Страница:
— Видишь ли, очень немногое можно скрыть от такого как я, — объявил принц, следуя за Брешией по лестнице на верхний этаж крепости.
— Только не забывай идти медленно и шаркать ногами, — предупредила она, ощущая некое движение воздуха. Это он… снова он…
Принц улыбнулся. Значит, он хочет ее. Очень хочет…
Она поспешила добавить новых морщин на свое старческое лицо, повернулась и раздвинула губы в довольной улыбке, обнажившей четыре оставшихся зуба.
По крайней мере, вся похоть мигом из головы вылетит!
И тут раздался оглушительный скрежет, словно из стен выдирали камни. Словно известь, скрепившая их, вылетела и лежала грудами на земле.
Брешия замерла, чувствуя, как трясутся под ногами ступени.
Глава 29
Глава 30
— Только не забывай идти медленно и шаркать ногами, — предупредила она, ощущая некое движение воздуха. Это он… снова он…
Принц улыбнулся. Значит, он хочет ее. Очень хочет…
Она поспешила добавить новых морщин на свое старческое лицо, повернулась и раздвинула губы в довольной улыбке, обнажившей четыре оставшихся зуба.
По крайней мере, вся похоть мигом из головы вылетит!
И тут раздался оглушительный скрежет, словно из стен выдирали камни. Словно известь, скрепившая их, вылетела и лежала грудами на земле.
Брешия замерла, чувствуя, как трясутся под ногами ступени.
Глава 29
Настоящее время
Бишоп, не веря глазам, смотрел вслед убегавшей Меррим. Не может же она бояться его! Он выбежал из пещеры, но не успел опомниться, как она прыгнула ему на спину. Она смеялась! В самом деле смеялась! Кусала его за ухо, дергала за волосы!
Его сердце билось так быстро и сильно, что казалось, вот-вот вырвется из груди. Наконец она отпустила его, и он, повернувшись, обнял ее.
— Я хочу тебя, — пропыхтел он так невнятно, что она едва поняла.
— Знаю, — ответила она. — Знаю.
И как ни странно, действительно понимала владеющие им порывы. Во всем виновато проклятие. Это оно толкает его на безумные поступки. Но она совсем не возражает. Наоборот, даже приятно!
Меррим покрепче прижалась к нему.
— Бишоп, — объявила она, гладя его щеки, — Бишоп, я тоже хочу тебя! Только не рви на мне одежду сейчас…
Она стянула с него тунику, увидела, как вздымается грудь, сообразила, что он старается взять себя в руки. Вот и хорошо!
Меррим подалась вперед и поцеловала его в грудь. Бишоп замер.
— Пойдем в пещеру.
Па пути она продолжала целовать его, щипать, лизать теплую кожу. И, стаскивая с него шоссы, мимолетно удивилась мягкости и свежести воздуха.
Его плоть уже поднялась, готовая к бою. Похоже, туго ему приходится… даже она, девушка, совершенно не имевшая опыта еще двадцать четыре часа назад, это понимала. Поразительно. Ей еще многому предстоит научиться, но это совсем не пугало.
— Меррим, — простонал он, опрокидывая ее на спину, задирая подол платья, гладя внутреннюю сторону бедер, наслаждаясь прикосновениями к бархатистой коже.
Он закрыл глаза. Откинул голову. Пальцы поднимались все выше, коснулись крохотной горошинки, и он едва не пролил семя от сладостного ощущения. Господь и все присные его, он сейчас лопнет!
У него едва хватало воли не наброситься на нее и не овладеть силой. Меррим лежала, доверчиво улыбаясь ему. Он продолжал ласкать ее, и очень скоро она заметалась, изнемогая под жаром певшей в жилах крови. Вожделение охватило ее не менее властно, чем Бишопа. Как все странно…
Она инстинктивно подняла бедра и произнесла его имя. Он сжал упругие ягодицы и глубоко вошел в нее.
Она едва не вскрикнула от творившегося с ней чуда. Он снова в ней!
Она как будто обезумела. Наслаждалась каждым мгновением и хотела большего. Обвила его ногами и дернула на себя.
Он вонзался… глубже… глубже… и, немного овладев собой, улыбнулся:
— Ни один мужчина не в силах представить такого. Еще секунду, Меррим. Дай мне еще секунду…
Он тихо охнул, откинул голову и закричал. Крик эхом разнесся по пещере.
Где-то, словно глубоко в ней, зародилась мелодия. И хотя она понимала, что пение идет откуда-то извне, все же чувствовала его, и это ее будоражило… и она ощутила невероятное желание приподняться и укусить его за подбородок. Она стала целовать его, охваченная такой же сильной потребностью, и тут же вскочила, застав его врасплох. Бишоп упал на спину.
— Нет, не двигайся! — яростно велела она, распластав пальцы по его груди.
И долго смотрела на него, желая, желая… вбирая его в себя.
Его плоть вновь отвердела и наполнила ее… а может, он и не покидал ее даже на секунду.
Меррим схватила его руку, положила себе на грудь, ощутила ласку его пальцев, и теперь настала ее очередь кричать. Он вторил ей, и их голоса раздавались в неподвижном воздухе.
Странная мелодия постепенно затихла, остался только звук ее дыхания. Она лежала на нем, продолжая слушать эхо голосов… а может, это были вовсе не голоса, а стук ее поющего сердца. Но какая разница?
Под спиной Бишопа дрогнула и сместилась земля. Потом еще раз и еще. Он крепко прижал Меррим к себе.
Во имя всех кривых зубов святых, неужели земля сейчас разлетится в осколки?
Но дрожь и тряска неожиданно показались чем-то незначительным, вовсе их не касающимся, хотя продолжались по-прежнему.
Тихая мелодия, которую он слышал, — это Меррим, забывшись в своем наслаждении, все напевала, — стихла. Все замерло. Меррим положила голову ему на плечо, и сердца их бились в унисон. Он вдыхал ее запах.
Когда наконец дыхание и способность мыслить вернулась к ней, Меррим прошептала:
— О, Бишоп, такое даже представить себе невозможно, правда?
— Д-да, — с трудом выдавил он, хотя это не имело особого значения.
Она была права. И еще может говорить! Поразительно! Ему и дышать трудно: воздух словно разбух и не помещался в груди.
Он провел ладонями по ее спине. Жаль, что не успел сорвать с нее платье!
Ему отчаянно хотелось ощутить ее нагую плоть, полные груди, приникнуть к ним губами.
Он сам не помнил, как умудрился раздеть ее. И они снова слились в одно, как тому суждено было случиться.
— Спи, Меррим, — прошептал он много позже. — Спи…
— Песня… — вспомнила она. — Песня.
Да, мелодия, которую она напевала, еще жила в его ушах.
— Очень красивая, — утешил он, поцеловал ее волосы, закрыл глаза и заснул. Дыхание постепенно становилось ровнее.
Другое время
— Тебе понравилось, Брешия? — рассмеялся принц. — Это мое вожделение сотрясло крепость под твоими иссохшими ногами.
— Немедленно прекрати, безумец ты этакий. Веди себя прилично! Нам нужно найти этот сундучок.
— А знаешь, — заявил он, когда буйная дрожь снова улеглась, — я хочу тебя, несмотря на то что в глазах щиплет от такого уродства.
— А ты? Да мне придется накинуть мешок тебе на голову, прежде чем заставить себя поцеловать эти сморщенные губы!
— Но как ты сможешь поцеловать меня сквозь мешок?
— Притворюсь, что под ним красавец волшебник, и это будет куда приятнее.
И тут у него на голове оказался старый мешок, из-под которого несся приглушенный смех.
— Клянусь, Брешия, я хочу тебя. Сейчас. Поцелуй меня, ведьма.
Поцелуй был коротким, потому что времени у них оставалось не слишком много. Но за первым поцелуем последовало еще много других. Скоро его руки ласкали все ее тело, и останавливаться он не собирался.
Солнце медленно склонялось к горизонту, когда Брешия и принц наконец очутились в просторной комнате Модора. Уродливые дряхлые создания довольно улыбались: воспоминания о пережитом наслаждении все еще пели в крови.
— Через эти окна почти не проходит солнечный свет. Интересно почему? — спросила она.
— Модору привычнее оставаться в полумраке. Тьма — его стихия, не находишь? Так и вижу, как он распростерся под острыми камнями, — ухмыльнулся он.
— Злишься, потому что он желает убить тебя и жениться на мне?
— В общем, да. В душе я всегда знал, что между нами обязательно состоится последняя битва. Она близка. Я это чувствую. А теперь давай искать сундучок.
Но здесь, в большой мрачной спальне со зловещими тенями, наполнявшими углы и протянувшимися по истертым деревянным полам, его не было. Брешия посмотрела на гигантскую постель с ослепительно белым покрывалом. Она коснулась его. На ощупь очень похоже на ее белые шерстяные одеяния.
— Нужна действовать быстро.
— Да, — согласилась она, подходя к двери и оборачиваясь. Рука описала широкий полукруг.
— Ну вот, прекрасная работа. Комната безупречно чиста, хотя здесь с самого начала было не слишком много грязи.
Прошло три часа, а сундучок так и не был найден.
— Может, его вообще не существует? — предположил принц, почесывая подмышку. — Сказки призраков, не более того.
— Но ты тоже об этом слышал!
Принц кивнул:
— Призраки были уверены в существовании сундучка, подаренного Модору демоном-отцом. Тот предоставил сыну решать, хочет он получить его или нет. Сундучок должен был дать ему огромное могущество, но если Модор потеряет его, особенно если сундучок у него украдут, конец неминуем.
— А вдруг он решил не рисковать и сам уничтожил сундучок? И призраки ошиблись, утверждая, будто Модор прячет его?
Брешия энергично тряхнула головой.
— Хорошенько подумай о Модоре. Отчетливо представь, каков он! Готов захватить всю силу, какую только можно, невзирая на любой риск! Демоны — враги всего мира и, для того чтобы выжить, должны убивать и расправляться со всем, что представляет для них хоть какую-то угрозу. И этот сундучок, как говорят призраки, при малейшей неосторожности втянет внутрь Модора и удержит навечно.
— Да, но как завлечь его в сундучок?
Брешия, нахмурившись, потерла свой длиннющий нос.
— Может, если сожмешь мою голову, я что-нибудь придумаю.
— Клянусь всеми богами, ты самая уродливая старуха в мире. Как ни ужасно, Брешия, но там, на лестнице, мне пришлось закрыть глаза, чтобы получить наслаждение. Как мне было ни трудно, все же я должен был доказать свою преданность тебе. Ты поняла, что мои глаза были закрыты? Оценила мою верность?
Брешия рассмеялась. За весь год она не смеялась столько, сколько за последние два дня!
— Верность? В волшебнике?
— Именно в волшебнике! Ты меня обижаешь!
— Я заметила, что ты действовал немного неуклюже, с тех пор как закрыл глаза. А вот мне было все равно, поскольку у тебя на голове был мешок.
Они весело перебрасывались шуточками, и в душе Брешии росло что-то теплое и нежное… очень похожее на любовь…
Она коснулась его уродливого лица и улыбнулась:
— Давай все же искать этот злосчастный сундучок. Поздним вечером, когда вся крепость спала и старики громко храпели в большом зале, Брешия представила блюдо с жареной кабанятиной и белый хлеб из муки тонкого помола и создала все это одним движением правой руки.
— Если мы не найдем сундучок, — заявил принц, энергично жуя, — нужно составить другой план.
— У меня кое-что есть, — отмахнулась она, вонзая зубы в сочный кусок мяса.
Принц закатил глаза.
— Ты настоящая ведьма. У ведьм всегда полно замыслов, хотя вряд ли какой-то из них сработает. Tы знаешь, что сундучок спрятан, и спрятан надежно. Мы обыскали всю крепость. Что делать теперь?
— Нужно воспользоваться нашей силой, чтобы найти его.
— Да, и Модор мгновенно поймет, что тут что-то неладно. Не хотелось бы опять выбираться из его проклятого пузыря, Не хочу, чтобы ты снова сожгла руки. Не хочу, чтобы вновь переживала ту боль. Она была ужасна.
— Даже очень. Но послушай, я видела, как он увел наверх одну из женщин, и в его голове теснились плотские мысли. Теперь он поглощен собственным наслаждением и скоро крепко уснет.
— Какое счастье, что ты не пожелала выйти за него. Он тебя недостоин. Только сейчас доказал, что в нем нет ни верности, ни любви! Взять другую женщину едва не в твоем присутствии!
Брешия рассмеялась, но, услышав, как заворочался лежавший поблизости старик, поспешно прикрыла рот ладонью.
— Я также подлила сонного зелья в вино, которое отнесла ему женщина. Они проспят до утра, как дети.
— А теперь ты так и лопаешься от самодовольства, гордая своей сообразительностью. Желаешь, чтобы я всю ночь обыскивал проклятую крепость?
— Ты волшебник и способен неделями обходиться без сна!
Он отрезал очередной ломоть мяса, закрыл глаза от удовольствия и прислонился к стене.
— Хорошо, соединим наши силы и обыщем крепость.
Только перед рассветом палочка Брешии завибрировала. Она как раз стояла у сортира, где сидел какой-то старик, спустив до колен истрепанные шоссы и разговаривая с другим стариком, ожидавшим своей очереди.
— Да, — жаловался он, — это я принес девушке теплый хлеб, намазанный маслом и медом. Но где ее благодарность? Упорхнула в постель к господину Модору, бесстыдная девка!
— А если бы она порхнула в постель к тебе, что бы ты сделал?
— Придумал бы что-нибудь.
Брешия передвинула руку правее, и палочка снова завибрировала. Тогда она передвинула руку левее. Палочка едва не вырвалась из пальцев. Медленно, очень медленно она передвигала руку по поверхности дерева, пока не отыскала маленький выпуклый сучок. Нажала его, и деревянные планки скользнули в сторону. Внутри оказалось пространство размером не больше ее головы и такой же формы, узкое и длинное. Именно там и находился сундучок, принадлежавший когда-то демону, отцу Модора.
Брешия вдруг ужасно испугалась, но мысленно сообщила принцу о находке. В следующее мгновение тот оказался рядом, разглядывая странный сундучок.
— Он усыпан изумрудами и алмазами. Постарайся на время отрешиться от своих магических сил, Брешия. Нет смысла рисковать теперь, когда мы нашли сундучок.
Он очень осторожно протянул руку и потрогал крышку сундучка.
Она оказалась холоднее льда северных морей.
Принц отдернул руку.
Брешия последовала его примеру, но иона тоже не выдержала.
Металл обжигал холодом. Разве обычное золото может иметь подобные свойства?
— Ключ торчит в замке.
— Да, совсем как говорили призраки, — вспомнил принц. — Как только мы откроем сундучок, он попался.
Но тут ключ вырвался из скважины и мгновенно исчез.
— О нет! — охнула Брешия. — Модор и об этом подумал. Мы слишком долго промедлили.
Откуда-то донесся разъяренный рев. Значит, ключ прилетел прямо в руки Модора. Словно тысяча голодных, очень злых львов, выпущенных на свободу, мчались к сортиру.
— Он не поймет, что это мы, — прошептала Брешия, дергая принца за рукав.
— Нужно быть последним глупцом, чтобы не заподозрить нас!
Сундучок стал увеличиваться в размерах, пока не вырвался из тайника.
— Клянусь всеми богами, Модор нашел для него сильное заклятие, — выдохнул принц и, подняв палочку, закричал во весь голос: — Sostram denesici avrat!!!
Но чертов сундучок продолжал расти. Принц в ужасе уставился на него.
— Оставь все это! — потребовала Брешия, снова дернув его за рукав. — Бежим!
В следующую секунду они уже лежали рядом с двумя громко храпящими стариками и сами усердно изображали храп. Когда же шум разбудил стариков, принц и Брешия тоже заворочались.
Над ними стоял Модор с высоко поднятой левой рукой, в которой была зажата палочка.
Бишоп, не веря глазам, смотрел вслед убегавшей Меррим. Не может же она бояться его! Он выбежал из пещеры, но не успел опомниться, как она прыгнула ему на спину. Она смеялась! В самом деле смеялась! Кусала его за ухо, дергала за волосы!
Его сердце билось так быстро и сильно, что казалось, вот-вот вырвется из груди. Наконец она отпустила его, и он, повернувшись, обнял ее.
— Я хочу тебя, — пропыхтел он так невнятно, что она едва поняла.
— Знаю, — ответила она. — Знаю.
И как ни странно, действительно понимала владеющие им порывы. Во всем виновато проклятие. Это оно толкает его на безумные поступки. Но она совсем не возражает. Наоборот, даже приятно!
Меррим покрепче прижалась к нему.
— Бишоп, — объявила она, гладя его щеки, — Бишоп, я тоже хочу тебя! Только не рви на мне одежду сейчас…
Она стянула с него тунику, увидела, как вздымается грудь, сообразила, что он старается взять себя в руки. Вот и хорошо!
Меррим подалась вперед и поцеловала его в грудь. Бишоп замер.
— Пойдем в пещеру.
Па пути она продолжала целовать его, щипать, лизать теплую кожу. И, стаскивая с него шоссы, мимолетно удивилась мягкости и свежести воздуха.
Его плоть уже поднялась, готовая к бою. Похоже, туго ему приходится… даже она, девушка, совершенно не имевшая опыта еще двадцать четыре часа назад, это понимала. Поразительно. Ей еще многому предстоит научиться, но это совсем не пугало.
— Меррим, — простонал он, опрокидывая ее на спину, задирая подол платья, гладя внутреннюю сторону бедер, наслаждаясь прикосновениями к бархатистой коже.
Он закрыл глаза. Откинул голову. Пальцы поднимались все выше, коснулись крохотной горошинки, и он едва не пролил семя от сладостного ощущения. Господь и все присные его, он сейчас лопнет!
У него едва хватало воли не наброситься на нее и не овладеть силой. Меррим лежала, доверчиво улыбаясь ему. Он продолжал ласкать ее, и очень скоро она заметалась, изнемогая под жаром певшей в жилах крови. Вожделение охватило ее не менее властно, чем Бишопа. Как все странно…
Она инстинктивно подняла бедра и произнесла его имя. Он сжал упругие ягодицы и глубоко вошел в нее.
Она едва не вскрикнула от творившегося с ней чуда. Он снова в ней!
Она как будто обезумела. Наслаждалась каждым мгновением и хотела большего. Обвила его ногами и дернула на себя.
Он вонзался… глубже… глубже… и, немного овладев собой, улыбнулся:
— Ни один мужчина не в силах представить такого. Еще секунду, Меррим. Дай мне еще секунду…
Он тихо охнул, откинул голову и закричал. Крик эхом разнесся по пещере.
Где-то, словно глубоко в ней, зародилась мелодия. И хотя она понимала, что пение идет откуда-то извне, все же чувствовала его, и это ее будоражило… и она ощутила невероятное желание приподняться и укусить его за подбородок. Она стала целовать его, охваченная такой же сильной потребностью, и тут же вскочила, застав его врасплох. Бишоп упал на спину.
— Нет, не двигайся! — яростно велела она, распластав пальцы по его груди.
И долго смотрела на него, желая, желая… вбирая его в себя.
Его плоть вновь отвердела и наполнила ее… а может, он и не покидал ее даже на секунду.
Меррим схватила его руку, положила себе на грудь, ощутила ласку его пальцев, и теперь настала ее очередь кричать. Он вторил ей, и их голоса раздавались в неподвижном воздухе.
Странная мелодия постепенно затихла, остался только звук ее дыхания. Она лежала на нем, продолжая слушать эхо голосов… а может, это были вовсе не голоса, а стук ее поющего сердца. Но какая разница?
Под спиной Бишопа дрогнула и сместилась земля. Потом еще раз и еще. Он крепко прижал Меррим к себе.
Во имя всех кривых зубов святых, неужели земля сейчас разлетится в осколки?
Но дрожь и тряска неожиданно показались чем-то незначительным, вовсе их не касающимся, хотя продолжались по-прежнему.
Тихая мелодия, которую он слышал, — это Меррим, забывшись в своем наслаждении, все напевала, — стихла. Все замерло. Меррим положила голову ему на плечо, и сердца их бились в унисон. Он вдыхал ее запах.
Когда наконец дыхание и способность мыслить вернулась к ней, Меррим прошептала:
— О, Бишоп, такое даже представить себе невозможно, правда?
— Д-да, — с трудом выдавил он, хотя это не имело особого значения.
Она была права. И еще может говорить! Поразительно! Ему и дышать трудно: воздух словно разбух и не помещался в груди.
Он провел ладонями по ее спине. Жаль, что не успел сорвать с нее платье!
Ему отчаянно хотелось ощутить ее нагую плоть, полные груди, приникнуть к ним губами.
Он сам не помнил, как умудрился раздеть ее. И они снова слились в одно, как тому суждено было случиться.
— Спи, Меррим, — прошептал он много позже. — Спи…
— Песня… — вспомнила она. — Песня.
Да, мелодия, которую она напевала, еще жила в его ушах.
— Очень красивая, — утешил он, поцеловал ее волосы, закрыл глаза и заснул. Дыхание постепенно становилось ровнее.
Другое время
— Тебе понравилось, Брешия? — рассмеялся принц. — Это мое вожделение сотрясло крепость под твоими иссохшими ногами.
— Немедленно прекрати, безумец ты этакий. Веди себя прилично! Нам нужно найти этот сундучок.
— А знаешь, — заявил он, когда буйная дрожь снова улеглась, — я хочу тебя, несмотря на то что в глазах щиплет от такого уродства.
— А ты? Да мне придется накинуть мешок тебе на голову, прежде чем заставить себя поцеловать эти сморщенные губы!
— Но как ты сможешь поцеловать меня сквозь мешок?
— Притворюсь, что под ним красавец волшебник, и это будет куда приятнее.
И тут у него на голове оказался старый мешок, из-под которого несся приглушенный смех.
— Клянусь, Брешия, я хочу тебя. Сейчас. Поцелуй меня, ведьма.
Поцелуй был коротким, потому что времени у них оставалось не слишком много. Но за первым поцелуем последовало еще много других. Скоро его руки ласкали все ее тело, и останавливаться он не собирался.
Солнце медленно склонялось к горизонту, когда Брешия и принц наконец очутились в просторной комнате Модора. Уродливые дряхлые создания довольно улыбались: воспоминания о пережитом наслаждении все еще пели в крови.
— Через эти окна почти не проходит солнечный свет. Интересно почему? — спросила она.
— Модору привычнее оставаться в полумраке. Тьма — его стихия, не находишь? Так и вижу, как он распростерся под острыми камнями, — ухмыльнулся он.
— Злишься, потому что он желает убить тебя и жениться на мне?
— В общем, да. В душе я всегда знал, что между нами обязательно состоится последняя битва. Она близка. Я это чувствую. А теперь давай искать сундучок.
Но здесь, в большой мрачной спальне со зловещими тенями, наполнявшими углы и протянувшимися по истертым деревянным полам, его не было. Брешия посмотрела на гигантскую постель с ослепительно белым покрывалом. Она коснулась его. На ощупь очень похоже на ее белые шерстяные одеяния.
— Нужна действовать быстро.
— Да, — согласилась она, подходя к двери и оборачиваясь. Рука описала широкий полукруг.
— Ну вот, прекрасная работа. Комната безупречно чиста, хотя здесь с самого начала было не слишком много грязи.
Прошло три часа, а сундучок так и не был найден.
— Может, его вообще не существует? — предположил принц, почесывая подмышку. — Сказки призраков, не более того.
— Но ты тоже об этом слышал!
Принц кивнул:
— Призраки были уверены в существовании сундучка, подаренного Модору демоном-отцом. Тот предоставил сыну решать, хочет он получить его или нет. Сундучок должен был дать ему огромное могущество, но если Модор потеряет его, особенно если сундучок у него украдут, конец неминуем.
— А вдруг он решил не рисковать и сам уничтожил сундучок? И призраки ошиблись, утверждая, будто Модор прячет его?
Брешия энергично тряхнула головой.
— Хорошенько подумай о Модоре. Отчетливо представь, каков он! Готов захватить всю силу, какую только можно, невзирая на любой риск! Демоны — враги всего мира и, для того чтобы выжить, должны убивать и расправляться со всем, что представляет для них хоть какую-то угрозу. И этот сундучок, как говорят призраки, при малейшей неосторожности втянет внутрь Модора и удержит навечно.
— Да, но как завлечь его в сундучок?
Брешия, нахмурившись, потерла свой длиннющий нос.
— Может, если сожмешь мою голову, я что-нибудь придумаю.
— Клянусь всеми богами, ты самая уродливая старуха в мире. Как ни ужасно, Брешия, но там, на лестнице, мне пришлось закрыть глаза, чтобы получить наслаждение. Как мне было ни трудно, все же я должен был доказать свою преданность тебе. Ты поняла, что мои глаза были закрыты? Оценила мою верность?
Брешия рассмеялась. За весь год она не смеялась столько, сколько за последние два дня!
— Верность? В волшебнике?
— Именно в волшебнике! Ты меня обижаешь!
— Я заметила, что ты действовал немного неуклюже, с тех пор как закрыл глаза. А вот мне было все равно, поскольку у тебя на голове был мешок.
Они весело перебрасывались шуточками, и в душе Брешии росло что-то теплое и нежное… очень похожее на любовь…
Она коснулась его уродливого лица и улыбнулась:
— Давай все же искать этот злосчастный сундучок. Поздним вечером, когда вся крепость спала и старики громко храпели в большом зале, Брешия представила блюдо с жареной кабанятиной и белый хлеб из муки тонкого помола и создала все это одним движением правой руки.
— Если мы не найдем сундучок, — заявил принц, энергично жуя, — нужно составить другой план.
— У меня кое-что есть, — отмахнулась она, вонзая зубы в сочный кусок мяса.
Принц закатил глаза.
— Ты настоящая ведьма. У ведьм всегда полно замыслов, хотя вряд ли какой-то из них сработает. Tы знаешь, что сундучок спрятан, и спрятан надежно. Мы обыскали всю крепость. Что делать теперь?
— Нужно воспользоваться нашей силой, чтобы найти его.
— Да, и Модор мгновенно поймет, что тут что-то неладно. Не хотелось бы опять выбираться из его проклятого пузыря, Не хочу, чтобы ты снова сожгла руки. Не хочу, чтобы вновь переживала ту боль. Она была ужасна.
— Даже очень. Но послушай, я видела, как он увел наверх одну из женщин, и в его голове теснились плотские мысли. Теперь он поглощен собственным наслаждением и скоро крепко уснет.
— Какое счастье, что ты не пожелала выйти за него. Он тебя недостоин. Только сейчас доказал, что в нем нет ни верности, ни любви! Взять другую женщину едва не в твоем присутствии!
Брешия рассмеялась, но, услышав, как заворочался лежавший поблизости старик, поспешно прикрыла рот ладонью.
— Я также подлила сонного зелья в вино, которое отнесла ему женщина. Они проспят до утра, как дети.
— А теперь ты так и лопаешься от самодовольства, гордая своей сообразительностью. Желаешь, чтобы я всю ночь обыскивал проклятую крепость?
— Ты волшебник и способен неделями обходиться без сна!
Он отрезал очередной ломоть мяса, закрыл глаза от удовольствия и прислонился к стене.
— Хорошо, соединим наши силы и обыщем крепость.
Только перед рассветом палочка Брешии завибрировала. Она как раз стояла у сортира, где сидел какой-то старик, спустив до колен истрепанные шоссы и разговаривая с другим стариком, ожидавшим своей очереди.
— Да, — жаловался он, — это я принес девушке теплый хлеб, намазанный маслом и медом. Но где ее благодарность? Упорхнула в постель к господину Модору, бесстыдная девка!
— А если бы она порхнула в постель к тебе, что бы ты сделал?
— Придумал бы что-нибудь.
Брешия передвинула руку правее, и палочка снова завибрировала. Тогда она передвинула руку левее. Палочка едва не вырвалась из пальцев. Медленно, очень медленно она передвигала руку по поверхности дерева, пока не отыскала маленький выпуклый сучок. Нажала его, и деревянные планки скользнули в сторону. Внутри оказалось пространство размером не больше ее головы и такой же формы, узкое и длинное. Именно там и находился сундучок, принадлежавший когда-то демону, отцу Модора.
Брешия вдруг ужасно испугалась, но мысленно сообщила принцу о находке. В следующее мгновение тот оказался рядом, разглядывая странный сундучок.
— Он усыпан изумрудами и алмазами. Постарайся на время отрешиться от своих магических сил, Брешия. Нет смысла рисковать теперь, когда мы нашли сундучок.
Он очень осторожно протянул руку и потрогал крышку сундучка.
Она оказалась холоднее льда северных морей.
Принц отдернул руку.
Брешия последовала его примеру, но иона тоже не выдержала.
Металл обжигал холодом. Разве обычное золото может иметь подобные свойства?
— Ключ торчит в замке.
— Да, совсем как говорили призраки, — вспомнил принц. — Как только мы откроем сундучок, он попался.
Но тут ключ вырвался из скважины и мгновенно исчез.
— О нет! — охнула Брешия. — Модор и об этом подумал. Мы слишком долго промедлили.
Откуда-то донесся разъяренный рев. Значит, ключ прилетел прямо в руки Модора. Словно тысяча голодных, очень злых львов, выпущенных на свободу, мчались к сортиру.
— Он не поймет, что это мы, — прошептала Брешия, дергая принца за рукав.
— Нужно быть последним глупцом, чтобы не заподозрить нас!
Сундучок стал увеличиваться в размерах, пока не вырвался из тайника.
— Клянусь всеми богами, Модор нашел для него сильное заклятие, — выдохнул принц и, подняв палочку, закричал во весь голос: — Sostram denesici avrat!!!
Но чертов сундучок продолжал расти. Принц в ужасе уставился на него.
— Оставь все это! — потребовала Брешия, снова дернув его за рукав. — Бежим!
В следующую секунду они уже лежали рядом с двумя громко храпящими стариками и сами усердно изображали храп. Когда же шум разбудил стариков, принц и Брешия тоже заворочались.
Над ними стоял Модор с высоко поднятой левой рукой, в которой была зажата палочка.
Глава 30
Настоящее время
Бишоп прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом губ Меррим. Но одним поцелуем дело не ограничилось. Ее язык лизнул его грудь, живот и, наконец, истомившуюся плоть. Он едва не взлетел к самому потолку пещеры. Вздрогнул, открыл глаза и увидел, что она смотрит на него.
— Когда ты убежала, меня словно в живот кулаком ударили! — пожаловался он. — Я бы не вынес этого, Меррим!
Но к счастью, ты прыгнула мне на спину, и сразу стало легче!
— Я прыгнула тебе на спину, — засмеялась девушка, — потому что иначе ты не поймал бы меня, дурень!
Она коснулась кончиком пальца его губ, и он немедленно прикусил розовую подушечку.
— Я никогда не забуду этого…
Он улыбнулся, очень довольный, что они — просто Бишоп и Меррим, а не какие-то древние волшебник и ведьма. Они поженятся, она станет его женой и родит ему детей. Он будет беречь свою семью, защищая их даже ценой собственной жизни. Если повезет, все они будут жить долго и счастливо.
Мысль так понравилась Бишопу, что он довольно заулыбался, но тут же, вспомнив кое-что, стал серьезным. Нужно действовать, и действовать очень осторожно и правильно, иначе… кто знает, что может случиться?
— Нам необходимо найти кого-то, чтобы помог нам снять проклятие.
Меррим встала и вытерла руки о засаленное платье. Сейчас она казалась очень молодой, очень грязной и, судя по удовлетворенному выражению глаз, очень любимой.
— Ты носишь мое дитя, — уверенно объявил он.
Меррим на мгновение застыла, прежде чем тихо вымолвить:
— Ты уже говорил это. Зачем повторять?
— Просто мне очень приятно это слышать. А теперь мне придется вернуться к этой черной дыре. Там что-то есть. Что-то спрятанное от нас.
Она решительно зашагала рядом с ним и, приблизившись к дыре, спросила, глядя в непроницаемую тьму:
— Ты хочешь туда спуститься?
— Да. Если сумею найти способ сделать это. У меня нет веревки, а если бы и была, ее все равно не к чему привязать. Может, ты что-то придумаешь?
— Уже придумала, — кивнула она, протягивая ему палочку. — Возьми. Воспользуйся этим, Бишоп.
Он взял палочку, не отрывая взгляда от ее лица.
— Я не знаю, что с ней делать.
— Скажешь ей, чего хочешь.
Сказать дурацкой старой палке, что он хочет спуститься в черную дыру?
И неожиданно он почувствовал, что палочка теплеет в его руке. Нет, ему не показалось! Палочка пульсирует теплом!
Бишоп сглотнул комок в горле, впервые сообразив, что к нему попало нечто такое, чего ему вообще не следовало бы видеть. Нечто могущественное. Не для простого смертного.
Он вдруг ясно увидел сверкающую палочку в руке принца, еще одну, переливающуюся драгоценными камнями, в руке Брешии, и обе излучали такую силу; что Бишоп затрепетал от страха.
И вот теперь в его собственной руке тоже зажата волшебная палочка!
Не тратя лишних слов, Бишоп подошел к краю черной дыры, заглянул вниз и, направив палочку прямо во тьму, с надеждой, хоть и чувствуя себя полным идиотом, произнес:
— Освети мне дыру до самого дна!
К их полнейшему изумлению, мрак мгновенно сменился слепяще-белым светом. Он взглянул вниз, замигал и принялся хохотать.
— По-прежнему ничего не видно, — сообщил он, оборачиваясь к Меррим, ошеломленно смотревшей на белое сияние. — Кто-то или что-то играет с нами злую шутку… Позволь мне увидеть, что там, на дне, черт тебя возьми! — взревел он, взмахнув палочкой.
Желание его тут же исполнилось. Бишоп встал на колени и свесил голову вниз. Теперь стало ясно, что дыра не так уж глубока — всего футов двадцать. А на дне лежит что-то небольшое, переливающееся золотым светом, заставлявшим трепетать самый воздух.
— Нет, Бишоп. Не надо!
— Я должен, — возразил он и, ткнув палочкой в дыру, потребовал: — Перенеси меня туда!
В тот же миг он очутился на дне ямы, глядя в лицо перегнувшейся над краем Меррим.
— Не упади!
— Я хочу быть с тобой! — заявила она.
Бишоп указал на нее палочкой.
— Опусти Меррим вниз!
Он не успел договорить, как Меррим уже стояла перед ним, тяжело дыша от страха и волнения. Ее даже подташнивало немного!
— Во имя узловатых коленок всех святых, Бишоп, — тоненько пропищала она, — что все это значит?
— Это означает, — прошептал он, притягивая ее к себе, — что мы нашли. Нашли то, что нам суждено было найти. Наконец. И привела нас сюда палочка.
— Все это очень страшно, — пожаловалась она, уткнувшись лицом в его тунику. — Все перевернулось вверх дном! Ты махнул палочкой в мою сторону, и я вдруг оказалась рядом с тобой!
— Знаю, — утешил он. — Знаю. Но все будет хорошо.
И оба, не сговариваясь, уставились на сверкающий золотой сундучок. Его поверхность не потускнела, не покрылась тысячелетней грязью. Словно кто-то послал его сюда. Но кто?
Бишоп внимательно изучил сундучок длиной примерно в локоть и высотой с ладонь. Крышка, похоже, из чистого золота, весь усыпан алмазами, изумрудами и рубинами. Некоторые из камней величиной едва ли не с кулак!
Они встали на колени. Бишоп осторожно положил палочку на землю рядом с собой и коснулся крышки пальцем. И немедленно отдернул руку. Крышка оказалась холоднее того льда, что покрывал лондонскую Темзу в прошлом феврале.
Меррим нахмурилась и сама коснулась крышки, но тут же завопила, как от ожога, и осела на дно ямы, прижимая пальцы к груди.
— Любопытно, — протянула она, подползая ближе. — Стоило шевельнуть пальцами, и боль тут же ушла.
Бишоп взялся за подол платья Меррим, обернул ткань вокруг пальцев и, глубоко вздохнув, снова дотронулся до крышки. Она по-прежнему оставалась холодной. Но теперь по крайней мере можно было терпеть.
Он нащупал скважину, обвел пальцем, попытался повернуть ключ. Ощущение было такое, что пальцы отмерзли и вот-вот отвалятся.
Он обернул пальцы еще одним слоем ткани и снова попробовал повернуть крохотный ключик. Но тот не поддавался.
Бишоп сел на корточки и уставился на проклятую штуку.
Но его привели сюда. Дали палочку, показали сундучок… и…
Бишоп схватил палочку и направил на сундучок.
— Открой его.
Ключ повернулся сам собой, и крышка отлетела. Немедленно раздался адский, оглушительный шум, будто тысячи обезумевших диких животных вырвались на свободу, приближаясь с ужасающей скоростью, пока, казалось, не набросились на них, душа, грозя поглотить, уничтожить…
Бишоп изо всей мочи пытался рассмотреть, что находится в сундучке, но видел только клубящиеся, буйные, словно гонимые ветром, золотистые облака. Грохот становился почти невыносимым. Бишоп снова схватил палочку и завопил, перекрывая все звуки:
— Немедленно прекрати!
Все стихло. И стало как прежде… нет, не совсем… тишина была поистине мертвенной, как будто из этой дыры высосали все подобие жизни.
Бишоп поднял руку и положил ладонь на левую грудь Меррим. И ощутил биение ее сердца.
— Я все еще жива, — заверила она. — Твое сердце тоже бьется?
— Да, слава всем святым и их бесчисленным костям.
— Мне это не нравится, — решила Меррим, теснее прижимаясь к Бишопу. — Взгляни в этот сундучок. На эти мятежные облака. Никаких животных. Никто не собирается нас убивать. И от этого еще страшнее.
— Знаю, — кивнул Бишоп, — но какое отношение это имеет к проклятию?
Он повертел палочку и задумчиво нахмурился:
— Сундучок открыт, но я ничего не замечаю.
Крышка внезапно упала. И Бишоп, и Меррим могли бы поклясться, что ключ сам повернулся в скважине.
Меррим выпрямилась и встала, чувствуя, как молчание смерти уходит, как жизненный воздух вновь наполняет ее легкие и дыру и все становится обычным, хотя случившееся с ними никак нельзя было назвать обычным. Все это странно, более чем странно!
Она снова осмотрела сундучок.
— Дай мне попробовать, Бишоп.
Тот отдал ей палочку. Знакомое тепло ударило в ладонь.
— Открой сундучок, — велела она, ткнув палочкой в скважину.
И снова раздались отдаленные раскаты грома, топот мчавшихся орд обезумевших диких животных, постепенно становившийся громче.
Меррим уже хотела прекратить все это, поскольку могла поклясться, что сейчас их растопчут.
Но вместо этого снова приказала:
— Открой крышку.
Ключ очень медленно повернулся. И крышка стала подниматься.
Другое время
Принц громко, надсадно храпел. Исхудавшие ноги спазматически подергивались. Длинный тонкий нос Брешии был плотно прижат к его костлявому плечу.
Модор оглядел жалкую парочку и медленно опустил руку. Он был уверен, что именно они отыскали сундучок его отца, но при взгляде на них… как это может быть? Ничтожные, гнусные создания: стоит только взглянуть на неестественно вытянутую голову старухи и костлявый подбородок старика. Во имя всех кровожадных богов, если эта старуха и обладает какой-то силой, то ее достаточно лишь для того, чтобы расколоть персиковую косточку, и не более! Глупо верить, что она может привести ему Брешию.
Модор вздохнул.
Он даст ей шанс. Только до полуночи. И тогда он узнает, умрет ли старая кляча в священном каменном кругу, сметенная с лица земли древней силой, не знающей ни начала, ни конца, или погибнет от его руки в наказание за неудачу.
Модор медленно отступил на шаг-другой.
— До полуночи, — прошептал он. — Если не приведешь ее сюда, вы оба умрете. И поверьте, ваша смерть будет не из приятных.
Он глубоко вдохнул. Выдохнул. И так трижды. Вскоре все старики проснулись и уставились на господина, втягивавшего все большие порции воздуха. Потом он закружился, быстрее и быстрее, пока не превратился в бушующий вихрь, и в глазах стариков все слилось. Вихрь закрутился спиралью, поднимаясь к потолку большого зала, и, к общему изумлению и страху, вылетел в предрассветное небо через длинное, чересчур узкое для человеческого тела окно.
Брешии хотелось рассмеяться при виде этого весьма эффектного трюка, но она не смела привлечь внимание к себе и принцу.
Зато крепче прижалась к его плечу, обтянутому вонючей старой рубашкой, и прошептала:
— Что ты об этом думаешь? Он хотел убить нас, но сдержался! Времени у нас осталось только до полуночи. Не больше. Что ты об этом думаешь?
Принц продолжал храпеть. Чертов волшебник не притворялся! Он действительно спал, издавая громкий противный храп!
Он проспал все представление!
Подняв глаза, Брешия увидела стоявшую посреди зала одну из молодых женщин, привезенных Модором в Пенуит. Она во все глаза смотрела на окно, из которого только что вылетел господин.
— Как ему удалось исчезнуть сквозь такую щель? — прошептала она.
— Он волшебник, юная красавица, — торжественно проскрипел старческий голос. — Или у тебя совсем мозгов нет?
Бишоп прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом губ Меррим. Но одним поцелуем дело не ограничилось. Ее язык лизнул его грудь, живот и, наконец, истомившуюся плоть. Он едва не взлетел к самому потолку пещеры. Вздрогнул, открыл глаза и увидел, что она смотрит на него.
— Когда ты убежала, меня словно в живот кулаком ударили! — пожаловался он. — Я бы не вынес этого, Меррим!
Но к счастью, ты прыгнула мне на спину, и сразу стало легче!
— Я прыгнула тебе на спину, — засмеялась девушка, — потому что иначе ты не поймал бы меня, дурень!
Она коснулась кончиком пальца его губ, и он немедленно прикусил розовую подушечку.
— Я никогда не забуду этого…
Он улыбнулся, очень довольный, что они — просто Бишоп и Меррим, а не какие-то древние волшебник и ведьма. Они поженятся, она станет его женой и родит ему детей. Он будет беречь свою семью, защищая их даже ценой собственной жизни. Если повезет, все они будут жить долго и счастливо.
Мысль так понравилась Бишопу, что он довольно заулыбался, но тут же, вспомнив кое-что, стал серьезным. Нужно действовать, и действовать очень осторожно и правильно, иначе… кто знает, что может случиться?
— Нам необходимо найти кого-то, чтобы помог нам снять проклятие.
Меррим встала и вытерла руки о засаленное платье. Сейчас она казалась очень молодой, очень грязной и, судя по удовлетворенному выражению глаз, очень любимой.
— Ты носишь мое дитя, — уверенно объявил он.
Меррим на мгновение застыла, прежде чем тихо вымолвить:
— Ты уже говорил это. Зачем повторять?
— Просто мне очень приятно это слышать. А теперь мне придется вернуться к этой черной дыре. Там что-то есть. Что-то спрятанное от нас.
Она решительно зашагала рядом с ним и, приблизившись к дыре, спросила, глядя в непроницаемую тьму:
— Ты хочешь туда спуститься?
— Да. Если сумею найти способ сделать это. У меня нет веревки, а если бы и была, ее все равно не к чему привязать. Может, ты что-то придумаешь?
— Уже придумала, — кивнула она, протягивая ему палочку. — Возьми. Воспользуйся этим, Бишоп.
Он взял палочку, не отрывая взгляда от ее лица.
— Я не знаю, что с ней делать.
— Скажешь ей, чего хочешь.
Сказать дурацкой старой палке, что он хочет спуститься в черную дыру?
И неожиданно он почувствовал, что палочка теплеет в его руке. Нет, ему не показалось! Палочка пульсирует теплом!
Бишоп сглотнул комок в горле, впервые сообразив, что к нему попало нечто такое, чего ему вообще не следовало бы видеть. Нечто могущественное. Не для простого смертного.
Он вдруг ясно увидел сверкающую палочку в руке принца, еще одну, переливающуюся драгоценными камнями, в руке Брешии, и обе излучали такую силу; что Бишоп затрепетал от страха.
И вот теперь в его собственной руке тоже зажата волшебная палочка!
Не тратя лишних слов, Бишоп подошел к краю черной дыры, заглянул вниз и, направив палочку прямо во тьму, с надеждой, хоть и чувствуя себя полным идиотом, произнес:
— Освети мне дыру до самого дна!
К их полнейшему изумлению, мрак мгновенно сменился слепяще-белым светом. Он взглянул вниз, замигал и принялся хохотать.
— По-прежнему ничего не видно, — сообщил он, оборачиваясь к Меррим, ошеломленно смотревшей на белое сияние. — Кто-то или что-то играет с нами злую шутку… Позволь мне увидеть, что там, на дне, черт тебя возьми! — взревел он, взмахнув палочкой.
Желание его тут же исполнилось. Бишоп встал на колени и свесил голову вниз. Теперь стало ясно, что дыра не так уж глубока — всего футов двадцать. А на дне лежит что-то небольшое, переливающееся золотым светом, заставлявшим трепетать самый воздух.
— Нет, Бишоп. Не надо!
— Я должен, — возразил он и, ткнув палочкой в дыру, потребовал: — Перенеси меня туда!
В тот же миг он очутился на дне ямы, глядя в лицо перегнувшейся над краем Меррим.
— Не упади!
— Я хочу быть с тобой! — заявила она.
Бишоп указал на нее палочкой.
— Опусти Меррим вниз!
Он не успел договорить, как Меррим уже стояла перед ним, тяжело дыша от страха и волнения. Ее даже подташнивало немного!
— Во имя узловатых коленок всех святых, Бишоп, — тоненько пропищала она, — что все это значит?
— Это означает, — прошептал он, притягивая ее к себе, — что мы нашли. Нашли то, что нам суждено было найти. Наконец. И привела нас сюда палочка.
— Все это очень страшно, — пожаловалась она, уткнувшись лицом в его тунику. — Все перевернулось вверх дном! Ты махнул палочкой в мою сторону, и я вдруг оказалась рядом с тобой!
— Знаю, — утешил он. — Знаю. Но все будет хорошо.
И оба, не сговариваясь, уставились на сверкающий золотой сундучок. Его поверхность не потускнела, не покрылась тысячелетней грязью. Словно кто-то послал его сюда. Но кто?
Бишоп внимательно изучил сундучок длиной примерно в локоть и высотой с ладонь. Крышка, похоже, из чистого золота, весь усыпан алмазами, изумрудами и рубинами. Некоторые из камней величиной едва ли не с кулак!
Они встали на колени. Бишоп осторожно положил палочку на землю рядом с собой и коснулся крышки пальцем. И немедленно отдернул руку. Крышка оказалась холоднее того льда, что покрывал лондонскую Темзу в прошлом феврале.
Меррим нахмурилась и сама коснулась крышки, но тут же завопила, как от ожога, и осела на дно ямы, прижимая пальцы к груди.
— Любопытно, — протянула она, подползая ближе. — Стоило шевельнуть пальцами, и боль тут же ушла.
Бишоп взялся за подол платья Меррим, обернул ткань вокруг пальцев и, глубоко вздохнув, снова дотронулся до крышки. Она по-прежнему оставалась холодной. Но теперь по крайней мере можно было терпеть.
Он нащупал скважину, обвел пальцем, попытался повернуть ключ. Ощущение было такое, что пальцы отмерзли и вот-вот отвалятся.
Он обернул пальцы еще одним слоем ткани и снова попробовал повернуть крохотный ключик. Но тот не поддавался.
Бишоп сел на корточки и уставился на проклятую штуку.
Но его привели сюда. Дали палочку, показали сундучок… и…
Бишоп схватил палочку и направил на сундучок.
— Открой его.
Ключ повернулся сам собой, и крышка отлетела. Немедленно раздался адский, оглушительный шум, будто тысячи обезумевших диких животных вырвались на свободу, приближаясь с ужасающей скоростью, пока, казалось, не набросились на них, душа, грозя поглотить, уничтожить…
Бишоп изо всей мочи пытался рассмотреть, что находится в сундучке, но видел только клубящиеся, буйные, словно гонимые ветром, золотистые облака. Грохот становился почти невыносимым. Бишоп снова схватил палочку и завопил, перекрывая все звуки:
— Немедленно прекрати!
Все стихло. И стало как прежде… нет, не совсем… тишина была поистине мертвенной, как будто из этой дыры высосали все подобие жизни.
Бишоп поднял руку и положил ладонь на левую грудь Меррим. И ощутил биение ее сердца.
— Я все еще жива, — заверила она. — Твое сердце тоже бьется?
— Да, слава всем святым и их бесчисленным костям.
— Мне это не нравится, — решила Меррим, теснее прижимаясь к Бишопу. — Взгляни в этот сундучок. На эти мятежные облака. Никаких животных. Никто не собирается нас убивать. И от этого еще страшнее.
— Знаю, — кивнул Бишоп, — но какое отношение это имеет к проклятию?
Он повертел палочку и задумчиво нахмурился:
— Сундучок открыт, но я ничего не замечаю.
Крышка внезапно упала. И Бишоп, и Меррим могли бы поклясться, что ключ сам повернулся в скважине.
Меррим выпрямилась и встала, чувствуя, как молчание смерти уходит, как жизненный воздух вновь наполняет ее легкие и дыру и все становится обычным, хотя случившееся с ними никак нельзя было назвать обычным. Все это странно, более чем странно!
Она снова осмотрела сундучок.
— Дай мне попробовать, Бишоп.
Тот отдал ей палочку. Знакомое тепло ударило в ладонь.
— Открой сундучок, — велела она, ткнув палочкой в скважину.
И снова раздались отдаленные раскаты грома, топот мчавшихся орд обезумевших диких животных, постепенно становившийся громче.
Меррим уже хотела прекратить все это, поскольку могла поклясться, что сейчас их растопчут.
Но вместо этого снова приказала:
— Открой крышку.
Ключ очень медленно повернулся. И крышка стала подниматься.
Другое время
Принц громко, надсадно храпел. Исхудавшие ноги спазматически подергивались. Длинный тонкий нос Брешии был плотно прижат к его костлявому плечу.
Модор оглядел жалкую парочку и медленно опустил руку. Он был уверен, что именно они отыскали сундучок его отца, но при взгляде на них… как это может быть? Ничтожные, гнусные создания: стоит только взглянуть на неестественно вытянутую голову старухи и костлявый подбородок старика. Во имя всех кровожадных богов, если эта старуха и обладает какой-то силой, то ее достаточно лишь для того, чтобы расколоть персиковую косточку, и не более! Глупо верить, что она может привести ему Брешию.
Модор вздохнул.
Он даст ей шанс. Только до полуночи. И тогда он узнает, умрет ли старая кляча в священном каменном кругу, сметенная с лица земли древней силой, не знающей ни начала, ни конца, или погибнет от его руки в наказание за неудачу.
Модор медленно отступил на шаг-другой.
— До полуночи, — прошептал он. — Если не приведешь ее сюда, вы оба умрете. И поверьте, ваша смерть будет не из приятных.
Он глубоко вдохнул. Выдохнул. И так трижды. Вскоре все старики проснулись и уставились на господина, втягивавшего все большие порции воздуха. Потом он закружился, быстрее и быстрее, пока не превратился в бушующий вихрь, и в глазах стариков все слилось. Вихрь закрутился спиралью, поднимаясь к потолку большого зала, и, к общему изумлению и страху, вылетел в предрассветное небо через длинное, чересчур узкое для человеческого тела окно.
Брешии хотелось рассмеяться при виде этого весьма эффектного трюка, но она не смела привлечь внимание к себе и принцу.
Зато крепче прижалась к его плечу, обтянутому вонючей старой рубашкой, и прошептала:
— Что ты об этом думаешь? Он хотел убить нас, но сдержался! Времени у нас осталось только до полуночи. Не больше. Что ты об этом думаешь?
Принц продолжал храпеть. Чертов волшебник не притворялся! Он действительно спал, издавая громкий противный храп!
Он проспал все представление!
Подняв глаза, Брешия увидела стоявшую посреди зала одну из молодых женщин, привезенных Модором в Пенуит. Она во все глаза смотрела на окно, из которого только что вылетел господин.
— Как ему удалось исчезнуть сквозь такую щель? — прошептала она.
— Он волшебник, юная красавица, — торжественно проскрипел старческий голос. — Или у тебя совсем мозгов нет?