Кренц Джейн Энн. Амариллис

   Амариллис болезненно поморщилась.
   — Тетя Софи, как ты можешь говорить такие вещи, — Ханна была вне себя.
   — Да потому, что все это правда. Ты всю жизнь пыталась искупить вину своей матери. — Обвиняющий перст Софи обратился к Амариллис. — Пора тебе позабыть об этом и немного повеселиться самой. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
   — Софи, речь идет сейчас о замужестве Амариллис. — Ханна сердито поджала губы. — Одно дело — увлечение, и совсем другое — если она совершит ошибку, расплачиваться за которую придется всю жизнь.
   Все трое непроизвольно посмотрели в сторону кабинета, вслед за раздавшимся за его стенами шумом. На плите задребезжали кастрюли.
   — А я вовсе не уверена, что Амариллис совершает ошибку, — задумчиво произнесла Софи. — Мне представляется, мистер Трент способен добиваться того, чего хочет. Если бы у Оскара был хоть грамм здравого смысла, он пошел бы на перемирие.
   — Какое может быть между ними перемирие? — негодующе фыркнула Ханна. — Оскар никогда не потерпит брака Амариллис без рекомендации агентства.
   Шум в кабинете внезапно смолк. Наступила звенящая тишина.
   Прошло немало времени, прежде чем дверь в кабинет открылась. Резавшая овощи Амариллис со стуком уронила нож. Она поспешно вытерла о фартук руки и выбежала в прихожую.
   За ней последовали Ханна и Софи. Первым на пороге появился Лукас, с рассеченной губой, в разорванной рубашке и с всклокоченными волосами, но выглядевший на удивление довольным собой. Лукас улыбнулся Амариллис краешком рта.
   — После затяжной дискуссии мы с твоим дядей пришли к соглашению, устраивающему обоих, — сказал Трент.
   — К какому еще соглашению? — недоверчиво спросила Амариллис.
   Из кабинета не торопясь вышел Оскар. Вид у него был потрепанный, как и у Лукаса. Одной рукой он картинно поддерживал другую, удовлетворенно улыбаясь Амариллис.
   — Помолвка с отсрочкой, — коротко подытожил он.
   — И на сколько? — поинтересовалась Амариллис, переводя взгляд с дяди на Лукаса.
   — На год, — с нажимом выговорил Оскар.
   — Шесть месяцев, — спокойно возразил Лукас, — самое большое.
   Оскар сверкнул глазами в его сторону, потом вздохнул.
   — Черт возьми, она ведь неглупая. Шести месяцев ей хватит, чтобы одуматься.
   — А тем временем мы будем следовать семейной традиции, — властно заметила Софи.
   — Что еще за традиция? — недовольно скривился Оскар.
   — Для всех посторонних они — выбор агентства. — Софи обвела взглядом всех присутствующих. — Всем: друзьям, соседям, деловым партнерам, да и недоброжелателям, следует говорить, что Амариллис и Лукаса свело в пару брачное агентство. Это всем понятно?
   — Абсолютно, — откликнулась Ханна.
   — Я прекрасно понял тебя, Софи, — поморщился Оскар. — Можешь не беспокоиться, я не собираюсь об этом распространяться, нет желания.
   — Это дело семьи, — тихо проговорила Амариллис. — Насколько я понимаю, нам с Лукасом надлежит следовать традиции, установленной вами, тетя Софи, и дядей Гарольдом.
   — Все правильно, — серьезно подтвердила Софи. — Будем лгать, честно глядя в глаза другим. — Она переключилась на Лукаса: — А у тебя, Лукас, с этим проблем не будет?
   — Напротив, — усмехнулся Трент, — мне всегда это неплохо удавалось.
 
   Вечером после ужина Лукас вышел на широкую веранду. На кухне в это время убирали посуду. В дальнем конце веранды он заметил в кресле Софи. В свете лампы ее волосы казались серебристым облачком, обрамляющим волевое лицо. Она наблюдала за детьми, игравшими на широком дворе, освещенном светом с веранды.
   Их родители расположились в кухне. Детей, казалось, было великое множество. Лукасу пришло в голову, что вся эта молодежь и взрослые приходились родственниками Амариллис. После свадьбы они перестанут быть чужими и для него.
   После стольких лет одиночества у него наконец появится семья, и очень большая.
   Лукас остановился, крепко взялся за перила веранды и стал думать о том, что сулит ему обретение такого количества родственников. У него появятся новые обязанности. Все эти дни рождения, помолвки, крестины, свадьбы, похороны… Надо будет везде бывать. От него, как хозяина крупной компании, будут ожидать, что он устроит на работу молодых членов семьи.
   В теплом воздухе раздавались веселые крики и смех детей. Для их игр вполне хватало вечернего света и огней большого дома. Лукасу подумалось, что через несколько лет на этом самом дворе вместе со своими троюродными братьями и сестрами будут бегать и его с Амариллис дети. Трент чувствовал в этом связь поколений, незримой нитью соединяющую прошлое, настоящее и будущее.
   И он станет причастен к этому, и у него появится семья.
   Лукас отпустил перила и направился в дальний конец веранды.
   Софи удовлетворенно улыбнулась. Она пригласила Трента присоединиться к ней. Приглашение прозвучало естественно и ненавязчиво, но Лукас умел различать приказ, как бы хорошо тот ни был замаскирован. Он уселся в кресло рядом с Софи и с наслаждением вытянул ноги.
   Некоторое время они сидели молча, наблюдая за игрой детей.
   — Так, значит, она вас выбрала, — наконец нарушила молчание Софи. — Долго собиралась. Однако концентратору с неординарными способностями сделать это непросто.
   — Вы знаете полную силу парапсихологических способностей Амариллис?
   — Я поняла это, когда она была подростком, — ответила Софи. — И как будто пережила вторую молодость.
   — Значит, и у вас то же? — выдохнул Лукас.
   — Да, это в крови. Проявляется в семье у женщин по моей линии. И, мне кажется, такие способности крепнут с каждым поколением.
   — Ясно.
   — Для таких концентраторов, как мы, все обстоит не так просто. Формально такого уровня, как у нас, не существует, поскольку единственный способ измерить наши парапсихологические возможности определяется способностью фокусировать талант десятого уровня. А дальше измерять нашу силу путь еще не найден. Тот факт, что мы при этом не «перегораем», говорит исследователям, что мы концентраторы полного спектра, и не более того. — Софи пожала плечами. — Мы сознаем, что не похожи на других, но никогда до конца не можем постичь эту разницу.
   Лукас помолчал, размышляя, потом решился открыть Софи всю правду. Она ведь принадлежала к его новой семье.
   — Мне знакомо это чувство, — проговорил Трент.
   — Ну да, так я и думала, и насколько же вы превышаете потолок?
   — Не знаю.
   — Естественно. Глупо было и спрашивать. Ведь не существует способа измерить и ваш талант, верно?
   — Да, — согласился Лукас, плотнее усаживаясь в кресле. — Но с бумагами у меня все в порядке. Девятый уровень. Схитрил на аттестационном экзамене. Солгал, честно глядя в глаза.
   — И, как вы теперь знаете, подобная ложь стала чем-то вроде традиции в этой семье. Когда-нибудь случалось «пережигать» Амариллис?
   — Никогда.
   — Я знаю, у нее большие возможности. — Софи проводила взглядом двух ребятишек, побежавших за мячом в темный угол двора. — Будь то талант или концентратор, они наделены парапсихологической энергией. Весьма существенная часть нашего бытия. И всем нам приходится прилагать усилия, чтобы научиться управляться с нашим шестым чувством.
   Лукасу припомнились долгие часы, проведенные им в гроте.
   — Верно, — произнес он.
   — Мне кажется, чем сильнее эти способности, тем сложнее их контролировать. Молодость моя проходила достаточно бурно, так что семье скучать не приходилось. Амариллис выбрала другой путь. Она установила для себя множество правил и ограничений, стремясь замкнуться в своем мире и держать его под контролем.
   — Ей нужны были эти правила, не только чтобы управлять своими парапсихологическими способностями, — заметил Лукас. — Они были необходимы ей и по другой причине.
   — Точно, — согласилась Софи. — Она росла незаконнорожденной дочерью Мэтта Бейли. Это испытание могло либо сломить, либо закалить ее характер. Она с честью выдержала тяжелый экзамен, чему я очень рада.
   — Но ей пришлось заплатить изрядную цену, — сказал Лукас.
   — Нам всем приходится так или иначе за все в жизни платить. — Софи повела плечами. — Я позвала вас сюда, чтобы точно знать, что вы это понимаете. И я в вас не ошиблась.
 
   Лукас вслед за Амариллис поднимался по лестнице на сеновал, любуясь ее стройными ногами. Но волнующая картина представлялась его взору недолго: лестница была короткой.
   — Это здесь, — объявила Амариллис, ступая на расстеленную солому. — Конечно, тут не так красиво, как у зеленого озера, и нет грота, но на ферме приходится довольствоваться и этим.
   Лукас добрался до последней ступеньки и с интересом вглядывался в окружавший полумрак. Здесь был укромный уголок Амариллис. Через щели в стенах просачивались тоненькие струйки света. Воздух пропитан дурманящим запахом сена, было слышно, как внизу грузно переступал своими могучими шестью ногами крупный бык.
   — Хорошо тут, — сказал Лукас.
   — Правда, тебе нравится? Но в детстве мне казалось здесь просторнее.
   Лукас перешагнул через последнюю ступеньку, подошел к Амариллис и сел рядом с ней.
   — Когда мы возвращаемся взрослыми в мир детства, все представляется нам гораздо меньшим.
   — Я собираюсь сегодня проверить эту теорию, — произнесла Амариллис. Она сидела, уткнувшись подбородком в колени.
   — То есть?
   — Я иду к Элизабет Бейли.
   — Почему ты вдруг решила?
   — Ты меня подтолкнул.
   — Я?
   — Точнее, твоя помощь Диллану, хотя его родители несколько лет не желали тебя знать. Ты поступил правильно. Человек совершает подобный шаг ради семьи. Это навело меня на размышления.
   — Подумать только, — озадаченно пробормотал Лукас. — Я — и вдруг образец семейных добродетелей.
   — Рядовой пример моральных ценностей Основателей, — улыбнулась Амариллис. — А если серьезно, я всегда считала тебя настоящим героем.
 
   Элизабет Бейли оказалась не такой высокой, какой она запомнилась Амариллис. Если говорить точнее, они были одного роста. Но на вид миссис Бейли оставалась такой же представительной и грозной, как и в тот день, много лет назад, когда они случайно встретились на улице и Амариллис задала ей вопрос, определивший их отношения: «Вы, правда, моя бабушка?»
   Элизабет выглядела по-прежнему эффектно, такой ее и помнила Амариллис. Тонкие правильные черты лица подчеркивали аристократизм внешности, а цвет живых, проницательных глаз был того же оттенка, который видела Амариллис, глядя на себя в зеркало.
   — Полагаю, тебя удивило мое приглашение, — проговорила Элизабет, опуская на столик невесомую фарфоровую чашку с коф-ти. Она смотрела на Амариллис и Лукаса со спокойной расчетливой уверенностью, говорившей о том, что все препятствия, которые перед ней ставила жизнь, были до единого преодолены.
   — Вы не ошиблись, — ответила Амариллис. Элизабет бросила мимолетный, оценивающий взгляд на Лукаса, потом вновь посмотрела на Амариллис.
   — Насколько я понимаю, вы помолвлены.
   — Да. — Амариллис кивнула.
   — Поздравляю.
   — Спасибо, — вежливо поблагодарила Амариллис. Тишину большой, со вкусом отделанной и обставленной гостиной нарушало лишь мягкое тиканье каминных часов. Окружающая атмосфера вызывала гнетущее чувство. Амариллис едва сдерживалась, чтобы не встать и не распахнуть окно. Казалось, гостиную не проветривали годами.
   — Я предложила встретиться, чтобы иметь возможность кое-что тебе передать, — помолчав, сказала Элизабет.
   Амариллис с трудом удалось скрыть удивление.
   — В этом нет необходимости, мне от вас ничего не нужно.
   — Я знаю, — горько усмехнулась Элизабет. — Все, что нужно, дала тебе семья твоей матери.
   — Вы правы, — Амариллис отставила нетронутую чашку и взглянула на Лукаса, — мне очень повезло.
   — А вот для меня все сложилось не так удачно, — заметила Элизабет. — Но только теперь, увидев тебя, я поняла всю глубину своего несчастья.
   — Не понимаю вас, — замерла Амариллис.
   — Я и не жду, что ты поймешь. Да это больше и неважно. В большинстве случаев я сама виновата в своих неудачах, и винить, кроме себя, мне некого.
   Амариллис вспомнила слова Софи, что Элизабет признала совершенную в прошлом ошибку. Она не смогла сдержать усмешки.
   — Моя тетя как-то заметила, что у вас талант актрисы. По ее мнению, вы имели бы успех на сцене.
   — Мои слова звучат театрально? — Выдержка изменила Элизабет.
   — Немного, но ничего страшного. — Амариллис с удивлением почувствовала себя увереннее и свободнее. — Ситуация сама по себе располагает к этому, верно?
   — И у меня такое ощущение. — Миссис Бейли взяла со столика, стоявшего у кресла, маленькую коробочку. — Мне не стоит тебя задерживать. Вот это — тебе.
   Амариллис взяла коробочку из рук Элизабет и осторожно раскрыла ее. На белой атласной подушечке лежал массивный мужской перстень с вделанным в него крупным огненным кристаллом. Она поспешно захлопнула крышку футляра.
   — Я не могу его принять. — Она протянула коробочку Элизабет. — Вещь слишком ценная.
   — Это перстень моего сына Мэтью, твоего отца. — В глазах Элизабет отразилась боль. — Я хочу, чтобы он принадлежал тебе.
   — Кольцо моего отца? — Амариллис крепко стиснула коробочку.
   — Да, он бы гордился тобой, Амариллис. Каждый отец может гордиться такой замечательной дочерью.
   — Не знаю, что и сказать. — Амариллис не отрываясь смотрела на футляр с кольцом.
   — Много лет назад ты задала мне вопрос.
   Амариллис вскинула глаза на Элизабет. Между ними продолжала стоять стена боли и гнева.
   Но вдруг она поняла, что есть другой путь преодолеть преграду. Если найти в себе силы, можно дойти до конца стены и обогнуть ее. И дело было не в том, что стена внезапно исчезла, просто имелось много других способов, позволяющих преодолевать различные преграды.
   — Вы, правда, моя бабушка? — спросила Амариллис.
   Вспыхнувшая в глазах Элизабет надежда растопила лед шикарной гостиной.
   — Да, — ответила она, — я твоя бабушка.

Глава 19

 
   — Я с ужасом думала о встрече с Элизабет Бейли, — призналась Амариллис, глядя на мелькавший за окном машины пейзаж. — Но после всего, что было сказано и сделано, я поняла, что мне жаль эту женщину, хотя я никогда не смогу полюбить ее.
   — Она испортила много жизней. — Лукас крепко сжал руль.
   — И при этом верила, что поступает правильно. Но по сути дела всегда оставалась жесткой, высокомерной и самоуверенной.
   Лукас промолчал.
   — Знаю, знаю, — усмехнулась Амариллис, — у меня с ней много общего, но что поделаешь: она моя бабушка.
   — Она твоя бабушка, это верно, но у вас с ней общего мало. Элизабет Бейли напоминает мне холодного скользкого угря. Только ее увидел, и мне стало ясно: она всю жизнь диктовала всем свою волю.
   — Уверена, у нее были на то причины.
   — Да уж, она хотела, чтобы все ей подчинялись и делали так, как считает она.
   — Правда? — вкрадчиво улыбнулась Амариллис. — А что же я? Что, по-твоему, движет мной?
   Лукас ответил не задумываясь:
   — Преданность, чувство ответственности перед семьей, стремление к справедливости.
   — Но и Элизабет могла бы утверждать, что руководствуется тем же.
   — Но, мне кажется, принципы Элизабет существовали как бы сами по себе, словно в вакууме. В ее тесном мирке нет места для дружбы, сострадания, любви, что является основополагающим в шкале твоих ценностей.
   — В этом случае, — хмыкнула Амариллис, — думаю, у нас есть кое-что общее, а?
   — Нет-нет, — Лукас бросил на нее иронический взгляд, — из меня не получится современный вариант твоих непогрешимых Основателей. И не советую приделывать мне нимб и крылышки.
   — Никто и никогда не называл Основателей ангелами. Но я уверена, ты чересчур стараешься упрятать подальше свои достоинства.
   — Амариллис, предупреждаю тебя.
   — Только вспомни все благородные поступки, которые ты совершил с момента нашей встречи. — Амариллис стала перечислять: — Ты не наказал вице-президента своей фирмы Миранду Локинг, обманувшую тебя, потому что пожалел ее. Ты помог Диллану Раю выпутаться из неприятной истории, хотя он был младшим братом предавшего тебя компаньона. И ты помог мне найти убийцу, потому что хотел защитить меня.
   — Как ни странно, но мои достоинства и недостатки, оказывается, не так уж просто различить, — буркнул Лукас.
   — Не знаю, для меня разница почти всегда очевидна.
   — Серьезно? — Трент искоса взглянул на нее. — А как насчет тех случаев, когда картина не столь ясна?
   — Я стараюсь не слишком углубляться в дебри, но все же кое-что мне хотелось бы выяснить до конца.
   — Это касается меня?
   — Нет, я имею в виду обстоятельства гибели профессора Ландрета.
   — Черт возьми, ты что, всю жизнь будешь об этом думать? Что еще тебе здесь не ясно?
   — Мне бы хотелось узнать, как Мэдисон Шеффилд установил, что профессор завел на него досье?
   — Думаю, тебе еще предстоит убедиться, что настойчивость не всегда благо.
 
   Через полтора часа они въехали в город, погруженный в ночную тьму. Шел дождь, и в витринах магазинов поблескивал свет уличных фонарей, отражавшийся в лужах на асфальте.
   Лукас свернул за угол и поехал по тихой улочке к дому Амариллис, и только тогда она рассталась с мыслями о Элизабет Бейли. Внезапно ей в голову пришел ответ на вопрос, всю дорогу не дававший ей покоя.
   — Это Ирен Данли, — неожиданно проговорила Амариллис.
   — Что?
   — У меня не шла из головы встреча с бабушкой.
   — А какое отношение имеет Элизабет Бейли к Ирен Данли? — удивился Лукас, останавливая машину у края тротуара.
   — Есть в бабушке что-то такое, что напоминает мне Ирен.
   — И что же это?
   — Трудно объяснить. — Осознание интуитивно сделанного открытия пронзило Амариллис. В ней бурлило желание поделиться своими предположениями. — Всю жизнь обе старались, насколько это было в их силах, держать все под своим контролем.
   — Допустим, что так. — Лукас заглушил мотор и повернулся к Амариллис: — И что из этого следует?
   — Я, конечно, не вполне уверена, — призналась Амариллис, нервно постукивая пальцами по сиденью. — По правде говоря, боюсь даже говорить об этом. Ирен принадлежала к самым преданным сторонникам Шеффилда. Она искренне верила в него. Что, если это Ирен рассказала Шеффилду о папке профессора?
   — Очень возможно, — подумав, ответил Лукас. — И что тогда? Мы ведь и раньше предполагали, что Мэдисон получил информацию от человека, связанного с факультетом исследований явлений фокусирования. Представляется наиболее вероятным, что это была Ирен, именно она, единственная из всех сотрудников, могла знать о содержании папки. Данли работала с профессором целую вечность, и он доверял ей больше, чем кому-либо. Она была ему безгранично предана. Думаю, что Ирен даже была влюблена в профессора. Но что могло бы произойти, если бы она узнала о папке? Тогда Ирен оказалась бы перед дилеммой, разрываясь между чувством преданности профессору и ответственностью за будущее штата.
   — Трудно предложить, как бы она поступила.
   — Нет, — покачала головой Амариллис. — Мне кажется, я знаю Ирен Данли достаточно хорошо и могу сказать, что она посчитала своим долгом предупредить Шеффилда об опасности, грозившей его предвыборной кампании.
   — И что же дальше?
   — Она бы стала винить себя в том, что предала профессора. Совсем как Элизабет Бейли, которая обвиняла себя в том, что разрушила счастье сына. И это чувство не давало бы Ирен покоя, мучило ей, хотя она и поступила так, как считала правильным.
   — Ты думаешь поэтому она пыталась помочь тебе, когда ты решила во всем разобраться?
   — Да, — подтвердила Амариллис, наблюдая за каплями дождя, барабанившими по ветровому стеклу. — Мне кажется, ей не давала покоя мысль: не подписала ли она невольно смертный приговор профессору, сообщив Шеффилду о досье.
   — Скорее всего, было именно так, но теперь это в прошлом. Ей придется до конца дней испытывать угрызения совести, — с этими словами Лукас открыл дверцу машины. — Ну, ладно, давай внесем вещи в дом.
   Амариллис накинула капюшон и вышла под дождь. Лукас достал чемоданы и пошел вслед за ней к дому.
   Они торопливо прошли по дорожке и укрылись под небольшим навесом над входом. Амариллис открыла замок, распахнула дверь и шагнула в темноту прихожей.
   В ту же минуту ее чувства отметили прикосновение незримых энергетических щупалец, отчего зашевелились волоски у нее на затылке. В дом проник кто-то чужой.
   — Лукас.
   — Я чувствую то же самое. — Он резко поставил чемоданы на ступени и сжал ее руку. — Лучше уйдем отсюда. — Он протянул ее обратно на улицу.
   Амариллис не противилась, она повернулась, готовая убежать. В области подсознания появилось знакомое ощущение: Лукас искал контакт. Без сомнения, он хотел воспользоваться своим талантом детектора, пытаясь выяснить что-нибудь о непрошеном госте.
   Амариллис пошла на контакт. Последовали мгновения потери ориентации и чувство незащищенности, в то время как в ее сознании возникал кристалл…
   …И тут она ощутила, как могучий талант с неистовой силой вошел в ее сознание. От неожиданности Амариллис споткнулась и едва не упала, пораженная неумолимой мощью чужой воли.
   Но это был не Лукас. Ее охватил ужас. Она отшатнулась, пытаясь освободиться, но оказалась в ловушке: в плане подсознания уже появился кристалл.
   Кто-то взял под свой контроль возникшее в ее сознании порождение парапсихологической энергии, и через кристалл хлынул плотный поток темной, грозной силы.
   Амариллис вскрикнула. Она сжала голову руками, изо всех сил стараясь разорвать фокусную связь.
   — Нет, не хочу, не надо.
   Но она была бессильна: прервать контакт не удалось.
   — В чем дело? — Лукас притянул ее к себе. — Что, черт возьми, происходит.
   — Здесь талант, — только и смогла произнести Амариллис, почти теряя сознание.
   — Проклятье, — выругался Лукас, едва успев подхватить ее, — я чувствую негодяя.
   «Как же силен этот талант, — думала Амариллис. — Если мне не удастся вырваться, он сведет меня с ума». Ее снова охватил ужас.
   — Разорви контакт, — говорил ей Лукас, сжимая ее в объятиях. — Уничтожь кристалл.
   — Не могу, Лукас. Я в западне. — Ее могло спасти только расстояние. На удалении интенсивность воздействия любого таланта снижалась. — Уведи меня отсюда.
   — Тогда вперед. — Лукас ринулся к машине с Амариллис на руках.
   Сквозь кристалл извергались потоки энергии. Амариллис с испугом оглянулась через плечо Лукаса, ожидая увидеть на пороге чудовище.
   Но вместо монстра из темноты на крыльцо выступила знакомая фигура: Ирен Данли.
   В тусклом свете лампы над входом в ее руке блеснул пистолет.
   — Быстро назад, — скомандовала Ирен тем же невозмутимым тоном, каким отдавала распоряжения своим помощникам. — Вижу, кое-кому нравится мокнуть под дождем.
   — Лукас, у нее пистолет.
   — Не двигайтесь, мистер Трент, иначе мне придется стрелять.
   Лукас замер на середине дорожки, потом медленно повернулся к Ирен. Амариллис понимала, что он прикидывает в уме, удастся ли ему достичь безопасного места, прежде чем Данли нажмет на курок. Так же интуитивно Амариллис почувствовала, что Лукас отказался от попытки посоревноваться в скорости с пулей.
   — Идите сюда, — повторила Ирен.
   Лукас с Амариллис на руках направился обратно и вошел в дом. Данли наградила его холодной улыбкой.
   — Вот так будет лучше. Теперь садитесь, будьте любезны, вот сюда, на диван. — Она продолжала держать Амариллис на мушке.
   Лукас молча внес Амариллис в гостиную и осторожно поставил на ноги.
   — С тобой все в порядке? — спросил он, глядя ей в лицо.
   Голос его звучал спокойно, но холодок в его взгляде испугал ее почти так же сильно, как и безжалостное давление таланта, угнетавшего ее сознание.
   — Нет, мне плохо. — Амариллис ухватилась за спинку дивана. — Я не могу освободиться. — Она осторожно опустилась на подушки. — Лукас, я теряю рассудок.
   — Отпустите ее. — Лукас перевел взгляд на Ирен.
   — Не считаю это разумным, — ответила Данли, медленно приближаясь. — Она вошла бы в контакт с вами, мистер Трент. И, поскольку я не располагаю сведениями об истинных масштабах ваших парапсихологических способностей, предпочту нейтрализовать их, лишив вас доступа к концентратору.
   Лукас пожал плечами, словно услышанное его не волновало, и сел на валик дивана, не спуская глаз с Ирен.
   — Не стоит особенно волноваться, — любезно заметила Ирен. — Полагаю, она благополучно «перегорит». Дело нескольких минут. Ни один концентратор не в состоянии выдержать полную силу моего таланта. Даже Джонатан отключился, когда я использовала талант на полную мощность.
   Амариллис тяжело осела на диване, сжимая руками голову, отчаянно стараясь остаться в сознании. Ее никто не готовил к таким ситуациям. То, что проделывала Ирен, всегда считалось невозможным.
   Все ее старания отклонить поток бьющей через кристалл энергии оказывались тщетными. Насколько она могла судить, Ирен направляла свою энергию с единственной целью: не дать Лукасу возможности перехватить фокус. «Интересно, какой у нее тип таланта?» — подумала Амариллис.
   — Это вы убили Ландрета? — как бы между прочим поинтересовался Лукас.