Страница:
— Какая бесподобная самоуверенность! Осмельтесь только приблизиться ко мне, и я скину вас с утеса в море!
Сэр Роберт громко рассмеялся и, быстро подойдя к Софии, схватил ее за руку и повернул лицом к себе. София ничуть не испугалась, ей было противно смотреть на этого похотливого мерзавца, мало чем отличающегося от тех негодяев, которые домогались ее любви на Ямайке. София равнодушно и холодно изучала его лицо: от ее внимания не ускользнул ни пот, выступивший на лбу у сэра Роберта, ни неряшливо выбритый подбородок, ни его взволнованное дыхание, распространявшее вокруг запах овощного супа и гороха. Она спокойно ждала, какие действия последуют со стороны сэра Роберта, и на ее лице читались невыразимая скука и раздражение. Такое поведение Софии разозлило развратного джентльмена, и он, придвинувшись к ней вплотную, попытался поцеловать ее в губы, но не тут-то было. София с отвращением отвернулась, вызвав у сэра Роберта искреннее недоумение: он не ожидал, что женщина, пусть и чужая жена, не захочет его ласк. Разозлившись еще больше, он грубо схватил Софию за волосы, выбившиеся из-под широкополой шляпы, и повернул лицом к себе.
— Прекратите, сэр Роберт, — холодно сказала София, — вы и так зашли слишком далеко. Что вы себе позволяете?
— Ха, — ответил сэр Роберт и повторил свою попытку поцеловать Софию.
На этот раз ему удалось дотронуться своими губами до ее губ, но лишь на мгновение, потому что неожиданно сзади раздался злой окрик, и сэр Роберт моментально отпустил волосы Софии и отпрянул от нее, словно она вдруг превратилась в змею. Оглянувшись, он увидел Райдера. София тоже увидела мужа и впервые от души порадовалась его появлению. В следующий момент Райдер уже подошел к сэру Роберту и, вне себя от гнева, ударил нахала по лицу. От удара сэр Роберт упал на колени, и тут Райдер ударил его вторично. София подошла к мужу и, положив руку ему на плечо, попросила:
— Не бей его больше, Райдер. Он недостоин того, чтобы ты разбил руку об его мерзкую физиономию. Оставь его, он свое получил. Пусть убирается отсюда ко всем чертям, гадкий похотливый червяк.
Слова Софии немного успокоили Райдера, но он не сразу разжал кулаки, руки у него так и чесались, чтобы как следует избить негодяя.
— Этот ублюдок причинил тебе боль? — обратился Райдер к жене.
— Нет, только…
Софию перебил сэр Роберт, успевший встать на ноги и всю свою злобу и обиду обративший не на Райдера, который ударил его, а на Софию. Ее это не удивило; она уже успела узнать, что, как правило, мужчины склонны во всем винить женщин, считая их главным источником зла.
— Послушайте меня, Райдер! — крикнул сэр Роберт. — Я был здесь, а она явилась без приглашения и пыталась соблазнить меня.
Райдер размахнулся и наотмашь ударил сэра Роберта по щеке. Негодяй упал, но продолжал говорить:
— Никто не верит ее россказням, никто, а в первую очередь ваша мать. Она, как и все остальные, считает эту женщину обманщицей, нагло утверждающей, что вы, Райдер, ее муж. Да это же смешно! Она приставала ко мне, она флиртовала со всеми мужчинами, с которыми встречалась, она…
Райдер наклонился и, взяв сэра Роберта за воротник сюртука, приподнял с земли.
— Эту женщину зовут София Шербрук. Она — моя жена. Передайте это всем своим знакомым и предупредите любителей волочиться за чужими женщинами, чтобы они вели себя прилично, иначе им не поздоровится. А тебе, Бобби, если осмелишься еще раз приблизиться к моей жене, я размозжу твою дурацкую башку. Ты понял меня, Бобби?
Сэр Роберт вместо ответа кивнул и бросил в сторону Софии взгляд, полный ненависти. Поднявшись и отряхнув одежду, незадачливый ухажер, все еще не веря словам Райдера, не удержался и спросил:
— Так вы действительно женаты на ней?
— Вы что, оглохли? Или не понимаете человеческой речи?
На этом разговор закончился, и сэр Роберт, побитый и подавленный, пошел к своей лошади, вскочил в седло и изо всех сил вонзил бедному животному в бока острые шпоры. Райдер подождал, пока всадник и лошадь не скрылись из виду, и только потом повернулся к Софии, улыбнулся ей, погладил по щеке, провел рукой по волосам.
— Как давно мы не виделись, — сказал он. — Я только что приехал и, не застав тебя в Нортклифф-холле, отправился сюда. И прислуга и домашние знают, что ты любишь бывать здесь. Здравствуй, Софи.
— Здравствуй.
— Это впервые Бобби приставал к тебе?
— Да. Но я его не боюсь. Не подоспей ты, я и сама бы с ним справилась.
— Вполне возможно. Я видел, как ты готовилась ударить его коленом в пах, а свои красивые ручки сжала в кулаки. Сэру Роберту повезло, что бил его я, но, поверь мне, я делал это с огромным удовольствием. Ты понимаешь меня?
— Конечно.
— Почему ты позволила ему поцеловать тебя?
— Он схватил меня за волосы так крепко, что чуть не снял с меня скальп.
— Подумать только, как обнаглел этот недоумок Бобби, не хватало еще мне возиться с ним. Да еще в день приезда. Подойди ко мне, Софи.
София не двинулась с места. Она стояла и слушала, как часто и сильно бьется ее сердце. Райдер, видя, что жена и не думает идти к нему, сам подошел и обнял ее.
— Я скучал без тебя, Софи. Мне не хватало тебя и Джереми. Столько времени прошло с тех пор, как мы расстались…
Он ласково повернул лицо Софии к себе, приподнял его за подбородок, поцеловал жену в губы. Она не ответила на поцелуй.
— Поцелуй меня, Софи. Я знаю, ты умеешь.
— Я не могу.
София уткнулась лицом в шею Райдера.
— Не бойся, Софи. Мы муж и жена. Похоже, что наша супружеская жизнь складывается не очень удачно, но ты должна сделать над собой усилие. Разве поцеловать мужа — не святой долг жены? Ну попробуй, прояви свое умение.
София нехотя исполнила просьбу Райдера, но он, взволнованный, сгоравший от желания, не удовольствовался этим и начал гладить ей спину, осыпать поцелуями ее лицо, хотел взять на руки, но она оттолкнула его и отбежала в сторону.
Райдер долго смотрел на жену, пристально, без всякого выражения в глазах, а затем раздраженно сказал:
— Ты ведешь себя точно так, как вела себя на Ямайке. Ты сначала дразнишь меня, а потом избегаешь моих ласк. Я успел забыть твои манеры, твое желание издеваться надо мной. Восемь недель сделали свое дело. Мне почему-то казалось, что, став моей женой, ты изменишься, будешь относиться ко мне если и не с любовью, то по крайней мере с уважением.
— Ты некрасиво обошелся со мной, нечестно. Райдер грубо выругался, и София удивленно посмотрела на него.
— Почему ты так удивлена? — спросил он. — Или ты не знаешь ни одного бранного слова? По-моему, ты можешь ругаться не хуже пьяного боцмана. А, ладно, оставим это. Я наконец-то дома, я рад видеть своих родственников, я рад видеть Джереми счастливым и довольным. Все плохое осталось позади. Живи и радуйся, зачем вспоминать прошлое? У нас есть будущее, наше будущее, Софи. Несмотря на твою явную ко мне антипатию, я не буду разводиться с тобой. Я честный человек и отвечаю за свои поступки. Кстати, обстоятельства сложились таким образом, что наша женитьба оказалась ненужной. Я хочу сказать, что мне не надо было на тебе жениться, чтобы спасти тебя от суда и виселицы. Твой дядя не был застрелен и умер не от удара ножа. Он был задушен, и задушил его Томас.
— Задушен? Я не понимаю.
— А что тут понимать? Задушен, и все. Я не удосужился хорошенько осмотреть тело Берджеса, не очень-то приятное это было занятие. А если бы не поленился, то мне не пришлось бы потом лгать, защищая тебя.
— Томас до сих пор на свободе?
— Нет. Его держат в заключении в местной тюрьме, вернее, в том бараке, где Коул собирался держать тебя. Я специально задержался на Ямайке; не хотел уезжать до тех пор, пока не поймают Томаса. И негодяя, к счастью, схватили.
София отвернулась от Райдера и посмотрела на суровое темно-серое холодное море, так не похожее на бирюзовое море Ямайки. Не глядя на мужа, София тихо сказала:
— Благодарю тебя, Райдер. Твоя семья приняла хорошо и меня, и Джереми. Но я не хочу больше никому надоедать. Теперь, когда история, связанная со смертью дяди, выяснилась, мы с братом могли бы вернуться на Ямайку. Пока Джереми не подрастет, Кэмил-холлом и плантацией буду заниматься я…
— Замолчи, черт тебя возьми, проклятая упрямица!
— Зачем нам жить вместе, Райдер? Я же вижу, что я не нравлюсь тебе, я раздражаю тебя. И я кое-что узнала о тебе здесь, в Англии. Как выяснилось, ты пользуешься скандальной славой. Из-за твоих многочисленных похождений никто не верил мне. Никто даже и представить себе не может, что такой заправский сердцеед вдруг женился, ограничив свои аппетиты одной женщиной. Должна признаться, меня это даже забавляет. Ко мне относятся плохо не потому, что я — распутница, а потому что ты — распутник. Видимо, люди с такой репутацией, как у тебя, никогда не женятся, странно, что ты решился связать себя узами брака. Если бы ты дал мне взаймы немного денег, мы с Джереми немедленно уехали бы отсюда. Поверь мне, так было бы лучше. А ты сможешь продолжать вести тот образ жизни, какой тебе больше по вкусу, и развлекаться со своими любовницами.
— Я тебе сказал, замолчи. И никуда ты не поедешь.
— Но почему? Почему ты не отпускаешь меня? Зачем я тебе?
— На Ямайке я оформил свое опекунство над Джереми. А ты не имеешь никаких официальных прав, кроме, конечно, прав моей жены и сестры своего брата. Я отвечаю также за Кэмил-холл и плантацию. В настоящее время там распоряжается от моего имени Эмиль. А теперь пошли домой, я хочу увидеться с родными, я никого не видел, кроме брата, но и с ним успел перекинуться лишь несколькими словами. Интересно, ладит ли он с женой?
— Ладит.
— Неужели? А ты откуда знаешь? Как я понял, большую часть времени ты скрываешься здесь, и это не мешает тебе быть в курсе отношений между моим братом и его женой? Какая наблюдательность.
София и Райдер стояли друг против друга, на расстоянии не более двух футов, и каждый смотрел враждебно на другого, между ними словно выросла стена отчуждения; глядя на них, можно было подумать, что это не муж и жена, а заклятые враги.
— Почему? — вдруг спросила София. — Ну почему, Райдер?
— Что почему?
— Почему ты не хочешь отпустить меня? Позволь мне уехать, я сама устрою свою жизнь.
— Устроишь? Представляю, что это будет за жизнь! Пойми, наивная девочка, считающая себя взрослой и умной, на тебя там всегда будут смотреть косо. Тебя не простят и твоих поступков не забудут. Для местной публики ты навсегда останешься шлюхой, прости меня, Софи, и даже твое замужество не смоет с тебя позора. Ты знаешь, что в Монтего-Бей все сочувствуют мне? Молва считает, что ты каким-то хитроумным образом вынудила меня жениться и теперь незаслуженно носишь мое имя. Для тебя нет пути назад, Софи. Запомни это. Я ничего не выдумываю, я сказал тебе правду. А теперь пойдем. Пойдем скорее.
Райдер вскочил на коня, прекрасного гнедого жеребца по имени Джинезис; этим конем София давно восхищалась и как-то с самого начала догадалась, что это великолепное животное принадлежит Райдеру. Она часто ласкала и кормила коня, а он, когда она приходила на конюшню, встречал ее веселым ржанием.
Сидя в седле, Райдер смотрел на Софию сверху вниз. Надменный, холодный, чужой, и она внутренне содрогнулась и в смятении подумала, что ей придется привыкнуть к этому, смириться, постараться быть послушной женой.
— Сегодня вечером, — сказал Райдер, — как только нам представится возможность удалиться к себе в спальню, я сделаю то, что мне не удалось сделать в нашу первую брачную ночь. И советую тебе позаботиться о том, чтобы я остался доволен.
На этом они и расстались; Райдер галопом ускакал в сторону Нортклифф-холла, даже не оглянувшись на Софию и не подождав ее, и она, не имея выбора, уныло побрела к своей лошади, уселась в седло и медленно поехала вслед за мужем.
Глава 14
Сэр Роберт громко рассмеялся и, быстро подойдя к Софии, схватил ее за руку и повернул лицом к себе. София ничуть не испугалась, ей было противно смотреть на этого похотливого мерзавца, мало чем отличающегося от тех негодяев, которые домогались ее любви на Ямайке. София равнодушно и холодно изучала его лицо: от ее внимания не ускользнул ни пот, выступивший на лбу у сэра Роберта, ни неряшливо выбритый подбородок, ни его взволнованное дыхание, распространявшее вокруг запах овощного супа и гороха. Она спокойно ждала, какие действия последуют со стороны сэра Роберта, и на ее лице читались невыразимая скука и раздражение. Такое поведение Софии разозлило развратного джентльмена, и он, придвинувшись к ней вплотную, попытался поцеловать ее в губы, но не тут-то было. София с отвращением отвернулась, вызвав у сэра Роберта искреннее недоумение: он не ожидал, что женщина, пусть и чужая жена, не захочет его ласк. Разозлившись еще больше, он грубо схватил Софию за волосы, выбившиеся из-под широкополой шляпы, и повернул лицом к себе.
— Прекратите, сэр Роберт, — холодно сказала София, — вы и так зашли слишком далеко. Что вы себе позволяете?
— Ха, — ответил сэр Роберт и повторил свою попытку поцеловать Софию.
На этот раз ему удалось дотронуться своими губами до ее губ, но лишь на мгновение, потому что неожиданно сзади раздался злой окрик, и сэр Роберт моментально отпустил волосы Софии и отпрянул от нее, словно она вдруг превратилась в змею. Оглянувшись, он увидел Райдера. София тоже увидела мужа и впервые от души порадовалась его появлению. В следующий момент Райдер уже подошел к сэру Роберту и, вне себя от гнева, ударил нахала по лицу. От удара сэр Роберт упал на колени, и тут Райдер ударил его вторично. София подошла к мужу и, положив руку ему на плечо, попросила:
— Не бей его больше, Райдер. Он недостоин того, чтобы ты разбил руку об его мерзкую физиономию. Оставь его, он свое получил. Пусть убирается отсюда ко всем чертям, гадкий похотливый червяк.
Слова Софии немного успокоили Райдера, но он не сразу разжал кулаки, руки у него так и чесались, чтобы как следует избить негодяя.
— Этот ублюдок причинил тебе боль? — обратился Райдер к жене.
— Нет, только…
Софию перебил сэр Роберт, успевший встать на ноги и всю свою злобу и обиду обративший не на Райдера, который ударил его, а на Софию. Ее это не удивило; она уже успела узнать, что, как правило, мужчины склонны во всем винить женщин, считая их главным источником зла.
— Послушайте меня, Райдер! — крикнул сэр Роберт. — Я был здесь, а она явилась без приглашения и пыталась соблазнить меня.
Райдер размахнулся и наотмашь ударил сэра Роберта по щеке. Негодяй упал, но продолжал говорить:
— Никто не верит ее россказням, никто, а в первую очередь ваша мать. Она, как и все остальные, считает эту женщину обманщицей, нагло утверждающей, что вы, Райдер, ее муж. Да это же смешно! Она приставала ко мне, она флиртовала со всеми мужчинами, с которыми встречалась, она…
Райдер наклонился и, взяв сэра Роберта за воротник сюртука, приподнял с земли.
— Эту женщину зовут София Шербрук. Она — моя жена. Передайте это всем своим знакомым и предупредите любителей волочиться за чужими женщинами, чтобы они вели себя прилично, иначе им не поздоровится. А тебе, Бобби, если осмелишься еще раз приблизиться к моей жене, я размозжу твою дурацкую башку. Ты понял меня, Бобби?
Сэр Роберт вместо ответа кивнул и бросил в сторону Софии взгляд, полный ненависти. Поднявшись и отряхнув одежду, незадачливый ухажер, все еще не веря словам Райдера, не удержался и спросил:
— Так вы действительно женаты на ней?
— Вы что, оглохли? Или не понимаете человеческой речи?
На этом разговор закончился, и сэр Роберт, побитый и подавленный, пошел к своей лошади, вскочил в седло и изо всех сил вонзил бедному животному в бока острые шпоры. Райдер подождал, пока всадник и лошадь не скрылись из виду, и только потом повернулся к Софии, улыбнулся ей, погладил по щеке, провел рукой по волосам.
— Как давно мы не виделись, — сказал он. — Я только что приехал и, не застав тебя в Нортклифф-холле, отправился сюда. И прислуга и домашние знают, что ты любишь бывать здесь. Здравствуй, Софи.
— Здравствуй.
— Это впервые Бобби приставал к тебе?
— Да. Но я его не боюсь. Не подоспей ты, я и сама бы с ним справилась.
— Вполне возможно. Я видел, как ты готовилась ударить его коленом в пах, а свои красивые ручки сжала в кулаки. Сэру Роберту повезло, что бил его я, но, поверь мне, я делал это с огромным удовольствием. Ты понимаешь меня?
— Конечно.
— Почему ты позволила ему поцеловать тебя?
— Он схватил меня за волосы так крепко, что чуть не снял с меня скальп.
— Подумать только, как обнаглел этот недоумок Бобби, не хватало еще мне возиться с ним. Да еще в день приезда. Подойди ко мне, Софи.
София не двинулась с места. Она стояла и слушала, как часто и сильно бьется ее сердце. Райдер, видя, что жена и не думает идти к нему, сам подошел и обнял ее.
— Я скучал без тебя, Софи. Мне не хватало тебя и Джереми. Столько времени прошло с тех пор, как мы расстались…
Он ласково повернул лицо Софии к себе, приподнял его за подбородок, поцеловал жену в губы. Она не ответила на поцелуй.
— Поцелуй меня, Софи. Я знаю, ты умеешь.
— Я не могу.
София уткнулась лицом в шею Райдера.
— Не бойся, Софи. Мы муж и жена. Похоже, что наша супружеская жизнь складывается не очень удачно, но ты должна сделать над собой усилие. Разве поцеловать мужа — не святой долг жены? Ну попробуй, прояви свое умение.
София нехотя исполнила просьбу Райдера, но он, взволнованный, сгоравший от желания, не удовольствовался этим и начал гладить ей спину, осыпать поцелуями ее лицо, хотел взять на руки, но она оттолкнула его и отбежала в сторону.
Райдер долго смотрел на жену, пристально, без всякого выражения в глазах, а затем раздраженно сказал:
— Ты ведешь себя точно так, как вела себя на Ямайке. Ты сначала дразнишь меня, а потом избегаешь моих ласк. Я успел забыть твои манеры, твое желание издеваться надо мной. Восемь недель сделали свое дело. Мне почему-то казалось, что, став моей женой, ты изменишься, будешь относиться ко мне если и не с любовью, то по крайней мере с уважением.
— Ты некрасиво обошелся со мной, нечестно. Райдер грубо выругался, и София удивленно посмотрела на него.
— Почему ты так удивлена? — спросил он. — Или ты не знаешь ни одного бранного слова? По-моему, ты можешь ругаться не хуже пьяного боцмана. А, ладно, оставим это. Я наконец-то дома, я рад видеть своих родственников, я рад видеть Джереми счастливым и довольным. Все плохое осталось позади. Живи и радуйся, зачем вспоминать прошлое? У нас есть будущее, наше будущее, Софи. Несмотря на твою явную ко мне антипатию, я не буду разводиться с тобой. Я честный человек и отвечаю за свои поступки. Кстати, обстоятельства сложились таким образом, что наша женитьба оказалась ненужной. Я хочу сказать, что мне не надо было на тебе жениться, чтобы спасти тебя от суда и виселицы. Твой дядя не был застрелен и умер не от удара ножа. Он был задушен, и задушил его Томас.
— Задушен? Я не понимаю.
— А что тут понимать? Задушен, и все. Я не удосужился хорошенько осмотреть тело Берджеса, не очень-то приятное это было занятие. А если бы не поленился, то мне не пришлось бы потом лгать, защищая тебя.
— Томас до сих пор на свободе?
— Нет. Его держат в заключении в местной тюрьме, вернее, в том бараке, где Коул собирался держать тебя. Я специально задержался на Ямайке; не хотел уезжать до тех пор, пока не поймают Томаса. И негодяя, к счастью, схватили.
София отвернулась от Райдера и посмотрела на суровое темно-серое холодное море, так не похожее на бирюзовое море Ямайки. Не глядя на мужа, София тихо сказала:
— Благодарю тебя, Райдер. Твоя семья приняла хорошо и меня, и Джереми. Но я не хочу больше никому надоедать. Теперь, когда история, связанная со смертью дяди, выяснилась, мы с братом могли бы вернуться на Ямайку. Пока Джереми не подрастет, Кэмил-холлом и плантацией буду заниматься я…
— Замолчи, черт тебя возьми, проклятая упрямица!
— Зачем нам жить вместе, Райдер? Я же вижу, что я не нравлюсь тебе, я раздражаю тебя. И я кое-что узнала о тебе здесь, в Англии. Как выяснилось, ты пользуешься скандальной славой. Из-за твоих многочисленных похождений никто не верил мне. Никто даже и представить себе не может, что такой заправский сердцеед вдруг женился, ограничив свои аппетиты одной женщиной. Должна признаться, меня это даже забавляет. Ко мне относятся плохо не потому, что я — распутница, а потому что ты — распутник. Видимо, люди с такой репутацией, как у тебя, никогда не женятся, странно, что ты решился связать себя узами брака. Если бы ты дал мне взаймы немного денег, мы с Джереми немедленно уехали бы отсюда. Поверь мне, так было бы лучше. А ты сможешь продолжать вести тот образ жизни, какой тебе больше по вкусу, и развлекаться со своими любовницами.
— Я тебе сказал, замолчи. И никуда ты не поедешь.
— Но почему? Почему ты не отпускаешь меня? Зачем я тебе?
— На Ямайке я оформил свое опекунство над Джереми. А ты не имеешь никаких официальных прав, кроме, конечно, прав моей жены и сестры своего брата. Я отвечаю также за Кэмил-холл и плантацию. В настоящее время там распоряжается от моего имени Эмиль. А теперь пошли домой, я хочу увидеться с родными, я никого не видел, кроме брата, но и с ним успел перекинуться лишь несколькими словами. Интересно, ладит ли он с женой?
— Ладит.
— Неужели? А ты откуда знаешь? Как я понял, большую часть времени ты скрываешься здесь, и это не мешает тебе быть в курсе отношений между моим братом и его женой? Какая наблюдательность.
София и Райдер стояли друг против друга, на расстоянии не более двух футов, и каждый смотрел враждебно на другого, между ними словно выросла стена отчуждения; глядя на них, можно было подумать, что это не муж и жена, а заклятые враги.
— Почему? — вдруг спросила София. — Ну почему, Райдер?
— Что почему?
— Почему ты не хочешь отпустить меня? Позволь мне уехать, я сама устрою свою жизнь.
— Устроишь? Представляю, что это будет за жизнь! Пойми, наивная девочка, считающая себя взрослой и умной, на тебя там всегда будут смотреть косо. Тебя не простят и твоих поступков не забудут. Для местной публики ты навсегда останешься шлюхой, прости меня, Софи, и даже твое замужество не смоет с тебя позора. Ты знаешь, что в Монтего-Бей все сочувствуют мне? Молва считает, что ты каким-то хитроумным образом вынудила меня жениться и теперь незаслуженно носишь мое имя. Для тебя нет пути назад, Софи. Запомни это. Я ничего не выдумываю, я сказал тебе правду. А теперь пойдем. Пойдем скорее.
Райдер вскочил на коня, прекрасного гнедого жеребца по имени Джинезис; этим конем София давно восхищалась и как-то с самого начала догадалась, что это великолепное животное принадлежит Райдеру. Она часто ласкала и кормила коня, а он, когда она приходила на конюшню, встречал ее веселым ржанием.
Сидя в седле, Райдер смотрел на Софию сверху вниз. Надменный, холодный, чужой, и она внутренне содрогнулась и в смятении подумала, что ей придется привыкнуть к этому, смириться, постараться быть послушной женой.
— Сегодня вечером, — сказал Райдер, — как только нам представится возможность удалиться к себе в спальню, я сделаю то, что мне не удалось сделать в нашу первую брачную ночь. И советую тебе позаботиться о том, чтобы я остался доволен.
На этом они и расстались; Райдер галопом ускакал в сторону Нортклифф-холла, даже не оглянувшись на Софию и не подождав ее, и она, не имея выбора, уныло побрела к своей лошади, уселась в седло и медленно поехала вслед за мужем.
Глава 14
— Моя мать никак не может поверить в то, что ты — моя законная жена. Она упряма, но ей придется переварить этот неприятный для нее факт, я имею в виду мою женитьбу, — объяснял Райдер, раздеваясь. Он и Софи были вдвоем в спальне. — Она привыкнет к тебе, как привыкла к Александре, но, разумеется, не сразу. Постепенно. Не стоит заострять на этом внимание. Ты отлично ладишь с Дугласом и его женой, тебе нравится Синджен. Моя сестрица беспокойное и шумное создание, но она чудесная девушка.
Райдер снял жилет и принялся расстегивать пуговицы рубашки.
— И Джереми здесь хорошо. Я еще не решил, нанять ли ему репетитора или отправить в Итон на осенний семестр, но что-нибудь я придумаю. Кстати, я ценю проницательность Аликс, которая устроила тебя в моей спальне. Знаешь, я всегда находился здесь один, и мне немного непривычно здесь с тобой. И твои платья висят в моем шкафу…
София стояла у окна и оттуда наблюдала за мужем. Она нервничала, чувствовала себя неуверенно и тщательно старалась скрыть свое состояние от Райдера. Он не долго рассиживался за ужином, мечтая поскорее оказаться с Софией наедине. Она знала это. Она видела желание в его глазах, она ощущала его своей кожей, словно оно было чем-то материальным. И боялась.
— О, только не пойми меня неправильно, Софи, — продолжал беззаботно болтать Райдер, — мне нравится видеть твою одежду рядом со своей, в этом есть нечто волнующее, интимное. Аликс молодец, проявила похвальную предусмотрительность.
— Это не она проявила предусмотрительность, а Дуглас. Аликс лежала в постели больная.
— Прекрасно! Я всегда знал, что мой брат — умный человек. Те платья, что дала тебе Аликс, я одобряю. Особенно одно, нежно-розовое. Скоро я закажу тебе еще кучу новых нарядов.
Софии хотелось крикнуть, что ей не нужны никакие наряды, что ей ничего от него не надо, но, сделав над собой усилие, она промолчала.
Райдер уселся в кресло, стащил с себя сапоги, а затем отбросил пинком на середину комнаты.
— От моей матери не приходится ждать дружеских улыбок и любви, — говорил Райдер, — ты, наверное, успела это заметить. Не обращай на нее внимания, она когда-нибудь смягчится. Видела бы ты, что приходилось выносить от нее бедной Александре! Как тебе в Англии?
— Холодно, — ответила София, с ужасом следя за длинными пальцами мужа, расстегивающими бриджи. — Я забыла, как холодно в Англии, за те четыре с лишним года, что прожила на Ямайке. Я там изнежилась.
Райдер улыбнулся и снял с себя бриджи, а София в страхе закрыла глаза, обругав себя за свою глупость, разве она не видела Райдера голым?
— Софи.
София открыла глаза и увидела рядом с собой мужа, совсем близко, он улыбался и протягивал ей руку.
— Иди ко мне. София стояла на месте.
— Хочешь, я тебя раздену? Ты этого ждешь?
— Я хочу вымыться, — выпалила она. Райдер удивленно моргнул, но не стал отказывать жене.
— Хорошо. Я сейчас позвоню, — согласился он.
Он подошел к звонку и дернул за шнурок, сплетенный из серебряных нитей и заканчивающийся кисточкой, потом забрался в стоявшую рядом большую кровать и сказал:
— Я ничего не имею против того, чтобы ты приняла ванну. Мне о многом хочется поговорить с тобой, и пока ты будешь мыться, мы сможем вести беседу. И лучше всего начать ее сейчас, пока я не дотронулся до тебя, иначе мне будет не до разговоров.
Софии очень хотелось остаться одной, но она понимала, что это невозможно, что Райдер все время будет рядом, будет наблюдать за ней. Он держался очень мило, не грубил, не обзывал ее, не угрожал, а спокойно ждал.
В течение следующих тридцати минут София нежилась в горячей воде, которую налили в огромную медную ванну, наслаждаясь теплом, шедшим от воды и от камина. Перед тем как залезть в воду, Софии пришлось снять ночную рубашку, что она и сделала с величайшей неохотой, под пристальным взглядом Райдера. Она убеждала себя в том, что ей не надо стесняться, что в конце концов Райдер ее муж и видел ее без одежды, но это мало помогало. Единственное утешение она нашла в том, что Райдер не бросался на нее, как дикий зверь, а молча наблюдал. Когда она намылила волосы, он сказал:
— Я люблю смотреть на твои мокрые волосы, рассыпанные по плечам. Мне нравится смотреть на тебя. Мне не терпится схватить тебя в свои объятия и прижать к себе покрепче, и ты, я уверен, прекрасно это понимаешь. В том, как я смотрю на тебя, в том, как болтаю тут всякую чушь, во всем этом доминирует одно чувство — жгучее желание обладать тобой. Мне все в тебе нравится, абсолютно все. Я знаю, у тебя под коленками нежная-нежная кожа, и я буду без устали целовать эти места, как и другие. И обязательно поцелую то твое родимое пятно, я его помню.
София, ничего не отвечая, вымыла волосы и с радостью подумала о том, что их придется сушить не менее часа.
— Я не могу дождаться той минуты, когда смогу целовать тебя, Софи. И может быть, ты не останешься такой безучастной, как обычно. Я постараюсь. Я могу помочь тебе вымыть волосы, хочешь? Или потереть спину.
— Лучше бы ты отсюда ушел. Райдер добродушно рассмеялся.
— Не хочешь — как хочешь. Я буду дремать и ждать тебя. Я уже забыл все, о чем хотел поговорить с тобой. Я могу сейчас думать только о тебе, моей жене — мокрой, обнаженной и такой мягкой и податливой… Софи, хватит тянуть время, я даю тебе еще пять минут, чтобы закончить мытье, и ни секунды больше.
Он посмотрел на часы.
— Итак, через пять минут будь готова.
Райдер перевернулся с бока на спину, положил голову на подушку и закрыл глаза. Когда он открыл их, София стояла около камина, она надела белую ночную рубашку и расправляла мокрые волосы. Стараясь обсушить их, она стояла в опасной близости от огня.
— Не стой так близко к камину, — Райдер поднялся с кровати, взял из комода еще одно полотенце и подошел к жене. — Иди, сядь вон в то кресло, я помогу тебе высушить волосы.
София послушно села туда, куда ей указал муж, причем села на самый краешек кресла, словно стеснительная девочка, которая находится в гостях у незнакомых ей людей.
— А где гребень и щетка? — спросил Райдер. София протянула ему гребешок.
Следующие пятнадцать минут Райдер расчесывал густые волосы жены, и работа эта, надо сказать, была не из легких.
— Какие у тебя красивые волосы, Софи, — сказал он наконец. — С распущенными волосами ты похожа на мадонну. Ты можешь, кстати, открыть глаза, я тебя не съем. Надеюсь, я не очень пугаю тебя своей наготой?
Ты же не первый раз видишь меня таким, правда.
София открыла глаза и посмотрела на Райдера.
— Пожалуйста, скажи мне правду, — попросила она, — ты на самом деле думал, что я забеременела?
Райдер пожал плечами:
— Как я могу это знать, Софи? Ты же не стала вдаваться в подробности по поводу своего менструального цикла. Или ты хочешь, чтобы я, не имея никакой информации, делал какие-то заявления?
Райдер терпеть не мог лгать и в этот момент ненавидел себя за свою вынужденную ложь, но сказать Софии правду он не мог, во всяком случае сейчас, желая избежать неприятного объяснения с женой.
София была недовольна собой не менее Райдера. Она ругала себя за то, что сидит, как бессловесная кукла, и выслушивает разглагольствования мужа. Куда девались ее обычное остроумие, находчивость, смелость? Почему ей не удается держать себя с Райдером так свободно и беспечно, как прежде? Почему она не может разговаривать с ним, как, например, с сэром Робертом, без всякого страха? Ей даже на миг захотелось вернуть прошлое, когда она была свободна от супружеского долга и не была обязана подчиняться мужу.
Райдер взял жену за руки, притянул к себе, обнял и прошептал ей на ухо:
— А теперь я тебе расскажу, как мы проведем большую часть сегодняшнего вечера и ночь. Я буду терпелив и нежен, мы будем постепенно узнавать друг друга. Я буду целовать тебя, — он наклонился к Софии и поцеловал ее в губы, — я буду неутомим в ласках. Забудь о всех тех мужчинах, которые были в твоей жизни до меня, сейчас мы здесь вдвоем, мы муж и жена, и все остальное не имеет значения.
София слушала мужа и пыталась успокоиться, старалась не закричать и не впасть в истерику, понимая, что такое поведение не только глупо, но и некрасиво. Жена обязана подчиняться мужу, и София понимала, что она должна подчиниться Райдеру, уступить ему, разрешить делать с ней все, что он хочет. И тем не менее когда Райдер снял с нее ночную рубашку, София невольно отпрянула от него. Он нежно дотронулся до ее ребер, сказал:
— Синяков и ссадин нет. Когда я трогаю здесь, тебе не больно?
София покачала головой.
— Я рад.
Райдер прижал ее к себе. София чувствовала, как сильно бьется его сердце, отдаваясь в ее теле частыми, глухими ударами. Она чувствовала, как он возбужден, и это действительно было так. Райдеру пришлось собрать всю свою волю, чтобы сдержать нестерпимое, жгучее желание, он призвал на помощь всю свою выдержку, чтобы не взять жену немедленно, сразу, без всякой подготовки; мысль о том, как он пронзит мягкое, податливое, горячее женское тело, буквально сводила его с ума. Но он не мог, не имел права дать волю своей страсти; София, неопытная, боящаяся, напряженная, нуждалась в осторожном, аккуратном обращении, Райдер это прекрасно понимал. Еще ни разу не приходилось ему иметь дело с девственницей, все его любовницы охотно, с жадностью принимали его ласки, он привык заниматься любовью с легкостью, даже весело, без труда он дарил женщинам наслаждение, и они награждали его сладостными вздохами и стонами. Еще ни одна женщина, побывавшая в его объятиях, не оставалась неудовлетворенной. Неужели весь его богатый любовный опыт ему не поможет? Неужели он не сможет доставить удовольствие собственной жене?
Райдер решил быть терпеливым, и он был терпелив. Он без устали покрывал лицо Софии поцелуями, ласкал языком мочки ее ушей, шею, нежную впадинку под шеей, плечи, грудь. Когда он взял в рот твердый, темно-розовый сосок, ему показалось, что еще немного — и наступит конец, такой необыкновенной и вкусной казалась кожа Софии, все ее тело. Райдер подумал, что ни одна женщина не в состоянии сравниться с его женой. Он долго гладил Софию, потом поднял ее и отнес на руках в постель, положил на спину и продолжал гладить жене живот, бедра, ноги, ласкать и целовать ее крепкие круглые груди, с каждой секундой все больше и больше желая обладать ею, войти в нее, почувствовать своим орудием волнующие, сладкие сокращения мышц ее лона. Он скользнул рукой к курчавому островку внизу живота, нащупал нежные складки кожи, аккуратно раздвинул их, просунул один палец внутрь и сразу почувствовал препятствие. Осторожно нажав на хрупкую преграду, он посмотрел на Софию. Она напряглась, хотя по-прежнему лежала неподвижно, и врата ее девственности на мгновение сомкнулись вокруг непрошеного гостя. От этого движения Райдер едва не потерял контроль над собой, он сдерживался из последних сил и не знал, как долго еще сможет выдержать напряжение. София вынудила своего мужа вести себя так, как он никогда ранее не вел себя ни с одной женщиной. София оказалась первой девственницей в его жизни, и, помимо этого, еще и женой.
Райдер усилил нажатие, и София слабо вскрикнула. Он счел этот крик выражением страсти, не может же жена остаться равнодушной к его ласкам! Разве она не понимает, что он находится на грани сумасшествия от желания обладать ею? Он нежно, но с силой раздвинул ей ноги и встал на колени между ними.
— Софи, я сейчас войду в тебя. Не бойся, открой глаза, в этом нет ничего страшного, кроме того, мы однажды уже делали это. Тебе будет приятно.
София открыла глаза и посмотрела на мужа так, словно он помешался. Потом снова закрыла глаза, не в силах вынести жгучий, полный страсти взгляд Райдера, потом опять открыла их, решив смотреть опасности в лицо. Будь что будет, нет пути назад, надо вынести весь этот ужас.
Райдер видел, что София боится, что его ласки не успокоили ее, не вызвали ответного желания, но он не мог больше терпеть. Он осторожно проник в нее, сказав себе перед этим, что войдет лишь на мгновение, а потом отвлечет жену ласками, выйдет и войдет опять, но вместо этого он вошел еще глубже и долго оставался неподвижным, наслаждаясь сладостным ощущением, а потом сказал:
— Ты моя жена, Софи. Я никак не могу к этому привыкнуть, но это так. Ты моя жена, и мы вместе, ты делишь со мной супружеское ложе, и я внутри тебя. Не будь такой напряженной, Софи, прими меня с радостью, я твой муж.
София лежала не двигаясь, напряженная, как натянутая струна, сознавая, что у нее нет другого выхода, как принять его, и в страхе ждала, когда наконец Райдер оставит ее в покое, удовлетворит свою похоть, чтобы потом спокойно повернуться к ней, Софии, спиной и заснуть.
Райдер мягкими, осторожными толчками продвигался глубже, но не намного, девственная плева не пускала его. Он попытался выйти, но уже не смог. Плоть отказывалась подчиняться разуму. Он склонился к жене, жадно ища губами ее губы, нашел их, раздвинул, и в тот момент, когда он дотронулся языком до ее языка, его тело сделало резкое, сильное движение, и, сокрушив хрупкую преграду, его орудие погрузилось в мягкое лоно на всю длину и коснулось венца ее чрева. В следующий миг произошел неистовый по своей силе и остроте ощущений оргазм, и Райдер, обхватив руками бедра жены, не отдавая себе отчета в том, что она вырывается, что по ее щекам текут слезы, прижимал ее к себе все сильнее и сильнее, пока его тело содрогалось в сладких конвульсиях…
Райдер снял жилет и принялся расстегивать пуговицы рубашки.
— И Джереми здесь хорошо. Я еще не решил, нанять ли ему репетитора или отправить в Итон на осенний семестр, но что-нибудь я придумаю. Кстати, я ценю проницательность Аликс, которая устроила тебя в моей спальне. Знаешь, я всегда находился здесь один, и мне немного непривычно здесь с тобой. И твои платья висят в моем шкафу…
София стояла у окна и оттуда наблюдала за мужем. Она нервничала, чувствовала себя неуверенно и тщательно старалась скрыть свое состояние от Райдера. Он не долго рассиживался за ужином, мечтая поскорее оказаться с Софией наедине. Она знала это. Она видела желание в его глазах, она ощущала его своей кожей, словно оно было чем-то материальным. И боялась.
— О, только не пойми меня неправильно, Софи, — продолжал беззаботно болтать Райдер, — мне нравится видеть твою одежду рядом со своей, в этом есть нечто волнующее, интимное. Аликс молодец, проявила похвальную предусмотрительность.
— Это не она проявила предусмотрительность, а Дуглас. Аликс лежала в постели больная.
— Прекрасно! Я всегда знал, что мой брат — умный человек. Те платья, что дала тебе Аликс, я одобряю. Особенно одно, нежно-розовое. Скоро я закажу тебе еще кучу новых нарядов.
Софии хотелось крикнуть, что ей не нужны никакие наряды, что ей ничего от него не надо, но, сделав над собой усилие, она промолчала.
Райдер уселся в кресло, стащил с себя сапоги, а затем отбросил пинком на середину комнаты.
— От моей матери не приходится ждать дружеских улыбок и любви, — говорил Райдер, — ты, наверное, успела это заметить. Не обращай на нее внимания, она когда-нибудь смягчится. Видела бы ты, что приходилось выносить от нее бедной Александре! Как тебе в Англии?
— Холодно, — ответила София, с ужасом следя за длинными пальцами мужа, расстегивающими бриджи. — Я забыла, как холодно в Англии, за те четыре с лишним года, что прожила на Ямайке. Я там изнежилась.
Райдер улыбнулся и снял с себя бриджи, а София в страхе закрыла глаза, обругав себя за свою глупость, разве она не видела Райдера голым?
— Софи.
София открыла глаза и увидела рядом с собой мужа, совсем близко, он улыбался и протягивал ей руку.
— Иди ко мне. София стояла на месте.
— Хочешь, я тебя раздену? Ты этого ждешь?
— Я хочу вымыться, — выпалила она. Райдер удивленно моргнул, но не стал отказывать жене.
— Хорошо. Я сейчас позвоню, — согласился он.
Он подошел к звонку и дернул за шнурок, сплетенный из серебряных нитей и заканчивающийся кисточкой, потом забрался в стоявшую рядом большую кровать и сказал:
— Я ничего не имею против того, чтобы ты приняла ванну. Мне о многом хочется поговорить с тобой, и пока ты будешь мыться, мы сможем вести беседу. И лучше всего начать ее сейчас, пока я не дотронулся до тебя, иначе мне будет не до разговоров.
Софии очень хотелось остаться одной, но она понимала, что это невозможно, что Райдер все время будет рядом, будет наблюдать за ней. Он держался очень мило, не грубил, не обзывал ее, не угрожал, а спокойно ждал.
В течение следующих тридцати минут София нежилась в горячей воде, которую налили в огромную медную ванну, наслаждаясь теплом, шедшим от воды и от камина. Перед тем как залезть в воду, Софии пришлось снять ночную рубашку, что она и сделала с величайшей неохотой, под пристальным взглядом Райдера. Она убеждала себя в том, что ей не надо стесняться, что в конце концов Райдер ее муж и видел ее без одежды, но это мало помогало. Единственное утешение она нашла в том, что Райдер не бросался на нее, как дикий зверь, а молча наблюдал. Когда она намылила волосы, он сказал:
— Я люблю смотреть на твои мокрые волосы, рассыпанные по плечам. Мне нравится смотреть на тебя. Мне не терпится схватить тебя в свои объятия и прижать к себе покрепче, и ты, я уверен, прекрасно это понимаешь. В том, как я смотрю на тебя, в том, как болтаю тут всякую чушь, во всем этом доминирует одно чувство — жгучее желание обладать тобой. Мне все в тебе нравится, абсолютно все. Я знаю, у тебя под коленками нежная-нежная кожа, и я буду без устали целовать эти места, как и другие. И обязательно поцелую то твое родимое пятно, я его помню.
София, ничего не отвечая, вымыла волосы и с радостью подумала о том, что их придется сушить не менее часа.
— Я не могу дождаться той минуты, когда смогу целовать тебя, Софи. И может быть, ты не останешься такой безучастной, как обычно. Я постараюсь. Я могу помочь тебе вымыть волосы, хочешь? Или потереть спину.
— Лучше бы ты отсюда ушел. Райдер добродушно рассмеялся.
— Не хочешь — как хочешь. Я буду дремать и ждать тебя. Я уже забыл все, о чем хотел поговорить с тобой. Я могу сейчас думать только о тебе, моей жене — мокрой, обнаженной и такой мягкой и податливой… Софи, хватит тянуть время, я даю тебе еще пять минут, чтобы закончить мытье, и ни секунды больше.
Он посмотрел на часы.
— Итак, через пять минут будь готова.
Райдер перевернулся с бока на спину, положил голову на подушку и закрыл глаза. Когда он открыл их, София стояла около камина, она надела белую ночную рубашку и расправляла мокрые волосы. Стараясь обсушить их, она стояла в опасной близости от огня.
— Не стой так близко к камину, — Райдер поднялся с кровати, взял из комода еще одно полотенце и подошел к жене. — Иди, сядь вон в то кресло, я помогу тебе высушить волосы.
София послушно села туда, куда ей указал муж, причем села на самый краешек кресла, словно стеснительная девочка, которая находится в гостях у незнакомых ей людей.
— А где гребень и щетка? — спросил Райдер. София протянула ему гребешок.
Следующие пятнадцать минут Райдер расчесывал густые волосы жены, и работа эта, надо сказать, была не из легких.
— Какие у тебя красивые волосы, Софи, — сказал он наконец. — С распущенными волосами ты похожа на мадонну. Ты можешь, кстати, открыть глаза, я тебя не съем. Надеюсь, я не очень пугаю тебя своей наготой?
Ты же не первый раз видишь меня таким, правда.
София открыла глаза и посмотрела на Райдера.
— Пожалуйста, скажи мне правду, — попросила она, — ты на самом деле думал, что я забеременела?
Райдер пожал плечами:
— Как я могу это знать, Софи? Ты же не стала вдаваться в подробности по поводу своего менструального цикла. Или ты хочешь, чтобы я, не имея никакой информации, делал какие-то заявления?
Райдер терпеть не мог лгать и в этот момент ненавидел себя за свою вынужденную ложь, но сказать Софии правду он не мог, во всяком случае сейчас, желая избежать неприятного объяснения с женой.
София была недовольна собой не менее Райдера. Она ругала себя за то, что сидит, как бессловесная кукла, и выслушивает разглагольствования мужа. Куда девались ее обычное остроумие, находчивость, смелость? Почему ей не удается держать себя с Райдером так свободно и беспечно, как прежде? Почему она не может разговаривать с ним, как, например, с сэром Робертом, без всякого страха? Ей даже на миг захотелось вернуть прошлое, когда она была свободна от супружеского долга и не была обязана подчиняться мужу.
Райдер взял жену за руки, притянул к себе, обнял и прошептал ей на ухо:
— А теперь я тебе расскажу, как мы проведем большую часть сегодняшнего вечера и ночь. Я буду терпелив и нежен, мы будем постепенно узнавать друг друга. Я буду целовать тебя, — он наклонился к Софии и поцеловал ее в губы, — я буду неутомим в ласках. Забудь о всех тех мужчинах, которые были в твоей жизни до меня, сейчас мы здесь вдвоем, мы муж и жена, и все остальное не имеет значения.
София слушала мужа и пыталась успокоиться, старалась не закричать и не впасть в истерику, понимая, что такое поведение не только глупо, но и некрасиво. Жена обязана подчиняться мужу, и София понимала, что она должна подчиниться Райдеру, уступить ему, разрешить делать с ней все, что он хочет. И тем не менее когда Райдер снял с нее ночную рубашку, София невольно отпрянула от него. Он нежно дотронулся до ее ребер, сказал:
— Синяков и ссадин нет. Когда я трогаю здесь, тебе не больно?
София покачала головой.
— Я рад.
Райдер прижал ее к себе. София чувствовала, как сильно бьется его сердце, отдаваясь в ее теле частыми, глухими ударами. Она чувствовала, как он возбужден, и это действительно было так. Райдеру пришлось собрать всю свою волю, чтобы сдержать нестерпимое, жгучее желание, он призвал на помощь всю свою выдержку, чтобы не взять жену немедленно, сразу, без всякой подготовки; мысль о том, как он пронзит мягкое, податливое, горячее женское тело, буквально сводила его с ума. Но он не мог, не имел права дать волю своей страсти; София, неопытная, боящаяся, напряженная, нуждалась в осторожном, аккуратном обращении, Райдер это прекрасно понимал. Еще ни разу не приходилось ему иметь дело с девственницей, все его любовницы охотно, с жадностью принимали его ласки, он привык заниматься любовью с легкостью, даже весело, без труда он дарил женщинам наслаждение, и они награждали его сладостными вздохами и стонами. Еще ни одна женщина, побывавшая в его объятиях, не оставалась неудовлетворенной. Неужели весь его богатый любовный опыт ему не поможет? Неужели он не сможет доставить удовольствие собственной жене?
Райдер решил быть терпеливым, и он был терпелив. Он без устали покрывал лицо Софии поцелуями, ласкал языком мочки ее ушей, шею, нежную впадинку под шеей, плечи, грудь. Когда он взял в рот твердый, темно-розовый сосок, ему показалось, что еще немного — и наступит конец, такой необыкновенной и вкусной казалась кожа Софии, все ее тело. Райдер подумал, что ни одна женщина не в состоянии сравниться с его женой. Он долго гладил Софию, потом поднял ее и отнес на руках в постель, положил на спину и продолжал гладить жене живот, бедра, ноги, ласкать и целовать ее крепкие круглые груди, с каждой секундой все больше и больше желая обладать ею, войти в нее, почувствовать своим орудием волнующие, сладкие сокращения мышц ее лона. Он скользнул рукой к курчавому островку внизу живота, нащупал нежные складки кожи, аккуратно раздвинул их, просунул один палец внутрь и сразу почувствовал препятствие. Осторожно нажав на хрупкую преграду, он посмотрел на Софию. Она напряглась, хотя по-прежнему лежала неподвижно, и врата ее девственности на мгновение сомкнулись вокруг непрошеного гостя. От этого движения Райдер едва не потерял контроль над собой, он сдерживался из последних сил и не знал, как долго еще сможет выдержать напряжение. София вынудила своего мужа вести себя так, как он никогда ранее не вел себя ни с одной женщиной. София оказалась первой девственницей в его жизни, и, помимо этого, еще и женой.
Райдер усилил нажатие, и София слабо вскрикнула. Он счел этот крик выражением страсти, не может же жена остаться равнодушной к его ласкам! Разве она не понимает, что он находится на грани сумасшествия от желания обладать ею? Он нежно, но с силой раздвинул ей ноги и встал на колени между ними.
— Софи, я сейчас войду в тебя. Не бойся, открой глаза, в этом нет ничего страшного, кроме того, мы однажды уже делали это. Тебе будет приятно.
София открыла глаза и посмотрела на мужа так, словно он помешался. Потом снова закрыла глаза, не в силах вынести жгучий, полный страсти взгляд Райдера, потом опять открыла их, решив смотреть опасности в лицо. Будь что будет, нет пути назад, надо вынести весь этот ужас.
Райдер видел, что София боится, что его ласки не успокоили ее, не вызвали ответного желания, но он не мог больше терпеть. Он осторожно проник в нее, сказав себе перед этим, что войдет лишь на мгновение, а потом отвлечет жену ласками, выйдет и войдет опять, но вместо этого он вошел еще глубже и долго оставался неподвижным, наслаждаясь сладостным ощущением, а потом сказал:
— Ты моя жена, Софи. Я никак не могу к этому привыкнуть, но это так. Ты моя жена, и мы вместе, ты делишь со мной супружеское ложе, и я внутри тебя. Не будь такой напряженной, Софи, прими меня с радостью, я твой муж.
София лежала не двигаясь, напряженная, как натянутая струна, сознавая, что у нее нет другого выхода, как принять его, и в страхе ждала, когда наконец Райдер оставит ее в покое, удовлетворит свою похоть, чтобы потом спокойно повернуться к ней, Софии, спиной и заснуть.
Райдер мягкими, осторожными толчками продвигался глубже, но не намного, девственная плева не пускала его. Он попытался выйти, но уже не смог. Плоть отказывалась подчиняться разуму. Он склонился к жене, жадно ища губами ее губы, нашел их, раздвинул, и в тот момент, когда он дотронулся языком до ее языка, его тело сделало резкое, сильное движение, и, сокрушив хрупкую преграду, его орудие погрузилось в мягкое лоно на всю длину и коснулось венца ее чрева. В следующий миг произошел неистовый по своей силе и остроте ощущений оргазм, и Райдер, обхватив руками бедра жены, не отдавая себе отчета в том, что она вырывается, что по ее щекам текут слезы, прижимал ее к себе все сильнее и сильнее, пока его тело содрогалось в сладких конвульсиях…