Страница:
Словом, объяснить тот факт, что в VIII веке хазары вдруг начинают строить "по-хорезмийски", можно именно и только в русле концепции С. П. Толстова о массовой эмиграции из Хорезма в Хазарию после низвержения арабами Хурзада и его сподвижников. Очень характерно, что А. П. Новосельцев в своем труде о хазарах без каких-либо аргументов заявляет: "Сомнителен вывод Магомедова относительно "тяготения строительного дела" в Хазарии к среднеазиатским образцам"155. Это нежелание принять вывод археолога обусловлено прежде всего тем, что сей вывод подтверждает "отвергнутые" идеи С. П. Толстова. И в самом деле: давняя гипотеза неожиданно оказывается способной объяснить новые (то есть ранее неведомые) факты. Это своего рода торжество гипотезы, становящейся тем самым основательной концепцией.
И А. П. Новосельцев совершенно напрасно говорит о "сомнительности" вывода М. Г. Магомедова. Дело в том, что почти одновременно с последним, но совершенно независимо от него пришел к точно такому же выводу видный археолог Г. Е. Афанасьев, работавший за тысячу километров от М. Г. Магомедова к северу, вблизи Воронежа, на раскопках хазарской крепости IX века около Дона - так называемом Маяцком городище на реке Тихая Сосна.
Отмечая, что, хотя стены крепости были воздвигнуты без фундамента, это "не является признаком слабых строительных знаний", Г. Е. Афанасьев писал: "По наблюдению архитектора В. А. Нильсена в Средней Азии "стены монументальных зданий обычно были такими толстыми, что не было необходимости устраивать фундаменты...". Толщина стен (Маяцкой крепости.В. К.) была около 6 м... расстояние от угловых башен до ворот... 35-45 м. Это как раз то расстояние, которое отделяло одну от другой куртины в Хорезме"156.
Словом, можно без всяких колебаний полагать, что хазарские крепости (по крайней мере - некоторые) строили в VIII-IX веках хорезмийцы. И в этом - ключ к тайне могущества и высокой цивилизованности Хазарского каганата.
То, что нам известно о перевороте, совершившемся в начале VIII века под руководством родственника хорезмшаха Хурзада, ясно говорит: этот переворот поддержали значительные и очень активные силы Хорезма. Их непримиримость и к отстраненному от власти хорезмшаху, и, тем более, к ворвавшимся в страну по предательскому зову последнего арабским войскам побудила тех, кто не погиб в схватке, эмигрировать в Хазарский каганат. Связи Хорезма и Каганата, несомненно, существовали и ранее (вспомним, что хазары - по сведениям ал-Хорезми - первоначально кочевали вблизи Хорезма, у Сырдарьи), а кроме того Каганат в начале VIII века вел уже давнюю и достаточно решительную борьбу с теми же самыми арабами, завоевавшими Закавказье. Поэтому хорезмийцы, во-первых, были, конечно же, приняты в Каганате как союзники - враги арабов, а с другой стороны, принесли с собой опыт очень высокой цивилизации - в военном деле, в строительстве (воздвигнутые ими крепости сами говорят за себя), ремеслах, культуре в целом.
Вместе с тем как бы на плечах хорезмийцев в Каганат пришли и иудеи (в том числе те "хабры", которых, по сообщению ал-Бируни, "рассеял" Кутейба); характерно, что вначале они не выделялись из общей массы эмигрантов и даже будто бы отказались от иудаизма: лишь позднее иудеи открыто выдвинули на первый план свою религию и затем встали во главе Каганата.
Окончательный захват арабами Хорезма совершился в 712 году; по-видимому, в том же или в следующем году эмигранты добрались до тогдашнего центра Каганата, то есть до прикаспийской части Северного Кавказа. А решающий шаг к утверждению иудаизма в Каганате был сделан, согласно мнению ряда историков, или уже вскоре после 731 года, или же - что гораздо достовернее - после 764 года.
В так называемом Кембриджском послании некоего хазарского иудея, написанном через два столетия, в 940-950-х годах, история эмигрантов из Хорезма освещена, несмотря на дефекты рукописи, достаточно ясно. Правда, начало послания, повествующее о неких врагах, захвативших страну, где жили прежде, до переселения в Каганат, эмигранты, не сохранилось. Далее же сообщается следующее:
"И бежали от них (врагов.- В. К.) наши предки... потому что не могли выносить ига идолопоклонников (в устах иудеев это вполне могли быть арабы-мусульмане.- В. К.). И приняли их к себе... казарские... И они породнились с жителями той страны и... научились делам их. И они всегда выходили вместе с ними на войну и стали одним с ними народом. Только завета обрезания они держались, и некоторые из них соблюдали субботу... И оставались они в таком положении долгое время"157.
Далее сообщается, что во время очередной войны с арабами "один еврей выказал в тот день необычайную силу мечом и обратил в бегство врагов, напавших на казар. И поставили его люди казарские, согласно исконному своему обычаю, над собою военачальником" (с. 114). Позднее он и начал утверждать в Каганате иудаизм.
Еврейские источники свидетельствуют, что до определенного времени пришедшие в Каганат иудеи исповедовали свою религию втайне: "...они молились в пещере и... учили своих детей молиться в пещере вечером и утром" (с. 67). Крупнейший иудейский философ конца XI-XII века Иегуда Галеви писал в своей "Хазарской книге", основываясь, как он сам отметил, на бывшей в его распоряжении "хазарской летописи", что "царь и визирь пошли... на пустынные горы у моря (очевидно, Каспийского.- В. К.)... нашли ночью ту пещеру, в которой некоторые из иудеев праздновали каждую субботу... совершили над собой в этой пещере обрезание", а затем вернулись к хазарам, "настойчиво держась иудейской веры, но скрывая в тайне свое верование". Уже впоследствии "они обнаружили свои сокровенные мысли, осилили остальных хазар и заставили тех принять иудейскую веру" (речь идет, конечно, не о хазарском племени вообще, а о высшей знати). Затем они "победили своих врагов и завоевали разные страны" и "многочисленно стало их войско, дойдя до сотен тысяч" (с. 133).
В одном из еврейско-хазарских посланий принявший иудаизм военачальник, сумевший стать вторым лицом в Каганате, назван по имени - Булан, что означает по-тюркски "олень" (воюя вместе с хазарами, он, естественно, получил понятное им имя). По преданию, к Булану явился ангел, призвавший его утвердить иудейскую веру. Булан попросил ангела: "Явись... главному князю их (хазар.- В. К.), и он поможет мне в этом деле" (с. 76). Речь идет, очевидно, о верховном хазарском правителе - кагане; Булан же, после своей блистательной победы, был возведен в сан царя или, иначе (титулы варьируются), шада, бека (каганбека).
Сообщается также, что византийский император и арабский халиф, узнав об утверждении иудаизма в Каганате, отправили туда послов с тем, чтобы побудить хазар отказаться от этой религии; однако Булан сумел противостоять их уговорам.
И еще одна характерная деталь: отец жены Булана, "человек праведный в том поколении, наставил его к пути жизни" (с. 114). Это, конечно, был один из хабров, которые упоминаются и в сообщениях об утверждении иудаизма в V-VI веках в Химьяритском царстве, и в сведениях о свержении арабами Хурзада в Хорезме.
В. В. Бартольд писал в 1922 году, что арабское "хабр" - это "еврейское хабер...- "товарищ"... оно стало употребляться подобно тому, как теперь... употребляют немецкое "Gеnоssе" и русское "товарищ" в смысле "социалист"158. Это "хабер-товарищ" словно протягивает прямую нить из VIII в ХХ-й век...
Но вернемся к Булану и утверждению иудаизма в Каганате. Широко распространена точка зрения, согласно которой Булан стал "царем" и открыто обратился к иудаизму еще в 730-731 годах. Но этот вывод исходит из очень шаткого основания. В еврейско-хазарской переписке сообщается, что Булан захватил город Ардвил и забрал оттуда золото и серебро для строительства иудейского храма в Каганате. Вместе с тем из других источников известно, что в 730-731 годах хазары захватили город Ардебиль в Закавказье, в так называемой Кавказской Албании. Из сопоставления этих двух фактов делается вывод, что действия Булана относятся именно к этому времени. Между тем в то время Хазарский каганат еще оставался верным союзником Византии (так, в 732 году сын императора взял в жены дочь кагана), и едва ли это было бы возможно, если бы Каганат уже стал иудаистским.
Гораздо более достоверно, что первое открытое обращение к иудаизму в Каганате произошло после 763-764 годов, когда хазары, согласно сведениям ряда арабских и армянских источников, еще раз вторгались в Кавказскую Албанию под руководством хорезмийца Астархана (или, иначе, Растархана-Ражтархана)159, в ряде источников называемого также "царем". "Тархан" означает "благородный, знатный", а также "правитель"; приставка "ас", "рас", "раш" находит разные толкования. Но, во всяком случае, "Ас(рас)тархан" - это скорее обозначение титула, нежели имя. И, конечно, очень существенно, что речь идет о хорезмийце. В последнее время хорезмийское происхождение Астархана было подвергнуто сомнению160, но один из лучших современных арабистов, Т. М. Калинина, убедительно отвела эту произвольную версию161. Она же, говоря о бесспорных тесных связях Хазарского каганата с Хорезмом в IX веке и позже, отметила, что связи эти восходят "к гораздо более раннему времени"162,- очевидно, еще к V-VI векам, когда хазары обитали вблизи Хорезма.
Что же касается "хорезмийца Астархана", есть все основания полагать, что он и Булан - одно и то же лицо; просто в одном случае употребляется тюркское имя, которым его называли, возможно, за воинские достоинства (скажем, быстр в атаке, как олень) хазары, а в другом - его начальнический титул, под которым он стал известен арабам и армянам и был запечатлен в их хрониках. Кстати сказать, можно по-разному понимать происхождение Булана-Астархана: он мог быть и хорезмийским евреем, и собственно хорезмийцем, принявшим, в конце концов, иудаизм и ставшим первым хазарским царем (беком) - иудеем. Вспомним, что принявший иудаизм химьяритский царь был сыном знатного химьярита и еврейки. Что же касается первого иудейского царя Каганата, о нем сказано в Кембриджском послании, что "его склонила на это (принятие иудаизма.- В. К.) жена его по имени Серах (еврейское имя.- В. К.), и она научила его" - с помощью ее отца-хабра163. В сочинении Иегуды Галеви, как уже упоминалось, сообщается даже, что только после своего воцарения этот - в будущем иудейский - царь принял иудаизм, а затем "царь и его визирь... тонко, мало-помалу... открыли тайну некоторым из своих приближенных людей" (там же, с. 133).
Так приоткрывается загадка постепенного "мирного" перехода Каганата к господству иудаизма. Как уже сказано, тот, кого звали Буланом и Астарханом, возможно, был не евреем, а хорезмийцем, женатым на еврейке Серах и, в конце концов, принявшим иудаизм. В связи с этим становятся ясными и причины высокой цивилизованности Каганата: многие руководящие военные, государственные, деловые должности занимали в нем эмигранты-хорезмийцы "воспитанники" одной из наиболее высокоразвитых в то время цивилизаций - и их потомки, которым они передали свой опыт.
Окончательная победа иудаизма в Хазарском каганате совершилась при внуке Булана-Астархана - царе Обадии, у которого, по-видимому, еврейкой была не только бабушка (жена Булана Серах), но и мать (жена сына Булана). Он правил в самом конце VIII - начале IX века.
Царь (по-хазарски каганбек) Обадий (или Обадия) утвердил иудаизм в полном объеме: "Он обновил царство и укрепил веру согласно закону и правилу. Он выстроил дома собрания (то есть синагоги) и дома учения (хедеры) и собрал множество мудрецов израильских"164. Произошло это, скорее всего, в самом начале IX века. Но окончательное утверждение иудаизма в качестве государственной религии означало вместе с тем и сосредоточение всей полноты власти в руках Обадия. Из целого ряда источников известно, что и верховный правитель Каганата - тюркский каган - к этому времени принял иудаистскую религию. Но все же при Обадии ему была оставлена только символическая верховная власть, а реальные бразды правления находились с этих пор у "второго лица" в государстве, который именовался "каганбек" или "шад" ("ишад"), а по-еврейски - "мэлэх" ("царь").
Наиболее объективный и подробный анализ взаимоотношений кагана, каганбека и т. д. дан в главе "Государственный строй" уже не раз упомянутого труда А. П. Новосельцева "Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа" (М., 1990, с. 134-144). Кагану оказывались самые высокие формальные почести (в том числе и каганбеком), но фактически он был превращен, по точному определению А. П. Новосельцева, "в подобие... священного жертвенного животного" (с. 137), и реальная власть целиком перешла к каганбекам - Обадию и его преемникам.
Но после того, как это ясно обнаружилось, в Каганате началось решительное и достаточно резкое сопротивление новому порядку, приведшее к жестокой гражданской войне. С. А. Плетнева доказывает, что те, кто "не принял иудейской религии, объединились против правительства. Вот что написал... спустя 100 лет Константин Порфирородный: "Когда у них произошло отделение от их власти и возгорелась междоусобная война, первая власть одержала верх, и одни из восставших были перебиты, другие убежали и поселились с турками (венграми - С. П.) в нынешней печенежской земле, заключили взаимную дружбу и получили название "кабаров" ("повстанцев".- В. К.). Борьба шла беспощадная, в ней гибли... и виднейшие представители иудейской знати. В числе последних были, очевидно, сам Обадия и два его сына: Езекия и Манассия. Только этим можно объяснить тот факт, что после Манассии за неимением прямых наследников власть взял в руки Ханукка - брат Обадии"165.
С. А. Плетнева исходит из генеалогии иудейских царей Каганата, представленной в "еврейско-хазарской" переписке. Правда, в "пространной" редакции того послания, на котором она основывается, Манассия назван сыном не Обадия, а Езекии; а это означает, что время правления каждого из них было еще более кратким (после смерти Обадия правит его сын Езекия, затем его внук Манассия, но оба, очевидно, гибнут молодыми, так как после них царем становится еще живущий брат Обадия, Ханукка166; Манассия явно "не успел" родить сына, и править пришлось - вопреки порядку престолонаследия в Каганате - брату, а не сыну царя; в дальнейшем же порядок строго соблюдался).
М. И. Артамонов в ходе своих археологических работ обнаружил следы жесточайшей гражданской войны в Каганате. Речь идет о так называемом Правобережном Цимлянском городище - мощной крепости на Дону, полностью разгромленной правителями Каганата. Найденные в ней монеты, относящиеся ко времени не позже 813 года, позволяют датировать эту войну 810-820-ми годами: "В жилищах и вне их на дворе Правобережной крепости,- сообщает М. И. Артамонов,- обнаружены скелеты, главным образом женщин и детей, перебитых врагами, ворвавшимися в крепость, разграбившими и сжегшими находившиеся внутри нее постройки. В некоторых жилищах наблюдались скопления скелетов, возможно, представляющих целые семьи, вырезанные беспощадными победителями"167.
Выдающийся историк и мыслитель Л. Н. Гумилев говорит о смысле событий: "Эта война была беспощадной, так как, согласно вавилонскому Талмуду, "неиудей, делающий зло иудею, причиняет его самому Господу и... заслуживает смерть"... Для раннего средневековья тотальная война была непривычным новшеством. Полагалось, сломив сопротивление противника, обложить побежденных налогом и повинностями... Но поголовное истребление всех людей, находившихся по ту сторону фронта, было отголоском глубокой древности. Например, при завоевании Ханаана Иисусом Навином (библейский вождь XIII века до Р. X., поселивший евреев в Ханаане, то есть Палестине, для чего было полностью уничтожено коренное население.- В. К.) запрещалось брать в плен женщин и детей и оставлять им тем самым жизнь. Даже предписывалось убивать домашних животных, принадлежащих противнику. Обадия возродил забытую древность"168.
Особенное значение имеет сообщение византийского императора Константина Багрянородного о том, что сумевшие остаться в живых повстанцы "кабары" - убежали на запад к венграм, которые, по всей вероятности, обитали тогда в причерноморской степи, в районе нижнего течения Днепра (потом - уже в самом конце IX века - под давлением пришедших с Востока печенегов они перешли на территорию современной Венгрии).
С. П. Толстов в своих, уже цитированных, работах доказывает, что среди этих "беглецов" были и потомки хорезмийцев, которые сто лет назад эмигрировали вместе с евреями в Каганат, однако после его полной "иудаизации" оказались в остром конфликте с новыми властителями и ушли на запад, к также ушедшим из Каганата венграм (ранее венгры, по сообщению Константина Багрянородного, воевали "в качестве союзников хазар во всех их войнах"). С. П. Толстов исходил, в частности, из сообщения византийского хрониста XII века Иоанна Киннама о том, что среди венгров даже и в это позднейшее время пребывала некая общность людей "одного вероисповедания с персами"169, что и присуще было хорезмийцам (до их обращения в течение VIII века в мусульманство),- и как иранскому народу, и как восприемникам культуры Ирана.
Но повстанцы-кабары, по-видимому, ушли из Каганата не только в низовья Днепра, к венграм, но и в более северные земли - то есть на Русь. И это имеет свое весьма существенное значение для истории Руси. В последнее время появился ряд работ, где исследуется "присутствие" хорезмийцев в Киеве IX-Х веков. Нет ничего удивительного в том, что эти носители высшей по тогдашним временам цивилизации нашли свое место в жизни и культуре Руси. Но к этому мы еще вернемся.
Уход из Каганата венгров и хорезмийцев (или, по крайней мере, какой-то части последних) сам по себе уже свидетельствует об остроте той гражданской войны, которая разразилась здесь в начале IX века. Но сопротивление было все же подавлено новой властью. И Каганат по-прежнему включал в себя очень значительные массы населения - и самих хазар, и алан, и болгар, и ряд других племен.
Но уход хорезмийцев, которые, в частности, являлись первоклассными по тем временам воинами и, до утверждения окончательного господства иудаизма, верными гражданами, был слишком большой потерей для Каганата. И через какое-то время новая власть, опираясь, конечно, на давние связи с Хорезмом, сумела привлечь оттуда в Каганат целое воинство, ставшее основой ее безопасности. Это была наемная гвардия, состоявшая, согласно разновременным источникам, из 7-12 тысяч отборных кавалеристов, которые жили в Итиле вместе с семьями. Важно знать, что это были уже иные хорезмийцы мусульмане, ибо к середине VIII века Хорезм, завоеванный в 712 году арабами, принял ислам (так, хорезмшах, правивший во второй половине VIII века, имел уже мусульманское имя Абдаллах170, начальник наемной гвардии Каганата в первой трети Х века звался Ахмад171).
Знаменитый арабский географ и историк Масуди писал в 943 году о наемных воинах Каганата: "...они являются переселенцами из окрестностей Хорезма. В давние времена: (по-видимому, за столетие до создания сочинения Масуди.- В. К.)... они переселились к хазарскому царю. Они доблестны и храбры и служат опорой царя в его войнах. Они остались в его владениях на определенных условиях, одним из которых было то, что они будут открыто исповедовать свою веру (ислам.- В. К.)... также, что должность царского визира будет сохраняться за ними... также то, что когда у царя будет война с мусульманами, они... не будут сражаться, но что они будут сражаться вместе с царем против других врагов...". Они "садятся на коня вместе с царем, вооруженные луками, облаченные в панцири, шлемы и кольчуги. Среди них имеются и копейщики... Среди восточных царей этих стран только хазарский царь имеет войска, получающие жалованье"172.
Плата наемной гвардии (в то время, как сказано, уникальной на Востоке) обеспечивалась, в частности, высокими пошлинами на провозимые через Итиль товары. Гвардия, что ясно из рассказа Масуди, имела немалые права, но в то же время к ней предъявлялись самые что ни на есть жесткие требования. Об этом рассказал арабский путешественник Ибн-Фадлан, побывавший в соседней Булгарии (Волжской) в тот же период - в 922 году. Он писал, что если царь "отправит в поход отряд, то отряд не убегает вспять никоим образом, а если он обратится в бегство, то предается смерти всякий, кто из этого отряда возвратится к царю"173. Таким образом, высокое жалованье давалось, в сущности, за самую жизнь воина...
С. А. Плетнева утверждает, что эту наемную гвардию из хорезмийских мусульман правители Каганата "использовали для борьбы с возвышающейся с каждым годом на западе Русью и христианизирующейся Аланией" (цит. соч., с. 67). Здесь необходимо только уточнить, что гвардию едва ли отправляли непосредственно на Русь, в столь далекие от Итиля земли (до Киева - более 1300 км). Гвардия должна была прежде всего охранять правительство, и она вступала в борьбу с русским воинством только тогда, когда оно приближалось к Итилю (ряд достоверных фактов этого рода зафиксирован в арабских источниках).
Военные операции против Руси осуществляло, очевидно, то алано-болгарское воинство, которое располагалось в подробно охарактеризованном выше огромном военно-хозяйственном лагере в междуречье Дона, Северского Донца и Днепра,- то есть на пограничье Каганата и Руси. Узловыми точками этих военных поселений были описанные выше мощные крепости (их открыто к настоящему времени более десятка); вокруг крепостей, как показали археологические исследования, размещались сотни и тысячи юрт, полуземлянок и наземных домов для воинов и их семей.
Характерно, что внутри каждой из этих крепостей сохранились следы всего нескольких жилищ. Исследуя одну из таких крепостей, С. А. Плетнева отмечает, что, помимо нее, была "еще одна линия обороны - земляная (с ровиком). Причем на этой значительно слабее укрепленной площадке люди селились и строились. Какой в этом был смысл? Почему они не ставили свои жилища в каменной крепости?.. хватило бы места для всех. Очевидно, для того чтобы жить в каменной крепости, нужно было иметь на это особое право. А этого права у людей, живших вокруг, не было"174. Как выяснено в другой работе С. А. Плетневой, дело здесь не только в "праве". Характеризуя рисунки и знаки, прочерченные тысячу сто лет назад на камнях одной из хазарских крепостей охранявшими ее воинами, С. А. Плетнева пишет, что "подавляющее большинство знаков нанесено на внешнем панцире стены... именно вдоль стены с внешней стороны и у ворот постоянно несли караул воины, которые, сидя (на высоте второго-третьего ряда) или стоя (шестого-седьмого ряда), чертили и рисовали на стене"175.
Стража обычно располагается главным образом внутри крепости; здесь же выясняется, что ее не впускают в крепость... С. А. Плетнева, в сущности, объяснила причину этого, заметив, что "согласно догмам иудаизма - узкой, сугубо национальной религии,- иноплеменники не могут быть истинными иудеями... Следовательно, новая религия не объединила, а наоборот разъединила"176... И крепости строились для защиты иудейских начальников не только от "внешних", но и вероятных "внутренних" врагов,- то есть собственных воинов...
Казалось бы, при таком положении дел власть в Каганате должна была быть слишком ненадежной и слабой. Но все обстояло сложнее. Во-первых, прочной опорой иудейской власти была наемная хорезмийская гвардия. С другой стороны, правители Каганата чрезвычайно умело использовали тот или иной из подвластных им народов в борьбе с другими. Это очевидно уже хотя бы из еврейско-хазарской переписки, где сообщается, например, что в конце IX или начале Х века против правителей Каганата начали войну гузы, "черные болгары" и печенеги, но тогдашний хазарский царь призвал на защиту могучее войско алан, разгромившее этих врагов. Однако тут же сообщается, что всего через два-три десятилетия, напротив, как раз "царь аланский" начал войну против правителей Каганата, и тогда царь "Аарон нанял против него (царя аланского.- В. К.) царя турок"177,- как убедительно доказывает А. П. Новосельцев, речь идет о печенегах178.
Вообще-то эта тактика использования того или иного народа для борьбы с враждебным в данный момент другим народом характерна для государственной политики той эпохи; именно так поступали тогда и византийские императоры. "Своеобразие" Хазарского каганата заключается в данном аспекте в том, что здесь дело шло о борьбе не столько с внешними, сколько с внутренними врагами, ибо, например, аланы, болгары, гузы и печенеги так или иначе входили в зону власти Каганата. То есть, говоря попросту, правители Каганата, сталкиваясь с неповиновением какого-либо из подвластных им народов, "натравливали" на него другой "свой" же народ - и это было основой государственной политики.
Так, в борьбе с Русью Каганат использовал поселенных у ее границ алан, болгар, а также венгров (которые в IX веке обитали в Причерноморье между Днепром и Доном), печенегов и, по всей вероятности, даже и восточнославянские племена древлян и уличей. А. П. Новосельцев показывает, что предводитель венгров Алмуш, который "жил, по данным Константина (Багрянородного.- В. К.) во второй половине IX в., ...воевал с русами и осаждал Киев"; при этом венгры исполняли повеление "их сюзерена - Хазарии" (цит. соч., с. 209). Далее, в Новгородской летописи, отмечает историк, "упомянуты войны Аскольда с древлянами и уличами. Если вспомнить, что древляне прежде "обижали" полян, а уличи в эту пору должны были находиться в зависимости от венгров, т. е. и от хазар, то события эти легко объясняются теми же притязаниями Каганата на Полянскую (то есть Киевскую.В. К.) землю. Еще более любопытны сведения поздних летописей об избиении Аскольдом и Диром печенегов... и гибели сына Аскольда в войне с болгарами. Печенегов в эту пору в Поднепровье не было, и, скорее всего, под ними подразумеваются хазары и венгры. Болгары же - это явно те самые черные булгары, что обитали и в низовьях Днепра, и к востоку от него на Дону и по его притокам. А они в то время зависели от хазар. Эти факты,- подводит итог историк,- дают ключ к выяснению сложного процесса объединения восточных славян, прежде всего вдоль пути "из варяг в греки", в раннее Древнерусское государство, для которого на первом этапе его существования главным был не византийский, а хазарский вопрос" (с. 210).
И А. П. Новосельцев совершенно напрасно говорит о "сомнительности" вывода М. Г. Магомедова. Дело в том, что почти одновременно с последним, но совершенно независимо от него пришел к точно такому же выводу видный археолог Г. Е. Афанасьев, работавший за тысячу километров от М. Г. Магомедова к северу, вблизи Воронежа, на раскопках хазарской крепости IX века около Дона - так называемом Маяцком городище на реке Тихая Сосна.
Отмечая, что, хотя стены крепости были воздвигнуты без фундамента, это "не является признаком слабых строительных знаний", Г. Е. Афанасьев писал: "По наблюдению архитектора В. А. Нильсена в Средней Азии "стены монументальных зданий обычно были такими толстыми, что не было необходимости устраивать фундаменты...". Толщина стен (Маяцкой крепости.В. К.) была около 6 м... расстояние от угловых башен до ворот... 35-45 м. Это как раз то расстояние, которое отделяло одну от другой куртины в Хорезме"156.
Словом, можно без всяких колебаний полагать, что хазарские крепости (по крайней мере - некоторые) строили в VIII-IX веках хорезмийцы. И в этом - ключ к тайне могущества и высокой цивилизованности Хазарского каганата.
То, что нам известно о перевороте, совершившемся в начале VIII века под руководством родственника хорезмшаха Хурзада, ясно говорит: этот переворот поддержали значительные и очень активные силы Хорезма. Их непримиримость и к отстраненному от власти хорезмшаху, и, тем более, к ворвавшимся в страну по предательскому зову последнего арабским войскам побудила тех, кто не погиб в схватке, эмигрировать в Хазарский каганат. Связи Хорезма и Каганата, несомненно, существовали и ранее (вспомним, что хазары - по сведениям ал-Хорезми - первоначально кочевали вблизи Хорезма, у Сырдарьи), а кроме того Каганат в начале VIII века вел уже давнюю и достаточно решительную борьбу с теми же самыми арабами, завоевавшими Закавказье. Поэтому хорезмийцы, во-первых, были, конечно же, приняты в Каганате как союзники - враги арабов, а с другой стороны, принесли с собой опыт очень высокой цивилизации - в военном деле, в строительстве (воздвигнутые ими крепости сами говорят за себя), ремеслах, культуре в целом.
Вместе с тем как бы на плечах хорезмийцев в Каганат пришли и иудеи (в том числе те "хабры", которых, по сообщению ал-Бируни, "рассеял" Кутейба); характерно, что вначале они не выделялись из общей массы эмигрантов и даже будто бы отказались от иудаизма: лишь позднее иудеи открыто выдвинули на первый план свою религию и затем встали во главе Каганата.
Окончательный захват арабами Хорезма совершился в 712 году; по-видимому, в том же или в следующем году эмигранты добрались до тогдашнего центра Каганата, то есть до прикаспийской части Северного Кавказа. А решающий шаг к утверждению иудаизма в Каганате был сделан, согласно мнению ряда историков, или уже вскоре после 731 года, или же - что гораздо достовернее - после 764 года.
В так называемом Кембриджском послании некоего хазарского иудея, написанном через два столетия, в 940-950-х годах, история эмигрантов из Хорезма освещена, несмотря на дефекты рукописи, достаточно ясно. Правда, начало послания, повествующее о неких врагах, захвативших страну, где жили прежде, до переселения в Каганат, эмигранты, не сохранилось. Далее же сообщается следующее:
"И бежали от них (врагов.- В. К.) наши предки... потому что не могли выносить ига идолопоклонников (в устах иудеев это вполне могли быть арабы-мусульмане.- В. К.). И приняли их к себе... казарские... И они породнились с жителями той страны и... научились делам их. И они всегда выходили вместе с ними на войну и стали одним с ними народом. Только завета обрезания они держались, и некоторые из них соблюдали субботу... И оставались они в таком положении долгое время"157.
Далее сообщается, что во время очередной войны с арабами "один еврей выказал в тот день необычайную силу мечом и обратил в бегство врагов, напавших на казар. И поставили его люди казарские, согласно исконному своему обычаю, над собою военачальником" (с. 114). Позднее он и начал утверждать в Каганате иудаизм.
Еврейские источники свидетельствуют, что до определенного времени пришедшие в Каганат иудеи исповедовали свою религию втайне: "...они молились в пещере и... учили своих детей молиться в пещере вечером и утром" (с. 67). Крупнейший иудейский философ конца XI-XII века Иегуда Галеви писал в своей "Хазарской книге", основываясь, как он сам отметил, на бывшей в его распоряжении "хазарской летописи", что "царь и визирь пошли... на пустынные горы у моря (очевидно, Каспийского.- В. К.)... нашли ночью ту пещеру, в которой некоторые из иудеев праздновали каждую субботу... совершили над собой в этой пещере обрезание", а затем вернулись к хазарам, "настойчиво держась иудейской веры, но скрывая в тайне свое верование". Уже впоследствии "они обнаружили свои сокровенные мысли, осилили остальных хазар и заставили тех принять иудейскую веру" (речь идет, конечно, не о хазарском племени вообще, а о высшей знати). Затем они "победили своих врагов и завоевали разные страны" и "многочисленно стало их войско, дойдя до сотен тысяч" (с. 133).
В одном из еврейско-хазарских посланий принявший иудаизм военачальник, сумевший стать вторым лицом в Каганате, назван по имени - Булан, что означает по-тюркски "олень" (воюя вместе с хазарами, он, естественно, получил понятное им имя). По преданию, к Булану явился ангел, призвавший его утвердить иудейскую веру. Булан попросил ангела: "Явись... главному князю их (хазар.- В. К.), и он поможет мне в этом деле" (с. 76). Речь идет, очевидно, о верховном хазарском правителе - кагане; Булан же, после своей блистательной победы, был возведен в сан царя или, иначе (титулы варьируются), шада, бека (каганбека).
Сообщается также, что византийский император и арабский халиф, узнав об утверждении иудаизма в Каганате, отправили туда послов с тем, чтобы побудить хазар отказаться от этой религии; однако Булан сумел противостоять их уговорам.
И еще одна характерная деталь: отец жены Булана, "человек праведный в том поколении, наставил его к пути жизни" (с. 114). Это, конечно, был один из хабров, которые упоминаются и в сообщениях об утверждении иудаизма в V-VI веках в Химьяритском царстве, и в сведениях о свержении арабами Хурзада в Хорезме.
В. В. Бартольд писал в 1922 году, что арабское "хабр" - это "еврейское хабер...- "товарищ"... оно стало употребляться подобно тому, как теперь... употребляют немецкое "Gеnоssе" и русское "товарищ" в смысле "социалист"158. Это "хабер-товарищ" словно протягивает прямую нить из VIII в ХХ-й век...
Но вернемся к Булану и утверждению иудаизма в Каганате. Широко распространена точка зрения, согласно которой Булан стал "царем" и открыто обратился к иудаизму еще в 730-731 годах. Но этот вывод исходит из очень шаткого основания. В еврейско-хазарской переписке сообщается, что Булан захватил город Ардвил и забрал оттуда золото и серебро для строительства иудейского храма в Каганате. Вместе с тем из других источников известно, что в 730-731 годах хазары захватили город Ардебиль в Закавказье, в так называемой Кавказской Албании. Из сопоставления этих двух фактов делается вывод, что действия Булана относятся именно к этому времени. Между тем в то время Хазарский каганат еще оставался верным союзником Византии (так, в 732 году сын императора взял в жены дочь кагана), и едва ли это было бы возможно, если бы Каганат уже стал иудаистским.
Гораздо более достоверно, что первое открытое обращение к иудаизму в Каганате произошло после 763-764 годов, когда хазары, согласно сведениям ряда арабских и армянских источников, еще раз вторгались в Кавказскую Албанию под руководством хорезмийца Астархана (или, иначе, Растархана-Ражтархана)159, в ряде источников называемого также "царем". "Тархан" означает "благородный, знатный", а также "правитель"; приставка "ас", "рас", "раш" находит разные толкования. Но, во всяком случае, "Ас(рас)тархан" - это скорее обозначение титула, нежели имя. И, конечно, очень существенно, что речь идет о хорезмийце. В последнее время хорезмийское происхождение Астархана было подвергнуто сомнению160, но один из лучших современных арабистов, Т. М. Калинина, убедительно отвела эту произвольную версию161. Она же, говоря о бесспорных тесных связях Хазарского каганата с Хорезмом в IX веке и позже, отметила, что связи эти восходят "к гораздо более раннему времени"162,- очевидно, еще к V-VI векам, когда хазары обитали вблизи Хорезма.
Что же касается "хорезмийца Астархана", есть все основания полагать, что он и Булан - одно и то же лицо; просто в одном случае употребляется тюркское имя, которым его называли, возможно, за воинские достоинства (скажем, быстр в атаке, как олень) хазары, а в другом - его начальнический титул, под которым он стал известен арабам и армянам и был запечатлен в их хрониках. Кстати сказать, можно по-разному понимать происхождение Булана-Астархана: он мог быть и хорезмийским евреем, и собственно хорезмийцем, принявшим, в конце концов, иудаизм и ставшим первым хазарским царем (беком) - иудеем. Вспомним, что принявший иудаизм химьяритский царь был сыном знатного химьярита и еврейки. Что же касается первого иудейского царя Каганата, о нем сказано в Кембриджском послании, что "его склонила на это (принятие иудаизма.- В. К.) жена его по имени Серах (еврейское имя.- В. К.), и она научила его" - с помощью ее отца-хабра163. В сочинении Иегуды Галеви, как уже упоминалось, сообщается даже, что только после своего воцарения этот - в будущем иудейский - царь принял иудаизм, а затем "царь и его визирь... тонко, мало-помалу... открыли тайну некоторым из своих приближенных людей" (там же, с. 133).
Так приоткрывается загадка постепенного "мирного" перехода Каганата к господству иудаизма. Как уже сказано, тот, кого звали Буланом и Астарханом, возможно, был не евреем, а хорезмийцем, женатым на еврейке Серах и, в конце концов, принявшим иудаизм. В связи с этим становятся ясными и причины высокой цивилизованности Каганата: многие руководящие военные, государственные, деловые должности занимали в нем эмигранты-хорезмийцы "воспитанники" одной из наиболее высокоразвитых в то время цивилизаций - и их потомки, которым они передали свой опыт.
Окончательная победа иудаизма в Хазарском каганате совершилась при внуке Булана-Астархана - царе Обадии, у которого, по-видимому, еврейкой была не только бабушка (жена Булана Серах), но и мать (жена сына Булана). Он правил в самом конце VIII - начале IX века.
Царь (по-хазарски каганбек) Обадий (или Обадия) утвердил иудаизм в полном объеме: "Он обновил царство и укрепил веру согласно закону и правилу. Он выстроил дома собрания (то есть синагоги) и дома учения (хедеры) и собрал множество мудрецов израильских"164. Произошло это, скорее всего, в самом начале IX века. Но окончательное утверждение иудаизма в качестве государственной религии означало вместе с тем и сосредоточение всей полноты власти в руках Обадия. Из целого ряда источников известно, что и верховный правитель Каганата - тюркский каган - к этому времени принял иудаистскую религию. Но все же при Обадии ему была оставлена только символическая верховная власть, а реальные бразды правления находились с этих пор у "второго лица" в государстве, который именовался "каганбек" или "шад" ("ишад"), а по-еврейски - "мэлэх" ("царь").
Наиболее объективный и подробный анализ взаимоотношений кагана, каганбека и т. д. дан в главе "Государственный строй" уже не раз упомянутого труда А. П. Новосельцева "Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа" (М., 1990, с. 134-144). Кагану оказывались самые высокие формальные почести (в том числе и каганбеком), но фактически он был превращен, по точному определению А. П. Новосельцева, "в подобие... священного жертвенного животного" (с. 137), и реальная власть целиком перешла к каганбекам - Обадию и его преемникам.
Но после того, как это ясно обнаружилось, в Каганате началось решительное и достаточно резкое сопротивление новому порядку, приведшее к жестокой гражданской войне. С. А. Плетнева доказывает, что те, кто "не принял иудейской религии, объединились против правительства. Вот что написал... спустя 100 лет Константин Порфирородный: "Когда у них произошло отделение от их власти и возгорелась междоусобная война, первая власть одержала верх, и одни из восставших были перебиты, другие убежали и поселились с турками (венграми - С. П.) в нынешней печенежской земле, заключили взаимную дружбу и получили название "кабаров" ("повстанцев".- В. К.). Борьба шла беспощадная, в ней гибли... и виднейшие представители иудейской знати. В числе последних были, очевидно, сам Обадия и два его сына: Езекия и Манассия. Только этим можно объяснить тот факт, что после Манассии за неимением прямых наследников власть взял в руки Ханукка - брат Обадии"165.
С. А. Плетнева исходит из генеалогии иудейских царей Каганата, представленной в "еврейско-хазарской" переписке. Правда, в "пространной" редакции того послания, на котором она основывается, Манассия назван сыном не Обадия, а Езекии; а это означает, что время правления каждого из них было еще более кратким (после смерти Обадия правит его сын Езекия, затем его внук Манассия, но оба, очевидно, гибнут молодыми, так как после них царем становится еще живущий брат Обадия, Ханукка166; Манассия явно "не успел" родить сына, и править пришлось - вопреки порядку престолонаследия в Каганате - брату, а не сыну царя; в дальнейшем же порядок строго соблюдался).
М. И. Артамонов в ходе своих археологических работ обнаружил следы жесточайшей гражданской войны в Каганате. Речь идет о так называемом Правобережном Цимлянском городище - мощной крепости на Дону, полностью разгромленной правителями Каганата. Найденные в ней монеты, относящиеся ко времени не позже 813 года, позволяют датировать эту войну 810-820-ми годами: "В жилищах и вне их на дворе Правобережной крепости,- сообщает М. И. Артамонов,- обнаружены скелеты, главным образом женщин и детей, перебитых врагами, ворвавшимися в крепость, разграбившими и сжегшими находившиеся внутри нее постройки. В некоторых жилищах наблюдались скопления скелетов, возможно, представляющих целые семьи, вырезанные беспощадными победителями"167.
Выдающийся историк и мыслитель Л. Н. Гумилев говорит о смысле событий: "Эта война была беспощадной, так как, согласно вавилонскому Талмуду, "неиудей, делающий зло иудею, причиняет его самому Господу и... заслуживает смерть"... Для раннего средневековья тотальная война была непривычным новшеством. Полагалось, сломив сопротивление противника, обложить побежденных налогом и повинностями... Но поголовное истребление всех людей, находившихся по ту сторону фронта, было отголоском глубокой древности. Например, при завоевании Ханаана Иисусом Навином (библейский вождь XIII века до Р. X., поселивший евреев в Ханаане, то есть Палестине, для чего было полностью уничтожено коренное население.- В. К.) запрещалось брать в плен женщин и детей и оставлять им тем самым жизнь. Даже предписывалось убивать домашних животных, принадлежащих противнику. Обадия возродил забытую древность"168.
Особенное значение имеет сообщение византийского императора Константина Багрянородного о том, что сумевшие остаться в живых повстанцы "кабары" - убежали на запад к венграм, которые, по всей вероятности, обитали тогда в причерноморской степи, в районе нижнего течения Днепра (потом - уже в самом конце IX века - под давлением пришедших с Востока печенегов они перешли на территорию современной Венгрии).
С. П. Толстов в своих, уже цитированных, работах доказывает, что среди этих "беглецов" были и потомки хорезмийцев, которые сто лет назад эмигрировали вместе с евреями в Каганат, однако после его полной "иудаизации" оказались в остром конфликте с новыми властителями и ушли на запад, к также ушедшим из Каганата венграм (ранее венгры, по сообщению Константина Багрянородного, воевали "в качестве союзников хазар во всех их войнах"). С. П. Толстов исходил, в частности, из сообщения византийского хрониста XII века Иоанна Киннама о том, что среди венгров даже и в это позднейшее время пребывала некая общность людей "одного вероисповедания с персами"169, что и присуще было хорезмийцам (до их обращения в течение VIII века в мусульманство),- и как иранскому народу, и как восприемникам культуры Ирана.
Но повстанцы-кабары, по-видимому, ушли из Каганата не только в низовья Днепра, к венграм, но и в более северные земли - то есть на Русь. И это имеет свое весьма существенное значение для истории Руси. В последнее время появился ряд работ, где исследуется "присутствие" хорезмийцев в Киеве IX-Х веков. Нет ничего удивительного в том, что эти носители высшей по тогдашним временам цивилизации нашли свое место в жизни и культуре Руси. Но к этому мы еще вернемся.
Уход из Каганата венгров и хорезмийцев (или, по крайней мере, какой-то части последних) сам по себе уже свидетельствует об остроте той гражданской войны, которая разразилась здесь в начале IX века. Но сопротивление было все же подавлено новой властью. И Каганат по-прежнему включал в себя очень значительные массы населения - и самих хазар, и алан, и болгар, и ряд других племен.
Но уход хорезмийцев, которые, в частности, являлись первоклассными по тем временам воинами и, до утверждения окончательного господства иудаизма, верными гражданами, был слишком большой потерей для Каганата. И через какое-то время новая власть, опираясь, конечно, на давние связи с Хорезмом, сумела привлечь оттуда в Каганат целое воинство, ставшее основой ее безопасности. Это была наемная гвардия, состоявшая, согласно разновременным источникам, из 7-12 тысяч отборных кавалеристов, которые жили в Итиле вместе с семьями. Важно знать, что это были уже иные хорезмийцы мусульмане, ибо к середине VIII века Хорезм, завоеванный в 712 году арабами, принял ислам (так, хорезмшах, правивший во второй половине VIII века, имел уже мусульманское имя Абдаллах170, начальник наемной гвардии Каганата в первой трети Х века звался Ахмад171).
Знаменитый арабский географ и историк Масуди писал в 943 году о наемных воинах Каганата: "...они являются переселенцами из окрестностей Хорезма. В давние времена: (по-видимому, за столетие до создания сочинения Масуди.- В. К.)... они переселились к хазарскому царю. Они доблестны и храбры и служат опорой царя в его войнах. Они остались в его владениях на определенных условиях, одним из которых было то, что они будут открыто исповедовать свою веру (ислам.- В. К.)... также, что должность царского визира будет сохраняться за ними... также то, что когда у царя будет война с мусульманами, они... не будут сражаться, но что они будут сражаться вместе с царем против других врагов...". Они "садятся на коня вместе с царем, вооруженные луками, облаченные в панцири, шлемы и кольчуги. Среди них имеются и копейщики... Среди восточных царей этих стран только хазарский царь имеет войска, получающие жалованье"172.
Плата наемной гвардии (в то время, как сказано, уникальной на Востоке) обеспечивалась, в частности, высокими пошлинами на провозимые через Итиль товары. Гвардия, что ясно из рассказа Масуди, имела немалые права, но в то же время к ней предъявлялись самые что ни на есть жесткие требования. Об этом рассказал арабский путешественник Ибн-Фадлан, побывавший в соседней Булгарии (Волжской) в тот же период - в 922 году. Он писал, что если царь "отправит в поход отряд, то отряд не убегает вспять никоим образом, а если он обратится в бегство, то предается смерти всякий, кто из этого отряда возвратится к царю"173. Таким образом, высокое жалованье давалось, в сущности, за самую жизнь воина...
С. А. Плетнева утверждает, что эту наемную гвардию из хорезмийских мусульман правители Каганата "использовали для борьбы с возвышающейся с каждым годом на западе Русью и христианизирующейся Аланией" (цит. соч., с. 67). Здесь необходимо только уточнить, что гвардию едва ли отправляли непосредственно на Русь, в столь далекие от Итиля земли (до Киева - более 1300 км). Гвардия должна была прежде всего охранять правительство, и она вступала в борьбу с русским воинством только тогда, когда оно приближалось к Итилю (ряд достоверных фактов этого рода зафиксирован в арабских источниках).
Военные операции против Руси осуществляло, очевидно, то алано-болгарское воинство, которое располагалось в подробно охарактеризованном выше огромном военно-хозяйственном лагере в междуречье Дона, Северского Донца и Днепра,- то есть на пограничье Каганата и Руси. Узловыми точками этих военных поселений были описанные выше мощные крепости (их открыто к настоящему времени более десятка); вокруг крепостей, как показали археологические исследования, размещались сотни и тысячи юрт, полуземлянок и наземных домов для воинов и их семей.
Характерно, что внутри каждой из этих крепостей сохранились следы всего нескольких жилищ. Исследуя одну из таких крепостей, С. А. Плетнева отмечает, что, помимо нее, была "еще одна линия обороны - земляная (с ровиком). Причем на этой значительно слабее укрепленной площадке люди селились и строились. Какой в этом был смысл? Почему они не ставили свои жилища в каменной крепости?.. хватило бы места для всех. Очевидно, для того чтобы жить в каменной крепости, нужно было иметь на это особое право. А этого права у людей, живших вокруг, не было"174. Как выяснено в другой работе С. А. Плетневой, дело здесь не только в "праве". Характеризуя рисунки и знаки, прочерченные тысячу сто лет назад на камнях одной из хазарских крепостей охранявшими ее воинами, С. А. Плетнева пишет, что "подавляющее большинство знаков нанесено на внешнем панцире стены... именно вдоль стены с внешней стороны и у ворот постоянно несли караул воины, которые, сидя (на высоте второго-третьего ряда) или стоя (шестого-седьмого ряда), чертили и рисовали на стене"175.
Стража обычно располагается главным образом внутри крепости; здесь же выясняется, что ее не впускают в крепость... С. А. Плетнева, в сущности, объяснила причину этого, заметив, что "согласно догмам иудаизма - узкой, сугубо национальной религии,- иноплеменники не могут быть истинными иудеями... Следовательно, новая религия не объединила, а наоборот разъединила"176... И крепости строились для защиты иудейских начальников не только от "внешних", но и вероятных "внутренних" врагов,- то есть собственных воинов...
Казалось бы, при таком положении дел власть в Каганате должна была быть слишком ненадежной и слабой. Но все обстояло сложнее. Во-первых, прочной опорой иудейской власти была наемная хорезмийская гвардия. С другой стороны, правители Каганата чрезвычайно умело использовали тот или иной из подвластных им народов в борьбе с другими. Это очевидно уже хотя бы из еврейско-хазарской переписки, где сообщается, например, что в конце IX или начале Х века против правителей Каганата начали войну гузы, "черные болгары" и печенеги, но тогдашний хазарский царь призвал на защиту могучее войско алан, разгромившее этих врагов. Однако тут же сообщается, что всего через два-три десятилетия, напротив, как раз "царь аланский" начал войну против правителей Каганата, и тогда царь "Аарон нанял против него (царя аланского.- В. К.) царя турок"177,- как убедительно доказывает А. П. Новосельцев, речь идет о печенегах178.
Вообще-то эта тактика использования того или иного народа для борьбы с враждебным в данный момент другим народом характерна для государственной политики той эпохи; именно так поступали тогда и византийские императоры. "Своеобразие" Хазарского каганата заключается в данном аспекте в том, что здесь дело шло о борьбе не столько с внешними, сколько с внутренними врагами, ибо, например, аланы, болгары, гузы и печенеги так или иначе входили в зону власти Каганата. То есть, говоря попросту, правители Каганата, сталкиваясь с неповиновением какого-либо из подвластных им народов, "натравливали" на него другой "свой" же народ - и это было основой государственной политики.
Так, в борьбе с Русью Каганат использовал поселенных у ее границ алан, болгар, а также венгров (которые в IX веке обитали в Причерноморье между Днепром и Доном), печенегов и, по всей вероятности, даже и восточнославянские племена древлян и уличей. А. П. Новосельцев показывает, что предводитель венгров Алмуш, который "жил, по данным Константина (Багрянородного.- В. К.) во второй половине IX в., ...воевал с русами и осаждал Киев"; при этом венгры исполняли повеление "их сюзерена - Хазарии" (цит. соч., с. 209). Далее, в Новгородской летописи, отмечает историк, "упомянуты войны Аскольда с древлянами и уличами. Если вспомнить, что древляне прежде "обижали" полян, а уличи в эту пору должны были находиться в зависимости от венгров, т. е. и от хазар, то события эти легко объясняются теми же притязаниями Каганата на Полянскую (то есть Киевскую.В. К.) землю. Еще более любопытны сведения поздних летописей об избиении Аскольдом и Диром печенегов... и гибели сына Аскольда в войне с болгарами. Печенегов в эту пору в Поднепровье не было, и, скорее всего, под ними подразумеваются хазары и венгры. Болгары же - это явно те самые черные булгары, что обитали и в низовьях Днепра, и к востоку от него на Дону и по его притокам. А они в то время зависели от хазар. Эти факты,- подводит итог историк,- дают ключ к выяснению сложного процесса объединения восточных славян, прежде всего вдоль пути "из варяг в греки", в раннее Древнерусское государство, для которого на первом этапе его существования главным был не византийский, а хазарский вопрос" (с. 210).