Коултер Кэтрин. Ночная тень

   Не имея иного выхода, кроме как ответить такой же любезностью, Арнольд лихорадочно вспоминал манеры, каким его учили с детства, оставаясь настороже. Он знал, что виконт совсем молод. Эта глупая корова Гертруда помнила, что он был младше Тристана на много лет. Но Уинтроп оказался вовсе не избалованным, изнеженным, рано растолстевшим щеголем. Прежде всего он был высок — макушка Арнольда едва доходила до его подбородка — и чертовски хорошо сложен: ни животика, ни грамма лишнего жира, широкие плечи и длинные мускулистые ноги. Короче говоря, настоящий спортсмен. «Такое лицо, несомненно, притягивает внимание женщин», — решил Арнольд, критически разглядывая хозяина, и в конце концов был вынужден признать, что виконт, по меньшей мере, довольно привлекателен. Открытие явилось крайне неприятным сюрпризом для него.
   Найт едва удерживался, чтобы не рассмеяться под неотступным взглядом Арнольда. Его так и подмывало спросить, каков же приговор, но вместо этого пришлось сказать:
   — Насколько я понимаю, вы только что прибыли из Йоркшира?
   Арнольд не видел, что тут требуется понять, но поспешно ответил:
   — Да, милорд. Дэмсон Фарм около Хэрроугейта. Превосходная усадьба.
   — Да, помню Трис говорил, что оно принадлежало его сестре Гертруде — до замужества, конечно. Странно, что вы изменили его название. При-упоминаю, что когда-то поместье называлось Оберлон Грэйндж, в честь первого владельца.
   Арнольду все меньше нравился виконт. Наглый ублюдок! Заставляет его выглядеть жалким охотником за приданым?
   — Предпочитаю свое имя любому другому, — процедил он, умудряясь даже чуть приподнять подбородок.
   «Подбородок слабовольного создания», — подумал Найт, не меняя выражения лица. Может, стоит порекомендовать ему отпустить бороду?
   Иногда это помогает скрасить физический недостаток.
   Он показал Арнольду на кресло, уселся сам, скрестив ноги, и казался при этом олицетворением мужской солидарности.
   — Ну а теперь прошу рассказать, что привело вас сюда.
   — Я здесь, — выпалил Арнольд, — чтобы забрать племянников и их мать в Дэмсон Фарм.
   — Вижу. Весьма интересно. Найт щелчком стряхнул соринку с рукава, прежде чем поднять глаза и добавить:
   — Но почему вы желаете сделать это?
   — Я их ближайший родственник. Лили не имела права покидать Дэмсон Фарм тайком, под покровом ночи… из-за глупого недоразумения.
   — Понимаю, — кивнул Найт и на этот раз говорил искренне. Он не мог винить Арнольда за безумную страсть к прелестной Лили. Подумать только, человек отправился в Лондон, готов обременить себя тремя детьми и только из-за стремления завлечь ее в постель пережил столько трудностей. Хоть какую-то надежду ему надо подарить! — Все это звучит крайне разумно, мистер Дэмсон, и, если вы не против, давайте поужинаем вместе.
   Арнольд не верил собственным ушам. Он ожидал после стычки с коротышкой-дворецким, что виконт будет вести себя высокомерно, возможно, снисходительно. Но происходит совсем обратное — он, кажется, согласен с его претензиями. Даже поужинать пригласил!
   — А Ли…мать малышей, тоже будет присутствовать?
   — Вы хотели бы ее видеть?
   — Поскольку она, вероятно, захочет сопровождать детей в Дэмсон Фарм, это вполне естественно.
   — Совершенно согласен с вами, — кивнул Найт с абсолютно бесстрастным лицом. — Ну а теперь, мой дорогой сэр, предполагаю, что у вас много дел. Скажем, сегодня вечером, в восемь?
   И через мгновение Арнольд уже оказался на пороге, недоумевая, как он успел столь быстро добраться к выходу.
   А в это время Бетти бежала к Лили с очередным поручением.
   Когда Лили постучала в дверь библиотеки, оттуда раздалось крайне вежливое:
   — Войдите, миссис Уинтроп.
   Она осторожно повернула ручку, нервничая и гадая, что ожидает ее… Может, он решил их выгнать. У нее еще болела голова от скандала за обедом. Нужно было надрать уши Сэму, но она просто не могла заставить себя сделать это! Малыш с таким испуганно-сиротским видом смотрел на нее, что она была вынуждена, как обычно, поддаться жалости. Маленький язычник!
   — Здравствуйте, — пробормотала она, переступив порог.
   — Закройте двери. Лили. — Она молча повиновалась. — У меня для вас весьма интересные новости.
   — Новости? — непонимающе переспросила она. — Вы…вы не сердитесь? Из-за детей? Обеда? Сэма и Франсиса Бэкона?
   — Нет, просто несколько ошеломлен. Собственно, вся история оказалась ужасно забавной. Кроме того, пришлось отложить унылую диктовку скучнейших писем, распроститься на полчаса с Трампом, моим секретарем, чтобы выслушать гостя, правда, не совсем нежданного, но прибывшего раньше, чем я полагал. Он приехал издалека и полон решимости добиться своей цели. Короче говоря, мы с вами, Лили, будем иметь удовольствие встретиться за ужином ни с кем иным, как с Уродиной Арнольдом.
   — О, нет!
   Она схватилась за горло, став белее его галстука. В голове лихорадочно метались самые ужасные мысли. Арнольд расскажет, что она не вдова Триса, не мать Лоры Бет и может претендовать разве что на положение его невесты.
   Лили уставилась на виконта, чувствуя, как безнадежность с каждой секундой все больше овладевает ею. Они пробыли здесь только двадцать четыре часа. И все зря, все пропало!
   Но тут она заметила, что Найт улыбается. Может, он все выдумал, чтобы наказать ее?
   — Нет, — покачала Лили головой, — Арнольд не может быть здесь. Я ни слова не говорила ему о вас. Вы, наверное, сочиняете это, чтобы отомстить за обед? О пожалуйста, скажите, что это просто шутка!
   Найт театрально вздохнул:
   — Я искренне хотел бы, чтобы вы проявили по отношению ко мне такую же снисходительность, как к детям. Думаю, Уродина Арнольд узнал о моем существовании от Гертруды. Во всяком случае, он действовал молниеносно. Так или иначе, я решил, что подобная страсть и преданность, хотя достаточно тошнотворные, заслуживают некоторого утешения. Кроме того, Тилни Джонс должен прийти часа через два, и мы без сомнения успеем предпринять некоторые шаги в отношении моего опекунства над детьми. Думаю… что теперь вы… более благосклонно отнесетесь к моему предложению.
   — Уродина Арнольд здесь? — сказала Лили скорее себе, чем Найту. — Да, времени он не терял. Хочет забрать детей?!
   — Нет, скорее вас. Готов терпеть детей, только, чтобы вас заполучить.
   — Он сам сказал?
   — Не говорите вздора. Сказал, правда, не такими словами. Скажем, он весьма ясно дал понять, чего желает. По-моему, наш дорогой Арнольд не устоит перед шантажом, чтобы затащить вас в свою постель. К примеру, вы сможете остаться с детьми, если уступите ему.
   Найт заметил, как сжалась Лили, но не собирался смягчать удар.
   — Может, он не такой уж плохой, — трогательно жалобным голосом пробормотала Лили. — В конце концов, он их дядя.
   — Да, он готов терпеть малышей, но единственное, чего добивается, — быть вашим покровителем. Так каково же ваше решение? Согласитесь, чтобы я стал опекуном, миссис Уинтроп. Поверьте, я не попытаюсь прибегнуть к шантажу с целью сделать вас своей любовницей.
   — Зачем вам это? По-моему, вы вообще меня недолюбливаете!
   «Господи, — думал Найт, не в силах отвести взгляда от этих выразительных глаз, — как она смогла прийти к этому ошеломительному заключению?»
   — Поверьте, мадам, вы ошибаетесь. Все-таки что вы решили? — повторил Найт.
   У Лили не оставалось иного выбора, кроме как сдаться. Правда, она подумала при этом, что виконт, даже получив по закону власть над детьми, все же не сможет быть слишком внимательным опекуном.
   — Мы сделаем так, как вы считаете нужным.
   — Что, черт возьми, это означает?
   — Вы добьетесь своего законного назначения опекуном детей?
   — Да. Если это возможно. Тилни знает, что нужно делать. — Найт сверился с карманными часами:
   — Не хотите ли присутствовать? Он должен скоро приехать.
   Рука Лили взметнулась к волосам:
   — Мне, наверное, нужно переодеться… Я как раз читала им наставления. Сэм — настоящий ангел, такой милый мальчик, он даже… — Она мгновенно замолчала, заметив выражение абсолютного недоверия на лице виконта. — Честное слово! Конечно, он иногда озорничает…
   — Он настоящее отродье дьявола, — перебил Найт. — Думаю, преподаватели в Итоне скоро излечат его от желания творить пакости.
   — Но он слишком маленький, всего шесть лет, и…
   — Миссис Уинтроп, прошу вас немедленно замолчать или вы снова можете оказаться в лапах Уродины Арнольда.
   — Шантаж, — объявила она. — Вижу, вы тоже не гнушаетесь подобного рода вещами? Вы просто…
   — Принц среди простых смертных? Жаба среди принцев? Принц в волчьей шкуре?
   Лили, не в силах сдержаться, рассмеялась. Нет, ей просто этого не вынести! Даже когда она бывала вне себя от бешенства, все равно старалась встать на точку зрения собеседника — атому научил ее отец. Он столько раз пересекал границу дозволенного, что теперь. Лили была способна злиться и хохотать одновременно. И каким звонким, прекрасным, переливчатым смехом, напоминавшим звон серебряных колокольчиков, окутавшим Найта, словно сладостным ароматом жасмина! Виконт покачал головой. Он, видно, с каждой минуток все больше превращается в слюнявого осла. Подумаешь, всего-навсего женщина засмеялась! По крайней мере, хоть чувство юмора у нее есть, и за это спасибо!
   — Вам не стоит переодеваться и причесываться. Выглядите, как настоящая мать, — слегка растрепанная, задерганная, суматошная — все как полагается. А, это вы, Дакет? Полагаю, Тилни Джонс явился?
   — Да, милорд. Мистер Джонс, милорд. Тилни Джонс был очень привлекательным мужчиной. Лили подумала, что ему не более тридцати пяти лет. Природа, наградившая Тилни умными карими глазами, широкими плечами и атлетическим сложением, одарила его также исключительным чувством юмора и талантом рассказывать истории, вызывающие у слушателей неизменные приступы смеха. Он считался одним из лучших друзей виконта. Пожав руку Найта, он сразу перешел к делу:
   — Что еще за история с детьми, Найт? Должно быть, я ослышался! Ты и дети — вещи несовместимые! Может, Трамп просто решил разыграть меня?
   — Собственно говоря, Тилни, если бы ты уделил хоть немного внимания окружающему, то имел бы огромное удовольствие познакомиться с матерью этих детей. Миссис Уинтроп, это Тилни Джонс, мой поверенный и парень, который иногда не оглядывается, прежде чем выскакивать с дурацкими замечаниями.
   Тилни обернулся, заметил Лили, безмолвно стоявшую у него за спиной, и онемел. Ради всего святого, он ожидал увидеть женщину, выглядевшую, как его собственная мать, а не эту грациозную, похожую на статуэтку, молодую особу, почти девочку.
   — Но вы не можете быть матерью!
   — Может, старина, — подтвердил Найт. — Правда, только одной маленькой девочки.
   «Боже, — думал он про себя, наблюдая за приросшим к полу другом, — клянусь, что никогда не упаду вот так, к ногам женщины, при первом же взгляде на нее! Это просто унизительно и глупо!»
   Но вслух он очень мягко произнес:
   — Ну же, дорогой друг, скажи: «Рад вас видеть, мадам. Простите мою дерзость. Уверен, что свет не видел лучших детей, чем ваши». Ну же, Тилни, открой рот.
   За всю свою молодую жизнь Лили приобрела достаточно опыта в общении с молодыми людьми, относившимися к ней при первой встрече подобно мистеру Тилни Джонсу, и она привыкла попросту игнорировать их. Они для нее ничего не значили, совсем ничего. Вежливо улыбнувшись, Лили подала руку:
   — Не обращайте на него внимания, мистер Джонс. Рада познакомиться с вами и верю, что вы сумеете найти решение нашей проблемы.
   — Да, мэм, — пролепетал Тилни, не в силах отвести от нее глаз.
   — Тилни, возьми себя в руки. Ты смущаешь миссис, Уинтроп и меня, конечно. — Лили осторожно отняла руку, — Ну что, можно продолжать? — язвительно осведомился Найт.

Окрестности Харроугейта, Англия. Октябрь 1814 года.

   — Ну да, — кивнул Монк Буш, — наконец-то мы напали на след и ее и отродья. Теперь они от нас не уйдут.
   — Пить до чертиков хочется, — пробормотал Бой, проводя языком по густым усам. — И жрать тоже.
   — Как всегда. Тощ, как виселичный столб, а лопаешь столько… жирной шлюхе впору. Ну-ка, заткни пасть. Нужно добраться до Дэмсон Фарм, проверить, действительно ли птичка Триса там, и выждать немного.
   — Но мы не знаем, Монк, связана ли она с этим делом, — привычно заныл Бой. При старине Трисе ничего не было. Может, он где их запрятал, хоть в том же Брюсселе… почем знать.
   Монк смерил партнера злобно-неприязненным взглядом:
   — Мы перерыли весь чертов дом сверху донизу, совали носы всюду, даже в мышиные норы. Ничего. А его подстилка сбегает из города вместе с сопляками, едва дождавшись, пока Триса упрячут под землю. Нет, товар у нее, это точно.
   — В таком случае, с чего она подалась сюда? К родственникам? Почему не устроиться по-королевски с тем, что она захапала!
   По-видимому, Монка тоже это тревожило:
   — Не знаю, — признался он, — да и какое его имеет значение?
   Она, видать, девка сообразительная. Трис был по уши влюблен в нее, сам по пьяни однажды проговорился.
   — Она красотка, ничего не скажешь. Интересно, задрал ей бедняга Трис юбку перед тем, как отдать концы?
   — Бедняга Трис? Да ты спятил! Он надул нас, Бой, подкупил проклятого судью и оставил нас гнить в вонючей тюрьме лягушатников. Он заслужил перышко в спину. А что касается крошки, она ведь жила с ним, не так ли? Жила и спала в его доме… приглядывала за ним и его отродьем. Уж Триса-то монахом не назовешь…
   — Не то что тебя! — выпалил Бой, наслаждаясь собственным остроумием.
   — Захлопни пасть. Бой. Не смешно, не пытайся! Был и останешься дубиной стоеросовой! Ну что ж, может эта птичка и постарается для нас. Сам знаешь — мы позволим ей оставить себе вещичку-другую, а за это поваляемся с ней в постельке.
   — Она красотка, — повторил Бой. — Неплохо бы опустить в это озерцо мою удочку, как считаешь?
   — У тебя не столько болтается между ногами, чтобы ей врезать как следует, не то что у меня! Знаешь, я не удивлюсь, если это она подсказала Трису упрятать нас в каталажку. Такая куколка должна пользоваться шансом, если он ей подвернулся. — Монк, по-видимому, довольный своими философскими рассуждениями, свысока взглянул на Боя и, помедлив, продолжал:
   — Да, это она охмурила беднягу Триса, клянусь. Подговорила его подкупить законников, и нам пришлось вынести за-то-че-ние в этой проклятой тюрьме.
   — Но уж нас-то ей не перехитрить, — заверил Бой. Потащилась в Англию и даже не подумала замести следы. Боже, да каждый человек от Брюсселя до Йорка помнит ее из-за трех сопляков, не дававших никому минуты покоя. Помнишь того кучера дилижанса? Только и смог, что закатить глаза, да облизнуться.
   — Просто она считает, что мы в тюрьме, и совсем не беспокоится. Старину Триса прикончили грабители, а она и поверила, дура, заключению стражников.
   — Как мы вытащим ее с Дэмсон Фарм? Монк пожал плечами, задумчиво сузил глаза и стал еще больше похож на злобного, жестокого решительного хищника. Бой невольно вздрогнул: с Монком лучше не шутить, он всегда своего добьется. Себя он считал ангелом нежности и доброты. А Монк… уж увольте. Вот увидите, каким он станет вежливым и милым, когда разбогатеет!
   — Я до нее доберусь, — пообещал Монк, и Бой безоговорочно поверил ему.

Уинтроп Хаус, Лондон. Октябрь 1814 года

   — Вот оно что, — вздохнул Тео, уныло сгорбившись. — Представить не могу, что теперь будет делать его милость.
   Лили только что рассказала детям о приезде ДЯДИ.
   — Я выпущу ему внутренности, — пообещал Сэм без особой, впрочем, убежденности в голосе.
   — Он плохой, — вторила Лора Бет.
   — Что сделано, то сделано, — вздохнула Лили. — Я попыталась обсудить и решить все, что можно, с поверенным виконта, мистером Джонсом. Если Арнольд сегодня попытается сорвать на мне злость, может, милорд согласится оставить вас троих.
   — Нет!
   — Я врежу ему в физиономию?
   — Он молодой.
   Лили попыталась говорить самым рассудительным тоном, каким обычно взрослые убеждают детей:
   — Но, дорогие мои, беда в том, что я солгала ему. Арнольд, очевидно, об этом не знает. Если правда выйдет наружу и все раскроется, я ничего не смогу поделать.
   — Если все обнаружится и он окончательно обозлится, мы просто уйдем, вот и все.
   Дорогой Тео, он совсем не знал жизни, не подозревал, каким холодным и жестоким может быть окружающий мир. Но он и Сэм были ее защитниками, так что Лили постаралась улыбнуться и обняла каждого.
   Два часа спустя она надела лучшее платье, поцеловала на ночь детей и пообещала, что придет пораньше рассказать о происходящем за ужином. Мальчиков поместили в очень большой спальне, рядом с ее собственной и комнатой Лоры Бет. Лили прикрыла дверь, спустилась вниз и, вымученно улыбнувшись Дакоту, позволила ему открыть дверь гостиной.
   — Лили!
   Она немного помедлила на пороге. За спиной Арнольда стоял Найт, выглядевший совершенно спокойным и невозмутимым, хотя в глазах блестели веселые искорки. Лили была уверена в атом… Слава Богу, он ничего не подозревает — Арнольд не успел проговориться! Лили почувствовала такое облегчение, что на миг даже позабыла о страхе перед Уродиной Арнольдом, правда, всего лишь на миг. Именно в это кратчайшее мгновение она увидела его в настоящем свете — жалкий человечишка с гнусными намерениями, воспылавший несчастной страстью к ней.
   — Здравствуйте, мистер Дэмсон, — приветствовала она как можно вежливее, наклонив голову. — Надеюсь, путешествие в Лондон было приятным? Гертруда здорова?
   — Вполне. Она всегда на ногах с самого утра, разве что иногда жалуется на печень.
   — С вашей стороны очень мило приехать и позаботиться узнать, как мы устроились.
   — Но это не так! Совсем не так!
   — Вы не хотите убедиться, что с нами ничего не случилось? Заверяю, что милорд Каслроз — очень гостеприимный хозяин. Он никогда бы…
   — Я не это имел в виду!
   Арнольд желал лишь одного — чтобы проклятый виконт убрался. Он изо всех сил пытался успокоиться. Право на его стороне. Но при одном взгляде на Лили всякие разумные мысли немедленно вылетели из головы. Она выглядела еще прелестнее, чем при последней встрече. Арнольд узнал платье персикового цвета, скромное и, возможно, немного старомодное, но выглядевшее на ней не хуже, чем на любой королеве. Волосы заплетены в косу и уложены узлом на голове. Легкие выбившиеся из прически локоны вились на шее и около ушей. Лили выглядела спокойной, невозмутимой. Это БЕЗМЯТЕЖНОЕ выражение, которое Арнольд так живо помнил, было словно приклеено к ее лицу.
   — Понимаю. Что же вы имеете в виду, сэр?
   — Я хочу сказать, что вы и дети…
   — Ужин подан, сэр.
   Арнольд грязно выругался, но услышал его только Найт, едва удержавшийся от смеха:
   — Благодарю, Дакет. Мистер Дэмсон, не будете ли вы так добры подать руку миссис Уинтроп?
   Лили не хотела бы приближаться к Арнольду даже на шесть футов, но поскольку ничего нельзя было поделать, просто улыбнулась и подождала, пока Арнольд возьмет ее под руку. Он весь дрожал, хотя Лили не могла понять, почему. В конце концов, именно она самозванка, а не он.
   Они направились в столовую, где мистер Дакет лично придержал для Лили стул. Она подошла к столу, но Арнольд не выпускал ее руку. Лили попыталась освободиться, но безуспешно.
   — Мистер Дамсон, пожалуйста.
   — О, — пробормотал Арнольд, отдергивая пальцы, словно от огня.
   Найт, изумленно подняв брови, уставился на Арнольда, всем видом выражая неодобрение столь неприличного поведения.
   Арнольд покраснел. Лили молилась про себя, чтобы он, по крайней мере, не раскрывал рта, а Найт решил продолжать этот фарс. Как только все уселись, он велел Дакету подавать на стол.
   Арнольда хватило ненадолго: положив себе тушеной баранины, он объявил:
   — Я хотел бы уехать завтра же. Лили. Ведите собрать детей и проследите, чтобы все было готово.
   «Сейчас или никогда», — подумала Лили, на мгновение замерев с вилкой у рта.
   — Нет, Арнольд. Мы никуда с вами не поедем и останемся здесь.
   Арнольд окончательно потерял самообладание.

Глава 4

Дэмсон Фарм, Хэрроугейт. Англия.

   — Да, мэм. Мы приятели Лили Тремейн, крошки вашего брата. Ужасно жаль, что старина Трис откинул копыта, но были бы здорово рады повидать девочку, уж это точно.
   Гертруде Дэмсон с трудом удавалось понимать смысл жаргонных выражений, что отнюдь не умаляло страха перед двумя зловещими созданиями, весьма напоминавшими разбойников с большой дороги. Тот, что повыше, выглядел очень злобным; мясистая красная физиономия и бесстрастные темные пуговичные глазки наводили на мысль о том, что он способен украсть содержимое из церковной кружки для бедных, а потом придушить самого священника, что же касается его товарища-коротышки, похожего на хорька, тот, по-видимому, вполне может держать священника, пока первый разделывается с беднягой.
   Гертруда ваяла себя в руки. Так они желают говорить с Лили? И это ее приятели? Вряд ли, конечно, но Гертруда совсем не возражала. Ни чуточки. Она оглянулась в поисках старого дурака Бима. Где его носит? Как он посмел впустить в дом этих негодяев?
   Бим, собственно говоря, успел разбогатеть с утра на пять фунтов и теперь нерешительно переминался за порогом гостиной, молясь только о том, чтобы гости не прикончили хозяйку.
   Гертруда подумала, что завопила бы во всю мочь и подняла бы мертвых, явись эти двое за чем-то другим, а не за мерзкой тварью Лили Тремейн. Она все еще сгорала от ревности: подумать только, жалкий трус Арнольд мог так увлечься этой шлюхой! Значит, теперь ему понадобились чужие дети? Человек, который собственным отпрыскам не уделял ни малейшего внимания, теперь решил стать отцом отродью Триса? Не будь намерения мужа столь омерзительно очевидными, Гертруда плюнула бы ему в лицо. Но Лили взяла детей и попросту исчезла. У Гертруды были свои подозрения относительно причины столь внезапного побега, но она в жизни бы не призналась в них себе самой, не говоря уже о священнике и даже высших силах.
   Гертруда улыбнулась негодяям, переминавшимся перед ней с грязными шляпами в руках на идеально чистом полу гостиной, и с готовностью объяснила:
   — Лили Тремейн в Лондоне. Насколько мне известно, она живет сейчас у виконта Каслроза, кузена моего покойного брата. Правда, адреса его я не помню.
   Монк, не готовый к столь внезапной капитуляции, нахмурившись, взглянул на расплывшуюся, большегрудую толстуху, словно пытаясь определить, правду ли она говорит.
   — Вы уверены? — угрожающе переспросил он.
   Гертруда боязливо мигнула.
   — Конечно. Муж поехал туда, чтобы вернуть ее и детей.
   — Вот как, — пробормотал Бой, дергая Монка за рукав. — Давай смываться, Монк, да поскорее.
   — Ладно, — бросил тот, все еще не в силах опомниться от такой неудачи. Не потребовалось грозить, размахивать тонким стилетом, самой драгоценной собственностью, подарком святой матери, давно покинувшей этот мир, нет нужды в проклятиях и ругательствах. Это просто обескуражило. К такому он не привык.
   Проводив к выходу обоих мерзавцев, Бим немедленно предстал перед хозяйкой и наплел с три короба о том, как те угрожали его жизни, но Гертруда только мельком взглянула на него и протянула руку:
   — Немедленно отдай мне, Бим. Все. Тот начал, запинаясь, с видом оскорбленной невинности, все отрицать, а кончил тем, что положил пятифунтовую банкноту в пухлую ладонь хозяйки. Какая несправедливость!
   — Им нужна мисс Тремейн, — сообщила она, запихивая деньги за корсаж. Бим мгновенно встрепенулся:
   — О Боже! Надеюсь, вы не знаете, куда она отправилась, мэм.
   — Конечно, знаю и все рассказала, старый осел! В отличие от вас, безумцев, не думаю, что они растают при виде ее красоты. Ну а теперь убирайся, пока я не велела выкинуть тебя с Дэмсон Фарм.

Уинтроп Хаус. Лондон, Англия.

   — Расскажи нам все. Лили. Все, до капельки. Лили потерла усталые глаза, пытаясь собраться с мыслями. Взглянув на часы на каминной доске, она увидела, что сейчас всего шесть утра, но дети уже прыгали и катались по ее постели. Все трое. Ей не пришлось пересказывать события вчера, поскольку дети, не дождавшись ее, уснули.
   — Хорошо. Погодите минутку. И немедленно укройтесь, а то простудитесь.
   Лора Бет, зажав подмышкой Царицу Екатерину, подлезла под бочок Лили и прижалась к ней. Тео и Сам тоже набрались под одеяло, подложив под спины подушки.
   — Когда мы уезжаем, мама? — спросила девочка.
   — Я не… то есть мы остаемся, — пробормотала Лили, от всей души надеясь, что говорит правду. Ей ничего не было известно, и, кроме того, она не хотела проявлять слишком большого оптимизма. Достаточно, что отец всю жизнь тешил себя иллюзиями.
   — Скажи нам, — испуганно попросил Тео. — Мы все вынесем.
   Лит захотелось обнять мальчика, поклясться, что никому не позволит обидеть его, но вместо этого только ободряюще, как ей казалось, улыбнулась.
   — Ну что ж, Уродина Арнольд был самим собой, и в начале ужина я уже думала, что для нас все кончено.
   Она взглянула на портрет некрасивой женщины в накрахмаленном платье с фижмами ужасающего зеленовато-желтого цвета оттенка желчи. Одна из давно умерших Уинтропов? Какой отвратительный вкус!
   — Мама! — нетерпеливо напомнил Сэм, и она вновь вернулась к реальности.
   — Я все расскажу.
   «Не все, — мысленно поправилась она. — Не стоит упоминать ни о проклятьях, ни о злобе, едва прикрытой фальшивой любезностью».