Страница:
— Вася, — протянул он руку Давыдову, ничуть не Церемонясь.
— Анатолий, — чуть насмешливо представился майор, отвечая на рукопожатие. На мгновение Давыдову показалось, что его кисть онемела. Силой Васю родители не обделили.
— Вася у нас напрочь лишен чувства субординации, — извиняющимся тоном сообщил командир вертушки, и пояснил подчиненному: — Это наше новое начальство, из белокаменной.
Анатолию показалось, что на Васю это не произвело никакого впечатления.
— Прапорщик Афанасьев Василий Александрович, по имени — не обижаюсь, прозвище — «Ледолайзер», это для обстановки приближенной к боевой и прочим критическим ситуациям.
— А откуда такой странный «позывной»? — полюбопытствовал Давыдов.
— Еще когда на Новой служил — вертушка на торосы грохнулась, пришлось выбираться. Двоих медведь задрал, а я пробился, сквозь льды, или по льдам, так сказать, — не моргнув глазом, Афанасьев поведал о своих похождения, как о чем-то само собой разумеющемся.
— А как же медведь?
— Медведя пришлось скушать, — из-под полей панамы кольнул настороженный взгляд голубых, как полярный лед глаз.
У Давыдова отчего-то сразу возникло сочувствие к медведю, неосторожно оказавшегося на пути у « Ледолайзера».
— Ну, познакомились с людьми, можно знакомиться и с матчастью. Кстати, командир, тебе пакет.
— А-а, — с пониманием кивнул Томашенко, — доделали, что ли? Уже вторую неделю на земле сидим, ждем, пока доработчики закончат возиться. Он принял из рук Сухова коробку и расписался в листке реестра.
— Василий, забирай изделие и приступайте с Юрьевичем к установке и проверке.
Командир вертушки передал посылку технику и сделал рукой приглашающий жест:
— Прошу на борт.
Сухов, а за ним и Давыдов полезли в чрево «вертушки». Ка-27 был набит аппаратурой, что называется, под завязку. По сравнению с узлами связи или командно-штабными машинами на бронебазе, места в салоне, конечно, было побольше, впрочем, оно и понятно — всякая аппаратура имеет вес, и таскать этот вес по земле проще, чем заставить висеть под облаками. Даже привыкший к подобного рода комплексам Давыдов сперва потерялся, осмотревшись, и лишь присмотревшись, начал находить знакомые образцы. Подборка техники была неожиданной, наряду с отечественными панорамными разведывательными радиоприемниками стояли стойки с надписями у переключателей на английском языке и даже на иврите. Ветеран вьетнамской войны AN/ ALR-20[1], штатовская же аппаратура AN/ALQ-136[2], израильская EL/L-8310E мирно соседствовали с какими-то стойками явно отечественного производства. В салоне оказалось два рабочих места, оборудованных персоналками, Анатолий был приятно удивлен, обнаружив, что машины целиком и полностью «Компак»-овские. От системного блока до монитора. Давыдов уселся в свободное кресло и принялся осматриваться уже более детально. Привезенной коробкой завладел хозяин бортовой радиоэлектроники. Несмотря на приличный возраст, чин он имел капитанский, звали его все уважительно Валерием Юрьевичем, а фамилия у него была самая украинская — Галушко. Инженер извлеченной из кармана отверткой распотрошил картонку и вытащил из нее что-то, завернутое в вощеную бумагу. Когда он развернул обертку, все увидели плоский черный ящичек, внешне напоминающий приемник спутникового телевидения.
— Вот это и есть сердце нашего бортового комплекса, — Валерий Юрьевич развернул блок так, чтобы его было хорошо видно Давыдову.
— Особого впечатления не производит, — пожал плечами майор в ответ.
— И тем не менее, — уважительно погладил прибор Галушко, — это контрольно-решающее устройство нашей станции разведки и помех.
— А зачем тогда те персоналки? — Анатолий кивнул в сторону компьютерных мониторов.
— У них вспомогательные функции. Кроме того, они выполняют роль устройств отображения информации, с ними наше изделие удобнее стыковать, чем с обычным высоковольтным индикатором кругового обзора.
— А зачем два рабочих места? — продолжать изображать «почемучку» Анатолий. Уж лучше было сразу узнать как можно больше о новой работе, чем потом выглядеть балбесом в глазах начальства, благо собеседник попался словоохотливый.
— Мы же все-таки ударный вертолет, — вступил в разговор Томашенко, — второе место — для оператора бортовых средств поражения. Самих ракет мы, понятное дело, не навешивали, но, если что, то бронепоезд стоит там, где нужно.
Давыдов начинал проникаться уважением к вертолету. Иванов и ассистирующий ему «Ледолайзер» сноровисто принялись монтировать блок на место.
— А зачем вам американское железо времен войны во Вьетнаме?
— Ну, мы все-таки испытательный образец, — передразнивая командира, сказал Валерий Юрьевич. — Сравниваем показатели, проводим анализ характеристик, ну и все такое, в этом ключе.
— А-а, — кивнул Давыдов, продолжая разглядывать внутренности винтокрылой машины. — И когда можно поглядеть на все это в действии?
— Сегодня вряд ли. Сейчас погоняем тесты, на строим оборудование, а вот завтра у нас по плану полеты и испытания, — сообщил Томашенко.
— Ну что? Поглядел? — скучающим тоном поинтересовался Сухов. — Поехали дальше, я тебе еще объекты аэродрома не показывал, вот там-то все точно по твоей части.
Вопреки ожиданиям Давыдова, смотреть особо оказалось нечего. Набор средств связи и радиотехнического обеспечения в в/ч 22967 был весьма скромным для решаемого эскадрильей объема задач. Заведовал всем этим хозяйством, именуемым ротой связи и РТО (радиотехнического обеспечения) невзрачный дяденька, наряженный в выцветшее на солнце бежевое ЛТО[3], по фасону и цвету которого Давыдов сразу определил, что прежние годы службы хозяина формы прошли где-то в местах не столь отдаленных от южных границ советской империи. Что, впрочем, и подтвердилось в разговоре. Ротный оказался майором, это звание он получил то ли за какие-то прошлые заслуги, то ли в порядке предпенсионного поощрения. У него были солидное брюшко, сизый нос и одышка, а также он благоухал свежим запахом спирта и жевательной резинки «Стиморол». Впечатления на него визит начальства не произвел ровным счетом никакого. Он бродил вслед за Давыдовым по объектам и вяло отвечал на вопросы. Похоже, им давно овладело полнейшее безразличие к службе, смене начальства и всяким там веяниям военной реформы. По окончании осмотра объекта они устроились на СКП (стартовом командном пункте) в креслах друг напротив друга, и ротный выжидательно уставился на Давыдова.
— Итак, это все?
— Все, — устало кивнул майор, — радиотехническая система посадки, приводная радиостанция, СТО[4], три радиостанции воздушной радиосвязи, ну и остальное, что вокруг, — ротный обвел широким жестом оборудование СКП.
— Маловато для аэродрома.
— Так мы и не аэродром, а так, непонятно что. По технике — усиленная площадка подскока, по задачам — испытательный полигон, а по средствам связи и РТО — музей отечественной радиоэлектронной промышленности.
— И как же вы летаете?
— Вот так и летаем, — вздохнул ротный, с тоской косясь на часы, близилось время обеда.
— А как обстоит дело с РСБН[5], ПРМГ? Как вы без них обходитесь? Почему у вас нет ни одной РЛС?
— РСБН нам ни к чему, на всей матчасти стоят приемники GPS, в любое время дня и ночи точные координаты. ПРМГ тоже нам не нужна, истребители и бомберы у нас не садятся, РЛС опять-таки без надобности, так как дальше полигона наши экипажи обычно не летают, а если и летают, то по маршрутам, а там пускай их ПВО-шники водят и стерегут.
Ответ был исчерпывающим.
— У вас завтра полеты, вы готовы?
— Можем прокрутить для вас запись комплексной проверки. Хотите?
— Обойдусь. А кто проводил?
— Я.
— А кто завтра будет дежурным по связи и РТО?
— Тоже я.
— Не понял.
— Понимать нечего, в роте три офицера и шесть прапорщиков. Один взводный уехал в измерительную лабораторию за осциллографом, второй в отпуске. Прапорщики дежурят на объектах, — ротный снова украдкой покосился на часы.
— Тогда до завтра, — попрощался Давыдов, не испытывая более терпение ротного, и вышел из помещения СКП. Бетон полосы казался под лучами палящего солнца ослепительно-белым.
ГЛАВА 5. КАТАСТРОФА
— Анатолий, — чуть насмешливо представился майор, отвечая на рукопожатие. На мгновение Давыдову показалось, что его кисть онемела. Силой Васю родители не обделили.
— Вася у нас напрочь лишен чувства субординации, — извиняющимся тоном сообщил командир вертушки, и пояснил подчиненному: — Это наше новое начальство, из белокаменной.
Анатолию показалось, что на Васю это не произвело никакого впечатления.
— Прапорщик Афанасьев Василий Александрович, по имени — не обижаюсь, прозвище — «Ледолайзер», это для обстановки приближенной к боевой и прочим критическим ситуациям.
— А откуда такой странный «позывной»? — полюбопытствовал Давыдов.
— Еще когда на Новой служил — вертушка на торосы грохнулась, пришлось выбираться. Двоих медведь задрал, а я пробился, сквозь льды, или по льдам, так сказать, — не моргнув глазом, Афанасьев поведал о своих похождения, как о чем-то само собой разумеющемся.
— А как же медведь?
— Медведя пришлось скушать, — из-под полей панамы кольнул настороженный взгляд голубых, как полярный лед глаз.
У Давыдова отчего-то сразу возникло сочувствие к медведю, неосторожно оказавшегося на пути у « Ледолайзера».
— Ну, познакомились с людьми, можно знакомиться и с матчастью. Кстати, командир, тебе пакет.
— А-а, — с пониманием кивнул Томашенко, — доделали, что ли? Уже вторую неделю на земле сидим, ждем, пока доработчики закончат возиться. Он принял из рук Сухова коробку и расписался в листке реестра.
— Василий, забирай изделие и приступайте с Юрьевичем к установке и проверке.
Командир вертушки передал посылку технику и сделал рукой приглашающий жест:
— Прошу на борт.
Сухов, а за ним и Давыдов полезли в чрево «вертушки». Ка-27 был набит аппаратурой, что называется, под завязку. По сравнению с узлами связи или командно-штабными машинами на бронебазе, места в салоне, конечно, было побольше, впрочем, оно и понятно — всякая аппаратура имеет вес, и таскать этот вес по земле проще, чем заставить висеть под облаками. Даже привыкший к подобного рода комплексам Давыдов сперва потерялся, осмотревшись, и лишь присмотревшись, начал находить знакомые образцы. Подборка техники была неожиданной, наряду с отечественными панорамными разведывательными радиоприемниками стояли стойки с надписями у переключателей на английском языке и даже на иврите. Ветеран вьетнамской войны AN/ ALR-20[1], штатовская же аппаратура AN/ALQ-136[2], израильская EL/L-8310E мирно соседствовали с какими-то стойками явно отечественного производства. В салоне оказалось два рабочих места, оборудованных персоналками, Анатолий был приятно удивлен, обнаружив, что машины целиком и полностью «Компак»-овские. От системного блока до монитора. Давыдов уселся в свободное кресло и принялся осматриваться уже более детально. Привезенной коробкой завладел хозяин бортовой радиоэлектроники. Несмотря на приличный возраст, чин он имел капитанский, звали его все уважительно Валерием Юрьевичем, а фамилия у него была самая украинская — Галушко. Инженер извлеченной из кармана отверткой распотрошил картонку и вытащил из нее что-то, завернутое в вощеную бумагу. Когда он развернул обертку, все увидели плоский черный ящичек, внешне напоминающий приемник спутникового телевидения.
— Вот это и есть сердце нашего бортового комплекса, — Валерий Юрьевич развернул блок так, чтобы его было хорошо видно Давыдову.
— Особого впечатления не производит, — пожал плечами майор в ответ.
— И тем не менее, — уважительно погладил прибор Галушко, — это контрольно-решающее устройство нашей станции разведки и помех.
— А зачем тогда те персоналки? — Анатолий кивнул в сторону компьютерных мониторов.
— У них вспомогательные функции. Кроме того, они выполняют роль устройств отображения информации, с ними наше изделие удобнее стыковать, чем с обычным высоковольтным индикатором кругового обзора.
— А зачем два рабочих места? — продолжать изображать «почемучку» Анатолий. Уж лучше было сразу узнать как можно больше о новой работе, чем потом выглядеть балбесом в глазах начальства, благо собеседник попался словоохотливый.
— Мы же все-таки ударный вертолет, — вступил в разговор Томашенко, — второе место — для оператора бортовых средств поражения. Самих ракет мы, понятное дело, не навешивали, но, если что, то бронепоезд стоит там, где нужно.
Давыдов начинал проникаться уважением к вертолету. Иванов и ассистирующий ему «Ледолайзер» сноровисто принялись монтировать блок на место.
— А зачем вам американское железо времен войны во Вьетнаме?
— Ну, мы все-таки испытательный образец, — передразнивая командира, сказал Валерий Юрьевич. — Сравниваем показатели, проводим анализ характеристик, ну и все такое, в этом ключе.
— А-а, — кивнул Давыдов, продолжая разглядывать внутренности винтокрылой машины. — И когда можно поглядеть на все это в действии?
— Сегодня вряд ли. Сейчас погоняем тесты, на строим оборудование, а вот завтра у нас по плану полеты и испытания, — сообщил Томашенко.
— Ну что? Поглядел? — скучающим тоном поинтересовался Сухов. — Поехали дальше, я тебе еще объекты аэродрома не показывал, вот там-то все точно по твоей части.
Вопреки ожиданиям Давыдова, смотреть особо оказалось нечего. Набор средств связи и радиотехнического обеспечения в в/ч 22967 был весьма скромным для решаемого эскадрильей объема задач. Заведовал всем этим хозяйством, именуемым ротой связи и РТО (радиотехнического обеспечения) невзрачный дяденька, наряженный в выцветшее на солнце бежевое ЛТО[3], по фасону и цвету которого Давыдов сразу определил, что прежние годы службы хозяина формы прошли где-то в местах не столь отдаленных от южных границ советской империи. Что, впрочем, и подтвердилось в разговоре. Ротный оказался майором, это звание он получил то ли за какие-то прошлые заслуги, то ли в порядке предпенсионного поощрения. У него были солидное брюшко, сизый нос и одышка, а также он благоухал свежим запахом спирта и жевательной резинки «Стиморол». Впечатления на него визит начальства не произвел ровным счетом никакого. Он бродил вслед за Давыдовым по объектам и вяло отвечал на вопросы. Похоже, им давно овладело полнейшее безразличие к службе, смене начальства и всяким там веяниям военной реформы. По окончании осмотра объекта они устроились на СКП (стартовом командном пункте) в креслах друг напротив друга, и ротный выжидательно уставился на Давыдова.
— Итак, это все?
— Все, — устало кивнул майор, — радиотехническая система посадки, приводная радиостанция, СТО[4], три радиостанции воздушной радиосвязи, ну и остальное, что вокруг, — ротный обвел широким жестом оборудование СКП.
— Маловато для аэродрома.
— Так мы и не аэродром, а так, непонятно что. По технике — усиленная площадка подскока, по задачам — испытательный полигон, а по средствам связи и РТО — музей отечественной радиоэлектронной промышленности.
— И как же вы летаете?
— Вот так и летаем, — вздохнул ротный, с тоской косясь на часы, близилось время обеда.
— А как обстоит дело с РСБН[5], ПРМГ? Как вы без них обходитесь? Почему у вас нет ни одной РЛС?
— РСБН нам ни к чему, на всей матчасти стоят приемники GPS, в любое время дня и ночи точные координаты. ПРМГ тоже нам не нужна, истребители и бомберы у нас не садятся, РЛС опять-таки без надобности, так как дальше полигона наши экипажи обычно не летают, а если и летают, то по маршрутам, а там пускай их ПВО-шники водят и стерегут.
Ответ был исчерпывающим.
— У вас завтра полеты, вы готовы?
— Можем прокрутить для вас запись комплексной проверки. Хотите?
— Обойдусь. А кто проводил?
— Я.
— А кто завтра будет дежурным по связи и РТО?
— Тоже я.
— Не понял.
— Понимать нечего, в роте три офицера и шесть прапорщиков. Один взводный уехал в измерительную лабораторию за осциллографом, второй в отпуске. Прапорщики дежурят на объектах, — ротный снова украдкой покосился на часы.
— Тогда до завтра, — попрощался Давыдов, не испытывая более терпение ротного, и вышел из помещения СКП. Бетон полосы казался под лучами палящего солнца ослепительно-белым.
ГЛАВА 5. КАТАСТРОФА
Время от обеда и до ужина ушло на работу с документами. Давыдов с прискорбием убедился, что на этом участке трудового фронта, в том, что касалось его «епархии», был полный завал. К вечеру он только и успел, что установить, какие именно документы в части не разработаны, и сделать себе кое-какие наброски, дальнейшего плана работ. Для более качественной проработки требовались приказы, директивы, некоторых в секретке эскадрильи быть просто не могло, и за ними нужно было ехать в управление в Москву. Академических знаний хватало, но в ряде документов следовало указать точные ссылки и привести конкретные выдержки из наставлений, приказов и инструкций. А цитировать их на память вряд ли взялся бы даже сам автор этих высокохудожественных произведений. Ужинать Давыдова и Сухова пригласили в летную столовую.
В «греческом зале», кроме Дениса и Анатолия, среди присутствующих оказались комэск, зампотех эскадрильи и заместитель по летной подготовке. По случаю приезда начальника Ревда распорядился, чтобы повара не ударили лицом в грязь, и хотя особых разносолов на столе не наблюдалось, Давыдов для себя сделал выводы, что авиаторы в агентстве живут получше, чем их коллеги в армейских частях. Не обошлось без традиционного для русского застолья запотевшего графина. Начало ужина получилось несколько натянутым, хотя хозяева и изображали радушие, чувствовалось, что визит представителей вышестоящего штаба их сковывает. Правда, после нескольких традиционных тостов и обязательного: «Контакт, …, от винта» беседа пошла оживленнее.
— Ну и как вам наше хозяйство? — осведомился у Давыдова Ревда, накалывая на вилку пятак колбасы.
— Нормально, — кивнул Анатолий, хотя какого-либо определенного мнения у него еще не сложилось.
— Завтра можно на нас в деле посмотреть, а то, я гляжу, пока что особого впечатления наше хозяйство на вас не произвело, — ревниво произнес комэск.
— Хотелось бы даже поучаствовать, — снова кивнул Анатолий, не переставая жевать.
— Это в смысле? — насторожился Ревда.
— Полетать на «Змее Горыныче», посмотреть, что это за зверюга и как она работает.
За столом на минуту воцарилось молчание, зам по летной и командир части переглянулись и одновременно покачали головами. Первым нарушил тишину Игорь Владимирович:
— Ну, это вряд ли получится. Есть инструкции по производству полетов, по допуску на борт, и все такое… — он неопределенно развел руками.
— Мы же не в качестве членов экипажа просимся, — решил поддержать друга Сухов.
— Вы даже ВЛК[6] не проходили, мужики! Не-а, ничего не выйдет, — выступил на стороне комэска его заместитель. — Случись что (он трижды стукнул костяшками по столешнице), нам еще и за вас отвечать придется.
— А как же вы это чудо техники собираетесь показывать госкомиссии? Ее членов вы тоже на борт пускать откажетесь? — не сдавался Анатолий.
— Мужики, вы нас извините, но вы же не госкомиссия. Раз планировали полетать, могли бы с собой из столицы и бумаженцию со штампами соответствующую прихватить. Так что давайте не будем обострять… лучше выпьем по единой, — миролюбиво предложил Ревда.
Остаток ужина прошел скомканно, хозяева как на великосветском английском приеме демонстрировали радушие, а гости изображали благодарность. К счастью, засиживаться допоздна не пришлось, накануне полетов всем было необходимо хорошенько выспаться. Для ночлега гостям отвели одну из комнат в местном медпункте.
— Упрямые черти, — сокрушенно вздохнул Сухов, когда однокашники укладывались в постели.
— Против инструкций не попрешь, — философски заметил Давыдов.
— Могли бы начальство и уважить.
— Ладно, проверим завтра у них наземную, как выражается наш верховный главнокомандующий, «компоненту». Если найдем недостатки, устроим месть кота Леопольда.
— Ну что, будем спать, Леопольд? — поинтересовался Денис.
— Гаси свет, отбой, — согласился Давыдов.
— Ты будильник завел? — уже из темноты спросил Сухов.
— Не извольте беспокоится, ваше-ство, подъем не проспите, — ответил Анатолий, устраиваясь по удобнее на солдатской кровати.
Проснулся Анатолий при первой трели наручных часов. Нажал кнопку подсветки, на часах было ровно пять часов, тридцать минут. Обычно ранний подъем он переносил плохо, был типичной «совой», и для него было проще позже лечь и все сделать с вечера, чем вставать засветло. Сухов же наоборот был «жаворонком». Но на этот раз Давыдов заставил себя вскочить с койки, как в курсантские годы, избежав обычного потягивания и вылеживания дополнительных «пяти минуток», после которых мытье-бритье и прием завтрака приходилось осуществлять ударными темпами, чтобы не опоздать на службу. Через мгновение он уже тормошил мирно сопящего Дениса:
— Вставайте, сир, вас ждут великие дела!
Сухов бросил взгляд на сереющее за окном утро и лениво проворчал:
— Во-первых, я не Карл Двенадцатый, а, во-вторых, куда в такую рань? Начало полетов, помнится, назначено на десять.
— Во-первых, нужно проверить организацию предполетной подготовки, во-вторых, посмотреть, как у них тут проводится постановка задач на разведку погоды, и сама разведка, а, в-третьих, не пропустить завтрак, иначе рискуем остаться голодными до обеда.
— Щас, пусть только попробуют. Мой гнев будет беспределен.
Давыдов собрал «мыльно-рыльные» принадлежности и направился в умывальник, настраиваясь на бритье холодной водной и неизбежный казарменный сквозняк. На удивление умывальник был оборудован вполне пристойно, весь в зеркалах и кафеле, а электроводогрей «Термекс» даже обеспечивал наличие такого блага цивилизации как горячий душ, чем майор тут же воспользовался, сгоняя горячими упругими струями остатки сна. Умывшись и побрившись, друзья выдвинулись к летно-технической столовой.
Несмотря на достаточно ранний час, жизнь в части уже кипела. Личного состава в отдельной эскадрилье было немного, на полеты привлекались все. Особенно оживленно было в столовой. Летный состав и наземные специалисты питались вместе. У входа в столовую уже стоял командирский «уазик», а само начальство Денис и Анатолий обнаружили принимающим завтрак. За соседними столами сидели экипажи, задействованные на полеты. По негласной традиции, одеты были присутствующие в старенькое, но чистое Л ТО, — одевать на полеты новье у «воздухоплавателей» дурная примета.
— Доброе утро, — приветствовал их Рев да. — Могли бы еще поспать. Что так рано?
— Решили, чтобы ничего не пропустить, все смотреть с самого начала, — ответил за обоих Давыдов.
Ревда одобряюще кивнул и широким жестом обвел стол:
— Присоединяйтесь, места хватит.
— Что будете? По какой норме, чем будете рассчитываться, деньгами или талонами? — поинтересовалась подошедшая официантка.
— Давайте что-нибудь, нам все равно за плату, — отозвался Сухов.
— Еще чего, мы гостей уж как-нибудь и бесплатно покормим, — распорядился комэск. — Давай, Люся, корми ребят по летной норме.
— Да мы заплатим, — начал было Анатолий, но Ревда только отмахнулся.
— Агентство не обеднеет, а проверяющих надо угощать, — усмехнулся Игорь Владимирович, когда официантка ушла за заказом. — Они тогда добрее. Что будете смотреть, что вам показать?
— Показывать ничего не нужно, работайте по своему плану, а мы постараемся вам не мешать.
— Добро, такой вариант меня вполне устраивает, — согласился командир.
После завтрака друзья на машине комэска выехали на аэродром. Командиры и начальники основных подразделений уже были на месте, командиры аэродромной роты и роты связи и РТО доложили о готовности к обеспечению полетов. Дождавшись окончания докладов, Давыдов подошел к своему подопечному и, обменявшись рукопожатием, спросил:
— Уже готовы? Не рано ли докладываете?
По случаю полетов ротный был чисто выбрит, вполне трезв и благоухал одеколоном.
— Конечно, — недоумевая, ответил он. — А что такое?
— А предполетную вы когда провели?
— Только что.
— Так быстро?
— Да у нас же техники, раз два и обчелся…Что там проводить?!
— Пойдемте, посмотрим, — Давыдов направился к СКП, позевывающий Сухов тоскливо поплелся вместе с ним. Ротный последовал за ними, при этом его сизые усы воинственно топорщились в разные стороны. Анатолий начал с проверки средств объективного контроля, включил магнитофон, отмотал ленту назад и прослушал контрольную запись с указанием даты и времени начала предполетной подготовки. Проматывая ленту вперед, послушал переговоры ротного с подчиненными на объектах аэродрома.
— А в каком режиме вы это все пишете? — Давыдов постучал ногтем по стеклянной дверце магнитофона.
— Здесь у нас счетчик времени имеется, а на РСП в «запись-автомат».
— На будущее пишите в режиме «запись», чтобы запись шла в режиме реального времени.
— Яволь, товарищ начальник. Еще указания будут?
— Ну, здесь все нормально, пошли дальше.
— Я на этом деле пятнадцать лет сижу, — обиженно сообщил ротный.
— Специалиста сразу видно, — согласился Давыдов. — Покажите-ка, пожалуйста, мне коробки, в которых вы храните ленту по окончании полетов.
Ротный усмехнулся в усы, достал из шкафа и протянул Анатолию опечатанную жестяную коробку по размерам катушки магнитофона.
— Как положено, храним трое суток. Даже больше, пленки хватает до новых полетов.
— Вижу, — кивнул Давыдов, проверяя целостность пластилиновой печати и написанную на этикетке коробки дату.
— Проверим настройку станций?
— Проверяйте, я на объекты команду дам, чтобы они вам ответили, вот вам таблица позывных.
Давыдов уселся на рабочее место руководителя полетов и стал проверять работу радиостанций на командно-стартовых и аварийных каналах. Придраться, похоже, было не к чему, слышимость в эфире была отличная, отвечали корреспонденты вовремя и правильно.
— С самолетом связь проверяли?
— С вертолетом, — поправил Давыдова ротный. — В ходе предварительной.
— А как дела с автономными источниками питания?
— Дизеля молотят, от них работаем.
— А чего это вы солярку жжете? — зевая, произнес Денис.
— Скоро разведка погоды начнется, ее положено летать от автономных источников.
— Все верно, — кивнул Анатолий, — именно так это и должно делаться.
На постановку задачи экипажу разведчика погоды Давыдов не пошел: линии громкоговорящей связи всех объектов аэродрома были закольцованы, и указания комэска можно было слушать в помещении группы руководства полетами. Минут через десять появился Ревда, на сегодня руководителем полетов он назначил себя, и Анатолий немедленно освободил ему место.
— Ну что?
— Без замечаний.
— Ну тогда начнем, помолясь, — комэск взял в руку «лягушку» микрофона и, нажав тангенту, произнес: — Четвертое августа тысяча девятьсот девяносто седьмого года, семь часов тридцать минут ровно. Начало разведки погоды на аэродроме Березовка. Начальникам служб и командирам подразделений доложить о готовности…
После приема докладов Ревда вызвал по радио командира экипажа разведчика.
— Берестяной — старт, разрешите рулить семьсот сорок шестому, — отозвался тот.
— Семьсот сорок шестой, выруливание.
Вертушка выкатилась на полосу, поревела движками на разных режимах, замерла у торца полосы.
— Берестяной — старт, семьсот сорок шестому взлет, — прохрипел динамик.
— Семьсот сорок шестой, взлет, — подтвердил комэск, поднеся микрофон к губам.
Турбины взвыли на высоких оборотах, вертолет задрожал, приседая на нос, и, наконец, лениво пробежавшись «по-самолетному», машина ушла в небо. Еще через минуту разведчик Ми-8 с бортовым номером «46» растаял в утренней дымке. Минут тридцать занял полет по маршруту разведки погоды, действия личного состава все это время мало отличались от ранее виденного Анатолием на ПВО-шных аэродромах, разве что там техники было побольше, да и скорости МиГ-31 с вертолетными не сравнить. Отлетав положенное, разведчик вернулся и зашел на посадку. Садился Ми-8 без пробега, четко на нарисованное белой краской на плитах перекрестье.
— Ишь, паршивцы, друг перед другом выеживаются, — усмехнулся Ревда и пояснил для Сухова и Давыдова:
— У нас половина народа бывшие флотские, привыкли на палубу точно на крест садиться, так один перед другим рисуются, кто точнее сядет. Это Максимов, летает уверенно, но парень еще молодой. Если хотите посмотреть пилотаж, то нужно смотреть Томашенко, вот у кого филигранная работа. Он на спор на пачку от сигарет передним шасси садился.
— Здорово, — согласился Давыдов.
— Не то слово, — усмехнулся Игорь Владимирович. — Ну, я вас ненадолго покину, мне доклад принимать про погоду и экипажи озадачивать.
По докладам разведчика погоды летать было можно, и ровно в десять, согласно плановой таблице в небо ушел сам «Змей Горыныч». Спустя минут десять еще одна вертушка, за ней — третья. Вертолеты находились вне пределов визуальной видимости, за их полетом можно было следить только по индикатору диспетчерского радиолокатора РСП[7] на рабочем месте руководителя полетов. Давыдов устроился за спиной у комэска, тот, поглядывая на индикатор, изредка давал указания экипажам при подходе их к поворотным пунктам маршрута.
— РДЗ[8] у вас нет? — поинтересовался Давыдов.
— Он нам и не нужен, далеко не летаем. А вы раньше где служили?
— В ПВО.
— Тогда все понятно, в предмете должны разбираться. Приятно, когда начальство знает, что проверяет. А что у вас стояло?
— Тридцать первые, перехватчики.
Комэск уважительно кивнул:
— Ну, там, наверное, повеселее было. А у нас, как в фильме «Небесный тихоход», и скорости поменьше, и задачи попроще, хотя тоже кое-что мо-гем, — комэск вытащил трубку и стал ее набивать табаком. В этот момент от руководителя зоны посадки прошел доклад:
— Командир, ОНИ[9] навернулось!
— Развертка есть? Отметки? — незамедлительно отреагировал Ревда.
— Остальное в норме.
— Тогда справимся, — Игорь Владимирович выпустил облако ароматного дыма. — У нас не Домодедово, с нашими задачами … Супоненко, зарисуй недостаток.
Давыдов понял, что Супоненко — фамилия ротного, так как недогляд получался по его «кафедре», майор решил перевести внимание начальства на что-нибудь другое, тем более, что ничем серьезным выход из строя прибора отображения навигационной информации действительно не грозил. Это при большом количестве ЛА в воздухе без него диспетчеру тоскливо, так как без информации о запасе топлива, высоте и курсе бортов никак не обойтись. А здесь-то летает всего три машины.
— Кстати, о задачах. А по ком «Горыныч» работает? Ему же для подыгрыша РЛС нужны, а у вас в роте связи и РТО их не числится.
— У нас тут рядом точки стоят, ваши бывшие коллеги — ПВО-шники. — Ревда повернулся к планшету с картой местности и дважды постучал чубуком по оргстеклу: — Вот здесь и здесь.
— Ясно, они по вашей заявке врубаются.
Ревда рассмеялся.
— Вовсе нет, никаких заявок на обеспечение мы им не посылаем, выдаем обычный план, чтобы нас в нарушители режима полетов не записали. График испытаний подгоняем к их графику боевого дежурства, они об этом даже ничего и не знают. А для «Птеродактиля» это как бы штатный режим, его задача ПВО обманывать. Заявку давали пару раз в начале отладки бортового комплекса. Теперь практически обходимся своими силами.
— А никаких проблем не будет?
— Пока мы обкатывали только приемную часть комплекса, а сегодня, спасибо вам за посылку, проверим, как он работает целиком. Осложнений быть не может, мы за границы полигона не выбираемся, и кроме нас тут никто не летает. Локаторщики знают, что мы ходим на высотах малых и предельно малых, поэтому особо нас не водят, и когда у них отметки цели пропадают, переполоха не устраивают.
В «греческом зале», кроме Дениса и Анатолия, среди присутствующих оказались комэск, зампотех эскадрильи и заместитель по летной подготовке. По случаю приезда начальника Ревда распорядился, чтобы повара не ударили лицом в грязь, и хотя особых разносолов на столе не наблюдалось, Давыдов для себя сделал выводы, что авиаторы в агентстве живут получше, чем их коллеги в армейских частях. Не обошлось без традиционного для русского застолья запотевшего графина. Начало ужина получилось несколько натянутым, хотя хозяева и изображали радушие, чувствовалось, что визит представителей вышестоящего штаба их сковывает. Правда, после нескольких традиционных тостов и обязательного: «Контакт, …, от винта» беседа пошла оживленнее.
— Ну и как вам наше хозяйство? — осведомился у Давыдова Ревда, накалывая на вилку пятак колбасы.
— Нормально, — кивнул Анатолий, хотя какого-либо определенного мнения у него еще не сложилось.
— Завтра можно на нас в деле посмотреть, а то, я гляжу, пока что особого впечатления наше хозяйство на вас не произвело, — ревниво произнес комэск.
— Хотелось бы даже поучаствовать, — снова кивнул Анатолий, не переставая жевать.
— Это в смысле? — насторожился Ревда.
— Полетать на «Змее Горыныче», посмотреть, что это за зверюга и как она работает.
За столом на минуту воцарилось молчание, зам по летной и командир части переглянулись и одновременно покачали головами. Первым нарушил тишину Игорь Владимирович:
— Ну, это вряд ли получится. Есть инструкции по производству полетов, по допуску на борт, и все такое… — он неопределенно развел руками.
— Мы же не в качестве членов экипажа просимся, — решил поддержать друга Сухов.
— Вы даже ВЛК[6] не проходили, мужики! Не-а, ничего не выйдет, — выступил на стороне комэска его заместитель. — Случись что (он трижды стукнул костяшками по столешнице), нам еще и за вас отвечать придется.
— А как же вы это чудо техники собираетесь показывать госкомиссии? Ее членов вы тоже на борт пускать откажетесь? — не сдавался Анатолий.
— Мужики, вы нас извините, но вы же не госкомиссия. Раз планировали полетать, могли бы с собой из столицы и бумаженцию со штампами соответствующую прихватить. Так что давайте не будем обострять… лучше выпьем по единой, — миролюбиво предложил Ревда.
Остаток ужина прошел скомканно, хозяева как на великосветском английском приеме демонстрировали радушие, а гости изображали благодарность. К счастью, засиживаться допоздна не пришлось, накануне полетов всем было необходимо хорошенько выспаться. Для ночлега гостям отвели одну из комнат в местном медпункте.
— Упрямые черти, — сокрушенно вздохнул Сухов, когда однокашники укладывались в постели.
— Против инструкций не попрешь, — философски заметил Давыдов.
— Могли бы начальство и уважить.
— Ладно, проверим завтра у них наземную, как выражается наш верховный главнокомандующий, «компоненту». Если найдем недостатки, устроим месть кота Леопольда.
— Ну что, будем спать, Леопольд? — поинтересовался Денис.
— Гаси свет, отбой, — согласился Давыдов.
— Ты будильник завел? — уже из темноты спросил Сухов.
— Не извольте беспокоится, ваше-ство, подъем не проспите, — ответил Анатолий, устраиваясь по удобнее на солдатской кровати.
Проснулся Анатолий при первой трели наручных часов. Нажал кнопку подсветки, на часах было ровно пять часов, тридцать минут. Обычно ранний подъем он переносил плохо, был типичной «совой», и для него было проще позже лечь и все сделать с вечера, чем вставать засветло. Сухов же наоборот был «жаворонком». Но на этот раз Давыдов заставил себя вскочить с койки, как в курсантские годы, избежав обычного потягивания и вылеживания дополнительных «пяти минуток», после которых мытье-бритье и прием завтрака приходилось осуществлять ударными темпами, чтобы не опоздать на службу. Через мгновение он уже тормошил мирно сопящего Дениса:
— Вставайте, сир, вас ждут великие дела!
Сухов бросил взгляд на сереющее за окном утро и лениво проворчал:
— Во-первых, я не Карл Двенадцатый, а, во-вторых, куда в такую рань? Начало полетов, помнится, назначено на десять.
— Во-первых, нужно проверить организацию предполетной подготовки, во-вторых, посмотреть, как у них тут проводится постановка задач на разведку погоды, и сама разведка, а, в-третьих, не пропустить завтрак, иначе рискуем остаться голодными до обеда.
— Щас, пусть только попробуют. Мой гнев будет беспределен.
Давыдов собрал «мыльно-рыльные» принадлежности и направился в умывальник, настраиваясь на бритье холодной водной и неизбежный казарменный сквозняк. На удивление умывальник был оборудован вполне пристойно, весь в зеркалах и кафеле, а электроводогрей «Термекс» даже обеспечивал наличие такого блага цивилизации как горячий душ, чем майор тут же воспользовался, сгоняя горячими упругими струями остатки сна. Умывшись и побрившись, друзья выдвинулись к летно-технической столовой.
Несмотря на достаточно ранний час, жизнь в части уже кипела. Личного состава в отдельной эскадрилье было немного, на полеты привлекались все. Особенно оживленно было в столовой. Летный состав и наземные специалисты питались вместе. У входа в столовую уже стоял командирский «уазик», а само начальство Денис и Анатолий обнаружили принимающим завтрак. За соседними столами сидели экипажи, задействованные на полеты. По негласной традиции, одеты были присутствующие в старенькое, но чистое Л ТО, — одевать на полеты новье у «воздухоплавателей» дурная примета.
— Доброе утро, — приветствовал их Рев да. — Могли бы еще поспать. Что так рано?
— Решили, чтобы ничего не пропустить, все смотреть с самого начала, — ответил за обоих Давыдов.
Ревда одобряюще кивнул и широким жестом обвел стол:
— Присоединяйтесь, места хватит.
— Что будете? По какой норме, чем будете рассчитываться, деньгами или талонами? — поинтересовалась подошедшая официантка.
— Давайте что-нибудь, нам все равно за плату, — отозвался Сухов.
— Еще чего, мы гостей уж как-нибудь и бесплатно покормим, — распорядился комэск. — Давай, Люся, корми ребят по летной норме.
— Да мы заплатим, — начал было Анатолий, но Ревда только отмахнулся.
— Агентство не обеднеет, а проверяющих надо угощать, — усмехнулся Игорь Владимирович, когда официантка ушла за заказом. — Они тогда добрее. Что будете смотреть, что вам показать?
— Показывать ничего не нужно, работайте по своему плану, а мы постараемся вам не мешать.
— Добро, такой вариант меня вполне устраивает, — согласился командир.
После завтрака друзья на машине комэска выехали на аэродром. Командиры и начальники основных подразделений уже были на месте, командиры аэродромной роты и роты связи и РТО доложили о готовности к обеспечению полетов. Дождавшись окончания докладов, Давыдов подошел к своему подопечному и, обменявшись рукопожатием, спросил:
— Уже готовы? Не рано ли докладываете?
По случаю полетов ротный был чисто выбрит, вполне трезв и благоухал одеколоном.
— Конечно, — недоумевая, ответил он. — А что такое?
— А предполетную вы когда провели?
— Только что.
— Так быстро?
— Да у нас же техники, раз два и обчелся…Что там проводить?!
— Пойдемте, посмотрим, — Давыдов направился к СКП, позевывающий Сухов тоскливо поплелся вместе с ним. Ротный последовал за ними, при этом его сизые усы воинственно топорщились в разные стороны. Анатолий начал с проверки средств объективного контроля, включил магнитофон, отмотал ленту назад и прослушал контрольную запись с указанием даты и времени начала предполетной подготовки. Проматывая ленту вперед, послушал переговоры ротного с подчиненными на объектах аэродрома.
— А в каком режиме вы это все пишете? — Давыдов постучал ногтем по стеклянной дверце магнитофона.
— Здесь у нас счетчик времени имеется, а на РСП в «запись-автомат».
— На будущее пишите в режиме «запись», чтобы запись шла в режиме реального времени.
— Яволь, товарищ начальник. Еще указания будут?
— Ну, здесь все нормально, пошли дальше.
— Я на этом деле пятнадцать лет сижу, — обиженно сообщил ротный.
— Специалиста сразу видно, — согласился Давыдов. — Покажите-ка, пожалуйста, мне коробки, в которых вы храните ленту по окончании полетов.
Ротный усмехнулся в усы, достал из шкафа и протянул Анатолию опечатанную жестяную коробку по размерам катушки магнитофона.
— Как положено, храним трое суток. Даже больше, пленки хватает до новых полетов.
— Вижу, — кивнул Давыдов, проверяя целостность пластилиновой печати и написанную на этикетке коробки дату.
— Проверим настройку станций?
— Проверяйте, я на объекты команду дам, чтобы они вам ответили, вот вам таблица позывных.
Давыдов уселся на рабочее место руководителя полетов и стал проверять работу радиостанций на командно-стартовых и аварийных каналах. Придраться, похоже, было не к чему, слышимость в эфире была отличная, отвечали корреспонденты вовремя и правильно.
— С самолетом связь проверяли?
— С вертолетом, — поправил Давыдова ротный. — В ходе предварительной.
— А как дела с автономными источниками питания?
— Дизеля молотят, от них работаем.
— А чего это вы солярку жжете? — зевая, произнес Денис.
— Скоро разведка погоды начнется, ее положено летать от автономных источников.
— Все верно, — кивнул Анатолий, — именно так это и должно делаться.
На постановку задачи экипажу разведчика погоды Давыдов не пошел: линии громкоговорящей связи всех объектов аэродрома были закольцованы, и указания комэска можно было слушать в помещении группы руководства полетами. Минут через десять появился Ревда, на сегодня руководителем полетов он назначил себя, и Анатолий немедленно освободил ему место.
— Ну что?
— Без замечаний.
— Ну тогда начнем, помолясь, — комэск взял в руку «лягушку» микрофона и, нажав тангенту, произнес: — Четвертое августа тысяча девятьсот девяносто седьмого года, семь часов тридцать минут ровно. Начало разведки погоды на аэродроме Березовка. Начальникам служб и командирам подразделений доложить о готовности…
После приема докладов Ревда вызвал по радио командира экипажа разведчика.
— Берестяной — старт, разрешите рулить семьсот сорок шестому, — отозвался тот.
— Семьсот сорок шестой, выруливание.
Вертушка выкатилась на полосу, поревела движками на разных режимах, замерла у торца полосы.
— Берестяной — старт, семьсот сорок шестому взлет, — прохрипел динамик.
— Семьсот сорок шестой, взлет, — подтвердил комэск, поднеся микрофон к губам.
Турбины взвыли на высоких оборотах, вертолет задрожал, приседая на нос, и, наконец, лениво пробежавшись «по-самолетному», машина ушла в небо. Еще через минуту разведчик Ми-8 с бортовым номером «46» растаял в утренней дымке. Минут тридцать занял полет по маршруту разведки погоды, действия личного состава все это время мало отличались от ранее виденного Анатолием на ПВО-шных аэродромах, разве что там техники было побольше, да и скорости МиГ-31 с вертолетными не сравнить. Отлетав положенное, разведчик вернулся и зашел на посадку. Садился Ми-8 без пробега, четко на нарисованное белой краской на плитах перекрестье.
— Ишь, паршивцы, друг перед другом выеживаются, — усмехнулся Ревда и пояснил для Сухова и Давыдова:
— У нас половина народа бывшие флотские, привыкли на палубу точно на крест садиться, так один перед другим рисуются, кто точнее сядет. Это Максимов, летает уверенно, но парень еще молодой. Если хотите посмотреть пилотаж, то нужно смотреть Томашенко, вот у кого филигранная работа. Он на спор на пачку от сигарет передним шасси садился.
— Здорово, — согласился Давыдов.
— Не то слово, — усмехнулся Игорь Владимирович. — Ну, я вас ненадолго покину, мне доклад принимать про погоду и экипажи озадачивать.
По докладам разведчика погоды летать было можно, и ровно в десять, согласно плановой таблице в небо ушел сам «Змей Горыныч». Спустя минут десять еще одна вертушка, за ней — третья. Вертолеты находились вне пределов визуальной видимости, за их полетом можно было следить только по индикатору диспетчерского радиолокатора РСП[7] на рабочем месте руководителя полетов. Давыдов устроился за спиной у комэска, тот, поглядывая на индикатор, изредка давал указания экипажам при подходе их к поворотным пунктам маршрута.
— РДЗ[8] у вас нет? — поинтересовался Давыдов.
— Он нам и не нужен, далеко не летаем. А вы раньше где служили?
— В ПВО.
— Тогда все понятно, в предмете должны разбираться. Приятно, когда начальство знает, что проверяет. А что у вас стояло?
— Тридцать первые, перехватчики.
Комэск уважительно кивнул:
— Ну, там, наверное, повеселее было. А у нас, как в фильме «Небесный тихоход», и скорости поменьше, и задачи попроще, хотя тоже кое-что мо-гем, — комэск вытащил трубку и стал ее набивать табаком. В этот момент от руководителя зоны посадки прошел доклад:
— Командир, ОНИ[9] навернулось!
— Развертка есть? Отметки? — незамедлительно отреагировал Ревда.
— Остальное в норме.
— Тогда справимся, — Игорь Владимирович выпустил облако ароматного дыма. — У нас не Домодедово, с нашими задачами … Супоненко, зарисуй недостаток.
Давыдов понял, что Супоненко — фамилия ротного, так как недогляд получался по его «кафедре», майор решил перевести внимание начальства на что-нибудь другое, тем более, что ничем серьезным выход из строя прибора отображения навигационной информации действительно не грозил. Это при большом количестве ЛА в воздухе без него диспетчеру тоскливо, так как без информации о запасе топлива, высоте и курсе бортов никак не обойтись. А здесь-то летает всего три машины.
— Кстати, о задачах. А по ком «Горыныч» работает? Ему же для подыгрыша РЛС нужны, а у вас в роте связи и РТО их не числится.
— У нас тут рядом точки стоят, ваши бывшие коллеги — ПВО-шники. — Ревда повернулся к планшету с картой местности и дважды постучал чубуком по оргстеклу: — Вот здесь и здесь.
— Ясно, они по вашей заявке врубаются.
Ревда рассмеялся.
— Вовсе нет, никаких заявок на обеспечение мы им не посылаем, выдаем обычный план, чтобы нас в нарушители режима полетов не записали. График испытаний подгоняем к их графику боевого дежурства, они об этом даже ничего и не знают. А для «Птеродактиля» это как бы штатный режим, его задача ПВО обманывать. Заявку давали пару раз в начале отладки бортового комплекса. Теперь практически обходимся своими силами.
— А никаких проблем не будет?
— Пока мы обкатывали только приемную часть комплекса, а сегодня, спасибо вам за посылку, проверим, как он работает целиком. Осложнений быть не может, мы за границы полигона не выбираемся, и кроме нас тут никто не летает. Локаторщики знают, что мы ходим на высотах малых и предельно малых, поэтому особо нас не водят, и когда у них отметки цели пропадают, переполоха не устраивают.