Страница:
— Что такое, Софи? Что произошло?
София подняла заплаканное лицо и ничего не сказала. Да и что она могла ему сказать? Что все кончено для нее? Что по ее вине имя Шербруков покроется позором?
Райдер встал рядом с женой на колени, повернул ее к себе, вытер ей слезы.
— Не плачь, не плачь, — сказал он и прижал голову Софии к своему плечу. — В браке есть одно большое преимущество: человек не один. И ты не одна, Софи, рядом с тобой есть человек, на которого ты можешь опереться в беде, который готов тебе помочь в любой ситуации. Не плачь, успокойся и расскажи мне, любимая моя, что случилось.
София покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. Райдер нахмурился; все то время, что он провел вместе с женой в Чедвик-хаусе, он был счастлив, и в этом была заслуга Софии. Она отдавала распоряжения слугам, она следила за меню, собственноручно подметала, чистила, драила полы и стены, мыла окна и делала еще уйму всяких дел, и с ее лица не сходила улыбка. Довольная, радостная, светлая улыбка, потому что и она, так же как и Райдер, была счастлива.
Она перестала плакать, но продолжала прижиматься к Райдеру, он чувствовал ее крепкие грудки, ее горячее тело и внезапно ощутил жгучее желание обладать этим телом, любить его, пока хватит сил. Дни, проведенные в Чедвик-хаусе, были наполнены работой, бесконечными хлопотами, и София страшно уставала, поэтому он, щадя ее, давал ей ночью выспаться и не надоедал своими ласками.
— Софи, ответь мне, не молчи, — попросил он мягко.
— У меня болят ноги.
— Отдохни тогда, вон кровать. Пойдем, я уложу тебя.
София посмотрела на кровать, перевела взгляд на мужа и все поняла. Он хотел ее, она видела желание в его глазах. На мгновение вместо мужа перед ее мысленным взором предстал лорд Дэвид, голый, пьяный, самодовольный, поглаживающий рукой свой мужской орган; будто наяву она почувствовала, как этот человек впивается ей в губы, проталкивает вперед язык, обнимает ее… Она вспомнила, как он раздевался, а потом с гордым видом прохаживался перед ней, похвалялся своим мужским достоинством, его твердостью и размером, рассказывал, как он будет заниматься с ней любовью.
София вспомнила и Чарльза Грэммонда, пожилого и пузатого, и, в сущности, не очень противного, таким, во всяком случае, он был сначала. Он вежливо поблагодарил Софию, когда она сообщила ему, что берет его в любовники, а потом, несколько дней спустя, он подкараулил ее в саду и, навалившись на нее своим грузным телом, прижал ее к какому-то дереву, так что ей пришлось отчаянно отбиваться от него, а он, отойдя от нее, расстегнул бриджи и, вытащив свою штуковину, сказал, что хочет, чтобы она взяла ее в рот. София вся содрогнулась от отвращения и убежала, но впоследствии, следуя советам дяди, она постоянно хвалила Чарльза Грэммонда, говорила ему, что он замечательный любовник, и тот, довольный, с готовностью соглашался, приводя как доказательство своих четверых детей.
И вот теперь оба этих человека случайно — или нет? — оказались рядом с ней;; судьба сделала так, что их пути пересеклись. Они, эти люди, считали Софию женщиной легкого поведения. Они не задумываясь причинят ей зло и будут рады этому. София не забыла, с какой жадностью лорд Дэвид и Чарльз Грэммонд смотрели на нее, провожали жадными, похотливыми взглядами, шептались за ее спиной, обсуждали ночи любви, проведенные в домике у моря…
София как ужаленная отстранилась от Райдера, вскочила и, не говоря ни слова, выбежала из спальни.
Райдер успел изучить свою жену и понял, что она почему-то вспомнила свою жизнь на Ямайке, возможно, тех мужчин, которых она была вынуждена соблазнять. Он так надеялся, что она рядом с ним забудет обо всех своих прошлых несчастьях, а она не забыла. Райдер стиснул зубы. Он будет упорен. Он покончит со всеми ее страхами.
Остаток дня прошел без особых происшествий; дел было невпроворот, скучать было некогда и выяснять отношения тоже. Даже во время обеда, когда София и Райдер остались наедине, они не касались неприятных тем и не ссорились. В десять часов вечера Райдер решил, что пора и отдохнуть, и пошел в спальню. София сидела в кресле, на коленях у нее лежала раскрытая книга. Райдер подошел, посмотрел, кто автор книги. Им оказался Джон Локк.
— Откуда у тебя эта книга? — спросил Райдер.
— Ее оставил твой неподражаемый Дьюбуст.
— А-а. Бог с ним, с этим Дьюбустом. Вот послушай.
Райдер раскрыл книгу и начал читать:
— «Я считаю латынь бесполезным языком, абсолютно не нужным джентльмену». Какая категоричность, ты не находишь, Софи? Мой младший брат, Тайсон, не согласился бы с этим утверждением. Он, наверное, неплохо освоил латынь, ведь без нее будущему священнику не обойтись. Он как-то сказал мне, что его будущая паства будет понимать смысл проповеди не из слов, а из интонаций, что главное для прихожан — уловить дух, настроение, божественность. А уж он им в этом поможет.
— Твой брат действительно так сказал?
— Во всяком случае, попытался, но он не умеет выражать свои мысли так же гладко, как я.
— Может быть, у него хотя бы скромности побольше?
— Может быть. — Райдер усмехнулся и положил книгу обратно на колени жены. — Пойдем в постель, Софи. И не пытайся оттянуть время. Тем более что ты недавно приняла ванну.
— Я не в настроении, Райдер. Я не хочу. София заломила руки, и Райдер невольно поразился, как она из энергичной, деловой, все умеющей и все знающей женщины вдруг превращается в беспомощную и даже жалкую, и все потому, что не желает его ласк, боится их.
— Софи, почему ты плакала днем?
— Ерунда, Райдер, не стоит об этом говорить. Я… я потеряла одно свое украшение из серебра.
Райдер вздохнул, услышав эту явную ложь, и начал снимать одежду, а раздевшись, подошел к камину и стал смотреть на тлеющие угли. София следила за ним, и он, чувствуя на себе ее взгляд, обернулся и протянул к ней руки.
— Иди ко мне, любимая. Я постараюсь, чтобы ты испытала хотя бы немного удовольствия сегодня ночью, но если у меня это не получится, что ж… У нас будет ночь завтра, и послезавтра, и еще много других ночей.
София не двинулась с места, и он сам подошел к ней, взял на руки, отнес в постель и, уложив на спину, принялся развязывать тесемки на ночной рубашке жены. Он видел, что София напряжена, но не обращал на это внимания. Раздев ее, он выпрямился и посмотрел на лежащее перед ним прекрасное женское тело. София хотела накрыться одеялом, но Райдер остановил ее:
— Оставь в покое одеяло, Софи. Дай мне полюбоваться тобой. Ты, бесспорно, красива, но не волшебной, неприступной красотой Мелисанды. Ты желанна, и я останусь с тобой.
Он провел пальцами по лицу Софии, погладил ей щеки, брови, подбородок, наклонился к ней, посмотрел ей в лицо, продолжая гладить его.
— Райдер, — сказала София, — я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь близости, хочешь взять меня. Зачем ты тянешь время, гладя мое лицо, волосы? Приступай к делу. Я не буду сопротивляться, я устала, и единственное, чего от души желаю, — это чтобы ты поскорее удовлетворил свою похоть и оставил меня в покое.
— Ах, Софи, Софи, — вздохнул Райдер, — я догадываюсь, почему ты так резка со мной. Ты вспомнила своих любовников, да? И как они лезли к тебе с поцелуями и грубыми ласками? Забудь о них, об этих мужчинах. И что за выражения, миссис Шербрук? «Удовлетворил свою похоть»… Я думаю не только о себе, но и о тебе, дорогая моя глупышка. Перед плотской близостью должна быть прелюдия, мы ласками, объятиями, поцелуями подготавливаем себя к соитию; я хочу, чтобы ты получала удовольствие от любовной игры, смеялась, дразнила, целовала, соблазняла меня. Ты пока не понимаешь этого, но я научу тебя всему, любовь моя.
Райдер поцеловал Софию в губы легким, нежным поцелуем, словно лепестки цветов коснулись ее губ. Он целовал ее до тех пор, пока не почувствовал, что она немного успокоилась, и тогда он сказал:
— Я получаю огромное удовольствие от того, что целую тебя. Ты такая вкусная.
— Я тоже не могу сказать, что твои поцелуи мне неприятны.
Она не успела договорить, как он закрыл ей рот поцелуем, нашел своим языком кончик ее языка. София снова напряглась, внутренне сжалась, застыла, но Райдер продолжал ласкать ее, сосредоточив все свое внимание на ее чувствах, настроении, выражении лица, глаз. Он хотел слиться с ней, стать с ней единым целым, чтобы она забыла обо всем на свете, кроме жаркой, неистовой близости с ним. Он ласкал ее без устали, одновременно непринужденно болтая о всякой ерунде, отвлекая ее, описывал свои ощущения, рассказывал ей, какая она красивая, какие у нее круглые груди, что они белые как снег, что она будет легко рожать ему детей, потому что у нее крепкий, мускулистый живот и широкие кости таза, и, говоря это, он гладил ей живот, бедра, ноги. Рука его скользнула к лобку, и София сразу же резко дернулась в сторону и вскочила с кровати. Убегать из комнаты она не стала, а подошла к окну и стала смотреть на ночное небо. Райдер тоже встал и, приблизившись к жене сзади, не стал ее укорять, а обнял за плечи, прижал к себе.
— Софи, что с тобой?
— Я чувствую себя развратной, нечистой.
«О Господи, — подумал Райдер, — вот оно, начинается. Подходящее время она выбрала…» Вслух он сказал:
— Мне нужна правда, Софи. Доверься мне, и я помогу тебе. Мы вместе справимся с твоими трудностями.
София молчала.
— Хочешь, я сам попробую рассказать за тебя? Когда я дотронулся до тебя там, внизу, ты вспомнила другого мужчину, не так ли? Как он делал это с Далией? Или с тобой?
София не отвечала.
— Ты должна понять одну вещь, Софи, — продолжал Райдер, — мужчина и женщина устроены по-разному и достигают удовольствия различными путями. Для того чтобы возбудить тебя, подготовить к любовному акту, доставить тебе удовольствие, я должен сначала ласкать твои губки и твое лоно, и в этом нет ничего грязного, гадкого, развратного.
— Я не это имела в виду.
— Мне понятно, Софи. Один из твоих любовников трогал тебя там. Ну и пусть, это ерунда. Не сражайся с призраками и не заставляй меня сражаться с ними. Что было, то было.
«Призраки! — подумала София. — Как бы не так!»
— Софи, не молчи, выговорись, раскрой мне свою душу.
— Извини меня, Райдер…
— Не нужны мне твои дурацкие извинения! — разозлился Райдер. — Не будь мямлей, черт тебя возьми! Что ты тут стоишь и блеешь, как коза? Где твой характер? Когда я встретил тебя, ты не была такой, ты любого мужчину могла заткнуть себе за пояс, а сейчас превратилась в какую-то размазню! Проклятие!
— Грубиян! Нахал! Как ты смеешь так со мной разговаривать?
София разозлилась не меньше Райдера и, быстро оглядев комнату и не найдя ничего подходящего, чем она могла бы его ударить, выбежала из спальни.
— Куда ты? — крикнул ей вдогонку Райдер. — Ты же голая!
— Катись к дьяволу!
Райдер подошел к кровати и только хотел накинуть халат, как в спальню вбежала София с метлой в руках и как безумная бросилась на него и начала колотить его метлой, била по голове, по лицу, ругалась на чем свет стоит и не могла остановиться. Она так вошла в раж, что Райдеру с трудом удалось утихомирить ее. Выхватив из ее рук метлу, он прижал жену к себе и поцеловал, потом положил руки ей на ягодицы и приподнял, но она оттолкнула его и попробовала укусить. Он увернулся и, не дав ей убежать, снова притянул к себе и поцеловал. — Ну наконец-то я вижу перед собой разъяренную чертовку, а не жалкую рохлю, — сказал Райдер и, взвалив жену себе на плечо, отнес ее на кровать. — Так ты чувствуешь себя развратной, голубушка моя? Подожди немного, посмотрим, как ты заговоришь, когда я сделаю с тобой кое-что.
Глава 19
София подняла заплаканное лицо и ничего не сказала. Да и что она могла ему сказать? Что все кончено для нее? Что по ее вине имя Шербруков покроется позором?
Райдер встал рядом с женой на колени, повернул ее к себе, вытер ей слезы.
— Не плачь, не плачь, — сказал он и прижал голову Софии к своему плечу. — В браке есть одно большое преимущество: человек не один. И ты не одна, Софи, рядом с тобой есть человек, на которого ты можешь опереться в беде, который готов тебе помочь в любой ситуации. Не плачь, успокойся и расскажи мне, любимая моя, что случилось.
София покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. Райдер нахмурился; все то время, что он провел вместе с женой в Чедвик-хаусе, он был счастлив, и в этом была заслуга Софии. Она отдавала распоряжения слугам, она следила за меню, собственноручно подметала, чистила, драила полы и стены, мыла окна и делала еще уйму всяких дел, и с ее лица не сходила улыбка. Довольная, радостная, светлая улыбка, потому что и она, так же как и Райдер, была счастлива.
Она перестала плакать, но продолжала прижиматься к Райдеру, он чувствовал ее крепкие грудки, ее горячее тело и внезапно ощутил жгучее желание обладать этим телом, любить его, пока хватит сил. Дни, проведенные в Чедвик-хаусе, были наполнены работой, бесконечными хлопотами, и София страшно уставала, поэтому он, щадя ее, давал ей ночью выспаться и не надоедал своими ласками.
— Софи, ответь мне, не молчи, — попросил он мягко.
— У меня болят ноги.
— Отдохни тогда, вон кровать. Пойдем, я уложу тебя.
София посмотрела на кровать, перевела взгляд на мужа и все поняла. Он хотел ее, она видела желание в его глазах. На мгновение вместо мужа перед ее мысленным взором предстал лорд Дэвид, голый, пьяный, самодовольный, поглаживающий рукой свой мужской орган; будто наяву она почувствовала, как этот человек впивается ей в губы, проталкивает вперед язык, обнимает ее… Она вспомнила, как он раздевался, а потом с гордым видом прохаживался перед ней, похвалялся своим мужским достоинством, его твердостью и размером, рассказывал, как он будет заниматься с ней любовью.
София вспомнила и Чарльза Грэммонда, пожилого и пузатого, и, в сущности, не очень противного, таким, во всяком случае, он был сначала. Он вежливо поблагодарил Софию, когда она сообщила ему, что берет его в любовники, а потом, несколько дней спустя, он подкараулил ее в саду и, навалившись на нее своим грузным телом, прижал ее к какому-то дереву, так что ей пришлось отчаянно отбиваться от него, а он, отойдя от нее, расстегнул бриджи и, вытащив свою штуковину, сказал, что хочет, чтобы она взяла ее в рот. София вся содрогнулась от отвращения и убежала, но впоследствии, следуя советам дяди, она постоянно хвалила Чарльза Грэммонда, говорила ему, что он замечательный любовник, и тот, довольный, с готовностью соглашался, приводя как доказательство своих четверых детей.
И вот теперь оба этих человека случайно — или нет? — оказались рядом с ней;; судьба сделала так, что их пути пересеклись. Они, эти люди, считали Софию женщиной легкого поведения. Они не задумываясь причинят ей зло и будут рады этому. София не забыла, с какой жадностью лорд Дэвид и Чарльз Грэммонд смотрели на нее, провожали жадными, похотливыми взглядами, шептались за ее спиной, обсуждали ночи любви, проведенные в домике у моря…
София как ужаленная отстранилась от Райдера, вскочила и, не говоря ни слова, выбежала из спальни.
Райдер успел изучить свою жену и понял, что она почему-то вспомнила свою жизнь на Ямайке, возможно, тех мужчин, которых она была вынуждена соблазнять. Он так надеялся, что она рядом с ним забудет обо всех своих прошлых несчастьях, а она не забыла. Райдер стиснул зубы. Он будет упорен. Он покончит со всеми ее страхами.
Остаток дня прошел без особых происшествий; дел было невпроворот, скучать было некогда и выяснять отношения тоже. Даже во время обеда, когда София и Райдер остались наедине, они не касались неприятных тем и не ссорились. В десять часов вечера Райдер решил, что пора и отдохнуть, и пошел в спальню. София сидела в кресле, на коленях у нее лежала раскрытая книга. Райдер подошел, посмотрел, кто автор книги. Им оказался Джон Локк.
— Откуда у тебя эта книга? — спросил Райдер.
— Ее оставил твой неподражаемый Дьюбуст.
— А-а. Бог с ним, с этим Дьюбустом. Вот послушай.
Райдер раскрыл книгу и начал читать:
— «Я считаю латынь бесполезным языком, абсолютно не нужным джентльмену». Какая категоричность, ты не находишь, Софи? Мой младший брат, Тайсон, не согласился бы с этим утверждением. Он, наверное, неплохо освоил латынь, ведь без нее будущему священнику не обойтись. Он как-то сказал мне, что его будущая паства будет понимать смысл проповеди не из слов, а из интонаций, что главное для прихожан — уловить дух, настроение, божественность. А уж он им в этом поможет.
— Твой брат действительно так сказал?
— Во всяком случае, попытался, но он не умеет выражать свои мысли так же гладко, как я.
— Может быть, у него хотя бы скромности побольше?
— Может быть. — Райдер усмехнулся и положил книгу обратно на колени жены. — Пойдем в постель, Софи. И не пытайся оттянуть время. Тем более что ты недавно приняла ванну.
— Я не в настроении, Райдер. Я не хочу. София заломила руки, и Райдер невольно поразился, как она из энергичной, деловой, все умеющей и все знающей женщины вдруг превращается в беспомощную и даже жалкую, и все потому, что не желает его ласк, боится их.
— Софи, почему ты плакала днем?
— Ерунда, Райдер, не стоит об этом говорить. Я… я потеряла одно свое украшение из серебра.
Райдер вздохнул, услышав эту явную ложь, и начал снимать одежду, а раздевшись, подошел к камину и стал смотреть на тлеющие угли. София следила за ним, и он, чувствуя на себе ее взгляд, обернулся и протянул к ней руки.
— Иди ко мне, любимая. Я постараюсь, чтобы ты испытала хотя бы немного удовольствия сегодня ночью, но если у меня это не получится, что ж… У нас будет ночь завтра, и послезавтра, и еще много других ночей.
София не двинулась с места, и он сам подошел к ней, взял на руки, отнес в постель и, уложив на спину, принялся развязывать тесемки на ночной рубашке жены. Он видел, что София напряжена, но не обращал на это внимания. Раздев ее, он выпрямился и посмотрел на лежащее перед ним прекрасное женское тело. София хотела накрыться одеялом, но Райдер остановил ее:
— Оставь в покое одеяло, Софи. Дай мне полюбоваться тобой. Ты, бесспорно, красива, но не волшебной, неприступной красотой Мелисанды. Ты желанна, и я останусь с тобой.
Он провел пальцами по лицу Софии, погладил ей щеки, брови, подбородок, наклонился к ней, посмотрел ей в лицо, продолжая гладить его.
— Райдер, — сказала София, — я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь близости, хочешь взять меня. Зачем ты тянешь время, гладя мое лицо, волосы? Приступай к делу. Я не буду сопротивляться, я устала, и единственное, чего от души желаю, — это чтобы ты поскорее удовлетворил свою похоть и оставил меня в покое.
— Ах, Софи, Софи, — вздохнул Райдер, — я догадываюсь, почему ты так резка со мной. Ты вспомнила своих любовников, да? И как они лезли к тебе с поцелуями и грубыми ласками? Забудь о них, об этих мужчинах. И что за выражения, миссис Шербрук? «Удовлетворил свою похоть»… Я думаю не только о себе, но и о тебе, дорогая моя глупышка. Перед плотской близостью должна быть прелюдия, мы ласками, объятиями, поцелуями подготавливаем себя к соитию; я хочу, чтобы ты получала удовольствие от любовной игры, смеялась, дразнила, целовала, соблазняла меня. Ты пока не понимаешь этого, но я научу тебя всему, любовь моя.
Райдер поцеловал Софию в губы легким, нежным поцелуем, словно лепестки цветов коснулись ее губ. Он целовал ее до тех пор, пока не почувствовал, что она немного успокоилась, и тогда он сказал:
— Я получаю огромное удовольствие от того, что целую тебя. Ты такая вкусная.
— Я тоже не могу сказать, что твои поцелуи мне неприятны.
Она не успела договорить, как он закрыл ей рот поцелуем, нашел своим языком кончик ее языка. София снова напряглась, внутренне сжалась, застыла, но Райдер продолжал ласкать ее, сосредоточив все свое внимание на ее чувствах, настроении, выражении лица, глаз. Он хотел слиться с ней, стать с ней единым целым, чтобы она забыла обо всем на свете, кроме жаркой, неистовой близости с ним. Он ласкал ее без устали, одновременно непринужденно болтая о всякой ерунде, отвлекая ее, описывал свои ощущения, рассказывал ей, какая она красивая, какие у нее круглые груди, что они белые как снег, что она будет легко рожать ему детей, потому что у нее крепкий, мускулистый живот и широкие кости таза, и, говоря это, он гладил ей живот, бедра, ноги. Рука его скользнула к лобку, и София сразу же резко дернулась в сторону и вскочила с кровати. Убегать из комнаты она не стала, а подошла к окну и стала смотреть на ночное небо. Райдер тоже встал и, приблизившись к жене сзади, не стал ее укорять, а обнял за плечи, прижал к себе.
— Софи, что с тобой?
— Я чувствую себя развратной, нечистой.
«О Господи, — подумал Райдер, — вот оно, начинается. Подходящее время она выбрала…» Вслух он сказал:
— Мне нужна правда, Софи. Доверься мне, и я помогу тебе. Мы вместе справимся с твоими трудностями.
София молчала.
— Хочешь, я сам попробую рассказать за тебя? Когда я дотронулся до тебя там, внизу, ты вспомнила другого мужчину, не так ли? Как он делал это с Далией? Или с тобой?
София не отвечала.
— Ты должна понять одну вещь, Софи, — продолжал Райдер, — мужчина и женщина устроены по-разному и достигают удовольствия различными путями. Для того чтобы возбудить тебя, подготовить к любовному акту, доставить тебе удовольствие, я должен сначала ласкать твои губки и твое лоно, и в этом нет ничего грязного, гадкого, развратного.
— Я не это имела в виду.
— Мне понятно, Софи. Один из твоих любовников трогал тебя там. Ну и пусть, это ерунда. Не сражайся с призраками и не заставляй меня сражаться с ними. Что было, то было.
«Призраки! — подумала София. — Как бы не так!»
— Софи, не молчи, выговорись, раскрой мне свою душу.
— Извини меня, Райдер…
— Не нужны мне твои дурацкие извинения! — разозлился Райдер. — Не будь мямлей, черт тебя возьми! Что ты тут стоишь и блеешь, как коза? Где твой характер? Когда я встретил тебя, ты не была такой, ты любого мужчину могла заткнуть себе за пояс, а сейчас превратилась в какую-то размазню! Проклятие!
— Грубиян! Нахал! Как ты смеешь так со мной разговаривать?
София разозлилась не меньше Райдера и, быстро оглядев комнату и не найдя ничего подходящего, чем она могла бы его ударить, выбежала из спальни.
— Куда ты? — крикнул ей вдогонку Райдер. — Ты же голая!
— Катись к дьяволу!
Райдер подошел к кровати и только хотел накинуть халат, как в спальню вбежала София с метлой в руках и как безумная бросилась на него и начала колотить его метлой, била по голове, по лицу, ругалась на чем свет стоит и не могла остановиться. Она так вошла в раж, что Райдеру с трудом удалось утихомирить ее. Выхватив из ее рук метлу, он прижал жену к себе и поцеловал, потом положил руки ей на ягодицы и приподнял, но она оттолкнула его и попробовала укусить. Он увернулся и, не дав ей убежать, снова притянул к себе и поцеловал. — Ну наконец-то я вижу перед собой разъяренную чертовку, а не жалкую рохлю, — сказал Райдер и, взвалив жену себе на плечо, отнес ее на кровать. — Так ты чувствуешь себя развратной, голубушка моя? Подожди немного, посмотрим, как ты заговоришь, когда я сделаю с тобой кое-что.
Глава 19
София вырывалась что было сил из рук Райдера, но он только посмеивался над ней и над проклятиями, которые она щедро посылала в его адрес. Когда же она, исхитрившись, схватила мужа за волосы и дернула, он, вздохнув, снял с одной из подушек наволочку, разорвал ее на полоски и привязал руки Софии этими полосками к изголовью кровати. Ноги жены остались свободными, и она ими неистово брыкалась, но не причиняла Райдеру особых неудобств. Заметив это, София перестала брыкаться и на какое-то время затихла. Райдер наклонился к ее животу, стал покрывать его поцелуями, щекотать языком пупок, одновременно гладя Софии бедра с внутренней стороны.
— Лежи тихонько, Софи, тебе будет приятно, — сказал он и, взяв жену за бедра, приподнял ее и приблизил к себе, а потом, наклонив голову, проложил губами дорожку к вратам ее тела и обрушил на ничего не подозревавшую Софи целый водопад изысканных ласк. Через некоторое время он, не переставая ласкать ее языком, осторожно проник в ее сокровенный уголок. София не сопротивлялась, наоборот, она шире раздвинула ноги, чувствуя, как внизу живота появляется сладкая тянущая боль, ближе придвинулась к лицу мужа; его палец ритмично двигался внутри нее, то глубоко погружаясь, то почти выходя наружу, а язык ласкал и ласкал ее, и она была готова кричать от удовольствия. Каким-то уголком своего разума София понимала, что близится что-то еще, она и хотела, и боялась этого, и продолжала ругать мужа, обвиняла его в том, что он издевается над ней. Внезапно наслаждение стало настолько сильным, что она, не сдержав стона, дернулась, но Райдер успел удержать ее за бедра и вернул в прежнее положение.
— Как ты себя чувствуешь, Софи? — прошептал он. — Развратной?
Он вернулся к своему занятию, а София, двигая бедрами в такт с движениями его руки, не переставала обзывать мужа разными непотребными словами, какие только могла вспомнить.
— Подожди, подожди немного, любимая, еще чуть-чуть. И ругайся сколько хочешь, все равно ты скоро будешь кричать от наслаждения.
София прекратила ругаться, она теперь только стонала, все громче, все короче, а Райдер, зная причину этих стонов, еще быстрее задвигал пальцем и языком. Внезапно он почувствовал, как напряглось тело Софии, мгновение — и оно, изогнувшись, уже содрогалось в конвульсиях, а он, не прекращая ласк, усиливал наслаждение жены, пока она наконец не успокоилась, не обмякла и не перестала кричать, и тогда он, раздвинув ей ноги, вошел в нее как можно глубже. Он ощутил, как сокращаются внутренние стенки ее лона, и чуть не сошел с ума. В следующий миг он уже кончал, причем извержение было таким бурным и сильным, как никогда, и Райдер стонал, и кричал, и был счастлив, потому что произошло то событие, о котором он мечтал, к которому стремился.
Успокоившись, он остался лежать сверху на жене, не выходя из нее, упиваясь удивительным чувством единения с ней, чувствуя ее, любя ее. София лежала с закрытыми глазами, волосы и лицо ее были влажными от пота, дышала она тяжело и прерывисто. Райдер долго смотрел на нее, пока она наконец не открыла глаза. И в этих глазах он увидел изумление и испуг. София никак не могла собраться с мыслями, никак не могла понять, что случилось с ее телом, почему оно так желало лежащего рядом с ней мужчину, который все время знал, что он делает, к чему стремится, который наблюдал за ней, слушал ее стоны и крики, а она… Она потеряла контроль над собой, она ненавидела Райдера, а ее тело любило его.
— Как у тебя сердце бьется, Софи, — сказал Райдер.
Она посмотрела на мужа и подумала, что он сейчас начнет подшучивать над ней, издеваться, упиваться своей победой над ней, но он откинул с ее лба влажные волосы, поцеловал и неожиданно заявил:
— Я люблю тебя, Софи. Я думал, что любви нет, а она, оказывается, есть. Я люблю тебя и буду любить, пока живу на этом свете. И ты рано или поздно полюбишь меня, любовь войдет в твое сердце, и тогда мы будем принадлежать друг другу не только физически, но и духовно.
Райдер внезапно замолчал, и в его взгляде появилось удивление. Софи поняла, почему муж удивился, она почувствовала, что его плоть снова твердеет, и, к своему ужасу, не только не испытала по этому поводу отвращения, но, наоборот, обрадовалась, и тело ее снова сладко заныло! Райдер не смеялся, не шутил, он, откинув назад голову, тихо застонал и глухо спросил:
— Тебе приятно, Софи? Я с ума схожу от твоего тела, отдайся мне, отдайся мне снова, не думай ни о чем, только обо мне и о том, что я — внутри тебя и что мы — единое целое. Думай о моих руках, которые тебя ласкают, о моем языке, который касается твоего языка…
София, сама себе удивляясь, раздвинула шире ноги и приподняла их, чтобы он погрузился в нее как можно глубже, и через секунду уже забыла, что чему-то удивлялась. Когда Райдер попросил ее поднять ноги еще выше и упереться ими ему в плечи, она с готовностью выполнила его просьбу, застонав от удовольствия; окружающий мир перестал для нее существовать, дикая, необузданная, острая, как боль, страсть охватила ее, все потеряло свое значение, все, кроме нее и Райдера и их слившихся воедино тел. Райдер отыскал над ее лоном крохотный узелок плоти и принялся ласкать эту горошинку, в которой разгорался неистовый огонь, не отрывая своих губ от ее и своего языка — от ее языка, и она стремилась к нему каждой клеточкой своего тела. Райдер хвалил жену, подбадривал, подсказывал, что и как делать, описывал свои ощущения. Чувствуя, что близится желанный момент, он сильнее прижал к себе Софию, вошел в нее еще глубже, заполнив ее лоно до последнего миллиметра, и София, закричав и вздрогнув всем телом, забилась в судорогах экстаза; Райдер достиг кульминации следом за ней и, не переставая целовать ей лицо, уши, шею, повторял, что любит ее, свою дорогую, несравненную, желанную Софи.
София вдруг слегка поморщилась, и он спросил:
— Что такое? Тебе тяжело держать меня?
— Нет, не тяжело. Развяжи мне руки.
— Сейчас, любимая, — ответил Райдер, приподнявшись на локтях и целуя Софию в нос. — Я с ума от тебя схожу, сердечко мое, ты — словно волшебный источник, из которого пьешь, пьешь и никак не можешь напиться.
— О, благодарю, — сказала София, когда Райдер отвязал ее руки от изголовья кровати, — ты очень любезен.
— Извини меня, Софи, я не хотел делать тебе больно. — Райдер взял в руки ладошки жены и стал растирать покрасневшие запястья.
— Руки — это не страшно, — успокоила мужа София, — не стоит переживать.
— А что страшно?
— То, что я вела себя как животное.
— А-а, ты снова ощущаешь себя грязной, развратной женщиной? И совесть мучит тебя? Слушай, что я тебе скажу, Софи: мы все становимся животными в момент физической близости, понимаешь? Инстинкт, чувства управляют нашей плотью, а не разум. Все мы — дети Евы, все мы — грешные, но такими нас создал Бог, и я буду молить Его о том, чтобы каждую ночь ты отдавалась мне так, как сегодня, и кричала от наслаждения, и извивалась, корчилась подо мной, всецело отдаваясь страсти… — Райдер на мгновение задумался. — Возможно, мы будем заниматься этим не только по ночам, но и утром, а еще… Есть время после обеда, когда ты не очень устала и…
София не дала ему договорить, весело рассмеявшись. Для Райдера ее смех прозвучал настолько неожиданно, что он растерялся, а потом сам засмеялся и ласково поцеловал жену в полуоткрытые губы, и она ответила ему таким же нежным поцелуем. Тело ее все ныло и ломило от усталости, и Софи была уверена, что даже если за дверью раздастся крик миссис Смизерс: «Пожар!» — она не сдвинется с места.
— Ты правда любишь меня, Райдер?
— Да.
— Ты никогда не говорил мне о любви. Может быть, твои признания вызваны влиянием момента, ну, ты понимаешь.
— Да, я понимаю. И я говорю тебе сейчас, когда я просто лежу рядом с тобой, измученный и выжатый как лимон, и не испытываю физического желания, что я люблю тебя. Я не понимал этого раньше. И я люблю тебя давно, наверное, с тех самых пор, когда впервые увидел тебя. И я счастлив, что судьба распорядилась так, что я женился на тебе. Ты нужна мне, без тебя я никто.
— Но почему? Теперь у тебя, между прочим, есть собственный дом, в котором ты — хозяин.
— Ты права, сердечко мое, и я скажу тебе даже больше. Мне нравится быть хозяином. Нортклифф-холл принадлежит моему брату и, поэтому там распоряжается Дуглас, а я, понятно, не испытываю никакой ответственности за наше родовое гнездо. Совсем другое дело — здесь. Чедвик-хаус — мой дом, наш дом, в нем будут жить наши дети, ты только представь себе, Софи! Мы состаримся здесь, умрем здесь. Кстати, как ты смотришь на то, что по средам и пятницам я буду превращаться в заядлого фермера?
— Я думаю, в этой роли ты будешь смотреться великолепно.
Райдер снова поцеловал жену в губы.
— Ах, мне нравится целовать тебя…
«Скажи, скажи ему сейчас, — шептал Софии внутренний голос, — расскажи все о лорде Дэвиде и Чарльзе Грэммонде», но она боялась сказать мужу о неожиданной встрече, боялась, что Райдер убьет негодяев и случится грандиозный скандал, в котором виновата будет она одна, и она навлечет позор на семью Шербру-ков, на Джереми, на себя.
София обхватила шею Райдера руками, прижалась к нему в страстном порыве, стараясь заглушить мрачные мысли, не думать о возможных последствиях, забыться еще на мгновение, и муж мгновенно откликнулся на ее порыв и снова довел ее до экстаза. Райдер был счастлив, засыпая, он думал о своих будущих детях, которых родит ему Софи, и о тех, которые у него уже есть, и обещал себе, что скоро откроет жене правду, и надеялся, что Софи не будет на него сердиться.
На следующее утро, когда Райдер проснулся, София крепко спала и не слышала, ни как он встал, ни как одевался и уходил.
А днем к Чедвик-хаусу подъехал экипаж и из него гурьбой высыпали гости: граф Нортклифф с супругой, Джереми и Синджен. Граф внимательно осмотрел дом снаружи, а также окружающий пейзаж и одобрительно сказал:
— Вы правильно сделали, что решили поселиться здесь.
Навстречу гостям вышла София, одетая в новое платье и немного растрепанная, потому что несколько минут назад протирала хрустальные подвески на люстре, висящей в ее собственной комнате, которая располагалась в задней части дома и окнами выходила в сад.
— Здравствуйте, как я рада вас всех видеть, — воскликнула она и протянула руки к Джереми. Мальчик бросился к ней и, обняв, радостно затараторил:
— Как здорово, Софи! Мы снова вместе! Я скучал без тебя. Ой, Синджен, посмотри, какие просторные здесь конюшни, сколько места для Джорджа и…
— Кто такой Джордж? — спросила София.
— Ну, как же ты забыла, я ведь тебе говорил. Так зовут моего пони. Он замечательный, весь черный, а на ногах белые носочки… И он быстро бегает, ты увидишь…
— Вы потрудились на славу, Софи, — сказала Аликс. — Просто чудо, что вам удалось все это сделать за такой короткий срок. Когда мы узнали о проделках негодяя Дьюбуста, мы все были потрясены до глубины души.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — заявила Софи, — и мебель скоро вернется. Сейчас у нас, к сожалению, всего лишь три кресла и один обеденный стол.
— Вполне достаточно, — успокоил Софию граф, — разместимся как-нибудь. А где мой брат?
— Он поехал поговорить со своими арендаторами.
— Со своими арендаторами? — переспросил Дуглас. — А о чем он собирается с ними говорить?
— Кажется, о севообороте. По-видимому, мистер Дьюбуст не ограничился одним воровством. Он запрещал фермерам покупать новый сельскохозяйственный инвентарь и не разрешал оставлять поля под паром, хотя это совершенно необходимо.
— О, как интересно, Райдер занялся хозяйством!
— И получает от этого огромное удовольствие.
— Софи, Дуглас, можно мы с Джереми сходим за Райдером? — вмешалась в разговор Синджен. — Он, наверное, уже скоро должен вернуться домой.
— Ладно, иди, соплячка, — милостиво позволил граф, а Софи добавила:
— Видите вон ту тропинку за конюшнями? По ней и идите.
Софи проводила гостей в дом, предложила им до возвращения Райдера отдохнуть в гостиной, и сама осталась вместе с ними. Через час в сопровождении Синджен и Джереми пришел Райдер; он первым делом подошел к жене, поцеловал ее и сказал:
— Посмотри, кто нашел меня! А я-то хорош, даже не надел фермерский костюм!
София ничего мужу не ответила, только кивнула; глаза ее сияли от счастья. Райдер тыльной стороной ладони погладил ей щеку и, повернувшись к брату, начал взволнованно говорить:
— Нет-нет, Дуглас, молчи, не нужно комментариев, пожалуйста. Как видишь, произошли кое-какие изменения в лучшую сторону, и слава Богу. Ты можешь называть меня теперь фермером Райдером, я буду этому рад. Знаешь, у меня недавно появилась одна интересная идея — изобрести какой-нибудь собственный плуг, и чтобы его изготовил известный мастер, Хоби или Уэс-тон. Что ты на это скажешь?
— Я тебе скажу, Райдер, что ты не в своем уме и при этом очень счастлив.
— А как ты находишь наш дом?
— Я нахожу его довольно уютным, должно быть, ты трудился не покладая рук все это время.
— О, насчет этого ты прав, дорогой Дуглас, я работал без устали, и даже Софи немножко мне помогала, она не хотела оставаться в стороне от домашних дел.
София, сделав возмущенное лицо, бросилась к мужу, а он, смеясь, подхватил ее на руки и поднял в воздух.
Дуглас и Александра переглянулись и понимающе улыбнулись друг другу.
Графу и графине пришлось спать на одеялах в гостиной, но они ничуть не огорчились из-за этого обстоятельства; насколько Райдеру было известно из собственных наблюдений, Дуглас и Александра любили оставаться наедине, и временные неудобства не могли испортить им настроение, если впереди их ждала целая ночь в обществе друг друга. Они оставались в Чедвик-хаусе недолго, всего полтора дня, а затем отправились с визитом к герцогу и герцогине Портсмутским, а Синджен и Джереми остались в гостях у Райдера и Софи.
— Лежи тихонько, Софи, тебе будет приятно, — сказал он и, взяв жену за бедра, приподнял ее и приблизил к себе, а потом, наклонив голову, проложил губами дорожку к вратам ее тела и обрушил на ничего не подозревавшую Софи целый водопад изысканных ласк. Через некоторое время он, не переставая ласкать ее языком, осторожно проник в ее сокровенный уголок. София не сопротивлялась, наоборот, она шире раздвинула ноги, чувствуя, как внизу живота появляется сладкая тянущая боль, ближе придвинулась к лицу мужа; его палец ритмично двигался внутри нее, то глубоко погружаясь, то почти выходя наружу, а язык ласкал и ласкал ее, и она была готова кричать от удовольствия. Каким-то уголком своего разума София понимала, что близится что-то еще, она и хотела, и боялась этого, и продолжала ругать мужа, обвиняла его в том, что он издевается над ней. Внезапно наслаждение стало настолько сильным, что она, не сдержав стона, дернулась, но Райдер успел удержать ее за бедра и вернул в прежнее положение.
— Как ты себя чувствуешь, Софи? — прошептал он. — Развратной?
Он вернулся к своему занятию, а София, двигая бедрами в такт с движениями его руки, не переставала обзывать мужа разными непотребными словами, какие только могла вспомнить.
— Подожди, подожди немного, любимая, еще чуть-чуть. И ругайся сколько хочешь, все равно ты скоро будешь кричать от наслаждения.
София прекратила ругаться, она теперь только стонала, все громче, все короче, а Райдер, зная причину этих стонов, еще быстрее задвигал пальцем и языком. Внезапно он почувствовал, как напряглось тело Софии, мгновение — и оно, изогнувшись, уже содрогалось в конвульсиях, а он, не прекращая ласк, усиливал наслаждение жены, пока она наконец не успокоилась, не обмякла и не перестала кричать, и тогда он, раздвинув ей ноги, вошел в нее как можно глубже. Он ощутил, как сокращаются внутренние стенки ее лона, и чуть не сошел с ума. В следующий миг он уже кончал, причем извержение было таким бурным и сильным, как никогда, и Райдер стонал, и кричал, и был счастлив, потому что произошло то событие, о котором он мечтал, к которому стремился.
Успокоившись, он остался лежать сверху на жене, не выходя из нее, упиваясь удивительным чувством единения с ней, чувствуя ее, любя ее. София лежала с закрытыми глазами, волосы и лицо ее были влажными от пота, дышала она тяжело и прерывисто. Райдер долго смотрел на нее, пока она наконец не открыла глаза. И в этих глазах он увидел изумление и испуг. София никак не могла собраться с мыслями, никак не могла понять, что случилось с ее телом, почему оно так желало лежащего рядом с ней мужчину, который все время знал, что он делает, к чему стремится, который наблюдал за ней, слушал ее стоны и крики, а она… Она потеряла контроль над собой, она ненавидела Райдера, а ее тело любило его.
— Как у тебя сердце бьется, Софи, — сказал Райдер.
Она посмотрела на мужа и подумала, что он сейчас начнет подшучивать над ней, издеваться, упиваться своей победой над ней, но он откинул с ее лба влажные волосы, поцеловал и неожиданно заявил:
— Я люблю тебя, Софи. Я думал, что любви нет, а она, оказывается, есть. Я люблю тебя и буду любить, пока живу на этом свете. И ты рано или поздно полюбишь меня, любовь войдет в твое сердце, и тогда мы будем принадлежать друг другу не только физически, но и духовно.
Райдер внезапно замолчал, и в его взгляде появилось удивление. Софи поняла, почему муж удивился, она почувствовала, что его плоть снова твердеет, и, к своему ужасу, не только не испытала по этому поводу отвращения, но, наоборот, обрадовалась, и тело ее снова сладко заныло! Райдер не смеялся, не шутил, он, откинув назад голову, тихо застонал и глухо спросил:
— Тебе приятно, Софи? Я с ума схожу от твоего тела, отдайся мне, отдайся мне снова, не думай ни о чем, только обо мне и о том, что я — внутри тебя и что мы — единое целое. Думай о моих руках, которые тебя ласкают, о моем языке, который касается твоего языка…
София, сама себе удивляясь, раздвинула шире ноги и приподняла их, чтобы он погрузился в нее как можно глубже, и через секунду уже забыла, что чему-то удивлялась. Когда Райдер попросил ее поднять ноги еще выше и упереться ими ему в плечи, она с готовностью выполнила его просьбу, застонав от удовольствия; окружающий мир перестал для нее существовать, дикая, необузданная, острая, как боль, страсть охватила ее, все потеряло свое значение, все, кроме нее и Райдера и их слившихся воедино тел. Райдер отыскал над ее лоном крохотный узелок плоти и принялся ласкать эту горошинку, в которой разгорался неистовый огонь, не отрывая своих губ от ее и своего языка — от ее языка, и она стремилась к нему каждой клеточкой своего тела. Райдер хвалил жену, подбадривал, подсказывал, что и как делать, описывал свои ощущения. Чувствуя, что близится желанный момент, он сильнее прижал к себе Софию, вошел в нее еще глубже, заполнив ее лоно до последнего миллиметра, и София, закричав и вздрогнув всем телом, забилась в судорогах экстаза; Райдер достиг кульминации следом за ней и, не переставая целовать ей лицо, уши, шею, повторял, что любит ее, свою дорогую, несравненную, желанную Софи.
София вдруг слегка поморщилась, и он спросил:
— Что такое? Тебе тяжело держать меня?
— Нет, не тяжело. Развяжи мне руки.
— Сейчас, любимая, — ответил Райдер, приподнявшись на локтях и целуя Софию в нос. — Я с ума от тебя схожу, сердечко мое, ты — словно волшебный источник, из которого пьешь, пьешь и никак не можешь напиться.
— О, благодарю, — сказала София, когда Райдер отвязал ее руки от изголовья кровати, — ты очень любезен.
— Извини меня, Софи, я не хотел делать тебе больно. — Райдер взял в руки ладошки жены и стал растирать покрасневшие запястья.
— Руки — это не страшно, — успокоила мужа София, — не стоит переживать.
— А что страшно?
— То, что я вела себя как животное.
— А-а, ты снова ощущаешь себя грязной, развратной женщиной? И совесть мучит тебя? Слушай, что я тебе скажу, Софи: мы все становимся животными в момент физической близости, понимаешь? Инстинкт, чувства управляют нашей плотью, а не разум. Все мы — дети Евы, все мы — грешные, но такими нас создал Бог, и я буду молить Его о том, чтобы каждую ночь ты отдавалась мне так, как сегодня, и кричала от наслаждения, и извивалась, корчилась подо мной, всецело отдаваясь страсти… — Райдер на мгновение задумался. — Возможно, мы будем заниматься этим не только по ночам, но и утром, а еще… Есть время после обеда, когда ты не очень устала и…
София не дала ему договорить, весело рассмеявшись. Для Райдера ее смех прозвучал настолько неожиданно, что он растерялся, а потом сам засмеялся и ласково поцеловал жену в полуоткрытые губы, и она ответила ему таким же нежным поцелуем. Тело ее все ныло и ломило от усталости, и Софи была уверена, что даже если за дверью раздастся крик миссис Смизерс: «Пожар!» — она не сдвинется с места.
— Ты правда любишь меня, Райдер?
— Да.
— Ты никогда не говорил мне о любви. Может быть, твои признания вызваны влиянием момента, ну, ты понимаешь.
— Да, я понимаю. И я говорю тебе сейчас, когда я просто лежу рядом с тобой, измученный и выжатый как лимон, и не испытываю физического желания, что я люблю тебя. Я не понимал этого раньше. И я люблю тебя давно, наверное, с тех самых пор, когда впервые увидел тебя. И я счастлив, что судьба распорядилась так, что я женился на тебе. Ты нужна мне, без тебя я никто.
— Но почему? Теперь у тебя, между прочим, есть собственный дом, в котором ты — хозяин.
— Ты права, сердечко мое, и я скажу тебе даже больше. Мне нравится быть хозяином. Нортклифф-холл принадлежит моему брату и, поэтому там распоряжается Дуглас, а я, понятно, не испытываю никакой ответственности за наше родовое гнездо. Совсем другое дело — здесь. Чедвик-хаус — мой дом, наш дом, в нем будут жить наши дети, ты только представь себе, Софи! Мы состаримся здесь, умрем здесь. Кстати, как ты смотришь на то, что по средам и пятницам я буду превращаться в заядлого фермера?
— Я думаю, в этой роли ты будешь смотреться великолепно.
Райдер снова поцеловал жену в губы.
— Ах, мне нравится целовать тебя…
«Скажи, скажи ему сейчас, — шептал Софии внутренний голос, — расскажи все о лорде Дэвиде и Чарльзе Грэммонде», но она боялась сказать мужу о неожиданной встрече, боялась, что Райдер убьет негодяев и случится грандиозный скандал, в котором виновата будет она одна, и она навлечет позор на семью Шербру-ков, на Джереми, на себя.
София обхватила шею Райдера руками, прижалась к нему в страстном порыве, стараясь заглушить мрачные мысли, не думать о возможных последствиях, забыться еще на мгновение, и муж мгновенно откликнулся на ее порыв и снова довел ее до экстаза. Райдер был счастлив, засыпая, он думал о своих будущих детях, которых родит ему Софи, и о тех, которые у него уже есть, и обещал себе, что скоро откроет жене правду, и надеялся, что Софи не будет на него сердиться.
На следующее утро, когда Райдер проснулся, София крепко спала и не слышала, ни как он встал, ни как одевался и уходил.
А днем к Чедвик-хаусу подъехал экипаж и из него гурьбой высыпали гости: граф Нортклифф с супругой, Джереми и Синджен. Граф внимательно осмотрел дом снаружи, а также окружающий пейзаж и одобрительно сказал:
— Вы правильно сделали, что решили поселиться здесь.
Навстречу гостям вышла София, одетая в новое платье и немного растрепанная, потому что несколько минут назад протирала хрустальные подвески на люстре, висящей в ее собственной комнате, которая располагалась в задней части дома и окнами выходила в сад.
— Здравствуйте, как я рада вас всех видеть, — воскликнула она и протянула руки к Джереми. Мальчик бросился к ней и, обняв, радостно затараторил:
— Как здорово, Софи! Мы снова вместе! Я скучал без тебя. Ой, Синджен, посмотри, какие просторные здесь конюшни, сколько места для Джорджа и…
— Кто такой Джордж? — спросила София.
— Ну, как же ты забыла, я ведь тебе говорил. Так зовут моего пони. Он замечательный, весь черный, а на ногах белые носочки… И он быстро бегает, ты увидишь…
— Вы потрудились на славу, Софи, — сказала Аликс. — Просто чудо, что вам удалось все это сделать за такой короткий срок. Когда мы узнали о проделках негодяя Дьюбуста, мы все были потрясены до глубины души.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — заявила Софи, — и мебель скоро вернется. Сейчас у нас, к сожалению, всего лишь три кресла и один обеденный стол.
— Вполне достаточно, — успокоил Софию граф, — разместимся как-нибудь. А где мой брат?
— Он поехал поговорить со своими арендаторами.
— Со своими арендаторами? — переспросил Дуглас. — А о чем он собирается с ними говорить?
— Кажется, о севообороте. По-видимому, мистер Дьюбуст не ограничился одним воровством. Он запрещал фермерам покупать новый сельскохозяйственный инвентарь и не разрешал оставлять поля под паром, хотя это совершенно необходимо.
— О, как интересно, Райдер занялся хозяйством!
— И получает от этого огромное удовольствие.
— Софи, Дуглас, можно мы с Джереми сходим за Райдером? — вмешалась в разговор Синджен. — Он, наверное, уже скоро должен вернуться домой.
— Ладно, иди, соплячка, — милостиво позволил граф, а Софи добавила:
— Видите вон ту тропинку за конюшнями? По ней и идите.
Софи проводила гостей в дом, предложила им до возвращения Райдера отдохнуть в гостиной, и сама осталась вместе с ними. Через час в сопровождении Синджен и Джереми пришел Райдер; он первым делом подошел к жене, поцеловал ее и сказал:
— Посмотри, кто нашел меня! А я-то хорош, даже не надел фермерский костюм!
София ничего мужу не ответила, только кивнула; глаза ее сияли от счастья. Райдер тыльной стороной ладони погладил ей щеку и, повернувшись к брату, начал взволнованно говорить:
— Нет-нет, Дуглас, молчи, не нужно комментариев, пожалуйста. Как видишь, произошли кое-какие изменения в лучшую сторону, и слава Богу. Ты можешь называть меня теперь фермером Райдером, я буду этому рад. Знаешь, у меня недавно появилась одна интересная идея — изобрести какой-нибудь собственный плуг, и чтобы его изготовил известный мастер, Хоби или Уэс-тон. Что ты на это скажешь?
— Я тебе скажу, Райдер, что ты не в своем уме и при этом очень счастлив.
— А как ты находишь наш дом?
— Я нахожу его довольно уютным, должно быть, ты трудился не покладая рук все это время.
— О, насчет этого ты прав, дорогой Дуглас, я работал без устали, и даже Софи немножко мне помогала, она не хотела оставаться в стороне от домашних дел.
София, сделав возмущенное лицо, бросилась к мужу, а он, смеясь, подхватил ее на руки и поднял в воздух.
Дуглас и Александра переглянулись и понимающе улыбнулись друг другу.
Графу и графине пришлось спать на одеялах в гостиной, но они ничуть не огорчились из-за этого обстоятельства; насколько Райдеру было известно из собственных наблюдений, Дуглас и Александра любили оставаться наедине, и временные неудобства не могли испортить им настроение, если впереди их ждала целая ночь в обществе друг друга. Они оставались в Чедвик-хаусе недолго, всего полтора дня, а затем отправились с визитом к герцогу и герцогине Портсмутским, а Синджен и Джереми остались в гостях у Райдера и Софи.