, Олли. Входите, пожалуйста. Что вы хотели рассказать его милости?
   Олли, по очереди оглядев присутствующих, смущенно откашлялся.
   — «Побрякушки Билли», — объявил он. Все уставились на него. — «Побрякушки Билли», — повторил Олли. — Проклятые драгоценности. Неужели не понимаете?
   — Нет, — честно признался Найт.
   — Билли — это Вильям, — пояснил Олли преувеличенно-терпеливым тоном, но поскольку лица слушателей по-прежнему выражали недоумение, положительно взорвался:
   — Вы все просто стадо безмозглых овец! Вильям — чертов принц Вильям Оранский! Он был помолвлен с Шарлоттой — принцессой Шарлоттой Английской. Прошлым летом она натянула нос жениху, заявив, что не желает выходить за него. Билли забрал подарки и отослал их домой, в Брюссель, но по дороге их украли. Все, что мне потребовалось, — потихоньку, не поднимая шума, расспросить кое-кого. Поскольку дело произошло за границей, мало кто знал об этом, но лорду Киттейкеру было вое известно.
   — О Господи, — охнула Лили, — подумать только! Неудивительно, что они настолько ценны!
   — Ну и ну! — удивился Найт. — А я думал, что этот Билли какой-нибудь богатый торговец или ростовщик.
   — Английская принцесса, — повторяла Лили. — Драгоценности английской принцессы!
   — Ну что ж, не имеет значения, кто их владелец, — покачала головой Ариель, — главное, что мы не знаем, где они спрятаны.
   Ответа на эту загадку не было.
   За столь ценные сведения Олли получил в награду сто долларов.
 
   На следующий день экономка, миссис Пепперолл, с непривычно встревоженным лицом вошла в гостиную.
   Найт отнес Лили вниз и уложил на софу у камина, заботливо прикрыв одеялом. Дети вместе с недавно приехавшим Джоном играли на улице в снежки.
   Миссис Пепперолл нервно откашлялась:
   — Миледи, случилось нечто странное. Дрожащими руками она протянула Лили ее, еще недавно такой красивый горностаевый плащ.
   — Да, миссис Пепперолл? Ах, плащ!
   — О мам, мы пытались отчистить его… то есть одна из горничных хотела выщипать запачканный кровью мех, чтобы вы смогли снова надеть плащ, и тут произошло такое… Посмотрите, что она нашла за подкладкой!
   Экономка, по-видимому, лишившись дара речи, вытащила из кармана узелок и развязала его. Внутри оказались сверкающее ожерелье, серьги и браслет. Бриллианты, изумруды и рубины переливались на ладони, отражая солнечные лучи, играя всеми цветами радужного, почти дикарского, великолепия.
   — Мой плащ! Они все время были в моем плаще, а я так и не догадалась…
   — Кто же мог знать, — заметил Найт. — Святые небеса, взгляните только на размер этих бриллиантов!
   — Они настоящие?! — почти взвизгнула миссис Пепперолл и, словно обжегшись, уронила драгоценности в ладонь Найта.
   — Абсолютно настоящие, — заверил Найт, пропуская между пальцами длинную бриллиантовую нить. — Спасибо, миссис Пепперолл. Вы нашли разгадку тайны.
   — Не за что, милорд, — присела экономка, расплываясь в улыбке. — Совершенно не за что.
   Найт, по-прежнему не веря собственным глазам, только ошеломленно покачал головой.

Эпилог

Венеция, Италия. Апрель 1815 года.
   Теплым весенним днем в начале апреля лорд и леди Каслроз стояли на открытом балконе своей спальни в Палаццо де Контини, выходившем на Гранд-Канал.
   — Благодарение Богу, сейчас ранняя весна, а не середина лета, — заметил Найт, облокотившись на полированные деревянные перила. — Я имел несчастье посетить Венецию в августе, шесть лет тому назад. Запах просто невыносимый. Но сейчас…
   Найт замолчал, жадно вдыхая прохладный весенний воздух.
   — Я все не перестаю гадать, что там, под этой темной водой, — протянула Лили, задумчиво глядя вниз. — Она такая мутная и зловещая, как сказал бы любитель готических романов.
   — Я вздрагиваю при одной мысли об этом.
   — Может, древние греческие монеты? Римские урны и щиты центурионов? Я точно знаю, Аттила, предводитель гуннов, оставил здесь свой меч, и он затонул.
   — Скорее всего просто труп чьего-нибудь кузена или соперника. Венецианцы, как известно, люди мстительные и ничего не прощают.
   Лили передернула плечами и, отвернувшись, откинулась на перила.
   — Ты совсем не романтик, Найт. — Найт широко улыбнулся той сладострастной улыбкой, которая пробуждала в Лили желание немедленно броситься в его объятия и повалить на пол. — И сделать все, что пожелаю, — добавила она вслух.
   — Что!? — Найт тут же приложил к ее губам палец. — Нет, не повторяй, возможно, я просто не понял. Предпочитаю думать, что ты мечтаешь швырнуть меня на землю" сорвать одежду и ласкать — руками, губами и..
   — Ты невыносим! Но в общем прав, именно это я и намеревалась сделать. Ты сегодня где-то совсем далеко от меня, Найт. Признайся, в чем дело.
   Улыбка Найта немного поблекла. Он притянул ее к себе так, что голова Лили оказалась на его плече, а руки обвились вокруг талии.
   — Временами я чувствую себя; словно провел всю жизнь рядом с тобой, — шепнул он, целуя ее макушку. — Ты хорошо себя чувствуешь? Честное слово?
   — Честное слово.
   — Мы здесь уже три недели. Посетили девять балов, причем три давались в нашу честь, проиграли пятьсот фунтов…
   — Я потеряла только пятьдесят! И то — в «красное я черное», и ты сказал, что меня обманули…
   — Точно, я же помню, что сумма была ужасной! Во всяком случае мы катались в гондолах, пока у тебя едва не началась морская болезнь, покормили каждого проклятого голубя на площади Святого Марка, прошли пешком добрых триста миль по мосту Риальто, и ты едва не заперла меня в подземельях Дворца Дожей…
   — Но я просто пошутила, — хихикнула Лили.
   — Это ты так утверждаешь. А я на следующее же утро нашел у себя седой волос. На чем это я остановился? О, да, на завтрак у нас — Тинторетто, на обед — Карпаччо, к чаю — Пароди и на ужин — Беллини[12]. Единственное занятие, которое еще не надоело и не наскучило, а, наоборот, становится все более волнующим, — это постоянная потребность любить тебя, день и ночь и, будь моя воля, мы вообще бы не выходили из спальни.
   Ощутив, как при этих словах по телу Лили прошла едва заметная дрожь, Найт улыбнулся.
   — Я подозреваю, это стремление еще долго не угаснет, — выдохнула она.
   — Пятьдесят лет. Лили?
   — По меньшей мере. Ну а теперь говори, что у тебя на уме?
   Найт вздохнул. Она, его жена, хорошо знала его, слишком хорошо.
   — Я скучаю по детям, — признался он. — Мы их не видели уже почти два месяца. И хотя все было прекрасно…
   Лили рассмеялась и поцеловала его.
   — Что, собственно говоря, ты пытаешься сказать?
   — Ты не задавалась мыслью, стоит ли еще Каслроз и остался ли прежним почтенным дворянским домом или превратился в дымящиеся развалины? И в добром здравии ли наши слуги или превратились в бессмысленных слюнявых деревенских дурачков? А горничные? Может, они уже давно попали в Бедлам, после того как Сэм размазал тесто по всем лестницам?
   Лили хохотала так, что не могла вымолвить ни слова.
   — Ох, перестань, — наконец пролепетала она. — Ты просто убиваешь меня. Как могла я жить так долго без самого красивого, самого великолепного, самого остроумного…
   — И лучшего любовника в мире?
   — Да, лучшего любовника и самого молодого мужа во всем мире. Найт застонал:
   — Ах, моя прекрасная философия… разбита и рассеяна по ветру! Я, такой юный, пойман во цвете лет, вынужден, как раб, служить женщине, питающей ненасытную жажду к моему молодому крепкому телу. Как это случилось?!
   — Что же делать в таком случае?
   — Теперь моя очередь.
   — Швырнуть меня на землю? Я, молодая леди, захвачена, опутана, во цвете лет…
   Найт засмеялся и крепко прижал ее к себе.
   — Довольно разговоров! Настало время любви. Мы вместе, и это главное.
   Они долго любили друг друга, медленно, страстно, бешено, пылко и самозабвенно. Солнце почти скрылось за горизонтом, когда Найт обрел способность связать хотя бы два слова:
   — Если бы я встретил тебя в сорок лет, клянусь, ты бы через неделю убила меня. Чертовски удачно, что я молод, это единственный способ выжить, будучи женатым на тебе.
   — Верно, — согласилась Лили, целуя его в плечо.
   Найт чмокнул ее в кончик носа:
   — Когда ты собиралась сказать мне? Лили, уже открывшая рот в зевке, замерла:
   — О чем?
   — Что ты беременна.
   Лили ослепительно улыбнулась:
   — В следующем месяце, наверное. Нет, не надо хмуриться. Я хотела точно увериться. Откуда ты знаешь? Ты ведь мужчина.
   — Даже мужчина замечает, когда у жены нет месячных. Это, любимая, и твои груди. Они стали полнее, гораздо чувствительнее и нежнее. Неужели ты не чувствовала, как я осторожен, когда ласкаю тебя?
   — Нет, — честно призналась она. — Стоит тебе коснуться меня, и я теряю рассудок и схожу с ума. У меня все болит внутри, стоит об этом подумать.
   — Ах, — вздохнул Найт, накрыв ладонью ее живот, — как прекрасно сказано! Когда я могу ожидать появления на свет своего четвертого ребенка?
   — Думаю, а конце ноября.
   — Ты хорошо себя чувствуешь?
   — О да, превосходно. Меня даже по утрам не тошнит.
   — Это, несомненно, только благодаря прекрасному мужу и его трогательной заботе. — Найт взглянул на сморщенный шрам на плече жены и вздрогнул от непрошенных воспоминаний, но тут же решительно отогнал прочь мрачные мысли. Ужас кончился, давным-давно кончился. — Что же я все-таки хотел сказать? Ах да. Я решил, что отдам награду тебе и ничего себе не оставлю, хотя уверен, что заслужил ее.
   — Награду? — изумленно мигнула Лили. — О чем ты толкуешь?
   — Награду. За возвращение «побрякушек Билли».
   — Принц Оранский что-то прислал тебе?
   — Вот именно, принц. Сегодня утром я получил письмо от Берка. Билли, дорогая, желает выразить свою признательность и искреннюю благодарность за возвращение своих сверкалочек, подарив замок семнадцатого века, которым он владел до сих пор. Замок этот, насколько мне известно, находится в Корнуолле, недалеко от Лоствизела.
   — Целый замок в обмен на какие-то жалкие драгоценности?
   — Не такие уж жалкие. Как оказалось, они стоят что-то около шестидесяти тысяч фунтов.
   — Господи! — охнула Лили. — И подумать, что они были зашиты в подкладку плаща! Что, если бы я потеряла его? Или продала?
   Ужас!
   Найт снова приложил пальцы к губам Лили, потом, наклонившись, поцеловал ее:
   — Когда я перестану хотеть тебя? Кстати, замок носит название «Суонсон Грейндж», а я думаю изменить его на что-нибудь более благородное. Возможно…
   Но легкие пальцы Лили пробежали по его телу, и Найт немедленно забыл обо всем, кроме ее мягких рук и нежного рта.
   — Возможно, что? — спросила она наконец, дыша ему в рот.
   — «Холл Аттилы»? «Приют Наполеона»? «Турецкое аббатство»? Не знаю, и по правде говоря, мне все равно. — В этот момент Лили это тоже занимало меньше всего… — Знаю! — воскликнул он полчаса спустя.
   — Что именно?
   — Мы окрестим его «Замок Медичи». Можно выстроить темные, мрачные подземелья, пытать пленников, брать с них выкуп. Неплохо бы продавать яды и кинжалы, распространять среди холодных англичан идеи итальянской вендетты.
   Лили снова хихикнула:
   — Нет, я просто больше не могу смеяться!
   — Мой долг и жизненная миссия — сделать тебя счастливой. Пора бы уж к атому привыкнуть.
   — Хорошо, — согласилась Лили, целуя его.
   — Но это и твоя миссия, жена.
   — Хорошо, — снова сказала она голосом, пронизанным солнечным смехом.